«Летящая ласточка», маленький рай среди ласкового бланшерского лета. Зелень садов, беленые заборчики, уютные домики пригорода Арвиса. Я стояла на балконе, потягиваясь. Солнечные зайчики, прибиваясь сквозь густую яблоневую листву, скакали по белой шелковой юбке.
- Вот озорные.
Это Рико тихо подошел сзади, обнял за талию.
- Люблю тебя, колдунья.
Провела пальцем по морщинке на щеке. В том месте, где прежде была ямочка.
- За что? Мучаю и заставляю тебя страдать. За что?
- Кто не страдает, тот не живет. Не для нас мещанское благополучие, - философски заметил он, - слишком высоко забрались, чтобы летать и никогда не падать.
- Мы очень далеко зашли, - согласилась я, - теперь уже не могу и вспомнить, зачем нам эта глупая война.
Рико криво усмехнулся, задумчиво глядя в листву.
- Не помнишь, - иронически пробормотал он, - но придут вести из Гортики и снова разорвут тебе сердце пополам.
Я покаянно опустила голову. Проклятый выбор. Как все осточертело.
Рико не мешал мне грызть самое себя, помалкивал.
- Я вот чего не понимаю, - сказала я, - при чем здесь грехи человеческие?
- Ну, Дари, ведь это просто. Правда, есть некоторая разница в интерпретации. У нас на востоке великими грехами считаются: глупость, жадность, зависть, тщеславие, жестокость. В империи несколько иной взгляд. Там это: скудоумие, корыстолюбие, трусость, похоть и жажда власти. Что ты на меня смотришь, думаешь, я тупой вояка, не видевший книг?
- Нет, что ты, просто я сразу сопоставила. Похоже, ты прав. Но где же нам искать оставшиеся жемчужины?
Я задумчиво погладила ожерелье, поправившееся уже на три бусины. Рико поглядел вдаль:
- Кажется, у нас гости.
- Штеффенвольг, - узнала я издалека родовые цвета всадника, пылившего по дороге.
Теодор Штеффенвольг проделал долгий путь. В Арвисе пересел с дракона на коня, чтобы не привлекать ненужного внимания к «летящей ласточке». Убежище черного герцога Тео знал давно, но Бланшера на след не навел, что обнадеживало. Впрочем, если наведет, ему не жить. И он об этом знает.
После короткого разговора с Рико, Теодора пропустили ко мне. Я встретила его, сидя на подоконнике в любимой позе Рико.
- Здравствуйте, Миранда, - от волнения герцог перешел на «вы».
- И вам здоровья, - в тон ему ответила я, - вы прибыли с хорошими вестями или с дурными?
- Упаси Ясар приносить вам дурные вести, повелительница, - рассмеялся Штеффенвольг. Присел рядом. Знакомо потер ладонью лоб.
- Как дела в Гортэ? – спросила я. Голос не дрогнул, каково достижение…
- В Гортике все по-прежнему, - отвечал Теодор, - мятежники самую малость портят жизнь Бланшеру, но самозванец цветет и пахнет, как розовый куст.
Сравнение красавчика Эдварда с колючим кустом насмешило.
- Тоскуешь по Гортике, Дари? – неожиданно поинтересовался герцог.
- Нет, - покачала я головой.
- Ты нужна своему народу….
Сколько таких проповедей он читал за одинокую и холодную прошлую зиму. А я, дура, слушала, развесив уши.
- Моему народу нужен сильный повелитель. Нет, конечно, не Бланшер. Но я никогда не вернусь в Гортику.
Я рассеянно наблюдала за стремительными рывками ласточек за окном. Свободные острокрылые создания, и я такая же отныне.
- Тогда зачем ты делаешь это? – удивленно вскинул черные глаза Тео.
Что, не надо объяснять. Штеффенвольгу известна эпопея с жемчужинами. Он всегда узнает новости первым. Гвентин может гордиться своими прознатчиками.
- Гортикой должен править мой сын.
- Он и будет ей править.
- Бланшер умрет. Умрет, не получив того, что желает. Считай, это своеобразная игра. Мертвые против живых.
Не знаю, почему вспомнила об игре. Как бы то ни было, воскресать я не намерена.
- Странная игра, - нахмурился герцог, - если учесть, что все ваши вояжи на руку Бланшеру.
- Откуда узнал? – улыбнулась я.
- Разве можно не узнать вашу экзотическую парочку: хромой авантюрист и молодая женщина с седыми волосами? Да о вас уже легенды складывают. Скоро песни петь станут, а там и до прибауток дело дойдет….
Тео вынул трубку, стал набивать, ароматный запах хорошего табака ударил в ноздри.
- Седые волосы? – тупо переспросила я.
- Великий Ясарэ, - вздохнул Штеффенвольг, - ты неподражаема, Дари. Представительницы твоего пола глядят в зеркало в день не по разу. Эх, до чего повезло этому проходимцу!
Я растеряно подошла к зеркалу, ладонью провела по отросшим волосам. Да, и правда, две широкие снежные пряди. Но на светло-русой голове не так уж заметно.
- Я, собственно, приехал не за этим.
Теодор бережно вынул из-за пазухи что-то завернутое в тряпицу.
- Вашему вниманию – Мальтиона.
Я остолбенела. Жемчужина отражает солнечный свет, переливалась матовыми волнами. Красота.
- Тео, где ты ее раздобыл?!
- У Гвентина. Дари, ты простишь меня?
Я встретила его взгляд. Влюбленные глаза молят. Бред! Чушь драконья! Меня любит лишь один человек – Рико. Любит и будет любить до смерти. Такой, какая есть. Ей – богу, мне этого достаточно. Что касается прощения….
