Чтобы не сидел без дела, Малькольма попросили расчистить поляну от прелых листьев и образовать что-то вроде круглой площадки для танцев. Мальчик неохотно поднялся и, не спрашивая, на кой черт, им двоим это понадобилось, поплелся шаркать ногой. Пока брат склонился над сумками, готовя оружие, Сарет выполнял гимнастику, разрабатывая мышцы и сухожилия для предстоящей схватки.

            Он крутил плечами, кистями, вертел тазом и делал приседания, дабы дать плоти немного прийти в себя после инъекции и прямо-таки гробового сна, когда проснувшись, человеку кажется, что он пролежал без движения не одну ночь, а десять лет, и конечности представляют собой плохо-гнущиеся деревяшки, а голова словно залита свинцом. Такое бывало постоянно после инъекции, и приходилось терпеть два-три дня, пока кровоток разнесет осадок по организму и превратит его в мелкую труху, которая потом осядет в самых темных уголках, чтобы сократить Сарету жизнь еще на несколько минут. Еще пять дней он может жить почти свободной физической жизнью… до новой инъекции, а потом все повториться вновь.

Мальчик находился в десяти ярдах от Сарета, и его присутствие хорошо ощущалось по сопящим звукам, которыми он сопровождал каждое движение, сгребая листья прочь из центра круга. Ищейка мог спокойно отвернуться и потянуть застывшие связки, не опасаясь, что Малькольм вновь засверкает пятками, как это уже случалось. Дурачок сбежал ночью, и ищейки шли по его следу несколько часов пока не обнаружили мальчугана на дне обрыва, всего залитого слезами и обиженного на весь белый свет. «Божья кара» - поддел его Крес, забинтовывая с вывихнутую лодыжку. Малькольм молчал, глотая издевку вместе со смертельной обидой, которая, подобно всем болезненным впечатлениям в этом возрасте, надолго отпечатается в его памяти. После этого Малькольм вел себя тихо и смирно, даже почти не плакал. Хотя ел он все так же плохо и не преминул огрызнуться на какое-нибудь невинное замечание - бежать он больше не мог, и братья были благодарны только за это.

В Сером лесу они находились уже с неделю, и за Малькольма можно было уже не волноваться. Инцидент, после которого мальчик начал хромать, произошел еще на окраине, когда у него была прекрасная возможность сбежать из царства листвы и деревьев, не рискуя заблудиться – не будь он таким неловким. Теперь, когда все что окружало ищеек, ограничивалось редеющими золотыми красавицами, мальчик должен был сто раз подумать, прежде чем предпринимать очередную попытку к бегству из рук ищеек. Серый лес простирался на многие мили с севера на юг и был почти бесконечен для с востока на запад, для маленкого пешехода, неумеющего выживать в лесу – верная смерть. Сарет надеялся, что Малькольм понимает это и не станет делать глупостей, за которые им всем потом будет плохо. «Бежать бесполезно» - подвел неутешительный итог Крес, попыхивая трубочкой. Малькольм одарил его уничтожительным взглядом из своего обширнейшего арсенала на все случаи обиды. «Ну, ты можешь помолиться, если тебе от этого станет легче. Может быть, бог дарует тебе крылья, и ты улетишь». Сарет положил руку Малькольму на плечо, призывая к спокойствию. Мальчик сбросил ее и за весь оставшийся день не произнес ни слова. Кажется, он плакал той ночью. Сарет старался быть с ним ласковее, но полностью поладить с ним не мог.

Так они углубились в Серый лес, прошли дальше, и теперь, по расчетам Сарета, находились не далее, как в двух дневных переходах от его края, и в трех днях от Вероны-Целес. Города, который Сарет не переносил всей душой.

Когда шуршание со стороны Малькольма прекратились, и Сарет завершил упражнения. Что ни говори, а парень постарался на славу. Рядом с местом, где путники разбили свой лагерь и привязали лошадей, теперь красовалось отменное черное пятно, очищенное от гнилой листвы и мелких веточек. Площадка была размером чуть больше десяти ярдов, и на ней можно было хоть джуд танцевать. Малькольм, не дождавшись благодарностей, поплелся на свое прежнее место рядом с мелким прудиком и сел на расстеленное одеяло. Он подпер подбородок кулаками и принялся делать вид, что перекрикивание лягушек по камышам намного интереснее всего многообразия мира и двух ищеек вместе взятых. Сарет решил его не беспокоить.

Сарет делал отжимания, когда Крес протянул ему шпагу.

Звон стали о промасленные ножны – тот звук, к которому никто из мальчишек еще никогда не оставался равнодушен. Малькольм оторвался от лягушиной свадьбы и обратил внимание на происходящее на только что им очищенной площадке.

Сарет прошел по черной земле, выполняя махи тяжелой железкой, и остановился на границе круга; Крес занял место на противоположном конце. Сталь, обернутая кожаным ремнем, приятно холодила ладонь, острый кончик упирался в землю, пальцы прижаты к простому, без изысков, эфесу, служащим лишь для того, чтобы отражать удары. Его шпага куплена по явно завышенной цене у одного деревенского кузнеца – простое солдацкое оружие, годное, может, лишь для ополчения. Когда Крес впервые взял его в руки, то чуть не упустил на пол, - показушность, конечно, но баланс у этого клинка был действительно не очень. Сарет поднял клинок, и направил его в сторону брата. Лезвие было тяжелее: оно предательски клонилось к земле, норовя испортить даже тот удар, который ты выучивал на протяжении нескольких дней. По сравнению со шпагой Креса – легкой и быстрой с золотым эфесом в виде виноградной ветви, оплетающей руку фехтовальщика - его оружие походит скорее на корсарский тесак. Крес говорил, что для начала неудобство даже на пользу идет - набьешь руку в обращении с тупым куском железа, потом более дорогое оружие будет как бальзам, но навык действовать в любой ситуации и любым оружием останется.

Крес сжимал в зубах свою извечную трубку, в воздух шли дурманящие облачка, присоединяясь к общей бескрайней серости, сковавшей небосвод. Он играл шпагой как игрушкой, рассекая воздух и делая пируэты, от которых кружилась голова. Левое плечо вперед, правая нога ходила из стороны в сторону, вырывая из сырой земли кусок за куском, вгрызаясь в почву острым носком сапога. Его взгляд, прежде живой голубой поток, сковало льдом на лице сказочного принца. Длинные золотистые волосы связаны на затылке.

Сарет напрягся, выставил ногу и перенес вес тела вперед. Тяжелая шпага смотрит в лицо незнакомцу с ледяными глазами, который прежде был его братом. Сарет знал, что следует за этим взглядом.

- Вы это… чего задумали? – подал голос Малькольм. Впервые за два дня.

Ему не ответили. Незачем, подумал Сарет. Он и так все поймет через мгновение.

Крес начал заваливаться вперед, не сводя взгляда от позиции соперника. Сарет знал, что за этим последует. Об этом трюке, «атаке пьяного акробата», Крес рассказывал неделю назад. Сарет читал в движениях Креса прошлый урок. Брат несся на него, держа шпагу за собой, как копье. Со стороны это могло выглядеть в стиле актерской игры в эпической пьесе, где герои выделывают кренделя непропорционально большими мечами и становятся в нелепые позы, - матерый вояка бы залился краской при виде такой постановки. Но Крес делал все совершенно осознанно. Эта позиция и этот скачек был позаимствован у шатрийских ассассинов, а Крес любил выделывать нечто подобное. Это было опасно из-за возможности роковой ошибки действовать слишком рано или слишком поздно, напороться на оружие противника или попросту поскользнуться на влажной октябрьской почве, не рассчитав свои силы.

Сарет сделал два шага вперед ему наперерез, готовясь блокировать первый удар и контратаковать. Когда между противниками оставалось не более ярда, Крес резко ушел вниз, скользя и взрывая землю носками сапог. Сталь прорезала воздух снизу вверх, и только рефлексивное действие спасло Сарета. Красивая и молодая шпага, направляющаяся к небесам, столкнулась со старой уродиной, шедшей в землю - мелодичный колокольчик разбился о дырявый таз.

«Всегда удивляй своего врага» было написано на лице Креса - он сделал укол, целясь в пах. «Не смотри в глаза, там может прятаться твоя смерть». Сарет, превратившись в тонкий прутик, отвел шпагу соперника и заскользил прочь от слишком близкого контакта с матерым фехтовальщиком. Но матерый фехтовальщик не был бы матерым фехтовальщиком, если бы отпустил врага так просто. Он двигался вслед Сарету, держа шпагу перед собой, и нанес горизонтальный удар, будто перечеркивая горло Сарета своим стальным пером. Лезвие встретилось с грубым эфесом и отскочило обратно, оставив на металле новую зазубрину. Снова удар, на этот раз по диагонали. Испарина заиграла у Сарета на лбу. Это было отнюдь не обычной тренировкой.

