Глава 1. Древняя Корона
Древний зал поражал своей тишиной. Царившая внутри него атмосфера могла даже заставить вздрогнуть случайного посетителя. Однако других посетителей, кроме ветра, здесь сейчас не было. Эта атмосфера была сутью этого зала, самим его основанием, ведь он олицетворял власть короля. Расположенный в уже давно покинутом замке в давно покинутых людьми землях, он, однако, прекрасно сохранился.
Пришедший сюда, был бы поражен размерами и величественностью этого зала, некогда прекрасного, а теперь состарившегося и одинокого. Серые стены были покрыты барельефами с изображениями древних войн и чудовищ, глаза которых некогда сверкали драгоценными камнями, а теперь могли лишь похвастаться пустыми отверстиями. Потемневшая краска, тем не менее, еще кое-где сохранила свой истинный цвет. Внимательный гость, мог бы заметить, что для людей древние художники, в основном, использовали голубой и белый, а для чудовищ красный.
Во всей композиции была всего лишь одна черная вещь. Безупречно черная, отнюдь не потерявшая цвет – это была корона, коей девушка в белых одеяниях одарила охотника. Антрацитово-черная она, как будто, притягивала взгляд. Вокруг короны все было расцарапано и уничтожено, указывая на попытки мародеров оторвать ее от стены. Неудачные попытки. Многие уже поплатились жизнью за столь бесцеремонное отношение к наследию древних. Нет, человек отнюдь не умирал от прикосновения к загадочной короне, а вот попытки навредить барельефу, приводили к серьезным последствиям. Сначала начинало казаться, что тени становятся темнее, потом начинали мучить кошмары, а потом человек уже и вовсе переставал понимать, где же грань между явью и сном. Так или иначе, обычно это приводило к смерти.
Но корону уже давно никто не пытался забрать. Само существование этого замка и короны уже давно стало для многих людей чем-то сродни легенде или мифу. Для многих, но не для всех. Раз в несколько лет здесь все же появлялся одинокий гость.
В стенах зала было всего три окна, однако здесь не было темно. В полдень солнечный свет падал на три вещи, стоявшие напротив окон.
Первой вещью был трон. Простой каменный трон, вырезанный из цельного камня, был некогда местом, где сидел истинный король во время заседаний и советов. Выглядел он, наверное, сейчас так же, как и пять столетий назад, когда на нем сидел последний истинный король. Лишь узкая трещина, разрезавшая спинку, могла показать внимательному путнику, что трон хоть и крепок но уже очень стар. О том же свидетельствовал толстый слой пыли и сухие прошлогодние листья. Сам трон стоял на постаменте, к которому вел десяток ступеней. Некогда каждая из ступеней имела свое символическое значения, однако вряд ли в мире остались люди, которые могли бы помнить.
Второй вещью был небольшой постамент перед ступенями. Каменный восьмигранник странным образом закрепившийся на верхушке спирали. Всю поверхность этого навершия некогда покрывала причудливая резьба, однако время не пощадило ее и было практически невозможно разобрать что же там изображено.
Третьей и последней вещью был стол в форме полумесяца, неожиданным образом стоявший на двух таких же спиральных основах. Стол казался легким и хрупким, однако на деле же он был очень прочен.
Величественную тишину зала нарушил скрип старых петель и внутрь зашел человек. Старик. Длинные седые волосы обрамляли его широкий лоб и спадали на плечи. Гость вдохнул полной грудью и улыбнулся. Давно, слишком давно его здесь не было и это место вызывало в нем воспоминания о прошлом, когда он с небольшим отрядом заблудился в пустыне и, погнавшись за миражем, пересек ее. На краю пустыни начинался лес. Здесь-то он и набрел на этот заброшенный замок. То было время бесконечных битв, вина и девушек. Эти воспоминания встали перед его глазами так четко, как будто все это произошло вчера. Но нет, конечно, это произошло не вчера, это было много лет назад. С тех пор все изменилось.
Из небольшой походной сумки, старик достал лист бумаги и несколько заточенных угольков, которыми он предпочитал рисовать. Некоторое время он просто ходил по залу, в поисках наиболее сохранившихся барельефов и, наконец, выбрав один из них, принялся рисовать. Закончив набросок и, оглядев его на фоне оригинала, он удовлетворенно крякнул и взялся за новый лист.
