|
«– Твое имя – это золотой колокольчик, подвешенный в моем сердце. Я разорвался бы на части, чтобы хоть однажды назвать тебя по имени».
© П. С. Бигл
«Нет, я не умею жалеть. Я могу грустить, но это не одно и то же». © П. С. Бигл
When the last eagle flies over the last crumbling mountain
And the last lion roars at the last dusty fountain
In the shadow of the forest though she may be old and worn
They will stare unbelieving at the last unicorn
by_lafhaha
Я помню то Небо. Бескрайнее, просто не ведающее границ, пронзительное, сине-голубое, лишь изредка подернутое белёсой рябью облаков, и свободное. Оно всегда спокойно в своей монолитности, даже когда тело Его терзают бури и грозы; Оно никогда не лжёт, отражает в себе лишь правду, рисуя мазками узоры лишь того, что действительно есть и существует. И Оно всегда далеко.
Я помню и ту Весну. Красивую, молодую, столь весёлую, беззаботно забывчивую, но не забытую. Она бесчисленно много дней правила в моём Доме, радуя сердце звонкими песнями, украшая всё вокруг нежным цветом, да зеленью. И я бы никогда не могла представить, что единожды может стать и иначе. Ведь мы с этой Весной, казалось, были неразлучны; и Её дыхание было столь же моим, как и лёгкость каждого шага, сделанного мною, принадлежала Ей.
Я уже видела не одно рождение Луны, с которой мы столь похожи; ведь никто и никогда не скажет, сколько нам обеим минуло вёсен. Знаю я и то, как меняются столетия – отсчитывает свой ход время. Год, как секунда. И сколько бы их не оставалось позади, постоянство, что окружало меня и перерастало в вечность, не было обременительным.
Но рано или поздно всему дано меняться…
Как не могла бы я себе раньше представить того, что покину свой лес, так и не было ни мысли о том, что я могла быть последней. Что Других – просто нет. Жизнь в одиночестве, без встреч с другими единорогами, меня никогда не пугала, ведь я просто знала, что подобные мне существуют на свете, и большего и не требовалось. Но то, что случилось с ними, должно случиться и со мной…
«Под лучами луны дорога, которая вела от края леса, светилась, как на воде, но когда, словно вырвав себя из чащи, Она ступила на нее, то почувствовала, как та тверда и длинна. Она хотела вернуться назад, но вместо этого лишь глубоко вдохнула еще ощутимый запах леса и надолго задержала его в груди». © П. С. Бигл
by_Frithrah
«Как же это? – удивлялась Она. – Я могла бы понять, если бы люди совсем забыли или до смерти возненавидели единорогов. Но долго не видеть, а потом смотреть на единорога и не узнавать – какими же тогда они видят самих себя, деревья, дома, лошадей, собственных детей, наконец?!» © П. С. Бигл
by_Bekerah
«– Пожалуйста, – сказала Она, – я только хочу знать, есть ли на свете еще единороги. Мотылек, скажи мне, что есть, я поверю тебе и вернусь в свой лес. Я обещала скоро вернуться, а брожу уже так долго.
– Через лунные горы, – начал он, – долиной тени, смело, смело ступай. – Тут он остановился и странным голосом произнес: – Нет, нет, не слушай меня. Послушай, ты можешь найти свой народ, если будешь храброй. Давным-давно прошли они по дорогам, и Красный Бык бежал за ними по пятам. Пусть ничто тебя не пугает, но и не чувствуй себя в полной безопасности...» © П. С. Бигл
Тяжёлым бременем далось мне моё решение. Мысль о бесконечности ленты-дороги становилась всё тяжелее и тревожнее. А дни сплетались в недели, которые выписывали в книге жизни длинные нити бусин-месяцев, переплетавшихся между собой, сменявшихся цветами, менявшихся в оттенках. Я видела, как весна перекипала в знойное лето, которое сменялось прелой осенью, с её дождями и листопадами, а затем всё укутывало белое покрывало вьюжной зимы. В моём лесу время всегда шло мимо меня, теперь же, в дороге, я шла сквозь время. И лишь облака, всё те же прежние облака, гонимые разными ветрами, то медленно ползли, то неслись, то розовели и золотились в лучах солнца, то лиловели от приближающейся бури. И куда бы я ни шла – всюду искала своих сородичей, но не находила даже следа, даже имени в языках, что звучали у дороги.
