2.

Саффрон неслышно спрыгнул на землю и прислушался. Теплый южный вечер был совершенно тихим, и только пинии нежно шелестели высоко над головой. Воин поднялся и быстро зашагал к призрачно сереющей во тьме громаде дворца, сияющего десятками уютно светящихся окон. Наткнуться на стражу он не боялся – Дуэйн говорил, что в Эрквадиоре никому не пришло бы в голову покуситься на жизнь кого-то из королевской семьи, так что давным-давно венценосцы совершенно расслабились и оставили охрану только для особо торжественных случаев. Никакого особенного плана действий у Мэйнера не было; наполнявшая его сила амулета казалась такой всепоглощающей, что поставленная задача виделась ему всего лишь детской игрой. Во всяком случае пока чародей Аарден держал свое слово – Ловец Душ действительно делал своего владельца невероятно сильным и ловким. Буквально в то мгновение, когда Дуэйн произнес заклинание, Саффрон убедился в своей правоте относительно природы амулета: не иначе, как он вмещал в себя десятки, если не сотни человеческих душ. Было у амулета и еще кое-какое свойство – судя по всему, он совершенно изменял сознание, словно подчиняя его небывалой физической силе, делая человека настоящей машиной для убийств. Мэйнер больше не колебался, не сомневался и не интересовался истинными мотивами чародея; он лишь уверенно шел к своей цели, ощущая полную готовность к любой драке и любым опасностям.
Без всяких усилий Саффрон взобрался на балкон второго этажа. Куда идти, он прекрасно знал – Дуэйн подробно описал ему положение покоев во дворце, а так же просветил насчет обычного вечернего маршрута короля – так что воин без колебаний вышел в полутемный коридор и, не переставая прислушиваться, бесшумно заскользил по мраморному полу. Из-под многих попадавшихся по пути дверей виднелась полоска света, несколько раз Мэйнеру приходилось скрываться от посторонних глаз в многочисленных стенных нишах, но в целом он видел, что опасаться действительно нечего. Такая беспечность казалась ему почти безумием, но в данном случае была только на руку… Саффрон ужасно торопился исполнить свою миссию. Во-первых, в глубине его души жил противный страх: а вдруг амулет исчерпает свои силы раньше, чем ему удастся выполнить задуманное? Ведь тогда совершенно не факт, что он сдержит слово, никто ведь не знает, что представляет из себя король как боец. Во-вторых, воину ужасно хотелось поскорее получить забвение. Чародей много раз повторял, что время действия амулета от скорости исполнения миссии никак не зависит, но за сегодняшний день Мэйнер совершенно измучился от ожидания. Приготовления к вечернему походу они начали с самого утра – Дуэйн заявил, что требуется множество старинных обрядов, чтобы Ловец Душ действовал как надо – потом еще черт знает сколько времени выбирали оружие, потом чародей подробно рассказывал о дворце… Как будто все это началось не пять дней назад, а по меньшей мере год!
Саффрон свернул за угол и торжествующе ухмыльнулся. Похоже, удача благоволила ему: прямо ему навстречу быстро шел молодой стройный человек; удивительного цвета большие глаза и большая папка с тисненым золотом гербом, которую он нес в руках, не позволяли сомневаться в его личности… Мэйнер вышел из тени и преградил королю дорогу:
- Добрый вечер, величество. Есть разговор на полчаса.
Если Айринкельн и был удивлен, то виду он не подал и даже не стал задавать никаких вопросов – только коротко кивнул и быстро зашагал туда, откуда только что пришел Мэйнер. Через несколько мгновений спутники оказались на том самом балконе, откуда убийца начал свой путь. Айрин положил свою папку на парапет балкона и выжидающе воззрился на Саффрона:
- Ну, я слушаю.
- Как, однако, просто вызвать вас на разговор! – с издевкой выговорил тот. – Как будто вы не удивлены совсем, что в темном коридоре к вам обращается незнакомый человек!
- Не сказать, чтобы совсем не удивлен. Но увы! Похоже, я, как всегда, был чересчур самоуверен. Почему-то мне кажется, я догадываюсь, кто послал вас и почему.
