Лучшие статусы•Откровения мудрецов•Гаечка и Шпунтик•Кино, музыка, игры и книги на декабрь•Видео и флэш•И несколько поводов повеселиться в декабре•
… всем славным жителям Миров Грез и смелым путникам! Кто из нас не знает, что весь мир театр, а мы в нем – лишь актеры? Это – игра, в которую играют люди тысячелетиями. Мы все воображаем, придумываем, исполняем и восхищаемся представлениями других. Самые талантливые добивают небывалого успеха – власть над мыслями зрителей, способность скрыть себя и предстать тем, кем ты не являешься. Вот так и живем – тысячью разных спектаклей, тысячью разных жизней. Каждый день мы опускаем занавес и идем поднимать новый. Шоу должно продолжаться!
Dream forever
Финита ля комедия.
Аффтар жжот! Шутки дримовцев и не только. Так говорил Мяу Дзынь Удачная фраза – вот оружие любого актера. Видеоточка Но далеко не единственное оружие.
Есть повод! И как всегда ищем повод отдохнуть. Хрустальный шар Чтобы было чем заняться во время отдыха – подборка лучших новинок месяца. Флэш Актерская доля не так сладка – чего только не заставят на себя надеть.
ПЬЕСА ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: Гаечка - девочка-журналист, в меру инфантильна. Шпунтик - говорящий белый пудель со скверным характером.
ЭКСПОЗИЦИЯ: Чердачная комната со старинным шкафом, двумя кроватями и большим письменным столом. Трехногий табурет, на котором сидит Гаечка. Оконная рама.
ДЕЙСТВИЕ НЕ ПЕРВОЕ, НО ПОСЛЕДНЕЕ. Гаечка громко вздыхает и встает с табурета. -Даже удивительно, как вдруг стала мне дорога эта комната, ведь еще совсем недавно она была нашим домом. Девочка подходит к подоконнику и берет старую пухлую тетрадь, в которой вела свои дневниковые записи. Из неё вылетает ворох ничем не сдерживаемых маленьких записок. Бумажки рассыпаются по всему ковру. - Да, мой дорогой дневник, так и запишем: тихая грусть охватила девушку, и сейчас она бережно ворошила свои воспоминания: вот они усталыми путниками появились на пороге редакции Дживса, их первая работа, веселые перебранки с пуделем, старый пугающий шкаф, гномиха за окном. Да, многое они здесь пережили, но пришел момент прощаться и двигаться дальше, - сама себе громко диктуя, девушка торопливо пишет в тетради. Из-за двери слышится тихий лай и в комнату без стука входит пудель. Он чем-то обеспокоен. -Ты не видела мою вешалку? Гаечка перестает глядеть в тетрадь и смотрит на Пуделя, который стал ощутимо выше ростом. -Ты думаешь, что это сейчас важно, да? Мы уходим, понимаешь, уходим! Они все ушли. Дживс сказал, что дракон больше не дышит огнем, что города, из которого мы бежали, больше нет, что мы свободны, что… -Прекрати этот балаган. Это я тебе сказал. Дживс - это я, ты же знаешь. Пудель подходит к окну и резко распахивает шторы: в огромной раме открывается вид на полупустой зрительный зал. Потом молча подходит к платяному шкафу и рывком открывает дверцы. На него сыпется ворох реквизитных костюмов. Среди мантий уличных магов, кичливых рубашек городских поэтов, метел дворников, обносок газетчиков и клетчатых пиджаков Дживса Движуса на пол падают одежды Менестреля. Пудель наклоняется, чтобы поднять их. -Кажется, это твое. Гаечка подбегает к Шпунтику и вырывает у него из лап наряд старика. -Эту роль я любила больше всего. -А я, кажется, уже стал забывать, кто я, черт возьми, пудель или волк. Шпунтик снимает с одинокой вешалки опустевшего шкафа белую волчью шкуру и небрежно набрасывает ее на плечи. Пауза. Несколько секунд Пес стоит, молча облокотившись на спинку гаечкиной кровати. Резко повзрослевшая девочка сидит на полу, теребя в руках седую искусственную бороду. Шпунтик прерывает молчание. - Нужно что-то сказать. -Что? -Не знаю, Хозяйка, ты у нас человек, тебе и думать. -Знаешь, друг мой, это очень удобная позиция… Гаечка осекается, вспомнив, где она находится, и мило улыбается. Резко вскакивает и выходит на авансцену.
КОНЦОВКА. Ну что ж, дорогие зрители, наша пьеса окончена, кто знает, возможно, еще будут театральные сезоны у нашей маленькой труппы и в этом театре, но сейчас разрешите откланяться, и оглушите нас шквалом оваций! Гаечка стоит, картинно раскинув руки. Шпунтик в гробовой тишине медленно уходит в левую сторону. Дойдя до кулис, он громко объявляет: -Занавес, господа. С этими словами девушка низко кланяется. *** В гримерке актриса сняла гогглы и парик, полосатые гетры, смыла с лица веснушки и, утратив всю сказочность, вновь стала обычной женщиной. Намного старше своей сценической героини. Уложив свой реквизит в большой чемодан, она присела, дожидаясь свою партнершу в мохнатом собачьем костюме. Через соседский стул были небрежно переброшены белая шкура и клетчатый пиджак. Сегодня они все-таки напьются. За счастливое окончание сезона.
В театре, как и в кино, случаются
разные курьезы, только в кино это можно вырезать, а в театре - нет, все
происходит перед зрителями. Смеяться актерам или плакать, судите сами: В финальной сцене "Маскарада" молодой актер должен был, сидя за карточным столом, произнести нервно: "Пики козыри", задавая этим тон всей картине. От волнения он произнес: "Коки пизари", придав сцене совершенно другой, комический характер.
Знаменитый актер Александринского театра Василий Пантелеймонович Далматов как-то совершенно запутался на спектакле. Вместо "Подай перо и чернила" сказал: "Подай перна и черна, тьфу, чернила и пернила, о господи, черно и перно. Да дайте же мне наконец то, чем пишут!" Гомерический смех в зрительном зале заглушил последнюю реплику актера.
Актер забыл слова. Суфлер шипит: - В графине вы видите мать! В графине вы видите мать! Актер берет со стола графин и, с удивлением глядя туда: - Мама, как ты туда попала??!
В каком-то спектакле раздается выстрел, графиня восклицает: "Что это!", вбегает слуга и кричит: "Ваш муж!", графиня: "Мой муж, ах!", и падает в обморок. Идет спектакль, раздается выстрел, графиня: "Что это!", вбегает слуга и, то ли от волнения, то ли с бодуна, кричит: "Вах мух!", графиня: "Мох мух, ах!", и падает в обморок. Не с вас ли Йорика писал Шекспир? Разве может быть повелителем вселенной тот, кто ночью, приседая, бежит к холодильнику? Значит, действительный повелитель вселенной — холодильник. (с) Болит душа. И хочется арбуза... Но виски, впрочем, тоже подойдёт. Меня сегодня посетила муза. А может и шиза, кто их разберёт...© X: Зачем любить? Зачем страдать? Берешь матан - идешь решать( Y: Фраза: "Я тебя прокляну!" звучит не так страшно как "Я тебя продифференцирую!"=) Социальные сети очень похожи на Древний Египет. Все пишут на стенах и поклоняются кошкам… X: Ты прикинь, у тебя двойня, тебя душит на расстоянии нескольких метров каким-то образом твой муж, потом его лучший друг отрубает ему все конечности и везет тебя рожать в астероидное поле… Y: Я бы сдох!.. Z: Ну она так и поступила… Семейный отпуск. Папа хочет в Альпы, а мама на море. Папа начал искать компромисс, но мамой компромисс уже найден - вся семья едет на море, но папе разрешается взять с собой лыжи… (с)
Идущая по времени
Если пьеса плоха, ее никакая игра не спасает. Уильям Сомерсет Моэм Шекспир не писал подтекстов. Подтексты надо играть. Гэри Леонард Олдмен Спектакль прошел на «ура», а вот публика провалилась… Оскар Уайльд Мне плевать на 3D. Серьезно. Хотите объемных фигурок — идите в театр. Мартин Фримен Я не признаю слова «играть». Играть можно в карты, на скачках, в шашки. На сцене жить нужно. Фаина Раневская Кажется, я впервые задумался об актерском мастерстве в восемь лет, когда на утреннике играл жопу дракона. Дракон был длинный, и нас было двое — я и еще один парень. Ему достались голова и все родительские аплодисменты. А я сидел в жопе и думал: «Так вот что такое быть актером». Вигго Мортенсен
Красивый финал не сможет испортить даже старый перештопанный занавес. Мяу Дзынь
Мяу Дзынь
Театр – это искусство, где движения, музыка, танец, душа передают твою идея. И слов уже не нужно.
Анафаэль
1 декабря - Первый
день зимы. Айда строить снежную крепость во дворе! 1 декабря - День
сетевика. Едет дистрибьютор в метро, видит «клиента» килограммов на сто
пятьдесят и думает, как к нему подойти и что сказать. Клиент в этот момент
поворачивается к нему, а на груди значок с надписью: «Хочешь умереть, спроси,
хочу ли я похудеть?». 2 декабря - День
банковского работника России. Я не понимаю работников банка. Почему они
всегда привязывают шариковые ручки? Если я доверяю вам свои деньги, вы должны
доверять мне хотя бы свои ручки! 3 декабря - День
юриста. Почему в России профессия юриста так привлекательна? Может потому, что нефть может кончиться, а права качать можно всегда? 3 декабря - Международный
день инвалидов. 4 декабря - День
информатики. Приехали американцы посмотреть и побольше узнать о наших школах. Ходят, смотрят. Один из них спросил: - Вы используете компьютеры в школах? - Да, с первого класса. Заходят в класс, видят: стоят на подоконнике 4 компьютера. Учительница говорит: - Сидоров, возьми 1 компьютер и поставь его на стол. Дети, сколько компьютеров осталось на подоконнике? За хороший предмет – информатику. И пусть же новые
компьютеры будут в каждой школе! 5 декабря - Всемирный
день волонтеров. За искреннюю помощь тем, кто в ней нуждается! 7 декабря - Международный
день гражданской авиации. 8 декабря - Всемирный
день детского телевидения и радиовещания и День образования российского казначейства. На сайте Федерального
казначейства размещены образцы банкнот нового дизайна. Там же можно скачать
версию для печати. 10 декабря - Всемирный
день футбола. Итак, футбол! Сядьте в своих креслах поудобнее, сделайте звук
погромче – вдруг ваши соседи тоже любят футбол! 10 декабря - День
прав человека. Крепостное право отменили – это факт. Но вот ощущение, что
его отменили как-то не полностью, не покидает… 11 декабря - Международный
день гор. Я так думаю, единственный шанс похудеть с помощью зеленого чая -
лазить в горы собирать его самой... 11 декабря - Международный
день танго. Любую проблему на свете можно решить танцуя. (Джеймс Браун). 12 декабря - День
Конституции. 17 декабря - День
ракетных войск стратегического назначения и День
сотрудников Государственной фельдъегерской службы. 18 декабря - День
подразделений собственной безопасности органов внутренних дел РФ 18 декабря - День
работников органов ЗАГС. От любви у мужчины вырастают крылья, но для
того чтобы полететь в загс, ему все равно нужен пинок под зад. 19 декабря - День
Святителя Николая Чудотворца 20 декабря - День
сотрудника органов государственной и национальной безопасности (День ФСБ) 21 декабря - День
риэлтора. Вы слыхали, как поют дрозды? А как лают собаки? Орут коты?
Прекрасная квартира y Птичьего рынка - специально для вас! 22 декабря - День
энергетика. Только в американских фильмах 20 летняя блондинка с 4 размером
бюста может быть специалистом по атомной энергетике... За американские фильмы! 23 декабря - День
дальней авиации ВВС России. 25 декабря - Католическое
Рождество. 27 декабря - День
спасателя Российской Федерации. Поздравьте их в этот день, у них
нелегкий труд! Звонок в двери, мужик открывает - на пороге стоит тетка: - Это вы вчера спасли тонущего ребенка? - Ну? - Что ну, ... где его шапочка? 28 декабря - Международный
день кино. Берем попкорн – идем в кино! 31 декабря - последний
день года. С Новым Годом всех, господа!!!
Идущая по времени
Декабрь – это месяц, наполненный волшебством ожидания чуда Нового года. Наверное, поэтому компании не готовят нам «бомб» (за исключением одной – ее уж хватит на весь месяц) – все их мы получим в начале следующего года. А сейчас, нам остается лишь выбрать самое лучшее из того, что нам предлагают.
Фильмы Хоббит: Пустошь Смауга
Не буду затягивать с анонсом фильма, который мы ждем уже почти год. 18 декабря мы сможем, наконец-то, снова вернуться в Средиземье и продолжить удивительное путешествие с Бильбо Бэггинсом. Хоббит и гномы продолжают свой путь к Одинокой горе и кладу Смауга. Смауга, кстати будет играть Бенедикт Камбербэтч (Шерлок). В этой части Хоббита мы побываем в Лихолесье, где встретимся с Леголасом, а также его отцом, королем Трандуилом, Тауриэль и многими другими эльфами. Тауриэль создали специально для фильма, чтобы, так сказать, принести в фильм женскую энергию. Пустошь Смауга – вторая часть трилогии, а значит, нам придется ждать еще год, чтобы увидеть финал этой истории.
Холодное сердце
В декабре Disney порадует нас новой зимней сказкой «Холодное сердце» – своеобразной интерпретацией «Снежной королевы». В новой версии отважная принцесса Анна отправиться в горы искать свою сестру Эльзу, чтобы та сняла древнее проклятье вечной зимы и спасла королевства. Помочь Анне вызываются отважный Кристофф и его верный олень Свен. Как и во всех мультфильмах Disney, нас ожидает множество удивительных приключений и сюрпризов, суровые испытания, высокие горы, мистические, но очень милые тролли, очаровательный снеговик Олаф и, конечно, любовь…
Иван Царевич и Серый Волк 2
А российские аниматоры продолжают снимать истории про известных былинных героев. Новая серия «Иван Царевич и Серый Волк 2» выйдет как раз перед Новым годом. Ивана Царевича ждут новые испытания, хотя вначале-то ничего не предвещало беды. Тишь да благодать, живут они долго и счастливо с Василисой: Иван с Волком охраняют границы, укрепляют оборонную мощь страны и всё стремятся стать стахановцами труда, а вот Василиса сидит дома и скучает. И возникает у нее план, как разнообразить скучные будни, вернуть романтику и развеселиться – решает она устроить свое похищение.
Музыка Boston "Life, Love and Hope”
Никто не думал, что группа возьмет перерыв длинной в 11 лет. Но таковы творческие люди, нам оставалось только ждать. И вот, в самом начале декабря выходит шестая студийная пластинка американской рок группы Boston. Шестой альбом может напомнить вам старые, добрые 70-е. Все так и есть. Том Шольц – фронтмен группы постарался сделать так, чтобы альбом получил, уже ставшее классическим, Бостонское звучание 70-ых годов. Даже аппаратуру нашли такую, которую использовали 35 лет назад. И если вы поклонник таких хитов, как "More Than a Feeling”, "Peace of Mind”, "Smokin'” and "Amanda” 1986 года, пластинка вам определенно понравится.
Crystal Viper "Possession”
Польская металл-группа Crystal Viper выпускает новую пластинку 13 декабря. Она получит название Possession и оригинальную обложку, которыми славиться группа. Они просто не могут смириться с обычным «металлическим» артом – чего стоит этот милый вервольф сидящий на подушке у девочки! Стилистика альбома претерпела изменения – ребята решили выйти за пределы классического хэви-металл. К чему приведет этот эксперимент - Judas Priest, Black Sabbath, Candlemass, Mercyful Fate или Bathory – увидим совсем скоро. 29 ноября вышел первый сингл нового альбома - "Prophet of the End" – нечто совсем не характерное для Crystal Viper
.
Игры Maia Machine Studios предлагают нам в декабре испробовать себя в качестве управляющих колонией на планете Майа. Действие игры разворачивается в 2113 году. Человечество запустило Программу Колонизации Солнечной Системы. Нам досталась планета, которая постоянно страдает от падений метеоритов, а также частых бурь, что делает ее пригодной только для самых выносливых форм жизни. Не самая радостное место для колонии. В Maia у нас не будет времени помышлять о захвате других планет, необходимо добывать полезные ископаемые для строительства, проводить научные исследования, кормить, развлекать и, что самое главное, строить защитные укрепления для своих подопечных от опасных обитателей планеты.
Dementium II HD
Dementium 2 - является шутером от первого лица с хорошей примесью survival horror, а также различными головоломками от студии Memetic Games. Игра является переизданием оригинальной Dementium 2, вышедшей в 2010 году на Nintendo DS. Игра начинается с того места, где протагонист по имени Уильям Редмур приходит в сознание на территории заброшенной тюрьмы. Он не может понять, являются ли монстры, разгуливающие коридорами тюрьмы, реальными, или же это галлюцинации. А может быть, он попадает в параллельную реальность? В новой версии добавлены уровни, оружие, возможность стрелять с двух рук, улучшенный интерфейс и, конечно же, новая сюжетная линия. Графика и атмосфера игры осталась на прежнем уровне.