А люди были слепы. Это могло вселять надежду на то, что если они даже не понимают, что видят перед собой, то и единороги где-то есть… Но вместе с тем правда казнила сердце – ведь они как раз и разучились Видеть от того, что Сказка покинула их жизни, бесследно исчезнув…
О нас ещё слагали песни, рассказывали истории и легенды, покрытые сединой, но не звали по имени, не узнавали по взгляду, походке, столь неверно-плавному движению… Несмотря ни на что, они забыли о нас. Забыли нас… И остались ли ещё те, кто способны узнать?
И что имел в виду тот мотылёк? Имели ли слова его смысл. Может он и не узнал меня вовсе, лишь слышал когда-то… Это барды и менестрели – все-то у них стихи да песни, что свои, что чужие… Душа-то у них добрая, а вот пути кривые. И почему у них должен быть прямой характер, ведь они так рано умирают…
Красный Бык… Что он имел в виду? Другую песню?
  «Худые черные лошади тянули девять задрапированных в черное фургонов, они щерились зубами своих полосатых боков, когда ветер отбрасывал черные занавески. Передним фургоном правила приземистая старуха. На занавешенных боках его крупными буквами было написано: «Полночный карнавал Мамаши Фортуны», а ниже более мелко: «Порождение ночи – пред ваши очи».
Едва первый фургон поравнялся с местом, где спала Она, старуха внезапно остановила своего черного коня. Когда она уродливо спрыгнула на землю, встали и остальные фургоны. Бесшумно подобравшись к единорогу, старуха долго смотрела на белого зверя и, наконец, сказала:
– Вот тебе и раз, клянусь огрызком, оставшимся от моего старого сердца, это последняя из них. – Слова ее оставляли в воздухе запах меда и пороха. – Если бы она только знала это, – улыбнулась старуха, показывая лошадиные зубы, – ну, я-то не проболтаюсь». © П. С. Бигл
by_pegacorn
Мне начинало казаться, что ступая по дороге, я слышу, как осень шумит в моих березках. И раз за разом, стоило лишь лечь на холодную траву, я, засыпая, уносилась в сновидениях в свой лес. Единороги – самые осторожные существа на свете, но если они спят, то спят крепко. И все равно, если бы мне не пригрезился родной дом, то я вскочила бы, едва заслышав в ночи приближающийся шум и позвякивание, даже если бы колеса были обмотаны тряпками, а у маленьких колокольчиков были подвязаны язычки. Но я была далеко, так далеко, что никакие колокольцы не были слышны в этой дали. И я не проснулась.
И лишь солнечное зарево коснулось огненными всполохами востока, как цепкая паутина сна развеялась, подобно туману над спокойной рекой, словно и не было её вовсе. А предо мной были решетки, вокруг меня – клетка. И это было не сном. И это ничто не могло изменить.
Я крутилась и вертелась в своей тюрьме, и тело сжималось от одной мысли о прикосновении окружавших меня железных прутьев. Ни одно из населяющих ночь существ не любит железа, и хотя я могла терпеть его присутствие, убийственный запах железа, казалось, превращал кости в песок, а кровь в дождевую воду. Прутья клетки, должно быть, были заколдованы – они все время переговаривались друг с другом бессмысленными когтистыми голосами. Тяжелый замок хихикал и скулил, как сумасшедшая обезьяна.
Девять черных фургонов «Полночного карнавала» при свете дня не казались такими большими и зловещими. Они были хрупки и ломки, как сухие листья. Драпировки исчезли – фургоны украшали сшитые из одеял печальные черные знамена и вьющиеся на ветру короткие черные ленты. Странным было их расположение на поросшем кустарником поле: в сложенном из клеток пятиугольнике находился треугольник, а в центре его стоял фургон Мамаши Фортуны. Лишь он был закрыт черным занавесом, надежно скрывающим содержимое. Самой Мамаши Фортуны нигде видно не было.
Один из её помощников, Ракх, медленно вел толпу селян от клетки к клетке, сопровождая путь мрачными комментариями.