Тон, каким он это говорил – спокойный и ровный – вызвал в Мэйнере невольное уважение. Даже несмотря на действие амулета, Саффрон подумал, что этот человек никак не вписывается в образ узурпатора и тирана, нарисованный Дуэйном. Отступать было поздно, поэтому воин взял себя в руки и, стараясь казаться безразличным, сказал:
- Вот и славно. Вы избавляете меня от ненужных слов.
- Грустно видеть, что мой братец совершенно не изменился, - заметил вдруг Айрин. – Сражаться со мной с помощью магии он боится, а отказаться от нее совсем не решается – а вдруг я применю запрещенные приемы? Или просто – о боже, какое преступление! – возьму над ним верх по праву сильного?!... Впрочем, еще отец говорил мне, что решать все проблемы самому – дело не королевское. Однако я верен себе. И я к вашим услугам, но, если позволите, у меня одна просьба и одно условие.
- Слушаю. Не знаю, смогу ли я их выполнить, но…
- Сможете, не сомневаюсь. Итак, мое условие: я покрою это место заклинанием звуконепроницаемости. Вам вряд ли захочется, чтобы в наш поединок вмешивались.
Он сделал едва заметный пасс рукой – при этом Ловец Душ неприятно потеплел и как будто больнее врезался в кожу. Саффрона так и подмывало выложить свои карты и рассказать противнику про амулет – как ни крути, а он ведь со всей серьезностью собирался играть честно. Айринкельн, однако, не дал ему додумать эту мысль до конца и продолжил:
- Так же я обещаю вам не применять магию. Вы ею не владеете, и по законам чести мне не пристало иметь такое существенное преимущество.
- Вы говорили что-то о просьбе, - тихо напомнил пристыженный Мэйнер.
- Да, верно. Я очень прошу вас, заклинаю всем, что вам дорого… - воин удивленно поднял глаза – голос короля дрогнул, когда он произносил. – Если вы выйдете победителем, сделайте так, чтобы моя жена не видела последствий боя. Это все. Начнем, пожалуй.
Он медленно сбросил с плеч королевскую мантию и вытянул из ножен меч. Словно повинуясь гипнозу, Саффрон отстегнул от пояса все кинжалы и ножи, которые он припас на случай непредвиденного развития событий, и отложил их прочь. Теперь оставался только меч в его руке и кинжал в сапоге – так же, как у короля. Однако, с сожалением глядя на его гибкую, худощавую фигуру, Мэйнер понимал: у этого благородного человека нет шансов, как бы он ни был искусен в ведении боя. Ловец Душ… Отказаться от амулета без посторонней помощи невозможно – он привязан к своему обладателю мощным заклинанием – так что оставалось лишь пройти путь до конца. Воин вздохнул и тихо сказал:
- Я выполню вашу просьбу, ваше величество.

Сдаваться Айрин не собирался, но он быстро понял, что в этой битве у него нет никаких шансов. Его противник был действительно невероятно силен, он как будто не знал усталости, а уж ловок был как настоящий эльф; король не мог понять, в чем здесь дело, его преследовала мысль о том, что тут замешана магия… Но, черт возьми, какая?! Он ровным счетом ничего не чувствовал, и был практически уверен, что перед ним – самый обычный человек. Очевидно, тот самый, которому суждено проложить Дуэйну дорогу к трону. В душе Айринкельна клокотали ярость и боль, он с ужасом думал, что же ждет Криссу, после того, как его убьют, и на что чародей Аарден обречет страну, если сядет на трон. Король Аарден был весьма искусным воином, он почти наверняка смог бы победить любого противника, кроме… Кроме этого странного человека, в глазах которого горят боль и раскаяние. Неужели Дуэйн каким-то образом контролирует его мысли? Но ведь это невозможно, и…
Ночную тишину в очередной раз пронзил лязг железа, и Айрин закусил губу от боли. Удар он отразил, но тот был чересчур силен и потому невыносимо отдавался теперь в правой кисти. Пришлось перекинуть меч в левую руку, хотя даже на это, как выяснилось, не было времени – через секунду конец меча Саффрона проскользнул по животу короля, оставляя длинную царапину. Король глубоко вздохнул и из последних сил принялся за контратаку. До сей поры ему удавалось избежать ранений только потому, что он не чувствовал усталости; однако теперь, по прошествии получаса выразительного, смертельно опасного танца с мечами, он понимал, что долго не продержится. Руки наливались свинцом, следить за движениями противника становилось все труднее… Вскоре глубокая рана украсила левое бедро, затем еще одна – плечо, немного выше сердца. В какой-то миг Айринкельн подумал, что удача все же улыбнется ему – он все-таки достал врага мечом, однако тот ответил таким мощным ударом, что король не удержал равновесие, и упал на колено. Отчаянно взмахнул мечом, надеясь отразить следующий выпад Саффрона, но не успел – сверкающий клинок на добрых два дюйма погрузился в его тело, точно между двух ребер…
Мэйнер уже не видел, как его противник упал на мраморные плиты балкона – вытаскивая меч из смертельной раны, он зажмурился и теперь все боялся открыть глаза. Медлить было нельзя – скоро Ловец Душ отнимет у него память, а до той поры еще нужно успеть убрать отсюда тело короля. Куда он отнесет его, Саффрон уже знал – трудно было представить себе место более уединенное, чем долина Проклятого храма…
- Браво, Саффрон, - услышал воин полный ликования голос чародея. – Это было красиво, честное слово! Понял теперь, почему я сам не рискнул с ним связываться? Однако ты блестяще справился.
