Иншакова Галина

Вспугни пчелу – и она превратится в дракона.
Японская пословица

Глава 1

Жара накрыла город душным мешком, и ветер забыл сюда дорогу. Ночи - тягучие, липкие и темные, как переваренное варенье - не приносили долгожданной прохлады. Город, беспомощно барахтался в раскаленной пыли, напоминая горячим дыханием перегретого камня тяжело больного.
Река, что текла через город – совсем не маленькая река – боролась с жарой из последних сил. Но, увы, похоже - была на грани капитуляции. Речная гладь стала безжизненной. Над застывшим зеркалом воды стояло заметное глазу марево. Рыбья мелочь, обычно суетящаяся на мелководье в поисках крошек и развлечений, ушла на глубину, ради прохлады плюнув на инстинкт самосохранения. Даже водоросли, обычно охотно подтанцовывающие волнам, теперь застыли неподвижно, отчего река стала сильно смахивать на зеленоватое мятное желе. В общем, - фу…
Люди, потные и измученные, хватали открытыми ртами горячий воздух как вытащенные из воды рыбы и, сами того не осознавая, постоянно посматривали на небо: вдруг там, на белесой раскаленной сковородке, появится хотя бы маленькая тучка, которая прольет долгожданный дождь.
В общем, ситуация напоминала осажденный город, жители которого с надеждой смотрят с крепостной стены – не скачет ли кавалерия союзников?
Но у кавалерии, очевидно, были какие-то более неотложные дела, и город, отданный на растерзание жаре, распластался под горячим безоблачным небом как потрепанный пыльный коврик.
Я шел по улицам, бросая раздраженные взгляды на потных и не менее меня раздраженных людей. Я просто кипел от…
Впрочем, извините, не представился. Я - это Иннокентий, студент медицинского факультета Университета города Танта, только что перешел на пятый курс. Тем, кто еще помнит мои прошлогодние приключения, сообщаю, что после драки с магами под мостом жизнь моя протекала вполне спокойно. Да. Спокойно. Несмотря на всю конспиративную возню Вазария.
Я, как и обещал в то памятное утро, с большим удовольствием выпил пива, помянул Валериуса, безумную бабку Марка, и мою дорогую старую крысу, а потом написал в соседний город Аркону книжнику Вазарию и уговорил его переехать ко мне. Теперь мы живем вдвоем, и благодаря оставленным Валериусом деньгам, живем совсем не плохо. По осени я купил дом - ну не дом, скорее домик – у вдовы допившегося до зеленых чертей соседа, и сделал из двух маленьких домиков один побольше. Получился, прямо скажем, не дворец, но места для книжной лавки Вазария хватило.
Не скажу, что живется мне совсем просто и легко. Забот, по-прежнему, хватает: учеба, аптека Валериуса (кстати, вместе с пилюлями от головной боли и микстурами от кашля я продаю теперь и порошок от тараканов, клопов и прочей ползучей живности), изготовление эликсира для волос (что тоже приносит нам немаленькие деньги), и, конечно, забота о сохранности магических артефактов, в чем Вазарий здорово мне помогает.
В общем, все было вполне сносно, но, как я уже когда-то говорил – если все хорошо, надо плюнуть три раза через левое плечо, держать ухо востро и не расслабляться.