- Зачем тебе, властителю, прощение простой земной женщины? Я изменилась, Штеффенвольг. Я на своем месте. С моей семьей. Что касается доверия, больше чем его оказал Рико, я просто не могу. Он умеет разбираться в людях.
- Ты идеализируешь его, Дари. Тебе долгие годы не хватало тепла, ты держала север в железных рукавицах. Но появился некто, поманил пальцем, и гордая повелительница сделалась кроткой овцой, - Тео с горечью покачал головой, - властители с рождения не принадлежат себе.
- Отец тоже говорил так и к чему привело? – вскинулась я. - Я выполню свой долг перед этим миром, но он ниже или выше судьбы повелительницы драконов. Это МОЙ долг.
Штеффенвольг задумчиво посмотрел на высокие – в половину человеческого роста – песочные часы в углу. Струйка медленно ползет, знаменуя конец эры тигра и начало эры дракона. Тео поднялся.
- Обещай, что подумаешь.
Положил на комод жемчужину. У двери обернулся:
- Тебе идет это ожерелье, - сказал он, - даже больше, чем изумруды.
Дверь тихонько притворилась. Я сжала пальцами виски, помассировала, собираясь с мыслями. И тут же неслышно, как кот, возник Рико. Поцеловал в затылок.
- Что, невесело тебе? Мерзавец вел душеспасительные беседы?
- Откуда знаешь? – встрепенулась я.
- Дари, - тихо заговорил черный герцог, - я освобождаю тебя от клятвы. Ты вольна делать, что пожелаешь. Можешь быть со мной, а хочешь, вернись в Гортику.
- Нет, - яростно выкрикнула я.
- Дари, ты свободна, - повторил Рико, - я же вижу, ты страдаешь. Половина твоей души осталось в Гортэ.
- Но другая-то половина с тобой, - без сил простонала я.
- Юдоль земная не для счастья. Повторяю, я не гоню тебя, просто возвращаю свободу. Я никогда не смогу жить с тобой в Гортике, а ты – не сможешь без нее.
- Смогу, - храбро, сквозь слезы улыбнулась я.
Рико вздохнул и обнял за плечи.
- Забудем.


Поиск пятой жемчужины затянулся надолго. Предчувствуя конец эпопеи, мы изнывали от нетерпения, словно гончие на поводу, учуявшие след. Приходилось ждать, а тревога нарастала. Партизаны тер Новски готовились к броску будущей зимой. Южане Бланшера, непривычные в холодам, обосновались в крепости Гортэ. Самозваный король распорядился заменить всех: охрану, прислугу, дворовых работников. Очень опасался мстителей. Солдаты в сером заполонили Гортику. Впрочем, и в Арвисе их видимо-невидимо.
Как-то, спустившись к ужину, я увидела, как в дверь ворвались чем-то весьма довольные Доминик и Тами. Раскрасневшаяся девочка тащила в руке ружье, на поясе закреплены несколько треугольных метательных пластинок. На узком горбатом носике капельки пота. Глазищи блестят, как сапфиры. Я нахмурилась.
- Ты брал Тами на «охоту», мясник проклятый?
- У девочки глаз-алмаз, - радостно ухмыльнулся Крысолов.
- Дари, я так счастлива! – выкрикнула девчонка. - Я стану великой охотницей.
- Сядь, - распорядилась я.
Тами присела, но улыбка не сползла с ее прихотливых малиновых губ.
- Охота на людей – дурное занятие, - максимально строго выговорила я.
- Конечно, - охотно подтвердила валкэль, - я не охочусь на людей. Эти в сером не люди.
- Ты-то откуда знаешь?
- Мне Крысолов рассказывал.
- А как же наши занятия магией?
- Я тренируюсь, - скромно сказала девочка.
Тут же взвилась, убегая от разговора, пояс с ножнами полетел в сторону.
Я сложила руки на груди.
- Эврэ, ты чему учишь ребенка?
- Она – не ребенок.
Доминик сцапал графин, вытащил пробку, изрядное количество травяной настойки забулькало в горле.
- Брось, Дари. Крыс развелось слишком много. Котов - нет.
- Это люди, - возразила я, - пусть дрянные, пляшущие под дудку Бланшера, но живые люди.
- Что-то ты не очень церемонилась, когда зарезала Дьованга. И несчастного шамана…. – ехидно заявил Эврэ.
- Они угрожали моей жизни, - ощетинилась я.
- А крысы угрожают всему междуречью, если их не остановить, они расплодятся и даже без Бланшера станут подгрызать мир.
- У тебя мания преследования, - поморщилась я.
- Это ты великая волшебница, Дари. А мы, маленькие людишки, делаем, что можем, - в его тоне мне почудилась издевка, - мы живем на войне и воюем по мере сил. Я воюю, Рико, Тишка. Так было до тебя и будет после.
- После? – изумилась я.
- Когда ты вернешься в Гортику.
Еще один глоток. Травяная настойка очень крепка. Кажется, Доминик захмелел. Но его слова снова разверзли между нами ту пропасть, что почти срослась в горном Эврэ.
Я вернулась в комнату. Рико где-то носило. Сейчас я только рада этому. Закружилась голова, я оперлась о поручни на балконе. Как музыкально шумят травы, не нужны скрипачи, чтобы слушать музыку. Перед глазами встают меловые холмы и тихий заунывный голос ветра. В душе пустота отдается печальной мелодией. Я вынула книгу Восхода. Лучший советчик всегда подскажет. Пусть лучше будет туманное пророчество, чем собственные путаные мысли.