Сделав несколько набросков, старик отправился к барельефу с короной. Несколько минут он смотрел на оставленные барельефу ворами, увечия. Он молча положил руку на них, как будто пытаясь понять, каково было лицо загадочного охотника и что держала девушка в другой руке. Но его желаниям не суждено было сбыться. Невзирая на ущербность и повреждения рисунка, старик начал перерисовывать и этот кусочек легенды. Сначала набросал края, потом охотника и девушку. Оставались обделенными лишь поврежденная часть и корона. На несколько мгновений старик крепко задумался и… принялся творить. Художник нахмурился, и лицо его героя приняло несколько черт, а спустя пару мгновений еще несколько. Все более и более отчетливо старик создавал лицо человека, которого не видел никто из живущих, и никто более не увидит. Несколько финальных черт и щеку охотника перечеркнул аккуратный шрам.
Еще несколько раз старик, кажется, хотел что-то добавить в композицию, однако каждый раз отдергивал руку прежде, чем успевал что-либо добавить. Сделав небольшой перерыв, он несколькими точными движениями изобразил руку девушки, однако не стал в нее ничего вкладывать – слишком уж непонятным было ее содержание.
Осталась лишь корона. Вглядевшись в нее повнимательней, осторожный старик отложил основной рисунок и, взявшись за новый уголек и листок бумаги, попробовал изобразить ее отдельно. Перевернул, попробовал еще раз. Смяв неудавшийся рисунок, отбросил его и взял новый лист. Конечно, такие листы стоили недешево, однако сейчас это волновало его меньше всего. Его стал одолевать страх. Страх, что он не сможет нарисовать ее правильно. Как будто сам образ ускользал из его памяти, как песок ускользает из рук. Пытаясь угнаться за постоянно ускользающим образом, старик не заметил, как стемнело. В прозрачном летнем небе вспыхнули звезды, и на небе появился месяц. Его свет хлынул в окна и осветил эту часть творения древних целиком. Поднявший внезапно глаза старик ахнул, увидев фреску в новом свете. Новые тени абсолютно изменили суть происходящего. В глазах девушки пытала темнота и, подавая одной рукой корону, другой она видимо заносила над охотником какое-то оружие. Образ короны теперь настолько крепко засел у старца внутри, что казалось, он уже был частью его. Жадным взглядом старик изучал увиденное пытаясь запомнить те изменения, что произошли при лунном свете.
Через мгновение свет немного сдвинулся и наваждение исчезло. Все было, как и прежде. Однако на сей раз, что-то странное произошло у старика за спиной. Постамент, на который попал отраженный лунный свет, начал, кажется, излучать собственное блеклое сияние. Гость древнего зала точно помнил, что за все его посещения этого заброшенного места, такого еще не было. Это настолько удивило его, что он даже бросил набросок, чтобы подойти поближе и рассмотреть источник света. Тонкая спираль была темной и неприметной, в то время как каменный восьмиугольник то ли отражал лунный свет, то ли излучал свой собственный. Несколько одиноких облаков на несколько минут закрыли луну и странное сияние прекратилось.
Немного обождав, старик, однако, так и не дождался нового сияния и вернулся к рисованию. Уже ничуть не сомневаясь, он дорисовал девушке в руку темный кинжал и принялся за корону. Боясь испортить, он потратил на нее несколько часов. Темнота не сильно ему мешала, зрение у него было прекрасное даже для молодого.
Сделав последний штрих, он даже не удосужился взглянуть на рисунок – он знал, что все и так было идеально. Сложив все наброски в деревянный тубус, он наконец-то почувствовал удовлетворение. Вслед за ним пришла усталость. Критическим взглядом осмотрев темный зал, старик начал сгребать в кучу сухие прошлогодние листья. Перекусив на скорую руку, старик улегся спать. Сон быстро сморил его. Немудрено – это был длинный и тяжелый день.
Утро встретило его судорогой и болью. Лишь после нескольких неудачных попыток, ему удалось встать. Его ждали три дня путешествия по раскаленной пустыне, затем еще несколько дней пустошей и лишь тогда он достигнет окраин жилых земель.


Глава 2.Виселица
Открыв глаза, я не сразу понял, где нахожусь. Несколько секунд где-то на грани сознания витали остатки сновидения, но я так и не смог за них ухватиться и они ускользнули. Через щели в двери в темную комнату пробивался слабый свет, который позволял рассмотреть очертания предметов. Обычная комната. Прочный деревянный стол, кровать и сундук. На полу валяется куртка - грязная и запылившаяся. В воздухе витает запах спиртного и еды.