Scivelation А еще, вполне возможно, мы увидим украинский киберпанк шутер Scivelation, который анонсировали еще в 2009 году. Фабула – классическая для киберпанка. Глобальный апокалипсис привел не к полному уничтожению человечества, а к воцарению у власти некоего Режима, религиозной секты, которая каленым железом выжигает на подкорке граждан свою идеологию. Естественно, вскоре появляется движение Сопротивления, на стороне которого нам и предстоит выступить. Известно, что главных героев должно быть двое и у каждого будут свои спецспособности, которые делятся на несколько школ. Трюки можно покупать и модернизировать на специальные очки престижа. Надеюсь, мы все-таки увидим в этом году, что такое киберпанк по-украински.
Анафаэль
Книги Рик Янси. Пятая волна
Пришельцы не будут добрыми. Они не прилетят сюда, чтобы помочь или поделиться своими технологиями. Они не будут вступать с нами в контакт. Не будут спускаться на Землю зелеными человечками на летающей тарелке. Они просто появятся однажды в небе, уже подготовленные и изучившие нас — не оставившие нам никакого шанса победить их. Их атаки будут спланированными и точными. Через несколько дней после их молчаливого прибытия, человечество останется без электричества, затем поднимутся цунами и придет страшная чума. Пришельцы окажутся среди нас, давно затаившиеся в наших телах. Четыре волны атак уничтожат почти всех людей на этой планете. За остальными придет пятая волна... Кэсси уходит в неизвестность по усеянной останками людей и машин автостраде. Она спасается от тех, кто лишь с виду человек; тех, кто ходит по улицам и убивает всех, кого видит. Последних выживших на Земле. В этом новом мире выживают только одиночки. Найти напарника — значит, на порядок уменьшить свои шансы. Прибиться к группе — значит, погибнуть наверняка. Кэсси неукоснительно следует этому правилу… до тех пор, пока не встречает Эвана Уокера. И теперь она вынуждена выбирать — между доверием и отчаянием, между борьбой и капитуляцией, между жизнью и смертью.
Нил Гейман. Океан в конце дороги
«Океан в конце дороги» — это повествование, меняющее очертания современного фэнтези: подвижное, пугающее и элегическое — чистое как мечта, хрупкое как крыло бабочки, опасное как нож из тьмы, в руках такого гениального рассказчика как Нил Гейман. Итак, есть семилетний мальчик. Есть мама, которая всегда на стороне папы. Есть папа, который всегда хотел совсем другого сына. Есть книги. Друзей нет. Все начинается одним не самым прекрасным утром, когда квартирант крадёт машину родителей ребёнка и кончает в ней жизнь самоубийством. Равновесие оказывается нарушено, и в этот мир пролезает нечто чужое, голодное и хищное. Наш мальчик здесь очень даже при чем. На его счастье есть кое-кто, кто мог бы помочь ему и подлатать дыры в пространстве – три женщины, живущие в самом конце его улицы. Уютная старушка мастерски штопает порванные брюки, ловко вдевая в игольное ушко послюнявленный кончик нитки; женщина средних лет готовит по утрам овсяную кашу со сливками и ежевичным джемом; девчонка лет десяти кормит уток в пруду… Только младшая упорно называет свой пруд Океаном. А самая старшая уверяет, что помнит Большой взрыв. И все они рассказывают, что своим пением и ведовскими ритуалами могут отправить обратно слетевшиеся сюда хищные тени...
Небольшой отрывок:
На мне был черный костюм и белая
рубашка, черный галстук и начищенные до блеска черные туфли: вещи, в которых
обычно мне неуютно, будто я украл чужую униформу или притворяюсь взрослым.
Сегодня они придавали какую-то уверенность. Подходящие вещи для трудного дня. Утром на службе я говорил то, что
предписано, и слово реченное шло от сердца, а когда служба кончилась, я сел в
машину и поехал наугад, не глядя на карту, оставалось свободное время – около
часа, прежде чем снова придется говорить с людьми, которых не видел много лет,
жать руки и пить нескончаемый чай из лучших фарфоровых чашек. Я ехал петляющими
проселочными дорогами Сассекса, с трудом узнавая местность, пока не понял, что
дорога ведет в центр города, тогда я свернул с нее, взял влево, потом вправо.
Тут только до меня дошло, куда я ехал, ехал с самого начала, и я тряхнул
головой, удивляясь собственной глупости. Все это время я стремился к дому,
который давно ушел из моей жизни. Я ехал по тракту – когда-то он был
проселком у ячменного поля – и думал развернуться, думал повернуть назад и не
ворошить прошлое. Но мне стало интересно. Старый дом – тот, где я жил семь лет,
пока мне не исполнилось двенадцать, снесли, от него ничего не осталось. Новый
дом – тот, что выстроили родители в дальнем углу сада, между кустами азалии и
зеленым кругом в траве, который мы называли кольцом фей, продали тридцать лет
назад. Увидев новый дом, я сбавил скорость. Для
меня он всегда будет новым. Я остановился на подъездной дорожке посмотреть, что
сталось с постройкой 1970-х. Совсем забыл, что кирпичи были
шоколадно-коричневыми. Из маминого балкона сделали двухуровневую застекленную
террасу. Я глядел на дом, думая о своем отрочестве, и, вопреки ожиданиям, почти
ничего не мог вспомнить: ни хорошего, ни плохого. Когда-то я жил в этом доме.
Но, похоже, ко мне нынешнему он уже не имел отношения. Я дал задний ход и вывел машину с
дорожки. Я знал, надо ехать к сестре, в ее
шумный, веселый дом, вычищенный по случаю и битком набитый людьми. Говорить с
теми, о чьем существовании я давно и думать забыл, они будут спрашивать о моем
браке (развалился десять лет назад, отношения потихоньку изнашивались, пока,
как это, верно, всегда и бывает, вконец не расстроились); о том, встречаюсь ли
я с кем (не встречаюсь, и даже не уверен, что готов, пока еще нет); и о моей
работе – об искусстве (спасибо, с ней все хорошо, стану отвечать я, так и не
научившись говорить о том, чем занимаюсь. Если бы мог, не нужно было бы
работать. Я занимаюсь искусством. Иногда настоящим, и оно заполняет бреши в
моей жизни. Некоторые из них. Не все). Мы будем говорить об ушедших. Будем
говорить о тех, кто умер. Узкий проселок моего детства стал теперь
дорогой из темного бетона, границей между двумя раскидистыми жилыми массивами.
Я ехал по ней прочь из города, не туда, куда должен был ехать, но на душе было
радостно. Темный глянцевый тракт
становился все уже, больше петлял, пока не превратился в тот самый знакомый
проселок из утоптанного грунта и гальки. Роберт Ханлайн. Нам, живущим
12 июля 1939 года Перри Нельсон ехал на своей машине по горному серпантину, как вдруг с полосы встречного движения вылетел другой автомобиль. Последнее, что увидел Перри, перед тем, как потерять сознание, - девушка в зеленом купальнике, бредущая вдоль линии прибоя… Когда он очнулся, девушка в купальнике превратилась в женщину в мехах, а залитый солнцем берег - в заснеженные горы. Диана, которая спасла Перри от обмораживания, любезно сообщила ему, что сегодня 7 января… 2086 года. Первый роман Хайнлайна, написанный в 1938-39 гг., но опубликованный только через много лет после его кончины.
Терри Пратчетт. Шмяк!
В самом блистательном городе Плоского мира – Анк-Морпорке – снова неспокойно: близится 200-летняя годовщина Кумской битвы. Именно в Кумской долине в один злополучный день то ли гномы исподтишка напали на троллей, то ли тролли исподтишка напали на гномов. Нет, враждовали они с сотворения мира, но именно эта битва придала обоюдной ненависти официальный статус. Она сделалась историческим объяснением того, почему нельзя доверять этим мелким бородатым/здоровенным бугристым ублюдкам. А это значит, что на улицах Анк-Морпорка надо вводить дополнительные патрули. Впрочем, спасение мира и поддержание порядка – это обычная работа для неподражаемого герцога Анкского. Ах да, надо же еще расследовать убийство глубинного гнома, разобраться с новой наркотой на улицах города и, самое главное – ровно в шесть вечера прочитать Юному Сэму «Где моя корова?». Последнее пропустить никак нельзя.
Чайна Мьевиль. Посольский город
В далеком будущем люди колонизировали планету Ариеку, обитатели которой владеют самым уникальным языком во Вселенной. И лишь немногие из землян, и то специально модифицированные, способны общаться с этими существами. После долгих лет, проведенных в глубоком космосе, на планету возвращается Авис Беннер Чо. Она не может говорить на языке ариекаев, но она – неотделимая его часть, давно превращенная в фигуру речи - живое сравнение. Когда в результате сложных политических махинаций на Ариеку прибывает новый посол, хрупкое равновесие между людьми и аборигенами резко нарушается. Вот-вот разразится катастрофа, и Авис разрывается между противоречивыми привязанностями: к мужу, которого она больше не любит, к системе, которой она больше не доверяет, и к своему месту в языке, на котором она не может говорить, но который говорит через нее, нравится ей это или нет... Небольшой отрывок романа:
Даты последующих событий я помню
совершенно точно, ведь всё началось сразу после моего дня рождения. В тот день
я предавалась меланхолии, о которой мне теперь смешно даже вспоминать. Было уже
за полдень. Стояло третье шестнадцатое сентября, доминдей. В полном одиночестве
я размышляла о своём возрасте (тоже мне, Будда нашлась!), сидя у стены и
запуская подаренные мне на день рождения монетки. Я слышала, как открылась
дверь, но глаз не подняла, так что мужчина из того дома, должно быть, несколько
секунд стоял и смотрел, как я играю. Осознав это, я с недоумением и тревогой
взглянула на него. — Девочка, — сказал он. И поманил меня
рукой. — Пожалуйста, пойдём со мной. — Не помню, чтобы я всерьёз задумывалась о
бегстве. Мне казалось, что я могу только повиноваться. Его дом ошеломил меня. Он состоял из
одной длинной комнаты, где всё было тёмным: громоздкая мебель, экраны,
статуэтки. Повсюду что-то двигалось, автомы делали свою работу. В нашей детской
тоже были вьюнки, но они и отдалённо не напоминали эти жилистые, блестящие
чёрными листьями синусоиды и спирали, такие контрастные на фоне стен, что они
казались нарисованными. Кроме них на стенах были картины и плазминги, движения
которых стали другими, едва мы вошли. На экранах в старинных рамках менялась
информация. Духи величиной с ладонь двигались среди растений на трёхмерной
фотографии, похожей на перламутровую доску для игр. — Твой друг. — Мужчина указал на диван.
На нём лежал Йогн. Я назвала его имя. Его ноги в ботинках
пачкали обивку, глаза были закрыты. Он был весь красный и с присвистом дышал. Я взглянула на мужчину, боясь, как бы он
и со мной не сделал то же самое, что, видимо, сделал с Йогном. Избегая моего
взгляда, он возился с какой-то бутылкой. — Они принесли его ко мне, — сказал он.
Он оглянулся, словно в поисках подсказки, как говорить со мной дальше. — Я
вызвал констеблей. Он посадил меня на табурет рядом с моим
едва дышавшим другом и протянул мне стакан стимулирующего средства. Я с
подозрением смотрела на него, пока он не отпил из него сам, а потом выдохнул,
широко раскрыв рот, чтобы я убедилась, что он всё проглотил. Потом он дал мне в
руку бутылку. Я смотрела на его шею, на которой не было обруча. Я пригубила то, что он мне дал. — Констебли скоро будут, — продолжал он.
— Я услышал, как ты играешь. Мне показалось, что ему будет легче, если рядом с
ним будет друг. Который будет держать его за руку. — Я поставила стакан и
сделала, как он говорил. — Скажи ему, что ты здесь, что всё будет в порядке. — Йогн, это я, Ависа. — После паузы я
погладила Йогна по плечу. — Я здесь. С тобой всё будет в порядке, Йогн. — Я и
правда сильно за него волновалась. Подняв глаза, я ждала указаний, но человек
только покачал головой и рассмеялся. — Просто держи его за руку, и всё, —
сказал он. — Что случилось, сэр? — спросила я. — Они нашли его. Он слишком далеко
зашёл. Бедняга Йогн очень плохо выглядел. Я
поняла, что он сделал. В нашей команде лишь один человек
заходил на юг дальше Йогна. Это был Симмон, лучший из нас, но имя Йогна было
написано на плетёном заборе на несколько шагов дальше, чем моё. Несколько
недель я тренировалась задерживать дыхание всё дольше и дольше, и моё имя всё
ближе и ближе подползало к имени Йогна. Так что он, наверное, тоже стал
тренироваться, тайком. И ушёл слишком далеко от эоли. Я представляла, как он
задыхается, открывает рот и втягивает кислый едкий воздух межзонья,
поворачивает назад и падает, отравленный токсинами и недостатком кислорода.
Может быть, он несколько минут пролежал без сознания, вдыхая этот жуткий
коктейль. — Они принесли его ко мне, — повторил
мужчина. И тут я пискнула, внезапно разглядев, что там шевелилось в тени
огромного фикуса. Не знаю, как я с самого начала его не заметила. Это был Хозяин. Он вышел на середину
ковра. Я тут же вскочила, частично из уважения, которому меня учили с младых
ногтей, частично от страха. Грациозно покачиваясь, Хозяин выступал во всей
красе своего сложносочлененного тела. Кажется, он смотрел на меня: кажется,
скопления раздвоенных кожных выростов, служивших ему глазами, начисто лишёнными
блеска, были обращены ко мне. Из его тела вытянулась и согнулась конечность. Я
думала, что он тянется ко мне. — Он ждёт, когда мальчика заберут, —
сказал мужчина. — Если он поправится, то только благодаря этому Хозяину. Скажи
ему спасибо. Я сказала, и человек улыбнулся. Он
присел рядом со мной на корточки, положил руку мне на плечо. Вместе мы смотрели
на необычно движущееся существо. — Дорогая, — сказал он мягко. — Ты ведь
знаешь, что он не слышит тебя? Или нет... слышит, но только как шум? Но ты
хорошая девочка, учтивая. — Он протянул мне какую-то ненормально сладкую
конфету для взрослых, которую взял из вазы на каминной полке. Я продолжала
ворковать над Йогном, и не только потому, что мне так велели. Я боялась. Кожа
моего бедного друга стала совсем незнакомой на ощупь, и его движения внушали
беспокойство. Хозяин покачивался на своих ножках. Рядом с ним переминался с
лапы на лапу компаньон, существо размером с собаку. Мужчина поднял голову,
глядя туда, где, судя по всему, было лицо Хозяина. Не сводя с него глаз,
мужчина смотрел на него с сожалением, или, может, это теперь мне так кажется
из-за того, что я узнала потом. Хозяин заговорил. Конечно, я уже не раз видела таких, как
он. Некоторые жили на том самом перекрёстке, где мы осмеливались играть. Иногда
мы даже сталкивались там с ними, когда они, чётко, как крабы, перебирая ногами,
шли по своим делам или даже бежали, выглядя при этом так, словно вот-вот
упадут, но никогда не падали. Мы видели, как они ухаживали за живыми стенами
своих строений или за тем, кого мы считали их домашними животными, шепчущими
зверьками-компаньонами. В их присутствии мы резко умолкали и торопились прочь.
При этом мы в точности воспроизводили все жесты вежливости, которым учили нас
дежурные родители. Неловкость, одолевавшая нас в их присутствии и тоже
подхваченная нами у родителей, пересиливала всякое любопытство, которое могли в
нас вызвать странные действия Хозяев. Мы слышали, как они говорят друг с
другом, отчётливо выпевая свои интонации голосами, так похожими на наши.
Повзрослев, мы начали понимать кое-что из их речи, но совсем немного, а я
меньше всех. Но я никогда не видела Хозяина совсем
рядом. Страх за Йогна отвлекал меня от того, что я в противном случае наверняка
испытала бы, находясь так близко к этому существу, однако я не теряла его из виду,
чтобы не бояться, и, когда оно, покачиваясь, подошло ко мне вплотную, я резко
отпрянула и перестала шёпотом говорить с другом. Он был не первым увиденным мной
экзотерром. Среди обитателей Послограда были экзоты — несколько кеди, кучка
шурази и другие — но, общаясь с ними, мы чувствовали себя немного странно,
только и всего, тогда как Хозяева казались нам ужасно далёкими, почти
абстрактными. Один торговец шурази даже шутил с нами, и хотя акцент у него был
чудной, его шутки были вполне понятны. Позже я поняла, что те иммигранты
относились к группам существ одной с нами концептуальной модели, в некотором
роде. Хозяева же, аборигены, в чьём городе нам милостиво разрешили построить
наш Послоград, были холодными, непостижимыми сущностями. Они напоминали богов младшего
ранга, которые иной раз обращали своё внимание и на нас, словно мы были
какой-то курьёзной пылью, способной вызывать интерес; они же снабжали нас
средствами для жизни, а говорить с ними могли только наши послы. Нам то и дело
напоминали, скольким мы им обязаны. Встречая их на улицах, мы демонстрировали
им все положенные знаки уважения и тут же, хихикая, убегали. Но одна, без
друзей, я не сумела скрыть свой страх за глупым смехом. — Оно спрашивает, всё ли с этим
мальчиком будет в порядке, — сказал мужчина. Он потёр рот. — На разговорном
языке это звучит примерно как «будет ли он потом бегать или остынет?». Оно
хочет помочь. Оно уже помогло. Возможно, оно считает меня грубияном. — Он
вздохнул. — Или умственно отсталым. Потому что я ему не отвечаю. Оно видит, что
меня стало меньше. Если твой друг не умрёт, то лишь потому, что оно принесло
его сюда. — Хозяин нашёл его. — Я видела, что мужчина старается говорить со
мной ласково. Было похоже, что он от этого отвык. — Они могут приходить сюда,
но знают, что мы не можем выходить к ним. Они более или менее представляют
себе, что нам нужно. — Он показал на зверька Хозяина. — Они заставили свои
машинки вдуть в него кислород. С Йогном, наверное, всё будет в порядке.