В начале июня, когда сдача экзаменов была в самом разгаре, одуревший от учебы настолько, что сам с собой начинал разговаривать на латыни, я, вернувшись домой после очередного (слава Богу, предпоследнего!) экзамена, сидел на кухне бессильно привалясь спиной к стене и бездумно уставившись в потолок. Тут и возник, с озабоченным лицом, Вазарий. Впрочем, к его озабоченному лицу я привык. Так же как и к его бесконечным лекциям о необходимости осторожности и конспирации. Но в этот раз он молча уселся напротив меня, машинально схватил брошенную мною ложку и также молча начал возить ею по столу. Даже в моем полубессознательном состоянии это показалось мне странным. Я скосил на старика глаза:
- Вазарий, что случилось?
Он посмотрел на меня и снова занялся ложкой.
- Ва-за-арий, Вазарий! Ну что случилось то?
Вазарий бросил ложку, нервным, судорожным движением сцепил руки и произнес:
- Кажется у нас неприятности.
То, что у нас неприятности, я уже понял. И даже догадывался какого рода. Но насколько все серьезно? Может, просто снова у старика приступ осторожности разыгрался. Господи, не дадут студенту посидеть спокойно! Я отлепился от стены и прилепился к столу:
- Вазарий, говори, не тяни. Я устал, соображаю плохо, медленно.
Старик стащил с головы маленькую черную шапочку и быстро провел ладонью по большой блестящей лысине:
- Ну, в общем, снова маги.
То, что снова маги – я и не сомневался. Но манипуляции с лысиной меня насторожили. Когда старый книжник начинал ожесточенно полировать ладонями свой и без того блестящий череп, можно было быть уверенным – дело, действительно, плохо.
Вазарий крепко стоял на страже нашей безопасности и постоянно потихоньку прослушивал всякие магические сообщения, не гнушался подслушать и болтовню, которой маги между собой обменивались. Делал он и еще какие-то чудеса, но я особенно в это не вникал. Короче, старикан, конечно, мог опасность преувеличивать, но если он говорил, что опасность есть – значит, она есть. Однако, я не торопился расставаться с надеждой на спокойное будущее:
- Вазарий, я понял, что маги. У нас других неприятностей не бывает. Когда насморк - это болезнь, когда денег нет – задница, а когда маги – тогда неприятности. Ну, говори, что случилось?
Старик усмехнулся:
- Нет, мой друг, когда денег нет – это принудительная диета, а задницы ты, похоже, еще не видел.
- Ладно, лингвист, ты скажешь, наконец, что стряслось?
- Скажу. До сих пор у нас с тобой были мелкие неудобства, теперь, похоже, начинаются неприятности. Будем надеяться, что до задницы дело не дойдет.
Он вздохнул и снова провел ладонью по лысине.
- Вазарий, ты не оставляешь своим волосам никакого шанса. Просто стираешь свою растительность в порошок.
- Мальчишка, я тебе о серьезных вещах говорю, а тебе все бы смеяться! – вскинулся старик. Маленький и сухонький он стал похож на задорную лошадку-флюгер, что вертелась на нашей крыше. Правда, у лошадки присутствовала грива, но голову она вскидывала так же гордо.
Таким боевым он мне нравился больше и я примирительно произнес:
- В том-то и дело, что не говоришь. Все ходишь вокруг да около. Ну?
- Что ну? Ну-ну. Не запряг, - сердился старикан. – Эх, Иннокентий, мальчик мой!
Он вздохнул и снова потер лысину:
- Понимаешь, Иннокентий, похоже - нас вычислили.
- Как это – нас вычислили? – соображал я, действительно, плохо, да и верить в это, в общем-то, не хотелось. Столько труда и все насмарку? Не может быть!
- Ну, не нас, а артефакты.
- Вазарий, да ты что! Как их можно вычислить? Мы же их так спрятали, у нас ведь чуть голова не сломалась, пока мы все это придумали! – От возмущения мне даже перестала требоваться дополнительная опора, и я сел на табуретке прямо. – Кто? Кто их мог вычислить, мы же все продумали! Нет никакого следа, запаха, или чего там еще!
Старик наклонился ко мне, лицо его было совершенно серьезным.
- Иннокентий, прекрати. Неужели ты думаешь, что магическое побоище, которое произошло здесь год назад, прошло никем не замеченным? Ты хотя бы представляешь, заклинаниями какой силы эти маги бросались?
Я не представлял, но мои руки и ребра заныли при воспоминании о тех событиях.
Вазарий продолжал:
- Неужели ты думаешь, что год назад артефакты почувствовали только двое магов? К тому же ты освободил саламандру. Или уже забыл?
- Да помню я, помню. Но я же ничего такого магического не делал…
Вазарий замотал головой:
- Нет, друг мой, саламандра – само по себе существо магическое. Подумай, какой мощи должно быть заклинание, чтобы принудить это существо к чему-либо? Древний могучий маг создал такое заклинание, посадил саламандру охранять свое добро. Сидела она…
- Он. Это был он. Актинич, - запротестовал я.
- Ну, хорошо, он, – согласился Вазарий.
- Сидел он на этом добре какое-то немыслимое количество лет… И вот, здрасьте вам, приходит Иннокентий... Такой простой парень, вовсе не маг и… (старик задорно щелкнул пальцами), запросто освобождает саламандра. Господи! Иннокентий! – старый книжник подпер рукой щеку и с состраданием воззрился на меня, - Когда ты повзрослеешь?
Мне стало стыдно.
- Ну, хорошо, хорошо. Ну, освободил. Допустим от этого был этот, как его, резонанс… Но артефакты то здесь при чем?
Впрочем, я уже понимал, что очень даже причем. Саламандра-то на чем сидела, то есть сидел, в смысле охранял? Да. Вот то-то и оно, что на артефакте. И резонанс, конечно, был и, наверное, не маленький, хотя я и не маг. Да и остальное тоже… Все я понимал, но продолжал цепляться за последнюю соломину надежды. Мне просто категорически не хотелось даже думать о том, что снова придется влезать в какие-то магические дела.
- Маги, эти двое, подрались и погибли. Но мало ли из-за чего они подрались? В городе никто больше не появился. Артефакты мы хорошо спрятали. Сами мы не маги, следов не оставляем, ну почти не оставляем…
Вазарий молча смотрел на меня. Он насквозь меня видел, старая калоша.
- Иннокентий, - книжник заговорил так, как будто извинялся передо мной, - если не появились тогда, это не значит, что не появятся никогда. Хотя бы просто для того, чтобы проверить из-за чего у этих двоих, таких совсем не простых магов, тут сыр-бор вышел. Артефактами такой силы не бросаются. Ради такого могущества много желающих найдется рискнуть здоровьем. Да.
Он решительно расправил тощие плечи:
- Ну вот, Иннокентий, кажется, время пришло.
- Ну, и какое время пришло? – Я окинул старика скептическим взглядом. Ишь, раскочегарился, герой, елки-палки.
Почувствовав мой скепсис, Вазарий сник:
- Пришло время мне забрать все, что мы спрятали, и уносить из города, пока не случилось что-нибудь непоправимое.
Я молчал. Книжник состроил брови домиком и заглянул мне в лицо:
- Ну, Иннокентий, надо их перепрятывать. Лучше не в городе, - робко добавил он и развел руками.
- Подожди, подожди, - я затряс головой. – С чего ты взял, что нужно перепрятывать? И почему все эти штуки нужно уносить?
- А что, разве я не сказал?
- Нет, не сказал, - количеству яда в моем голосе позавидовал бы целый полк полосатых гадюк.
- Понимаешь, Иннокентий, я имею совершенно точные сведения, что кто-то прибрал к рукам инструменты наших магов - все, что они сумели собрать. И насколько я понимаю, там были очень серьезные вещи. Думаю, что этот некто в курсе того, что оба мага окончили свои дни здесь, в Танте, и вполне вероятно, что он может нагрянуть сюда, разбираться, так сказать, с оставшимся наследством. Ну а дальше все просто…
Дальше, действительно, все было просто. Если два мага едут в одно и то же место и там гибнут, значит - в этом месте есть что-то, чего они не поделили. А раз они оба погибли, значит - это что-то осталось там же, где они его не поделили. Соответственно, этот собиратель, тоже маг не из последних раз сумел завладеть вещичками покойных товарищей, будет весьма заинтригован тем предметом, за которым они потащились в славный город Тант. Дальше, думаю, объяснять не надо… Мне стало тоскливо.
- Я понял, понял, но почему ты говоришь, что эти наши штуки нужно уносить? Ведь мы их надежно спрятали. Или нет?
Вазарий снова потер лысину и вздохнул:
- Спрятали хорошо. Очень хорошо. От того, кто не знает, что вещи в городе. Но тот, кто знает, будет искать. И в первую очередь он найдет нас. Хоть мы с тобой и не маги, но наш отпечаток на событиях остался. Особенно твой. Вот. И не забудь, что этот кто-то завладел вещами двух, понимаешь Иннокентий, двух магов. И поверь мне, у них были не пустые безделушки. Думаю, что при помощи этих вещей он не только сумеет найти артефакты, которые мы прячем, но и сумеет их забрать. Поэтому я и говорю – их нужно уносить из города. Нет вещей – нет проблем.
Теперь думай дальше. Кто-то прибрал к рукам имущество погибших магов, естественно, это не осталось не замеченным. И если ты думаешь, что остальные маги этому обрадовались – то глубоко ошибаешься. Для того, чтобы обессилить этого неизвестного, маги пойдут даже на то, чтобы заключить союз. Потом, естественно, передерутся, но сначала объединятся.
Вазарий профессорским жестом поднял вверх палец.
Я понимающе кивнул:
- То есть когда этот коллекционер появится здесь, то за ним нагрянет целая толпа магов, чтобы не дать ему заполучить еще немножко артефактов.
- Точно! Умница, Иннокентий! А теперь представь, что может случиться с городом, когда вся эта компания устроит тут маленькую войну.
Представлять мне не хотелось. Вазарий по достоинству оценил мою вытянувшуюся физиономию.
- Вот поэтому, мой мальчик, я и собираюсь унести артефакты из города.
Я снова окинул взглядом тщедушную фигурку старика, сухие руки с синими вздувшимися венами, жалкие остатки совершенно седых волос.
- И куда ты их понесешь, спаситель человечества?
- Ну, - Вазарий взмахнул руками, - пойду куда-нибудь…
- Куда куда-нибудь, а? – спросил я строго.
Вазарий смутился:
- Ну не знаю, Иннокентий, я еще не думал.
- Не думал он, - забурчал я. – И долго ты их носить собираешься?
Старик посмотрел на меня и честно признался:
- Долго не смогу, сил не хватит.
- Вот именно. – Я поерзал на табуретке.
Книжник надулся:
- Я не буду их все время носить, спрячу где-нибудь.
- Угу, - пробормотал я, прекрасно понимая, что скажу дальше. И признаюсь честно, перспектива стать спасителем родного города меня совершенно не вдохновляла. – Я сам пойду и где-нибудь спрячу.
Вазарий подскочил на табуретке:
- Иннокентий, тебе нельзя так рисковать!
- Ну да, а тебе можно?
- Я уже старый, жизнь прожита. Меня не жалко.
- Кому? Кому это тебя не жалко, а?
- Мальчик мой, это опасно, очень опасно.
- Вот поэтому я сам и пойду! Все. Решено. Вопрос больше не обсуждается, - я хлопнул по столу ладонью.
Да, приятно иногда проявить твердость характера. Плохо только, что потом эта твердость очень твердо падает тебе на… не будем уточнять куда.
Книжник опустил голову.
- Вазарий, ну ты уже, - я замялся, - ну не очень молодой… Тебе тяжело будет от магов бегать. А я резвый, ну посмотри на меня, я прыг-прыг и убегу от них.
- Глупый ты… Хотя, и резвый тоже, - Старик вздохнул, - Валериус бы меня прибил за то, что я втянул тебя в эти магические дела.
- Я сам втянулся, а ты меня отговаривал. Ну не грусти, я буду осторожен.
- Ну да, - теперь скепсис одолел Вазария, - ты будешь осторожен. А еще ты мне достанешь луну с неба.
Он вздохнул.
- Но в одном ты прав, твоя безалаберность и разгильдяйство вполне компенсируются молодостью и быстротой.
- Ладно, - Вазарий хлопнул себя по коленям, - не будем суетиться раньше времени. Нам надо все хорошо обдумать.

Задачу все хорошо обдумывать взял на себя Вазарий. Не то чтобы я совсем не принимал участия в этом увлекательном процессе, но мне надо было готовиться к последнему экзамену. Хотя, признаюсь честно – готовился я к нему кое-как. В эти дни на город навалилась жара. Первое время, пока дома и мостовые еще не прокалились солнцем, она не была такой изматывающей, но уже через неделю превратилась в бедствие. В аптеку повалил народ требуя сердечные капли, порошки от повышенного давления и мигрени, и еще что-нибудь, чтобы стало легче жить… В общем, эти чертовы маги, как всегда, выбрали самое лучшее время для своей экскурсии по нашему городу.
Экзамен я все-таки сдал. Собственно, профессор, дышащий как больная рыба и постоянно отирающий лицо платком, который можно было выжимать, хотел только одного – чтобы его оставили в покое. Поэтому он насколько смог строго сказал: «Кого устраивает тройка – кладите зачетки мне на стол». Обычно этот профессор очень увлеченно рвал несчастного студента на тряпки, и получить у него тройку, то есть сдать экзамен, считалось за счастье. Но я, занятый мыслями о компании магов угрожающей спокойствию родного Танта, это счастье упустил. Очнулся я от своих тяжелых мыслей тогда, когда в аудитории нас осталось четверо: профессор; один сын высокопоставленных родителей, который не сомневался в том, что папина должность стоит больше тройки; один зануда-отличник и я. Остальные толпились у дверей, бросая на меня, мягко скажем, удивленные взгляды.
Профессор окинул взором предстоящее поле боя, сказал «угу» и вытер лицо мокрым платком. После этой процедуры он еще немного подумал и снова спросил: «Кто согласен на четверку?» Папенькин сын решил, что искушать судьбу опасно, а от четверки честь семьи не пострадает. Я был с ним совершенно согласен, и мы положили наши зачетки на стол. Получив заветный профессорский автограф, я с облегчением покинул душные университетские помещения и по раскаленным городским улицам отправился домой. Воистину, из огня да в полымя.