Звон стали о сталь и шум сапог о землю, потом о палую листву, когда противники, наконец, выбрались из круга.

Вначале Сарет двигался по границе площадки, один за другим отбивая быстрые удары своего брата. Изредка, наносил собственные выпады, но они с треском разбивались о стену непробиваемого мастерства, с которым Крес вел схватку. Именно он вел ее, а Сарет воспринимал себя не иначе, как манекен, способный отступить, закрыться блоком и тяжело задышать после самых опасных ситуаций.

Сарет заработал ногами и начал обходить своего врага за левую руку, надеясь уйти из поля доступа его оружия и нанести удар в бок. У него это почти получилось, когда блок Креса прошел плохо и следующий удар должен был окончиться для матерого фехтовальщика фатально. По крайней мере, так думал Сарет. Ведь оружием можно блокировать не только напрямую, можно отвести лезвие вниз, помогая второй рукой, а затем применить не самый благородный прием. А именно ударить противника плечом в грудь, не оставив от ритма и воинского ража и мокрого следа.

Этот важный урок Сарет усвоил, когда его ноги беспомощно засеменили по скользкой листве, а руки подверглись массированной атаке легкой и сверкающей, словно золото, шпаги Креса. Лицо брата проступало в нечеткой дымке от трубки, которую тот весь бой сжимал в зубах. 

Следующий выпад окончился для Сарета не самым лучшим образом. Вместо того, чтобы отбить очередной удар, Крес двинулся вбок, ведя клинок Сарета по своему эфесу. Сарет сам того не желая подчинился ему и стал двигаться за своим оружием, когда Крес схватил его за плечо и подножкой отправил на землю. Верх и низ закружился у ищейки перед глазами. Сгруппировавшись, он пролетел ярд кувырком, и уже хотел вскочить на ноги, чтобы продолжить сражение, когда брат ударом плоской стороны клинка по его заднице, объявил, что бой окончен.

- Мог бы и подождать, когда табак весь выгорит, - невинно проговорил Крес, в доказательство, переворачивая трубку и стряхивая остатки курева на землю.

Сарет, недовольно потирая ушибленное место, по капризу судьбы ставшее импровизированным гонгом, бросил взгляд на Малькольма.

Мальчик сидел все в той же позе, что и перед боем, но не так напряженно, как раньше. В его позе читалась жизненная необходимость продиктованная гордостью. Сарет смутно помнил, что во время горячки боя, когда не было времени думать ни о чем, кроме шпаги Креса, он мельком встретился взглядом с Малькольмом, во все глаза смотревшем за развитием событий. Что ни говори, но посмотреть, как два парня мутузят друг друга, тем более принесшие тебе мешок несчастий, - дорогого стоит. Вот если бы Сарет выиграл, а Крес валялся бы с отметиной на ягодице, тогда мальчик бы точно прыгал от радости.

- Твоя проблема, все та же, что и в прошлый раз, - между тем говорил Крес, набивая трубку. - Ты сражаешься не со мной, а с моей рукой. Неотрывно смотришь, куда она пойдет. А так бои не выигрываются, брат.

- Потому что ты левша, - сморщился Сарет.

- И что? Будь у меня три руки, ты бы тоже возмущался? – парировал Крес. – На поле боя ты тоже врагу претензии предъявишь?

- Нет, - смутился Сарет. – Но ты действуешь непредсказуемо.

- И ты должен действовать так же, - ответил Крес, точно как учитель, наставляющий своего ученика. – Оставь церемонии графам или Серебряной Гвардии. Да что я тебя учу, ведь не первый день фехтуем?

- Крепче стой на ногах, держись ритма, напирай, думай головой и сыпь противнику пыль в глаза…

- Верно. – Крес усмехнулся и засунул в рот трубку, уже готовую для дальнейшей службы. - Я цыган, Сарет. И сражаюсь так, что после меня вопросов не остается. Только сожаления и возмущения.

Он прошел к краю площадки.

- Давай еще раз.

Сарет встал напротив.

Малькольм нетерпеливо заерзал на месте, не отрывая взгляда от противников.

На этот раз Сарет первым атаковал. Крес поднял трубку в зубах, как бы говоря «хвалю за инициативу, но поблажек не жди». Сарет сделал шаг назад, затем другой, потом снова, как в прошлый раз, отдавая инициативу и закрываясь блоком. Его атака, такая стремительная и наглая, разбилась на миллионы частиц, как морская волна, снова и снова упорно таранящая скалистый берег.

Через десяток ударов Сарет обнаружил, что его брат поменял тактику. Неудержимый напор,  которым он всегда вел схватку, спал. Теперь он действовал по-другому. Крес вел свое оружие так близко к эфесу Сарета, что можно было подумать - их клинки связаны. Сарет попытался воспользоваться этим, отвести шпагу вбок и ударить в шею, но Крес предотвратил это. Он в точности повторил движение брата, не разрывая контакт лезвий. Легким движением он заблокировал движение и поставил шпагу Сарета прямо, в исходное положение. Сарет снова попытался нанести удар, на этот раз отбить клинок и ударит в печень – снова та же история: шпага Креса пошла за ней и резко вернула в прежнюю позицию.

Это было немного похоже на бой с рапирами, когда фехтовальщики держат орудия скрещенными. Только там, у противников была абсолютная свобода, а тут один держал другого, не давая ему атаковать, они просто плясали друг напротив друга, развлекая публику, но не приходя ни к какому результату. Вскоре Сарету это порядком надоело. Он резко отступил назад – шпага Креса пошла за ним. Тут Сарет сделал выпад и одновременно пошел вперед всем корпусом, намереваясь выбить у своего брата землю из-под ног. Противники натолкнулись друг на друга, шпаги были плотно зажаты между ними, даже чудо, что ни кто не напоролся на оружие соперника. Трубка выпала у Креса изо рта, но его это, казалось, не взволновало. Сарет почувствовал клокотание у него в груди.

Он смеялся.

Не успел Сарет как то отреагировать или воспользоваться ошибкой соперника, как Крес свободной рукой (правой, так неудобной) схватил его за локоть, высвободил свободную руку и надавил на плечо и повел соперника в сторону. В следующее мгновение Сарет уже лежал на утоптанной земле, смотря в серое небо, морщась от боли в руке и голени.

Опять захват, опять подножка, опять цыганский трюк.

Крес поставил сапог Сарету на кисть с зажатой шпагой. Он стоял над ним и вытирал все еще чадящую трубку от грязи.

- Это тактика ся т вытирал все еще чадящую трубку от грязи.ах ря в серое небо. Крес свободной рукой (правой, так неудобной) схваАльтарских фехтовальщиков.

- Кидать противника в грязь?

- Нет. Когда ты неотступно следуешь клинку своего соперника. Очень выводит из себя.

- Я заметил.

- Советую тебе пока забыть о ней. Выглядит интересно, но применимо для одного противника и то, не слишком опытного. Еще существует шанс, несколько увлечься: пропустить сильный выпад или быстро утомиться, пропустить возможность для перехвата инициативы – ведь и ты сам не можешь атаковать.

Он подал брату руку. Сарет, кряхтя, поднялся на ноги. Крес окинул его озабоченным взглядом.

- Как суставы?

Сарет поработал конечностями.

- В норме. Ближайшие три-четыре дня точно.

Крес положил руку ему на плечо.

- По крайней мере, сегодня ты проявил фантазию. Для слишком самоуверенного бойца, твое непредсказуемое поведение может сойти боком.

- Спасибо, брат.

- Еще раз.

Сарет невольно посмотрел Кресу через плечо. На то место, где за ними наблюдал Малькольм. У него разом упало сердце. Другого раза не будет.

- Сбежал! – оттолкнув брата, взревел Сарет. Скомканное одеяло с отпечатками грязных ботинок смотрело осуждающе, пруд с лягушками завел очередную сонату, но самого мальчика и след простыл.

- Он что идиот, вокруг на многие мили Серый лес?! – Крес озирался по сторонам, но парень, по всей видимости, уже успел скрыться из виду.  