Где-то внизу раздался смех. Ну да, как же я мог забыть? Я на постоялом дворе. Но как я сюда попал? Этот вопрос несколько минут терзал меня, но память отчаянно не желала возвращаться. Плюнув на все, я слез с кровати и, встав, увидел свое темное отражение в зеркале. Крепко сложенный мужчина лет тридцати смотрел на меня из отражения. Недельная щетина придавала лицу несколько дикий вид, однако спокойные серые глаза полностью разрушали этот образ. Хотя, это с какой стороны посмотреть. Так мог бы выглядеть матерый серый волк, которого жизнь уже не способна чем-либо удивить.
Откуда-то снизу полилась спокойная мелодия и разговоры утихли. Я открыл окно и вдохнул свежий ночной воздух. В комнату тут же ворвался ветер. Набросил на себя потрепанную рубаху, которую я нашел около кровати, я вышел в коридор. Слева и справа от меня располагались точно такие же двери, как та, что только что закрылась за моей спиной. В конце коридора была лестница. На мое появление в зале почти никто не отреагировал. Лишь Трактирщик да несколько посетителей взглянули на меня и продолжили заниматься своими делами.
Всего в зале было с десяток посетителей, трактирщик да менестрель, сидевший на высоком стуле с лютней и спокойно перебирающий струны. Это было мало похоже на музыку, но даже такое разнообразие было лучше, чем напряженное молчание или пьяная драка. Не самое популярное местечко. Засунув руку в карман, я нащупал несколько монет и затребовал еды да выпивки. Пришлось подождать, но все было свежее и вкусное. Вот только цена… Теперь понятно, почему здесь так пусто. Жестом подозвав трактирщика, я решил все таки узнать, что же вчера со мной произошло. Небольшая монетка исчезла в фартуке моего собеседника, и он ответил:
- Вчера вечером вас пьяного привела сюда некая молодая леди. Сняв комнату, вы уединились, - сказал трактирщик.
-А когда ушла девушка? – поинтересовался я. Мой собеседник несколько задумался и выдал:
-Насколько я помню, она не покидала вашей комнаты. Махнув рукой, я показал, что разговор окончен и мне более ничего не надо. Тот факт, что сюда я пришел с девушкой, которая, видимо, ускользнула через окно после посещения моей комнаты, вгонял меня в тоску.
Улица встретила меня новым порывом прохладного ветра. Мысли пришли в порядок, и это дало мне возможность обдумать ситуацию. Первым делом я нашел окно своей комнаты и убедился, что ускользнуть оттуда по крыше легче легкого. Мысль отыскать следы тут же отмел – слишком много людей здесь ходит каждый день. Оставаться здесь не хотелось. Странное место. Не зря же меня здесь оставили. Еще больше раздражал тот факт, что я оказался в другом конце страны. Наличие денег в кармане явно указывало, что в переулке недавно меня оглушили отнюдь не воры.
Покинув постоялый двор, я отправился в направлении ближайшего города, который, как мне сказали, располагался всего на пару миль западнее по тракту. Луна светила ярко, всего несколько ночей назад было полнолуние. Несколько раз мимо меня проскакали всадники, но к моей скромной персоне внимания оказано не было.
Прогулка оказалась плевой, всего-то около часа ходьбы по ровному тракту. Только вот в город меня уже не пустили. Надо было об этом раньше думать. Это был один из тех городов, в которых после заката закрывались ворота и попасть внутрь, кроме как в компании благородного, было невозможно. И даже взятки здесь были бессильны.
Отнюдь не расстроившись, я вернулся к реке, которую приметил по пути и устроил себе лежанку. Итак, что мы имеем? Я абсолютно точно помню, что кроме ножа в голенище и денег, в день когда меня оглушили в темном переулке, с собой у меня ничего не было. Здесь же вещей было гораздо больше. Кроме моего ножа в объемной сумке оказался приличный охотничий кинжал. Так же здесь было походное снаряжение: трут и кресало, немного веревки и крюк, фляга с водой, немного непортящейся еды, смена одежды и, что самое интересное, несколько странных бутылочек.
Задумчиво почесав подбородок, я перерыл сумку еще раз и на этот раз нашел там еще и записку. Белая ровная бумага была свернута на манер конверта и скреплена сургучем. Присмотревшись, я понял, что здесь какой-то герб, однако света было слишком мало, и понять что-либо было затруднительно.