Сквозь прутья я смотрела на всё и не верила своим глазам. Тот, кого именовали Цербером, был всего лишь голодной собакой с несчастным взглядом и облезлой шкурой. Как же люди могут принять её за Цербера? Может они слепы? Сатир – это обезьяна, старая хромая горилла. Дракон же – просто крокодил, который скорее будет поглощать рыбу, чем извергать огонь. А великий мантикор – это лев, очень славный лев, но не более чудовищный, чем все остальные звери.
«И словно ее глаза привыкли к темноте, она стала замечать еще по фигуре в каждой клетке. Гигантами возвышались они над узниками «полночного карнавала», из которых они вырастали как кошмарное видение из породившего его зерна истины. Мантнкор с голодными глазами и слюнявым ртом изгибал хвост с ядовитой колючкой, пока она не оказалась у него над ухом, но был в клетке и лев, удивительно малый рядом с мантикором. И все же оба они составляли единое целое. От удивления она топнула ногой.
То же было и в других клетках. Тень дракона открывала рот и, шипя, выбрасывала безвредный огонь, заставляя зевак задыхаться и ежиться от страха; опушенный змеями сторожевой пес Ада выл в три голоса, призывая разорение и погибель на головы тех, кто его предал: хромой сатир подозрительно близко подбирался к решетке, лукаво обещая молодым девушкам невероятное наслаждение, сейчас же, здесь, на людях. Крокодил же, обезьяна и печальная собака таяли рядом с призраками и становились смутными тенями даже в неподдающихся обману глазах единорога». © П. С. Бигл
 by_cleopata
Это была всего лишь магия сходства. Сама старуха совсем ничего не умела сотворить. Здесь было множество иллюзий, достаточных, чтобы обмануть людское зрение и потешить их ожидания. Но вот при взгляде в соседнюю клетку, сердце моё окаменело, словно рухнув в одночасье куда-то вниз. Там на дубовом насесте восседало существо с телом большой бронзовой птицы и лицом ведьмы, таким же напряженным и смертоносным, как и стискивающие дерево когти. У нее были лохматые медвежьи уши, а по чешуйчатым плечам, цепляясь за светлые клинки перьев, ниспадали похожие на лунный свет волосы, густые и молодые, они обрамляли омерзительное человеческое лицо. Она сверкала, но при взгляде на нее казалось, что, сияя, она поглощает нисходящий с неба свет. Она была настоящая. И поймана была точно так же – случайно.
«Он произнес три угловатых слова и щелкнул пальцами. Клетка исчезла. Она оказалась среди апельсиновых и лимонных деревьев, груш и гранатов, миндаля и акации, под ногами ее была мягкая весенняя земля, а над головой небо. Сердце ее стало легким как облачко, и Она собралась, было, одним прыжком выскочить на волю в тихую ночь. Но желание исчезло, не исполнившись: Она почувствовала, что прутья, невидимые прутья, на месте… Она была чересчур стара, чтобы не знать этого. – Извините, – где-то в темноте сказал Шмендрик. – Мне хотелось, чтобы именно это заклинание освободило вас.
И он запел низким холодным голосом, странные деревья сдуло, словно одуванчик ветром». © П. С. Бигл
by_padfootness
«Поднялся ветер. Паутина скользнула мимо глаз единорога и исчезла. Это гарпия, взмахивая крыльями, собиралась с силами – так навстречу изогнувшемуся гребню волны несутся потоки смешанной с песком воды. Залитая кровью луна вырвалась из-за облаков, и Она увидела Келено, золотую, с волосами, полыхавшими как пламя. Сильные, холодные взмахи крыльев сотрясали клетку. Гарпия смеялась». © П. С. Бигл
by_Toradh
«– О Красном Быке я знаю меньше, чем слышал. Историй о нем так много, и все они противоречат друг другу. Бык – это живое существо, Бык – это призрак, Бык – это Король Хаггард после захода солнца. Бык жил в той стране до Хаггарда, или пришел с ним, или пришел к нему. Он защищает Хаггарда от набегов и мятежей и позволяет ему экономить на войске. Он – дьявол, которому Хаггард продал свою душу. Он – то самое, за что Хаггард продал свою душу. Бык принадлежит Хаггарду. Хаггард принадлежит Быку». © П. С. Бигл
 «– Рановато покидаешь нас, волшебник. Люди расстроятся, не застав тебя.