Констебли скоро придут. Тебя зовут Ависа. Где ты живёшь, Ависа? — Я ответила. —
А как меня зовут, ты знаешь? Я, конечно, слышала его имя. Только не
знала, правильно ли будет ему об этом сказать. — Брен, — решилась я. — Брен. Это неправильно. Ты это
понимаешь? Ты не можешь произнести моё имя. Написать можешь, а произнести нет.
Но теперь я и сам не могу его произнести. Так что сойдёт и Брен. Оно... — Он
посмотрел на Хозяина, который торжественно кивнул. — А вот оно может произнести
моё имя. Только напрасно: я больше не могу с ним говорить. — А почему они принесли его к вам, сэр?
— Его дом был недалеко от того перекрёстка, где упал Йогн, но и не близко. — Они меня знают. Они принесли твоего
друга сюда потому, что они, хотя и видят мой уменьшенный статус, всё же узнают
меня. Они говорят и, наверное, надеются, что я им отвечу. Я... наверное, я...
сбиваю их с толку. — Он улыбнулся. — Всё это глупо, я понимаю. Поверь мне, я
хорошо это понимаю. Ты знаешь, кто я, Ависа? Я кивнула. Теперь я, конечно, понимаю,
что не имела тогда ни малейшего представления о том, кто он, и сомневаюсь,
чтобы он сам это знал. Наконец прибыли констебли с командой
медиков, и комната Брена превратилась в импровизированную операционную. К Йогну
подсоединили какие-то трубки, его напичкали лекарствами, подключили к
мониторам. Брен мягко отодвинул меня в сторону, чтобы я не путалась под ногами.
Так мы и стояли бок о бок, я, Брен и Хозяин, а хозяйское животное пробовало на
вкус мою ногу щекотным, точно перо, языком. Один из констеблей поклонился
Хозяину, который в ответ пошевелил лицом. — Спасибо, что помогла своему другу,
Ависа. Возможно, с ним всё будет в порядке. А мы с тобой скоро увидимся, я
уверен. «Орличек, покрутись, решечка, покажись», так, кажется? — Брен
улыбнулся. Пока кто-то из констеблей провожал меня
наружу, Брен стоял рядом с Хозяином. Тот компанейски приобнял его лапой.
Мужчина не отстранился. Так они и стояли в учтивом молчании, и оба смотрели на
меня. В детской вокруг меня подняли шум. Даже
после заверений констебля о том, что я ничего не натворила, дежурные родители
продолжали подозревать, что я вляпалась в какую-нибудь историю. Но вели себя
прилично, ведь они любили нас. Они видели, что я напугана. Да и могла ли я
забыть трясущегося с головы до ног Йогна? И уж тем более нельзя было забыть
присутствие Хозяина, такое близкое, звуки его голоса. А то, что было, вне
всякого сомнения, признаками его особого внимания ко мне, и вовсе преследовало
меня неотступно. — Так, значит, кое-кто у нас выпивал
сегодня со служителями? — дразнил меня дежурный отец, укладывая спать. Это был
папа Шемми, мой любимый. Позже, оказавшись вовне, я немного
интересовалась разными способами ведения семейной жизни. Не помню, чтобы я или
кто-то ещё из послоградских детей испытывал какую-то особую ревность к тем из
сверстников, кого время от времени навещали кровные родители: там это было не
принято. Я никогда специально этим не занималась, но позднее неоднократно
задумывалась о том, была ли наша система коллективных детских и дежурных
родителей продолжением социальных практик основателей Послограда (Бремен долгое
время с лёгкостью включал в свою сферу влияния разнообразные традиции) или она
сложилась позднее. Возможно, из смутной социально-эволюционной симпатии к
институту воспитания наших послов. Не важно. Да, иногда о детских
рассказывают всякие ужасы, но и вовне я слышала немало неприятного о людях,
которые сами растили своих детей. У нас в Послограде тоже были свои любимцы и
те, кого мы боялись, те, чьих дежурств мы ждали с нетерпением, и те, чьих не
очень, те, к кому мы бегали за советом, за утешением, те, у кого мы
подворовывали, и так далее; но все наши дежурные родители были хорошими людьми.
Шемми я любила больше других. — Почему людям не нравится, что мистер
Брен живёт там? — Не мистер Брен, дорогая, просто Брен.
Люди, не все, правда, считают, что он не должен вот так запросто жить в городе. — А что ты думаешь? Он помолчал. — По-моему, они правы. По-моему, так...
не подобает. Для разделённых существуют особые места. — Я уже слышала это
слово, от папы Бердана. — Приюты специально для них... Это неприятно видеть,
Авви. Он странный. Ворчливый старый хрен. Бедолага. Но смотреть на это
неприятно. Такая рана. Это отвратительно, говорили позже
некоторые из моих друзей. Научились у не самых либеральных родителей. Мерзкому
старому чёрту место в приюте. Оставьте его в покое, говорила я. Он спас Йогна. Йогн выздоровел. Происшествие с ним не
остановило наших игр. Я продолжала заходить всё дальше с каждой неделей, но
отметки, оставленной Йогном, так и не достигла. Плод его опасного эксперимента,
последний оставленный им след, на несколько метров превышал достижения любого
из нас, причём первая буква его имени была написана коряво, дрожащей рукой. — Тут я упал в обморок, — говорил он
нам. — Чуть не умер. — После того случая он уже не мог заходить так далеко. Он
остался вторым в память о приключившейся с ним истории, но теперь я могла его
побить. — Как пишется имя Брена? — спросила я
папу Шемми, и он мне показал. — Брен/Дан, — сказал он,
ведя пальцем по слову: семь букв; четыре он произнёс; три не умел. Крис Вудинг. Водопады возмездия
Леди и джентльмены, добро пожаловать в Вардию! Страну, рельеф которой настолько богато усеян горными массивами, что ко многим укромным местечкам можно добраться исключительно по воздуху. Такие суровые географические условия послужили причинами очень активного развития летательных аппаратов, приводимых в действие с помощью пропана и особого газа, называемого аэриумом. Укромные горные долины кажутся идеальными местами для появления маленьких городков, словно магнитом притягивающих к себе всевозможных личностей, стремящихся избежать назойливого внимания со стороны властей. В таких местах на каждом шагу можно встретить пиратов, контрабандистов и просто вольных наемников, которые любым способом пытаются свести концы с концами и удержаться на лету. Судьба была не слишком добра к Дариану Фрею, капитану «Кэтти Джей». Один экипаж чего стоит... Крэйк – демонист в бегах, путешествующий с бронированным големом и отягощенный чувством вины. Джез – новый штурман, которая явно что-то скрывает от остальных членов экипажа. Малвери – опальный врач, регулярно напивающийся до полусмерти... Не удивительно, что когда подворачивается возможность украсть сундук с драгоценностями, Фрей с легкостью соглашается на это, не подозревая, что вовлекает себя и свой экипаж в череду грязных интриг. Когда нападение на корабль «Туз Черепов», на борту которого находится сын эрцгерцога, проходит не совсем по намеченному сценарию, Фрей внезапно обнаруживает, что он – самый разыскиваемый человек в Вардии. Но Дариан бросает вызов – и судьбе, и своим противникам. Все нити заговора ведут в легендарный пиратский город – Водопады Возмездия, и команда «Кэтти Джей» должна во что бы то ни стало разоблачить врагов и уцелеть... Первая книги цикла «Истории «Кэтти Джей».
Небольшой отрывок:
- Клинок, -возмущённо воскликнул он, -
является произведением высокого искусства. Мне пришлось несколько лет учиться,
чтобы... – И осёкся на полуслове, заметив, что Фрей старательно сдерживает
ехидную улыбку. – Ага. Ясно. Легко меня поймал. Очень смешно… Дариан подошёл поближе и хлопнул его по
плечу: - Не обижайся. Ну, что же ты можешь
натворить? - Например… - Крейк вынул из кармана две
серебряные клипсы. – Возьми одну и прицепи к уху. Фрей послушался. Вторую клипсу Крей
повесил себе на ухо. Эти предметы казались абсолютно безобидными украшениями.
Однако Бесс встревоженно дёрнулась – её массивная тушка похрустывала и
позвякивала при каждом движении. Крейк похлопал голема по горбатой спине. - Успокойся. Мы ещё не закончили мыться.
Подожди чуток, я снова займусь тобой. Монстр, успокоенный обещанием, уселся в
той же позе. - А дальше? – спросил Фрей. - Отойди вон туда, - ответил Крейк и
показал в сторону, - и задай мне вопрос. Говори нормально, не повышай голоса. Фрей пожал плечами, отбежал на полсотни
ярдов, остановился, отвернулся от Грайзера и негромко произнёс: - Так что же ты делаешь на «Кетти Джей»? - Помнится, я отдал тебе мою саблю с
одним условием: ты никогда не станешь спрашивать меня об этом, - сообщил Крейк.
Его голос прозвучал так, словно демонист был возле Дориана. От неожиданности
Фрей вздрогнул и начал озираться по сторонам. - Невероятно! – воскликнул он. – Ты же
не двинулся с места! - Расстояние в принципе не очень
большое, - поскромничал Крейк. – Но заточить двух демонов, пребывающих в
резонансе, довольно просто. Они относятся к самому примитивному виду. Проще
говоря, совсем тупые. У них имеются крохотные искорки сознания, по уму они
сильно уступают даже животным. Но если поставить точную задачу, соизмеримую с
их силами, они будут весьма полезны. Точно! - Я решил, что, если удастся призвать
кого-нибудь потолковее, ты сможешь использовать их для связи с пилотами.
Гораздо удобней и надёжней, чем электрогелиограф. - Отличная идея! – воскликнул Фрей с
воодушевлением. - Но пока тебе лучше снять клипсу. Если
носить её слишком долго, сильно устанешь. Демоны высасывают энергию из
человека. - Моя сабля так себя не ведёт, -
парировал Дариан. Он уловил лёгкое колебание. Крейк, несомненно, подумал: моя сабля. Но вслух он сказал: - Ещё одно доказательство того, что это
– настоящее произведение искусства. Фрей отцепил клипсу и вновь подошёл к
Крейку. Демонист старательно тёр голема. - Впечатляет, - отметил он, протягивая
безделушку хозяину. – Ты не хочешь побывать на вечеринке? - Что? - Вернее, на балу. Официальное
мероприятие, а устроитель – сам Галлиан Тейд, между прочим. - Зимний бал в усадьбе Скорчвудские
Холмы? - Да… - неуверенно подтвердил Фрей. - У тебя есть приглашения? Фрей помахал в воздухе письмом Амалиции. - Будут – и целых два.
По-моему, тебе бы следовало пригласить Джез. Крис Вудинг. Капитан Антракоз
Итак, капитан Дариан Фрей вместе со своей командой вновь оказывактся в гуще событий. Удача не благоволит к Фрею, а тут еще начинают донимать мысли о никчемности существования. Но внезапно на сцене появляется пират Грист — капитан Антракоз. Он предлагает Фрею странную, но очень выгодную сделку. Дело в том, что на далеком острове, в непролазных джунглях находится потерпевший крушение воздушный корабль. А в нем спрятаны загадочные древние артефакты и прочие сокровища. В мгновение ока можно разбогатеть и жить припеваючи! Одна загвоздка: джунгли кишат монстрами, а сокровища надежно охраняются магической дверью. Фрей, недолго думая, соглашается на дикую авантюру. Но все оказывается гораздо запутаннее. Ведь Грист явно что-то скрывает. Он знает страшную тайну и не собирается делиться ей с компаньоном... Вторая книги цикла «Истории «Кэтти Джей».
Брайан Ламли. Хаггопиана и другие рассказы
Вселенная, придуманная Говардом Лавкрафтом, не только обрела во всем мире множество поклонников, но и стала основой для целого направления в литературе жанра «хоррор». Друг и ученик Лавкрафта, Август Дерлет, даже основал издательство, которое выпускало рассказы, действие которых разворачивается в мире Ктулху. Известный писатель Брайан Ламли, создатель культового бестселлера «Некроскоп», был всерьез увлечен мифами Ктулху и писал даже рассказы, которые Август Дерлет с удовольствием включал в свои антологии. В эту книгу вошли лучшие рассказы Брайана Ламли, которые печатались в разных журналах, но никогда не выходили под одной обложкой.
Небольшой отрывок:
Однажды ночью, не столь давно, я
штудировал некоторые из древних книг, которыми имею удовольствие обладать. Меня
побеспокоил стук в прочные двери моего жилища, Блоун-хауса. Возможно, более
правильным было бы сказать, что в дверь отчаянно колотили, а не стучали. В то
же мгновение я инстинктивно понял, что должно случиться нечто из ряда вон
выходящее — и предчувствие меня не обмануло. Ночь выдалась ветреной. Когда я открыл
дверь, чтобы впустить стоящего на пороге худого незнакомца, порыв ветра принес
вместе с ним горсть осенних листьев. Он быстрыми порывистыми движениями нервно
стряхнул их с одежды и волос. От незнакомца исходила ощутимая аура страха, и я
подумал о том, что могло его так напугать. Вскоре мне предстояло об этом
узнать. Слегка дрожащим голосом он представился, назвавшись Кэботом Чемберсом. Слегка успокоившись после бокала
хорошего бренди, Чемберс сел перед горящим камином и рассказал историю, которую
счел малоправдоподобной даже я, хотя мне доводилось слышать немало странного.
Мне были знакомы некоторые легенды, в которых говорилось о существовании
подобного во времена древней юности Земли. Но я был уверен, что большая часть
Темного Знания погибла с началом царствования цивилизованного человечества —
или, самое позднее, во времена библейского «Сожжения Книг». В моей богатой
библиотеке оккультных и запретных книг есть такие работы, как «Подлинные
заметки о Некрономиконе» Фири, отвратительный «Хтаат Аквадинген», перевод
«Фрагментов Г'харна» сэра Эмери Уэнди-Смита (неполный и сильно сокращенный),
потрепанный экземпляр «Пнакотических рукописей» (возможно, поддельный),
практически бесценные «Культы упырей» и многие другие, включая такие труды по
антропологии, как «Золотая ветвь» и «Культ ведьм» мисс Мюррей. Однако мои
знания о том, что описывал Чемберс, оставались крайне смутными и отрывочными. Но я отвлекаюсь. Чемберс, как я уже
говорил, был крайне напуган, и вот что он мне рассказал: — Мистер Титус Кроу, —
сказал он после того как в достаточной степени успокоился и согрелся после
ночной прохлады, — честно говоря, не знаю, почему я пришел к вам, так же как не
знаю, чем вы можете мне помочь. Я обречен, обречен Черной Магией. И, хотя я сам
навлек ее на себя, и мне известно, что жизнь, которую я вел, нельзя назвать
достойной подражания, мне вовсе не хочется, чтобы для меня все закончилось
точно так же, как для бедняги Саймондса!
Салман Рушди. Лука и огонь жизни
Детская сказка «Лука и огонь жизни» - продолжение сказочного мини-романа «Гарун и море историй». Рушди написал «Гаруна…» в 1990 году для своего старшего сына Зафара; тот сказал отцу, что он должен написать что-нибудь, что можно будет читать детям. Эта книга стала первой для писателя с того момента, как аятолла Хомейни заочно приговорил его к смерти за роман «Сатанинские стихи». Ее герой, двенадцатилетний Гарун, помогает своему отцу вернуть дар рассказчика историй. «Луку…» Рушди пишет уже для младшего сына, Милана. Герой продолжения, младший брат Гаруна, также будет помогать отцу - на этот раз искать огонь жизни.
Небольшой отрывок:
-
Понятно, - отрывисто сказала Сорайя Выдринская. – А потом, мой юный друг, ты,
без сомнения, пожелаешь вернуться к Реке и продолжить свой путь? Лука
молча кивнул, даже не удивившись, что Султанше всё известно. -
Пустяковое дело, - заявила она и жестом велела Луке забраться на ковёр-самолёт,
обнаружив сговорчивость, идущую в разрез с её отрывистой речью. Мгновение
спустя ковёр-самолёт поднялся в воздух, и Лука, потеряв равновесие, повалился
на спину. А ещё через мгновение они уже подлетели к золотому шару, и Лука,
кое-как поднявшись на ноги, хорошенько пнул его. Послышался сигнал, извещавший,
что уровень пройден, и на счётчике в верхнем правом углу поля зрения появилась
цифра «два». В следующий миг ковёр-самолёт спустился на землю рядом с
Никтопапой, Псом и Медведем, которые всё ещё пребывали в застывшем времени. -
Теперь твой черёд, - проговорила Сорайя. – Или ты просто цену себе набивал?
