Распахнув глаза, я увидела над собой каменные своды, и немного погодя села в постели, тот час же рухнув назад, покоряясь уже реальной боли. Мои с Реймсом покои наполняла не нарушаемая ни единым звуком тишина, которая после тревожного сна нагоняла на меня настоящий страх. Сделав несколько глубоких вдохов, я примирилась с неприятными последствиями родов, и, смахнув тыльной стороной ладони испарину со лба, снова решилась сесть. Скривившись от очередной алой вспышки, остро пронзившей сознание, я с трудом опустила ноги на пол и рискнула даже встать на ноги. Сделав шаг, я почувствовала, что к боли добавилось головокружение, но невероятное желание увидеть новорожденного сына затмевало все доводы рассудка. Оставаясь в длинной ночной сорочке, которая все время путалась между ног и мешала двигаться, я шаг за шагом приблизилась к двери, и, повернув холодную медную ручку, вышла в коридор.

Снаружи королевских покоев не было ни души. Не удивлюсь, если весь замок Эстерхази до самого рассвета пил за здоровье принца Джерейма и Ее величества Танис. Во всяком случае, отголоски праздника доносились до меня даже сквозь плотную пелену сна до тех пор, пока усталость не выбросила меня в бесплотной пустыне сознания. Мне даже показалось, что кто-то посреди ночи вошел в мои покои, но служанки и повитухи так часто сновали туда-сюда, что я не смогла заставить себя открыть глаза и вернуться в мир, полный шума и суеты.

Касаясь рукой стены, я шла по бесконечному сейчас коридору, в покои сына, которые располагались в непосредственной близости с моими. Они были подготовлены еще несколько месяцев назад, когда стало понятно, что в беременности не было никаких сомнений. Из Гарта в Эстерхази прибыли дворцовый лекарь Реймса и лучшая повитуха во всей столице только для того, чтобы Джерейм мог беспрепятственно появиться на свет. В то время как муж уповал на людей, я не уставала молиться Песчаному о том, чтобы он уберег моего мальчика от опасностей, которые подстерегают ребенка на входе в этот мир. А выбрав для наследника Вилландертов и Ройглао имя, которое все детство и юность заставляло меня трепетать от одного своего звука, я надеялась, что и Святая королева защитит его своими крыльями.

Неприятный холодок, знаменующий беду, пробежал по позвоночнику серебряными искорками, когда я увидела, что двери детской распахнуты настежь. Зашагав быстрее и преодолевая боль, от которой перехватывало дыхание, я влетела в спальню, расталкивая столпившихся на входе служанок. Слишком поздно я заметила, что они все, как одна, бледны и испуганы. Их сдавленные шепотки превратились в набат, когда моим глазам предстала пустая колыбель. Вцепившись одной рукой в деревянные перильца, другой я крепко сжимала одеяльце сына, на котором золотыми нитками были вышиты орел и роза.

- Сыночек, - бормотала я, как будто лишившись рассудка. – Мой мальчик, мой долгожданный принц. Где мое дитя? - в одно мгновение, голос сорвался на крик, а из глаз брызнули слезы. – Где мой маленький Джерейм?!

Воспоминания накатили с силой штормового вала, сбивая меня с ног и бросая на устланный свежей соломой пол. Боги в шестой раз отняли у меня благословение быть матерью. Я снова сидела у пустой кроватки, кляня себя. Пять мертворожденных детей сейчас могли бы быть очаровательными принцами и принцессами с золотыми волосами, как у их любящего отца. Казалось, что омыв руки чужой кровью, я была лишена счастья материнства. Когда же моих ушей достиг первый крик  маленького принца, я поверила, что Песчаный простил свою дочь. Но его милость не была долгой.

- Сеньора, он исчез, - наконец выдавила одна из служанок, робко выйдя из-под защиты своих товарок вперед. Но стоило мне поднять на нее затравленный взгляд, как она остановилась, замолчав на полуслове.

- Где король?

- За ним уже послали, госпожа, - слезы снова обожгли глаза, и я спрятала лицо в вышитом одеяльце, все еще хранящее сладкий запах моего маленького сынишки.

- Чего стоите, а ну марш работать! – в комнату ворвался Рамон, облаченный в легкую броню и при оружии. Из капитана гвардейцев он давно дослужился до командира, и был достаточно приближен к нам с Реймсом. А с тех пор, как он возглавил тайную службу, мне стало казаться, что этот мужчина знает о королевской чете гораздо больше, чем мы сами. – Сеньора, мы найдем принца, клянусь своей жизнью.

Вслед за гвардейцем в детскую разъяренным хищником влетел  мой муж. В одно мгновение он оказался рядом со мной, его крепкие руки обхватили меня, и я совсем как ребенок, уткнулась носом ему в грудь, как и всегда, когда мне было невыносимо плохо. Все долгие годы я безукоризненно играла счастливую королеву, но сейчас отчаяние было сильнее любого притворства.

- Соберите всех слуг, кто имел доступ к покоям моего сына, - произнес он, и в его прежде приятном, грудном голосе звучало ничем не прикрытое бешенство. Реймс не скрывал гнева, не прикрывался маской бесстрастного монарха, как должен был. Его руки мелко подрагивали от нервного напряжения, а сердце билось невероятно быстро. Он словно не замечал меня в своих объятиях, растворившись в захлестнувшей нас двоих тревоге. – Я хочу поговорить с каждым, кто мог что-то видеть. Если до сегодняшнего заката принц Джерейм не окажется снова в замке, клянусь Верховным, я устрою всеобщую казнь!

Рамон только коротко кивнул и вышел выполнять приказ. Из коридора начала доноситься беготня и постоянно нарастающий гул. Новость о пропаже долгожданного принца разлетелась по замку быстрее, чем весть о его рождении. Не нужно было даже выходить из детской, чтобы понять, что каждый закоулок замка сейчас переворачивается в поисках хотя бы малейшей зацепки.

- Иди к себе, - холодно бросил Реймс, отстраняясь. Казалось, он ненавидит всех вокруг, а меня сильнее любой живой души в этих стенах. Короля как будто подменили. – Как только что-то выяснится, тебе сообщат.

Муж не глядя на меня, поднялся и вышел прочь, громко хлопнув дверью. Физическая боль и ненависть к себе навалились на мои плечи сильнее, чем когда-либо. Слез больше не осталось, только озноб и обжигающая изнутри пустота, которая огненным цветком разрасталась там, где прежде было мое сердце. Последние надежды на благополучный исход затухли, как догорающие угольки.

- Сеньора Танис, - негромко произнесла Мэйв, неслышно приблизившись ко мне и опустившись рядом на колени.- Все будет хорошо, моя королева. Вставайте с пола, иначе простудитесь.

Мне хватило сил лишь на то, чтобы кивнуть. За прошедшее десятилетие Мэйв едва ли изменилась. Такая же цветущая и миловидная, смотрительница замка Эстерхази, по-прежнему являлась многим в грезах. После смерти своего отца, девушка не смогла оставить замок в котором выросла, и Реймс великодушно сделал ее смотрительницей, фактически передавая огромное строение в ее владение. А когда командующий личной гвардии короля попросил ее руки, Мэйв, недолго думая, согласилась, заключив не только весьма удачную партию, но и обретя чистую и искреннюю любовь.

Прожив год в Гарте, вдали от южных границ и Экматена, где, словно на крошечном островке посреди океана, обосновался Сканлан, я поняла, что восстановившаяся после вспышки оспы столица слишком шумна для меня. Мне не хватало свободы, теплого ветра в лицо и сладкого, пьянящего аромата вереска. Но я не смела сказать мужу, что его блистательный двор утомляет меня. Улыбаясь, мне пришлось терпеть чуждый дворцовый этикет и лицемерных придворных ровно до того момента, как я потеряла первое дитя. Девочка родилась намного раньше назначенного срока, и Реймс позволил мне сбежать от напускного сочувствия окружающих сюда, в Эстерхази, где едва ли можно было насчитать два десятка обитателей.

