В нескольких часах езды от Дели край, словно расшитых зелёными узорами рощ, невысоких гор и холмов, величаво и грозно возвышающихся на скалах развалин замков, жгучих ветров из близкой пустыни Тар и пылающего солнца называется Раджастхан — "Страна раджей". В средние века он назывался более выразительно: Раджпутаной — "Землёй раджпутов". "Раджпут" означает "царский сын".
На самом деле раджпуты не были принцами крови — это было военно-феодальное сословие.
Ещё в первые века нашей эры северо-западные районы Индии были захвачены кочевыми племенами гуннов. Потерпев поражение от союза местных царей, они ушли на запад, закрепились там и, слившись с знатью, образовали это самое сословие "раджпутов". Постепенно они распространили своё влияние на другие районы Северной, Западной и Центральной Индии. К раджпутам стали причислять себя многие представители индусской знати.
Традиция запрещала раджпуту, даже самому бедному, браться за рукоятку плуга: обрабатывать землю должны были арендаторы или батраки. Вообще единственно достойными занятиями для него считались охота и, самое главное, война. Эпоха средневековья предоставляла для этого самые широкие возможности.
Раджпуты издавна делились на кланы, во многом похожие на кланы горной Шотландии, столь ярко описанные Вальтером Скоттом. Подобно шотландским горцам, раджпутские владыки постоянно враждовали между собой. Отсутствие единства помогало врагам бить раджпутских князей поодиночке. Однако вольнолюбивые раджпуты никогда не смирялись с поражением, отказывались признавать власть чужеземцев и часто восставали. Ни делийские султаны, ни основатель простиравшегося от Кабула до Бенгалии государства Великих Моголов, потомок Тамерлана, великий правитель и поэт Бабур (1483—1530) и его преемники не могли быть спокойными за свои западные владения, даже если некоторые раджпутские князья на словах и признавали себя их вассалами.
Заняв в 1556 году престол Могольской империи в Индии, мудрый правитель Акбар понял, что решить "раджпутскую проблему" можно лишь одним способом: нужно сделать этих гордых вояк союзниками. Он приблизил к себе часть наиболее влиятельных вождей кланов и князей, пожаловал им почётные должности, взял себе в жёны нескольких раджпутских принцесс. Последнее было особенно важно, ибо раджпуты не знали уз священнее родства, а теперь оказались связаны ими.
Читая "Притхвирадж-расо", нельзя не заметить, что по описанным здесь событиям (военные и любовные подвиги князя, его борьба против мусульманских завоевателей и трагическая смерть) и по характерам главных персонажей она имеет много общего с французскими "Песней о Роланде" и "Песней о моём Сиде" и с русским "Словом о полку Игореве" и другими героическими средневековыми эпопеями, родившимися в далёкой от Индии части света — Европе.
Дело, разумеется, не в заимствованиях: автор индийского эпоса и представления не имел о далёких современниках.. Сходство было рождено близостью исторических традиций при всём различии культур и религий в столь отдалённых друг от друга странах. Один из примеров сходства — такой основополагающий принцип рыцарской чести, как верность вассала своему сеньору.
Вот "Песнь о Роланде":
Обязан каждый рыцарь за сеньора
Терпеть и зной, и холод, и лишенья,
Жалеть не должен кровь свою и тело.
А вот строки из "Притхвирадж-расо":
Не считают того героем, выполнившим дхарму кшатрия,
Кто, господина покинув в беде, жизнь свою сохранит.
(Перевод Е.Ваниной)
(Дхарма здесь — свод правил и обязанностей, предписанных каждой касте и каждому её члену; кшатрии — воинское сословие в Древней Индии).
Ещё одной важнейшей чертой и европейского рыцаря, и благородного раджпута была щедрость. Копить деньги, бережливо их расходовать пристало лишь презренным торгашам, невежественным ремесленникам и крестьянам. Военную добычу следовало немедленно раздать воинам, потратить на роскошные пиры, пышное убранство замка, дорогих коней, подарки жёнам и наложницам, пожертвования храмам, награды поэтам, воспевающим героя… Говоря словами знаменитого французского поэта-рыцаря Бертрана де Борна:
Пусть на турнир иль боевой отряд
Своё добро он тратит всё подряд.
В пылу игры умеет всё спустить
И знает, как красавицу прельстить.
(Перевод В.Дынник)
или его современника, раджпутского правителя Бходжи Парамары (ок. 1140 — ок. 1215):
Если не дарить и не тратить,
Не наслаждаться вместе с друзьями,
То накопленное богатство со временем превратится в ничто.