Мальчишки, они такие, лишь бы языком молоть, а дела не делать. -
Чесоточный порошок, - робко вымолвил Лука, вдруг усомнившись, что идея такая уж
ценная. Однако
Хам-Султанша слушала его с полным вниманием, и Лука, смущаясь, рассказал ей о
боевых действиях, приведших его отряд к победе над армией Его Императорского
Высочества на спортивной площадке возле школы. Сорайя жадно ловила каждое слово
и, как только он замолчал, удивлённо присвистнула. -
Бомбы, начинённые порошком, который вызывает нестерпимый зуд, - произнесла она
задумчиво. – Почему нам не пришло это в голову раньше? Ведь неплохо, а? Крысы
не переносят чесотки! Дельная мысль. Вот оно! Бомбы нам помогут! К
изумлению и тайному удовольствию Луки, она свесилась с ковра и расцеловала его
в обе щёки. -
Спасибо тебе, - поблагодарила она. – Ты человек слова. Говорили, что
ковёр-самолёт царя Соломона способен нести сколько угодно народу и пропасть
всякого добра, хотя бы и очень тяжёлого, что он может приобретать невиданные
размеры, раздаваясь до ста километров в ширину и длину. Если припекало солнце,
над ним собирались птицы и прикрывали его крыльями, как навесом, а ветер готов
был домчать его куда угодно в мгновение ока. Но это всё были домыслы, а теперь
Луки собственными глазами увидел, как Хам-Султанша Сорайя распростёрла руки
наподобие крыльев, и теперь ковёр-самолёт, значительно увеличившийся в
размерах, был завален грудами бумажных самолётиков. По-видимому, Повелительница
Выдр не теряла времени даром. Не успела она вернуться, как самолётики с
флагманского ковра разлетелись на все другие, застывшие во Времени, как и всё,
что видел Лука.
Кейт Аткинсон. Жизнь после жизни
Что, если у нас была бы возможность проживать эту жизнь снова и снова, пока не получится правильно? Холодной ночью 1910 года, в Лисьей Поляне, метелью отрезанной от внешнего мира, родилась Урсула Тодд… и умерла, так и не успев сделать свой первый вдох. В ту же ночь Урсула Тодд родилась снова и издала первый крик младенца, тем самым приоткрыв для себя жизнь, полную удивительных вещей. Пока она росла, она умирала много раз, самыми различными способами. А затем началась Вторая мировая война… Даст ли этот удивительный дар Урсуле возможность спасти этот мир от его неизбежной судьбы? А если да, то захочет ли она вмешаться в естественный ход событий?
Небольшой отрывок:
Удушающее облако табачного дыма и
влажного липкого воздуха окутало её при входе в кафе. Шёл дождь, и на шубках
некоторых женщин, сидящих в зале, всё ещё дрожали тонким росистым покровом
капли воды. Полк официантов в белых передниках суетился вокруг отдыхающих мюнхенцев,
которым хотелось кофе, сдобы и сплетен. Он сидел за столиком в дальнем конце
зала, окружённый, как всегда, друзьями и прихлебателями. В этом кружке
выделялась женщина, которую вошедшая никогда ранее не встречала: густо
накрашенная пепельная блондинка с кудряшками, судя по внешности – актриса.
Блондинка закурила сигарету, будто разыгрывая пошлое представление. Все знали,
что он отдаёт предпочтение скромным, пышущим здоровьем баваркам. В гетрах и
фартучках, господи прости! Стол ломился от угощений. Bienenslich, Gugelhupf, Käsekuchen. Он уминал Kirschtorte. Ему нравилась
выпечка. Неудивительно, что он отнюдь не отличался стройностью; она поражалась,
как он до сих пор не заработал диабет. Одежда скрывала от посторонних глаз
неприятное рыхлое тело (ей сразу представилась сдоба). Ни доли мужского не было
в этом человеке. Заметив её, он с улыбкой полупривстал,
произнёс: «GutenTag,gnädiges Fräulein» - и указал на занятый
стул рядом с собой. Сидевший там прихлебатель быстро выскочил и ретировался. - Unsere Englische Freundin, - сказал он блондинке,
медленно пускавшей сигаретный дым; без всякого интереса окинув взглядом
незнакомку, та наконец выговорила: «Guten Tag». Берлинка. Опустив на пол тяжёлую сумку, она
заказала Schokolade. Он уговорил её отведать Pflaumen Streusel. - Es regnet, - заметила она между прочим. –
Идёт дождь. - Да, идьёт дожд, - повторил он с
сильным акцентом и сам усмехнулся, довольный своей попыткой. Сидящие за столом тоже засмеялись.
Кто-то воскликнул: «Bravo! SehrgutesEnglish». Он пребывал в хорошем расположении духа и, весело улыбаясь,
постукивал по губам указательным пальцем, словно в такт мелодии, игравшей у
него в голове. Сливовый пирог оказался превосходным. - Entschuldigung, - пробормотала она,
наклонившись к сумке в поисках носового платка. Отделанный кружевом платок украшали её
инициалы «УБТ» - это был подарок от Памми ко дню рождения. Она аккуратно
промокнула уголки губ, удалив с них крошки пирога, и снова наклонилась, чтобы
вернуть платок в сумку, а затем вынула из неё что-то тяжёлое. Это был «уэбли»
пятой модели – старый револьвер её отца, служивший ему во время Первой мировой
войны. Движение, отрепетированное сотни раз.
Один выстрел. Главное – не мешкать. Хотя после того, как она достала оружие и направила
ему прямо в сердце, на долгий миг ей почудилось, будто всё вокруг замерло. - Führer, - произнесла она, словно
заклинание. - Für
Sie. Одно резкое движение – и все револьверы
сидящих за столом уже направлены на неё. Вдох. Выстрел. Урсула спустила курок. Наступила темнота.
Исабель Альенде. Город бестий
Алексу Койду 15 лет. Он живет в тихом городке в Калифорнии с родителями и сестрами. Играет на флейте, ходит в горы. Его жизнь была скучной и спокойной, пока он не отправился к своей безумной бабушке Кейт. Ее и бабушкой-то назвать язык не поворачивается, уж очень она прикольная и удивительная. Кейт взяла Александра с собой в экспедицию в самое сердце амазонских джунглей - на поиски гигантского монстра, которого никто не видел, но все боятся - Бестии! Подросток попадает в племя индейцев Амазонки, где климат, как горячее мокрое полотенце, насекомые опасны не меньше, чем обыкновенная простуда, а бананы нужно жарить. Алекс погружается в мистический мир шаманов, духов и снов, он узнаёт, что Бестии – это не монстры, и что нужно спасаться не от них, а спасать их от людей… После ритуала посвящения жизнь Алекса Койда необратимо изменится, его будут звать Ягуар, он найдёт воду здоровья для своей больной мамы, и ему придётся пережить удивительные приключения и совершить долгое путешествие, перед тем как он сможет вернуться домой.
Небольшой отрывок:
Со вздохом облегчения Алекс покинул
воздушное судно, ища глазами вою бабушку, но не увидел её в зале ожидания.
Прошёл час, но Кейт Койд всё ещё не
удосужилась появиться в аэропорту. Дважды Алекс вызывал её по громкоговорителю,
но безрезультатно, а теперь ему надо было разменять купюру на монеты, чтобы
позвонить. Мальчик порадовался, мальчик порадовался, что у него хорошая память
и номер бабушке прочно закрепился в его голове, равно как и адрес, хотя он
никогда там не был. Он запомнил его по отрывкам, которые иногда присылала
внукам Кейт. Телефон бабушки напрасно трезвонил в пустом доме, пока Алекс
пытался силой мысли заставить кого-то ответить ему. - Что теперь делать? – потерянно
прошептал он. Он подумал, что мог бы позвонить, чтобы попросить совета, но на
это ушли бы все оставшиеся у него монеты. С другой стороны, ему не хотелось
показаться нюней. Да и что мог сделать отец на таком расстоянии? Нет, Алекс
решил, что его бабушка немного задержалась. Возможно, она просто попала в
пробку или наматывала круги по аэропорту в его поисках. Прошло ещё полчаса, Алекс уже начал
злиться на Кейт, и если бы она стояла сейчас перед ним, не миновать бы
скандала. Он вспомнил все её дурные шутки в течение этих лет, например коробку
конфет с перченой начинкой, которую она послала ему на день рождения. Ни одной
нормальной бабушке не придёт в голову выцедить шприцом из каждой конфетки
начинку, чтобы потом наполнить её острым сосусом и положить обратно в коробку.
И всё ради того, чтобы просто подшутить над внуками! Ещё он вспомнил страшные сказки,
которыми Кейт постоянно пугала внуков, когда приезжала к ним в гости, и которые
надо было обязательно рассказывать в темноте. Сейчас, конечно, эти истории не
казались такими случайными, но тогда он чуть не умер от страха. Его сёстры до
сих пор просыпались от кошмаров с вампирами и зомби, вышедшими из своих могил,
о которых зловредная бабушка так любила вещать в потёмках. Дети также не
уставали слушать рассказы Кейт об опасностях, реальных или выдуманных, которые
подстерегали её в каждом путешествии на край земли. Любимой была история про
Малайзию и питона восьми метров длиной, который проглотил бабушкин фотоаппарат.
«Жаль, что он не проглотил тебя, бабушка», - отреагировал Алекс, когда услышал
её в первый раз, но Кейт не обиделась. Эта же женщина за пять минут научила его
плавать, столкнув в бассейн, когда Алексу было всего четыре года. Ему удалось
добраться вплавь до другого края бассейна исключительно от отчаяния, он вполне
мог захлебнуться и утонуть. Понятно, почему Лиза Койд всегда нервничала, когда
свекровь приезжала в гости: ей приходилось удваивать внимание, чтобы с детьми
ничего не случилось. Через полтора ожидания в аэропорту Алекс
уже не знал, что делать. Он представил, как наслаждалась бы Кейт его
растерянностью, и решил, что не доставит ей такого удовольствия и будет
действовать как мужчина. Он надел куртку, закинул за спину рюкзак и вышел на
улицу. Контраст между тёплым помещением, снующей толпой, белым светом внутри и
холодом, тишиной, темнотой снаружи заставил его вернуться обратно. Ему и в
голову не приходило, что зима в Нью-Йорке такая противная: запах бензина,
грязный снег на дороге и ледяной ветер, словно вонзающий иголки в кожу. Из-за
волнения от расставания с родными он забыл перчатки и шапку, которые в
Калифорнии ему и не нужны были. Они лежали в сумке, в гараже, вместе с лыжным
снаряжением. Заныла рана на ладони, о которой он уже успел забыть, так как в
пути она не доставляла ему хлопот. Мальчик решил, что ему будет нужно
обязательно поменять повязку, когда он доберётся до бабушкиного дома. Он
понятия не имел, как далеко находится её дом и во сколько обойдётся такси.
Алексу нужна была карта, но он не знал, где её взять. С обледеневшими ушами,
засунув руки в карманы, он направился к автобусной остановке. - Привет, ты один? – К нему подошла
девушка. На плече её висела брезентовая сумка,
шляпы была надвинута на лицо по самые брови, ногти поблескивали голубым лаком,
а в носу торчало серебряное кольцо. Алекс уставился на неё, чуть не раскрыв
рот. Девушка была почти так же красива, как его тайная возлюбленная Сесилия
Бернс, несмотря на порванные штаны, солдатские ботинки и бомжеватый внешний
вид. Единственным укрытием от непогоды ей служила оранжевая куртка из
искусственной кожи, которая едва доходила до талии. Перчаток у неё не было.
Алекс пробормотал что-то невразумительное. Отец предупредил его, чтобы он не
разговаривал с незнакомцами, но это девушка вряд ли могла представлять для него
какую-то опасность, она было всего на пару лет старше и такая же худая и
миниатюрная, как его мать. На самом деле рядом Алекс почувствовал себя
мужественным и сильным. - Куда едешь? – не отставала незнакомка,
прикуривая сигарету. - К бабушке. Она живёт на пересечении
14-й улицы и Второй авеню, номер 14. Ты не знаешь, как я могу туда добраться? –
спросил Алекс. -
Конечно, знаю. Мне в ту же сторону. Можем доехать на автобусе. Меня зовут
Моргана, - представилась девушка. - Никогда не слышал такого имени, -
отозвался Алекс. - Я сама себе его выбрала. Моя глупая
мамаша дала мне такое же вульгарное имя, как у неё. А тебя как звать? – спросила
она, выпуская дым через нос. - Александр Койд. Алекс, - ответил
мальчик, хотя его покоробило, что она так отзывается о своей семье. Они стояли на улице, переминаясь с ноги
на ногу, чтобы согреться, в течение десяти минут, которые Моргана использовала,
чтобы вкратце изложить ему свою жизнь. Вот уже несколько лет она не ходила в
школу – «это для идиотов» - и сбежала из дома, потому что не выносила своего
отчима, он был отвратительной свиньёй. - Я буду играть в рок-группе – это моя
мечта, - добавила она. – Единственное, чего мне не хватает – это электрогитары.
А что за коробка привязана у тебя к рюкзаку? - Флейта. - Электрическая?
Лоуренс Норфолк. Пир Джона Сатурнала
Джон становится сиротой, когда его мать умирает от голода. После изгнания из родной деревни, когда односельчане заподозрили, что он колдун, Джон находит убежище на кухнях усадьбы Буклэнд, где он быстро превращается из кухонного мальчишки в шеф-повара и становится известным благодаря своему превосходному вкусу и природным способностям к готовке. Однако Джон оказывается вовлечён в скандал, который разгорается в усадьбе. Юная наследница дома, леди Лукреция, вступит во владение с состоянием, только если будет замужем. Но её избранник — напыщенный хлыщ, и её отец настаивает на помолвке с другим человеком. Воспротивившись воле отца, Лукреция объявляет, что будет голодать до тех пор, пока не будет помолвлена со своим возлюбленным. И теперь от кулинарского таланта Джона зависит, хватит ли ей силы воли, чтобы настоять на своём.
Мать извела меня, папа сожрал меня. Папа сожрал меня, мать извела меня. Сказки на новый лад
Сказки жестоки - победа или поражение, но нас с детства притягивает их мир, по-своему настоящий. Это мир смертей, убийств и предательств, вечного сна, подложных невест и говорящих ослов. Под двумя обложками-близнецами читателей ждут сорок историй со всего света. Современные сказочники не сказочники вовсе - Апдайк, Китс, Петрушевская, Гейман - а искусные мастера своего жанра, тем больше у них шансов увести читателей в декорации слов, где вечные истории сбудутся вновь. Если станет страшно - пусть. Жутко? Тем лучше. Не бойтесь темноты, вы ведь давно выросли. А, может быть, вам это только кажется.
Гарт Стайн. Как Ворон луну украл
Дженна Розен не привыкла долго находиться в нерешительности. Поэтому, когда ее брак оказался на грани гибели, она решилась на отчаянный поступок: сбежать на край света. Дженна отправилась на Аляску, с которой связаны и жизни ее предков, и ее собственная судьба. Здесь ей придется встретиться не только с миром старинных мифов и давно забытых легенд, но и с призраками родом из ее прошлого. Причем далеко не каждый из них настроен дружелюбно... Небольшой отрывок [16+]:
Дженна
погрузилась в ванну и выдохнула облако пузырьков. Немного полегчало, но вскоре
в груди стало жечь. Дженна открыла глаза. Сейчас бы набрать полные легкие воды,
и дело с концом… Нет, не будет она глотать воду. Дженна
вынырнула и вдохнула свежего воздуха. Утопиться
не хватит силы воли. Да и у кого хватит? Говорят, это физически невозможно —
инстинкт самосохранения не даст. Гораздо проще застрелиться, ведь тот же самый
инстинкт не успеет сработать. Пуля слишком быстра. Иначе самоубийц на свете
было бы куда меньше. Дженна
вышла из ванны и завернулась в пушистое полотенце. Убрала под ободок длинные
вьющиеся волосы и принялась накладывать макияж. Ага, на щеке выскочил прыщик.
Спрятать его! Господи Боже, такие-то гадости на лице в тридцать пять. Глаза у
Дженны карие, губы пухлые, налитые. Только подчеркнуть изгиб верхней легким
штришком карандаша. Нижнюю даже трогать не надо. Какой чувственный рот, м-м-м,
да, детка! Чмок! Повесив
полотенце на крючочек, Дженна вышла из ванной. В спальне нырнула в закуток,
включила стереосистему, поставила восьмой альбом «Роллинг стоунз», Let It
Bleed. Звук
погромче — и танцевать! Мик Джаггер пел: Well, I am just a monkey
man, I’m glad that you’re a
monkey woman, too Дженна,
подняв руки над головой и кружась на носочках, вернулась в спальню. Роберт — в
черном костюме, белой сорочке и пестром галстуке — сидел на краю кровати.
Натянув левый носок, он надел левый ботинок. Всегда так, обе ноги облачает в
носки и туфли (симпатичные, кстати, туфли) по очереди. Роберт взглянул на
Дженну, и та, надув губки и выпростав руки, высоко взмахнула ногой. Мелькнули
точеные линии. Monkey
woman, woman, too. —
Очень мило, — брякнул Роберт. — Одеться не хочешь? Дженна
продолжала танцевать. —
Право, Дженна, — чуть резче произнес Роберт и натянул второй носок. — Нам пора.
Нельзя опаздывать. Дженна
резко остановилась. —
Вечно ты меня обламываешь. —
Вечно ты нагишом секс-пляски устраиваешь, когда нам до выхода остается пять
минут. Дженна
промолчала. —
Я хотел сказать: мне нравятся твои игры. Но только ночью и когда на них есть
время, — поправился Роберт и надел правый ботинок. Ну все, завелся. — А ты… ты
дразнишь меня, зная, что времени на секс нет. Зачем ты это делаешь? Роберт
взглянул на Дженну. Приняв ее молчание за согласие (то есть подтверждение его
правоты), он встал и направился к двери. —
Прошу, собирайся, — добавил он уже мягче. — Девять часов. Пока доедем, все по
домам разъедутся. С
этими словами он вышел в коридор. —
Я просто настраивалась перед этой идиотской вечеринкой, — пробормотала Дженна и
пошла одеваться. Ну и ладно, если ее похотливое поведение не нравится Роберту,
понравится кому-то другому. I saw her today at the
reception, A glass of wine in her hand. I knew she was gonna meet her
connection, At her feet was a footloose Дженна
выбрала длинную черную юбку. При ходьбе под ней отчетливо проступают контуры
бедер. Очень сексуально. Роберта такие штучки бесят, зато какой-нибудь молодой
красавчик наверняка оценит. Дженна надела лифчик, вставила в кармашки пушапы,
натянула трусики «танго». Как взглянешь на них — так сразу о сексе и думаешь.
