Много сказок написано на бумаге, но ещё больше, пожалуй, рождается в реальной жизни. Мы можем верить. Можем не верить. Но это факт. Ведь что мы зовём сказкой? -Фантастическую цепь событий, как правило, со счастливым концом. Даже писатели-фантасты меньше верят в сказки, чем их читатели, но ведь именно для них они и пишут. А потому, сталкиваясь с чем-то невероятным в реальности, такой писатель старается объяснить всё с точки зрения банальной эрудиции. У кого-то это получается, у кого-то – откровенно едет крыша, а с ней и весь остальной домик, выстроенный метафоричной психологией. Я не собиралась задумываться над тем, что происходит. Я просто в очередной раз поднималась на вершину моей башни. Там я многому успела научиться, и всё же каждый раз чего-то мучительно не хватало. Мне по-прежнему не хватало чувства крылатой свободы. Я не знала, что это такое, я имела лишь жалкое представление об этом, когда летела, поддерживаемая ангелом, когда полюбила молодого шамана северного народа и отдала жизнь за этот народ и его будущее.
Нет. Это всё не то. Я почти избавилась от всех «я должна», «мне должны», от всех стереотипов, навязанных обществом и мной самой. Но я сама для себя – не более чем ярлык. Я по-прежнему очень много задолжала самой себе. Это ставило меня в тупик, всё это было неправильно. Это теперь я могу от всего отмахиваться, но когда-то было по-другому. «Тараканы в голове» – удобная фраза. Вот и здесь эти тараканы. Ползут идеальной шеренгой вдоль моего пути. Только что им нужно там, на вершине мира? Что увидят там они?
Я поднималась туда, чтобы вновь посмотреть не на тот мир, в котором я живу, а тот, что внутри меня. Интересно, кто-нибудь задумывался над этим? Хотел ли подняться на вершину собственного мира, чтобы увидеть?.. Увидеть горы и каньоны, долины и леса – всё то, что возвеличивает человека и делает его независимым; то, что заставляет падать на колени и преклоняться перед внешним миром; то, что даёт ему успокоение и тихое счастье; то, что заставляет его восторгаться жизнью и её различными проявлениями; то, что сбивает с пути и вынуждает блуждать по неверным тропам.
- Покажи мне… пожалуйста.
Ангел чуть наклонил голову в знак согласия.
- Если ты не боишься упасть. Только тогда можно научиться летать.
Я задумалась над его словами, но так и не обнаружила страха.
- Я не боюсь.
- Поэтому я и открыл для тебя башню. Рождение чего-то нового и отмирание старого всегда сопровождается болью. Но не думаю, что это тебя испугает теперь. Приготовься.
Всё было, как он сказал. Не было физической боли, то есть я её почти не чувствовала. Осталось только то, что наполняло меня. Содержимое сосуда бурлило угрожающе и надрывно, готовясь выплеснуться наружу. Тогда останется девственная пустота, которую понадобиться заполнять вновь, но теперь уже бережно и разборчиво. Жар затопил моё сознание, и в тот момент, когда должен был произойти взрыв, я почувствовала, как отрываюсь от каменных плит башни, расправляя огромные крылья, которые стали частью меня. Это неповторимое ощущение невозможно описать. Как часто говорится в сказке: ни словом сказать, ни пером описать. И доселе непознанная радость переполняла всё моё естество. Я чувствовала каждый взмах крыльев, каждое неуловимое движение перьев. Теперь только я управляла полётом. Своей жизнью. И это чувство самости опьяняло и отрезвляло одновременно: опьяняло оттого, что впервые, а отрезвляло, потому что я точно знала теперь, что мне надо, я видела…