После пыли и зноя улиц наша маленькая прихожая показалась мне райскими кущами. Закрыв дверь, я позвал:
- Вазарий, я пришел!
На мой клич никто не отозвался. В доме было тихо. Значит, старик сидит в своей лаборатории. Поскольку наш дом был составлен из двух, соответственно, у нас было два подвала. В одном из них находилась лаборатория, принадлежавшая еще Валериусу, в которой я хранил снадобья и готовил лекарства; а другой подвал Вазарий оборудовал под свою лабораторию. Старик натащил туда каких-то приспособлений, обил чем-то стены и потихоньку наблюдал оттуда за магами. Впрочем, я особенно к нему не совался. Нет, он мне не запрещал – я сам к этому не стремился, потому что твердо усвоил – магией нельзя заниматься любительски, время от времени. Если уж ты в эту дверь вошел, то уже навсегда, как в поговорке «коготок увяз – всей птичке пропасть».
Я облился холодной водой, сменил рубашку и пошел в подвал Вазария. Постучал. Я всегда, прежде чем войти к нему в лабораторию, стучал – мало ли, может у него там какой-то магический процесс идет. Еще получишь по голове магическим зарядом. Неприятно.
Старик откликнулся:
- Иннокентий, заходи.
Вазарий стоял, тяжело опираясь руками на край стола. Одежда висела на нем, как на вешалке, лицо осунулось, под глазами темнели круги. Я покачал головой:
- Тебе бы отдохнуть надо.
Книжник окинул меня взглядом:
- Ты тоже, знаешь, не праздничный пряник.
Это точно. Последняя неделя нам обоим далась нелегко. Вазарий поморгал покрасневшими глазами:
- Ну как? Сдал?
- Угу. Четыре, - ответил я и ухмыльнулся, вспомнив страдающего профессора.
- Молодец, - похвалил Вазарий. Он устало опустился на стул и позвал меня: - Да ты садись, садись.
Я оглянулся в поисках того, на что можно сесть, увидел в углу табуретку и подтащил ее к столу. Пока я устраивался, старик с задумчивым видом полировал ладонью свою лысину.
- Ну вот, Иннокентий, - он прервал свое занятие, - тянуть больше нельзя. Нужно уходить.
- Когда?
- Чем скорее – тем лучше. Давай все обсудим.
Проговорили мы долго. Уносить артефакты из города буду я. И как Вазарий не хорохорился, я твердо стоял на своем и обсуждать это не желал. Последним аргументом книжника была аптека. Звучало это так: поскольку неизвестно, сколько времени придется отсутствовать, то если он закроет свою книжную лавку - народ это обстоятельство переживет, а если я закрою аптеку – плохо будет всем, и народу и аптеке. Но я был неумолим, в конце концов, продавать лекарства может и Вазарий. В итоге, старик сдался и засыпал меня кучей инструкций – чего можно делать и чего нельзя. Получалось, что мне нельзя ничего, кроме как бдить днем и ночью.
Над чем мы действительно долго ломали головы, так это КУДА нужно уносить артефакты. ГДЕ их лучше спрятать? Маленькая и тихая деревня не годилась, чужой человек там всегда на виду, а «голос» магических предметов будет подобен реву боевой трубы. В городе, где много народу, суеты, мыслей и чувств – среди толпы - можно легко затеряться. С одной стороны это хорошо, но с другой – много лишних любопытных глаз, а в незнакомом месте я вряд ли смогу быстро распознать опасность. Кроме того, там бы меня подстерегали и другие городские неприятности – воры, и, особенно, городские стражники. Когда фантазия наша истощилась, у меня родился третий вариант:
- Остается только лес.
- Лес? – озадаченно вздернул брови Вазарий.
- Угу. Лес. А что еще? – пожал я плечами. – Место укромное, людей нет. Деревья там всякие, кустики, э-э-э... как их там – грибы.
- Ага. – Книжник провел ладонью по лысине. – А что? Там звери, птички, бабочки – у всех сознание имеется, вполне хороший шумовой фон, и любопытством они не страдают. Кроме того, ты ведь наполовину эльф?
Старик вопросительно поднял на меня глаза. Я кивнул.
- Но, послушай, - забеспокоился он, - ты же никогда не был в лесу. Ты сумеешь там, ну я не знаю, не потеряться? И звери эти… Там же ВСЯКИЕ звери. А вдруг тебя съедят? Нет, нет, Иннокентий, это опасно.
- Везде опасно, - я устало махнул рукой. И храбро продолжил. – Я убегу от зверей. Кроме того, я ведь наполовину эльф.
Препирались мы еще долго. Наконец, пришли к заключению, что мне нужно выйти из города и дальше смотреть по обстоятельствам – направится в лес или в город. То, что в деревне прятать артефакты нельзя, здесь мы были единодушны.
Скажу вам честно, в тот момент меня больше беспокоило, как мне приготовить столько порошков и пилюль, чтобы их хватило на все лето, а о том, какие звери живут в лесу и какие люди встретятся мне в дороге - я не думал.
Три следующих дня я не вылезал из своей лаборатории, готовя лекарства. Спал кое-как, урывками, и даже во сне мне снилось, что я смешиваю микстуры и растираю порошки. Вазарий закрыл свою книжную лавку и крутился в аптеке – набирался опыта. Получалось у него неплохо - умение выслушивать жалобы старушек тоже входит в профессию аптекаря.
Закончив с лекарствами, я собрался. Много вещей решил не набирать, в конце концов, не на курорт еду. Лучше взять с собой побольше денег – в золотой монете спрятан целый гардероб и обувная лавка в придачу. Но как ни старался, все равно заплечный мешок оказался набит. Набралось по мелочам. Сшил крепкий и вместительный потайной пояс - для денег и магических артефактов. Одел свое творение и посмотрел в зеркало. Оттуда на меня смотрел вполне благополучный, спокойный и законопослушный обыватель с расплывшейся поясницей и кругленьким животиком. Очень хорошо! Никому и в голову не придет, что я бегу со всех ног, спасаясь от банды оголтелых от магов. Если, конечно, к лицу не присматриваться. Уж больно озабоченное выражение присутствовало на моей физиономии.
Когда все было готово, вещи собраны, и даны взаимные наставления, мы с Вазарием попрощались. Глаза у старика были на мокром месте, руки дрожали и я постарался не затягивать расставание. Сказал ему какие-то слова, вроде «все будет хорошо» и «не переживай», и вышел за дверь, всем своим существом чувствуя, как он смотрит мне вслед.

Вот так и получилось, что сейчас я шел по улицам Танта, направляясь к городским воротам и бросая раздраженные взгляды на потных и не менее меня раздраженных людей. Сказать по совести, я до сих пор не решил куда отправлюсь: в какой-нибудь город или в лес. Слишком много было «за» и «против» обоих направлений.
Стражники у ворот были не просто раздражены, а злы как черти. И я их понимал. По долгу службы они были вынуждены напяливать на себя сапоги, латы и шлемы. Это в такую-то жару! Из-под их сияющих медных шлемов водопадом катился пот, а лица пунцовели как розы. Они не ходили, а ползали как престарелые мухи, волоча сапоги по горячей пыли. Самое ужасное было то, что ходить было необходимо – из города ручейком тянулись отъезжающие. Причем такие, на которых особенно-то раздражение не сорвешь. Высшее общество Танта, измученное жарою, отправлялось в свои загородные резиденции – к прохладе парков и водоемов. Естественно, что стражники были рады возможности отыграться на мне. Я принял их придирки смиренно и с пониманием, но, скажу честно, радости мне это не доставило.
Наконец, стражники от меня отстали и я нырнул в благословенную тень арки ворот. Стало немного легче. Здесь солнце не имело возможности издеваться над моей головой и я, насколько мог, замедлил шаг, стремясь продлить это удовольствие.
Звук моих шагов мячиком отскакивал от толстых городских стен, сзади гулко раздавали голоса городской стражи. Все дальше, дальше. Было ощущение, что я вхожу в воду. Вот стражники, стоящие по другую сторону ворот, в последний раз обшарили меня и мою скромную поклажу хмурыми взглядами, и солнце снова ударило мне в глаза. Я вышел за городские ворота.