Впрочем, сегодня секса не будет. Или?.. Пожалуй, Дженна подцепит кого-нибудь.
Хотя стоит ли? Дженна
натянула вязаную безрукавку (доходящую аккурат до пупочка) и влезла в ботинки.
Ну-ка, не слишком они выбиваются из композиции? Нормально. Подхватив
со стула у комода косуху, Дженна погасила свет. Тем
временем Роберт на кухне залез на стул и копался в одном из шкафчиков. —
Я готова, — откашлявшись, позвала Дженна. —
Хорошо. Погоди минутку. Он
залез на кухонную стойку и сунул руки по самые плечи в верхний шкафчик. Ни дать
ни взять енот ворошит содержимое мусорного бака. —
Что ищешь? — спросила Дженна. —
Свечи. Не помнишь, куда мы их положили? —
Свечи в обеденной. Зачем они тебе? —
Мне нужны поминальные. Ах,
поминальные… Роберт все рылся в шкафчике. —
Нашел. Он
достал коричневый бумажный пакет, в котором отчетливо позвякивали стеклянные
гильзы. Серебристая надпись на голубом ярлычке сообщала: «Поминальные свечи».
Отец Дженны ставит такую накануне годовщины дедовой смерти. Увидев
Дженну, Роберт застыл на месте: —
Ты что, в этом пойдешь? Дженна
в оцепенении смотрела, как Роберт спускается со стойки. Шея занемела, ноги
налились тяжестью. Роберт тем временем достал свечу из пакета и зажег ее от
спички. Подошел к Дженне и взял ее за руку: —
Сегодня годовщина. Годовщина…
Вторая. Дважды
минул год с тех пор, как Господь Иисус забрал жизнь. Господь Иисус с тобою, Он
защитит тебя от напастей, благословен плод чрева твоего. Роберт
ставит по свече за каждый год. Утонуть
можно и в луже грязи, достаточно головой удариться и упасть без сознания (как
младший брат бабули). Стукнут тебя по голове качели, и ты упадешь… Утонуть
можно где угодно: хоть в океане, хоть в реке, хоть в ванне. Самому утонуть
невозможно. Тонут лишь те, кто этого не желает. Впрочем, никто нас не
спрашивает, чего мы хотим. Из
глаз потекли горячие слезы. Дженна вздрогнула, глядя в пустоту. Роберт в
недоумении посмотрел на черные ручейки размазанной туши. Губы Дженны
затрепетали, когда она судорожно вздохнула. Вот и пропал лоск, наведенный для
вечеринки. Вечеринки в ночь годовщины. Руки
и ноги будто отнялись, омертвели. Глядя тогда на нее, сын кричал: «Мама,
мамочка!» Галлон воды — это восемь фунтов. Пропитанный водой свитер весит
восемьсот фунтов. Отяжелевшие рукава не дают барахтаться, не позволяют и
шевельнуться. Инстинкт выживания не подсказал, что надо успокоиться и сбросить
намокший свитер. Он — словно камень на шее, тянет ко дну. Надежды все меньше и
меньше, вот ее уже нет. Святая Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в
час смерти нашей. Аминь
Сошедшие с небес
"Посланники Неба или орудия Божьего воздаяния? Стражи Рая или полубоги Ада? Каждый воспринимает ангелов по-своему..." - именно так начал свое предисловие к этому сборнику его составитель, Стивен Джонс. В эту антологию вошли рассказы, объединенные общей темой и несомненным талантом их авторов - Нила Геймана, Ричарда Матесона, Роберта Силверберга, Рэмси Кэмпбелла и многих других. В каждом из двадцати семи "маленьких шедевров" читатель вместе с героями постарается найти разгадку таинственной сущности ангелов - этих удивительных божьих созданий.
Небольшой отрывок:
Все это правда. Десять лет назад, год туда, год сюда, я
вынужденно застрял вдали от дома, в Лос-Анджелесе. Стоял декабрь, погода в
Калифорнии держалась приятно теплая. Англию же сковали туманы и метели, и ни
одному самолету не давали посадки. Каждый день я звонил в аэропорт, и каждый
день мне говорили «ждите». Так продолжалось почти неделю. Мне было чуть за двадцать. Оглядываясь
сегодня на себя тогдашнего, я испытываю странное и не совсем приятное чувство:
будто свою нынешнюю жизнь, дом, жену, детей, призвание непрошено получил в
подарок от совершенно чужого человека. Я мог бы с чистым сердцем сказать, что
ко мне это отношения не имеет. Если правда, что каждые семь лет все клетки
нашего тела умирают и заменяются другими, то воистину я унаследовал мою жизнь
от мертвеца, и проступки тех времен прощены и погребены вместе с его костями. Я был в Лос-Анджелесе. Да. На шестой день я получил весточку от
старой приятельницы из Сиэтла: она тоже сейчас в Лос-Анджелесе и через знакомых
узнала, что и я здесь. Не хочу ли я приехать? Я оставил сообщение на ее автоответчике:
конечно, хочу. Тем вечером, когда я вышел из гостиницы,
где остановился, ко мне подошла невысокая блондинка. Было уже темно. Она
всмотрелась в мое лицо, точно пыталась понять, подходит ли оно под описание, а
потом неуверенно произнесла мое имя. — Это я. Вы подруга Тинк? — Ага. Машина за домом. Пошли. Она правда
очень хочет вас видеть. Машина у женщины
оказалась длиннющая, почти дредноут, такие, кажется, бывают только в
Калифорнии. Пахло в ней потрескавшейся кожаной обивкой. Поехали оттуда, где бы
мы ни были, туда, куда бы ни направлялись. В то время Лос-Анджелес для меня был
полной загадкой, и не рискну утверждать, что сейчас понимаю его намного лучше.
Я понимаю Лондон, Нью-Йорк и Париж по ним можно ходить, почувствовать город
всего за одну утреннюю прогулку, быть может, сесть в метро. Но Лос-Анджелес —
сплошь машины. Тогда я еще совсем не умел водить, даже сегодня ни за что не
сяду за руль в Америке. Воспоминания о Лос-Анджелесе связаны для меня с
поездками в чужих машинах, с полным отсутствием ощущения города, взаимосвязи
людей и места. Правильность улиц, повторяемость зданий и форм лишь привели к
тому, что, когда я пытаюсь вспомнить этот город как целое, у меня перед глазами
встает безграничное скопление крохотных огоньков, которые я в свой первый
приезд однажды вечером увидел с холма Гриффит-парк. Это одно из самых
прекрасных зрелищ, какие мне доводилось видеть.
Ким Ньюман. Эра дракулы
В мире Кима Ньюмана вышло так, что всем известный граф Дракула сумел жениться на самой королеве Виктории, став правителем всей Британской Империи. После этого Дракулой было создано полицейское государство, где даже за малую провинность могли отправить за решётку, где инакомыслие жестоким образом подавлялось. Настала эпоха господства графа Дракулы… Первая книга серии романов и рассказов под общим названием «Anno Dracula», созданная на стыке нескольких жанров — альтернативной истории, интеллектуального хоррора и вампирского романа, и повествующая об альтернативной реальности, в которой вампир Дракула из одноимённого романа Брэма Стокера захватил власть в викторианской Англии. Ханнс Хенни Янн. Деревянный корабль
«Деревянный корабль» – философская притча о корабле, доставляющем неизвестный груз в неизвестный порт, об экипаже, пытающемся разгадать тайну собственного плавания, о любви юноши и таинственной смерти его девушки. Молодой человек прячется на борту отплывающего корабля, чтобы быть рядом со своей невестой, дочерью капитана, во время странного рейса... Девушка неожиданно исчезает, и потрясенный юноша берется за безнадежный труд исследования корабля-лабиринта и собственного сознания...
Небольшой отрывок:
По прошествии двух недель обнаружились
новые подробности, встревожившие таможенных чиновников. Корабль все еще
оставался на прежнем месте. Багряные паруса были сняты и убраны в парусную
каюту. Стоило чиновникам взглянуть на голые теперь мачты, как кожа у них на лбу
собиралась в хмурые складки. Приходилось признать: их мнение о корабле
оказалось ошибочным. Зря они положились на разглагольствования компетентных
господ. А высшие инстанции — теперь они это поняли — не обязаны отчитываться
перед нижестоящими. Не по себе делается, когда общепринятые правила нарушаются
и обычное уступает место экстраординарному. В данном случае можно
констатировать: где-то в Англии был построен красивый, но непрактичный корабль.
За счет того, кто все это затеял. Корабль без вспомогательного мотора,
старомодный, не имеющий определенной задачи. Бесполезное начинание. Балки,
которые переживут не одно столетие. Выражение чьего-то сплина. Разбазаривание
денег. Неразумная, чуть ли не преступная акция. Атака на общество и его
взгляды. Корабль стоит у причала, владелец должен вносить плату за причал. Не
исключено, что уже возбуждены судебные иски. Кассы каких-то банков отказались
производить выплаты. Какие-то сделки не состоялись. Или — договоренности не
были выполнены. Так или иначе, команду деревянного корабля рассчитали. Капитан
распорядился, чтобы из каюты вынесли его немногочисленные пожитки. Вышел сам,
держа на поводке коричневого ньюфаундленда. И больше его никто не видел. Его
попросту вышвырнули. Обошлись с ним непорядочно. Ведь, как ни крути, прежде он
пользовался доверием судовладельца и был достаточно хорош, чтобы доставить сюда
из Англии новый, еще не испытанный корабль, чтобы совершить это первое пробное
плавание. Судовладелец привел на борт двух
матросов, в качестве охранников. Людей не лучшего сорта, как полагали
чиновники. Слишком молодых и самонадеянных. Ртутными шажками, с вещмешками на
спинах, преодолели они мощеную дорогу к причалу. Болтали и смеялись, показывая
влажные зубы. Блузы — новехонькие, жесткие; вещмешки будто только что из рук
парусного мастера. Не угадаешь, учились ли эти двое мореходному делу где-нибудь
еще, кроме как в пивных и борделях. Парни обосновались на корабле:
расположились оба в одной каюте, а не в большом матросском кубрике на баке.
Курили, спали, готовили себе еду. По утрам выползали на палубу с бледными
лицами. Иногда — не с такими уж и бледными. Они смеялись, насвистывали,
напевали. Стирали одежду, развешивали ее на ветру. Коротали время, пялясь на
воду, сплевывая, прилаживая вдоль бортов удочки. Разумеется, их каюта, как и
следовало ожидать, очень скоро пропиталась запахами курева, несвежего
постельного белья, человеческой плоти. Доверия это не внушало. Хотя, конечно,
такие вещи не относятся к ведению чиновников... Вдобавок ко всем этим
странностям судовладелец несколько раз, в сумерках, поднимался на борт и
подолгу оставался на нижней палубе. Корабль, пока он находился там, казался
вымершим. Только из одного иллюминатора на покрытую мелкой рябью поверхность
воды падал желтый свет. Когда и на третью неделю эти вечерние
посещения не прекратились, долготерпению чиновников пришел конец. Но они не
решались открыто высказать недоверие. Хотя и предполагали что-то. Подозревали.
А под конец даже перестали обсуждать это между собой. У каждого были свои мысли
относительно вышестоящих инстанций. И оба держались начеку. Однажды, когда судовладелец в поздний
час покидал корабль, один из таможенников подошел к нему и спросил —
доброжелательно, но твердо: — Имеются ли у вас облагаемые пошлиной
товары, господин... — Нет, — ответил судовладелец. — Я вас ни в чем не подозреваю, это
только вопрос, — оправдывался таможенник. — По долгу службы. — Понимаю, — оборвал его судовладелец. —
Еще что-нибудь? У чиновника слова застряли в горле. Он
почувствовал: его перехитрили, по сути осрамили. — Мой коллега... — пробормотал он. — У
моего коллеги тоже возникли сомнения... На этом для него неприятный разговор
закончился. Он свой долг исполнил. Его теперь не в чем обвинить, что бы ни
скрывалось во мраке неведомых решений и событий. — В чем дело? — спросил судовладелец
второго чиновника. — Вы ищете у меня опиум или кокаин? А может, у вас глаза
болят, когда вы смотрите на корабль? Такое увидишь не каждый день. Или моя
команда плохо себя вела? У вас есть основания жаловаться? — Нет-нет, что вы... — пролепетал
ошарашенный множеством вопросов чиновник. — Так в чем же дело? — продолжал
судовладелец. — Полагаю, я вправе подняться на борт собственного корабля?
Принести парням пачку табаку? Они ведь должны как-то коротать время? Вечера
становятся долгими. Можно сидеть дома и пить пунш. Дома или в другом месте. А
можно радоваться, что у тебя есть корабль. Или я не прав? — Возразить тут нечего, — согласился
второй таможенник. — Я совершенно одинок, — сказал
судовладелец, — и холост. Он движением руки отмахнулся от этого
разговора. Достал бумажник, вытащил две купюры,
поманил первого чиновника. — Приглядывайте за моими
матросами, — обронил он, дал каждому чиновнику по купюре и поспешил прочь. Джим Батчер. Халтура
Сборник объединяет в себе рассказы о различных происшествиях в жизни чародея-детектива Гарри Дрездена. Большая часть рассказов была опубликована в других сборниках, но повесть «Последствия» написана специально для этой книги.
Дэвид Лисс. Двенадцатое заклятие
В своем новом романе «Двенадцатое заклятие» Дэвид Лисс успешно пробует силы в жанре, навеки связанном с именем Джейн Остин, — исторического любовного романа периода регентства — и лихо примешивает к нему элементы мистики. Итак, познакомьтесь с Люси Деррик. После смерти любимого отца она вынуждена ютиться в неприветливом доме своего дяди.
Кэтлин Киттредж. Железный шип
В мрачном городе Лавкрафте правят прокторы, сжигающие еретиков за самое невинное инакомыслие, под толщей земли вращаются шестеренки великого Движителя, а по ночным заброшенным улицам бродят жуткие монстры… Аойфе Грейсон скоро исполнится шестнадцать, а это значит, что у нее есть все шансы заболеть опасным некровирусом, породившим необъяснимую эпидемию безумия. Мать Аойфе уже несколько лет лежит в сумасшедшем доме и грезит о лилиях, ее брат считается пропавшим без вести, а отца она никогда не видела. С приближением дня рождения девушке грозит отчисление из Академии Искусств и Машин, хотя именно там она пытается спастись от реальности – в чертежах, инженерных учебниках и математических таблицах. Но однажды к ней приходит таинственное письмо от брата, в котором написано только одно слово: ПОМОГИ…
Эндрю Тейлор. Анатомия призраков
Богатая и знатная меценатка, патронирующая один из элитных колледжей в Кембридже, нанимает Джона Холдсворта, автора популярной книги о призраках, провести частное расследование. Джон должен выяснить, почему ее сын Фрэнк, студент того же колледжа, внезапно тронулся рассудком. Считается, что причиной умопомешательства стало привидение, которое Фрэнк увидел в университетском саду. Холдсворт допускает существование нечистой силы, однако, попав в стены Кембриджа, он задумывается, так ли уж виноваты в беде Фрэнка местные призраки. Его подозрения в том, что здесь не обошлось без человеческого участия, крепнут, когда Джон узнает, что в колледже действует некое тайное общество, известное под названием Клуб Святого Духа, а Фрэнк являлся его активным участником…
Небольшой отрывок [16+]:
Поздним вечером 16 февраля 1786 года Тайная
вечеря близилась к концу. Новый апостол принес клятвы, расписался в книге
членов и под аккомпанемент гиканья, аплодисментов и свиста проглотил содержимое
священного бокала, дара покойного Мортона Фростуика. Настало время тостов,
предшествовавших грандиозной кульминации церемонии. — Пьем до дна, джентльмены, — приказал
Иисус, сидевший во главе стола. — Всем встать! Здоровье Его Королевского
Величества! Апостолы, шаркая, встали; многие не без
труда. Четыре стула упали, и кто-то уронил бутылку со стола. Иисус поднял бокал. — За короля, благослови его Боже. — За короля, благослови его Боже, —
промычал хор голосов, поскольку апостолы гордились патриотизмом и преданностью
трону. Все осушили бокалы. — Благослови его Боже! — повторил святой
Матфей в дальнем конце стола и завершил страстную проповедь икотой. Иисус и апостолы сели, и гул беседы
возобновился. Длинная комната с высокими потолками была залита светом свечей.
