«Быстрее, салага, ельф, он - сволочь, ждать не будет!» - хрипел бородатый Горн, указывая толстенным перстом в латной перчатке на стационарный арбалетный пост №7. Этот жест был знаком всем гномам, находившемся под его командованием, и один из них, Энроко, уже поспешил занять место у САП7. Казалось бы тяжелая, но на деле, во  время затишья,  спокойная и служба на границе. Участок скалы здесь выдавался вперед и несколько нависал над Лесом, домом коварных ельфов. Секиру мне по яйцам! – они считают гномов подземными жителями, будто о слепых кротах речь ведут. Благородные гномы живут в скале и под скалой, мужественный народ камня. И пока не уяснит это последний коварный ельф, продолжится это противостояние!
На самом деле, Энроко не знал зачем эта война (хоть и радовался затишью), но очень хотел подстрелить длинноухого, благо сам гном находился вне опасности и досягаемости ельфийских стрел. Об из ряда вон мастерах, попадающих даже в прорезь шлема с трехсот шагов он благополучно не знал, иначе бы давно уже пытался бы увильнуть в охрану кухни. И сейчас над лесом с арбалетом нависал, с виду обычный бородатый плотный гном, готовый жизнь отдать за родной Барад-Дорн, а на деле даже и не собирающийся расставаться с собственной, такой нужной и хорошей, жизнью. Трус, и (он пока ещё об этом только подозревает – служба-с) пьяница, успешно увиливающий от развед-рейдов, считающий себя чрезмерно умным и хитрым, раздуваясь от собственной гордости, пропивший последний золотой в ближайшей таверне неделю назад. Намечается вылазка, после которой заплатят жалованье, а для развед-отряда ещё и премии. Эх, кажись, судьба заставляет идти.
А пока лишь только шумный лес в узкой бойнице и ни намёка на ельфа. За спиной топот сапог караула, брань проигравшегося Горна, настолько привычные шумы, что Энри крепко схватив арбалет уже видел третий сон, где он, безусловно, храбро и мужественно, сжимает кружку пива, или добротную волосатую ляшечку гномихи, или всё-таки кружку… Огромный ассортимент образов так смутил и расстроил гнома, что тот так и не смог выбрать, и расстроившись, проснулся уже поздней ночью. «То Горн ругался, то сотник бормочет» - мусолила мысль не проснувшаяся до конца голова Энроко, а волосатые уши деловито выполняя свою работу, чутко ловили каждое слово сотника «Доблестный воин Барад-Дорнского ополчения , находясь здесь вот, на этом ответственном посту должен помнить три правила: бдеть, бдеть и… Бдеть! Затишье в войне не означает…» - не означает, так и бес с ним, а вот и время смены подошло.
Энроко должен был в ополченских казармах сдать оружие интенданту, и отправиться отдыхать. Поправив секиру, гном спускался по лестнице, куда уже не проникал, разорванный узкими бойницами, свет Солнца. Весь Барад-Дорн освещался фосферитовыми светильниками, дававшими тусклый блёклый свет. С рожденья, с раннего детства Энри привык к этому сумраку, но иногда его тянуло к непривычно ослепительному Солнцу. Но ещё больше его тянуло к пиву, до которого осталось всего лишь дойти, как из-за поворота показался отряд стражи. Трое, старый седой ветеран, в поношенной залатанной кольчуге, побывавшей не в одной битве, и посечённым боевым топором, неизменным спутником всей жизни, чинно вышагивал впереди двух молодых, (и бороды поменьше, и шрамов на чистом лице нет)но шире в плечах и на вид поплотнее Энри, стражников. Бывший десятник, сменивший дружину на мирную стражу, отдыхал на необременительной службе. Возле Энра остановились.
- Брат гном – раздался гулкий бас ветерана – куда же ты гуляешь? Казармы ополченцев эвон, в другую сторону – рукой указал десятник на коридор, из которого только что вышел. А ополчение узнать не трудно, труднее не узнать – перекрещенные кайло и секира, оружие поверх орудия, на фоне герба Барад-Дорна, красовались на доспехе каждого ополченца.
Энри не любил врать, но ещё больше он не любил говорить неприятную правду – Да, что-то задумался вот. Действительно не туда завернул. Весь день ведь на трудной и опасной границе. Глаз не сомкнуть.
- Да уж – неторопливо гудел старый гном, в его годы торопиться уже некуда – граница это дело. Молодец братец, хвалю, сам ведь помню … - хотел уже пуститься в воспоминания ветеран, но один из молодых негромко прервал командира, мол, в путь пора.
- Ну, пойду я – проговорив, Энри подался в сторону казарм.