Глава 2

Белая пыльная дорога тянулась между блеклых, иссушенных солнцем полей. Далеко впереди синела кромка леса. Я посмотрел на нее, вспомнил, как три года назад прощался здесь с матерью и решил, что пойду в лес. Наверное, в каком-то дальнем, тайном уголке своей души я надеялся ее увидеть.
Я сошел на обочину – там было меньше пыли – и пошагал вперед. Шел я не торопясь, собственно, по такой жаре не побегаешь. Лямки заплечного мешка резали плечи, тяжелый потайной пояс натирал поясницу и я чувствовал себя не то каторжником в кандалах, не то юродивым в веригах. Все это никак не улучшало мое и без того скверное настроение.
Через какое-то время за спиной послышался топот множества ног и бряцание оружия. Я оглянулся и увидел окутанные облаком пыли силуэты вооруженных людей. На армию это было не похоже. К тому же наш герцог, вроде, воевать ни с кем не собирался, а военные учения на такой жаре были сущим безумием, и я решил, что это вооруженная охрана какого-то знатного господина, уезжающего в свое имение. Когда вслед за передовым отрядом из пыльной завесы появились размытые силуэты всадников и повозок, я понял, что угадал правильно. Однако, судя по количеству охраны, уезжающий господин был очень знатен, и я благоразумно решил отступить в сторону с обочины - во-первых, спасаясь от пыли, поднятой кавалькадой; а во-вторых, береженого Бог бережет, а за сегодняшнее утро оскорблений я уже наслушался - и зашагал по сухой, выжженной солнцем траве.
- Сударь!
Поначалу я даже не понял, что это обращаются ко мне. Точнее, окрик я слышал, но к своей персоне его не отнес.
- Сударь!
Зовущий, однако, настаивал.
- Сударь! Подождите!
Я остановился и вгляделся в завесу пыли. Из серого облака, поднятого ногами людей и лошадей, ко мне умеренной рысцой приближалась фигура в ливрее. Слуга подбежал ближе и перешел на шаг переводя дыхание, а я разглядел гербы на его одежде и чертыхнулся – нет, таких совпадений не бывает!
- Сударь, Милорд требует Вас к себе.
Деваться было некуда и я поплелся к Милорду.
Молодой герцог, наследник престола, в окружении свиты сидел на высокой красивой лошади, держа повод в одной руке, а другую небрежно уперев в бедро. Лошадь капризно трясла головой. Свита смотрела на меня с любопытством.
- Ну, что я говорил, Корнелий, это он! – обратился Милорд к ближайшему из своих спутников.
Я поклонился. Молодой герцог окинул меня внимательным взглядом:
- Ну, здравствуй, студент. Куда направляешься?
Хм, а действительно, куда я направляюсь? В том смысле, какова официальная версия моего путешествия? Не рассказывать же каждому встречному… Конечно, молодой герцог, не каждый встречный, а если вспомнить прошлогодние события - совсем не каждый… И то, что он меня помнит – приятно и немного удивительно. Но впутывать его в свои дела я, по-прежнему, не собирался.
- Э-э-э, - проблеял я, - иду за травами, милорд.
- И куда же ты идешь за травами? – глаза молодого герцога чуть сузились.
Если б я сам знал, куда я иду за травами. Растерянность моя была очевидна, и я решил не врать лишнего.
- Не знаю. У нас ведь засуха, - я кивнул в сторону пожухших полей. – Наверное, надо поискать в лесу.
- А лес какой-то определенный или тебе все равно?
Я пожал плечами:
- Наверное, все равно, милорд.
- Отлично, - наследник распрямился в седле. – Тогда ты поедешь с нами.
Да, решения принимать он всегда умел. И не только за себя.
- Эй, там, - милорд обернулся к слугам.
- Коня моему… э-э-э…, - он снова окинул меня взглядом, - моему аптекарю.
Слуги засуетились.
- Но, погодите, погодите, - попытался запротестовать я.
Брови милорда взлетели вверх:
- Что такое?
- Не умею, - признался я, - не умею ездить верхом.
- Да? – молодой герцог на секунду задумался, потом махнул рукой. – Ничего, научишься.
Привели лошадь. Я посмотрел на нее и решил, что готов подарить золотую монету тому человеку, который ее выбирал. Не маленькая, но и не такая высокая как у благородных господ, вовлекших меня в это безумие. Со спокойным и даже немного усталым выражением на лице, в смысле, на морде, она (или это он?) выглядела не так блестяще, глобально и опасно как лошади наследника и его свиты.
- Сударь, позвольте ваш багаж.
- А? – Я оглянулся на слугу, стоящего рядом со мною. – Багаж? Вот.
Я стащил с плеч свою поклажу.
- Это все, сударь?
- Все.
Надо сказать, что слуга был отлично вышколен. Он никак не выказал своего отношения к размеру моего багажа. Хотя было ясно, что, по его мнению, приличные люди с таким количеством вещей не путешествуют. Впрочем, меня сейчас больше занимало то, как мне залезть на это животное, чем отношение слуги к численности моих рубашек.
Пока мешок пристраивали на спину лошади, я осторожно дотронулся до ее носа. (До сих пор мое тесное общение с лошадьми ограничивалось лошадкой-флюгером, я чуть не свалился с крыши, когда устанавливал ее.) Лошадь, звякнув железками у рта, повернулась ко мне. Молодой герцог с интересом наблюдал за моими манипуляциями.
- Дай ему что-нибудь.
Я развел руками:
- У меня ничего нет.
- Хм, – милорд обернулся к придворному. – Корнелий, у тебя еще остались сухарики?
Корнелий кивнул и порылся в кармане. Лошади благородных господ оживились.
- Возьми, - приближенный наследника протянул мне несколько хлебных кубиков усыпанных искорками соли. Пахли они хорошо – я бы и сам такие ел.
- На открытую ладонь положи и так давай, - посоветовал Корнелий, отряхивая перчатку.
Я сделал как велел придворный и протянул угощение коню. Он наставил уши, шумно вздохнул и, смешно перебирая губами, собрал сухарики с моей ладони.
- Теперь садись, - приказал милорд.
Я с сомнением посмотрел на лошадь. Она сосредоточенно жевала.
- Э-э-э… Как?
- Повернись левым боком к лошади… С левой стороны встань! Руками за седло возьмись… Эй, помогите ему! Левую ногу в стремя. Теперь подтягивайся за седло и садись. Ап! Ну вот, молодец.
Я перевел дыхание. Вокруг меня засуетились слуги, что-то поправляя и подтягивая, попутно запихнули в стремя мою вторую ногу, вложили в руки повод и… отошли. КАРАУЛ!
Это был кошмарный сон наяву: словно я сдуру залез на забор, а он вдруг пошел по своим делам.
- Поехали, - махнул рукой наследник. Потом окинул меня взглядом, ухмыльнулся и сказал:
- Корнелий, побудь пока с ним. Я посмотрю, что там впереди.
- Куда вы, куда вы, милорд? – закудахтал было Корнелий. Но за милордом уже клубилась пыль. Корнелий некоторое время, вытянув шею, смотрел в след удаляющимся всадникам, потом повернулся ко мне и вежливо сказал:
- Рад тебя видеть.
- Угу. - Я просто не в силах был оторвать взгляд от покачивающейся шеи моего коня.
- Как протекает твое обучение?
Я кинул на него затравленный взгляд:
- Корнелий, ради Бога!
Он посмотрел на меня и засмеялся. Надо сказать, засмеялся не обидно.
- Ничего, ты скоро привыкнешь. Сядь свободнее, выпрями спину. Представь, что ты на качелях, постарайся уловить равновесие. Не волнуйся, это э-э-э… почтенный, опытный конь, он не склонен к безумствам.
- Да? – я попытался исполнить все указания придворного. Стало полегче.
- Ну вот, видишь. Ничего сложного. Дело привычки.
Вероятно. Но мне хотелось бы знать, как скоро у меня эта привычка появится. Впрочем, я уже уяснил, что чем меньше я корчусь на спине у лошади и цепляюсь за нее, тем легче мне и, кажется, ей тоже. Я даже настолько осмелел, что немного откинулся в седле. Забор подо мной продолжал вышагивать, но довольно ритмично, и через некоторое время я понял, что в состоянии поддерживать светскую беседу.
- Как Ваша рука, Корнелий?
- Рука? О, отлично! Я даже не вспоминаю о том, что ломал ее, – придворный бодро покрутил конечностью. – Так как же твои дела?
- Ничего, - я осторожно покивал головой, боясь нарушить с таким трудом пойманное равновесие. - Остался последний курс. Диплом.
- А что потом?
Я осторожно пожал плечами:
- Не знаю. Посмотрим. У меня же аптека…
- Хм. – Корнелий смотрел вперед, туда, куда ускакал молодой герцог. – Мы забавно встретились.
- Да. Неожиданно. – Согласился я и покосился на придворного. – Скажите, Корнелий, может мне следует поблагодарить милорда и путешествовать самостоятельно? Я не вполне уверен, что мое место здесь.
Он задумчиво посмотрел на меня:
- Право, не знаю. Мы не виделись год, и милорд никогда не вспоминал о тебе, по крайней мере, вслух. Но сегодня узнал сразу. Вероятно, тебе следует остаться, хотя бы до завтра. Ну а потом, если ты будешь настаивать на самостоятельном путешествии - мы что-нибудь придумаем.
Он усмехнулся:
- Я помню о твоем свободолюбии.
- Понимаете, Корнелий, - теперь я был обеспокоен не только возможными проблемами с магами, но и возможными проблемами с правящей верхушкой города Танта, - я – не придворный, и, вообще, не дворянин. Я не очень хорошо знаю как нужно вести себя в таком обществе. Мне не хотелось бы, знаете, отдавить кому-нибудь э-э-э… ноги.
Корнелий улыбнулся:
- Да, беспокойство вполне понятное. Но ты, насколько я помню, человек неглупый, и думаю, что и эту проблему мы сможем утрясти.
Послышался топот копыт и перед нами в клубах пыли - если возможно представить еще большие клубы пыли, чем те, что поднимало все это скопище людей и животных – появился милорд. Он осадил взмыленного коня и поехал рядом с нами.
- Смотри, студент, ты уже довольно недурно управляешься с лошадью, - на потемневшем от пыли лице наследника блеснула усмешка. Он обернулся к своей свите: - Не правда ли, господа, у него талант?
Господа вежливо, и несколько недоуменно, заулыбались.
- Благодарю, милорд. А могу я узнать, куда мы направляемся?
- Корнелий, ты ему не сказал?
- Не успел, милорд.
- Мы едем в Анкеранский лес, студент. Туда, - молодой герцог для наглядности указал рукой на виднеющуюся вдали голубую полоску. И добавил: - Надеюсь, тебя устроит качество тамошних трав.
Я хмыкнул про себя: «Какое совпадение. Совсем недавно я тоже принял решение идти ТУДА». Да. Забавно. И если честно, я до сих пор не мог понять, рад я этой неожиданной встрече или нет. Впрочем, подождем до вечера, а там видно будет.
Но до вечера было еще далеко. Около часу пополудни устроили привал, чтобы дать роздых лошадям и людям. Молодой герцог пригласил меня к своему импровизированному столу. С коня я слез сам, и шагая на деревянных негнущихся ногах за кланяющимся слугой, совершенно не был уверен в том, что снова смогу на него залезть.
Увидев свиту, собравшуюся вокруг наследника, я замедлил шаг. Если, конечно, его можно было еще более замедлить. Корнелий, заметив мои колебания, махнул рукой:
- Ничего, в походе не обязательно строго соблюдать этикет.
Благородные господа с большим интересом пронаблюдали, как я пытаюсь согнуть ноги, чтобы сесть на коврик. Да, посмотреть было на что.
Наследник, энергично жуя бутерброд, посоветовал, указывая на мои конечности:
- Разотри их покрепче. А вообще, тебе нужны сапоги, а то ты останешься без ног. Корнелий, распорядись вечером.
Честно говоря, к вечеру я так умотался от непривычного способа передвижения, что, мог бы заснуть стоя где угодно. Но таких подвигов от меня не потребовалось.
Мне отвели место в шатре, - разумеется, не в том, где размещался милорд, Боже упаси! – и приготовили постель. Наследник, поглядев на мое осовевшее лицо, распорядился принести мне ужин в палатку. Но есть я был не в состоянии, немного поковырялся ложкой в тарелке, отставил ее в сторону и… это было последнее, что я помню.
Проснулся я рано. Все тело ломило так, как будто я в течение ночи по крайней мере дважды пережил магическое побоище. Кряхтя и шепотом чертыхаясь, кое-как оделся, обнаружив при этом, что одежда моя почищена, вышел из шатра и обомлел. Вокруг, образуя улицы и переулки, громоздились палатки. Между ними суетилось и гомонило множество людей. Ну, натурально, город. Ну, если не город, то - городок.
Рядом со мной возник слуга с ведерком воды в одной руке и корзинкой с бутербродами в другой. Я посмотрел на бутерброды и понял, что голоден как волк. Умывшись, я набросился на провиант. Между тем, слуга исчез и через некоторое время появился снова с сапогами в руках.
- Его милость, Корнелий, приказал сыскать вам сапоги. Прошу, сударь, одевайтесь, уже скоро будем выезжать.