- Я выполнил уговор, - тихо ответил Мэйнер. – Что теперь?
- Теперь? – даже удивился Дуэйн. – Это не моя забота, братец. Самое большое через пару часов Ловец Душ сделает тебя свободным человеком, так что я бы на твоем месте постарался бы употребить это время с пользой и двинуть отсюда прочь. Сам понимаешь…
- Понимаю, - оборвал воин, поднимаясь. Пользуясь своей нечеловеческой силой, он легко поднял на руки тело Айрина и холодно усмехнулся. – Прощай!
- И далеко ты собрался? – елейным голосом поинтересовался Аарден. – Ничего лишнего не захватил, нет?
- Нет. Я лишь выполняю его последнюю просьбу. Я обещал. Имеешь что-то против?
- Да мне плевать, что ты с ним сделаешь, - сморщил нос принц. – Фи, еще о трупах я не думал! О, кстати, пока не забыл, - он бесцеремонно стащил с пальца брата Глаз Змеи и фыркнул. – Остальное твое, если хочешь.
Отвечать Мэйнер не стал – лишь бесшумно исчез в темени парка, легко унося на плече тело короля Аардена.
…Время шло, и Крисса уже начинала подумывать пойти напомнить Айрину, что пора бы и честь знать. Он всегда трудился добросовестно и частенько задерживался допоздна, но теперь его явно следовало поторопить – луна уже давно взошла над спокойной, гладкой поверхностью моря, и даже вездесущие слуги угомонились, отложив оставшиеся дела до завтра. Кристина же беспокойно мерила шагами спальню, отослав прочь сунувшихся было помочь раздеться служанок. С одной стороны, король терпеть не мог, когда ему мешали, а с другой… с другой он вполне мог уснуть над проектом очередного приказа. Последняя мысль показалась наиболее реальной; девушка решительно накинула на плечи тонкую синюю шаль и собралась было наведаться в кабинет мужа, но она успела лишь выйти из комнаты. Буквально через несколько шагов на ее пути возникла темная фигура, которая, опираясь на посох с драгоценным кристаллом на верхушке, знакомым голосом выговорила:
- Вот и свиделись, Крисса.
Слова замерли в горле у королевы. Впоследствии она готова была поклясться, что уже в этот момент знала, что произошло; однако тогда она решительно не могла думать или оценивать ситуацию – лишь во все глаза смотрела на Дуэйна, который небрежно откинул на спину капюшон балахона и продолжил:
- Неужели ты еще не успела соскучиться по мне? Ведь с нашей последней встречи прошло почти восемь месяцев, если память мне не изменяет. Почему ты так бледна, моя птичка? Жизнь королевы тебе не по нраву?
Каждое его слово источало смертельный яд, бледное лицо с еще больше заострившимся скулами украшал ужасающего вида шрам, глаза лихорадочно блестели. Кристина вынуждена была схватиться за притолоку, чтобы не упасть – в один миг мир как-то померк, голова закружилась, перед глазами поплыло… Голос чародея Аардена вернул ее к реальности:
- Скоро все изменится. Вот увидишь. Пока тебе придется лишь принять несколько вещей… И первой в их числе будет вот это.