Я не успела вкусить правды Восхода. Книга опалила огнем, вздрогнув, я выронила золотой томик. Подула на обожженную ладонь, где вздувался приличный волдырь. Наклонилась поднять фолиант и замерла. В том месте, где я только что стояла, медленно покачивалась стрела с алым оперением.
Черный ужас накатил волной. Я даже как-то позабыла, что великая сама волшебница. На коленях, боясь приподняться, покинула балкон. Забралась на кровать и накрылась одеялом. Ледяные когти страха чуть разжались.
Что это было: случайность или покушение? Именно на меня или на любого жильца «летящей ласточки»? Рико рассказывать не стоит. Встревожится, запрет в доме или приставит охрану. Но неужели Бланшер напал на след? Тогда мне несдобровать.


Рико вернулся из поездки вечером. Я, как водится, встречала его на крыльце. Рядом на лавочке баюкала ребенка Ребекка. Кузина быстро привыкла к скромной мещанской жизни. Без выездов и балов, кормилиц и прислуги. Бекки оказалась удивительно примерной женой для взбалмошного Эврэ, впервые в жизни не строила глазки, помогала Долорес по хозяйству и развлекала меня сплетнями.
Рико спрыгнул с коня, жарко обнял. Потом вдруг нахмурился.
- Что-то произошло?
Я невинно покачала головой.
- Нет.
- Хорошо. Я разыскал пятую жемчужину.
Черный герцог сам не свой. Огляделся вокруг, взял за руку.
- Пойдем-ка в дом.
Нам не удалось поговорить наедине. Обитатели ласточки засыпали Рико вопросами, а ночью уставший путник не нашел сил прийти ко мне.
«Магия – не сестра, не дочь и не друг, магия не помощник и не защитник, магия Восхода – сила, разрушающая независимо от воли. Магия – огонь в руках».
Сколько таких странных предсказаний я прочла - и не счесть. Далеко не все стали понятны. Некоторые расшифровала лишь спустя долгое время. Но всегда предсказания книги Восхода давались вовремя. Если я не понимала, оставалось чувство, что случится беда.
Пятая бусина обосновалась в Локвиде. Странном городишке по другую сторону пролива. Локвид известен фанатичной преданностью вере. Религиозное течение неоярситов, воинствующая оппозиция истинной церкви, подмяло под себя всю провинцию. Я не понимаю, как в сугубо светской империи могло образоваться такое махровое церковное объединение, пугающее жестокостью обрядов и упорным следованием древним традициям. Сам Архиепископ не имеет власти над локвидской ветвью, так что нам придется столкнуться с воинствующими монахами.
Рико заметно озадачен. Его неприятие церковных служителей давно мне известно. И хоть я не разделяю его, знакомиться с локвидскими фанатиками ужасно не хочется.
Жемчужина находится в главной резиденции местного церковного светила – Архонта Владека. Выкупить реликвию нельзя, о ее существовании знает узкий круг посвященных. Архонт с радостью вычеркнет нас из этого круга, так же, как из мира живых. Говорят, церковники балуются магией…
Значит, придется Лионтаму выкрасть. Тут пригодится вся наша команда, но солировать будет, конечно, великолепная и неподражаемая Дари Лоут. Аплодисменты…

Подготовка к отъезду проходила в спешке. Вояж необходимо было завершить до холодов, Рико хотел участвовать в восстании Гортики. Я впрочем, тоже. Но планами с ним не делилась. Отъезд в Локвид назначили на завтра. «Летящую ласточку» накрыла тревога и суета. Все заняты сборами, точат оружие, строят планы. Вчера Рико заперся на три часа с Крысоловом и Давидом. Я пыталась подслушать с помощью магии и получила строгий выговор. Как он догадался?
Появился Демон. Сросшиеся брови еще больше нахмурены. Попрощался с Милкой и маленьким Рико, готов хоть сейчас в бой. Тишка пишет матери, обдергал уже все перо. У этого одна любовь на уме. Давид меланхолично разбирает пасьянс, Долорес молчит, глядя на карты и думая о своем. О том, что путешествие опасно, и, возможно, кто-то не вернется в «летящую ласточку». Даже Бекки примолкла в уголке, уложила малыша и шьет крестиком. Под длинными ресницами вскипают слезы.
Мое сердце стиснула рука рока. Это моя семья. Люди, без колебаний идущие с нами в бой. У каждого свое местечко в моем сердце.
Спустился Рико, мрачный, какой-то пришибленный. Сел за стол, глядя в стену. На ласточку, которой поправил крыло, когда я вернулась. Нет сил смотреть на всеобщую тоску.
Я вышла на крыльцо. Здесь все в порядке. На стволах яблонь развешены мишени. Маленькая валкэль стреляет хорошо, из десяти выбивает девять. Хорошенькое лицо сияет. Доминик курит, изредка комментируя происходящее. Этого бродягу никакие предчувствия не мучат.
- Тами, бери выше, пуля летит по касательной. Вот так уже лучше.
Эврэ обернулся, заметил меня.
- Ну, я пойду. На сегодня достаточно.
Мы как будто в ссоре. Тами подбежала ко мне, бросилась на шею. Глаза мечут искры.
- Дари, Дари!
- Что случилось?
- Я… я… Тишка, он…
Она умолкла, не находя слов. Какая счастливая! А я, я просто идиотка! Вот так надо ценить любовь! Каждую ее секунду, миг рядом с любимым! И не заниматься самокопанием.
- Влюблена?