Он повернулся и увидел прислонившуюся к дереву Молли Отраву. Одежда ее и волосы были растрепаны, покрытые грязью ноги кровоточили, она по-жабьи улыбалась.
И тут она увидела единорога. Она не шевельнулась, не произнесла ни слова, лишь ее светло-коричневые глаза внезапно наполнились слезами. Какое-то время она стояла неподвижно, затем, уцепившись за края своей юбки, присела на дрожащих ногах. Лодыжки ее были скрещены, глаза смотрели вниз, но все же Шмендрику потребовалось еще мгновение, чтобы понять, что Молли делает реверанс». © П. С. Бигл
by ~ladyyatexel
by_pageboy
«Она устала от людей. По ночам наблюдая за тенями снов, скользивших по лицам Молли и Шмендрика, она чувствовала, как тяжело ей со смертными, как гнетет ее даже знание их имен. Чтобы облегчить боль, она убегала. Быстрее ветра, скорая как потеря, носилась она, пытаясь догнать то время, когда не знала ничего, кроме радости быть собой. Часто между двумя вздохами ей начинало казаться, что Шмендрик и Молли давно мертвы, так же как и Король Хаггард, а Красный Бык давно побежден, так давно, что погасли и внуки звезд, видевших это, а она все еще последний единорог на свете».
© П. С. Бигл
by_yaichino
by_Midii
Я чувствовала усталость. И с каждым новым шагом она всё сильнее, подобно путам, стягивала невидимыми веревками мне ноги. Мир вокруг был совсем иным. Это был не вечно молодой и цветущий мой лес; потрескавшаяся шкура земли тяжко вздыхала и ни приветливого слова, ни даже вздоха, не было слышно. Небо здесь было безразлично-далёким, костлявые птицы с трудом парили где-то в вышине. Замок вползал на небо с противоположной стороны долины, тонкий, изогнутый, ощетинившийся рогатыми башнями, темный и зазубренный, как оскал великана. А за ним сталью блестело море.
И в этих землях я оставалась не узнанной. Все, кого мы встречали, видели лишь белую кобылу, со странными глазами. Но чувство, нараставшее, подобно рокоту скал, внутри, не давало покоя. Ведь там, по ту сторону раскидистой мертвой долины, был тот, кто меня найдёт.
Ночь лежала на улице, холодная, как кобра, усеянная чешуей звезд. Луны не было. За замком Короля Хаггарда, плечом отодвигая ночь, разливалось пылающее сияние. Страх сорвался, подобно с цепи. Безумием затопляя сознание. С уст сорвался странный ликующий и ужасный крик погибели. И сияние ответило мычанием, ревом ломающегося весной льда.
«Он был красен как кровь, но не та, что бьет из свежей раны, а та, что по капле сочится из-под незаживающего струпа. Как пот истекал из него ужасающий свет, от рева его оползали холмы. Рога его были бледны, как шрамы. Изогнувшись волной, Она замерла перед ним. Свет ее рога погас, Она повернулась и побежала. Красный Бык заревел вновь и рванулся за нею.
Она никогда ничего не боялась. Она была бессмертна, но ее могли убить гарпия, дракон или химера, пущенная в белку шальная стрела. Но дракон мог лишь убить ее, никогда не смог бы он заставить ее забыть себя или забыть сам, что и мертвая Она останется прекраснее его. Красный Бык не знал ее, но Она чувствовала, что он ищет именно ее, а не белую кобылу. Страх погасил в ней свет, и Она побежала от неистового невежества Быка, наполнявшего небо и истекавшего в долину». © П. С. Бигл
by_toki999
«Деревья кидались на нее, и Она дико металась, уклоняясь от них, Она, скользившая сквозь вечность, ни с кем не соприкасаясь. Как стекло, ломались они позади нее под натиском Красного Быка. Он заревел вновь, и тяжелая ветка ударила ее по плечу так, что Она споткнулась и упала. Мгновенно вскочив, она побежала, но под ногами, стремительно буравя землю и перекрывая ей дорогу, вздымались корни. Удавами кидались на нее виноградные лозы, лианы плели сети между деревьями, вокруг хрустели сухие сучья. Она упала второй раз. Топот Быка отдавался в ее костях, и Она вскрикнула.