Мой отъезд не прошел незамеченным, и молва заговорила о том, что король намерен взять себе новую жену, отослав бездетную южанку с глаз долой. Но все слухи были разрушены, когда Реймс стал бывать в Эстерхази чаще, чем в Гарте. Появляясь в столице только по особенно важным делам, он практически все время проводил здесь, окружая свою никчемную жену заботой и любовью.

 Опираясь на предложенную руку, я с трудом дошла до собственных покоев, по-прежнему сжимая в руках детское одеяльце. Обеспокоенная моим состоянием, Мэйв помогла мне снова лечь в постель и принесла какой-то отвар, от которого я смогла забыться беспокойным сном. Мне снова снилась пустыня, обжигающее солнце и раскаленный песок, я видела Марию, держащую за руку крохотную светловолосую девочку, которая была невероятно похожа на моего отца. Видела я  сестер и братьев, но никто из них не говорил ни слова. Они будто ждали того, что я приближусь к ним, но стоило подойди ближе, как они расплывались передо мной мерцающей дымкой, оказываясь миражем. 

В реальность меня вернули женские крики, полные боли. Время от времени они прерывались всхлипами и мольбами о прощении. Сначала я подумала, что это снова часть очередного кошмара, но стоило приоткрыть глаза и прислушаться, как мне стало понятно, что звук исходит из внутреннего двора замка. 

Сморщившись от еще ощутимой боли, я подошла к окну и опустилась на подоконник, вглядываясь сквозь мутное стекло. На небольшом открытом пространстве внизу собрались, наверное, все нынешние обитатели замка. Они стояли плотным кольцом вокруг столба, к которому была привязана одна их служанок. Рядом с ней, с кнутом в руках стоял гвардеец Реймса и безжалостно совершал удар за ударом. Служанка стояла ко мне боком, поэтому было видно, как глубокие алые раны покрывают ее обнаженную спину, пересекая ее алыми росчерками. Женщина скулила и рыдала, но гвардеец не внимал ее мольбам. Никто из наблюдающих за экзекуцией не сделал ничего, чтобы прекратить ее. 

- Крики разбудили тебя? – в покои вошел Реймс и устало опустился на край кровати. Он выглядел не многим лучше, чем в тот день, когда я нашла его умирающим в собственном замке. За считанные часы он постарел на несколько лет. 

- Да, - я поднялась со своего места и задернула шторы, стараясь хоть как-то отгородиться от истерично кричащей пожилой служанки. - Она виновна в пропаже Джерейма?

 - Она оставила его с какой-то светловолосой незнакомкой, назвавшейся моей родственницей, несмотря на то, что видела ее впервые в своей жизни. Другая служанка рассказала, что видела эту же женщину в коридоре, и что одета она была совсем не как кузина правителя. Рамон уверен, что именно эта таинственная ночная гостья каким-то образом сумела вынести принца из дворца.

- Песчаный, сохрани мое дитя, - прошептала я, и пошатнулась от внезапно накатившей слабости. Тело отказывалось повиноваться, и ноги предательски подогнулись. Если бы не Реймс, успевший подхватить меня, я бы непременно рухнула на каменный пол без чувств.

-Мы найдем его, Танис, - Реймс крепко прижал меня к себе, словно бы извиняясь за утреннюю резкость. -  Я клянусь тебе, ты обязательно снова обнимешь сына, или во мне нет ни капли крови Вилландертов.

Но чуда не произошло ни на утро, ни несколько дней спустя. Принц растворился в воздухе, словно видение, и мне уже стало казаться, что маленький Джерейм был всего лишь плодом разрушаемого родовой горячкой, сознания. Подозрения, что еще один младенец родился мертвым, настолько сильно были похожи на ужасную реальность, что вера в них порой затмевала здравый смысл. Лишь постоянные пересуды среди слуг и полные неподдельной скорби взгляды Мэйв подсказывали мне, что я еще не полностью сошла с ума. И не смотря на то, что моя жизнь погрузилась в беспросветный мрак страдания, я молила богов о рассвете.

Но  тем, кто играет с человеческими судьбами, по всей вероятности, было наплевать на мольбы убиваемой горем женщины. Так же, как и гвардеец, который высекал хлыстом на моих глазах жизнь из тела  виновной служанки, Песчаный оставался непреклонен. Наутро после наказания, женщина умерла от потери крови, и я чувствовала, что и моей жизни совсем скоро придет конец, если ничего не изменить. 

Сидя в холодной, пустой спальне, я сжимала в руках вышитое одеяльце и, не переставая, словно заклинание, твердила имя сына. Я запретила слугам разжигать камин, потому что и без него было невыносимо жарко. Когда стало понятно, что всему виной лихорадка, привычные средства уже не могли помочь.

Под неусыпным надзором Мэйв, которая не отходила от постели больной, я время от времени выныривала из беспамятства, но проблески были очень редки. Во время них я узнала, что замок снова практически опустел. Гвардейцы, расквартированные в северном крыле, все были брошены на поиски младенца. Реймс постоянно мотался между поисковым лагерем на несколько миль южнее Эстерхази и столицей, поскольку как бы сильно не было горе короля, государственные дела не будут ждать. Немногочисленные придворные, обитавшие рядом со своей королевой по зову долга, постепенно разъезжались либо по собственным поместьям, либо в оживленный Гарт, потому что всем было очевидно, что южная принцесса лишилась не только покровительства богов, но и расположения мужа.

Богато обставленные покои превратились в сырой, продуваемый всеми ветрами, каземат. Ночью тут было нестерпимо душно, словно в пустыне, и раскаленный воздух, подобно  изощренному яду растекался с живительными соками по телу, отравляя каждый уголок. Днем же тут властвовал холод, словно я снова очутилась далеко на севере, в полуразрушенном Пернетте, где от начала мира был лишь один властелин. 

Несколько дней лихорадка была так сильна, что было невыносимо сложно вспомнить кто я, и где нахожусь. В такие моменты казалось, будто смерть уже забрала меня к себе, и все, что я оставила в мире живых, потеряло всякое значение. Но вырваться из этого омута мне помогал едва различимый голос, напоминающий морской прибой. «Помни, кто ты есть, Танис Ройглао,- шептал он, крепко цепляясь за разрозненные лоскутки сознания. – Никогда не забывай об этом».

   Когда темнота отступала, меня охватывали яркие, наполненные жизнью и красками сны, хранящие тяжелую печать воспоминаний. Словно стоя у распахнутого окна, я наблюдала, как немного неуклюжая темноволосая девочка, заливаясь счастливым смехом, бегала по дворцу Эсдраса, не обращая внимания на перепуганные окрики приставленных к ней в качестве нянек, рабынь. Тонкие золотые браслеты звенели на ее запястьях, а венок из разноцветных роз на ее макушке вечно съезжал на одну сторону. Сердце сжалось от беспросветной тоски.

-Папа, смотри, я вазирен! – громко кричала она, подбегая к высокому, статному южанину в расшитых драгоценными камнями черных одеждах.

- Конечно, Танис, - заливисто смеялся он, и с невыразимой нежностью подхватывал дитя на руки. – Ты моя любимая вазирен.

Картина семейной идиллии сменилась быстрее, чем мне удалось прочувствовать накатившие эмоции в полной мере. Мгновение, и я ощущала, как после пустынного зноя, океан омывает мерцающей в солнечных лучах прохладой стертые в кровь ноги, но я ясно знала, что эта мертвая вода не сможет удалить всепоглощающую жажду и продлить мою едва ли начатую жизнь. Тогда еще я была верной себе и своим убеждениям, меня переполняли сила и величие. Если бы та девушка получила возможность посмотреть на себя спустя десятилетие, она бы ужаснулась увиденному.