Сарет не ответил. Он уселся прямо на бывшее место Малькольма. Закрыл глаза и попытался почувствовать, куда же убежал противный мальчишка. Лес раскрылся перед ним, как на ладони. Звуки постепенно окружающего мира затихали у него в ушах, уступив место ровному гулу по всем направлениям. Где-то усиливаясь, где-то спадая, он расходился на десятки нитей, и, если сосредоточиться, можно заметить, что из них состоит вообще все пространство. Как огромная паутина они отходили от центральной композиции, в середине которой находился Сарет. Его целью был наиболее крупная и темная связка, она резко выделялась из окружающего пейзажа. Такая всегда бросается в глаза, такая и является предметом работы ищейки. Закручиваясь узлами, она тянулась, наперерез всем остальным звеньям мозаики, прочь от лагеря. Сарет уцепился за нее и потянулся вслед Малькольму.

Пространство подалось вперед, и Сарет заметил мчащегося со всех ног мальчугана. Вернее заметил движущийся сгусток все из тех же темных толстых нитей, которые отходили из его тела и конечностей, точно сеть, и составляли связку-след. Крохотное облачко выходило из области, где должно было находиться рту, и опадало на землю. Там же оно растворялось в веренице других нитей и навсегда становилось частью леса.

Сарет мысленно следовал за мальчиком. Постепенно Малькольм начинал замедлять движение: перешел на торопливый шаг, скоро совсем остановился. Некоторое время он оставался на месте, мелко подрагивая, а потом резко ушел вниз. Толстая связка-след тут же потянулась за ним. Больше мальчик не двигался.

Сарет открыл глаза и вскочил на ноги. Накатило мимолетное головокружение, но он справился с ним. Сейчас нет времени беспокоиться о перегрузках. Крес уже бежал к нему.

- Ну что?

 Сарет, покачиваясь, прошел мимо.

- Стереги лошадей. Я приведу его, - бросил он.

Крес схватил его за плечо.

- Ты не можешь так сразу! Я быстрее передвигаюсь!

- Еще как могу, - не обращая на него внимания, сказал Сарет. – Он спрятался в какой-то низине и ждет, когда мы уйдем.

- Так скажи как далеко, я могу…

- Не можешь. Ты не умеешь ладить с детьми.

 

Шелест золотого ковра и треск гнилых веточек выдавали ищейку с головой. К сожалению, выбирать более удобный путь не представлялось возможным, так что Сарет был вынужден передвигаться как можно осторожнее, чтобы как можно дольше не спугнуть Малькольма.

Путь Сарету перекрывало упавшее дерево, огромных габаритов, гнившее здесь не один десяток лет. Земля за ним резко обрывалась вниз, подобно каньону в миниатюре. Далее лес шел чередой неровных склонов и обрывов. Вокруг возвышались почтенные сосны. Наверху они еще славились остатками былого величия, уже пожелтевшего, редеющего, с каждым днем отдающего все большую дань, породившей их земле. В этом году осень пришла на удивление рано. Еще в начале сентября, не успели крестьяне полностью убрать свой урожай, деревья, по своей воле или по чьей-то чужой, принялись поспешно копить на себе золото, только затем, чтобы позже потерять все богатство в тот же краткий срок.

«Ранняя осень сулит еще более раннюю зиму», - слышал Сарет то на одних постах, то на других. Новость передавалась от земледельца к земледельцу, и, на кой-то черт, забралась в ему голову, чтобы всплыть в этот казалось не самый подходящий момент. Почему Сарет не знал, да ему и было не по профессии беспокоиться о суровой зиме, бедном урожае и грядущих трудностях, - для ищейки работа не терпела даже в самую суровую из зим.

Сарет находился почти у пушистого корневища, за которым, по его прикидкам, находился Малькольм. Дерево, как дерево. Ничего примечательного в нем не было, во всяком случае, со стороны, на которой находился Сарет. Просто капелька разнообразия в окружающем бескрайнем золотом поле, на котором ни на миг не прекращался такой же золотой дождь. Сарет закрыл глаза, чтобы убедиться там ли мальчишка. Тут же мир потерял свои ослепительные краски, он наполнился гулом связок и нитей, разной степени толщины и участия в протекании непрерывного потока времени. Связка Малькольма выстилалась перед Саретом бархатной ковровой дорожкой, как бы приглашая его заглянуть на званый вечер и сделать всем присутствующим сюрприз. Сарет, хотел он или нет, вынужден был испортить вечеринку и наставить глупого мальчишку на путь истинный.

Сарет уже собирался устроить облаву уже в реальном мире, но остановился. В последнее мгновение он заметил какой-то чужеродный блеск под громадной связкой Малькольма. Сарет мог бы не обращать внимания на это мимолетное видение в бесконечном изменении, которым пронизан чувственный план, но что-то остановило его. Сарет осторожно вгляделся в переплетение нитей и узлов и заметил то, что никак не ожидал увидеть.

Рядом со связкой Малькольма притаилась еще одна, намного меньше, бледнее, но имеющая иной рисунок. Слишком большой и сложный для животного, слишком сильный для человека.

Сарет побежал, еще не открыв глаза и полностью не отойдя от своего чувственного восприятия. Он опасался самого худшего. В конце концов, ведь ни такие ли как Малькольм - смысл всего его существования?

Сарет обогнул дерево и съехал по склону, на дне которого обнаружился лаз, выложенный из камня, почти незаметный в переплетении свисающих корней.

Внутри было тихо. Сарет был полностью накрыт звуками древнего леса, запахами свежести расцвета осени - такой контраст с замершей норой. Кто бы не находился там, под прикрытием упавшего дерева, будь то Малькольм или еще кто в его компании, Сарета не могли не заметить. Он стоит у входа в темноту, как на ладони, тогда чего они ждут? Малькольм понятно – лелеет надежду, что злой дядя уйдет - а тот второй? Думает, что Сарет соберется присоединиться к ним?

Ни звука, как из могилы.

- Малькольм, ты там? – глупо, конечно, но это первое, что пришло в голову. Сарет уже видел, как из зева пещерки сыплются стрелы.

- Д-да, - глухо прозвучало из-под земли. Голосок Малькольма, тихий и срывающийся. Он испуган, но жив.

Сарет на мгновение снова заставил себя почувствовать. Да их там двое. И Сарет слишком хорошо знал Малькольма – заводить новые знакомства этот парень не намерен.

- Эй, ты, - Сарет справился с головокружением, приходящим после слишком резкого использования способностей, и повысил голос, обращаясь к невидимому собеседнику. – Отпусти мальчика, он тебе ничего не сделал.

- А зачем он тебе? – раздался чужой голос из пещеры.

Сарет опешил. Он ожидал всего что угодно: предсмертного хрипа, рыка или гробового молчания, но ни как не вопроса, которому было суждено повиснуть в воздухе.

Через мгновение чужак продолжил:

- Ты, парень, выглядишь малым потрепанным. Зачем тебе маленькие мальчики?

 Угрозы, были хороши, когда их есть чем подкрепить – шпагой или пулей, но когда ты безоружен, и вынужден подставлять свою грудь незнамо перед кем, всякое желание строить из себя героя пропадает в пучине той опасности, которой ты себя подвергаешь. Но другого пути не было.

- Я не знаю, кто ты и чего хочешь, но мальчик – собственность Императорского Внутреннего Отдела и находится под покровительством его величества Эля. Если хоть волос с его головы…

- Ты всегда такой зануда… – Это был не вопрос. Чужак постарался, чтобы это прозвучало, как упрек. – Ты не ответил на мой вопрос. Зачем тебе мальчик? Таким как ты, впору с девками под соснами гулять, а не с детьми.

Сарет начал закипать. Чужак явно издевался. Обычно люди, стоило им услышать про Императорский Внутренний Отдел, сразу же становились шелковыми и делали все, что им прикажут. А этот либо, правда, отшельник, либо чокнутый какой-то.

Из дыры послышался смех. Он волной прошел у Сарета по спине, вызывая знакомое покалывание под лопаткой.

- Чего стоишь, как истукан, белая голова? Рыцарь, ты? Тогда лезь в пещеру и спасай свое сокровище. А если трус, то проваливай, нам с мальчиком есть о чем поговорить.

Сарет сощурился. Нет, ничего не разглядеть – слишком обильно сходятся корни над отверстием. Сарету не оставалось ничего иного, как приблизиться к норе. Незнакомец играл с ним, но Сарет не мог придумать никакого более-менее приемлемого плана, как освободить мальчика. Он уже почти вплотную подошел к лазу, но глаза по-прежнему были бессильны разглядеть там что-либо. И что ты прикажешь делать, если даже не видишь своего противника? Если он скрывается в тесной пещерке, прикрываясь мальчиком, а в голове у него ворох непонятных логике умыслов?

- Стой.

Сарет тотчас встал. Его это раздражало, но никакой альтернативы у него не было.

- У дракона сегодня плохой аппетит. Ему больше по вкусу отчаянные ищейки.