В общем, могу сказать одно – определенные положительные стороны в совместном путешествии с милордом были. Мне не нужно было заботиться о ночлеге и пропитании, посуду за мной мыли, одежду чистили, постель стелили. Однако, приятно. Правда, каждое утро приходилось карабкаться на лошадь, но скоро я уже привык к этому обстоятельству, тело перестало болеть, и, надо признать, что этот способ передвижения был более быстр и менее утомителен, чем ходьба пешком.
Первое время и слуги и молодые дворяне, сопровождающие наследника, пребывали в замешательстве относительно моего статуса в этом обществе, но скоро все успокоились.
Первым я не досаждал капризами, а после того как дал серебряную монету человеку, непосредственно заботящемуся обо мне и моей лошади, кланяться мне стали охотно. Не очень низко, но добровольно - и это меня устраивало.
Ко вторым, - дворянам, - я не набивался в друзья, общество свое не навязывал, к наследнику не лип, а вполне независимо тащился в сторонке на своем почтенном и благоразумном мерине. И скоро молодые господа перестали обращать на меня внимание, лишь слегка кивая при встрече – все-таки персональный знакомый наследника. И это отсутствие интереса меня также совершенно устраивало.
Была еще одна сторона у этой проблемы, а именно – придворный врач – благообразный, с солидным брюшком и напомаженными усами, невысокого роста господин. Пару дней он издалека ко мне присматривался, потом подошел с разговорами. Я сумел его убедить, что пребывание мое здесь совершенно случайно, на место его я не претендую - и вообще, я аптекарь, а не врач – и достойный лекарь тоже успокоился.
Короче, все оставили меня в покое, и в этом сообществе у меня образовалась своя отдельная, и вполне комфортабельная, ниша.
Из этой ниши я потихоньку наблюдал за своими попутчиками – все равно делать больше было нечего – и заметил, что Корнелий, пожалуй, чересчур напряжен для простой развлекательной поездки. То, что он находится при наследнике постоянно – я уже понял, но сейчас он старался вообще не выпускать молодого герцога из поля зрения. А если тот все-таки умудрялся оторваться от своего придворного, Корнелий начинал довольно заметно нервничать. Это было странно, но я решил не углубляться в эту проблему, в конце концов, я ничего не знаю о дворцовой жизни, а забот у меня и своих хватает.

Через неделю мы въехали в Анкеранский лес. Стоянку разбили на его окраине. Главные палатки поставили на большой поляне, остальные – чуть подальше, среди деревьев. Среди деревьев мне понравилось – создавалась иллюзия уединенности, признаться, я уже немного устал от постоянной толчеи вокруг. Опять же, стало намного тише.
Должен сказать, что по мере того как мы приближались к лесу, я все время прислушивался к себе – не почувствую ли чего-нибудь особенного, вроде зова предков или голоса крови. Но ничего кроме топота и гвалта множества людей я не слышал. Не почувствовал я ничего и после того, как мы оказались в лесу. Птички чирикали вовсю - но голос крови безмолвствовал.
Поскольку службы от меня никакой не требовалось, я начал понемногу осваивать, так сказать, территорию предков. Сначала гулял ввиду палаток, потом начал уходить подальше. И скажу вам – был разочарован. Лес очень сильно походил на запущенный парк.
Не знаю, каких зверей, которые могут меня съесть, имел в виду Вазарий – я не видел вообще никаких зверей. Грибы видел, да, - два раза, и еще три лекарственных травки.
Впрочем, отсутствие зверей было объяснимо. Помню, как я прочитал в книге Валериуса, что эльфы как-то особенно ходят по лесу – совершенно бесшумно, так что ни одна веточка не дрогнет. Не знаю, как ходят эльфы, но лично я поднимал такой треск, что всякий нормальный зверь должен был сигануть куда глаза глядят, решив, что по родному лесу ломится чудом спасшийся из вечной мерзлоты сумчатый мамонт. Бедные грибы и лекарственные травки бегать не умели, и именно по этой печальной причине попались мне на глаза.
Как вы уже поняли, гулял я не только из праздного любопытства – мне нужно было найти надежное место, где бы я мог спрятать артефакты. Пока что я таскал их на себе, в потайном поясе, и должен сказать, что поясница под ним уже начала чесаться. В общем, как в том анекдоте: а мыться вы не пробовали? Пробовали, но с «поясом верности», как я его называл, делать это было крайне неудобно.