- Да, да! Я влюблена! Я счастлива! Я… не надеялась, что все будет так!
Где ей? Забитой девчонке из глухой ригатской деревушки. Валкэли, которых ненавидят и боятся…
- Мы вернемся из Локвида и обвенчаемся. Тишка пишет матери. Дан Рико обещал мне приданое, а Долорес сошьет платье. Просто не верится!
Не верится, но будет. В награду за любовь. За чистое и доброе сердце.
- Желаю тебе счастья, - сказала я, гладя ее по голове, - пусть у тебя будет все здорово. И пусть тебе никогда не придется выбирать.
Тами отстранилась.
- Дари, ты чем-то расстроена?
Какой чуткий ребенок. Нет, не ребенок, женщина. У нее уже есть то, что называют женской интуицией.
- Нет, я рада. Очень рада за вас.


Как я люблю слушать дождь. Сидя на пушистом ковре в объятьях Рико. Дожди из Гортики принесли холода. Но камин щелкает сухие дрова, как орешки, и в комнате тепло.
Рико молчит уже два часа. Молча смотрит в окно. Он изменился за два года. А чем, так сразу и не скажешь. Глаза, как у человека, заглянувшего в пропасть. Пропасть без дна. Счастье на краю пропасти опьяняет. Только оно и называется счастьем, все остальное - иллюзия.
- Дари, - хрипло сказал он наконец, - я хочу, чтобы ты осталась в «ласточке».
- С чего бы это?
- Мы справимся без тебя.
- Рико!
- Там опасно, Дари, - чуть не закричал он.
Взял мою руку, приложил к своей пылающей щеке.
- Пожалуйста, послушай меня на этот раз.
- Рико, что за бред?
- Это не бред. Несколько человек сразу не могут бредить. Ты и сама понимаешь, в Локвиде нас ждут. Тебя ждут!
- Глупости, мне ничего не угрожает.
- Тогда зачем ты использовала защитное заклинание? – спросил он. Синие глаза выцветают от злости на мое упрямство.
- Откуда ты знаешь? – удивилась я.
- Я почувствовал магию. Ты молчала. Спросил у Тами, она сказала, что это защитный контур.
Девочка растет, сходу определила основу чужого заклинания.
- Тебе грозит опасность!
Рико вскочил. Его манеру ходить взад – вперед я тоже хорошо знала.
- Опасность грозит всем, - постаралась я спокойствием погасить вспышку его гнева. Он боится за меня. А я нет?
- Ты понимаешь, о чем меня просишь? – повысила голос. - Отправить тебя одного на смерть….
- Мне смерть не грозит.
- Ты противоречишь сам себе! – иронично сказала я. - Говоришь, что нас ждут в Локвиде. Для чего? Похлопать по плечу и вручить корону?
- Дари, успокойся!
Я с облегчением заметила, что глаза стали нормального цвета. Значит, можно говорить по-человечески и взывать к голосу разума. Я протянула руку разгладить непослушные темные вихры.
- Глупый, разве я смогу жить без тебя? Разве ты сможешь дышать, если меня не будет? Мы вместе пойдем и вместе победим. А если умрем, то тоже вместе.
Рико судорожно вздохнул и прижал меня к бешено стучащему сердцу. Дождь льет, заливая наши раны. Ссоры, страхи. Как хорошо, что мы вместе.
- Я вот что хотела попросить, оставь Тишку и Тами в Арвисе.
- Я предложил ему, - задумчиво ответил Рико, - он отказался.


Из дневника.
21 октября.

Химиотерапия дает умеренный эффект. Я прихожу к Роману дважды в день: в обед и после смены, благо положили его в соседнем корпусе. Пытаюсь пичкать разными полезностями, как непослушного больного малыша, а вечером силком вытаскиваю гулять. Ромка ковыляет до лавочки, и мы сидим чуть не до темноты. Чаще просто молчим. Иногда он проглядывает листы с новыми главами, делая пометки и поясняя убогость того или иного оборота речи.
Мы оба избегаем говорить о страшном. Хотя я знаю, Рома давно догадался о своем диагнозе. Внешне он остался прежним, только в дивных синих глазах поселилась безнадежная собачья тоска. Его уже ничто не радует. Куда подевался мой сильный, жизнелюбивый мальчик?
Однажды я пришла, а на тумбочке сеточка с красивыми желтыми яблоками. Сразу догадалась, что это значит.
- Аня приходила, - равнодушно сообщил Рома. К яблокам он даже не притронулся, демонстративно сдвинув на край тумбочки.
- Ну и что? – спросила я.
- Сука, - уныло ответил он, - она… меня жалеет.
Я не знала, что сказать. Попыталась обнять, он отстранился.
- Оля, ты тоже жалеешь меня?
- Ну что ты! – взмолилась я. - Не надо!
- Значит тоже, - бросил Ромка и отвернулся.
Я потопталась рядом, чувствуя бессилие и боль. Не зная, что сделать, чем утешить, но, понимая: если сейчас уйду, все будет кончено.
- Ты совсем не веришь? – спросила я, присев на коленки и пытаясь заглянуть в глаза.
- А ты веришь? – усмехнулся он.
- Верю, - честно сказала я, - я замуж за тебя хочу. И не думай, что отвертишься.
Ромка рассмеялся, зажмурив глаза.
- Лихо ты меня уела, иди сюда, - его объятья по-прежнему крепкие, - и выбрось, ради бога, эту гадость. Смотреть тошно….


Из дневника.
28 октября.

