Глава 2


Ранним утром, старичок нехотя потягивался и зевал. Солнце приятно озаряло лицо дедушки лучами, и его губы невольно растягивались в улыбке. День, как он считал, начинался хорошо. Лютка игриво кусала хозяина и плюхалась на пол, стараясь снова встать на лапки.
- Ленивая собачонка! – Протягивал старик и брал её на руки.
Собачка тявкала и залезала на печь, стоило дедушке занести её внутрь дома. Пол скрипел, а из окна на стены проникали солнечные зайчики, создаваемые рекой Гориской, и Земля казалась старичку достаточно хорошим местом для жизни. Он забывал о старости и садился за пианино, но сыграв от силы аккордов шесть, начинал грустить. Утреннее беспамятство пропадало, и его мысли снова оказывались прикованы к его лучшему другу, роялю. Старичок ронял скупую слезу, одевал свою шляпу и выходил на улицы. Рассвет всегда дарил ему надежду на возвращение друга. С утра было немного холодно, и дедушка решал провести время у Фенечки, местной портнихи, планируя посидеть за чашечкой чая и расслабиться, но главное – согреться. Он не любил сидеть дома, ибо соседи у него были не из приятных. Два Бока, близнецы-колобки, очень не любили музыкантов, и постоянно бранили дедушку за его игру. А ведь он поистине великолепно это делал! И заслуживал чуда. Я всем сердцем желаю, чтобы его друг вернулся.
Приходило время обеда, и детишки снова собирались в доме у старичка. Он садился на печь, и весело махая вместе с детьми ногами, продолжал историю.
- Так на чём я остановился…ах, да! Хрусталик стал часто от меня сбегать. Я был обижен и подавлен, а он, возвращаясь, радовался и принимался наигрывать такие радужные мелодии, что я сам чувствовал прилив сил. Но его выходки начинали меня беспокоить…- Руки старичка начинали трястись, а голос постепенно переходил на грустные нотки, - А потом, я узнал, в чём дело. Хрусталик влюбился… в несчастную арфу без одной струны! На ней никто не играл, никто на неё не смотрел – а мой рояль проникся к ней любовью. Из-за его беготни я не успевал подготовиться к концертам, и это вскоре привело к несчастью… Я не мог платить за дом. А Хрусталик только и делал, что убегал к своей арфе… На остатки денег я купил Барахлюшу, - указал на пианино старичок, - чтобы хоть как-то поддерживать жизнь. И вот, пришло время – я уехал отсюда в более дешёвый домик как раз в то время, пока рояль был в гостях. Он вернулся – а я и записки не оставил… Дурак старый! – Дедушка похлопал себя по голове, а детишки вручили ему плюшку в знак сожаления.
Прошло несколько минут, прежде чем дедушка совладал с собой.
- Я искал Хрусталика везде – и в доме госпожи Рофоши, где раньше обитала арфа, и у старого дома, и даже в садах мадам Авросии! Его нигде не было… Прошёл год, два. Я перестал надеятся, что Хрусталик найдётся. Тем временем, домишко мне удалось вернуть, благодаря старику Барахлюше, меня снова стали звать играть на званых обедах! И на одном из них я увидел…Хрусталика! Дуэт – Агнежка и Фетинни Роански, роэль и арфа! Как я был потрясён… По молодости ударился в эмоции, забыл о здравом смысле… Посыпались угрозы, и Хрусталик насильно оказался у меня. По началу он был рад меня видеть, но тоска по его невесте, этой арфе Милине… Через месяц он сбежал.
Старичок не выдержал и расплакался. Как дети не старались его успокоить, дедушка не прекращал давать волю своему унынию и несчастью.
- Эх, вы… Не понимаете, наверное… Но Хрусталик – мой единственный друг! – Выпалил он, отвернувшись к печке, - Был и есть… Я за всю свою жизнь любил лишь одно существо – музыку… Глупый… Никто со мной не дружил. Только Хрусталик. А теперь его нет! Не повторяйте, ребятня, моих ошибок…
Старичок утёр слёзы платком, напоил детей чаем, и вежливо их выпроводил.