Я уже начал привыкать к тому, что моей персоной никто не интересуется. У прислуги были свои заботы, у благородных господ – свои развлечения. И поэтому весьма удивился, когда одним прекрасным солнечным утром к моей палатке заявился Милорд, разумеется, вместе с Корнелием.
- Ну что, студент? Нашел свои травы?
- Да, нашел, милорд, три экземпляра. Но для них сейчас не сезон. Надо поискать другие, но далеко в лес я еще не ходил.
- Что так?
- Я не лесной человек, милорд, опасаюсь заблудиться.
- Фу, студент, что за проблемы. Тогда поедешь сейчас с нами, мы как раз собирались прогуляться.
- Но, милорд, - вякнул было я, пытаясь объяснить, что за травами с лошади неудобно нагибаться, но милорд уже не слушал, раздавая приказания прислуге. Я вздохнул, тяжела жизнь благородного господина – он думает, что ноги у человека для того, чтобы сидеть на лошади, ну, в крайнем случае для того, чтобы к ней подойти.
Мне привели моего почтенного и здравомыслящего, и мы отправились на прогулку в лес. Мы – это милорд, Корнелий, я, и еще десять человек охраны. Конечно, я понимал, что жизнь наследника драгоценна, но гулять в кольце стражников мне было немного странно.
Не спеша, так что это действительно было похоже на прогулку, мы понемногу углубились в лес. По мере того, как наша компания удалялась от лагеря, деревья становились толще и выше. Они золотистыми колоннами устремлялись вверх, гордо предъявляя небу пышные султаны своих крон. И, скажу по совести, я был очарован. Солнечные лучи, пробивающиеся сквозь вуаль листвы, уже не терзали, а радовали. Вообще, здесь, в чаще, свет был категорией особой – он не освещал как лампа, а разливался вокруг, образуя с воздухом единое целое. Сам воздух стал прохладным, чуть сладковатым и вкусным. Наверное, я сравнил бы его с хрусталем или родниковой водой, если бы эти сравнения не были так засижены поэтами и если бы я когда-нибудь пил из родника.
В общем, я получал большое удовольствие от прогулки до тех пор, пока не наткнулся на ветку и едва не свалился с лошади. После чего решительно заявил, что дальше пойду пешком. Милорд остановил коня и некоторое время обдумывал мое заявление.
- Ну что же, пожалуй, мы тоже немного пройдемся.
Он спешился, отдал распоряжение троим людям из охраны остаться с лошадьми, и дальше мы отправились на своих двоих.
Чем дальше мы забирались в глубь леса - тем тише становилось. Даже сопение охранников, запакованных в тяжелые кирасы, словно растворялось в гулкой тишине. Мне, привыкшему за последние дни к постоянному гомону, топоту и бряканью, показалось, что у меня заткнуты уши. Но потом я стал различать не только пение птиц и гудение ветра, доносившееся сверху, из далеких крон деревьев, но и другие звуки – тихие и неясные, заполняющие, вместе с воздухом и светом, весь лес целиком. Кажется, я услышал голос леса. Ну не голос, а так бормотание. Разговаривать со мной он пока не собирался.
Первое время, городская привычка постоянно находиться в толпе, заставляла меня оглядываться на моих спутников, мелькающих между деревьями. Но теперь, я перестал оборачиваться и отходил от них все дальше.
Я шел между деревьями, прикасаясь пальцами к их теплым шершавым стволам. Под ногами, скрадывая звуки, пружинила подушка мха и прелой листвы.
- Мило-о-о-рд! – донеслось откуда-то издалека.
Я повернулся, как мне казалось, в сторону долетевшего крика. Никого. Обернулся вокруг – тоже никого. Я был один.
- Эге-е-е-й! – тихо, как сквозь вату, послышалось с другой стороны.
- Ау-у-у! – откуда прилетел третий зов я не понял.
Хм, однако. Меня кольнуло легкое беспокойство – не заблудиться бы.
- Послушай, мы не заблудимся? – раздалось совсем рядом.
Я остановился. Что такое? Внутренний голос? До сих пор он не обращался ко мне так явственно.
- Студент, ты меня слышишь? – из-за стволов показался милорд.
- А, это вы! – я испытал некоторое облегчение.
- А ты что подумал?
- Я думал, что остался один.
- Хм, один, - хмыкнул наследник, - иду за тобой, иду. А ты даже и не оглянулся ни разу. Беспечен ты, студент. Смотри, нападет кто-нибудь неожиданно.
- Но, милорд, здесь ведь только мы, - начал я оправдываться. – Кто на нас может напасть?
- Кто-кто… Зверь, например. Мы в лесу все-таки.
- А что, тут, действительно, есть звери? – я оглянулся по сторонам.
- Ну, ты даешь, Иннокентий! Конечно, есть. Ты считаешь, что мы приехали охотиться на листики и цветочки?
Надо же! Он помнит, как меня зовут. Это обстоятельство потрясло меня больше, чем наличие опасных зверей.
- Пожалуй, нам пора идти обратно.
- А вы знаете в какую сторону?
Милорд глянул на меня чуть приподняв брови.
Прямо над нашими головами раздалось громкое цоканье. Мы посмотрели вверх. На стволе дерева, возле которого мы стояли, раскорячился небольшой рыжеватый зверек. Именно, раскорячился – головой вниз, широко расставив лапки, распустив по стволу большой пушистый хвост.
- Белка! – опознал я.
Белка смотрела на нас и осуждающе цокала, очевидно, ее тоже поразила моя неспособность отыскать нужное направление. Жестоко отругав меня на беличьем, она развернулась и быстро побежала наверх, рыжим пятнышком замелькав между веток.
Я смотрел на нее во все глаза – все-таки это была первая белка, которую я увидел не на картинке и не в виде шубы. И тут…
В лесу стало душно и тихо. Какой-то звук, даже не звук, а ощущение звука, заставило болезненно сморщиться. Чувство опасности ударило кнутом. Уходя от этой непонятной боли, я судорожно дернулся в сторону. Молодой герцог, очевидно, среагировав на мое движение, начал поворачиваться вслед за мной. Я успел увидеть его удивленное лицо, как вдруг какая-то сила откинула его к дереву. Он резко выдохнул и судорожно обхватил руками ствол.
Почему я тогда не заорал – сказать не могу. Потому, что заорать было от чего. Из правого плеча милорда торчала здоровенная арбалетная стрела. Она пробила его насквозь и пришпилила к дереву как бабочку. Черт-черт-черт! В тот момент я знал только одно – отсюда надо немедленно убираться. Одной рукой я обхватил наследника, другую просунул ему под грудь, ухватился за древко стрелы и попытался ее вытащить. Эта зараза даже не пошевелилась. Милорд застонал. Ничего, дорогой, потерпи. Сейчас. Я перехватил их обоих – наследника и стрелу – покрепче и дернул. Милорд потерял сознание, но стрелу я вытащил. У нее обломился наконечник. Ужас ледяной рукой снова сжал мой желудок, сзади раздался вой и возле моей головы, с противным хряпом, в дерево вонзилась еще одна стрела. Глубоко и совсем близко. Я взвалил молодого герцога на плечо и, согнувшись под тяжестью его тела, побежал.
Ветки хлестали меня по лицу, безвольно мотающиеся руки наследника лупили по … - в общем, неважно, шпага путалась под ногами, а плечо грозило отвалиться навсегда, но нужно было бежать-бежать-бежать. Я бежал. Куда глаза глядят. Виляя между деревьями и кустами.
Милорд дернул ногами и, цепляясь за одежду, заскреб руками по моей спине. Кажется, пришел в себя. Сейчас, дорогой, сейчас. Я нырнул в заросли каких-то растений и остановился. Осторожно опустил на землю свою ношу и отер заливающий глаза пот. Сердце стучало где-то в горле. Я прислушался - кажется, за нами никто не бежит, и наклонился над милордом. Он снова был без сознания. Пульс едва прощупывался. Рана была скверная - стрела пробила верхушку легкого. Что же делать? Дальше со стрелой я нести его не смогу - надо ее вытащить. Однако, если кровотечение не остановить, можно считать, что убийца достиг цели. Стоп! Убийца! Конечно, убийца! Не с неба же стрела прилетела. Я инстинктивно схватился за шпагу милорда и огляделся. Мой взгляд упал на траву. На ней, ярким узором краснели пятна крови. Черт-черт-черт! Даже я, не охотник и не солдат, понимал, что по этому следу нас только ленивый не найдет, все равно, что сесть и орать во все горло: «Кому наследник! Кому наследник! Недорого отдам!» Надо было пошевеливаться. Скинув с себя куртку, я отодрал рукава у рубашки и растерзал их на полосы. Снял, висевший на поясе милорда нож. Воды не было, продезинфицировать лезвие тоже было нечем – черт бы побрал эту полевую хирургию! Ладно, хватит жаловаться. Я осмотрел древко стрелы и обнаружил на нем зарубки – для того, чтобы вытащить, ее нужно было толкать только вперед, еще больше разрывая ткани и увеличивая рану. Да, тот, кто покушался на жизнь наследника, хотел, чтобы все было наверняка! Ну, ладно. Держитесь, Ваше Высочество.
Срезав заднюю часть стрелы как можно ближе к входному отверстию, я перевернул милорда на спину. Сделал разрез на одежде и потихоньку, потихоньку начал вытаскивать остатки древка. Наследник застонал. Потерпи, голубчик. С моего лица капал пот. Все же я вытащил ее, подлую. Перевязал рану. Снова взвалил молодого герцога на плечо и потащил через лес.
Шел я долго, проверяя - не остается ли за нами кровавый след. О том, что я заблудился, я не думал, главной моей задачей было унести милорда как можно дальше. Наследник иногда приходил в себя, я догадывался об этом, когда он начинал цепляться за мою одежду, но подолгу в сознании не оставался. Впрочем, хотел бы я посмотреть на того, кто в таком положении оставался бы в сознании.