Океанский бриз сменялся лютым морозом, который забирался под волчью шубу и пронизывал мышцы, впиваясь в них сотнями тоненьких игл. Кожа задубела настолько, что пальцы не в состоянии были удержать поводьев, и лишь виднеющиеся впереди развалины,  усыпанные снегом и укутанные туманной дымкой, обещали приют и тепло.

Но мне не суждено было снова увидеть последнее пристанище легендарной северной королевы. Беспокойный разум мгновенно перенес меня домой, на юг. В темном зале, наполненном вечерними сумерками и тусклым светом нескольких факелов, я стояла на коленях у собственного трона, сжимая слабеющую ладонь женщины, так и не ставшей мне мачехой, но в которой я обрела сестру. Ее тело было истощено неизлечимой болезнью, лицо утратило былую прелесть, которой так славились золотые розы. Глядя в медленно стекленеющие глаза, и словно через мраморную стену слыша предсмертные хрипы, я, стараясь унять подкатившее отчаяние, успокаивала свою вазилики, хотя еще совсем недавно мы готовы были лишить друг друга жизни, бережно лелея каждая свои причины. Тогда я не успела попросить у нее прощения за слова, слетевшие с губ столь необдуманно. Подгоняемая своим верным гвардейцем я бежала из дворца. Снова бежала, чтобы северная Тантира на своих призрачных крыльях не успела догнать меня раньше срока. 

Яркие вспышки, полузабытые фантомы, ароматы благовоний, вина, вереска, обрывки слов и фраз, угроз и обещаний увлекали меня в бешенную пляску, из которой мало кому удавалось выйти живым. Я чувствовала, как отец ободряюще сжимает мое плечо, когда я, с потерянным видом склонившись над несколькими засушенными образцами трав, не знаю, какой именно выбрать, чтобы излечить больного, как целует меня на ночь мать, тихо напевая любимую колыбельную, как грубо прикасается к моей коже Сканлан, охваченный похотью, как кровь Юстуса стекает по моим рукам и срываясь алыми бусинами, разбивается о мраморный пол. Хорошее и дурное смешались, словно два вида вина, и я была уже не в силах отделить одно от другого. Казалось, душа затупилась, словно клинок, от частого использования, и вместо реальных чувств остались жалкие тени.

Но время шло, и болезнь оказалась бессильна перед талантом лекаря. Лихорадка медленно отступала, забирая с собой остатки жизненных сил. Все реже мне снилась семья, все чаще я просто проваливалась в бездонный колодец, на дне которого находилась лишь серая, безжизненная явь. Читая письма от мужа, я обессилено отбрасывала их от себя, потеряв возможность даже оплакать свою скорбь. Реймс считает, что Джерейма нужно искать в Южных землях, потому что единственный, кто мог бы отважиться на столь дерзкое преступление, это Сканлан. Светловолосая незнакомка, по его мнению, легко могла оказаться северянкой и действовать по приказу бриннэйна. Иных вариантов попросту не могло быть. Но если наследник Реймса оказался в руках Сканлана, всю жизнь одержимого жаждой власти, вряд ли принц до сих пор дышал. Наследнику Мидиров от мертвого младенца было куда больше пользы, чем от живого. У меня не было ни малейших сомнений, что варвар не упустит возможности отомстить за смерть Марии, в которой он все эти годы винил меня.

С каждым часом моя воля слабела. Я гибла, замкнутая в своей трагедии, и бессилие что-либо изменить, больше не злило, как прежде, а склоняло к земле. Во всем, что произошло я винила лишь себя. Никчемная дочь, слабая королева, бесплодная жена. Жизнь покинула мое лоно, а значит все, что мне остается – это принять в себя смерть.

Отослав Мэйв к себе, я медленно встала с кровати, и с трудом сумела дойти до стола, в нижнем ящике которого стояла шкатулка, привезенная мне когда-то отцом с востока. Внутри, на бархатной подложке долгие годы ждала своего часа  маленькая бутылочка из темно-зеленого стекла. Содержимое пузырька когда-то стоило мне целое состояние, и мне никогда не приходило в голову, что яд церберы будет предназначаться мне самой.

Я откупорила пробку, и до меня донесся аромат жасмина. Печальная улыбка тронула губы. Возможно, за десятилетие яд утратил свою полную силу, но если выпить все до последней капли, жизнь оборвется, не оставляя шансов.  

- Танис, не смей! – появление Реймса напугало меня, но назад было уже не повернуть. Прикоснувшись губами к холодному стеклу, я сделала быстрый глоток. Лишь мгновение, и изумрудный пузырек разлетелся на осколки, разбитый мужем о каменный пол.

- Прости меня, - произнесла я, вырываясь из рук короля. – Так будет лучше, Реймс. Я освобожу тебя от ненужной ноши.

 Сначала мне показалось, что все в пустую, но острая боль в сердце убедила в обратном. Сейчас уже не имело никакого значения, что же ждет меня в другом мире. Главным было то, что ни одному живому существу я больше не причиню боли. Чувствуя, как убыстряется стук сердца, я опустилась на кровать, желая раствориться в тугом, пульсирующем чувстве, которое медленно разгоралось, словно подпалина на шелке, оставляя почерневшие края раны слегка тлеющими. Я не ощущала страха. Ожидание на короткое время снова стало смыслом моей жизни.

Сознание оставалось со мной достаточно долго, чтобы заметить, как муж отправил прибежавшую на крики Мэйв за целителем. Тело отказывалось повиноваться, и даже речь теперь казалась для меня непосильным заданием. Спустя несколько бесконечно долгих минут передо мной, появился лекарь. В его глазах сначала светилось непонимание, но спустя мгновение, стоило Реймсу объяснить, что именно я выпила, на его лице вспыхнул неподдельный ужас.  Безвольно наблюдая за происходящим, я на самом пороге смерти осознала, как же чувствовала себя Мария, находясь сначала во власти яда, а после – синего дурмана. В конечном итоге мы обе оказались не такими уж и разными. 

Последнее, что отпечаталось в моей памяти – это голос Реймса, который звал меня по имени. Но я не могла отозваться. Прости любимый, все кончено. Прощай.

Глава 17

Эйслин.

Два дня дороги до Экматена Эйслин провела в волнении, прислушиваясь, не донесутся ли до ее уха звуки погони. Встреча с Реймсом не могла пойти ей на пользу. 

Впрочем, беспокойство доставлял и принц. Несмотря на начало весны, было очень жарко, так что приходилось много пить. Вода, которую она неумело вливала в крохотный ротик младенца, ослабляла действие дурмана, который продержал бы его между жизнью и смертью эти два дня. Принц мог проснуться в любое время, так что Эйслин приходилось прилагать все усилия, что бы ее путь пролегал как можно дальше от городов. Лишь однажды она остановилась для того, чтобы наполнить бурдюк водой и прикупить немного еды. 

В том же городе, который, по сути, являлся одним огромным базаром, Эйслин сделала покупку, которая вызывала улыбку на ее лице каждый раз, когда молодая районак представляла, как на нее отреагируют Сканлан и северяне. Северные люди удивительны - чем больше неуважения выказываешь им, тем больше они начинают тебя уважать. Разумеется, если твой титул районак.

В Экматен Эйслин прибыла незадолго до заката. Этельстан завидел ее еще издали, и, спустившись со стены, велел немедленно распахнуть ворота. К его удивлению, сестра не спешилась, а велела показать, где конюшни. Выглядела она запыленной после долгого пути, но довольной. Этельстану только и оставалось, что подчиниться. К тому же Эйслин еще предстояло услышать какой гнев вызвало ее решение у Сканлана. Тот даже не распорядился подготовиться к встрече с госпожой, что, безусловно, вызовет у районак невероятный гнев.

- Значит, твой отец не пожелал встретить меня как следует? - словно читая его мысли, с улыбкой произнесла Эйслин, легко спрыгивая на землю. - Не удивлена.