После выписки я забрала Романа к себе. Так нам удобнее, мне не приходится ездить каждый день за тридевять земель, чтобы выяснить, все ли у него в порядке. Телефон для этих случаев не годится, потому что Ромка мог легко соврать, что чувствует себя прекрасно и промучиться всю ночь от болей или бессонницы.
Мы немного поспорили по этому поводу:
- Почему не ко мне? – удивлялся Рома. - У меня и места больше, и забот меньше. Ни стирать, ни посуду мыть не надо. Будем заниматься любимым делом без отрыва на хозяйство.
У него огромный дом. Десять комнат в режиме евро, куча техники, я и не знаю, что для чего, роскошный интерьер. Только мрачновато, тяжелые портьеры, пушистые ковры, мебель громоздкая. Ромка как-то рассказывал, что обстановкой занималась Анна. Муж работал, а жена обкладывала себя каталогами и тратила деньги.
- Честно сказать?
- Конечно, честно, - усмехнулся он.
- Мне не нравится обстановка, - я смущенно пожала плечами. Смешно выглядит со стороны отказ жить в красивом доме, ну покупала шторы соперница, и что?
Роман уставился изумленно. На секунду воцарилась тишина, а потом рассмеялся и махнул рукой:
- А, мне тоже.
Все-таки большая часть самых приятных минут прошла в моей двухкомнатной малогабаритке. На удобном диванчике, с ноутбуком на коленях и душистым кофе в кружках.
Так потянулись будни. А я выяснила еще одну интересную черту моего друга. Он тактичен до безобразия. Я буквально облизываю его, с готовностью ловлю любую просьбу и тут же мчусь выполнять. Но Ромка не желает превращать меня в сиделку и домохозяйку. Все, что может, старается делать сам. Пусть медленно и неумело, но даже готовит и убирается, когда я нахожусь на смене. А сколько раз он притворялся спящим, чтобы я могла поработать, не отвлекаясь на заботу о нем.

5 ноября. Вечер.

Звонок в дверь вызвал раздражение. Роман только что уснул, а с мамой разговаривала по телефону, значит, точно приперся посторонний.
Я распахнула дверь и вздрогнула. На пороге небесное создание в голубом плащике с роскошным меховым воротником. У создания безупречный макияж, наращенные ногти и сумочка из крокодиловой кожи.
- Я хотела бы увидеть Романа Сергеевича, - голос такой ровный, безукоризненный, будто пьесу играет.
- Роман Сергеевич отдыхает и не желает никого видеть, - неприязненно отозвалась я.
- Послушайте, девушка, - брезгливо вывела Анна, - мы с Романом близкие люди. Он сам скажет мне все, что имеет сказать.
Я почти сдалась. Бывшая жена Ромы все равно добьется своего. Я посторонилась. Анна шагнула в узкую темную прихожую. На лице несказанное презрение.
- Оля права, - раздался усталый голос Ромки, - я не имею ни малейшего желания видеть тебя.
Стоит, опираясь о косяк, под глазами залегли круги. У меня мучительно сжалось сердце.
- Ромашка, - вступила в разговор Анна, - я просто хотела узнать, как ты тут. Может, нужна помощь, деньги….
- Мне ничего от тебя не надо, Анюта, - тихо ответил Рома, - только одно. Не приходи сюда. Дай прожить оставшиеся месяцы без скандалов и объяснений.
Честное слово, от этой дурацкой фразы у нас обеих слезы навернулись на глаза. А у меня еще опустились руки. Значит, все мои убеждения были зря. Он не верит и не намерен бороться. И все из-за этой капризной суки!
Я встала между ними, напирая на незваную гостью.
- Вы все слышали? Уходите отсюда!
Анна смахнула слезу, фыркнула и вылетела прочь, махнув толстой косой. Я с грохотом захлопнула дверь, спиной прислонилась к косяку. Меня душили рыдания. Ромка присел рядом:
- Оля, Оленька, ну что ты? Расстроилась из-за этой драной кошки?
- Нет, - всхлипывая, ответила я, - из-за тебя! Дурак такой! Ненавижу! Ненавижу!
- Олька!
Я самозабвенно зарыдала, как ребенок, закрыв лицо руками. Ромка сидел молча, тихо, как мышь. Не пытался успокоить, просто пережидал истерику. Или думал о своем. Наконец, я устала реветь, вытерла слезы найденным поблизости шарфом. Бессильно откинула голову назад.
- Ну, все? – спросил Рома.
- Все, - кивнула я, вставая, - если собираешься умирать, можешь укладывать манатки и катиться в свой особняк с привидениями.
- Ну, Оля! – покачал головой Роман и… пошел собирать вещи.
Я вытаращилась на него. Этот ненормальный достал сумку и отправился в ванную за зубной щеткой. Я смотрела и понимала, что мир рушится. Мне не нужен никто. Только он. Здоровый, больной, какая разница?
- Рома, - вполголоса позвала я, - Ром, я не всерьез. Я не хочу! Я не отпущу тебя!
- Ольга, – он остановился, поглядел исподлобья, - сама не знаешь, чего хочешь?
- Знаю, - еще тише проговорила я, страшно волнуясь внутри, а вдруг уйдет, - хочу, чтобы ты остался. Не на несколько месяцев. Навсегда.
- Я не Бог, сколько отпущено – не знаю, - мрачно сказал Ромка.
- Богу – богово, человекам - людское…. Я люблю тебя.
- Я тебя тоже.
- Брось сумку. Никогда больше так не делай. Ладно?
Он послушно бросил сумку и прижался к моей груди, как маленький мальчик.