(Перевод С.Серебрякова)
Любезные и изысканные манеры также были равно предписаны и рыцарю, и раджпуту. Правда, благородные герои европейских рыцарских романов, несмотря на всю свою вежливость и "куртуазность", были, как правило, неграмотны; воспитание же раджпутского принца включало обязательное знание санскрита и местных языков, чтение священных книг, трактатов о политике и поэтических произведений. К тому же всякий европейский путешественник, кому посчастливилось посетить княжеские дворцы Джайпура, Удайпура, Читора, Биканера, не мог не заметить, насколько изящество их убранства, утончённая роскошь и комфорт отличались от полудикого быта средневековых замков Европы.
Но сходного было всё же больше. Как и рыцарю, раджпуту следовало ценить славу выше жизни, не осквернять своё оружие нападением на раненого или сдавшегося врага.
Впрочем, и у тех и у других примеры истинного благородства нередко сочетались с прямо противоположными…
Как я уже сказала, единственным достойным раджпутов занятием считалась война. Купцы же, ремесленники, земледельцы, поэты-барды, астрологи, священники — все они своим трудом и талантом должны были им служить. Налоги с деревень и городов составляли ещё более важный, чем военная добыча, источник богатства раджпутских раджей, видевших в подобных поборах законное вознаграждение за их самоотверженные усилия по защите родной земли (хотя своими усобицами раджпутские кланы нередко разоряли страну не меньше любого завоевателя) и вообще всякого, кто обратится за помощью.
Однажды делийский султан Ала уддин Хилджи (правил в 1296—1316 годах) разгневался на своего полководца — мусульманина Мухаммад Шаха и повелел казнить его. Мухаммад Шах, предупреждённый кем-то, бежал, но, скитаясь из края в край, нигде не находил приюта, ибо все боялись кары султана. Наконец изгнанник добрался до раджпутской крепости Ратнамбхор, и раджа Хаммира оказал опальному полководцу гостеприимство. Узнав об этом, султан с огромной армией подступил к Ратнамбхору и потребовал выдать беглеца. Но получил ответ: "Даже бог смерти, не говоря уже о мусульманском владыке, не смеет поднять руку на того, кто нашёл убежище в моём доме!"
Началась долгая осада. Видя, как один за другим гибнут воины Хаммиры, Мухаммад Шах хотел сдаться, но раджа этого не позволил. Он предложил гостю и женщинам покинуть крепость через тайный ход. Однако женщины пожелали разделить судьбу мужей, а мусульманин присоединился к раджпутам и вместе с ними дрался до последнего вздоха. Когда же пали все защитники крепости, женщины сожгли себя заживо, чтобы не достаться врагу. Этот эпизод запечатлён в хрониках.
Для раджпутских женщин высшей честью считалось совершить обряд сати, то есть взойти на погребальный костёр своего супруга. История многих раджпутских крепостей знает трагические примеры массового самосожжения женщин, знатных и простолюдинок: чтобы не стать добычей штурмующих город солдат, они собирались во дворце или храме и в случае неминуемого поражения зажигали специально подготовленные груды топлива. Увидев дым, ещё оставшиеся в живых мужчины надевали одежды священного шафранового цвета и выходили на последний бой. В крепости Читор автору этих строк довелось видеть зал, где во время осады могольскими войсками сгорели несколько тысяч женщин. Кажется, что гулкое эхо до сих пор хранит их голоса…
Раджпутские женщины отличались таким высоким духом, что иногда даже повергали мужей в стыд. Чего стоит, например, старинная народная песня, где говорится: "Эй, торговец браслетами, не ходи ко мне больше со своим товаром — мой проклятый муж бежал с поля боя, так что я теперь вдова" (по обычаю вдовы не имели права носить браслеты и другие украшения).
Сохранилась красивая баллада, которую услышал и пересказал ещё в XVII веке французский путешественник Тавернье. Некий знатный раджпут оставил поле боя только потому, что безумно любил свою жену и боялся, что в случае его гибели она сгорит на погребальном костре. Однако, подъехав к своему замку, он обнаружил ворота запертыми. Жена отказалась впустить мужа и даже не захотела выйти к нему, передав через слугу, что считает несравненно лучшей долей взойти на костёр погибшего героя, чем жить супругой труса. Пристыжённый раджпут вернулся к месту сражения, проявил чудеса храбрости и лишь после этого ворота дома открылись перед ним. Считается, что в основу баллады лёг реальный эпизод из средневековой истории раджпутов.