Он решительно вытянул вперед руку. Крисса лишь сдавленно застонала: на среднем пальце его руки переливался, маня и пугая, большой изумруд Глаза Змеи. Королевского перстня… Девушка решительно оттолкнула чародея с дороги и, подобрав длинные юбки белого платья, бросилась прочь. Она не знала точно, куда нужно бежать, ее вела интуиция, которая, к сожалению, именно сегодня не подвела; в свете луны на балконе сверкнуло что-то темное, и Кристина, едва не упав на повороте, выбежала на воздух. Как зачарованная, смотрела она на небольшое темное пятно, ужасающе заметное на белом мраморе пола… Все было ясно…
Девушке показалось, как будто кто-то сомкнул на ее шее свои ледяные пальцы; снова перед глазами поплыло, и она упала на пол, больно ушибив колени. Она по-прежнему не могла отвести взгляд от кровавого пятна; слезы уже сами бежали по щекам, быстро остывая в ночном воздухе, Крисса зачем-то пыталась позвать Айрина по имени, но не могла выдавить ни звука. Жизнь была кончена…
- А это вторая вещь, - безжалостно сказал Дуэйн, словно из ниоткуда появившийся на балконе. – Что поделать, золотко, так надо. Да, кстати, я очень рад тебя видеть, если ты еще не поняла.
Сказав так, он небрежно разжал пальцы и снова хмыкнул; перед пораженной девушкой, прямо в кровавое пятно, на пол упала большая белая хризантема… Кристина лишь коротко вздохнула и бессильно опустилась на мраморные плиты. Последним ее воспоминанием об этом кошмарном вечере стал горький, осенний запах цветов и режущее глаз сочетание белых лепестков и алой крови…
…Когда Саффрон выбрался за пределы города, была уже глубокая ночь. Память у воина была отменная, поэтому ему не составило труда найти то самое место, откуда они с Дуэйном начали свой путь несколько часов назад. Луна сегодня была на удивление яркой, так что Мэйнеру даже не понадобился факел, который он предусмотрительно захватил в переходах дворца. Ночью развалины храма и мрачные горы, окружавшие лощину, выглядели еще более устрашающе, но думать о страхе Саффрону было некогда. Во время своего путешествия по улицам Эрквадиора он страшно боялся опоздать и потерять память, не дойдя до конечной точки своего пути, а теперь его попросту съедала совесть. За что, спрашивается, он убил этого благородного человека?... Ясно ведь, что он совсем не такой, каким описывал его полный ненависти Дуэйн! И как он говорил о жене – у любого сердце кровью облилось бы, хотя никаких особенных слов произнесено не было! Проклятый эгоизм сделал свое дело… Мэйнер наивно думал, что научился убивать без сожаления!... Ха, как же…
Стараясь не шуметь, он проскользнул под полуразрушенной аркой и прислушался. Здесь, за городом, не было слышно ни звука – ни единого шороха, ни эха прибоя – что, по идее, должно было внушать страх. Однако воин был полностью погружен в свои переживания и ничего уже не замечал. Он бережно опустил тело Айринкельна на каменный пол с полустертыми письменами и узорами, достал из кошелька две золотые монеты и медленно опустил их на веки покойного:
- Прости, ваше величество. Я не думал, что будет… именно так!...
Едва он успел закончить фразу, как все тело прошила нестерпимая боль. Саффрон упал на мраморные плиты, изо всех сил сдерживая стон; ему казалось, будто кто-то рвет его на части раскаленными щипцами. Сознание пронзила ослепительная вспышка, а потом наступила темнота…

Крисса проснулась от того, что наглый солнечный лучик настойчиво лез прямо в глаза. В голове немного гудело, но в целом девушка чувствовала себя вполне сносно. «Интересно, - подумала она, - сколько теперь времени? Наверное, я заспалась – Айрин уже ушел, и…». И тут сердце больно дернулось в груди… Перед глазами понеслись события вчерашнего вечера: темная кровь на белом полу, терпкий запах хризантем, боль, слезы… и леденящий душу голос Дуэйна, полный ядовитой иронии. Кристина не удержалась от жалобного стона… Вся ее жизнь, такая нереально уютная, полная любви и тепла, жизнь, подаренная любимым человеком, в один момент превратилась из цельного драгоценного сосуда в россыпь сияющих на солнце осколков. И любимый человек безвозвратно ушел вместе с этой жизнью… Да, даже танец в огне не был столь ужасен, как эта потеря! Теперь как никогда ясно Крисса осознала, как много значил для нее ее муж. Это была не просто любовь, это было словно единение душ, как будто две половины одного целого наконец слились в единый организм, как будто…
Девушка пришла в себя, лишь когда Майя заботливо поинтересовалась:
- Чего-нибудь изволите, госпожа?