То, что Локвид раскинулся на одном из берегов Ольды кажется злой насмешкой. Потому что на другом берегу лежит богатый и свободный город-порт, за которым начинается Святая область. Непонятно, как истинники и неоярситы еще не расстреляли друг друга из пушек. Вероятно, Архиепископ просто махнул рукой на кровожадных фанатиков, потому Локвидский монастырь стоит в устье Ольды незыблемой твердыней.
Поговаривали, что войти в Локвид может каждый. С выходом же возникают проблемы. Неоярситы не спешат делиться секретами, но, вероятней всего, просто балуются магией высокого пошиба. Ею пропитано здесь все: каменные стены домов, грубая, разбивающая колеса мостовая, даже небо и воздух. Рико поморщился, зябко передернул плечами. Ему не нравится дышать магией. А я словно подпиталась невидимой струей силы. Кончики пальцев закололо, зашумело в голове.
Мы ехали в крытой повозке, груженой дрябнущей морковкой и помидорами. Церковники не жалуют торговцев, но тоже хотят кушать. Сейчас пост, потому везем овощи. Рико слегка стеганул понурую лошадку, деревянные колеса подпрыгнули на камнях. Тех самых, что видели кровь древних мучеников, статуи коих красуются на каждом углу. Отчего-то локвидские мастера обожают мучеников и не терпят мирно проживших век в молитвах творцу. Здесь, как нигде, кажется, что люди веруют в языческого божка. Не может великий Ясар, добрый и кроткий, желать столько крови в свою честь.
В Локвиде нет храмов и церквей, как в богобоязненном Арвисе. Народ молится прямо на улице, будто нечистые виллийцы. Всюду разносится заунывный звон колоколов, они заканчивают звонить лишь на время службы и вечером. В городе введен вечный комендантский час: после девяти по улицам шастают лишь патрули и привидения.
Колесо попало в колею между двух булыжников. Рико выругался сквозь зубы: за нами тянулась целая вереница повозок. Тишка ловко спрыгнул с колымаги и подналег на зад телеги.
- Эй, ты, щенок, пошевеливайся! – закричал следующий возница. Длинный кнут его на излете задел плечо Тихона.
Я машинально бросила искорку в свирепого возницу. Тот выронил кнут и затряс обожженной рукой.
- Батюшки святы! Ведьмы в Локвиде! – заверещал он.
Тихон затравлено оглянулся, одним рывком выдернул колесо из щели, парень прыгнул животом в телегу. Рико хлестнул кобылу, украдкой показывая мне кулак.
- Ты соображаешь, что делаешь?! – наорал он на меня потом. - В Локвиде постоянная охота на ведьм. Сожгут всем скопом и не спросят, кто такие. Наверняка нами уже заинтересовались церковные ищейки.
- Но я же самую чуточку, - промямлила я, - не было сил смотреть, как он Тишку….
- Ты нас со своим бессилием под монастырь подведешь, - ворчливо заметил Рико.
- Ну, прости меня, бестолковую, - подлизывалась я, целуя его в ухо. Рико не может долго сердиться на меня.
Явился Крысолов. Серые глаза непроницаемы, но на лбу поперечная морщина.
- Рико, в Локвиде подозрительно много крыс.
- Думаешь, по нашу душу? – сощурился черный герцог.
- Думаешь у нас ты, я только гляжу.
Доминик вытащил фляжку, сделал пару глотков. По убогой каморке разлился аромат луговых трав.
- Только я считаю, безумием было тащить сюда валкэль и ведьму.
- Кого ты назвал ведьмой? - взъярилась я. - Я волшебница.
- Там, на углу сейчас жгут одну такую волшебницу, - брезгливо сморщил длинный нос Эврэ, - можешь открыть окно и принюхаться. Вонь ужасная.
Мне разом поплохело. Я прижала руку к горлу и дала себе зарок не колдовать в Локвиде. По крайней мере, до срока.
- Где Тишка?
- Ушел поглядеть Небесный Ход.
- Так они здесь каждый день, - сплюнул прямо на покрытый грязным песком пол Крысолов, - только смахивают на ход с земли под землю.
- Кстати, о подземных ходах, - встрепенулся Рико, - ты нашел?
- Мой амулет меня не подводит, - осклабился Крысолов, - нашел. Только не знаю, действует ли.
- Надеюсь, карта не устарела, - Рико озабочено почесал макушку, - не хотелось бы найти тупик там, где ждешь дверь.
Вошел хозяин каморки, которую нам удалось снять. Четыре топчана, возле зарешеченного окна деревянный ящик, заменяющий стол. Свечей и воды нет подавно. Хозяин, величайший неряха, какого я видела, принес ужин. Большую бадью вареных овощей. Ни капли масла, не говоря о мясе. Соли тоже маловато. В окно падает тусклый вечерний свет.
Мы дождались друзей, поужинали мерзким варевом и легли спать. Троим пришлось морозить бока на полу. Рико обнял меня, согревая.
- Дари, давай завтра я выведу тебя и Тами за ворота, - прошептал он.
- Нет, - отрезала я и закрыла глаза. Рико решил, что устала, а мне просто хотелось прекратить бесконечный спор.


То, чего Дари не знала.

В тесной каморке душно. Свеча в черепке оплыла неопрятной восковой лужицей. Все спят. Сладко посапывает Тами, уткнувшись носом в Тишкину широкую грудь. На полу басовито храпит Демон. В углу полусидя примостился Давид. Уснул, не вынув изо рта черную полированную трубку. Наконец угомонилась и беспокойная Дари. Задышала глубоко и ровно.
- Эй ты, псих. Не спишь? Продолжим разговор.