Натаскав хвороста, я привычным движением ударил кремнем по кресалу и на миг улыбнулся огню. Подбрасывая хворост, добился ровного приятного огня и опять взялся за письмо. Первым делом я рассмотрел печать. Этот герб был мне не знаком, на нем была изображена змея, прибитая к земле ятаганом. Само наличие кривого меча, подсказало мне, что тот, кто устроил все это, вряд ли был уроженцем нашей страны. У нас на гербах знать обычно использовала бастарды либо двуручники. Да и змея была у нас редким гостем.
На свет огня слетелись мотыльки и ночные бабочки. Ветер успокоился, журчание реки успокаивало, где-то в лесу ухала сова. Это был бы прекрасный вечер, если бы не вся эта история. Взяв письмо в руки, я сорвал с него сургуч и, придвинувшись поближе к огню, принялся за чтение.
Сухим каллиграфическим почерком там было написано всего несколько фраз.

Ночному Кинжалу группы Умертвляющих
Устранить главу Торговой Гильдии в Стариэте. Время ограничено неделей. Условия стандартные – яд уже у вас в крови. Награда составляет три ставки. Снаряжение дополнено ядами и противоядием. Важность – сверхвысокая.
Д.Д.

Вот тебе и на. Меня явно с кем-то спутали. И про «яд в крови» фраза как-то… убивает. В прямом смысле этого слова. Судя по всему, этим убийцам внутрь яд вводят, опасаясь, что те попадутся страже и их начнут пытать. Первые пытки выдержит любой подготовленный человек, а там же и мучаться не надо – знаешь, что умрешь. Мда уж, незадача. Проблема в том, что я не убийца. Бывший охотник, бывший солдат Легиона, пройдоха и покоритель женских сердец… но никак не убийца.
Можно было бы забыть про все и сбежать, но видимо без противоядия мне осталось жить около недели. Нет, умирать я не собираюсь. Найти лекаря или алхимика? Вряд ли они мне помогут, не зная формулы яда.
Еще с полчаса я подкладывал оставшийся хворост в огонь и смотрел в ночное небо и сам не заметил, как заснул.
Проснулся я от бьющего мне в глаза солнечного света. Костер давно погас и лишь несколько одиноких угольков еще тлели от порывов ветра. Задумчиво почесав щетину, я встал и отправился в город. Стариэт встретил меня недовольными лицами стражников и грязными улицами. Нищие сидели около стены и умоляли подать им «ну хоть монетку». Вполне вероятно, что часть этих «нищих» вечером смывали грим, снимали накладные струпья и шли отдыхать в довольно недешевые местные заведения. Но мне мне их судить.
Вот группа детей облепила какого-то приезжего купца и, пока он отвлекся, срезала его кошель и исчезла в переулке. Вот какой-то паренек попался в цепкие руки недовольного жизнью стражника и теперь его понурого вели к его мастеру-вору. Отнюдь не для наказания, но для оплаты молчания. Вот торговка, одной рукой взвешивая товар, другой тихо тянула сумку вниз, обманывая покупателей. Невелик обман, но за день может крупная сумма набежать.
Обычный город со своими проблемами, подумал я, приглядываясь к окружающим меня людям. Задумавшись, я не заметил, как на меня выскочил всадник на вороном коне и чуть не сбил меня. Сидевший на нем молодой аристократ, видимо очень спешивший, лишь оглянулся и, глядя на меня, плюнул на мостовую. В другое время я, наверно, обрел бы кучу проблем, однако видимо удача сегодня на моей стороне.
Первым делом я нашел недорогую таверну и снял там комнату, чтобы не таскаться по всему городу с вещами… да и вообще, мне предстояло много дел. Затем я отправился в оружейную лавку. Кинжал это хорошо, но для такого задания это явно не самый лучший выбор. Тут я поймал себя на мысли, что уже готов убить человека ради спасения собственной жизни. Нет, надо искать другой выход. Хотя оружие мне точно не навредит.
Старая вывеска с бездарно выгравированной секирой, указала мне, что я на месте. Небольшое неприметное здание внутри оказалось гораздо лучше, нежели снаружи. Все стены были увешаны дорогим оружием: мечами, арбалетами, кинжалами и кистенями. Неплохо, однако мне надо кое что другое. Метательные ножи. Целая перевязь желательно. Окинув мою запылившуюся одежды критическим взглядом, старик с цепким взглядом протянул мне несколько перевязей. Первые две я забраковал сразу, по причине неправильного баланса. Заинтересованный взгляд старика дал мне понять, что тот нарочно дал мне эти детские игрушки, пригодные к использованию лишь на игрищах или ярмарках. Еще одна перевязь полетела к первым двум из-за дрянного качества железа. Оставшаяся парочка была неплоха и, поинтересовавшись их стоимостью, я купил ту, где ножи легче покидали свое пристанище. В гонке смерти под названием война, где порой мгновение отделяет тебя от небытия, нужно быть уверенным в себе и свое снаряжении. Перевязь надежно спряталась под рубахой, где она была незаметна постороннему глазу.