- Сестра, он сильно обеспокоился из-за вашей тайной поездки, - поспешно пробормотал Этельстан. Ему совершенно не хотелось, чтобы она объявляла войну отцу. Кто как не он знал, на что может пойти Эйслин, если кто-то претит ее воле?

- Не хочешь заглянуть в сумку? - все с той же улыбкой произнесла она. Этельстан послушно согнулся, отстегнул сумку, заглянул внутрь, да так и ахнул.

- Познакомься с моим кузеном по линии Вилландертов и племянником по линии Ройглао. Это они хотят посадить на мой престол.

- Ты хочешь принести его в жертву? - хриплым голосом произнес северянин. На лице районак появилась вымученная улыбка, полная жалости к брату. Глупости в людях она не терпела.

- У шлюх много младенцев, еще один никого не удивит. Заплати им. Пусть думают, что его мать умерла в пути. А станут болтать, напомни, как карают на Севере тех, кто не умеет держать язык за зубами. И возьми с собой Горро – одного его присутствия достаточно, чтобы пресечь любое желание тайных пересудов. А теперь мне необходимо привести себя в порядок и предстать перед своими людьми. Я буду ждать тебя с добрыми вестями, брат, - и, нежно коснувшись его плеча, Эйслин направилась прочь. Этельстан не сомневался, что она с легкостью найдет дорогу в собственные покои – двор Сканлана в Экматене в точности повторял замок Фарзтет. 

Неуверенно он взял ребенка на руки и вышел с ним из конюшни. Младенец дышал так редко, что в какой-то момент Этельстану даже показалось, что тот мертв. В его глазах, красть сына Танис было несусветной глупостью, если только Эйслин не намеревалась незамедлительно начать войну. Впрочем, его венценосная сестра всегда имела особую прозорливость, достигая желаемого такими путями, что едва ли кому-то кроме нее удалось подобное. Этельстану разве что оставалось молиться Ледяному, что бы и в этот раз Эйслин знала, что делает.

В то время, когда брат улаживал дела с младенцем, его районак и вправду легко нашла свои покои и с усмешкой осмотрела их. В Фарзтете в подобных жили разве что слуги. Сканлан Мидир, понимаешь ли ты, что уже сейчас подписываешь свой смертный приговор?

Найдя на столике кувшин с водой для умывания, Эйслин скинула с себя одежду и умылась, проливая воду прямо на пол. В эту комнату она больше не вернется. Затем, расчесав золотые волосы, которые ей таким трудом удалось избавить от рыжины, Эйслин закинула их назад и принялась заплетать на макушке две косы, на манер того, как это было у Реймса. Это на Севере к районак относятся как к дочери Ледяного, и ни один мужчина не может сравниться с ней положением, табунники и весь прочий мир склоняют колени лишь перед мужчинами. А значит, ей придется быть королем. 

С  насмешливой улыбкой, Эйслин развернула свою покупку. Синий мужской халат диковинной красоты был расшит серебром и золотом. Эйслин пришлось немало потрудиться над тем, чтобы правильно завязать пояс. Грудь ее была едва прикрыта, короткий подол обнажал тонкие стройные ноги. Весь ее вид был диковинным, таким далеким от любой культуры, что поначалу это сбивало с толку, казалось чем-то невозможным, странным, но что могло более подойти той, что соединила в себе кровь всех правящих династий, и сама стала районак Севера? 

Толстые золотые браслеты на запястьях сделали сходство с нарядом Реймса окончательным. Вот он облик районак Эйслин, женщины, которую будут помнить всегда. Женщины, что воздвигла единую Империю. 

Эйслин вышла из покоев. Она не имела ни малейшего понятия, где находится тронный зал, место, где умерла ее мать. Но если чему-то ее и научила жизнь в Камдаззе – всегда полагаться на свой слух и следовать туда, где больше всего шума. едва ли северяне изменили своим привычкам здесь, на юге. Эйслин нисколько не сомневалась, что, войдя в тронный зал, обнаружит привычную картину – лужи пролитого вина, пьяных мужчин, словно бешенные быки овладевающих служанками, драки, и прочий бедлам – истинный мир северного двора. Такого при ней не будет. Она крови Вилландертов, и будь она проклята, если позволит варварскому двору нарушить порядки тех, кто властвовал западом задолго до ее рождения. Империя подразумевает культуру. Сочетание традиций всех пяти земель, лучших, древних, наполненных особым сакральным значением. 

Эйслин не ошиблась – ноги привели ее прямо к высоким дубовым дверям, такой искусной резьбы, что сомнений быть не могло – это тронный зал. Не без труда их открыв, районак вошла внутрь. В нос тотчас ударил запах кислого вина и нечистот. На юге северяне потеряли остатки самоуважения, справляя нужду прямо там, где пировали. Никем незамеченная, Эйслин начала свое шествие. 

Впереди, вырезанный из огромного куска камня возвышался заветный трон. Десяток ступеней вел к нему, и, лишь опустившись, Эйслин оглядела зал. Здесь было так много мужчин, и лишь десяток женщин, не более. Лица многих сидящих свидетельствовали о злоупотреблении вином и любовными утехами. Кто из них уже ослаб настолько, что неспособен держать в руках меч? Кто из них падет в первом бою?

 Люди, пришедшие с Эйслин, держались поодаль. Разговоры они вели тихими голосами, неодобрительно косясь на противоположную сторону зала. Бастарды же вовсе отсели ото всех. Горро, первым из всех заметивший ее появление, поспешно вскочил на ноги и низко согнул шею, касаясь подбородком груди. Следом за ним поспешно встали и остальные.

 Этельстан, замешкавшись, не мог отвести взгляда от сестры. В этом странном одеянии она, вопреки всему, еще больше походила на северную богиню. Ни одна самая дорогая ткань одеяний не могла сравниться с бархатной красотой ее светлой кожи, ни одна корона не превзошла бы красотой золото локонов. Поверить, что в них текла одна и та же кровь, было невозможно. Порой он забывал, что тоже является цветком Вилландертов, а, вспоминая, чувствовал такую тяжесть на душе, точно на его плечи легли все заботы мира. 

Этельстан наслаждался тем, что по закону Сканлана был приравнен к обычным людям. Ему нравилось жить незатейливо, наслаждаясь простотой жизни. Мидиры больше не были королями, лишь делали вид, что все по-прежнему, пользуясь более чем равнодушным отношением владык к северным провинциям. Но, стоило ему подумать о матери, он ощущал себя частью династии, которую веками преследовали несчастья. Его дед по материнской линии был правящим королем. Было отчего придти в замешательство. 

Впрочем, в данную секунду это чувство разделяли многие. Северяне Сканлана наконец-то увидели молодую районак. Красота ее была экзотичной, на нее бросали вожделенные взгляды, но Эйслин, невероятными усилиями удавалось выглядеть такой же уверенной, как и минуту назад. Лицо ее передавало самое суровое и властное выражение. То, что никто из сидящих мужчин не склонил головы ничуть не поколебало ее решительности. Казалось, что  она была здесь всегда, а они всего лишь шумные непрошенные гости.

- Эрлея, - со своего место поднялся Сканлан. С возрастом красота исчезла, так же, как и сила. Сейчас, в свой пятьдесят первый год, он казался намного старше, чем король Максимилиан Четвертый в день своей смерти. Сканлан страшно похудел, он казался скелетом, обтянутым пожелтевшей от постоянного солнца кожей. Светлые глаза выглядели странно на его лице, скулы натянули кожу, а светлые одежды еще сильнее подчеркивали произошедшие в нем изменения. Сканлан Мидир был просто отвратителен. 