Доминик поднялся на локте, принялся разглядывать небо в зарешеченное оконце.
- Продолжай, - невозмутимо откликнулся Рико. В темноте невозможно разглядеть лицо Миранды, а то бы полюбовался ее спокойствием. Скоро оно закончится. Скоро закончится все.
- Рико, - шепотом рявкнул Эврэ, получилось забавно, - я не позволю тебе убить Бланшера. Надо будет, свяжу. Дари поможет.
- Не понимаю, что тебя беспокоит, - зевнул Рико.
- Ты и твои дурные намерения. Ты понимаешь, что покушаться на великую кровь - означает немедленную смерть?
- Он тоже покушался на меня.
- Это не доказано, а ты можешь попасть впросак. Мессина….
- Плевать я хотел на Мессину и тебе желаю. А Бланшер, он незаконный герцог, самозванец. У меня теперь есть все доказательства. Анетта умерла. Долорес передала шкатулку сестры. Там бумаги, свидетельства, исповедь ее и духовника, принявшего последний вздох.
Рико осторожно опустил Дари на подушку, заложил руки за голову.
- Вот и иди с доказательствами к Архиепископу, - с энтузиазмом посоветовал Крысолов, - кстати, в святом городе нынче обитает старый друг нашей Миранды. Епископ Грегори.
- Архиепископ не поможет. За спиной Бланшера армия, какой нет ни у кого в междуречье.
- Ты попадешься, - обреченно вздохнул Доминик, - и на этот раз тебя повесят. Бланшер - лис, но в его жилах кровь тигра. Никто в Арвисе не пойдет против богов, даже ради тебя.
- Ты не понимаешь, - совершенно спокойно сказал Рико, - мне осталось слишком мало. Я должен быть уверен, что мой сын сядет на трон моих предков. А тащить Бланшер-Док до совершеннолетия мальчика придется вам с Дари.
- Все так плохо?
Доминик поднял испуганные глаза. А ведь бродяга ничего не боится, даже смерти.
Рико кивнул. Помолчал, потом соизволил объясниться.
- Дело в Дари. Эта ее непонятная магия… Чем сильнее она становится, тем… тем все хуже. Я не имею права ее останавливать, Кристоф говорил, Миранда намного… Неизмеримо… важней для междуречья, чем авантюрист Энрико тер Морео. И расстаться с ней не могу. Приходится терпеть.
Он глубоко вдохнул и резко оборвал вдох.
- Ты задолжал мне, Крысолов. Береги Дари, когда я окажусь по ту сторону.
Доминик треснул кулаком по полу, но рука мягко погрузилась в грязный песок.
- Дьявол, у меня тоже есть душа! Хватит!
Он откинулся на спину.
- Возьми меня в цитадель.
- Нет, я возьму Демона и Дари.
- Зачем, Морк тебя подери? Колдовать нельзя, а воин она никудышный.
- У тебя будет задание посложней, надо достать дракона. Иначе нам не уйти. А насчет Архиепископа ты прав. Я должен заявить права на престол и… признать, наконец, сына. Если там этот Грегори, он подтвердит мои слова.


У мужчин свои дела. Я и Тами разом взглянули в котелок с вареными кабачками и сморщили носы. Рико, Тихон и Мишель ушли еще засветло. У них много забот. Завтра праздник святой мученицы Анны, в цитадели Архонта будет благословление паломников. Это чуть ли не единственный день в году, когда можно без боя проникнуть в замок Душ. Почему резиденция Архонта называется замком душ, я так и не узнала, но в народе цитадель называют Душной. Стоит восьмиэтажная(!) громада на обрыве над бешеной Ольдой, река сама по себе охраняет замок от внешних врагов, но есть еще высоченная и гладкая снаружи замковая стена с тяжелыми орудиями по периметру. В башне понатыканы окошки-бойницы. Все вместе выглядит очень впечатляюще.
Разумеется, будь у меня возможность колдовать, извлечь Лионтаму из цитадели было бы делом получаса. Но Рико вбил в голову, что на меня охотятся. Черный герцог категорически запретил применять магию. А обмануть невозможно. Он чует колдовство, как овчарка врага за забором. Его прямо передергивает от отвращения.
Я почти позабыла выстрел в «ласточке». Покушений больше не было, а ведь прошло больше месяца. Кому я нужна – мертвая повелительница драконов? Бланшеру не опасна, а маги… Маги не справятся.
«С кровью уходит сила» - выдала очередное странное пророчество книга Восхода. Она близка к концу. Вот только не на чем попробовать страшные заклятья, что выписаны на последней странице. Ну да поживем-увидим.
Сила же не убывает. Напротив, в этом мрачном городе она переполняет меня дикой звериной мощью. Камни так и разят силой смертных страданий живых тварей. Я научилась преобразовывать в энергию любую силу, даже исконно темную, полуночную. Больше, чем здесь, ее только на полях сражений. А вот валкэль не умеет, ежится от чужой страшной мощи. Какие наши годы, научится. Девочка она способная.
Мы отправились посмотреть Небесный Ход. Давид, скрепя сердце, позволил, но увязался следом. Улыбка потухла на его широком добром лице. Сегодня предпраздничное шествие, по улице Локвида проедет сам Архонт. А врага надо знать в лицо.
Дождь то моросит, то словно бы размазывается туманным маревом. Ноги скользят по выпуклым валунам разбитой дороги. Здесь все дороги такие, средневековье какое-то….
Тами передернула узенькими плечиками.
- Как здесь холодно!
- Верно, но ведь уже начало осени.