А ведь в записке не сказано ни слова о том, где я смогу получить противоядие и это хуже всего. Видимо у настоящего убийцы такие знания есть, но ведь я не он. Можно было бы поискать информацию в церковной библиотеке, но этот поиск займет не один день. Так и буду искать до конца своей жизни. Очень недолгой жизни, прошу заметить. Все эти мысли посещали меня на пути к моей следующей цели – городскому целителю. Я сомневался, что он сможет мне помочь, однако желание жить побеждало во мне любые сомнения. Для всей этой ситуации я был еще поразительно спокоен.
С учетом того, что в письме убийце давали неделю времени, то вряд ли яд убивает сразу по происшествие, еще день-другой у меня точно будет. Итак, у меня неделя. Конечно, деньги в нашем мире могут решить любые проблемы, но таких денег у меня нет. Будь у меня деньги, я бы пригласил лучших алхимиков, лекарей и целителей. Будь у меня деньги, я бы мог получить в свое распоряжение наследие древних – артефакты, способные исцелить любой недуг. Будь у меня деньги, я бы загнал десяток лошадей на пути к Церкви Единения, где хранится такой же артефакт и, по слухам, любой может к нему прикоснуться. Но, ни денег, ни времени у меня нет.
Можно было бы поступить, как истинный слуга Варрона и пойти обо всем рассказать властям. Меня возможно даже похвалят и наградят. Да, похвалят и наградят, зная, что через неделю можно будет невозбранно забрать все обратно. Нет, я не патриот. К этой стране у меня не больше чувств, чем к проходящей мимо меня куртизанке. Он нее я не получил ничего, кроме обязанности платить. И стране и девушке.
Мой путь несколько замедлился из-за толпы, спешившей на площадь. Солнце стояло в зените и, заинтересовавшись происходящим, я расслабился и дал толпе нести меня. Такое количество людей собирается лишь по праздникам или если происходит что-то действительно необычное.
Я не ошибся. В центре площади стоял высокий помост. Растолкав толпу, я пробился ближе к месту действия, получив в бесплатное дополнение недовольные крики и унижения со стороны оставшихся позади. Виселица и костер. Странное сочетание. Я никогда даже не слышал, чтобы совмещали два вида казни. Простолюдина четвертуют, благородного укорачивают на голову, повстанца отправляют на виселицу, а ведьму на костер. Двойная вина? Не исключено.
Пока все эти мысли крутились у меня в голове, на помост вышел одетый в белое с золотым, герольд. Спокойно оглядел толпу, ожидая тишины. Толпа затихла. Герольд неторопливо начал раскручивать свиток, на задней стороне которого был отчетливо виден королевский герб. Силуэт дракона в чистом небе. Символ недостижимости и непобедимости. Символ неплох, вот только наш король, абсолютно ему не соответствует. Всего лишь игрушка в руках Совета Единства. Безвольная свинья и развратник. Пьяница и главный источник дохода борделей. От мысли о нем, я раздраженно сплюнул. Попытки взбунтоваться резко пресекались постоянно готовой армией. Бароны вынуждены были в течение нескольких дней выставить готовый отряд, размер которого зависел от владений. Нет армии – плати. Нет денег – отпиши часть земель. В любом случае король имел свою выгоду, и дабы не платить в случае восстания сумасшедшие суммы денег, бароны пытались сами пресекать бунты у себя во владениях.
В это же время герольд, еще раз осмотрев толпу, приступил к чтению. Громким, хриплым голосом он произнес:

Жители Варроны, сегодня мы собрались тут, чтобы покарать преступника. Его преступления поистине безграничны, ибо его уста очерняют нашего короля, Недостижимого и Непобедимого Аррика 3 Благостного…

Полоумного, я подумал про себя, однако мне хватило ума промолчать. Не хватало мне только проблем с местными властями. Часть слов я прослушал, а герольд все продолжал…

… и сие есть недопустимо для нашего мирного королевства. Его Величество король и Совет Единства приняли решение, что такое преступление должно быть покарано смертью ибо ложные пророчества и клевета непростительны. Лжепророк заплатит своей жизнью. Во имя бесконечного блага нашего благородного короля и процветания нашей страны, да будет казнь исполнена.