Романтический дух пронизывает всё, что связано с прошлым Раджпутаны. Выше уже отмечалось, что при Акбаре — а потом и при его преемниках — многие раджпутские князья стали верными вассалами могольского трона, опорой императорской армии. Даже Аурангзеб (1618—1707), правитель Могольской империи с 1658 года, жестоко уничтоживший своих братьев-соперников, арестовавший отца и, будучи фанатичным мусульманином, свирепо преследовавший индусов, благоволил к раджпутам, многие из которых преданно служили ему и даже участвовали в карательных походах против единоверцев.
Аурангзеб продолжал политику заключения династических браков с дочерьми знатных раджпутов. Среди избранниц Аурангзеба была прекрасная дочь владетеля небольшого княжества Кишангарх, в хрониках и балладах известная под именами Чарумати и Чанчал Кумари (последнее — Умная, или Ловкая принцесса — могло быть и прозвищем). Юной красавице была отвратительна сама мысль о том, чтобы войти в гарем мусульманского падишаха. И вот, согласно легенде, подтверждённой рядом хроник, Чарумати отправила тайное письмо Радж Сингху, правителю крупнейшего раджпутского княжества Мевар, прославленному воину и верному вассалу Аурангзеба. Взывая к благородству Радж Сингха, она умоляла своего единоверца избавить её от ненавистного брака: отец бессилен или даже не желает её защитить, польщённый честью породниться с императором. Словом, отважная раджпутка поклялась умереть, но не достаться падишаху.
И Радж Сингх пришёл девушке на помощь: по одним сведениям, он осадил крепость её отца и забрал принцессу силой, по другим — напал на могольский конвой, сопровождавший невесту в Дели (замечательный индийский писатель Б.Чоттопадхай использовал последнюю версию в своём историко-приключенческом романе "Радж Сингх", который можно прочитать в русском переводе С.Цырина). Как бы то ни было, Радж Сингх получил в награду за рыцарский поступок руку красавицы Чарумати и, разумеется, навлёк на себя гнев Аурангзеба. Падишах, однако, не спешил покарать удачливого соперника: он умел ждать, но зато наносил удар наверняка.
В 1678 году умер находившийся на службе у Моголов правитель княжества Марвар, соседнего с владениями Радж Сингха. Вскоре у двух его жён родились сыновья, но один из младенцев умер, а второй остался в живых. Тогда родич покойного раджи решил воспользоваться моментом и за огромную взятку (3, 6 миллиона рупий) добился у Аурангзеба признания своих прав на престол. Законный же наследник вместе с матерью содержался по приказу падишаха в Дели под стражей. Разгневанные произволом Аурангзеба раджпуты Марвара отказались признать могольского ставленника своим господином. Их поддержал и Радж Сингх, поскольку мать новорожденного принца приходилась ему родственницей. Вдове с младенцем устроили побег из Дели: несколько храбрецов-раджпутов отвлекли погоню на себя и пали в бою. Тогда огромная карательная армия Аурангзеба обрушилась на раджпутские земли. Пройдя Марвар, разгромив местные города, деревни, разорив храмы, могольская армия огненным потоком перехлестнула через границу Мевара и вторглась в пределы княжества Радж Сингха. Вот и настало время рассчитаться с гордецом за всё!
Сознавая, что силы не равны, Радж Сингх ушёл из своей столицы Удайпур и увёл людей в горы, куда отягощённая пушками и обозами армия Моголов не рисковала соваться. Одни крестьяне покидали свои дома и бежали к Радж Сингху, другие бдительно следили за продвижением неприятеля, заваливали колодцы, выжигали пастбища. Разрушив Удайпур, Аурангзеб вскоре понял, что цели не добился и, оставив с частью армии своего сына Акбара, отправился на восток. Умело используя преимущества горной местности, Радж Сингх при поддержке крестьян вёл партизанскую войну, а затем, заманив солдат Акбара в ущелье, окружил их и принудил к капитуляции.
В 1681 году Радж Сингх умер (возможно, был отравлен по приказу Аурангзеба), но восстание раджпутов продолжалось. Они оказались настолько сильны, что незадачливый принц Акбар, ничем, кроме имени, не напоминавший своего великого предка, решил вступить с раджпутами в переговоры и, оперевшись на их помощь, поднять бунт против отца. Во главе многочисленного раджпутского ополчения Акбар двинулся в сторону города Аджмер, где стоял лагерем его отец. Но хитрый Аурангзеб подбросил противнику письмо, в котором благодарил Акбара за якобы успешно проведённую операцию, в результате которой раджпуты угодят в ловушку. Прочитав фальшивку, раджпуты ночью покинули неудачника-принца, которому только и оставалось что бежать куда глаза глядят от родительского гнева.