Должно быть, Она как-то выбралась из леса и неслась уже по твердой, голой равнине, простиравшейся за цветущими пастбищами Хагсгейта. Теперь перед ней был простор, ведь единорог только начинает скачку, когда безнадежно отставший охотник перестает погонять загнанную, изможденную лошадь. Она летела как жизнь, переходящая из одного тела в другое или несущаяся вдоль меча, быстрее всех, у кого когда-нибудь были ноги или крылья. Но, не оглядываясь назад, Она знала, что Красный Бык нагоняет ее, как луна, раздувшаяся, опухшая луна-охотница. Она чувствовала своими боками прикосновение его серо-фиолетовых рогов, словно он уже ударил ее». © П. С. Бигл
 by_ladyfoxglove
«Спелые острые колосья сомкнулись, преграждая ей дорогу, она растоптала их. От дыхания Быка серебристые пшеничные поля стали холодными, вязкими, рыхлым снегом липли они к ее ногам. Но Она все бежала, кричащая и побежденная, в ее ушах льдинкой звенел голос мотылька: «Давным-давно прошли они по дорогам, и Красный Бык бежал по пятам за ними». Он убил их всех.
Внезапно Бык оказался перед ней; будто шахматная фигура, пронесся он над нею в воздухе и опустился, преградив путь. Он не бросился на нее сразу, и Она не побежала. Когда Она впервые увидела его, он был громаден, но, преследуя, он вырос до таких размеров, что Она не могла даже увидеть его целиком. Подпираемое гигантскими смерчами ног, тело его изгибалось вдоль всего залитого кровью небосвода, северным сиянием пылала голова. Его ноздри зашевелились, он шумно вдохнул, и Она поняла, что Красный Бык слеп.
Если бы тогда он бросился на нее, крохотная и отчаянная, Она бы встретила его погасшим рогом, не боясь, что он растопчет ее. Он был быстрее, и лучше встретить его лицом к лицу, чем на бегу. Но Бык, зловеще смакуя движения, приближался медленно, как бы стараясь не испугать ее, и Она сдалась. С низким печальным криком Она повернулась и бросилась тем же путем назад по истоптанным полям и равнине к сгорбленному, темному, как и всегда, замку Хаггарда. И позади, за ее страхом, был Красный Бык.». © П. С. Бигл
 by_nell_fallcard
«Слова, которые магия дала ему во второй раз, он никогда не мог с уверенностью вспомнить, они ринулись из него как орлы, и он отпустил их. Но когда последнее слово вырвалось на волю, громовым ударом, швырнувшим его на землю, поразила его вернувшаяся пустота. Все произошло в один миг. И еще не сумев подняться, он уже знал: сила была и оставила его.
Впереди Красный Бык смиренно обнюхивал что-то, лежащее на земле. Шмендрик нигде не видел единорога. Он изо всех сил припустил вперед, но Молли была ближе, и она первой увидела, над чем склонился Красный Бык. Как дитя она прикусила пальцы.
У ног Красного Быка крохотным холмиком света и тени лежала молодая девушка. Она была нага, и тело ее светилось, как снег под лучами луны. Спутанные, светлые, белые как водопад волосы спускались ниже пояса, лицо ее было закрыто руками». © П. С. Бигл
Пробуждение было тяжелым, оковы сна не хотели опадать с ресниц, отпускать веки. Всё было иначе. Я чувствовала себя пустым сосудом и одновременно загнанной в ловушку, запертой в темнице чуждого мне тела. Человеческого тела…
Что они сделали со мной?
Пусть Красный Бык и был слишком силён… пусть он и старше меня… Но лучше меня оставили ему, чем запирали в этой клетке. Это было бы куда добрее… Я еще остаюсь собой. А это тело умирает. Я чувствую, как оно разлагается вокруг меня. Как может быть реальным то, что умрет? Как оно может быть истинно прекрасным?