Хотя на лице Эйслин не дрогнул ни один мускул, вид мужа убил в ней последние сомнения – никогда она не разделит с ним ложе. В конце концов, у нее всегда будет возможность сделать королем другого мужчину. Реймс Вилландерт хорош собой, к тому же чистой крови и его права на престол трех земель ничуть не ниже, чем у Эйслин. Она принесет ему еще две. Их брак был бы идеальным.

 Его сын, новорожденный Джерейм со временем превратился бы в еще более соблазнительный вариант. имея все достоинства отца, он был бы воспитан в почтении к своей госпоже и супруге. Он стал бы консортом, в чьи единственные обязанности было бы наградить правящую супругу ребенком. 

Третьим был Этельстан. В его верности, равно как и в умении сражаться, Эйслин никогда не сомневалась. К тому же, он был северянином. В нем был тот же огненный лед, что и в ней самой. Воспитанный в одной вере с ней, верный тем же целям, он с равным успехом мог бы стать как е полководцем, так и супругом. 

- Мое имя Эйслин Вилландерт-Ройглао, Сканлан, наследник крови Мидиров. 

- Я буду звать тебя так, как посчитаю нужным.

- Тогда можешь обращаться ко мне по титулу – районак Северной земли, принцесса Срединных земель и вазилири Южной. А как мне звать тебя? – на лице Эйслин появилось задумчивое выражение. Этельстан скрыл усмешку. Со стороны могло показаться, что она и вправду задумалась. – Бриннэйном? Вот только может ли быть принц у страны, которая не существует? Король? Меня терзают все те же сомнения.

- Тогда как ты можешь быть районак? – глупо спросил Сканлан. Эйслин не смогла скрыть жалости. 

- Я дочь Ледяного не кровью, но его высоким благословением. Можешь ли ты сказать о себе то же? Хотя, можешь. Ведь именно Ледяной привел тебя ко мне, через меня делая королем того мира, что мне предстоит вернуть себе обратно?

И я обращаюсь к каждому в этом зале. Годами многие из вас были вынуждены находиться посреди пустыни, под палящим солнцем, не чувствуя прохладного касания ветра, не ступая по первому снегу, вдали от жен и детей. Ради чего? Нам, детям Севера, Ледяной вновь дал шанс построить Империю и править ею! Я соединила в себе кровь всех династий мира, так же, как соберу в едино все пять земель. И вы будете частью этого величайшего в истории мира события. Вы будете героями битв, слава которых никогда не поблекнет. О них будут слагать песни, вашими именами матери будут называть сыновей! 

Эйслин вскочила со своего трона. Блеск ее глаз был виден каждому. Она была одержима, так же, как некогда Вирана. И как Вирана, она приворожила к себе каждого, кто был сейчас в зале. Этельстану было трудно дышать. Сердце его билось в груди так быстро, точно он уже одержал победу, точно он уже захватил Гарт и вместе с ними все Срединные земли. 

- Несколько ночей назад Танис, та, что зовет себя моими титулами, родила сына. В эту ночь я была там! Я была в самом сердце Вольных земель! Я была рядом с ней! Я смотрела в ее лицо! И где я теперь? Моя голова гниет на крепостной стене? Нет! Я здесь! Я с вами! Живая и благословленная Ледяным в стране Песчаного бога. Я вошла в гнездо южных соколов и вернулась живой! Вместе, мы уничтожим их! Сотрем в прах и развеем его по ветру!

Ее слова подхватили тысячи голосом. Сканлан, тот, кого прежде они звали своим королем, был забыт. Эйслин! Эйслин! Ее имя доносилось отовсюду. Как только звук этого благословенного имени не долетел до ложной королевы? Эйслин! Наследница Вираны Северной!

Такого праздника еще не видывали стены дворца в Экматене. Музыка звучала до утра, вино текло ручьем, а мужчины, вопреки обыкновению, были увлечены разговорами о предстоящих битвах куда больше, чем шлюхами.

Лишь четверо не пили в эту ночь. Эйслин, спустившись с трона, заняла главный стол и окружила себя компанией Горро и Этельстана, на которых остальные мужчины бросали завистливые взгляды. Тихим шепотом они обсуждали предстоящие заботы. 

Планы, которыми делилась с ними Эйслин, были настолько дерзкими, что Этельстан едва мог удержаться от комментариев. Даже бесстрастный Горро, обыкновенно отличающийся немногословностью, несколько раз покачал головой, вызвав, против ожидания, не злость, а искренний смех своей госпожи. Эйслин ни на секунду не сомневалась в своих намерениях. 

Помимо них к вину не притронулся и Сканлан. Он никак не мог ожидать, что какая-то девчонка так легко сможет задвинуть его на задний план. И люди. Его люди, которые провели с ним целых десять лет под жестоким южным солнцем, теперь едва ли ни целовали ноги этой девицы, невесть что возомнившей о себе. 

Ничего, придет ночь, и он научит ее, как нужно находиться с мужчинами. Он умеет укрощать и более диких тварей. В конце концов, он король северян. На его веку были тысячи женщин, и некоторые из них уходили из его спальни, истекая кровью. Эта девчонка еще никогда не была с мужчиной. Что же, сегодняшняя ночь раз и  навсегда она покорится его воле. Он найдет, чем заткнуть этот крохотный ротик, из которого, точно у гадюки, сочится яд. 

Эйслин же даже и не вспоминала о своем супруге. Иные заботы волновали ее куда сильнее.

- Горро, ты командир моей армии Бастардов, на тебя я всецело полагаюсь и теперь. Этельстан, вместе вы должны подготовить всю армию к переходу. Найди верных людей, поручи часть своих забот близнецам. Соберитесь как можно быстрее.

- Мы выступаем на табунников, госпожа?

- Не сейчас. Я видела этих людей. Они слабы. Если мы дадим им еще немного времени, они сами погубят себя вином. Так что, наша цель заставить их пить как можно больше. Заберите из Экматена все, что представляет ценность. Сюда мы больше не вернемся. Первым делом займитесь Освященной водой. Ни капли не должно пролиться. Горро, это я поручаю тебе, потому что только ты осознаешь, какую ценность она представляет.

Завтра утром я намерена покинуть Экматен. В этой войне есть и третья сторона, на которую я делаю большую ставку. Это потребует времени, но теперь оно у нас есть, - она бросила выразительный взгляд на Этельстана, и тот понял, о ком говорила сестра. 

Но, нежели и в самом деле Эйслин хочет заключить союз с Реймсом? Это не укладывалось в его голове. Представить, что столь прелестное существо будет делить свою постель с потным царем табунников... Нет, это отвратительно. Впрочем, его отец не лучшая кандидатура.

- Меня не будет четверо суток, и за это время все жители должны покинуть Экматен. Пусть они присоединятся к армии, или уйдут в другие земли. Никто не должен остаться.

- Но им некуда идти, госпожа. На долгие дни пути вокруг нет ни единого города. Разве что в направлении Вольных земель...

- Я знаю это, Этельстан. Мы не станем делать из южан рабов. Они сами будут выбирать свою судьбу. Правда лишь в том, что путь неугодный нам, приведет их к смерти. Когда все будет готово к пути, возьми Бастардов и засыпьте колодцы. Не хватит сил – отравите воду, мне не важно, что вы предпримете. Главное, чтобы никто больше не смог жить в Экматене. Мы переместимся в Аграхар. Он находится в оазисе Нашира, в пяти днях пути на юго-запад. Это огромный город-крепость, обнесенный высокой истинно-неприступной стеной. В нем есть сады, ключи, и тысячи пустующих домов для наших воинов.

- Но почему его не заняла Танис, госпожа? – тихим голосом спросил Горро.

- Некогда в этом городе свирепствовала чума. Половина Ройглао были похоронены под его песками, и мой отец запретил когда-нибудь вновь входить в его стены. Сколько бы лет не прошло, сестрица будет доказывать трупам, что она хорошая дочь. Я же нет. В этом городе мы можем веками держать оборону. 