Что-то ринулось Сарету на встречу. Он хотел встретить это нечто тем простым, но мощным ударом, которым его накануне обучил Крес, но вовремя остановился.

Малькольм вылетел из норы, как заяц из капкана. Сарет вовремя выставил вперед руки, иначе мальчик просто сбил бы его с ног. Малькольм, дрожа, как осенний лист, мертвой хваткой вцепился ему в одежду, как за спасительное бревно в горной реке. Сарет завел его за спину, все еще не сводя глаз с темной норы, в глубине которой прятался незнакомец. Малькольмовы ладошки переместились по краю его куртки, как крючок по веревке.

Там внутри что-то двигалось, кто-то мерзко хихикал. Сарет почувствовал знакомый аромат, казавшийся таким чуждым в этом лесу.

Мальлкольм сжал кулаки, стягивая к себе крутку Сарета, когда незнакомец начал выбираться из норы.

Маленькие бледные руки вцепились в траву по краям отверстия, потом перехватили толстые корни; пальчики, украшенные мелкими, но милыми, колечками цеплялись за стенки лаза, корни и сырую землю; на бугорок ступил крохотный сапожок, отороченный по краю тонкой полосой меха. На свет из лона показалась голова под капюшоном зеленого плаща. Сарет не спешил помогать незнакомцу, но тот и не просил помощи. Десять длинных, прямо таки музыкальных, помощников сами прекрасно вытащили миниатюрную фигурку из норы.

Незнакомец встал с колен и, что-то бурча себе под нос, принялся торопливо отряхивать испачканные колени.

- Ноготь сломала… - обреченно вздохнули под капюшоном.

Очевидно, там заметили что-то на лицах Сарета и Малькольма, потому, как тонкие губки ожесточенно скривились:

- Сарет, мог бы и помочь!

Теперь между Саретом и жителем окрестных нор стоял аккуратный девичий пальчик с обломанным ноготком.

- Мы знакомы? – только и смог вымолвить Сарет, когда тишина, отгородившая их от остального леса, стала уже невыносима.

Фигурка, доходившая Сарету чуть ли не до плеча, накинулась на него, словно фурия.

- Не придуривайся тут, михамэ, что не узнал меня!

Она подтянула Сарета к себе практически вплотную.

- Ну что, так лучше видно или мне еще спеть тебе?!

Нет, этого было делать не нужно. Они не виделись очень давно, и тем неожиданней было для Сарета увидеть ее здесь. Большие гранатовые глаза, как и прежде чуть диковатые, теперь метали молнии, готовые просто испепелить ищейку на этом самом месте. Сарету на миг показалось, что девушка готова сейчас покусать его, так близко были ее длинные, белые клыки от его горла. Сарет почувствовал знакомый запах полевых цветов в расцвете лета. Такой знакомый, он вызывал различные воспоминания: приятные и не очень.

- Мастер-алхимик Амихара Ахи, я не ожидал увидеть вас здесь, - Сарет попытался улыбнуться, что чуть ослабило накалившуюся обстановку.

Аимихара оттолкнула его и, как ни в чем не бывало, принялась отряхивать коленки и поправлять обороты плащика. Сарет смотрел на нее, не говоря ни слова. Хватка, стягивающая его одежду, чуть ослабла. Амихара стрельнула глазами в сторону Малькольма.

- Зачем ты нас прервал? Мы и так неплохо ладили? – она закрыла глаза, улыбаясь каким-то своим мыслям.

- Вы его до смерти перепугали, мастер-алхимик.

Вопросительный взгляд.

- Малькольм, - Сарет попытался вытащить мальчишку из-за спины, но без толку: Малькольм заупрямился и не в какую не собирался предстать перед вампиршой во всей красе.

- Очень милый мальчик.

Она положила ладони себе на поясницу, и, наклонив корпус вперед, обратилась к мальчику тоном школьной учительницы.

- Так значит, Малькольм? Ты неплохо умеешь прыгать по пещерам. Не хочешь оказать девушке услугу?

Малькольм явно не хотел. Вцепившись в своего единственного защитника, он как дерево врос в землю.

Длинный девичий пальчик сверкнул небольшим рубином в сторону норы.

- Не поможешь мне вытащить оттуда кое-какие мои вещи? Я видела, с какой прытью ты выскочил оттуда, даже не попрощался, акити. Наверно хотел продемонстрировать мне свое тонкое искусство? Научишь меня потом?

Она подогнула колени, положив на них руки, и очаровательно улыбнулась Малькольму. Сарет подтолкнул его, и тот, обогнув Амихару по широкой дуге, неловко спустился обратно в нору.

- Только не спеши, акити. Не все сразу! – крикнула Малькольму вдогонку вампирша и, повернувшись к Сарету, повторила, - очень милый мальчик. Только пугливый, как заяц. Ты бы видел, как он вырывался, когда я схватила его, приняв за мародера.

- Я думаю, не все ожидают, что мастера-носгейнц можно встретить в подобных норах. Тем более в сердце Серого леса.

- А что ты предлагаешь, Сарет? Я не вы, мне не так комфортно путешествовать средь бела дня. Приходится прятаться под горой одежды, - она распахнула плащик, демонстрируя толстую куртку и широченные бесформенные шаровары. – Да и она не всегда спасает.

- Вы зарываетесь под землю?

Амихара надулась.

- Ох-ох, - махнула она рукой. - Попробуй попутешествовать под солнцем смое от заката до рассвета и не так запоешь, михамэ! Головная боль, глаза слезятся, кости ломит, как у старухи! Эта пещерка была для меня подарком – в меру чистая, в меру тесная. Не успела я закрыть глаза и расслабиться после суток непрерывного движения, как непонятная лохматая чудь грохнулась мне на голову! Пусть спасибо скажет, что я умею мигом ставить мозги на место, только проснувшись, и не хватаюсь сразу за оружие, – она похлопала себя по штанине. - Это у вас игра такая, в прятки играли?

- Вроде того, - Сарет закатил глаза к небу.

- Понятно. Чудите? Ты один здесь?

- Нет, Крес остался в лагере.

- Ах, Крес! Тогда уж и не удивлюсь, почему мальчик предпочел затеряться в лесу.

Сарет нахмурился.

- Он мой брат.

- Ой, да брось ты, - вампирша снова махнула рукой. – Пусть скажет спасибо, что мы не дали ему затеряться в лабиринтах Нукты, и отправляется на все четыре стороны.

- Он много раз спасал мою шкуру, - Сарету сделалось не по себе.

- Хм, - протянула Амихара, наблюдая, как Малькольм вытаскивает тяжеленный саквояж из норы. – Чувствую, что приключение обещает дополниться острыми ощущениями.

- Он не такой плохой, как ты себе накручиваешь.

- Ах, «ты», - улыбнулась она. Сарет остался невозмутим. – Что ж, путешествовать в компании все же веселее, чем одной. А общество этого «гуэн-тото»<!-- [if !supportFootnotes] -->[1]<!-- [endif] --> я как-нибудь переживу.

Саквояж тяжело бухнулся у ног вампирши.

- Молодой человек, можно поаккуратнее? – Амихара снова превратилась в учительницу. – Это вам не бревна во дворе волочь!

Вампирша раскрыла саквояж и принялась перебирать десятки колбочек, бутылочек и каких-то мешочков, проверяя, все ли осталось в целости. Снова недовольный взгляд из-под тонких бровей.

- Это все?

Малькольма, как ветром сдуло.

Она ответила на молчаливый вопрос Сарета:

- Ему это полезно. Ведь в следующие лет двадцать-тридцать так и будет бегать, принося и поднося то да это.

- Я не могу знать, доктор.

Амихара вытащила крохотную колбочку, критически осмотрела сквозь скупые солнечные лучи, ударила пару раз ноготком и спрятала в карман.

- А как же еще может происходить обучение? Будь-то лекарь, кузнец, алхимик или носферату – все равно первое время придется побыть мальчиком на побегушках.

- Некоторые так на всю жизнь и остаются мальчиками на побегушках.

- Каждому свое, михамэ. Он силен?

Из норы снова показался саквояж. За ним, красный от натуги, выполз Малькольм.

- Не сказал бы, - Сарет задумался. – Может лет через пятьдесят сможет соперничать с лучшими из носгейнц, но ровней лучшим из лучших ему не стать никогда.

- Кому, например?

- Белю Дитриху, уж точно.

Амихара хмыкнула.

- Бель Дитрих уже стар, Сарет. Он уже не может выполнять те фокусы, на которые был способен лет сто пятьдесят назад.

- В любом случае…

- Бедный мальчик, - Амихара захлопнула саквояж. – Еще не представляет, какая судьба его ждет. Сколько у него впереди впечатлений, знаний и разочарований.