В голосе служанки были только грусть и сочувствие. Кристина взяла себя в руки и тихо ответила:
- Нет, спасибо. Вряд ли что-то сможет изменить произошедшее…
Она запнулась. Во-первых, к горлу снова подступил мерзкий комок, а во-вторых, мозг пронзила неожиданная мысль. Разве так может быть?! Только вчера королевством правил справедливый, мудрый монарх, а теперь трон занял самый настоящий псих, который только и думает о мести! Неужели вся держава с этим молча согласится? И никто не скажет и слова против? Крисса хорошо помнила, как восторженно народ встречал Айринкельна, какое искреннее уважение светилось в глазах его министров и канцлеров… Массовая покорность просто исключается!... Воодушевленная этой мыслью, Кристина снова заговорила:
- Послушай… Что происходит? Неужели… все приняли случившееся?... Или никто ничего не знает?... Прошу, расскажи мне правду, Майя.
- Мне нечем порадовать вас, госпожа, - скорбно склонила голову служанка. – Теперь полдень, а все началось поутру, когда его высочество собрал Совет…
- Совет?! – девушка не верила своим ушам. Совет собирался только в самых срочных случаях, когда решались дела государственной важности, и власть имел чуть ли не больше королевской. И все его члены, суровые воины и опытные политики, так запросто собрались по вызову принца?... Немыслимо.
- Да. Вынуждена огорчить вас, ваше величество. Теперь наш король – Дуэйн Аарден.
…Солнце едва поднялось над морем, когда Дуэйн отдал приказ собрать Совет. Несмотря на его репутацию и взаимоотношения с братом, слуги не решились перечить – все-таки чародей был кронпринцем, а значит в один момент мог лишить их жизни за ослушание… Всего через полчаса явно недовольные срочностью вызова и ранним часом сбора царедворцы заняли свои места за длинным столом в кабинете короля. Все, даже самые старые и мудрые, бурно обсуждали произошедшее – где это видано?! О дате созыва Совета обычно сообщалось через официального посланника, как минимум за неделю до заседания, и всех вершителей судеб королевства всегда уведомляли заранее о цели созыва. В этот раз все было иначе… Все с нетерпением ожидали появления его величества: закон позволял членам Совета критиковать действия монарха, и сегодня все как никогда жаждали высказаться. Однако все политики в один момент потеряли дар речи, когда в кабинете появился не Айринкельн, а Дуэйн Аарден. Как ни в чем не бывало, кронпринц (кстати, против обыкновения, облаченный в белый кафтан, украшенный ремешками и галунами) уселся в королевское кресло, отставил в сторону посох и нагло заявил:
- Доброе утро, господа.
После небольшой паузы собравшиеся ответили нестройным приветствием, а затем снова наступила тяжелая тишина. На физиономии чародея играла злорадная ухмылка, которая напрочь отбивала у членов Совета желание говорить, но в итоге главный советник короля, граф Амон Гаэр, все же собрался с мыслями и решительно поднялся с места:
- Прежде всего, ваше высочество, нам хотелось бы получить объяснения. По какому праву…
- Чудно, что вы сами заговорили об этом, - бесцеремонно перебил Дуэйн. – Хотя чего тут объяснять, я понять не могу. Раз я здесь, и раз я сижу в этом самом кресле, то вывод напрашивается сам собой. Я – король, так что вы, милейший граф, несколько ошиблись, именуя меня прежним титулом.
- Мы требуем объяснений! – возмущенно выкрикнул генерал Гальдигер. – Не бывало еще такого, чтобы…
- Верно, не бывало. Но все когда-нибудь происходит впервые, не так ли? – Аарден встал, демонстративно взял свой посох и неспешно продолжил. – Мне бы не хотелось начинать правление с крови и казней, но, как вы сами понимаете, в случае необходимости давить на мою жалость будет бесполезно. Детали произошедшего вас не касаются, так что приступим к делу. Во-первых… так, записывает кто-нибудь, что я говорю? Великолепно. Итак, во-первых, немедленно, буквально в течение суток, королевство должны покинуть все повелители стихий и чародеи, чья сила превышает необходимую для лечения или проведения богослужений. То же касается и клириков.