Мир вокруг меня стал незаметно меняться. Я опустилась на землю. Крылья исчезли. На мне было белое платье золушки, а вокруг меня был карнавал невозможных созданий и людей в развратных костюмах. На всех были маски, но я узнавала каждого. Это люди, которых я вижу в повседневной жизни. Я знаю здесь почти каждого. И только одна тень сейчас меня волновала – тень хозяина этого карнавала. Его фигура казалась мне за каждым поворотом, в каждом зале этого готического замка. Я заглянула под лестницу, но там стояла целующаяся парочка, раздетая донага. Я заглянула на балкон, но и там его не было. Только тень, которая играла со мной, обманывала, уводила. Тяжёлое платье начинало мешать мне, но я не обращала внимания. Я принимала условия игры и готова была искать его, покуда он сам не устанет. Но он лишь улыбался. Как я ненавидела тогда его улыбку! Печальная и коварная одновременно. Он играл со мной, как с ребёнком, но… было что-то ещё. Чего я не могла тогда понять. Но вот очередной поворот среди танцующих пар - и я сама уже танцую. С ним. Наверное, я зря всё придумываю и он – просто король этого карнавала. Но что-то упрямо не даёт мне покоя. Что я здесь делаю? Я уже ничего не помнила. Не помнила даже, что это просто сон, хоть и довольно реальный. Я просто растворилась в танце, в его руках и глазах, а он пел для меня. Я с трудом понимала слова, но смысл был ясен. Он обещал мне покой, радость и счастье. Без слёз, беспокойства и забот. Он обещал защиту и любовь.
Но платье становилось всё тяжелее, украшения буквально давили к полу, глаза закрывались. Падение. Когда я очнулась, я лежала на садовой скамейке, прямо под звёздами. Моя голова была у него на ногах, и он ласково гладил волосы, словно успокаивая меня: всё будет хорошо. И я впервые поняла, что всё это ложь. Я вспомнила свой полёт и лёгкость. И сравнила её с этой роскошью и тяжестью.
- Кто ты? – спросила я его.
- Не более, чем твоя фантазия.
Опять эта невыносимая улыбка.
- Ты лжёшь! Ты реальный, я знаю.
- Ну, что ж… Тогда я – соответствие.
- Чего чему? – не поняла я.
- То зло, которое живёт внутри тебя. Человек сам создает себе образ того или иного абстрактного понятия. Я – это часть тебя. Тебе ненавистна моя улыбка, но знаешь ли ты, скольким людям ты сама так улыбалась. Тебе ненавистны мои глаза, потому что тебе кажется, что они знают о тебе всё. Но ты сама боишься это признать, ведь и ты можешь знать о себе всё. Если не будешь это отвергать.
- Но…
- Нет здесь никаких «но». Ты боишься, что, признав всё это, потушишь свет. Тоже понятие, кстати. Да ничего подобного! Тебе проще смириться со мной. Придти на мой бал. Тебе понравился наш танец?
- Да, - не было смысла лгать.
- Мне тоже… Но, возможно, это наш последний танец. Я не буду ни рад, ни огорчён, если ты снова ко мне придёшь. Я – это ты. И насколько глубоко ты готова упасть в собственное Я, настолько высоко ты потом сможешь взлететь.
Он поцеловал меня в губы. Долго. Я открыла глаза и села к нему на колени, а потом поцеловала сама. Не было ненависти. Он – это просто он. Это просто я. И я могу делать с ним, что захочу. Но я это буду делать сама. И если я буду ещё гулять по этому замку, то сама, а не ведомая его тенью. Видимо, зло в моём представление, это «соответствие», как он представился, имело весьма не дурную наружность. Но так оно часто и бывает. Всё вокруг может быть безобразным и уродливым, а зло внутри тебя – неотличимо от добра. Оно сливается с ним, и между тем, это всего лишь ты.
И всё же… Теперь у меня было, с чем сравнивать. Ангел подарил мне эту возможность вместе с подаренными крыльями. И я была уверена: стоит лишь очень сильно захотеть, и я теперь всегда смогу расправить их в этом ещё не до конца известном мне мире. Мире, что внутри меня и часть меня.