Малькольм уронил второй саквояж рядом с первым. Внутри что-то звякнуло. Тяжело дыша, мальчик оперся о сосну, со лба у него катился пот, коленки и локти были в грязи.

Амихара схватила оба саквояжа и легко выпрямилась с тяжелой ношей в руках. С ее ростом казалось, что сумы будут волочиться за ней, как два якоря. Она легко перепрыгнула упавшее дерево и, мелькая зеленым плащиком, стала удаляться от места своей стоянки.

Сарет с Малькольмом насилу догнали вампиршу-носгейнц.

- Ты знаешь куда идти? – спросил Сарет, поравнявшись с ней.

- По запаху, михамэ, - она скривила носик. – Твоего «брата» я учую везде.

 

- Куда же вы с «братом» направляетесь? Тоже Верону, я полагаю?

- В Верону. Там отдадим парня на попечение почтовой гильдии.

            - Думаю, почтовая гильдия сегодня и так завалена работой. Не хочешь сам отвести мальчика в Альдбланд?

            - А зачем? Каролина терпеть не может, когда ищейки самостоятельно доставляют нейтсири к ним. Говорит, что вокруг и слишком много потенциальных нейтсири, ожидающих, когда мы заберем их, и тратить драгоценные недели и месяцы, чтобы лично свозить их в Альдбланд – равносильно государственной измене.

            - Каролина слишком серьезно относится к своей работе.

- У нее впереди много времени, чтобы равномерно распределить приоритеты.

- Ха, наверно ты думаешь, что эта носгейнц о себе думает, если смеет так высказываться об одной из носферату в таком тоне?

- Каролина тебя не слышит. Можешь говорить, что угодно. Я не был в столице три года и в ближайшее время не стремлюсь туда вернуться.

- Три года? Три года?! Это же много, Сарет! Я уверена Каролина примет тебя с распростертыми объятиями.

- Думаешь?

            - Уверена, Сарет. Каролина, хоть и педантична в работе, но она ценит своих друзей. Даже если их время в этом мире ограничено…

            - Я не видел ее три года. Ты и того дольше.

            - Ты слишком пессимистично смотришь на вещи.

            - Люди меняются, Амихара.

            - Люди, Сарет. А Каролина не человек. Носферату тоже меняются, это так, но гораздо медленней людей. А что долго меняется, то и долго остается неизменным. Поверь мне, как переходному звену между крайностями.

            - Хм… Переходное звено, говоришь? А я тогда, кто?

            - Ты же помнишь, как я любилю философские споры?

            - Помню.

            - А также должен помнить, как я ненавижу из них вылезать. Так что лучше дождемся вечера, чтобы поспорить вдоволь. Тем более между соснами уже виднеется кусочек вашего лагеря и смазливое личико твоего «братца». Малькольм, не отставай!

 

            Когда Сарет с Амихарой вышли к месту недавней схватки, уже изрядно припорошенной золотым дождем, они застали «гуэн-тото» за своим излюбленным занятием – курением отборного митрского табака. Этот процесс митрские мудрецы называли философским бдением, когда человек отрекается от мирских дел и входит в мир духов, богов и иных материй. Никакие молитвы, посты или умерщвления плоти не могли приблизить человека к богам, как этого делал табак. Он открывал слабому человеческому духу дорогу в тот потусторонний мир, где бывали только мудрейшие из мудрых. Табак – самый короткий путь к просветлению.

            Эту философскую чушь Крес любил повторять каждый раз, когда кто-то замечал, что в комнате слишком накурено, чтобы другие могли продолжать там свои мирские дела. Сарет десятки раз слышал подобный рассказ; раз пять в свой адрес, когда Крес только приобщался к этой привычке. Многих это повествование вынуждало заткнуться, многих выводило из себя, и Сарет думал, ради этого вся песня и затевалась.

            На приветственное замечание Амихары Крес разразился рассказом о мистических свойствах митрского табака, о том, что это не просто «праздное прожигание чужих носов», это священное таинство, вдыхать следствие которого они имеют счастье лишь с его дозволения.

            - Во-первых, - говорила Амихара, вытаскивая трубку у Креса изо рта и запуская ее в пруд, - митрские мудрецы совершают обряд священного философского бдения только в первые числа месяца Луны, что соответствует переходу с декабря на январь. Во-вторых, трубки у них бамбуковые, собранные во время новолуния в долине Дэн. В-третьих, совершать обряд торжественного бдения могут только лица, прошедшие обряд практики, таинства которой ревниво охраняются. В-четвертых…

            Очевидно,  Крес сначала принял ее приветственное замечание за голосок осмелевшего Малькольма и опрометчиво попытался рассказать еще одному счастливчику о пользе курения священного мирского табака. Когда же обнаружилось, что перед ним предстала невысокая девушка, с головы до ног закутанная в бесформенную одежду и посмевшая так надругаться над его собственностью, Крес некоторое время пытался обдумать, что же с ним происходит, и откуда взялась в Сером лесу такая неожиданность. Во время первого, второго и третьего на лице Креса еще сохранялись какие-то остатки самообладания в ответ на выходку Амихары. О том, какие приготовления совершают мудрецы под четвертым номером, Сарет так и не узнал, так как Крес так же быстро закипал и перед призраками. Он сорвал капюшон с девушки, и лицо его исказилась маской запоздалого удивления, потом смесью отвращения и узнавания.

            - Амихара, ты!

            - Кажется, я просила тебя называть меня «мастер-алхимик» и никак иначе еще при первом нашем знакомстве, да будь проклят тот день, – сказала она, нахлобучивая капюшон на место. - Просила, как в академических кругах, подкрепляя свои слова вескими аргументами. 

            - К-какого, черта… ты! – он махнул рукой в сторону пруда. Лицо его сменялось ликом потерянной надежды и осознания, что все это не злая шутка. – Сарет… - он обернулся в его сторону, но не найдя там поддержки, снова перевел взгляд на Амихару. Так и есть, - говорило его лицо. Эта девушка не призрак, это мастер-алхимик Амихара Ахи, носгейнц, с которой он в присутствии Сарета поклялся больше не встречаться никогда.

            Малькольм от этого инцидента был на седьмом небе. Возможно, Амихара из монстра в темной норе стала для него чуть ли не героем детства.

            - Сарет, - покричал Крес, тыкая в девушку пальцем. – Откуда она взялась? Из-под земли вылезла?

            - Случайно встретились у обрыва, - сказал Сарет, стараясь унять разрывавшегося от смеха Малькольма.

            - Я иду с вами, Крес, - Амихара нетерпеливо отвела его палец от своей груди. – И не потерплю, чтобы дымили в моем присутствии дешевым табаком. Я знаю, как пахнет митрский табак, его иногда используют в качестве благовоний, и твое курево не идет с ним ни в какое сравнение.

            Она улыбнулась ему и направилась в сторону лошадей. Крес проводил ее озлобленным взглядом.

            Он подошел к Сарету и хотел высказать ему все, что думает об их новом спутнике, но остановился и снова обернулся к вампирше.

            - Что ты делаешь? Это моя лошадь!

            Сарет увидел, как Амихара привязывает свои саквояжи к бокам кресовой лошади.

            - Да что ты! – она приложила палец к губам. – Я думаю, вы все равно не спешите, так что пускай лошадка побудет мулом.

            - Почему моя?

            - На той поедет Малькольм. А ребенку, тем более будущему нейтсири, вредно нюхать запах дешевого табака, которым, кстати, даже твоя кобыла пропахла с копыт и до хвоста! Я гляжу, что это она такая чахлая…

            Сарет готов был поклясться, что Крес сейчас ее ударит, но тот лишь отошел в сторону, что-то бурча себе под нос. Амихара, расправившись с последним узлом, гордо расправила плечи – она славилась редким талантом найти общий язык с кем угодно.

 

            До границы Серого леса оставался какой-то дневной переход, когда группа, разросшаяся до четырех человек, остановилась на ночевку. Амихара, по ее признанию, прикорнувшая в пещерке всего на несколько минуток, была свежа и энергична и была готова пройти еще и несколько миль при полной луне, но из уважения к недугу Сарета, уставшим лошадям и Малькольму, засыпавшему на каждом шагу, согласилась переждать эту ночь. Ради Креса она такой жертвы, естественно, не сделала бы.