- Что?! – едва слышно выговорил верховный клирик Оркхаанга. – Вы осмелитесь бросить вызов слугам Мастера?
- Да, осмелюсь, - лучезарно улыбнулся он. – А ты думал, старый пень, я так и буду до конца жизни повиноваться твоим окрикам? Ха, как бы не так! Клирики давно перестали быть хозяевами, вы – лишь элемент традиции, и ничего больше. Помалкивай лучше, дедуля… Тогда, может быть, я забуду, как ты таскал меня в детстве за уши.
Убедившись, что его речь возымела должный эффект, чародей продолжил:
- Во-вторых, мы закрываем границы. Чтобы здесь не было никаких проходимцев и шарлатанов, Эрквадиор давно уже не пристанище для изгнанных и обреченных! Пора прикрыть богадельню, мы и так были слишком щедры. И в-третьих… - он недобро улыбнулся и сообщил. – Я снимаю запрет на черную магию и магию крови.
По залу прокатился изумленный вздох. Аарден же, выдержав эффектную паузу, снова уселся в кресло, закинул ногу на ногу и осведомился:
- У кого есть вопросы?
- У меня, - поднялся с места Гальдигер. Члены Совета посмотрели на него с уважением и надеждой. – С чего вы вообще взяли, ваше высочество, что мы согласимся признать вас королем? Закон позволяет нам высказываться против ваших решений и не одобрять их. Вы не имеете права приказывать нам – вы не коронованы, и…
- Вы хотели сказать, что закон позволял вам высказываться против, - снова перебил Дуэйн. – Закон – это я, и, уверяю вас, вас ждет масса сюрпризов. Я не собираюсь следовать идиотским традициям, если это не будет мне выгодно.
- И все же, я требую ответа! – настаивал военный. – Если мы не согласимся короновать вас, то…
- То все вы, так же, как и прочие недовольные, бесславно погибнете, - спокойно ответил чародей. – Вы упустили из виду, господа, что я много лет своей жизни посвятил магии. Я не повелитель стихий, как мой брат, но зато я отлично знаком со множеством древних заклинаний. Вы думали, я соблюдал запреты? Да никогда и ни за что! Кроме того, есть же еще Проклятый храм. И семейная сила Аарденов, к которой я, как член династии, имею доступ. Поверьте, в случае непослушания, хуже будет только вам.
- Вы молоды, ваше высочество, и не представляете себе, на что способны искренне верующие люди, - тихо сказал клирик Ирридин. – Если все, включая клириков, знахарей, солдат и простых жителей, поднимутся против вас, вас не спасет никакая магия!
- Да неужели?!
Разные глаза Дуэйна загорелись азартом. Он встал с места и настежь распахнул окно, впуская в душное помещение свежий утренний воздух. Кристалл посоха чародея вспыхнул синим, а сам герой дня спокойно уселся на широкий подоконник и вкрадчиво сказал:
- Не думаю, что вы допустите гибель своего города и своего народа, друзья мои. Поэтому демонстрация будет слабенькой – это всего лишь инструмент убеждения.
Аарден прошептал себе под нос формулу и презрительно фыркнул:
- И они думают, что смогут указывать мне!...
Члены Совета опасливо приблизились к окну и тут же дружно безнадежно вздохнули. Черная туча, в один момент повисшая над городом, устрашающе высокие волны, с грохотом разбивавшиеся о скалы, порывы ветра, которые тут же вырвали с корнем несколько молодых деревьев, чей-то истошный крик, хлопанье ставней… Сила чародея заставляла их принять произошедшее как должное, простые люди не имели власти против мощи природы, а перечить человеку, не знающему никакой меры и давно уже преступившего все законы мироздания, они не могли. У каждого была семья и близкие, каждый потратил много лет жизни, служа родному королевству, и разрушить его своими руками, своим опрометчивым отказом члены Совета не могли.
Амон Гаэр мрачно отвернулся от окна и хмуро посмотрел на Дуэйна:
- Когда вы хотите назначить коронацию, ваше высочество?