Над столом висела изменчивая пелена дыма. Под мраморной каминной доской пылал
яркий огонь. Занавеси были задернуты. Зеркала между окнами отражали языки
пламени, сверкание серебра и хрусталя и блеск пуговиц. Все апостолы носили
одинаковую ливрею — ярко-зеленые сюртуки, отороченные буланым шелком и
украшенные выпуклыми позолоченными пуговицами спереди и на обшлагах. — Долго мне еще ждать? — спросил юноша
по правую руку от Иисуса. — Терпение, Фрэнк. Всему свое время. Иисус возвысил голос: — Наполните бокалы, джентльмены! Он налил вино в бокал соседа и свой,
наблюдая, как остальные мужчины повинуются ему, подобно овцы. — Еще один тост, — пробормотал он на ухо
Фрэнку. — Потом — церемония. А после — жертвоприношение. — Умоляю, ответьте, — Фрэнк положил
локоть на стол и повернулся к Иисусу. — Миссис Уичкот знает, что меня сегодня
канонизируют? — А почему вы спрашиваете? Лицо Фрэнка густо покраснело. — Я… просто интересуюсь. Подумал, может
быть, она знает, ведь мне предстоит провести здесь всю ночь. — Она не знает, — ответил Иисус. — Она
ничего не знает. И вы не должны ей ничего говорить. Это не женское дело. — Да, конечно. Напрасно я спросил, —
локоть Фрэнка соскользнул, и он упал бы со стула, не поддержи его Иисус. —
Тысяча извинений. Ну и везунчик же вы, знаете ли! Она просто прелесть… черт
побери, только не обижайтесь, Филипп, мне не следовало этого говорить. — Я не слушал, — Иисус встал, не обращая
внимания на желание Фрэнка продолжить приносить извинения. — Джентльмены,
настало время для очередного тоста. Всем встать! Будь проклята великая блудница
вавилонская, его низейшество папа римский Пий VI, да гниет он вечно в аду со
своими присными папистами! Апостолы осушили бокалы и разразились
аплодисментами. Тост был традиционным и уходил корнями к самым истокам клуба
Святого Духа. Сам Иисус враждебности к папистам не питал. По правде говоря, его
собственная мать была воспитана в лоне римско-католической церкви, хотя и
отказалась от родного вероисповедания, обвенчавшись, и приняла вероисповедание
мужа, как и подобает доброй жене. Иисус подождал, пока хлопки и возгласы
стихнут. — Садитесь, джентльмены. Стулья заскребли по полированным
половицам. Святой Иаков опустился на самый краешек стула и неизбежно растянулся
на полу. Святой Иоанн метнулся за ширму в дальнем конце комнаты, где, судя по
звукам, его вывернуло наизнанку. Святой Фома отвернулся от общества, расстегнул
штаны и помочился в один из передвижных стульчаков, удобно расположенный по
соседству. В дверь за спиной Иисуса осторожно
постучали. Услышал только Иисус. Он встал и приоткрыл дверь на несколько
дюймов. На пороге стоял мальчик-слуга со свечой в руке и широко распахнутыми от
страха глазами. — Что еще? — рявкнул Иисус. — Если ваша честь не против, леди внизу
была бы вам крайне признательна за возможность перемолвиться с нею словечком. Иисус захлопнул дверь перед носом
мальчишки. Улыбаясь, он профланировал обратно к столу, положил руку на спинку
стула святого Петра, сидевшего слева от него, наклонился и зашептал на ухо: — Я скоро вернусь… надо проверить, все
ли готово. Если начнут проявлять нетерпение, велите им пить за здоровье
любовниц. — Уже пора? — спросил Фрэнк. — Пора? — Почти, — ответил Иисус. — Не
сомневайтесь, это стоит ожидания. Он выпрямился. Святой Андрей задал
Фрэнку вопрос о достоинствах водяных спаниелей в качестве подружейных собак,
благодаря чему успешно завладел его вниманием, хотя и не надолго. Иисус вышел
из комнаты, затворив за собой дверь из красного дерева. Воздух сразу стал
намного прохладнее. Он стоял на квадратной лестничной площадке, освещенной
двумя свечами, горевшими на полочке рядом с незанавешенным оконцем. На
мгновение Иисус приблизил голову к запотевшему стеклу и протер на нем кружок.
Было слишком темно, чтобы многое разглядеть, но в дальнем конце сада мерцала
лампа над боковой дверью Ламборн-хауса. Он поспешно спустился. Павильон стоял в
глубине сада. Его планировка была крайне проста: гостиная наверху занимала весь
второй этаж; лестница в конце гостиной соединяла ее с прихожей на первом этаже,
откуда выходили две двери. Одна вела наружу, в сад, другая — в узкий коридор,
тянувшийся вдоль всего здания, из которого можно было проникнуть на крытую
террасу у реки и в несколько маленьких комнат. Мальчик-слуга, носивший нелепое
имя Огастес, сидел на скамейке в прихожей. Он немедленно вскочил и поклонился.
Иисус кивнул, и мальчик открыл дверь в коридор. Иисус прошел мимо него, не удостоив
ни словом, и захлопнул дверь перед его носом. Свечи парами горели на полочках вдоль
стен — шары света в сумраке. Иисус постучал во вторую по счету дверь, и она
отворилась изнутри. Миссис Фиар втащила его в комнату,
встала на цыпочки и пробормотала ему на ухо: — Маленькая неженка нас подвела. Небольшая комнатка была выкрашена в
белый цвет и напоминала тюремную камеру. Но в ней было довольно уютно,
поскольку в камине рдел уголь, занавеси задернуты, а ставни закрыты. Комната
была обставлена просто: узкая кровать с белым пологом, стол и два стула. На
столе бутылка вина, бутылка фруктового ликера, два бокала и миска с орехами. На
камине горела свеча, единственный источник света, не считая огня. — Подвела? — переспросил Иисус. — Сами посмотрите. — На миссис Фиар было
монашеское одеяние с черным платом, который обрамлял и затенял ее лицо. —
Поднесите свет. Иисус взял свечу и подошел к кровати.
Полог был подвязан. Девушка лежала на спине, ее светлые волосы разметались по
подушке. Запястья и лодыжки привязаны белыми шнурами к четырем столбикам
кровати. Белая ночная рубашка со свободным воротом. Наверное, при жизни она
была красива, подумал Иисус — из тех красавиц, что, того и гляди, разлетятся на
мириады осколков, если сдавить их покрепче. Он наклонился ниже. Она была совсем
молоденькой… лет тринадцати или четырнадцати. Кожа от природы очень бледная, но
щеки горели алым, почти пурпурным. Глаза открыты, а губы широко разошлись. Он поднес свечу ближе. На губах
виднелась пена, а в уголке рта — струйка рвоты. Глаза девушки вылезли из орбит. — Черт побери. — Такое расточительство, — сказала
миссис Фиар. — К тому же я уверена, что она и вправду была девицей. — Маленькая сучка. Уж не везет, так не
везет. Что случилось? Женщина пожала плечами: — Я подготовила ее для него. Пошла в
дом, чтобы принести еще свечей, но перед этим она попросила положить ей в рот
орешек-другой. А когда я вернулась… сами видите. Она еще теплая. Иисус выпрямился, но взгляд его
задержался на лице девушки. — Похоже, ее кто-то задушил. — Он быстро
огляделся по сторонам. — Я заперла за собой дверь, — спокойно
ответила миссис Фиар. — Она подавилась орехом, вот и все. Мальчик не выходил из
прихожей и никого не видел. Ему можно доверять? — Он всего лишь ребенок. Он ничего не
слышал? — Стены толстые. Со свечой в руке, Иисус принялся
расхаживать по комнате. Миссис Фиар ждала, сложив руки и опустив глаза. Он указал на потолок, на гостиную
наверху. — Я не могу себе позволить разочаровать
Фрэнка Олдершоу. Только не его. — Полагаю, в таком виде девица его не
устроит? — Что? Мертвая? — Он уставился на миссис
Фиар. — Я же сказала, она еще теплая. — Ну конечно, не устроит. — А он заметит? — Господь всемогущий, мэм, да… наверняка
заметит. Он не настолько далеко зашел. К тому же для них все веселье — в
борьбе. Поверьте, именно этим они потом хвастают навеселе. Этим, да еще кровью
на простыне. — А вы уверены, что тут никак не
изловчиться? Иисус покачал головой. — Борьбу изобразить невозможно. Да еще с
таким-то лицом. Уверяю вас, ничего не выйдет. Миссис Фиар потеребила кайму своей
накидки. — И что, вы скажете ему подождать? — Ему неймется, мэм. Он не привык, чтобы
ему прекословили. Его пыл не остудить барнуэлловской шлюхой, даже подвернись
она нам в такой час. Когда вы отыщете замену? — Через месяц, быть может. И все равно
мне придется нелегко. Это не скоро забудут. — Он стоит больше всех остальных, вместе
взятых. Но я не могу ему сказать, что она умерла. Придется объявить, что она
испугалась предстоящего и растворилась в ночи. — Есть еще одно затруднение, — заметила
миссис Фиар. — Что нам делать с… этим? Иисус обернулся и снова посмотрел на
белое тело на белой кровати. Внезапно время помчалось вскачь. События
принялись наступать друг другу на пятки в беспорядочной спешке. Снаружи
раздался громкий голос и шаги. Ручка двери повернулась. Иисус рванулся к двери,
чтобы удержать ее закрытой, но путь ему преградила кровать и мертвая девушка.
Миссис Фиар с поразительной скоростью повернулась к источнику звука, но ее юбка
зацепилась за угол стола, и дверь уже распахнулась, прежде чем она успела
освободиться. Фрэнк Олдершоу покачивался на пороге.
Лицо его было красным, жилет — расстегнут. — А, вот вы где, Филипп, — произнес он.
— Я весь горю, ей-богу, не могу больше ждать. Он заметил миссис Фиар, и ее неожиданное
присутствие заставило его запнуться. Но он был слишком пьян, чтобы вовремя
остановиться, и договорил умирающим шепотом: — Ну и где же вы
спрятали мою сладкую невинную крошку? Наталья О’Шей, Максим Хорсун. Ангелофрения
Первая книга Хелависы (Натальи О’Шей), создательницы и бессменной вокалистки популярнейшей фолк-рок-группы «Мельница»! Книга, раскрывающая новые грани мира альбома «Ангелофрения». «Дороги сплелись в тугой клубок влюбленных змей, и от дыхания вулканов в тумане немеет крыло… Лукавый, смирись, мы все равно тебя сильней»… Вы давно хотели узнать эту историю в подробностях? Пожалуйста! Магдалина Эльвен, дочь русского астронома, после смерти отца переезжает в Новое Царство - государство на севере Африки. В жарком и экзотическом Мемфисе живет ее родной дядя, владелец крупнейшей компании воздушных перевозок. Неудивительно, что Магдалина влюбляется в Роланда Ронсевальского, капитана тяжелого дирижабля «Тион». Но до свадьбы еще далеко. Темные силы пробудились в древней земле фараонов. Магдалине и ее возлюбленному предстоит долгий путь к счастью. Найдет ли юная хранительница мира верную дорогу в адской тьме? Чье обличье примет Лукавый? Смирится ли он с поражением, если Страшный Суд – уже завтра?.. Добро пожаловать в удивительный мир паровых машин и волшебства, созданный на основе песен легендарной рок-группы «Мельница» самой Хелависой - Натальей О'Шей, а также Максимом Хорсуном - автором романов в жанре приключенческой фантастики!
Небольшой отрывок:
Покрытые свежим лаком березовые половицы
отзывались на легкие шаги вкрадчивым скрипом. Магдалина шла через синеватый сумрак.
Газовые светильники, расположенные на стенах павильона, горели в четверть силы.
Впереди высилась массивная, отливающая начищенной медью колонна рефрактора —
оптического телескопа. Возле нее Магдалину ждал отец. Обычно в столь позднее время Магдалина
уже спала, прижимая к груди тряпичную куклу, но сегодня папа — доктор
физико-математических наук Павел Эльвен — впервые пригласил дочь на ночную
экскурсию. Платье из английского сукна, кашемировая
шаль, которая пришлась бы впору и взрослой даме, шерстяные чулки, — и все равно
было холодно так, что приходилось дышать на ладони. На каждый выдох — по
облачку пара. На каждый шаг маленьких ног, обутых в сапожки со шнуровкой, —
тихий всхлип половиц, покрывающих поворотную платформу рефрактора. За куполом, венчавшим павильон, шумели
ели и перекликались совы. Небо нависало над Пулковской обсерваторией морозным
ясным сводом. Бритвенно-острый серп луны цеплял нижним краем поросшие лесом
высоты, тускло отблескивал Млечный Путь; небосклон то и дело пересекали
световые дорожки метеоритов. Отменная ночь для наблюдений, — так сказал папа. И
Магдалине было жутко интересно. В свои семь лет она смутно представляла, чем
занимается ее обремененный ученой степенью, скупой на знаки внимания отец. Для
нее наука о звездах и мировом эфире, заполняющем пространство, была сродни
давно исчезнувшему волшебству. — Никакой магии, голубка, — сказал отец.
Его силуэт обрел объем, а на лицо пал синий луч из ближайшего светильника.
Доктор Эльвен носил аккуратную, чуть тронутую жемчужной сединой бородку. Он был
одет в костюм-тройку, широкие плечи прикрывала расшитая серебром пелерина. —
Эпоха магии закончилась в тот миг, когда последний дракон погиб от руки лорда
Беовульфа. С тех пор и поныне наука — основа развития цивилизации. И мы — ее
служители — следим за тем, чтобы огонь познания не угасал в людях. Магдалина приблизилась к отцу, протянула
к нему руку. Широкая ладонь, обтянутая замшевой перчаткой, накрыла холодные
пальцы девочки. У отца были темно-карие глаза, у девочки — серо-синие, цвета
пасмурного неба. Отец улыбнулся, хотя взгляд его оставался сосредоточенным. — Мои коллеги убеждены, что Небо дает
нам дочерей лишь для того, чтобы те блистали в салонах и на балах, но я всем сердцем
чувствую, что у тебя иное предназначение. В тот самый момент, когда я в первый
раз увидел тебя, упеленатую, спящую; когда я посмотрел на твои нежно голубеющие
веки, я понял, что у меня появилась не просто дочь, — доктор Эльвен на
мгновение стушевался, затем договорил чуть дрогнувшим голосом: — Я понял, что
на свет появился мой друг и единомышленник. — Но я же верю в волшебство, лапа, —
призналась Магдалина. — И в фей, а еще — в эльфов и домовых. — В твоем возрасте это нормально,
дорогая, — сказал отец. Он положил руку на окуляр рефрактора. — Вот, я хочу,
чтоб ты взглянула. Наш мир не ограничен линией горизонта и небесным сводом.
Вселенная обширна, многообразна, и когда-нибудь мы постигнем законы, которые
управляют ею. Посмотри, не бойся. Это — планета Валгалла. Она огромна, и на ней
постоянно бушуют шторма чудовищной силы. Магдалина с опаской приблизилась к
стеклянному глазу рефрактора. Отец кивком ободрил ее. Девочка взобралась на
стоящую рядом скамью, убрала локон, выбившийся из-под капора, заглянула в
окуляр. — Мы можем пока только наблюдать за
удивительными вещами, которые происходят вне нашего мира, — звучал тихий голос
отца. — Но настанет день, когда наука откроет нам двери во Вселенную. Могучие
паролеты преодолеют притяжение и отправятся в Мировое пространство… — В котором живут ангелы? — спросила
Магдалина. Прищурив один глаз, она пытливо всматривалась в окуляр. Доктор Эльвен осекся. Вздохнул и
прогудел не без разочарования: — Почему ты так решила, дорогая? — Потому что я вижу
ангела там, среди звезд, — ответила Магдалина, не отрываясь от окуляра. Ведьмачьи легенды
Придуманный Анджеем Сапковским мир ведьмака Геральта давно уже стал родным для сотен тысяч читателей из разных стран. Да и сам Сапковский — живая легенда для многих поколений. И вот весной 2012 года родилась уникальная идея международного сборника. С ведома самого Сапковского польский издатель пригласил ведущих российских и украинских фантастов принять участие в создании рассказов о мире ведьмака! Книга была опубликована через год и стала сенсацией в Польше. Теперь «Ведьмачьи легенды» выходят на русском! Прямые продолжения уже известных историй — и неожиданные вариации на ведьмачью тему. Киберпанк, юмористическая фантастика, военная мистика, морские приключения... Высокая трагедия, бешеная динамика, убийственная ирония. Восемь историй, которые придутся по вкусу как фанатам, так и тем, кто никогда не слышал о ведьмаке Геральте.
Марина и Сергей Дяченко. Тёмный мир. Равновесие
Меня зовут Даша Лебедева. Филфак МГУ, второй курс. Я растяпа и, в общем, середнячок. Когда раздавали таланты, меня явно оттеснили куда-то в конец очереди... До того, как все это завертелось, я и не догадывалась, что серебряный кулон, доставшийся мне от отца, — мощный артефакт и с его помощью можно видеть Теней. Я и представить себе не могла, что эти ужасные бессмертные создания, которые высасывают из людей радость, любовь и жизненные силы, будут угрожать моим близким. И, конечно, даже не подозревала, что на меня могут обратить внимание сразу двое парней — самоуверенный мажор Сэм и честный добряк Миша. Но обо всем по порядку. А началась эта история с того, что я умерла… Роман входит в межавторский цикл «Тёмный мир» Выход книги приурочен к премьере одноимённого фильма, выходящего в прокат пятого декабря, сценарий к которому написали также Марина и Сергей Дяченко. Небольшой отрывок:
Я просила дать мне инструктора-женщину,
опытную и терпеливую, как ткацкий станок, с пониманием тонкостей девичьей
психологии. А мне назначили старикана, который с первой же минуты стал орать,
будто я новобранец, а он злобный старшина. Спасибо хоть не матом. Кто меня знает, подтвердит: если на меня
орать, я не смогу даже шнурки завязать, не то что справиться впервые за рулем.