            Разжигая костер, Сарет заметил, что расположение спутников представляет собой некий треугольник: Крес и Амихара с Малькольмом на обоих концах длинной гипотенузы занимались своими делами, стараясь никогда не пересекаться, и он, Сарет, как вершина, терпимо возвышающаяся на равном расстоянии между ними. Он нашел себя подобно маятнику, вынужденному попеременно перекидываться словами, то с одной стороной, то с другой, через него проходили колкие замечания или указания, которые всегда оставались невыполненными. Крес без своей трубки выглядел озлобленным. Он сидел под ветвями толстого дуба, одаряя весь мир своей неприязнью и вскоре, не зная чем себя занять, принялся обтачивать лезвие своей шпаги. Он вел точильным бруском вдоль, и так острого как бритва, клинка, издавая нарочито громкие звуки.

            С другой стороны от костра расположились Амихара с огромным ветхим томом на коленях. Расписанные витиеватым почерком и изукрашенные причудливыми гравюрами толстые страницы привлекли внимание Малькольма. Он, перебарывая смущение, подсаживался все ближе и ближе к вампирше, пока, сам того не заметив, составил ей компанию. Вскоре они стали тихо переговариваться. Амихара двигала губами, отмечала какие-то места в книге, а мальчик слушал ее с заинтересованным и немного удивленным видом. Солнце клонилось к закату, и в руке у Амихары появилась крохотная колбочка, почти с мизинец, жидкость внутри святилась теплым розовым светом. Сначала глаза мальчика озарились двумя огоньками тусклого страха, а потом яркого восторга при виде этого чуда природы. Амихара подняла палец и легко ударила по колбочке, от чего свет загорелся еще ярче. Малькольм с праведным страхом принял этот дар, и целую минуту не выпускал его из рук, перекладывая колбочку из одной ладони в другую. Они снова склонились над книгой, и Малькольм с радостью освещал строчки этой своей новой игрушкой. 

- Может от нее и есть толк.

Сарет обернулся и увидел рядом с собой Креса.

- Что?

- По крайней мере, пацан больше не капризничает.

 Сарет молча согласился с ним: наконец, их неприятности с нерадивым мальчишкой окончены. Он подложил еще веточек в еле тлеющий ручеек пламени.

- Бесполезно. Ты делаешь это уже битый час, а толк?

Крес зашагал прочь из лагеря.

- Ты куда? – спросил Сарет, глядя ему в спину.

- Пойду найду чего по суше, а то я так до утра ужина не дождусь, - бросил он, не оборачиваясь и скрылся в кустах.

            Солнце почти скрылась из глаз среди плотного строя постепенно темнеющих елей, и в лесу царил все сгущавшийся сумрак. Сарет еще раз высек искру из огнива, и она разбилась о строптивые веточки, так и не принеся ощутимого результата. Бесполезно. Сарет с мучительным вздохом поднял голову к небу, на котором одна за другой зажигались тусклые звезды.

            - …и вызывает всяческие галлюцинации, рвоту и чувство иррациональности происходящего, - донеслось со стороны.

            - Фу! А что такое ирр… иррациа…

            - Это когда человек получает удовольствие от своего недуга.

            - Гадость!

            - Не скажи. Многие очень широко используют эту так называемую «гадость». На севере, у Берега без Конца, заваривают с мандрагорой чай.

            - А где это?

            - Сейчас, - Амихара снова открыла свой чудесный саквояж. Сарет, не надеясь до прихода Креса сотворить что-нибудь с костром, подсел с ними рядом. Малькольм стрельнул по нему пугливым взглядом, но Сарет опустился на землю с другой стороны от вампирши.

            - Вот, - Амихара держала в руках еще один фолиант: ярко рыжего цвета, чуть больше предыдущего, с крупным золотым теснением на корешке. Сарет не успел прочесть название.

            Амихара раскрыла тяжелый переплет и принялась перелистывать белоснежные страницы. У Сарета перед глазами побежали крупные печатные буквы, карты далеких стран и морей, виды гор и лесов, изображение диковинных животных

            - Малькольм, держи флакон ровнее.

            - Стойте! А это кто? Нет, еще, еще!

            Амихара перевернула несколько страниц назад, пока не дошла до требуемой. Малькольм поднес флакончик ближе, и Сарет увидел ярко раскрашенную гравюру, почти портрет мужчины с длинными пепельными волосам, высокими, явно королевскими скулами, высокими густыми бровями и глазами цвета луны, светящей на тебя с поверхности моря. На напряженных губах играла загадочная и немного мрачная полуулыбка, взгляд был направлен непреодолимую даль. В розовом свете от флакона это лицо ничуть не потеряло скрытой в нем внутренней силы.

            Сарет не мог долго смотреть на портрет и перевел взгляд на своих спутников. Малькольм взболтал флакончик, чтобы ему было лучше видно – это лиц действовало н него просто магическим образом. Амихара во все глаза наблюдала за поведением мальчика, словно весь этот вечер ставила на мальчике какой-то, только ей ведомый, эксперимент. Зная, мастера-алхимика, Амихару Ахи, Сарет заключил, что так и есть.

            Он снова перевел взгляд на портрет. Кто бы ни занимался составлением этой книги, художнику достало таланта передать все ощущения исходящие от этого лица.

            - Кто это? – Малькольм нетерпеливо замотал головой, требуя от взрослых разъяснений.

            Амихара закусила губу. В ее глазах заиграл озорной огонек.

            - Это портрет императора, Эльевхаса I…

            Мальчик недоверчиво покосился на вампиршу.

            - Того самого? – мальчик выглядел несколько озадаченно.

            - Что ты хочешь сказать?

            - Мне про него родители по ночам рассказывали.

            Сарет закашлялся. Мальчик не понял намека и как ни в чем не бывало выпалил:

            - Мама рассказывала, что он плохой. Он каждый вечер целует дьявола в задницу…

            Амихара заморгала. Сарет снова закашлялся. Малькольм продолжал:

            - Еще ему каждый день доставляют детей, и он вместе с остальными своими слугами обгладывает их пятки, а на десерт у них сердца младенцев.

            - Интересно, - сказала Амихара, лукаво глядя на Сарета. – А что еще? Мне интересно.

            - Мой папа умер, когда дрался с ним. У нас над печью до сих пор висит его меч, которым папа отрубил Любовнику Дьявола руку.

            - Как интересно… Твой папа наверняка, был героем.

            - Да, - Малькольм перевернул страницу, на которой располагалась карта западного побережья. – Он дрался с полчищем вампирских отродий, и только с помощью черного колдовства Элю удалось справиться с ним.

            Мальчик замолчал. Он довольно долго смотрел на страницу, целиком исписанную мелкими буковками. Прямо посередине расплылась большая клякса, потом другая. Амихара обняла его, и Малькольм зарылся лицом в ее плащ. Сарет заметил, как его плечи начали подрагивать.

Сарет почувствовал себя не в своей тарелке. Он хотел было пойти обратно к костру, но заметил, что там уже сидит его брат Крес, его лицо освещали веселые язычки пламени.

Вокруг тьма уже безраздельно правила обстановкой. Сарет обнаружил себя сидевшим на краю теплого света в черном непроглядном море. Где-то в отдалении лес все еще жил своей жизнью. Кто-то чирикал, ухал и прыгал с ветки на ветку. Сарету было не по себе, ему чудилось, что что-то глядит на него с той стороны темноты за границей костра. Он поднял розовый флакончик, лежавший на одеяле под коленом у Амихары. Жидкость засияла новым светом, когда начала биться о стенки сосуда у Сарета под пальцами. Ему стало немного легче, когда тьма отступила, и холодная рука, некоторое время скребущая по его позвоночнику немного ослабила свой напор. Сарет поежился и стал придвигаться поближе к свету костра, но Амихара удержала его.

- Куда собрался? - прошептала она ему в ухо. – Тебе еще долго-долго придется мне кое что объяснять.

Сарет повиновался. Он закрыл глаза и попытался представить себя сидящим при ослепительном свете летнего солнца, где-нибудь у моря. Из этого мало что получилось, так как где-то с той стороны необъятной толщи воды до него донесся волчий вой. Протяжный унылый звук вновь вернул его в ночную чащу, заставил мурашкам побежать по спине, а комок застрять в горле.

- Ты меня испугался? – Амихара казалось бы не заметила этого воя, все еще трещавшего у Сарета в костях.

Сарет встряхнул головой, приходя в себя и стараясь не думать о том, что прячется там, глубоко во тьме.

- Нет, просто прохладно, - соврал он.

Амихару нелегко был обмануть, но на этот раз ее не интересовало, чего это ищейка так испугался.

- Где ты его нашел? – спросила он, гладя Малькольма по голове.

Сарет заглянул в ее заинтересованные чуть диковатые глаза, стараясь найти там теплый уголок и отвлечься от обстановки.

- На северо-востоке, в одной деревушке у подножья гор.

Он залез в карман куртки и извлек оттуда свиток, скрепленный синей тяжелой печатью.