- Нет, холодно от зданий, людей, даже земля пропитана ужасом, - прошептала валкэль. Пухлый ротик посинел. Надо было оставить ее дома.
Но мы пришли. Люди, разогнанные солдатами в темно-зеленой форме церковной стражи, толпятся с двух сторон дороги. Эскорт Архонта предельно скромен. Никаких украшений, торжественных выкриков. Люди - или уже не люди (?) - едут на одинаковых буланых лошадках. Суконные зеленые одежды отличаются лишь знаком на груди. Еретическая семилучевая звезда: у Архонта в центре алмаз, у трихонтов – рубины, дулонты украшены аметистами, хорты – бирюзой, простые монахи воинствующей касты носят унылые бронзовые звезды.
Впереди процессии идут грешники с внушительными корзинами рубленых сосновых ветвей. Разбрасывают под ноги лошадям. Чем больше уколются острыми иглами, тем больше простится грехов. Передают корзины в другие руки. Архонт едет следом. Лицо старика полускрыто зеленым капюшоном, но осанка прямая, а ростом он почти с Рико. Какая сила держит его в узде? Я ведь чувствую, за его плечами века….
Не знаю, что на меня нашло. По наитию я вырвала руку из руки Тами и бросилась под копыта его коня. Как когда-то к Дьовангу.
- Благословите, отче!
Архонт сильной рукой остановил коня в локте от моего носа. В тишине падают хлопья снега. Воздух посветлел, стало легче дышать. За спиной таращат испуганные глаза Давид и Тами.
- Благословляю, дитя.
Старик протянул мне руку. Легкий запах тлена, длинные пальцы. На указательном перстень с алмазом – знак высшей власти неоярситов, на мизинце – печатка с грифом. А на безымянном - кольцо с Лионтамой. Жемчужина мягко греет и просится в руки.
Я коснулась губами пергаментной руки. Кто-то из стражи тут же грубо подхватил за локоть и швырнул в толпу. Белое перышко медленно осело на рукаве.
- Воистину, имя глупости – женщина.
Я подняла голову. Предо мной стоит Доминик Эврэ. Рядом друзья, счастливые, что все обошлось. Я фыркнула, тряхнув головой. Капюшон открыл голову. Набросила его снова.
- Рико ждет, - коротко бросил Эврэ.
Мы собрались в каморке. К счастью, Крысолов и не подумал рассказывать черному герцогу о моей глупой выходке. Я за это ему была благодарна.
Доминик водрузил на стол мешок, Демон подпер спиной дверь. Вначале я не сообразила, что он принес. Оказалось, еду. Слишком роскошную для Локвида. В городе поститься обязаны все. Нас просто заключат в Душный, а из подземных казематов выбраться сложней. Эврэ вынул из мешка копченый окорок, маленькие чесночные колбаски, два каравая ржаного хлеба, фляжку молока и кринку густой деревенской сметаны.
Все набросились на еду. После стряпни Долорес локвидские харчи казались издевательством.
После обеда состоялся совет. Рико говорил быстро и тихо. С ним никто не спорил, черный герцог прав всегда. Даже если не прав.
- Со мной пойдут Демон и Дари. Тихон, Тами и Давид будут прикрывать отступление. Крысолов ждет за проливом. С драконом.
- Что буду делать я? Если колдовать нельзя….
- Кто сказал? – откликнулся Рико. Брови сошлись на переносице: - Можно. Будет, но по моей команде. Ты прикрываешь мне спину, так будь добра…
И в очередной раз мной завладело восхищение моим элкеми. После совета все разбрелись по городу. Я осталась в каморке, от рассказов Доминика было не по себе.
- Дари, я хотел с тобой поговорить, - сказал мне перед сном Давид.
- Конечно.
- Давай прогуляемся.
Глянула в окно. Снег и дождь перестали. На звездном небе узенький серпик месяца. Рико не возразил, я накинула плащ и вышла следом за Давидом.
Он прятал взгляд, нос покраснел от влажной прохлады. Извечная, как тигры Арвиса, улыбка исчезла с лица.
- Что случилось?
Давид ни капельки не похож на моего отца, но я уважала и любила его не меньше. А у него где-то сгинула моего возраста дочь.
- Дарита, - голос сипел, он откашлялся и продолжил, - я просил тебя однажды. Сейчас попрошу второй раз. Милая, откажись. Затея Рико опасна, но будет опасна вдвойне, если пойдешь ты.
- Давид!
Один раз он был прав, а я не послушалась и поплатилась.
- Что может мне грозить? Я сильная колдунья.
- Тише!
Давид огляделся по сторонам.
- Здесь опасно говорить такие слова. А жизнь, она дается одна и колдунам, и простым смертным. Ты мне как дочь, ты и Тамуся.
- Я благодарна тебе, Давид, - искренне проговорила я, - но не могу оставить Рико. Вдруг его ранят, он будет умирать, а я не смогу помочь….
- Вдруг будет наоборот? А Рико ты только навредишь своей помощью.
Мы держали в секрете отношение черного герцога к магии. Но Давид всегда был проницателен.
- Ладно, - махнул он рукой, - все равно сделаешь, как задумала. Прошу одно, не используй магию. Лучше просто мешайся у него за спиной. Но не колдуй!
- Но почему?
- Я, грешный, подслушал разговор….
Третья тень легла на мокрую мостовую.
- Разговор? Чей же? – голос царя, случайно забредшего на тайное вече цареубийц.
- Рико? Слышал вчера, как птичница говорила мяснику, что яйца в праздник подорожают.
- А, - продемонстрировал равнодушие Рико, - пойдемте в дом, наши друзья заждались.