А тут выезжаем на улицу, и не куда-то, а в самую гущу, где машины прут, будто
стадо бизонов. У меня блузка прилипла к спине, педали путаются, руки дрожат. А
этот орет: — Ты чего к обочине прижимаешься? К
парню своему прижиматься будешь! Перестраивайся влево! Не скажу, что мной легко командовать, но
тут как на веревке потянуло — он кричит, я перестраиваюсь. Впереди развилка, я
налево… и выезжаю на мост. И хоть бы пробка, хоть бы затор — так нет, движение
бешеное, все обгоняют, подрезают, орут сигналами, будто сожрать тебя хотят, и
царит бесчеловечная конкурентная борьба за каждую пядь асфальта. — Я же в первый раз выехала! — ору.
Вернее, пищу: в горле-то пересохло. А он в ответ: — Тебе права нужны, чтобы тараканов бить
или нормально ездить? — У меня, — шепчу, — нет тараканов. Он давай хохотать: — У всех студенток в голове тараканы!
Переключай на четвертую, вперед, работай! Мне бы заподозрить неладное — все-таки
он инструктор, за меня отвечает, а тут мы в центре огромного путепровода, и
ясно, что я не справляюсь. Но он меня достал до самых печенок. Я на него
посмотрела, как космический десантник на Чужого, и от злости даже стала лучше
соображать. А он рад стараться: — Быстрее! Здесь сто разрешено! На знаке ясно написано — восемьдесят. И
подгрести бы мне к тротуару, и выйти бы из машины, и сказать: чему ты меня
учишь, старый вредитель? Но нет, меня как переклинило. Черный «мерин», который
шел слева, притормозил от моей наглости и пропустил в свой ряд — наверное,
никогда не видел, чтобы машинка с позорным «У» среди бела дня устраивала
стритрейсинг. А этот кричит: — Варежку закрой, муха влетит! Ты за
рулем, а не прыщи давишь, не снижай обороты! Я уже почти ничего не вижу — пот
заливает глаза, сердце в ушах барабанит, и хочется моему наставнику врезать как
следует, но руки заняты. И я почти вслух клянусь себе никогда никогда-никогда
больше не садиться за руль, ни с этим инструктором, ни еще с каким — только
метро! И вдруг какой-то развозчик пиццы на
ярко-желтой «Сонате» влезает в мой ряд на скорости сто, я вижу его — как
пудреницу в своих руках, до последней царапинки. И вижу, что сейчас въеду в
него и «Скорая» будет жалобно сигналить, пробираясь в московских пробках к
тому, что от нас останется… Я выворачиваю руль и как-то незаметно
перемещаюсь за двойную осевую. Вместе с инструктором, машиной, вместе с сумкой
на заднем сиденье, вместе с тряпочкой для протирания стекла и запахом яблочного
освежителя — со всем этим хозяйством уплываю влево, а навстречу мне из-за горки
прет грузовик. Вот он в пяти метрах. В двух. Вот он
прямо передо мной. Все. Сергей Лукьяненко. Застава
Центрум. Центральный мир вселенной, окруженный лепестками других миров, среди которых и наша Земля. Когда-то Центрум был велик и силен, но катастрофа отбросила его в прошлое. Здесь, на перекрестке тысяч и тысяч цивилизаций несет свою вахту Корпус пограничной стражи, охраняющий границы между мирами. Выбор у землянина, случайно оказавшегося в Центруме, невелик: стать контрабандистом или пограничником. А отличия между этими профессиями порой тоже невелики. Но рано или поздно приходится решать, что такое для тебя пограничная служба. Потому что Земле грозит беда, когда-то пришедшая в Центрум…
Небольшой отрывок:
К ночи потеплело.
Я давно уже понял, что погода в Центруме
капризна и подчиняется каким-то своим законам. Посреди зимы и трескучих морозов
могло выдаться два-три по-летнему теплых дня, а летом – выпасть снег и завывать
вьюга. Но то, что к вечеру я перестал трястись от холода, к местным
климатическим причудам отношения не имело. Просто кончился пронизывающий ветер и
перестал моросить мелкий заунывный дождик. Если бы у меня был градусник, то, скорее
всего, я бы убедился, что температура изменилась только субъективно. Но и это
радовало. В горах темнеет позже, чем на равнине,
но зато и стремительнее. Я до последнего надеялся закончить все сегодня, но,
когда на небе начали загораться первые яркие звезды, понял, что пора готовиться
к ночлегу. Вечер застал меня почти у гребня
перевала, еще бы полчаса – и я перевалил бы через Синий Кряж, формально
отделявший Клондал от Лореи. К счастью, именно формально – до тех мест, где
можно было наткнуться на лорейских инспекторов, было еще добрых полсотни
километров. Пологий склон – не самое удобное место
для ночлега в горах, хоть и не такое опасное, как ущелье. Но ветра не было,
дождь перестал, каменистая почва была умеренно влажной. Я снял с плеча автомат
и положил на большой плоский камень, скинул рюкзак, достал из него кусок
брезента, расстелил на более-менее ровном участке. Сверху положил кошму –
плотный коврик из шерсти. Не лучшая замена туристической «пенки», но приходится
пользоваться тем, что может дать Центрум. Расстелил спальный мешок, достал
пакет с остатками дневного рациона и, сидя на кошме, доел твердое копченое мясо
и сухари. На маленькой спиртовке вскипятил кружку кофе. Как ни странно, но мне было даже уютно.
Видимо, организм радовался тому, что кончились дождь и ветер. Облака сползли
вниз, к подножию гор, но в разрывах туч я видел слабые отсветы над Гранцем –
центром металлургии Клондала. Потом они угасли – то ли наползли тучи, то ли на
заводах пригасили газовые факелы. Я попивал кофе, грыз твердый как камень
кусковой шоколад и смотрел на звезды, чистые и яркие. Люблю звездное небо в Центруме. Спать хотелось все больше. Я стянул
наколенники, подложил их в изголовье спального мешка. Можно было, конечно,
лечь. Но я хотел дождаться того, кто следил за мной уже с полчаса. За спиной послышался шорох. Я осторожно
приподнял правую руку. Шорох стих. – Мир, – сказал я. – Ночлег. Еда. Несколько секунд мой преследователь
колебался. Потом тихий, нечеловеческий голос прошептал: – Мир. Ночлег. Еда. Друг. – Не-враг, – уточнил я. Не стоит брать
на себя лишних обязательств. – Не враг, – покорно повторил мартыш. Вот тогда я обернулся, уже не стараясь
двигаться нарочито медленно. Глаза почти привыкли к темноте, а звезды давали
достаточно света, чтобы рассмотреть гостя. Мартыш был крупным – почти с метр
ростом. Он и впрямь напоминал земную мартышку, только передвигался обычно на
двух ногах, был больше и тяжелее. Ну и еще, конечно, умел разговаривать. – Шоколад, – сказал я. – Сухари. Яблоко. Мясо мартыши не ели. Вроде бы они лопали
насекомых, хотя где они их находили в горах – ума не приложу. – Яблоко, – сказал мартыш, осторожно
приближаясь. Хвост у него был поджат и подрагивал между ног. Он боялся. Не то
чтобы на них кто-то часто нападал, все-таки уродов, охотящихся на говорящих
существ, немного даже среди людей. Даже среди земных людей. Но всякое бывает. Я протянул мартышу яблоко. Маленькая
лапка, похожая на руку ребенка, опасливо протянулась и схватила подарок. – Человек, – сказал я. – Другой… черт,
это ты не поймешь… Человек. Не-я. Перевал. Мартыш замер, держа яблоко у рта. Он
напряженно думал. Если тот, за кем я гонюсь, успел с ним «подружиться», то
мартыш ничего не скажет. Но вряд ли маленькое беззащитное существо рискнуло
приблизиться к кому-то при свете дня. – Человек, – согласился мартыш. –
Перевал. Вечер. Какой умник! Он даже понял, что меня
интересует. Похоже, я отстаю совсем чуть-чуть. – Молодец, – сказал я. В общении с мартышами – одна трудность.
Они произносят (и, похоже, понимают) только существительные. Глаголы, даже
простейшие – «есть», «пить», «идти» – пролетают мимо их сознания. «Глагол.
Загадка. Тайна» – выражаясь их языком. Некоторые вроде бы способны освоить
прилагательные и числительные. Но глагол для этих маленьких забавных приматов –
тайна за семью печатями. – Еда. Сон. Утро, – сказал я. Встал,
стянул «сидушку», положил рядом со спальным мешком. Вы думаете, в горах самые нужные вещи –
альпеншток, черные очки, горные ботинки? Ну, если вы штурмуете Эверест по
снежным полям – то да, наверное. А вот если гонитесь за человеком на высоте
две-три тысячи метров, вам надо быстро идти и, временами, стрелять – то куда
важнее будет «сидушка» на попе, наколенники и удобные горные кроссовки. Честное
слово! Споткнетесь и приложитесь коленом о камень – поймете это раз и навсегда. – Вода, – робко сказал мартыш. Я вздохнул. Воды у меня было мало, а
вода в горах – дефицит еще тот. – Вода, – согласился я, доставая из
рюкзака литровую флягу. Взболтнул, оценивая остаток. Открыл, сделал глоток,
протянул мартышу. Тот пил деликатно, не касаясь горлышка своими здоровенными
обезьяньими губами, а запрокинув флягу надо ртом. Так пьют воду жители жарких и
грязных стран… ну и, как выяснилось, воспитанные обезьянки. Если бы я пошел в горы дома, я не брал
бы дурацкую металлическую флягу. Обошелся бы легкими пластиковыми бутылками.
Выпил, выбросил… ну, или прибрал обратно в рюкзак, если жалко природу. Веса –
грамм, не бьется, не гремит… Многие вещи в повседневной жизни просто не
замечаешь, пользуешься ими как данностью. – Вода, – сказал мартыш, возвращая
флягу. На дне ее еще чуть-чуть булькало, я закрутил пробку и спрятал флягу в
рюкзак. – Сон, – сказал мартыш. – Сон, – ответил я. Вот и поговорили. Но что
тут поделать, так уж у них мозги устроены… Искушение чародея
Трудно поверить, но прошло уже десять лет, как ушел от нас Кир Булычев… На его добрых и мудрых книгах выросло и возмужало несколько поколений читателей. Истории о гостье из будущего Алисе Селезневой, космическом докторе Павлыше, простоватых, но поразительно везучих жителях русского городка Великий Гусляр сопровождают нас всю жизнь – от младенчества до весьма зрелого возраста. Но время идет, любимые книги читаны-перечитаны, а ведь так хочется узнать, что было с их героями дальше… Этот сборник дарит читателям уникальную возможность заглянуть за пределы, казалось бы, давно завершенных историй. Алиса и доктор Павлыш, неунывающие гуслярцы и обитатели Поселка, затерянного на далекой, суровой планете, возвращаются! В сборник включены произведения Кира Булычева, найденные в архиве писателя, а также повести и рассказы, написанные по мотивам его книг другими известными авторами!
Небольшой отрывок:
Одиночество не пугало Павлыша.
Одиночество редко пугает, если оно добровольное, если знаешь, когда и как оно
кончится. Кораблик Павлыша был тесен. Планетарный
катер должен садиться на планеты, и потому большая его часть отведена под
топливо для посадочных двигателей, а почти все остальное пространство занято
измерительной и контрольной аппаратурой. Так что каютки и пульт управления
невелики. Кораблик звался «Оводом». Сначала Павлыш решил, что виной тому
литературные реминисценции, но на пятый день полез от нечего делать в регистр и
обнаружил, что в Дальнем флоте кто-то окрестил именами кусачих насекомых всю
серию обтекаемых и остроносых планетарных катеров. К «Пушкину» был приписан
«Комар», к «Надежде» «Москит» и так далее. После преувеличенной грандиозности
«Титана», который мог позволить себе быть грандиозным, потому что ни разу за
свою жизнь не спускался ни на одну планету, а гордо парил в открытом космосе,
оставляя черную работу на долю челноков и катеров, после его громадных шаров,
замысловато соединенных жилами переходов, «Овод» показался Павлышу уютным,
словно избушка, огонек которой поманил путника в дремучем лесу. Видно, те, кому до Павлыша приходилось
проводить здесь недели, также относились к «Оводу» как к избушке. И оставили
будущему путнику нужные вещи. Павлыш обнаружил в миниатюрной душевой
замечательный яблочный шампунь, в ящике стола потрепанную колоду пасьянсных
карт, а в камбузе дюжину банок пива. Утром, позавтракав, Павлыш брал
диктофон, включал экран, гонял микрофильмы, наговаривал статью, которую уже
второй год собирался написать. Он много читал, несколько раз выбирался наружу,
просто так, погулять. Можно было убедить себя, что сидишь у порога избушки и
любуешься звездами. Двенадцать дней пути. Две недели на
Хроносе. Еще двенадцать дней пути до рандеву с «Титаном». Такой выдался Павлышу
отпуск, который официально называется инспекционной поездкой. Павлыш ощутил беду за два дня по посадки
на Хронос. Вообще-то следовало осознать это раньше, но Павлыш, не будучи
профессиональным навигатором, слишком доверялся автоматике. «Овод», умный
кораблик, должен был доставить его на Хронос без подсказок со стороны
несовершенного человеческого мозга. Планета должна была появиться не только
на экране радара, но и в иллюминаторе прямого видения. Планеты не было. Когда Павлыш убедился в
этом, он спросил компьютер корабля, что произошло. Может, неверен курс? Владимир Ропшинов. Князь механический
Какой была бы история России, если бы революция в 1917 году не удалась? Петроград 1922 года, столица победившей в мировой войне империи — место действия «Князя механического». Но никакого триумфа в городе не чувствуется. Петроград продувается ледяным ветром, полицейские цеппелины шарят прожекторами по его улицам, и, когда они висят над головами, горожане стараются не думать лишнего. Сам император Николай II давно покинул свою столицу: там ему мерещились поднявшиеся из могил расстрелянные им рабочие. Генералы строят заговор, в подземельях города готовится армия механических солдат, а охранка, политическая полиция, не предупредит об этом царя. Страх, интриги и опасность, словно паутина, опутали Петроград. И лишь один человек — вернувшийся с японского фронта командир аэрокрейсерской эскадры князь Олег Романов — способен порвать паутину. Но кого спасет его подвиг?
Юлия Зонис. Биохакер
Ближайшее будущее. В результате биогенной катастрофы по всей Земле распространяются опасные виды животных-химер. Последние выжившие ютятся в анклавах. Лишь стены и солдаты-андроиды стоят между ними и быстро эволюционирующими тварями. Но и эта преграда хрупка. Андроиды поднимаются на борьбу за независимость. Существо, называющее себя леди Феникс, стремится стать суперцентром новой биосферы. Со дна морского восстает чудовищная армия. А в научном городке в России вырывается на волю то, что способно уничтожить и людей, и андроидов, и химер. Итак, «вторая фаза» эксперимента Алекса Вечерского начинается. Старый мир гибнет, но родится ли на его развалинах новый? Смогут ли люди, Бессмертные, андроиды и химеры объединиться, чтобы противостоять общей опасности? Продолжение событий «Генома Пандоры» в новой книге Юлии Зонис «Биохакер».
Небольшой отрывок:
Девушка сидит перед монитором. Это
«твердый» ЖК-монитор. Такая модель устарела еще за десять лет до катастрофы,
уступив место голографическим «прозрачкам». Свой компьютер девушка собрала из
хлама, долго пылившегося в подвале института. В соседней комнате работает
генератор, и оттуда доносится мерное урчание и запах бензина. Под потолком
горит маломощная лампочка. Девушка вводит логин «Ariadne_2016»,
заходит в почту и открывает окно видеосообщения. На экране появляется ее лицо,
бледное то ли от волнения, то ли от недостатка солнца. Большие черные глаза
смотрят решительно и упрямо. Девушка поправляет челку, словно ей не
безразлично, что подумает о ее внешности получатель письма, и начинает
говорить. Она говорит следующее: — Тезей, я не знаю, получаешь ли ты мои
сообщения. Ты не отвечаешь уже второй год. Биби считает, что это бесполезно.
Нам мало известно о том, что происходит в Европе, но то, что известно, страшно.
Биби думает, что ты погиб. А я не верю. Не верю, потому что я бы знала, я бы
почувствовала. Но я знаю, что ты жив. Если не отвечаешь, значит, на то есть
причина. Может, там, где ты, не работает связь. Может, еще что-то. Но я не могу
не говорить с тобой, потому что, если перестану посылать эти сообщения, значит,
тоже поверила, что ты умер. Значит, я смирилась, а смиряться я не собираюсь.
