Действие книги происходит в ХХІІ веке на другой планете, в государстве под названием Арканар, населенной гуманоидной расой, внешне ничем не отличающейся от людей. На момент повествования планета переживает эпоху, соответствующую земному средневековью. Среди коренного населения планеты, негласно проживают сотрудники земного Института экспериментальной истории, ведущие наблюдение и исследование жизни на Арканаре и пытающиеся направить развитие общества в более мудрое и гуманное русло.


    Агенты матушки-земли находятся повсюду, сливаясь с коренным населением. Они прекрасно подготовлены психологически и физически, отлично экипированы. При желании каждый из них, являясь носителем высших знаний на тот момент, свободно мог бы поднимать общество на бунты и революции, организовывать войны и восстания, смещать неугодных правителей и даже целые правящие династии и становиться правителем сам, однако подобные действия запрещены. Ограничения обусловлены стратегией минимального вмешательства в течение истории планеты, которая должна развиваться самостоятельно, а задание агентов – лишь направлять, не давая допустить ошибок, в свое время допущенных землянами. Земные агенты безупречно владеют оружием, но для них, как для людей ХХІІ века убийство человека, как и любого мыслящего существа, является недопустимым по этическим соображениям.


    Главный герой повествования – Антон, действующий под именем арканарского дворянина Руматы Эсторского. Арканарское королевство переживает период контркультурной реакции — идут гонения на «грамотеев», и одной из задач Антона-Руматы является спасение учёных и поэтов и переправка их в более безопасные регионы. Работа Антона-Руматы в условиях царящего в Арканаре бесчеловечного мракобесия приводит его к глубокому внутреннему конфликту: не имея права активно вмешиваться в события, он в то же время начинает считать такое вмешательство своим нравственным долгом. Но в условиях Арканара такое вмешательство с неизбежностью приведёт к необходимости убивать…

    «Трудно быть богом» - это первое произведение, где появляются прогрессоры (хотя на тот момент четкое определение им дано не было). Человек этой профессии и был как раз показан в образе Антона-Руматы. В книге миссия Антона терпит провал, чем ясно показывает спорность и противоречивость прогрессорства в частности и вмешательства в чужую историю вообще.


    В явном виде противоречие прогрессорства, дилемма «вмешиваться – не вмешиваться» явно отражена в диалоге Руматы и доктора Будаха, начинающегося со слов: «Представьте, что вы могли бы посоветовать богу…». Диалог, являющийся, безусловно, одним из самых сильных фрагментов книги, наглядно показывает, насколько несостоятельны по-детски наивные представления о том, что должен и что может сделать сильный, абсолютно гуманный, безусловно желающий добра для слабых, стоящих неизмеримо ниже и не имеющих, в большинстве своём, никаких представлений о добре и гуманизме. Казалось бы, всё просто: если люди голодны — их надо накормить, если страдают под властью тиранов — их надо освободить… Но стоит копнуть чуть глубже, просчитать последствия хотя бы на один-два хода вперёд, и оказывается, что помощь и защита обернутся для защищаемых лишь новыми бедами и лишениями. А единственное действенное средство — изменить природу людей, насильно заставить их перепрыгнуть через несколько веков социального развития и стать другими, — ничем принципиально не отличается от уничтожения инопланетного человечества и создания на его месте клона человечества земного. Бог оказывается беспомощен: он понимает, что не должен вмешиваться, если хочет добра, но ему невыносимо видеть происходящее и не вмешиваться он не может:


- Что, по-вашему, следовало бы сделать всемогущему, чтобы вы сказали: вот теперь мир добр и хорош?..
Будах, одобрительно улыбаясь, откинулся на спинку кресла и сложил руки на животе.
— Что ж, — сказал он, — извольте. Я сказал бы всемогущему: «Создатель, я не знаю твоих планов, может быть, ты и не собираешься делать людей добрыми и счастливыми. Захоти этого! Так просто этого достигнуть! Дай людям вволю хлеба, мяса и вина, дай им кров и одежду. Пусть исчезнут голод и нужда, а вместе с тем и все, что разделяет людей».
— И это все? — спросил Румата.
— Вам кажется, что этого мало?
Румата покачал головой.
— Бог ответил бы вам: «Не пойдет это на пользу людям. Ибо сильные вашего мира отберут у слабых то, что я дал им, и слабые по прежнему останутся нищими».
— Я бы попросил бога оградить слабых, «Вразуми жестоких правителей», сказал бы я.
— Жестокость есть сила. Утратив жестокость, правители потеряют силу, и другие жестокие заменят их.
Будах перестал улыбаться.
— Накажи жестоких, — твердо сказал он, — чтобы неповадно было сильным проявлять жестокость к слабым.
— Человек рождается слабым. Сильным он становится, когда нет вокруг никого сильнее его. Когда будут наказаны жестокие из сильных, их место займут сильные из слабых. Тоже жестокие. Так придется карать всех, а я не хочу этого.