На горячем и прокисшем небе лужей цвета львиной шкуры висело солнце, над неподвижной равниной Хагсгейта тяжело шевелился затхлый ветер. Желтым утром замок Хаггарда не казался ни зловещим, ни проклятым – всего лишь мрачным, запущенным и некрасивым. Тонкие башни его напоминали теперь не рога быка, а рожки на шапке шута.
 by_Drunkfu
by_briarthorn
Once, I can’t remember
I was, long ago, someone strange
I was innocent and wise
And full of pain
Now that I’m a woman
Everything is strange
by-nitocris
Замок встретил нас холодным безразличием и пустотой тёмных глазниц окон; неприязнью своего короля и добродушием, но, тем не менее, и серьезностью, принца.
Одинаковые мрачные коридоры, в которых царил холод и по которым бродили сквозняки, множество слишком схожих между собой комнат, строгая серость и унылость… Всё здесь было угрюмо, холодно и безжизненно, подстать чёрствому сердцу Хаггарда. Холод, веявший от него, губил все слова, путал смысл, а лучшие намерения сгибал и выкручивал, как башни этого замка. Лишь море, плескавшееся у подножия замка, было прекрасно; оно было прекрасно в своёй постоянной изменчивости, граничащей с вековым постоянством.
Я теряла себя в отражении зеркал, в повторяющихся снах, которые столь часто начинала путать с реальностью. И которые рушились, осыпаясь мириадами сверкающих осколков, едва ли коснешься их. А реальность превращалась в тягуче вязкую и вечно голодную трясину, в которой не наблюдалось ничего, в которой тонули воспоминания, прошлое, я…
Меня преследовали странные видения, смысл которых с каждым всё сильнее стирался, скрываясь за странными серыми тенями. Сон никогда не кончается. Я бегу оттуда, где я была в безопасности, и ночь горит вокруг меня. Но это и день, я иду под буками под приятным теплым дождем, там и бабочки, и медовый звук, и пестрые дороги, и похожие на рыбьи кости города, и крылатое существо, убивающее старуху. И куда бы я ни повернула, я бегу в обжигающий холодом огонь, и мои ноги – ноги зверя…
Сон, что возвращается так часто, – это весть о том, что было, или о том, что будет, или напоминание того, что было преждевременно забыто. Но мне этого уже было не понять, просто не вспомнить.
  by_jennis233
«Он шагнул к ней, она смотрела на него, широко открыв глаза и не имея сил пошевелиться.
Шум моря наполнил ее голову, смешавшись с Песней Лира и слезливым предсмертным криком человека по имени Ракх. Серое лицо Хаггарда молотом нависло над ней, бормоча:
– Это должно быть так, я не могу ошибаться. И все же ее глаза теперь столь же глупы, как и глаза юнца, как любые глаза, ни разу не видевшие единорогов, а созерцавшие в зеркале только себя. Откуда в них этот обман, как могло это случиться? Теперь в ее глазах нет зеленых листьев.
Тогда она закрыла глаза, но не для того, чтобы не видеть, а для того, чтобы удержать в себе… Существо с бронзовыми крыльями и лицом ведьмы, смеясь, порхало вокруг, и мотылек сложил крылья, чтобы упасть на жертву. Красный Бык молчаливо двигался по лесу, раздвигая сучья бледными рогами. Она почувствовала, когда ушел Король Хаггард, но не открыла глаз». © П. С. Бигл
И пусть я и не помнила себя. Моё прошлое всё ещё жило во мне, гнездилось где-то внутри, странной птицей, опадая в небытие перьями-листьями; с каждым днём безвозвратно исчезая, превращаясь в то, чего никогда не было, возможно, больше и не будет. Я не могла этого сохранить в себе и в своей памяти, не могла очнуться от той реальности. Что окружала меня, вспомнить то, кто и я зачем здесь. Меня всё чаще поглощали совсем иные мысли, и лишь море оставалось всё так же задумчиво-бездумно, словно давая ответы на мои не менее немые вопросы.