Так что извини, но однажды, когда ты все-таки доберешься до работающего комма
или компьютера, на тебя свалится целая гора моих писем. В основном там всякие
глупости, но это — важное, я так и говорю в сабже: «ВАЖНОЕ». Помнишь, перед тем как уйти, ты
рассказал мне о своих омниях? О том, как создал организмы с идеальной
приспособляемостью и что случилось потом? Так вот. Для начала, Биби неделю назад наконец-то
закончил расчеты. Его прогноз оправдался. Центры — только промежуточный фокус
системы, а не равновесное состояние. Система продолжает эволюционировать. К
сообщению я прикладываю вычисления и графики. Если говорить коротко, скорость
эмбрионального развития химер растет с каждым поколением. Центры слегка
тормозят этот процесс, но остановить его невозможно. После начального всплеска
разнообразия организмы становятся все более примитивными, а приспособляемость
их растет. Это было на прошлом семинаре. А вчера
нам доставили пробы. Здесь ходят слухи о какой-то эпидемии на юге, и наш
анонимный друг — помнишь, я говорила о нем в прошлых письмах? Он присылает
образцы и подписывается «Сизиф», это тоже из греческой мифологии, правда,
странно? Так вот, он прислал нам стеклянный контейнер с образцами и с
предупреждением. Это пробы, взятые в зараженной местности. Мы проанализировали
их, Библиотекарь — это наш веббер, я не помню, он, кажется, появился уже после
твоего ухода, — так вот, он использовал «паука». Эти организмы выделяют
настолько сильную кислоту, что даже повредили титановые манипуляторы. Мы
установили, что в основе лежит ДНК хлебных дрожжей, Saccharomyces cerevisiae.
Вот тут я по-настоящему испугалась, Одно дело абстрактные расчеты. Но такого
совпадения быть не может, правда? Не может быть, чтобы ты и природа решили
взять для эксперимента один и тот же вид? Это твои омнии, Тезей? Ты возвращался
в Англию и не сказал мне? Ты занес их сюда? Я теряюсь в вопросах. Я ничего не
могу рассказать Биби, потому что… потому что просто не могу. Пусть он думает,
что этот организм возник независимо. Пока ты мне не ответишь, Тезей, я ничего
не скажу. Извини, если я тебя напугала. На
последнем семинаре, после того как мы исследовали эти образцы, Биби ударился в
философию. Он сказал, что конечная цель жизни — это бесконечное
распространение, следовательно, неограниченное размножение, приспособляемость и
заполнение всего доступного пространства. У системы, объединяющей химер, нет
ничего похожего на человеческий разум. Это генетический компьютер, выполняющий
сейчас единственную функцию — создать максимально приспособленную жизненную
форму. По словам Биби, это будет колония одноклеточных организмов, примитивная,
всепожирающая биомасса. Благодаря бесконечной генетической пластичности она
сможет выдержать любые воздействия. Ее нельзя будет остановить. В течение
ближайших десятилетий она заполонит Землю, и тогда борьба с химерами покажется
нам просто игрушкой. А потом он сказал, что вот эти вот дрожжи… то, что мы
получили в контейнере… что оно соответствует расчетной модели. Неужели это они,
Тезей, то, что убьет нас? И неужели их создала не природа, а ты? Мне так страшно. Я сейчас очень жалею,
что не успела закончить вторую степень и не могу понять все расчеты. Но ты,
конечно, поймешь. Как бы мне хотелось, чтобы ты ответил на это письмо.
Улыбнулся и сказал, что наши страхи не стоят и выеденного яйца, что в Европе
все уже начало приходить в норму. Что Биби просто паникер и ботаник, помешанный
на своих теориях, а никаких омний нет. Пожалуйста, пожалуйста, Тезей, ответь! Я
жду. Я всегда буду ждать, даже если чертова биомасса начнет жрать стены этого
подвала. Ты однажды пошутил, что
у Тезея и Ариадны ничего не вышло, оттого что вмешался вечно пьяный Вакх со
своими менадами. Я потом тихонько погуглила, что такое «Вакх» и «менады».
Оказывается, это был бог, воплощавший неистовство природы. Он вмешался опять,
но разве я виновата, что родители назвали меня Ариадной, а ты навсегда
останешься моим Тезеем? Андрей Жвалевский. Те, которые
Переселение душ – одна из древнейших религиозно-философских концепций. Но что, если такая «бродячая душа» одна на многие миллиарды и вселяется она в тела вполне зрелых, сложившихся людей – вытесняя прежнего владельца, но сохраняя его навыки и воспоминания?...
Небольшой отрывок:
Терпеть не могу умирать. Все эти бредни
про туннели со светом, тем более про ангелов, которые берут душеньку под белы
ручки — чепуха и отсебятина! Сколько ни умирал, ни одного ангела не видел. Яркий свет бывает в отдельных случаях,
но только если отдаешь концы средь бела дня. Или при взрыве. Когда душа... Нет, неправильно. Правильно называть эту
субстанцию не «душа», а просто «я». Когда я на долю секунды оказываюсь без
тела, возникает удивительное ощущение. Все органы чувств остаются в оболочке,
так что я оказываюсь один на один со Вселенной. И воспринимаю ее всю сразу, все
ее закоулки. Я сразу все вижу, слышу, пробую на зуб и на ощупь, вдыхаю все
ароматы и получаю еще тысячи сигналов, которые описывать не берусь. Ну как,
например, описать ощущение смысла? То есть когда перед тобой камень, и ты
полностью понимаешь его предназначение, судьбу, историю... Ну вот, сказал же — не берусь описывать,
чего вдруг полез? И вся эта какофония образов, звуков,
смыслов, запахов... как бы это помягче... задалбливает со страшной силой.
Рассудок не резиновый, чтобы все это в себя впитать, да еще с такой скоростью.
Если бы в этот момент у меня был мозг, его бы взорвало так, что Большой взрыв
показался бы новогодней хлопушкой. Память немедленно тошнит, выметая все
лишнее, только этим и спасаюсь. Поэтому я стараюсь умирать как можно
реже. Предпочитаю переселяться более
естественным образом. Это происходит само собой, без моего
участия. Сначала начинают чесаться лопатки. Причем очень своеобычно, изнутри.
Затем возникает запах валерьянки. Запах слышу только я. После этого лучше всего
просто расслабиться и ждать. Обычно через пару секунд чувствую, что внутри
моего нынешнего тела открывают клапан. Говорю старой оболочке «Счастливо
оставаться» и выскальзываю из нее. И тут же оказываюсь в новом теле. Без
всякого, мать его, единения со Вселенной и постижения, мать их, смыслов. В новом теле я еще немного наслаждаюсь
ароматом валерьянки, обживаюсь и подключаюсь к памяти старого хозяина. О том,
куда он исчезает с моим приходом, стараюсь не думать. Даже если и помирает
совсем, я тут причем? Я его даже не выбирал, если уж на то пошло! В общем обустраиваюсь и стараюсь жить
долго и счастливо, пока снова не зачешутся лопатки. Но тут был случай
исключительный. Меня занесло в психа. В прошлом со мной это уже случалось, и ну
его к черту, такое удовольствие! Когда все вокруг знают, что ты псих, можешь
хоть наизнанку вывернуться, доказывая свою нормальность, все равно к тебе будут
относиться как к психу. А тут еще оказалось, что меня занесло в тело психа
милитаризованного. Насколько я успел понять, прежнего хозяина оболочки бросила
какая-то училка, и теперь он собирал взрывное устройство, чтобы рвануть школу.
Глубже я разбираться не стал, противно, ей-богу. Просто закоротил какие-то
клеммы... Уже потом, когда оболочку разрывало в
лоскуты, я подумал, что сначала надо бы отвести тело на пустырь, а то вдруг за
стенкой соседи пострадают. Но, кажется, этот Отелло с динамитом сидел в
каком-то подвале. А меня пронесло по
Вселенной и занесло... Конец света с вариациями
Конец света, назначенный на декабрь 2012-го, не состоялся. Свечи, макароны и тушенка пылятся по кладовкам. Но не спешите их выбрасывать! Вспомните, крохотный по космическим масштабам метеорит над Челябинском всерьез напугал не только жителей этого города. Извержение исландского вулкана закрыло небо над Европой, на несколько дней отбросив ее на сто лет назад, когда люди передвигались только по суше и воде. А Фукусима? А цунами в Индийском океане, которое унесло сотни тысяч человеческих жизней? И пусть оптимисты сколько угодно рассуждают о том, что настоящий конец света наступит не ранее, чем через три миллиарда лет, когда погаснет наше Солнце, мы-то с вами знаем правду… Дмитрий Быков, Андрей Рубанов, Мария Галина, Виктор Точинов, Владимир Данихнов и другие ведущие российские писатели предостерегают, предсказывают, предотвращают…
Небольшой отрывок:
Я стоял на лоджии и занимался интересным
делом – плевал вниз, а Коля вышел на балкон и крикнул мне оттуда: – Приходи в гости! – Сейчас, маму спрошу! Я вернулся в гостиную, взял в руки
зажженную свечку и пошел в спальню, чтобы спросить у мамы разрешения пойти к
Коле, но мама спала на кровати пьяная вдрызг, а рядом с ней валялся, подложив
руки под затылок, жилистый мужик с волосатой грудью и широкой плешью на
макушке. И в трусах со слониками. Слоники на его трусах выглядели настолько
по-идиотски, что я долго не мог оторвать от них взгляд. Однако в комнате
неприятно пахло водкой и потом, а незнакомец громко храпел, поэтому я вышел из
комнаты, так и не решившись растолкать маму. Я вернулся на лоджию, сложил ладони
ковшиком, прижал их ко рту и крикнул: – Коля, мама пьяная, и она спит! – Так приходи! – воскликнул Коля. – Я не могу. Без маминого разрешения.
Вдруг ей станет плохо? – Да ты просто трус! – Сам такой! – Нет, ты – трус, раз не можешь прийти
ко мне. Я ведь живу в соседнем подъезде! – Ладно, – подумав, сказал я, – я приду
к тебе, Коля, но знай, придя, я заряжу тебе кулаком в нос, а потом дам в ухо!
Так-то! – Вот и ладушки. Жду тебя через
пятнадцать минут. Я побежал в переднюю, снял с вешалки
кожаную куртку, накинул ее на плечи, стал натягивать на ноги ботинки. В это
время в прихожую, пошатываясь, вошла мать. Она смотрела на меня красными от
недосыпа глазами и расчесывала в кровь голову; ее майка с надписью «end of
time» была заляпана кетчупом и порвана в двух местах – там, где за майку тянул
мужик в слоновых трусах. – Ты куда собрался? – спросила мама. Она
прислонилась к стене и закрыла глаза, шумно вдыхая и выдыхая. – Я уже взрослый, – ответил я, – мне тринадцать
лет, я много чего знаю и много чего повидал и имею право самостоятельно
выходить на улицу и гулять, сколько захочу и когда захочу. – Тебе только тринадцать! – воскликнула мама и, сдирая непослушными пальцами обои, упала. Наверное, в обморок. Алексей Олейников. Печать Магуса
Темный маг Альберт Фреймус по прозвищу Щелкунчик никогда и никому ничего не прощает. Достаточно одного маленького проступка, чтобы стать его врагом. Но Дженни нарушила планы чародея несколько раз. Первый, когда одолела созданную им ледяную химеру. Второй – осмелившись штурмовать его замок, а третий… когда сбежала из личной темницы Фреймуса на неприступном скалистом острове. Колдун рассчитывал обменять Дженни на Синюю печать Магуса – уникальный могущественный артефакт. В погоню за беглянкой темник отправил самого беспощадного и надежного помощника…
Третий роман цикла «Дженни Далфин и скрытые земли».
Небольшой отрывок:
Она не помнила, откуда пришла. Море было похоже на огромную чашу,
полную соленой влаги. Оно держало ее в ладони, и она мчалась вперед, вспарывая
черным плавником стальные волны. Она была одинока и свободна, как может быть
только свободен дельфин в открытой воде. Там, далеко позади, где море с шумом
вгрызалось в скалы, осталась земля. Там произошло что-то страшное, и ей было
невыносимо об этом вспоминать. Далеко позади она оставила себя прежнюю, свое
прошлое и тех, кто был ей близок. Внутри пылала темным огнем огромная язва, и
она отгоняла от себя всякую мысль о случившемся, чтобы не растревожить
опаленные края этой раны. Кто она, куда она плывет, от кого бежит
– все растворилось в страхе и отчаянии. Дельфин-афалина – редкий гость в
суровых широтах – все быстрее взрезал острым носом волны. Она кружила между
побережьем Англии и Норвегии, то возвращаясь к богатым сельдью отмелям, то
уходя в пустынные воды Норвежского моря – к Оркнейским и Шетландским островам.
Она металась в море, как мечется смертельно больной в постели. Она просто неслась вперед – куда влекли
ее теплые течения, словно русла подводных рек, куда указывали серебряные стрелы
косяков сельди, куда вели ее птицы – небесные поводыри. Сама того не зная, она
плыла на северо-восток, к берегам Норвегии. А море качало ее, укутывало
покрывалом холодного шелка. Море выстилало путь белой пеной и гагачьим пухом. Этот мир был нарисован серым. Тяжелые
свинцовые тучи смыкались на горизонте с хмурыми волнами. Воды моря были щедры на
рыбу. Когда инстинкты брали верх, она пробивала толщу вод и врезалась в стаи
сайды и сельди. Наевшись, она парила в зеленоватой бездне и бросала в
пространство переливчатый свист. За тысячи километров к ней приходил гулкий
ответ – на другом конце Земли продолжали свое бесконечное путешествие ее
сородичи – большие киты. Она слышала, как поют другие дельфины,
танцуя в соленой мгле. Слышала, как звенят косяки рыб на отмелях, резвясь в
прогретой солнцем воде, чуяла, как скрежещут и лязгают неуклюжие корабли людей,
как крадутся на глубине темные туши подводных лодок. Она была с морем один на
один, и постепенно язва памяти внутри ее зарастала, как затягивается илом на
дне утонувшая лодка, как тонут в донных отложениях скелеты погибших людей – не
пропадая, но исчезая из виду, чтобы через сто или тысячу лет волна выбросила их
на берег. Ночами она спала, выставив из воды тонко
сопящее дыхальце. Луна, пробиваясь сквозь бегущие облака, лила на воду свой
жидкий свет, и тогда волны густели, словно на них опрокинули масло. В такие
мгновения ее сон становился прозрачней хрусталя, и ей снилось, что из глубины
поднимаются морские девы с зелеными волосами и глазами цвета перламутра. «Останься с нами, – шептали они. – Твое
место здесь. Здесь ты обретешь покой». Но наступал день, и она продолжала свой
путь. Ей не давала покоя смутная тревога. Ей чудилось, что за ней идет погоня,
что ее прыжок в пропасть не всех обманул. За три недели до Рождества она прошла
мимо островов Ставангера и вошла в один из самых длинных норвежских фьордов –
Люсефьорд. …По пятам за ней двигалась злая буря,
которая несла над холодными волнами маленький клочок бумаги с пляшущими черными
закорючками. Словно ребенок написал нестройный ряд каракуль и, шутя, подбросил
в воздух. Елена Коровина. Знаем ли мы свои любимые сказки?
На свете нет человека, который не знал бы ни одной сказки. Все мы читали, слушали или пересказывали сказки сами. Значит, мы и читатели, и рассказчики, и сказочники. Сказки есть у каждого народа, потому что процесс их создания и есть понимание этого народа. Любимые сказки есть и у каждого человека. То, что он слышит в детстве, закладывает программу всей его жизни. Слушая сказки или рассказывая их, люди осознают себя, свои помыслы, мечты и надежды, свое понимание Чудесного. Но что мы на самом деле знаем о них? Сюжет, поступки героев? А ведь это как раз довольно далекий от сути пласт! Вот и получается, что каждый раз тайный смысл сказок, их истинная сущность ускользали от нас, ведь не все так просто, как кажется на первый взгляд… Елена Коровина владеет ключом от волшебной двери, которую распахнет для нас, открыв путь в Волшебную страну сказок. Вы узнаете их сакральный смысл, их непреложную мудрость, знаки и символы, вплетенные в них, а также стоящие за ними истории реальных человеческих судеб. Вы снова пройдете тропами любимых сказок, ближе познакомитесь с их героями и познаете их тайны. Добро пожаловать в Волшебную страну!
Елена Коровина. Знаем ли мы свои любимые сказки? Книга 2
Перед вами вторая книга из серии «Знаем ли мы свои любимые сказки?». И опять получился сборник бестселлеров мира сказок. Конечно, пришлось провести строгий отбор — ведь в объем книги и половина произведений из составленного списка не вошла бы. Пришлось выбирать, скрепя сердце. И снова возник тот же вопрос: а знаем ли мы и эти любимые сказки? Нет ли и в них тайн, загадок, мифических образов и всеобъемлющих символов? Оказалось — опять же есть. Итак, поговорим: о тайнах и секретах сказочных произведений; о том, как сказки приходят к людям; о том, как изменяется жизнь сказок во времени и видоизменяются сказочные истории… Надеюсь, никто не сомневается, что НАШИ сказки — живые. А если они еще и любимые, то готовы рассказать свои истории и помогать тем, кто их читает и пересказывает. Читайте…
dehumanizer Скуби Ду вместе с Шегги блуждали по старому театру, но оказалось, что там обитает злой призрак. Чтобы спастись от него, необходимо переодеться в театральный костюм, и тогда приведение пролетит мимо. Анафаэль
На этом все!
Дорогие читатели, это последний выпуск нашего журнала. Очень надеемся, что вы любили читать DWizhok.
В комментариях вы можете рассказать нам, что вам нравилось или не нравилось в газете, какие у вас были любимые рубрики и будете ли вы скучать по DWizhk'у. развлекательно-информационная онлайн газета Адрес для писем: dwizhok@rambler.ru Группа ВКонтакте для общения с читателями: vkontakte.ru/club22665042
Ведущие рубрик: dehumanizer Спящий Идущая по времени
Художественный редактор: Нвенгарина
Мнение членов редакции не является истиной в последней
инстанции. Ты вполне можешь с ним не согласиться. На вкус и цвет товарищей,
увы, нет.
В номере использована информация с
сайтов:
|
|