    В первой главе книги, Антон, будучи еще школьником, сбежал с компанией из интерната, поиграть в «дикой местности». Там он отделяется от компании и идет в другую сторону. В конце своего пути он, по его словам, увидел шлагбаум, скелет прикованного к пулемету фашиста и свастику, что на мой взгляд очень символично.

    Оказавшись в Арканаре в роли прогрессора, Румата постоянно находится в состоянии внутреннего конфликта, чувствует раздвоенность, несовпадение долга служебного и долга морального. Он видит, что происходящее в Арканаре выходит за рамки базисной теории феодализма, что в обществе проявляются откровенно фашистские тенденции — по улицам маршируют серые штурмовики, искореняются науки и искусства, наступает реакция.

  Ближайшие друзья-соратники не понимают его, они не видят происходящее своими глазами, и их вердикт прост — Антон преувеличивает, слишком эмоционально воспринимает «нормальный уровень средневекового зверства».

    Румата хочет действовать, ведь в этом мире живут те, кто ему не безразличен. Среди всеобщей средневековой серости есть люди, которые просто просятся в Мир Полудня — настоящие, честные, жадные только по отношению к знаниям, не забывшие собственного достоинства. Румата понимает — именно они, когда полыхнёт, погибнут первыми, потому что в таких условиях они всегда погибают первыми. Но всё, что он может делать и делает — спасать отдельных одиночек и поддерживать инсургентов. Происходят изменения, похоже, необратимые, в личности Антона, он перестаёт быть отстранённым наблюдателем.

… вдруг поймал себя на мысли о том, что оскорбительные словечки и небрежные жесты получаются у него рефлекторно, что он уже не играет высокородного хама, а в значительной степени стал им. Он представил себя таким на Земле, и ему стало мерзко и стыдно. Почему? Что со мной произошло? Куда исчезло воспитание и взлелеянное с детства уважение и доверие к себе подобным, к человеку, к замечательному существу, называемому «человек»? А ведь мне уже ничто не поможет, подумал он с ужасом. Ведь я же их по-настоящему ненавижу и презираю… Не жалею, нет — ненавижу и презираю. Я могу сколько угодно оправдывать тупость и зверство этого парня, мимо которого я сейчас проскочил, социальные условия, жуткое воспитание, все, что угодно, но я теперь отчётливо вижу, что это мой враг, враг всего, что я люблю, враг моих друзей, враг того, что я считаю самым святым. И ненавижу я его не теоретически, не как «типичного представителя», а его самого, его как личность. Ненавижу его слюнявую морду, вонь его немытого тела, его слепую веру, его злобу ко всему, что выходит за пределы половых отправлений и выпивки.


    Хуже всего то, что Румата прекрасно знает — он беспомощен. Можно попытаться разом всё изменить, но станет только хуже. По большому счёту, даже среди тех, кого он спасает, ему не на кого опереться. Местный учёный банально спился, когда открыл процесс получения спирта. Ни местный революционер, ни доктор-философ не хотят помощи «богов». И когда на смену «серым» (штурмовым отрядам «министерства охраны короны») приходят Черные — монахи с неких островов, и начинается переворот, когда гибнут люди, которых любил Антон на этой планете, прогрессор не выдерживает и начинает убивать всех.


    Тема перекликается со свастикой в начале книги — даже если мир молод, имеют ли более развитые право решать, кто должен жить, а кто нет? Сами Стругацкие отвечают на этот вопрос однозначно — «К свастике нет возврата».

    На мой взгляд, это – книга на все времена, у которой еще многому можно научиться. Повествование полно символов и подводных течений. Не могу посоветовать ее любителям легкого ненапряжного фэнтэзи, ибо в ней нет ни эльфов с гномами, ни пачек аниме, а есть только анализ, препарирование психики человека и ошибок истории, что иногда является не очень легким чтивом.

Настрочить кляузу на пост