Раджпуты ещё долго вели борьбу с могольскими гарнизонами и даже изгнали захватчиков из Марвара, возведя в 1709 году законного наследника на престол. Однако отстоять раджпутские вольности им не удалось. На смену власти Великих Моголов пришли правители маратских княжеств (30-60-е годы XVIII — начало XIX века). А за ними — англичане, и зарю XIX века страна гордых воинов встретила под прозаическим названием "Раджпутанское агентство княжеств".
К этому времени о раджпутской славе напоминали только баллады, хранимые народной памятью, да развалины грозных замков. Княжества превратились в экзотические заповедники средневековья, куда высокопоставленные английские чиновники и путешественники любили ездить, дабы поучаствовать в последней рыцарской забаве — охоте на тигра… Потомки воинственных князей предавались усладам в своих дворцах, уступив реальную власть английскому резиденту — представителю колониальной администрации. Правда, считалось, что в некоторых "туземных" княжествах народу жилось чуть лучше, чем в непосредственных владениях британской короны: патриархальные обычаи и клановая солидарность хоть как-то смягчали гнёт. Или от своих просто легче было терпеть?..
Почему же не помогла вольнолюбивым героям их прославленная доблесть? Чтобы понять это, обратимся к особенностям военной организации и традициям раджпутов. Их войско, будь то самостоятельные дружины или отряды, входившие в могольскую армию, представляло собой тяжёлую конницу. Воин и его конь были защищены доспехами, правда, учитывая индийский климат, не такими массивными, как латы европейских рыцарей: вместо увесистого панциря — лёгкая кольчуга, иногда укреплённая металлическими пластинами; поножи и шлем были известны, но употреблялись не часто; простой воин обычно обходился стёганой курткой, а голову прикрывал тюрбаном. Оружие всадника составляли мечи, копья — длинное и короткое для метания, дротики, кинжалы самых разных видов, в том числе с двумя клинками, направленными либо в одну сторону, либо в противоположные, дабы наносить удар слева и справа, не поворачивая кисть руки. Помимо щита бойца защищало его искусство, обучение которому начиналось с первых лет жизни.
В отличие от могольской армии, где воины были наёмниками либо падишаха, либо феодалов — джагирдаров, дружины раджпутских князей представляли собой ополчение, спаянное клановой солидарностью, верностью вождю и традициями раджпутской чести. Раджпут шёл на войну за своим князем потому, что иного предназначения для себя не видел, да и на добычу надеялся: недаром во многих песнях женщина, провожая любимого в поход, перечисляет подарки, которые он ей привезёт.
Далее. По раджпутской традиции бой рассматривался как совокупность личных поединков и, как следствие, личных подвигов. В исторических поэмах и балладах сражение описывается именно так: два войска стоят друг против друга, их вожди сходятся и воодушевлённая победой своего князя конница лавиной несётся в атаку, а дальше бой словно рассыпается на множество дуэлей, где каждый участник стремится проявить чудеса храбрости. Сам исход баталии уже не так важен, главное — слава, неважно, победил ты или пал. А поэтому князья-союзники не заботились о том, чтобы выработать единый план действий. Точно так же воевали рыцарские дружины в Европе. В древнерусской литературе и в фольклоре сражение — это тоже подвиги князей, витязей, богатырей.
Огнестрельное оружие, появившееся в Индии на рубеже XIV и XV веков, раджпуты считали оружием трусов и использовали крайне неохотно. Чем больше развивалась артиллерия, тем меньше возможностей оставалось у раджпутов проявлять традиционную доблесть: конную лавину теперь встречали картечью, пуля легко пробивала кольчугу. В индийских армиях конца XVII и особенно XVIII столетия резко возросла роль пехоты, столь презираемой раджпутами. Создавались регулярные части, для обучения которых индийские правители нанимали европейских специалистов. Однако воинственные и гордые князья не хотели ничего менять: это было не для них, никак не соответствовало их понятиям о доблести, геройстве, чести.
Боевая слава раджпутов ушла в прошлое даже раньше, чем в Индии кончилась эпоха средневековья, но романтический образ этих бесстрашных воинов стал частью исторической памяти индийского народа, красивой страницей его прошлого.
Евгения Ванина
Взято с сайта:
http://www.tatworld.ru/article.shtml?article=566§ ;ion=0&heading=0
507
10
ОММЕНТАРИИ