По дороге вам встретятся деревни. Забирайте всю живность и припасы, какие только найдете. Жителей не трогать. Мы не убиваем, помните? мы даем шанс последовать за нами. Забирайте всех, кто захочет отправиться в Аграхар. Помогайте тем, кто не способен идти. Никто, из выразивших намерение следовать за нами, не должен остаться. Придет час, и вместе с нами они встанут в войне с Танис, - Эйслин сделала глоток воды, смачивая пересохшее горло. – Вроде бы я все сказала, - она поднялась со скамьи. – Этельстан, женщины, прибывшие с нами с севера, должны быть размещены со всеми возможными удобствами. Ни с кем ничего не должно случиться. Ты отвечаешь за них головой, - она взглянула на Горро. Одного взгляда было понятно, что бы Эйслин, отметя сомнения, добавила, - Раз вам обоим известна правда, то вы оба отвечаете за судьбу младенца. А теперь, позвольте мне удалиться. Рано утром я покину Экматен.

Уход Эйслин из зала не остался незамеченным. Мужчины вставали со своих мест, провожая госпожу. Сканлан, рывком вскочив со своего места, отправился следом за ним. Эйслин направлялась в королевские покои. Обстановка тут была куда лучше, чем в комнатушке, которую щедрый супруг предоставил своей районак. 

Улыбаясь, и напевая под нос мотив старой южной песни, которые так любила Хестия, Эйслин прислушивалась к шагам Сканлана. Она стояла к нему спиной, когда мужчина зашел в комнату. Руки ее трепетали над поясом халата, развязывая искусные узлы. Легким движением, она спросила с плеч шелковый халат и тот, струясь по нежной коже, точно синие воды ледяного огня, упал к е ногам, оставляя районак в волнующей наготе.

До ее уха донесся тяжелый вздох Сканлана. Когда в последний раз он владел женщиной достойного происхождения, юной и прекрасной, какой может быть лишь золотая роза Вилландертов, выращенная во льдах? Шлюхи и темнокожие южанки – вот в чье лоно извергалось его семя последние годы. Теперь перед ним стояла северная богиня, районак равной в величии которой не было женщины в этом мире.

Сканлан был готов простить ей любое высокомерие, допущенное в тронном зале, лишь бы немедленно овладеть ею, заставить содрогаться в его руках, разрушить этот высокомерный холод на ее лице. Сканлан приблизился. 

Между ними оставалось несколько шагов, когда Эйслин к нему повернулась, заставляя замереть на месте. Но ее лице сейчас замерло кроткое, смущенное выражение. Он опустила глаза в пол, не смея взглянуть на мужа. Руки Сканлана дрожали, когда он пытался поскорее избавиться от одежды. Ему потребовалось не меньше минуты, что бы сорвать ее с исхудалого, но все еще крепкого тела. Эйслин приклонила колени. На лице Сканлана заиграла улыбка. Все же не зря он позволил Хестии остаться при его дворе – она научила сестру, как следует вести себя с мужчинами. 

Руки Эйслин касались пола, она склонила шею, ожидая, пока Сканлан позволит ей вновь подняться. Он не торопился, наслаждаясь минутой, и тем самым давая Эйслин больше времени.

Стоило его руке коснуться ее плеча, Эйслин, точно выпущенная из лука стрела, вскочила вверх. Руки ее сжимали кинжал, прежде спрятанный в полах халата. Сканлан еще улыбался, когда маннская сталь коснулась его шеи.

- Сейчас ты выйдешь из моих покоев и более никогда не войдешь в них, если я не прикажу тебе явиться, - ее голос был спокоен и звенел точно лед. 

- Ты моя жена! – он попытался перехватить кинжал, но легким движением, Эйслин перекинула его в другую руку. Теперь сталь впивалась куда глубже. Тонкая дорожка крови медленно заскользила от подбородка к кадыку.

- Я твоя районак, Сканлан. И ты будешь делать то, что я тебе прикажу, если еще когда-нибудь хочешь увидеть снега Камдазза. И никогда впредь не вспоминай, что я твоя супруга. Забирай свои вещи и проваливай прочь, пока я не объявила награду за твою голову. Хотя любой, будет рад услужить своей госпоже, просто за ее улыбку.

- Я убью тебя! – прошипел Сканлан. Сталь слишком сильно впивалась в его горло, чтобы он рискнул еще раз попытаться дать отпор этой девчонке. Откуда только силы в этом тщедушном существе? Он пятился назад до тех пор, пока не коснулся спиной двери. На лице Эйслин появилась улыбка. 

- Горро! – дверь моментально распахнулась, и Сканлан рухнул на мраморный пол коридора. – Спокойной ночи, мой преданный друг, - обратилась она к растерянному тюремщику. – Проследи, чтобы никто более не тревожил меня сегодня.

Захлопнув за собой дверь, Эйслин забралась в кровати и улыбнулась. Пока что все шло именно так, как она себе это и представляла.

Едва начало светать, когда районак проснулась. Поначалу ей было тяжело понять, где же она находится, но, вспомнив события прошлой ночи, Эйслин усмехнулась. Ночью слуги перенесли в покои ее вещи. Удивительно, как им только удалось не потревожить ее чуткий слух? Без особого труда она нашла в сундуке легкое белое платье и поспешно оделась. 

В прошлый раз она преодолела дорогу от Экматена до Эстерхази чуть меньше, чем за двое суток. Но тогда у нее была не самая резвая кобыла, да и сумка под брюхом животного не шла ей на пользу. Теперь же, спустившись в конюшни, она велела приготовить своего любимца. Длинноногий красавец Аго был быстрым, точно ветер. Его покупка стоила Эйслин немногим меньше, чем она тратила на содержание двора в месяц. Но она ничуть не жалела об это. 

Она оказалась у Эстерхази к вечеру второго дня, потратив на шесть часов меньше, чем прежде. Привязав Аго, она неспешно прошлась по дорожкам королевского сада, наслаждаясь обильным цветением ароматных роз. Воздух был наполнен приятной прохладой, в темнеющем небе уже показался светлый месяц. Час пришел.

Сняв платье, Эйслин погрузилась в воды озера, наслаждаясь их прохладной после изнуряющей дороги. Королевский парк был огромен, и благодаря шпионам Эйслин прекрасно знала, кто из обитателей Эстерхази имел обыкновение отдыхать в его тиши. Небо было черным, и сад освещался светом звезд, когда шорох листвы сообщил районак, что ее единение нарушено. Спрятавшись в тени розовых кустов, Эйслин пристально наблюдала за тем, как король Реймс снимает с себя халат. Он был крепкого телосложения, каким может быть только табунник. Куда ему сравниться со стариком Сканланом? Подставив лунному свету лицо, Реймс неторопливо расплетал косу. 

Дыхание Эйслин участилось. Мужчина медленно вошел в воду и мощными гребками направился к противоположному берегу. Преодолев водную гладь, он вышел на берег и скрылся в тени дерева так, что Эйслин не было его видно. Впрочем, и от него она была скрыта все теми же розами. 

Выждав несколько минут, она легла на воду и поплыла в его направлении. Двигаться в теплой воде было непривычно для нее - Ледяной огонь - великая река Севера всегда была покрыта коркой льда, которую каждый день приходилось разбивать для прохода лодок. Ледяной огонь был куда шире этого озера, и Эйслин легко преодолела его, останавливаясь у берега. Оправив волосы, она поднялась из воды, пытаясь не смотреть в сторону деревьев, где скрылся Реймс.

Тот же был не в силах шелохнуться, очарованный ею. Эйслин казалась ему ожившей мраморной скульптурой, которой так славился королевский сад. Движения обнаженного тела были изящны, очертания тонкие. Придя сюда после очередного тяжелого дня рядом с Танис, которая буквально сходила с ума, он намеревался спрятаться от всего мира, но теперь, когда одиночество было нарушено появлением прекрасной девушки, Реймсу начало казаться, что весь предыдущий  день был всего лишь странным, суетливым сном, который теперь таял, как туман. Громко стрекотали цикады, до уха короля доносилось пение ночных птиц и всплеск воды, волнением ветра набегающей на высокий берег. 