Я не знала. Куда мы шли, когда проходили через разбитые часы. Я не знала и того, что искала, когда мы шли по пещере, в которой обитал Красный Бык. Мне было трудно понять, кто же я на самом деле. Чувства, которые я бы никогда не изведала ранее мешали мне принять истинно верное решение. Но все должно происходить вовремя. Поиски нельзя просто прекратить; пророчества не могут гнить на корню; единороги могут оставаться в плену долго, но не вечно. История не может прийти к счастливой развязке в самой середине.
 by_sufistuk8ed
«Сперва Молли увидела рога. Их свет заставил ее прикрыть лицо руками, но бледные острия рогов пронзили и ладони, и ресницы, и мозг. Перед рогами стояли Принц Лир и Леди Амальтея, и пламя плясало по стенам пещеры, взвиваясь кверху, в бесконечную тьму. Принц Лир обнажил меч, тут же вспыхнувший в его руке. Меч переломился, словно сосулька. Красный Бык топнул ногой, и все упали. Шмендрик думал, что Бык будет ждать в логове или на просторе, где можно биться. Но он вышел им навстречу и стоял теперь впереди, не только закрывая проход между пылающих стен, но и, казалось, продолжаясь в самих скалах и за ними. И все же это был не призрак, а сам Красный Бык, сопящий, дымящийся, потрясающий слепой головой. Тяжкое дыхание терялось в ужасающем скрежете зубов». © П. С. Бигл
by_lizzy23
«Она лежала на боку, подогнув ногу, слегка шевелясь, но не издавая ни звука. Безоружный Принц Лир простер руки, словно в них были меч и щит, преграждая путь Быку. И в этой бесконечной ночи Принц еще раз сказал: – Нет.
Это было очень глупо, еще мгновенье – и Бык растоптал бы его, даже не заметив в своей слепоте, что тот преграждает ему путь. Любовь, изумление и великая печаль пронзили тогда Шмендрика Мага и слились в нем, переполняя его чем-то, что не было ни тем, ни другим, ни третьим. Он не поверил, но она все-таки пришла к нему, пришла так, как приходила дважды, оставляя его всякий раз еще более опустошенным. На этот раз ее было больше, чем он мог удержать: она просачивалась сквозь кожу и истекала через пальцы на руках и ногах, сверкала в очах и вздымала волосы. Ее было слишком много, больше, чем можно удержать, больше, чем можно использовать, но все-таки он понял, что плачет от жадности, от невыносимого желания иметь больше. Он думал, говорил или пел: "Я переполнен, я и не знал, что был так пуст"». © П. С. Бигл
 by_padfootness
by_krazedkazoo
«При первых звуках заклинания Леди Амальтея тонко и горько вскрикнула. Она вновь рванулась к Принцу Лиру, но он стоял к ней спиной, защищая от Красного Быка, и он не слышал. Несчастная Молли схватила Шмендрика за руку, но тот продолжал говорить. И даже когда на том месте, где только что была она, уже расцветало снежно-белое белопенное чудо, столь же безмерно прекрасное, сколь безгранично могуч был Бык, даже тогда Леди Амальтея еще пыталась удержать себя. Ее уже не было, но лицо ее дуновением всколыхнуло холодный дымящийся свет». © П. С. Бигл
 «Она промелькнула мимо них, словно молния, из ноздрей били сине-белые струи, голова ее была слишком высоко поднята, – и Принц Лир преградил дорогу Красному Быку. На мгновение он пропал, словно перышко в огне. Бык пронесся мимо, сбив Принца на землю.
Он упал, не издав ни звука, Шмендрик и Молли застыли столь же безмолвно, но Она обернулась. Красный Бык остановился вслед за ней и вновь попытался оттеснить ее в море. На этот раз на приплясывающий тягучий натиск Она обращала не больше внимания, чем на токование тетерева. Не двигаясь, взирала Она на изувеченное тело Принца Лира.
И тут Она крикнула. Это был не тот вызывающий трубный звук, с которым Она встретила в первый раз Красного Быка; это был уродливый, квакающий стон, полный печали, потери и ненависти, стон, который не может вырваться из бессмертных уст. Замок пошатнулся, закрыв лицо рукой. Король Хаггард отпрянул от парапета. Красный Бык колебался, переминаясь с ноги на ногу и клоня голову.