В висках стучало. Хотелось пить. Я облизнул потрескавшиеся губы шершавым и распухшим языком. Точнее попытался облизнуть. Теперь я понимал, почему собаки бегают высунув язык – через некоторое время он просто перестает помещаться во рту.
Нога моя за что-то зацепилась. Силясь удержать равновесие, я схватился рукой за ветки кустарника, неловко переступил и покатился вниз, сжимая в кулаке содранные листья. Стало темно.
Я открыл глаза. Где-то высоко надо мной кружились кроны деревьев. Так быть не должно. Я зажмурился и снова открыл глаза. Кружение прекратилось. Так-то лучше. Я лежал на спине и, кажется, был вполне цел. Скосив глаза, я увидел милорда. Он лежал рядом, неловко завернув руку – так лежат только люди в глубоком обмороке или покойники. Черт! Я вскочил и кинулся к нему. Слава Богу! Пульс есть. Переведя дыхание, я огляделся.
Мы скатились в небольшой овраг, посередине которого журчал ручеек. Если бы не запутались в высоких стеблях каких-то растений, то сейчас бы принимали принудительные ванны. Однако, вода это хорошо. Я заковылял к ручью. Сделав несколько жадных глотков, отодрал подол рубашки, намочил его и вернулся к милорду. Выглядел он ужасно: дыхание с хрипом вырывалось из полуоткрытого рта, на лбу блестели бисерины пота. Я влил ему в рот немного воды и обтер лицо. Милорд судорожно сглотнул. Это понятно, что при такой кровопотере он пить хочет. Я снова сходил за водой, по пути осматриваясь – не растет ли здесь подорожник. Подорожника не было. Зато я заприметил мелкие желтые цветочки лапчатки. Милорд сглотнул новую порцию воды и открыл глаза. Он повел затуманенным взором, хрипло вздохнул и снова провалился в забытье. Надо что-то делать. Я выбрал кустик лапчатки погуще и выдрал его с корнем. Из влажной и рыхлой земли он вылез легко. Тщательно помыв корень в ручье, я его почистил и разрезал на тонкие пластинки. Потом, осторожно сняв повязку, приложил кусочки корня к ранам и снова забинтовал. Разумеется, так никто не делает, но как говорил один университетский профессор – рассматривая данные условия… Короче, лапчатка должна была остановить кровотечение. Но что дальше?
Я осмотрелся. Местность вокруг изменилась. Похоже, что я забрался далеко в глубь леса. Разнообразная растительность стояла подобно крепостной стене. Мощные деревья высоко наверху смыкали кроны в плотный шатер. Солнечные лучи, исчерпав силы в борьбе с этим препятствием, доходили вниз сильно поредевшими и рассеянными рядами, отчего вокруг царил легкий полумрак. Или это уже вечереет? Я задрал голову и посмотрел на небо. Неба не было. Перед моими глазами колыхался зеленый полог листвы. Ну, если еще не вечереет, то скоро начнет вечереть. И мы в этом сыром овраге околеем, причем, наследник в прямом смысле. Я зябко передернул плечами. Надо отсюда выбираться.
Поправив повязку на ране милорда, я взвалил его на плечо и потащился через лес. Какое-то время я шел по ручью – вычитал в романах, как благородные герои спасались от преследовавших их недругов, и теперь в моих сапогах хлюпала вода, потом вскарабкался на другую сторону оврага, продрался через кусты и вышел на небольшую полянку. Точнее даже не полянку - просто стояло большое дерево и вокруг него было немножко пустого места. Под деревом было сухо. Я остановился и подумал. Куда идти – я не знаю; долго идти и, соответственно, нести милорда – нельзя, при такой ране ему нужен покой. Здесь сухо и вода не очень далеко. Но прежде, чем опустить свою ношу на землю, я прислушался к своим ощущениям. Ощущения у меня были, сколько угодно – начиная с жажды и заканчивая ломотой в пояснице, но большой тревоги я не ощущал. Где-то на краю сознания тлела искорка беспокойства, но если учесть, что я первый раз в жизни оказался в большом лесу, да еще с тяжелораненым на руках, то это беспокойство можно было понять. Я решил остаться.
Уложив наследника, я накрыл его своей курткой. Однако, куртка не спасала, милорда бил озноб. Надо бы развести огонь, но до сегодняшнего дня я разводил огонь только в печке. Кроме того, у меня не было огнива. Впрочем, эта проблема разрешилась – огниво нашлось у милорда. Теперь, судя по опыту с печкой, мне нужны были дрова. Желательно сухие. Я обошел вокруг дерева, подобрал несколько сухих веток, сложил их кучкой и чиркнул огнивом. Посыпались искры. Однако на ветки это не произвело никакого впечатления.
Возился я долго. Несколько раз мне уже начинало казаться, что вот-вот покажется язычок огня, но упрямые дрова отказывались гореть. Меня одолело сомнение – может быть, я взял какие-то неправильные ветки? Распрямившись, я посмотрел в сторону леса. Уйти, оставив милорда одного, было боязно. Меня снова кольнуло легкое беспокойство. Появилось ощущение, что за мной наблюдают. За спиной застонал наследник. Я присел около него и положил руку на лоб – он горел. Горячее дыхание хрипло вырывалось из потрескавшихся губ. Плохо, очень плохо. А мне даже воды вскипятить не в чем. Опять же на чем кипятить? Я снова посмотрел в сторону леса. У меня вновь появилось ощущение, что за мной наблюдают. Но ощущение было легкое, невнятное, неопасное, и я решил, что меня тревожит сам лес. Белки какие-нибудь сидят на деревьях и пялятся на нас. Да. Но за дровами идти надо. Я еще раз внимательно огляделся по сторонам и пошел.
В лесу, между стволами деревьев начинал клубиться сумрак, надвигался вечер. Мне надо было поторопиться с разведением костра. Я ходил от дерева к дереву, обламывая нижние сухие ветки. Раз ветка, два ветка, кто-то стоит и смотрит на меня, три ветка… Стоп! Я подскочил, как ужаленный, выронил свою добычу, и остолбенел. Кто-то оказался девушкой. Она стояла и, нахмурив брови, сосредоточенно меня рассматривала. Одета она была в охотничий костюм коричневато-зеленого цвета, из-за ее плеча выглядывал лук. ЛУК! Мои пальцы похолодели, в голове зазвенела пустота, а внутри словно начала сворачиваться пружина. Но охотница стояла не двигаясь, не делая никаких попыток на меня напасть. Напряжение понемногу начало меня отпускать. Я снова посмотрел на ее оружие. Лук, у нее лук, а не арбалет!
- Я не пойму, ты – человек? – голос у девушки был приятный.
Оригинальный вопрос. Можно подумать, что она… Елки-палки! Меня озарила догадка. Не может быть! Я смотрел на нее во все глаза.
- Я спросила, ты - человек?
Ну почему всех так интересует мое происхождение? Я прокашлялся:
- Наполовину.
Девушка приподняла брови.
- Моя мать – эльфа, - пояснил я.
Ее брови дрогнули.
До сих пор я не знал, что можно разговаривать одними бровями.
Она наклонила голову в сторону дерева, под которым я оставил милорда:
- А он?
- Он – человек.
Эльфа нахмурилась:
- Людей я не люблю.
Категорично.
- Он ранен. Тяжело. Нужно костер развести. И нам с ним, наверное, лучше спрятаться.
Девушка снова вздернула брови.
Потрясающе! Наверное, это специальный эльфийский язык – бровенго.
- Спрятаться? – переспросила эльфа и снова внимательно осмотрела меня с ног до головы.
Не знаю, что произвело на нее большее впечатление – голова или ноги, но она, подумав, кивнула:
- Хорошо. Неси его сюда.
- Но там сухо! – запротестовал я.
- Там видно огонь. - Она прошла между деревьями. – Здесь тоже будет сухо.
По тому как она шла, я сразу понял кто в лесу хозяин и отправился за милордом. Придется еще немного потерпеть, Ваше Высочество, мы переезжаем.
Я перенес наследника на новое место. Ему становилось все хуже. Дышал он с сипло и с трудом. Хорошо хоть кровавой пены на губах нет.
- Собирай хворост, - велела мне эльфа.
Я покрутил головой, но саму ее не увидел. Впрочем, она скоро появилась, таща за собой целый ворох больших еловых ветвей.
- Умеешь их складывать? – она указала на свою ношу.
- Складывать для чего? – постарался уточнить я.
Она посмотрела на меня и молча взялась за работу. Вскоре образовалось вполне удобная лежанка.
- Перекладывай его, - сказала эльфа, но помогать мне не стала. Просто стояла и смотрела, как я стараюсь устроить молодого герцога поудобнее. Повязка его нуждалась в ремонте, и мне пришлось распроститься с очередной частью своей рубашки. После чего я остался едва ли не голым, но это не произвело на девушку никакого впечатления.
- Хворост собрал?
Я гордо указал на кучку веток.
Она хмыкнула:
- Этого и на полчаса не хватит.
Не знаю, научусь ли я когда-нибудь разводить костер, но то, что я никогда не научусь разводить его так, как она, это я знаю точно. Огонь вспыхнул с одного удара огнива, и словно по волшебству расцвел ярким цветком.
На еловой лежанке застонал милорд.
- Послушай, я сбегаю за водой. Ему пить нужно. Хорошо?
Эльфа покачала головой:
- Нет, я сама схожу. Так будет лучше.
И она бесшумно растаяла между деревьев.
Я оглянулся вокруг. Уже совсем стемнело, становилось прохладно. Но самым скверным было то, что с наступлением темноты появились насекомые, которые, радостно жужжа, принялись мной ужинать. Ладно бы мной, но эти гады набросились и на милорда, совершенно не обращая внимания на то, что он и так уже расстался со значительной частью своей крови.
Эльфа вернулась быстро. Принесла котелок воды и еще заплечный мешок.
Пока я старался напоить милорда, девушка распаковала свою поклажу.
- Держи, - она кинула мне коричневато-зеленый плащ. – Накинь. Становится прохладно.
Плащ – это хорошо. Я тщательно укутал им милорда, а свою куртку свернул и подложил ему под голову.
- Ты хочешь, чтобы он остался в живых? – послышался у меня за спиной голос эльфы.
- Да, - ответил я. – Хочу. Очень.
Некоторое время мы смотрели друг на друга. Потом она отвела глаза и нахмурилась. Немного подумав, подошла и встала рядом, рассматривая наследника:
- Нужно вскипятить воду, промыть ему рану и дать лекарство.
В заплечном мешке эльфы, кроме плаща и котелка, нашлось много полезных вещей: кусок какого-то необычного мыла; фляжка, флакон лосьона, отпугивающего насекомых, который она протянула мне, когда увидела, как я от них ожесточенно отмахиваюсь. Надо сказать, что действовал он очень хорошо. Эти летучие твари немедленно оставили нас в покое. Но самое главное, что в этом мешке нашелся большой пакет с холщовыми бинтами и лекарствами. Когда я, удивленно на нее посмотрев, взял его в руки, девушка пожала плечами:
- Всякое может случиться. Лес – это лес.
В этом я был с ней совершенно согласен.
Некоторые травы из лекарственного пакета эльфы были мне знакомы, некоторые - нет. То же относилось и к составу уже готовых мазей.
Осторожно, отмачивая теплой водой, я снял засохшие тряпки с ран милорда. Эльфа увидела приложенные к ним кусочки корня лапчатки и одобрительно кивнула:
- Грубо, но для экстренного случая годится.
Потом мы промывали рану милорда, накладывали мазь, бинты, поили его отварами, давали порошки. После того, как весь арсенал наших средств и возможностей был использован, оставалось только ждать.
- Ничего, - сказала эльфа, - он молодой и сильный, выживет.
Действительно, вскоре жар стал спадать и милорд, из болезненного забытья, перешел в более-менее спокойный сон.
Ну, слава Богу! Я с блаженным вздохом уселся у костра.
Теперь, в танцующем свете огня, я смог рассмотреть эльфу и у меня даже сердце защемило от того, насколько она была хороша. Нет-нет, красавицей я бы ее не назвал. Но было в ней что-то такое – особенное. Я готов был сутками любоваться на то, как она поворачивает голову, откидывает волосы, хмурится и улыбается. Да, теперь я очень хорошо стал понимать своего отца, который много лет назад, увидев девушку-эльфа, безумно в нее влюбился, но еще сильнее стал презирать его за то, что потом он от нее отказался. Нехорошо мечту предавать.
И в этот лирический момент в моем животе громко забурчало. Господи, как же я есть-то хочу!
- Да, давно пора ужинать, - поддержала меня эльфа. – У меня есть хлеб и сыр.
Она порылась в своем мешке и извлекла оттуда обещанный провиант. Хлеб и сыр! О!
Никогда не ел такого вкусного хлеба и сыра. Как жаль, что он так быстро кончился. Я вздохнул.
После еды меня потянуло в сон. Однако сегодня это удовольствие было мне не доступно – каждые два часа милорду надо было давать лекарство. В данной ситуации мне было известно только одно бодрящее средство. Я потер слипающиеся глаза и предложил: «Давай поговорим». Девушка согласно кивнула.
- Как зовут твою мать?
Ну, что же, начало недурственное.
Говорили мы обо всем: о моей матери, о городе, о лесе, и о том, как разжигать костры.
Оказывается, эльфа видела мои упражнения с ветками и сильно смеялась, но когда я заметил ее присутствие – а она не сомневалась, что я его заметил, была поражена, потому что «понимаешь, такого не может быть, если я сама не захочу». В ее душу закралось сомнение, она стала за мной наблюдать, и все сильнее сомневалась в том, что я - человек. И поэтому решила мне показаться. На наше счастье.
Я понял, что в ее представлении слово «человек» является синонимом к «глухой» и «слепой». И подумал, что моя мать должна была очень сильно полюбить моего отца, раз рискнула выйти замуж за калеку. Хотя, в определенном смысле, он, действительно, оказался калекой.