Точно зачарованный, Реймс поднялся с земли и, манимый волнующим лунным светом, ласкающим кожу прелестного существа, направился к незнакомке. Та, словно почувствовав его приближение, вновь спустилась в воды озера. Реймс замер. Неужели она и есть легендарная дева Вольных земель, которая, очаровав странника, заманивает его в реки Королевского озера, оставаясь с ним навеки? Девушка повернула лицо к лунному свету, и Реймс узнал ее. Незнакомка, встретившаяся ему в ночь, когда был похищен принц. Как же часто возвращался Реймс к ней в своих мыслях, то обвиняя в похищении сына, то отметая прочь эти мысли и грезя о ней. Ему была противна сама мысль о том, что он смеет думать о ней в то время, когда его сын похищен, а жена не может придти в себя, после принятого яда замерев на границе между жизнью и смертью. 

И пусть она погубит его в своих объятиях, ему уже все равно. Жизни ему нет в этих проклятых землях! Поддавшись порыву, он решительно направился к незнакомке. Та, словно завороженная, стояла совершенно бездвижно. Приблизившись, Реймс неуверенно коснулся ладонью нежной кожи плеча. Та повернулась.

- Мой король? - от ее шепота, кожа Реймса покрылась мурашками. Вода едва прикрывала ее грудь и Реймс не мог более бороться с искушением. Он сделал шаг вперед, но она отстранилась.

- Кто ты? Назови мне свое имя? - Реймс едва мог говорить. Дитя, что было вдвое младше его зажгло в его душе такой огонь, которого он не знал прежде.

- Это неважно, мой король. С рассветом солнца ты уже позабудешь его.

- Нет. Как можно забыть тебя? - он вновь коснулся ее, надеясь, что незнакомка не отстранится. Сердце отзывалось громким пульсом где-то в горле. Пах свело сладостным желанием. От незнакомки исходил головокружительный аромат цветов. От южанок пахло в лучшем случае сладкой розовой водой.

- Я дочь земли. Куда бы ты ни пошел, всюду найдешь мою родину. У меня разные имена, и, как бы ты меня ни назвал, ты не сможешь ошибиться.

- Ты похожа на чайную розу, что венчает мой герб. Я буду звать тебя Марией.

- Марией? - растерялась девушка.

- Так звали первую королеву из рода Вилландертов. Она была невероятной красавицей, как ты.

Незнакомка улыбнулась и спрятала взгляд. Реймс коснулся ее подбородка, заставляя вновь поднять на него глаза.

- Ты так хороша, что у меня захватывает дух. Ты должна быть королевой.

- Я и есть королева.

Реймс рассмеялся. 

- Тогда позволь мне быть твоим королем.

- Не могу, - она сделала шаг назад. - Ты женат.

- Да. И я люблю свою супругу. Но сердце короля больше сердца простого мужа. В нем есть место для каждого. Прошу, подари мне эту ночь. Только одну.

- Нет, мой король. Когда-нибудь, но не теперь. Мы не принадлежим себе.

- Но время придет.

- Придет, - она смущенно улыбнулась и вновь подошла ближе. - Я желаю всем сердце, чтобы оно пришло быстрее.

Склонившись в поклоне, она коснулась губами руки Реймса, вызвав его тихий стон и, не оглядываясь, направилась прочь. Не отрываясь, Реймс смотрел ей вслед, пока белоснежная фигура не скрылась среди листвы.  

С каким же триумфом Эйслин возвращалась в Экматен! Все ее естество ликовало от одержанной над Реймсом победой. Пусть он и носится с чувствами Танис, он остается табунником, чьи желания так же сильны, как кони, которых они укрощают. Для победы ей теперь разве что оставалось разделить с ним постель, но чувства Реймса должны к этому времени накалиться настолько, чтобы он не ограничился одной ночью, снова и  снова оказываясь в объятиях Эйслин до тех пор, пока она не родит от него дитя.

Уже на подходе к Экматену она поняла, что что-то идет не так. Ворота были по-прежнему закрыты, а перед ними выстроен отряд, в котором она узнала своих Бастардов. Пришпорив Аго, Эйслин поспешила к ним.

Уже поравнявшись с отрядом, она поняла, что не видит среди них Этельстана и остальных братьев и сестер. Отделившись ото всех, к ней направился Горро.

- Что происходит? - тихо спросила она, когда тюремщик поравнялся с ней.

- Сканлан. Он не желает покидать город, - так же тихо ответил мужчина. - Он насильно удерживает вашу сестру Рагнэйлт, угрожая ее убить, если кто-либо кроме вас войдет во дворец.

- Что думает об этом остальная армия? - поспешно спросила Эйслин. До отряда оставалось несколько шагов.

- Они порицают его.

- Хорошо. Я благодарю вас, мои братья, что бы остались вместе с моей бедной сестрой в грустную минуту, когда беспощадное солнце пустыни и годы тоски по родине свели с ума моего мужа. Горро, могу ли я попросить тебя сопровождать меня в город?

- Госпожа моя, я выполню любую вашу просьбу, но это опасно для вас.

- Знаю, - Эйслин улыбнулась. - Но у меня нет иного выхода.

Вместе они въехали в приоткрытые ворота, и медленно направились к замку.

- Я не видела Этельстана.

- Он исполняет ваш приказ, госпожа. Пятидневный переход через пустыню опасен для ребенка. Он окружил его заботливыми женщинами.

- Это может привлечь лишнее внимание.

- Едва ли. Этельстан говорит любопытствующим, что это его сын, а госпожа была так добра, что лично привезла младенца в Экматен, когда мать того скончалась в родах.

- Это не может долго работать, - Эйслин разозлилась. Никогда ничего не следует поручать другим. Уж лучше бы Этельстан нашел местную девушку и под страхом смерти велел ей говорить, что дитя родила она от Сканлана. Сделав глубокий вдох, Эйслин продолжила. - Вы все вывезли?

- Все, госпожа. С особой аккуратностью мы вывезли в Аграхар останки вашей прародительницы, святой королевы Летеции. Но саркофаг с телами ваших родителей слишком тяжелый, чтобы его перевезти в столь кратчайшие сроки. Мы можем...

- Не стоит, - прервала его Эйслин. - Я благодарна за все, что вы сделали. А сейчас, Горро, возвращайся к стенам. Я должна сама переговорить со Сканланом. И не беспокойся обо мне.

- Ледяной о вас позаботится, госпожа.

- Истинно так, - Эйслин спешилась и, передав вожжи Аго Горро, направилась во дворец.

Двери в тронный зал были открыты в немом приглашении. Войдя внутрь, Эйслин увидела Сканлана, сидящего на троне и замершую у его ног Рагнэйлт. 

От прежнего зала мало что осталось. Сюда северяне перенесли вещи, которые не могли забрать с собой - нехитрую мебель, бумаги, одежду. Это была традиция Севера. Когда правитель покидал столицу на длительное время, бедняки могли приходить в тронный зал, и брать себе все необходимое, оставленное им в дар. Эйслин и сама не знала, откуда появилась такая традиция, но, покидая с Кейтром Фарзтет, неизменно подготавливала приношение своему народу. 

- Ты долго добиралась, Эйслин, - холодно поприветствовал ее Сканлан.

- Что за сцены ты устраиваешь в моем тронном зале?

- Твоем?! Это все по праву мое!- взвился Сканлан, вскакивая на ноги. - Я супруг Марии, королевы юга.

- Ты никогда не был им. Впрочем, как и моя мать.

- Я дал тебе трон, я позволил тебе жить в своем замке, сделал своей женой.