- Как можно скорее, - весело отозвался тот. – Допустим, завтра. Успеете?
- Успеем, - кивнул граф. – Позвольте откланяться – ваши приказы требуют времени.
Аарден лишь кивнул в ответ. Последним выходил клирик Ирридин. Не поднимая глаз, он тихо спросил:
- Что с королевой, милорд?...
- За королеву не беспокойтесь, - глаза чародея недобро сверкнули, когда он говорил. – Я лично прослежу, чтобы ни один волос не упал с ее прелестной головки.
Ответом ему послужил горький вздох…
Крисса отвернулась, не желая показывать служанке своих слез. Впрочем, Майя тоже не удержалась – она украдкой смахнула слезинку и дрожащим голосом спросила:
- Что же теперь делать, ваше величество? Мы ведь не можем даже пытаться подбить людей выступить против!... Он всех уничтожит…
- Он уничтожит, - согласилась Кристина. – Дуэйн не знает пощады и сочувствия. Нам остается лишь смириться, Майя. Но… о боги, я не знаю, как!... Пожалуйста, задерни шторы. Скажи, что я никого не принимаю.
Девушка с поклоном удалилась, а королева устало прикрыла глаза. Она чувствовала себя совершенно больной и разбитой, как будто после тяжелого боя или лихорадки, а кроме того, не видела смысла вставать и делать вид, будто все в порядке. Демонстрировать слугам и царедворцам показную силу духа она не могла, потому что прекрасно понимала: никакой силы в ней нет. Крисса отлично понимала, что ей никогда не дать людям то, что им сейчас необходимо: она не станет спасительницей королевства, как бы ни старалась. Кристина горько усмехнулась… Ну, какая из нее героиня? Всего лишь подавленная горем от тяжелейшей потери женщина, с трагическим прошлым и массой страхов перед будущим, полная отчаяния и не верящая уже ни во что…
Дверь тихонько скрипнула, и в комнате появился Дуэйн. Молча он подошел к постели девушки и бесцеремонно уселся на перину:
- Чего это мы лежим средь бела дня? Вставай, моя хорошая, у нас масса дел.
Отвечать Крисса не собиралась – знала, что любое слово в адрес этого психопата обернется горькими слезами, а главное, в нем не будет никакого толку. Сознание затуманивалось, в нем навязчиво бродили обрывки воспоминаний и звучали фразы из прошлого, так что голос чародея Кристина слышала словно во сне:
- Решила притвориться больной, чтобы отсрочить новую реальность? Какая детская наивность! Будь реалисткой, моя дорогая: как ни старайся, а все, что имело значение для твоего будущего, уже произошло. Прими это.
- Уходи, - едва слышно выговорила девушка.
- Так и быть, сейчас я уйду, - снисходительно фыркнул он. – Приди в себя. Поговорим позже, когда ты успокоишься…
Крисса услышала, как чародей Аарден отдавал приказание Майе:
- Не спускай с нее глаз! Если с королевой что-то случится, я своими руками спущу с тебя шкуру.

Если бы в ту ночь кто-то отважился подняться в долину Проклятого храма, он бы увидел призрачный серебристый свет, струящийся между колонн. Если бы у ночного путника хватил смелости выяснить, откуда этот свет, и подобраться поближе, он бы увидел, как по древним развалинам шагает невысокий человек в блинных белых одеждах. Отважный путник проследил бы, как человек в белом опускается на колени, произносит какое-то заклинание, молитвенно сложив руки, после чего без видимых усилий поднимает с пола что-то очень большое и темное – точнее путник не разобрал бы, так как серебристое сияние ослепило бы его и остатки стены загородили бы ему часть обзора. Вне всякого сомнения, ночной гость долины не осмелился бы последовать за человеком в белом дальше, и слава богам – потому что иначе он увидел бы невероятное. Огромного белого дракона с причудливыми черными узорами на кожистых крыльях и удобным шатром, укрепленном на спине… Человек в белом без всякого страха приблизился к огромному ящеру, легко забрался в шатер (пользуясь помощью самого дракона, который услужливо подставил лапу) и тихо свистнул. Сияние в храме тут же погасло, и огромный ящер на удивление бесшумно плавно поднялся в темное ночное небо…