- Дерек, владение Номендаль, - прочел Сарет скопление петелек на гладком пергаменте. – Вот только все было не так просто.

- Что именно?

- Каролина ошиблась, миль на тридцать. Пришлось самому почувствоватьнужное направление и поплутать по лесам до заката. Крес чуть в капкан не угодил, - попытался улыбнуться он, зная, что Амихара любит посмеяться над его братом.

- Отшельники?

- Забрались далеко в чащу, - кивнул Сарет. – Если бы не провожатый не нашли бы.

Подул порыв ледяного ветра. Мурашки снова понялись у Сарета под кожей.

- Две женщины и ребенок – в Дереке все знали их. Селяне считали их странными, нелюдимыми. Они поддерживали отношения с внешним миром только по мере необходимости. Рядом мы нашли остатки около десятка изб и заросший сорняком огород. Мы с Кресом поплутали там, прежде чем зайти в дом к матери Малькольма и его бабке. Вроде, я заметил еще кого-то, но во тьме мало ли что могло показаться.

От воспоминания об одинокой тени в сумерках, скользящей среди пустых хат и гнилых деревьев, у Сарета закружилась голова, но он заставил себя продолжить.

- Старуха уже кончалась, а мать еле встала с постели, в попытке прогнать нас. Я не вдавался в подробности кто они, почему оказались здесь, и что за религия закрывала их от внешнего мира. Может это были беженцы с востока - из Диких Земель, – может христиане, может еще кто. Но эти женщины были плохи. Только Малькольм свободно держался на ногах и выполнял какую-то работу.

- Что за болезнь? Чахотка? Чума?

- Не знаю – мать была распухшей и красной, как свекла. От старухи уже пованивало.

- А что Малькольм? – Амихара озабоченно посмотрело на мальчика. Он, похоже, давно успокоился и посапывал, свернувшись калачиком у вампирши в объятиях.

- Здоров. Я не так разбираюсь в симптомах, но ни опухоли, ни жара, ни каких других болячек я не заметил. Когда мы пришли туда через несколько дней, старуха уже умерла – за домом мы нашли небольшой холмик, - а мать заняла ее место: не стоять, не возражать у нее уже не было сил. Вряд ли она вообще представляла, что мы у нее в доме и уже завтра заберем Малькольма с собой.

Что-то двигалось у Сарета за спиной. Он осторожно оглянулся, но ничего кроме голых веток в темноте не заметил. Переборов желание подтянуться поближе к костру, Сарет продолжил:

- Малькольм хотел остаться, и нам пришлось тащить его чуть ли не силой. Он был в полуобморочном состоянии, когда мы закапывали его мать.

Амихара не прерывала Сарета. Весь рассказ она держала ладони на ушах спящего Малькольма.

- Твой брат – такое гхиро.

 

У Сарета слипались глаза, но стоило ему их закрыть, как ночь обволакивала его холодной пеленой скрипучих звуков и шорохов. Ему казалось, что что-то тянется к нему сквозь толщу мрака, обволакивающего лагерь, и чем глубже он погружается в толщу сна, тем ниже она опускается. Сарет очнулся и мрак отступил. Они подсели ближе к костру. Слева с Малькольмом на коленях сидела Амихара, о чем-то думая. Крес прилег где-то во тьме и, хоть Сарет его не видел, сейчас лежал с открытыми глазами и глядел на ночное небо, мечтая о своей потерянной трубке.

- Скажи, Сарет, - нарушила молчание Амихара, - как ты себя чувствуешь?

Она была абсолютно серьезна.

- Я об этом.

Сарет заерзал на месте. Он не любил говорить об этом.

- Все нормально.

- Точно? В последний раз, когда мы виделись, у тебя на голове было больше черных волос.

Сарет не ответил. Он уже жалел, что не уснул.

- У тебя запавшие глаза, ты очень похудел, и у тебя дрожат руки. Как давно ты последний раз делал инъекцию?

- Вчера.

- Вчера? И сколько?

- Две с половиной капсулы.

- Две?! Это же смертельная доза!

- Я уже привык, Амихара. Одна с четвертью, как раньше, уже год, как не помогает.

- И сколько держится эффект?

- Ами, может, оставим это? Я сам справлюсь со свои…

- Сколько, Сарет?

Сарет поджал губы.

- Неделю. Плюс-минус сутки.

Даже не смотря на вампиршу прямо, он видел, как она побледнела. Теперь ее и без того белое лицо было прямо-таки прозрачным.

- Снимай рубашку.

- Что?

- Снимай, живо! – Ее диковатые гранатовые глаза опасно сузились.

Сарет подчинился. На землю полетела его черная куртка с высоким воротником, жилет и рубашка. Амихара молча водила прохладными ладонями по его спине. Она уже начисто забыла о Малькольме и недавнем ужасном рассказе, а Сарет забыл о ночи вокруг. Он чувствовал себя еще хуже, чем прежде.

- Тихтэ… - прошептала она, проведя пальцами по его ребрам. Сарет сидел к ней спиной, но  буквально затылком видел, как она в ужасе раскрывает глаза и поджимает губы. – Яйи ки янте… Это ужасно, Сарет.

Он знал, что это ужасно. Привык к этому, но, к сожалению, не мог посмотреть на свое тело со стороны, чтобы оценить его с точки зрения вампирши.

- Повернись.

Еще некоторое время она осматривала его грудь и живот. Тени закрывали ее лицо все сильнее и сильнее.

- Нет, - покачала она головой, опуская руки. – Ты должен идти со мной.

- Куда? - спросил Сарет, натягивая рубашку.

- Ко мне, в Верону. Я проведу тесты. Пропишу тебе снадобья, которые замедлят разрушение твоего тела после Сна Нукты.

- И сколько это займет?

- Не знаю. Пока я все подготовлю, пройдут месяцы.

- У меня нет на это времени.

- Нет, Сарет. Любой алхимик или даже завалящийся лекарь скажет тебе, что в твоем состоянии слоняться по стране в снег и в дождь в поисках нейтсири – это верная смерть.

- Это и так верная смерть, - сказал Сарет, застегивая пуговицы на воротнике.

- Ты не понимаешь, мирди! – повысила она голос. Он показался неожиданно громким в спящем лесу. – Год – это все, что я могу тебе дать, если ты продолжить свой образ жизни! Год, мирди!

- В прошлый раз, ты говорила о трех, и я превысил твой прогноз как минимум вдвое.

- Это ничего не меняет…

- А Радзиэль говорила о двух месяцах, когда я очнулся от Сна Нукты, не смотря ни на какие ее прогнозы.

- На этот раз ты точно умрешь, если…

- Может быть так и лучше.

- Для кого? Послушай…

- Для меня.

- Что ты говоришь?..

- Послушай, мастер-алхимик, - Сарет надеялся, что его слова звучат веско, так как он уже порядком устал от этого разговора. – Я хожу с этим по империи из конца в конец вот уже семь лет. За это время чего только не случалось, какие только сюрпризы не преподносило мне мое заживо гниющее тело за эти годы. И знаешь, что я понял?

Она не успела откликнуться, как он вновь перебил ее.

- Я умираю. И сколько бы времени я не сидел в алхимическом растворе, сколько бы мастеров-алхимиков не крутились вокруг меня, это не изменится. За семь лет мной овладевала надежда, воодушевление, ошибочная уверенность, разочарование и отчаяние. Потом я принял это. Я умираю, Амихара. Могу умереть через год, как ты говоришь, через два, или на завтрашний день, когда у меня в очередной раз порвется сухожилие на ноге и я разобью голову о камни. Может быть, эта смерть принесет мне мучения, и я успею проклясть тот день, когда отказался ехать с тобой. Но сейчас, у этого костра, я заявляю, что не хочу умереть в чане с алхимической жидкостью и с тройной дозой инъекции в крови. И это только для того чтобы выиграть жалкие несколько недель? Прости, но провести годы взаперти ради них, я не намерен. Прости.

Амихара задохнулась от возмущения и хотела что-то заявить, но запнулась. Ее взгляд ушел куда-то Сарету за плечо, глаза округлились. Сарет обернулся, уже забыв о своих страхах по поводу темноты, и тут его сердце на миг остановилось.

- Вы слишком сильно шумите.

Кусочек жизни у Сарета в груди, обреченно ударился о грудную клетку и затих. На макушкк волосы встали дыбом. Он хотел закричать от неожиданности и запоздалого страха, но продолжал разглядывать чужака, незаметно подравшегося к их костру.