- Иди, иди, и мы пойдем – всё так же неторопливо, неспеша гудел седовласый десятник. Шаги патруля отдалялись, и затихли. Страже ещё всю ночь бродить, но никто не и не думает жаловаться – все трудятся и служат во благо процветания Барад-Дорна и во имя Короля, каждый в своё время на своём посту.
А Энроко побеждал собственную совесть титановыми аргументами «Я тоже во имя и на благо, хотя бы мешаться не буду, да и интендант своё отвоевал – пусть спит, отдыхает, будить не буду. Да и производителя поддержу, пропущу пару кружек(бочонков) пивка…». Он шёл в кабак Северного чертога.
Колоссальные своды, куда вывел узкий коридор, тонули в жарком мареве, отвыкшие легкие вдыхали жаркий воздух, и кроме слова «жар» о Северном чертоге сказать более нечего. Район основного скопления шахт, кузниц, плавочных цехов и складов. Проходя мимо штолен, доспех накалялся, всё больше мешая дышать. А ведь совсем недавно Энроко сам спускался в глубинные шахты, доходящие почти до сердца Земли. Бурые руки сжимали раскалённое древко кайла, а изготовленный из специальной материи комбинезон из последних сил защищал крепкое тело от запредельных температур. Каждый спуск был опасен, условия на пределе возможностей и терпения. Но добычу золота и руд ничто не могло остановить. Энр быстро понял, что опасности и трудности совсем и совершенно не соответствуют его представлению о жизни. И после нескольких спусков записался в ополчение. Повезло – война затихла. Ополченцем жить мирно и сытно.
Гнома провожали звон кузнечных молотов, грубые крики плавщиков, скрип канатов и тросов, на которых спускались платформы в шахты. Постепенно заново привыкая к жару и неизменному шуму Северного чертога, основного промышленного района, Энр подходил к кабаку. Это заведение славилось самым холодным и самым свежим пивом. Сюда его направляли первым, и оно сразу расходилось по грубым неструганным столам (конечно же мастера могли сделать красивейшие аккуратные столики, но врождённая брутальность гномов требовала широких неошкуренных досок и небрежно сбитых крепких стульев). Отдыхая между сменами, коренастый народ расслаблялся. Кто помоложе узнавал Энроко, и приветливо махал рукой. Кто постарше с умудрённым видом обсуждал трижды переобсуждённые темы применения новых руд, ремонта старых инструментов и по прежнему отличной груди вон той официантки. Стекая по опалённым бородам , пиво с шипением испарялось от раскаленных фартуков, от чего в воздухе стоял непередаваемый, такой родной и близкий смешанный аромат хмеля, пота и веселья. Громовые отрыжки сотрясали стены, с довольным кряканьем и грохотом кружки опускались на столы. Гномы ели много и с аппетитом, периодически вытирая рты бородами – универсальным неотъемлемым предметом и опорой жизни – вливали в разгорячённые тела ледяное пиво.
Пухлые волосатые ножки мелькали между столами – официантки-красавицы разносили кружки и тарелки, периодически получая добротные шлепки по крепким ягодицам. Они (ни гномихи, ни ягодицы) не обижались, лишь сильнее виляли бёдрами, под одобрительные возгласы посетителей. «Вот оно счастье трудяги и солдата» – улыбаясь, подумал Энр, предпочитая не вспоминать, что трудягой он перестал быть после первого спуска, а, как солдат, топор по прямому боевому назначению ещё ни разу не использовал. Но службой можно считать и сладкие сны в обнимку с арбалетом, ведь всё было под контролем. Одно лишь счастью мешало сбыться, и это отстутствие не то, что золотых, даже серебряных монет в небольшом кошеле. Но не зря же пройден путь, и Энроко прямым ходом направился к могучему Берену.
- В долг не налью! И не проси, хватит с тебя! По глазам же вижу, что денег нет. – Таким непреклонным тоном прорычал кабатчик Берен, что Энри остановился на полпути к стойке. В голове судорожно сменяли друг друга мысли. Решение проблемы найдётся всегда, главное подумать, или, если есть время подождать…
Тяжёлая дверь, несомненно, ещё брутальнее столов, со скрипом приоткрылась, и в помещение скромно вошёл совсем юный гном. Новёхонькая, чуть ли не блестящая кольчуга ладно сидела на крепких плечах юнца (на самом деле очень многие были крепче Энроко, но это мало расстраивало его, главное не сила, как все гномы считают, думал он, а умение, как можно быстрее смыться оттуда где есть малейшее подозрение на угрозу жизни и здоровью), боевой молот, украшенный золотом и каменьями висит на не менее украшенном сверкающем поясе, первый раз обутые сапоги скрипят при каждом шаге. На доспехе лишь герб Барад-Дорна. Вот и повезло, по всей видимости сынок знатного родителя, сегодня только определённый в королевскую гвардию, решил отметить назначение доброй попойкой. А вот кто к нему в компанию набьется, того и пиво.