Город охватил дух праздника. Ёлка красовалась на площади перед домиком старичка, сверкая разноцветными огоньками, снег слепил его глаза, а дети на улицах радостно пели. Так и хотелось рассмеяться, прыгнуть в сугроб, кинуть снежок в витрину Фенечки и убежать, поверить в чудо, дождаться ночи и получить подарок! Маленькие, казалось, только этим и жили. А старичок плёлся по Савраске, кутаясь в шубу с дырой на правом локте, и жуя булочку. Он хотел на время покинуть город – радость лишь больше напоминала ему об утрате. Дедушка смотрел на игрушки и ёлки как на обыденные предметы, ничуть не выделяя их из пейзажа обыденной жизни. Смыслом его существования, как не странно, был рояль… Однажды он появился в его жизни – так вместе с ним он и уйдёт. Так считал старичок. Вдалеке показалось лавочка, и он охотно присел на неё, всё сильнее кутаясь в шубу. Вскоре, мороз дал о себе знать – дедушка начал чихать, пальцев не чувствовал. Но где-то в глубине души он ждал чуда, о котором никогда не просил господа бога ни в детстве, ни в юношестве, ни в зрелости. «Если бы Хрусталик нашёлся – я бы до конца своих дней был счастлив…» - думал он, вглядываясь в даль, а его отмёрзшие ноги давали о себе знать. «Вернись…ну вернись!» - звал в глубине души одинокий старик. Но его никто не слышал. Дедушка встал под звон колоколов, и, отряхнув шубу, поплёлся домой. «Чудес не бывает, - убедился он, - теперь я это точно знаю!» Злость и тоска поглотили его разум. Какое-то время старичок даже не замечал никого вокруг, из его походки пропала шалость, а глаза и взгляд и вовсе покрылся корочкой льда. На мосту он остановился, чтобы передохнуть.
Издалека послышались тихие звуки. Они звучали всё громче и громче, и вот уже он мог отчётливо расслышать «Ноктюрн» Шопена… Впервые за долгие годы его слух наслаждался такой дивной музыкой… А затем пропели струны арфы. Вместе это был такой дуэт, полный любви, нежности, заботы, сострадания и праздника, что дедушка нарочно остался на мосту дослушать произведение. Он никогда не верил, что струнные могут также преобразить мелодию, как клавишные. Но этот дуэт…
Когда же из-за дамбы показалась хрустальная ножка рояля, дедушка не поверил своим глазам. Он достал очки, протёр их, снова увидел ножку и заплакал. «Чудеса…есть. – Пролепетал он, глотая остатки своего разочарования.» Старик, забыв о возрасте, прыгнул с мостика в сугроб, и что было сил побежал к старому другу. Его ничего не волновало – лишь бы добежать! Чудо…чудо! Других слов на его устах не было. Его дряхлые руки повисли на крышке рояля, а перепугавшаяся по началу арфа дружелюбно протянула ему струну.
- Ты вернулся! Вернулся! – В бреду от счастья кричал старичок.
Рояль лишь сыграл несколько весёлых нот, топнул ножкой и заплясал на льду. Арфа так же пустилась в пляс. А за ней и старичок, и детишки игравшие в снежки… Слёзы, блестевшие на щеках старика, навсегда остались в его памяти – он никогда раньше не был так счастлив. В какой-то момент он понял, каким был эгоистом, как он подвёл друга… Но всего одна протянутая ножка и струна – и дедушка забыл всё это, наконец, ему удалось понять, что такое праздник, что такое дружба и любовь. Мир перестал быть таким серым и вертеться на одних воспоминаниях.
С тех пор, что не день, то праздник был у старичка. Каждое утро и вечер, он, вместе с музыкальными инструментами, и даже с Барахлюшем, играл, раз за разом убеждаясь, что всё не так плохо, как он когда-то думал.
Старичок жил долго – девяносто лет. Никто никогда не говорил о нём ничего плохого. С его кончиной, расстроились и Хрусталик и Милина, и Барахлюш. Дом дедушки стал музеем, некогда принадлежавшим известному пианисту Радоранскову. Музыканты запомнили его не по ранним пьесам, хотя и они были прекрасны, не скрою. Самой любимой среди пианистов стала «Новогодняя Соната». И пускай она соната, и арфе там место нашлось, и пианино, и роялю, даже голосу дряхлого старичка.






Эти рассказом я поздравляю всех дримовцев с наступающим Новым годом.
А так же прошу помнить ценность простых человеческих чувств.

Спасибо за ваши прочтения и отзывы.