Не далее, как в трех шагах от них сидел существо, напоминающее человека только общим строением сгорбленного волосатого тела и частичкой разума в желтых глазах. Длинная волчья пасть была приоткрыта, наружу высовывался длинный розовый язык. Конечности – слишком длинные для животного, да и для человека, напряжены. Существо обвело глазами Сарета, потом Амихару и остановилось на Малькольме. Язык на мгновение скрылся среди длинных зубов и, появившись вновь, облизал слюнявый рот.

Рядом часто задышали, послышался стон – это Малькольм ворочался во сне, не подозревая, что за гость сейчас стоит перед ними.

Сарет уже приготовился умереть, когда что-то зашуршало в кустах. Существо не обратило внимания на приближающуюся из тьмы фигуру – оно продолжало облизываться, глядя на мальчика.

- Хватит, Ди. Это не еда.

Существо недовольно заворчало, затоптало на месте своими длинными лапами, но сделало шаг назад, в темноту. Только пара светящихся зенок, не отрываясь, пялились на спящего.

Сарет с трудом пересилил себя и перевел взгляд на второго гостя, менее похожего на исчадье тьмы.

- Вас всего четверо, а столько шума, - не вопрос, а утверждение. Человек не утруждал себя переступить границу света показывать свое лицо. Все что Сарет мог различить, это длинный плащ и поблескивающий красноватый взор.

- Мы не враги, - сказала Амихара. Она выглядела, как дикая кошка, охраняющая своего котенка. – Поди прочь, погонщик. Здесь нет закуски для твоего друга.

Сарет не мог видеть незнакомца, но чувствовал, что тот улыбнулся.

- Ди, вам ничего не сделает. Он полностью под моим контролем – вашему мальчику нечего волноваться. Хотя, признаюсь, его запах понравился оборотню, - он с шумом вдохнул воздух и причмокнул. Ди снова заворчал из тьмы. Сарет видел его движение – глаза то затухали, то загорелись среди веток.

Еще шум, на этот раз с другой стороны костра. Сарет невольно обернулся. Крес, настороженный и с обнаженной шпагой переводил взгляд от человека перед ними и куда-то за спину. Сарет не мог точно сказать видит ли он перемещение в лесу или это его разыгравшееся воображение.

- Позвольте узнать ваши имена и цель визита в Серый лес? – поинтересовался погонщик.

- Амихара Ахи, мастер-алхимик. Иду из Кирии в Верону по причинам вас не касающихся.

Сарет почувствовал, что погонщик перевел взгляд на него.

- Сарет, - он кивнул за спину, - Крес, императорские ищейки. Сопровождаем нейтсири в Веронскую почтовую службу для отправки в Альдбланд.

- Ох, как неожиданно! – проворковал незнакомец и сделал шаг вперед. Сарет увидел высокие тяжелые ботфорты на серебряных застежках и тяжелый посох со стальным набалдашником. Верхнюю часть погонщика все еще скрывали тени. – Не часто встречаюсь с вашей братией да еще ночью, в лесу! Может, я могу оказать вам какую-нибудь помощь?

- Нет, спасибо, ничего не нужно.

- Жаль… - протянул погонщик оборотней. – Тогда может быть удовлетворите мое стремление к службе и докажите свою принадлежность?

- Это еще зачем? – воскликнула Амихара.

- Работа, госпожа алхимик, работа…

- И что я должна поверить, что вы опрашиваете всех, кто идет через Серый лес?

- Не всех, - признался погонщик. – Только тех, кто вызывает подозрение.

- А мы что такие подозрительные?! – крикнул ему Крес. Сарет невольно закатил глаза – только конфликта на пустом месте им еще и не хватало.

Погонщик не ответил. Сарет готов был поклясться, что он сейчас сверлит Креса взглядом. Сарет обернулся – да, так и есть! – Крес все еще не опустил шпагу. Проклятье!

- Более чем, - слова незнакомца звучали многозначно. Ди ему в подтверждение зарычал из кустов. Сарета, при этом звуке, как ледяной водой окатили.

- Послушайте, - подняла руки Амихара в знак примирения. – С каких пор в Сером лесу работает проверка документов? Мы не нарушали никаких границ и не нападали ни на кого из ваших.

- Осторожность не повредит, мастер-алхимик. А обстоятельства бывают разные: плохие и хуже. Попрошу господ ищеек предъявить задачу.

Сарет вытащил из кармана свиток, скрепленный синей печатью, и протянул его погонщику. Тот двинулся вперед и принял бумагу. На мгновение Сарет увидел в отблесках слабеющего костра черты его лица – острые, звериные, волчьи.

Некоторое время погонщик стоял, не двигаясь на месте, только Ди скрипел ветками где-то во тьме и недовольно скулил, призывая делать что-либо: уйти или напасть. Но его хозяин,если его можно так назвать, не торопился. Сарет медленно обернулся, стараясь не делать резких движений – не хотелось нервировать тех, кто притаился во тьме (а их, он был уверен, там был не один оборотень). Сарет уставился на своего брата, напряженного вне всякой меры. Если бы он сейчас мог видеть Ди и остальных, то они точно считают его первейшей причиной не ошибиться.

«Убери шпагу», «убери шпагу» - одними губами проговорил Сарет, и Крес, к его облегчению, сделал, как он велел. Крес остался в боевой готовности, но, по крайней мере, не стал больше светить сталью – и это хорошо.

Погонщик вернул ему свиток.

- Очень хорошо, - сказал погонщик, и ботфорты убрались обратно во тьму. – Простите за неудобства, господа ищейки, примите мои искренние извинения. – Вот только, Сарет отметил про себя, искренности в этих словах было не много. Скорее тень насмешки. – Работа, работа…

Бусинки глаз Ди резко поглотила тьма, послышался звук громадных удаляющихся прыжков. Некоторое время Сарет слышал только треск костра и звуки ночного леса. Он уже хотел свободно вздохнуть, вслед погонщику и его псу, но Амихара совсем не хотела успокаиваться. Она смотрела куда-то в темноту, причем ее взгляд был не пуст, он был сконцентрирован на чем-то конкретном. Вскоре снова послышался голос погонщика. Если он и отошел, то совсем не далеко.

- Ведь вас четверо?

- Ребенка разбудите, господин погонщик, - сказала Амихара – ну точь-в-точь дикая кошка.

- Ну-ну, - бросил он. Послышался звук удаляющихся шагов.

Тут Сарета озарило.

- Стой, - сказал Сарет, поднимаясь на ноги. В голове копошилась странная догадка, основанная на недавних и очень тревожных известиях.

Шаги прекратились. Сарет почувствовал на себе взгляд красных глаз.

- Ты хочешь сказать, что за нами шли еще кто-то? Это и есть ваши обстоятельства?

- Если вы можете, что-то об этом сказать, то это уже интересно. Какая догадливость, - погонщик приблизился.

- Вы же их схватили, верно? – спросил Крес, подходя к Сарету.

- А что, вы как-то связаны с этим?

- Хватит говорить загадками, погонщик. – Сарет давно не повышал на кого-то голос, но он устал от его высокомерия. – Если ты схватил людей, представляющих угрозу для нейтсири, - он кивнул в сторону Малькольма, - то просто обязан проводить нас к ним.

- Вы, оборотни, же не убили их всех? - ухмыльулся Крес.

Казалось погонщика и след простыл – все же не легко разговаривать с тьмой в которой то и дело мелькают красные глаза, но Амихара смотрела в темноту вполне осмысленно – значит, погонщик все еще стоил перед ними.

- Хорошо, - проговорил он. – Может это будет даже полезно. Если вы хотите увидеть их, то прошу за мной. Я хожу быстро, не потеряйтесь.

Сарет снова услышал звук удаляющихся шагов.

Крес пошел ему вслед. Сарет хотел двинуться с ним, но остановился у границы света. Он почти потерял очертания своего брата во тьме и просто не мог заставить себя окунуться в этот слепой мир, наполненный сводящими с ума звуками и ощущениями.

- Возьми.

- Спасибо, - Сарет принял у Амихары флакончик со светящейся жидкостью, без особой надежды, что это поможет ему справиться со страхом. Он встряхнул флакончик, заставляя жидкость светиться сильнее. Их тьмы вынырнул Крес и схватил Сарета за воротник, увлекая с собой во тьму.

- Идите, я позабочусь о Малькольме, - крикнула Амихара им вдогонку.

Сарет с трудом разбирал дорогу, он ломился через кусты, видел только передние пять шагов и безумную пляску теней вокруг. Где-то впереди шел их проводник, кругом сновали оборотни, а братья шли в безумной надежде узнать среди пленных своих старых знакомых – Белых Рыцарей, похитителей нейтсири.

Все же Сарет был благодарен Амихаре, что та не спешила задавать лишних вопросов.