- Чтобы занять мой престол, - невозмутимо закончила Эйслин. - Сканлан, очнись. Ты никто в этом мире. Всего достоинства у тебя лишь кровь Мидиров в жилах.

- Может и так. Но мне принадлежит Экматен. Я десять лет удерживал его для тебя.

- И сколько набегов южан ты отразил? Ни одного. Танис слишком отчаянно хотела родить дитя до войны, боялась, что Реймс может не пережить сражений. 

Десять лет ты играл в вазилевса, вкушая плоды страны, принадлежащей мне. Я позволю тебе и дальше пользоваться ее гостеприимством, если ты сейчас пойдешь со мной и сохранишь остатки своего достоинства. Забудь о своих мечтах, северянин. Здесь нет им места.

- Экматен мой! - он сбежал по ступеням вниз и притянул к себе младшую дочь. В руках северянина блеснул нож. - Подойди ближе и я перережу глотку твоей сестре.

Эйслин бросила взгляд на Рагнэйлт. Та смотрела на нее своими огромными светлыми глазами, так похожими на глаза ее обезумевшего отца. Она никогда не была многословной, а теперь и вовсе онемела от страха. Эйслин редко видела ее среди остальных братьев и сестер - Рагнэйлт была затворницей своих покоев.

Стыдно признать, но порой районак и вовсе забывала о ее существовании. Все остальные братья и сестры были интересны ей, но только не серая мышка Рагнэйлт.

 Этельстан, переборовший, казалось, тысячи болезней, превратился в сильного, видного мужчину, друга, которому Эйслин безоговорочно доверяла. Разумеется, насколько это вообще было ее в характере, доверять кому-то.  

Близнецы, несмотря на юный, по меркам любой из южных земель, возраст, были отчаянными выпивохами и бабниками. И, казалось, нет ни одной песни, которую бы они не знали. Часто по ночам Эйслин просыпалась оттого, что братья, вернувшиеся в свои покои после долгой ночи гулянки, слаженным пением будили всех вокруг.

Серрана была одной из немногочисленных девушек рода Мидиров. Похоть в ней была ничуть не меньше, чем у близнецов или Этельстана, ее нередко видели в компании близнецов в тронном зале, когда эти трое сливались в один узел, но невинное, по-детски пухлое личико Серанны, огромные фиалковые глаза могли обмануть любого. И районак ценила это высоко.

Поначалу она и вовсе намеревалась заманить Реймса в свои сети при помощи Серраны, но Ледяной, какую бы ошибку она тогда допустила. Есть ли в мире хоть один мужчина, который бы настолько подходил ей? Он желала Реймса ничуть не меньше, чем он ее. Как же пылала ее кожа, когда Реймс кончиками пальцев рисовал на ней невидимый узор. Эйслин едва не лишилась рассудка от желания, почувствовав, как ее бедра коснулась его восставшая плоть.

Променять его на Сканлана? Никогда! Этот мужчина ничем не похож на того, что она знала прежде. Он помеха, которая встала у нее на пути. Эйслин сделала шаг вперед. Нож в руках Сканлана еще сильнее надавил на тонкое детское горло. Рагнэйлт пискнула.

- Я не шучу. Я перережу ей горло! - он сорвался на крик.

- В кого же ты превратился, Сканлан? Я помню, как ты читал мне сказки на ночь, как учил держаться в седле, - она приближалась. Мужчина заворожено слушал ее. Ярость на его лице превращалась в боль, нож дрожал в руке. - Я помню, как ты отдал мне бриллиант в день, когда уезжал на Юг. И я помню, как ты сходил с ума, когда уехала мать. А кем ты стал? Кто ты теперь, Сканлан Митдир? - Эйслин замерла в шаге от него. Пальцы ее коснулись ручки ножа.

- Мы сильно изменились, Эйслин. И мы сильно желаем власти.

- И мы сделаем все, чтобы ее получить.

Что есть мочи районак ударила по ножу, острие которого в одно мгновение разорвало тонкую кожу на шее Рагнэйлт. Из горла ребенка вырвался хрип. Эйслин окатило брызгами крови. Ноги девочки подкосились, и она рухнула на пол, под полный ужаса крик Сканлана, нависшего над бездыханным телом.

- Видишь ли, Сканлан, я не намерена делиться властью с Мидирами. Ни с кем из них. Рано или поздно мне придется стереть их всех с лица земли. Как учтиво с твоей стороны было помочь мне избавиться от одной из них.

- Ты чудовище! - словно ребенок, Сканлан рыдал, прижимая к груди мертвую дочь. Он только обрел снова свою семью, только свыкся с мыслью, что его драгоценная   возлюбленная осталась в этом мире в своих детях, их детях...

- Не важно, каким именем я зовусь. Я никогда не была истинно Эрлеей, я никогда не буду истинно Эйслин. Я наследница династии Вилландертов и лишь это имеет значение. Богами мне дарованы права на трон Юга и Севера, и я возведу Империю, Сканлан. Я претворю в жизнь твою мечту, нашу мечту, любовь моя.

Развернувшись, Эйслин быстрым шагом покинула тронный зал, обернувшись лишь для того, чтобы запереть деревянные двери на засов. Вынув из подсвечника горящую свечу, она поднесла ее к покрытым тканями стенам, которые тотчас занялись огнем. Дворец уцелеет, но всё и все, кто находится внутри, превратятся в пепел.

 Какая же ирония, что короля Северной земли погубит в Южной традиции родины. 

Эйслин едва успела покинуть дворец, когда внутри ярко полыхало пламя. Почувствовав дым, к ней со всех ног мчались Бастарды.

- Моя районак, вы ранены? - Горро впервые на памяти Эйслин выглядел настолько взволнованным. Запоздало она вспомнила, что все ее лицо и одежда покрыты кровью.

- Со мной все нормально. Это Сканлан... Я не смогла... Не успела... Он перерезал Рагнэйлт горло... - она без сил опустилась на песок у лестницы полыхающего дворца. Никто из Бастардов не отходил от нее ни на шаг. Кто-то протянул Эйслин флягу, и она жадно сделала глоток. - Он поджег тронный зал. Он пытался и меня сжечь, но я сбежала... Я... Мне пришлось запереть его! Я убила своего мужа! О, Ледяной, я убила своего мужа! Убила! Убила! Убила!

- Госпожа моя, - Горро опустился перед ней на колени. - Взгляните на меня, прошу. В этом нет вашей вины. Рассудок покинул короля. И слава Ледяному, что он спас вас! Вы не могли поступить иначе!

- Он убил мою сестру, - Эйслин прижалась к груди Горро. Слезы покатились из ее глаз. Дар убеждения был в ней так силен, что, обманывая других, она сама начинала верить сказанному, порой забывая правду. Вот и сейчас перед глазами ее стояли редкие воспоминания об Рагнэйлт и сцена в зале, когда Сканлан прижимал нож к ее шее.

- Мы должны уходить, - Горро мягко, но настойчиво заставил подняться ее на ноги. - Нам не дано воскрешать мертвых, моя районак, но живым мы еще в силах помочь. А сейчас они нуждаются в своей королеве. Они ждут вас.

- Помоги мне подняться в седло, - устало попросила Эйслин. Горро охотно выполнил ее приказ и сам уселся позади своей районак, решив, что ее безопасность куда дороже, чем существующий этикет. 

Когда они выходили за ворота Экматена, до них донесся вопль. Огонь подобрался к наследнику Мидиров. Пламя поглощало лед, и никто не мог теперь спасти Сканлана, которому предстояло скончаться на том же месте, где десять лет назад умерла его возлюбленная. Эйслин невидящим взглядом смотрела перед собой, вслушиваясь в утихающие крики.

 Лишь когда они стихли, на лицо ее вновь вернулась нежная улыбка и, поблагодарив Горро, она велела ему пересаживаться на своего коня. Подстегнув Аго, она бросилась вперед, туда, где ее уже ждал Аграхар