Как только герольд закончил говорить, толпа вздрогнула. Казнь пророка. Событие настолько редкое, что вряд ли кто-то из присутствующих помнит, когда она была последний раз. Заметив волнение толпы, я поднял голову как раз в тот момент, когда на помост выводили человека с мешком на голове. Нет, не выводили. Вытаскивали. Безвольное связанное тело тащили два стражника. Будучи отпущенным, пророк упал на колени. Одним резким движением с него стянули мешок, и пораженная толпа ахнула. Девушка. Молодая бледная девушка взирала на толпу с помоста уставшими глазами. Ее прекрасное лицо было испорчено несколькими кровоподтеками и усталостью. Отсутствующее выражение явно показывало, что девушка уже давно смирилась со своей судьбой.
Сухой костер вспыхнул, как молния. Я ждал, что девушку толкнут в костер, но я ошибся. Сидевший на краю мужчина в темной одежде, взял металлический прут и сунул его в костер. Толпа молчала, взирая на все это действо. Поднявшийся ветер взметнул в воздух вихрь искр и унес их в небо.
Жар громадного костра заставил передние ряды отойти от помоста, образовав мистический полукруг. Девушка, до этого безразличная повернула голову. Костер отразился в ее кристально чистых глазах. В глазах, которые поразили меня. В глазах, которые не умеют врать. В глазах человека, который еще абсолютно не видел жизни. И уже не увидит.
Через несколько мгновений палач явил толпе раскаленный прут. Мужчина в черном одной рукой державший прут, другой не колеблясь открыл девушке рот, и сунул туда прут. Отвратительное шипение и запах горелого мяса заставили меня вздрогнуть. Несколько секунд голова девушки металась из стороны в сторону, испытывая ужасную боль. Поистине ужасный человек придумал такую пытку. Идея выжечь язык не могла прийти в голову нормальному человеку.
Дернувшись в последний раз, пророк потеряла сознание. Подержав прут еще несколько секунд для надежности, палач извлек его и отбросил обратно в костер. Его лицо выражало отвращение, но в его глазах было еще что-то. Радость. Смех. Безумие. Все это мелькало на его лице. Чувства, которые смерть и боль никогда не вызывают у нормального человека. Я тоже убивал людей. Не одного. Убивал жестоко, но я никогда не чувствовал радости, никогда удовлетворения. Только омерзение. Омерзение от собственных поступков и крови стекавшей по моим рукам. В своих кошмарах я часто вижу его, своего первого врага. Молодой мальчишка, как и я сам, такой же простой солдат, полный юношеского стремления к славе и богатству. Он сам напоролся на мой меч, поскользнувшись на камне. С ним умерла часть меня. Именно та часть, которая верила своей стране и своему королю.
Мои воспоминания прервал плеск воды. Это девушку, потерявшую сознание, приводили в чувство, погрузив ее голову в бочку с водой. Ее мокрое лицо кричало от боли. Мать рядом со мной закрыла ребенку глаза и тихо что-то нашептывала ему. Слезы текли по лицу ребенка, еще полностью не осознающего происходящего, однако чувствующего что вокруг происходит что-то ужасное.
Девушку подняли и, на сей раз, отволокли к виселице. Все те же двое стражников были тем, что удерживало ее от падения. Палач, с полными радости глазами, ударил табурет, и тело девушки забилось в судорогах удушения. А потом раздался хруст и ее бездыханное тело теперь лишь едва раскачивалось. На балке звонко каркнул ворон. Вот и все. Несколько минут еще толпа смотрела на болтающееся тело, как будто не веря, что все это произошло. Начавшийся шум толпы был перебит ударом грома. Неподалеку взвыли несколько псов, а над умершей кружилась стая воронов, оглашая все криками.
Произошло то, чего быть не может. Убитая открыла глаза. Стражники исчезли с помоста первыми. Лицо палача исказил страх. Герольд, до этого спокойно стоявший в стороне, отшатнулся и, поскользнувшись на мокром дереве, упал в ярко пытающий костер. Его легкая одежда и волосы в мгновение ока вспыхнули, превращая королевского герольда в живой факел. Обезумев от огня, он прыгнул с помоста и напоролся на кол. Дернувшись несколько раз, затих.
Пораженная толпа не сразу заметила, что висящая на веревке девушка, с глазами абсолютно лишенными зрачков, и сломанной шеей начала говорить. Последнее предсказание пророка. Предсказание, изменившее мир.