Она бросилась на него, пытаясь убить, но не могла. С тем же успехом она могла бы пытаться убить тень или память». © П. С. Бигл
 by_marquisdecarabas
by_bumblescutt
by_twyliteskyz
«"Хорошо, что Она ушла не попрощавшись, – поду мала Молли. – Было бы глупо хотеть, чтобы все окончилось по-другому, и я побуду глупой с минутку, но все же такой конец несомненно лучше. Словно солнечный луч коснулся вдруг ее шеи своим теплом, скользнул по волосам, она обернулась и обхватила руками шею единорога.
– О, ты осталась! – шептала она. – Ты осталась! – В этот момент Молли потеряла голову на столько, что уже собиралась спросить: "А больше ты не уйдешь?" Но Она мягко выскользнула из ее объятий туда, где лежал Принц Лир, чьи синие глаза уже начинали бледнеть. Она стояла над ним так, как стоял он, охраняя Леди Амальтею.
Она долго стояла рядом с Принцем Лиром, прежде чем прикоснулась к нему рогом. И пусть все кончилось и кончилось счастливо, во всем ее облике была усталость, а в красоте – печаль, которой никогда раньше не видела Молли. Ей внезапно показалось, что единорог тоскует не о Принце Лире, но об исчезнувшей девушке, которую нельзя вернуть назад, о Леди Амальтее, которая могла бы счастливо жить с Принцем. Она склонила голову, и рог ее застенчиво, как первый поцелуй, коснулся подбородка Лира. Он сел, моргая и улыбаясь чему-то прошедшему. – Отец, – позвал он торопливо, с удивлением. – Отец, я видел сон. – Но вот он заметил единорога, и кровь вновь прилила к его лицу. Он сказал: – Я был мертв.
Она прикоснулась к нему еще раз, на сей раз к сердцу, и рог задержался там на некоторое время. Оба они дрожали, вместо слов Принц Лир протянул к ней руки. Она сказала: – Я помню тебя. Я помню». © П. С. Бигл
В мире много историй, много сказок. И всё они разные, и все их объединяет что-то одно. В них живут прекрасные принцессы, доблестные рыцари, короли и королевы, злодеи и чудовища. И в их счастливых концах едва ли есть что-то Настоящее. Но это не значит, что сказок не должно быть, как и прекрасных рассказов о неведомых и дальних странствиях. И всегда и постоянно, как неизменно меняется жизнь и утекает вода, будут меняться эти истории, вместе с лицами своих героев. Но всего одну я буду помнить всегда, даже когда и о самих людях будут складывать легенды. А сейчас… Другие ушли. Они поодиночке разбрелись по своим лесам, и увидеть их людям будет так же трудно, как если бы они все еще были в море. Я тоже вернусь в свой лес, но теперь я не знаю, смогу ли я жить спокойно там или где-нибудь еще. Я была смертной, и какая-то часть меня все еще смертна. Меня переполняют слезы, желания и страх смерти, хотя я не могу плакать, ничего не хочу и не могу умереть. Теперь я не такая, как все, ведь не рождался еще единорог, который может жалеть как я. Я жалею.
До сих пор помню то Небо. Сейчас же Оно - далеко.
Я помню, как это было тогда... Столь давно, что и прошлым назвать тяжело... Скорее - полузабытым сном, невообразимо лёгким, хрупким и таинственным. Сном, в который хочется вернуться, да тропка затерялась, не найти дверцы, ключик от которой хранится на донышке сердца.
Я помню то Небо. Я знаю Его... Но так больше и не видела... не нашла.
 When the first breath of winter through the flowers is icing
And you look to the north and a pale moon is rising
And it seems like all is dying and would leave the world to mourn
In the distance hear the laughter of the last unicorn
I'm alive, I'm alive
by_yukikousagi
by_eikomakimachi
by_manony
by_the_starhorse
When the last moon is cast over the last star of morning
And the future has passed without even a last desperate warning
Then look into the sky where through the clouds a path is torn
Look and see her how she sparkles, it's the last unicorn
I'm alive
Слова песен: группа "Америка"
by_renaedeliz
Спасибо за внимание
|
|
0
24
ОММЕНТАРИИ