В лес медленно вползал рассвет. Как будто кто-то, не спеша, убирал слои темной вуали. Потом все вокруг, и воздух и стволы деревьев, окрасилось в розовый цвет. Начали раздаваться птичьи голоса. Словно по их команде - лес сменил розовое на золотое. Я во все глаза смотрел на это чудо. Рассветы я всегда любил, а после прошлого лета у меня с ними были связаны особенно приятные воспоминания.
Эльфа смотрела на меня, улыбаясь уголками губ. Жениться на ней, что ли? Вот припрячу где-нибудь эти магические штуки, и женюсь. И будем мы жить…
Она встала.
- Мне нужно уходить. Ты справишься? Я оставлю тебе это, -девушка указала на свои вещи.
Я кивнул.
Некоторое время она смотрела на меня, не в силах скрыть сомнения.
- Мне, действительно, нужно уходить.
У меня возникло ощущение, что она себя уговаривает.
- Иди, иди, конечно. Я справлюсь. – Сказал я уверенно. И кто меня за язык тянул?
Эльфа протянула мне фляжку:
- Возьми. Тебе пригодится.
- Что это?
- Вода, травы, мед. Прибавляет сил.
Ах, лаконичная моя.
- Может, я еще вернусь. Я постараюсь… - она посмотрела себе под ноги. – Ну, счастливо тебе.
Она скрылась в лесу. Я смотрел ей вслед. Было тоскливо. Как-то раз я уже прощался с одной эльфой.
На лежанке застонал и завозился милорд. Я подошел и присел рядом. Осиротели мы с тобой, Ваше Высочество. Высочество был бледен, вокруг глаз синели круги, но дышал он ровно, насколько вообще можно ровно дышать с пробитым легким. Я положил руку ему на лоб. Лоб был горячим. Хотя, если бы он оказался холодным – я перепугался бы гораздо больше. Наследник облизнул губы. Я приподнял ему голову и дал попить из фляжки. Сначала, естественно, сам попробовал. Напиток был прохладным, чуть сладковатым, терпким и вкусным – как лесной воздух.
Что же дальше-то мне делать? Лес, спору нет, прекрасен, но не самое подходящее место для тяжелораненого. Конечно, наследника уже ищут, на то он и наследник, но весь вопрос в том – КТО его ищет? Ведь стрелу то в него не Бог любви запустил. Да. Однако, Иннокентий, умеешь ты себя развлечь. Как в той поговорке: не было у бабы забот – поехала она с милордом в лес.
- Студент, - послышался слабый шепот.
Это было так неожиданно, что я вздрогнул. Милорд смотрел на меня из-под полуопущенных век:
- Мы где?
- В лесу, Ваше Высочество. Вы не разговаривайте, вам надо силы беречь.
Его Высочество наплевал на мои советы.
- Где все?
- Не знаю.
Я, действительно, не знал где все и кто это такие.
Милорд задумался. Чуть спустя он сообщил «Я посплю немного» и закрыл глаза.
Я подложил в костер толстую ветку – пускай тлеет, новый-то я, вряд ли, быстро разожгу – и стал думать как мне жить дальше. С одной стороны – милорда нужно тащить домой, с другой – нельзя трогать, я и так уже достаточно его тряс. Удивительно, что он, вообще, был до сих пор еще жив. Конечно, я старался и все такое. Но подумайте сами – в лесу, на земле, с пробитым легким… Из двух зол выходило, что нам надо сидеть здесь. Спрятаны мы были хорошо - эльфа постаралась, выбрала местечко; огонь был, вода рядом.
Я посмотрел на наследника – он спал. Это было хорошо, ничто так не восстанавливает силы, как хорошее питание и глубокий сон. Поскольку с питанием дела у нас обстояли не очень, то пусть он хотя бы спит.
Я тоже начал понемногу задремывать, но тут мне послышались неясные голоса. Сон как рукой сняло. Я навострил уши. Действительно голоса или мне приснилось? Не приснилось. Где-то неподалеку, в самом деле, раздавались голоса. Я посмотрел на милорда. Он тоже проснулся.
- Вы слышите, Ваше Высочество? – спросил я шепотом.
Он кивнул.
- Вы тут полежите, а я посмотрю кто это. Хорошо?
Милорд смотрел на меня.
- Я вернусь, - пообещал я. – Вы только лежите тихо.

Со всей доступной мне осторожностью я пробирался на звук голосов. Вот они зазвучали совсем рядом. Я выглянул. На небольшой полянке под высоким деревом стояли, переговариваясь и обмахиваясь шляпами, несколько человек в форме герцогской охраны. Вдруг они засуетились, напялили шляпы, и стали, вытягивая шеи, оглядываться по сторонам изо всех сил изображая поиски. Я усмехнулся, наверняка, начальство рядом. И оказался прав. К гвардейцам подъехал всадник в богатом камзоле, шляпа его была украшена огромным красным страусиным пером. Видел я уже этого господина. Помню. Но вылезать из своего убежища я не собирался.
Проблема состояла в том, что я никому не верил. Вряд ли стрелявший мстил милорду за то, что он когда-то на балу наступил ему на ногу. Скорее всего, убийцу наняли. И кто-то из своих.
Господин в шляпе выслушал доклад вытянувшихся перед ним гвардейцев, оглянулся по сторонам, махнул рукой и уехал. Гвардейцы встрепенулись и, профессионально печатая шаг, отправились за ним. Я проводил их взглядом и сел на землю терзаемый сомнениями.
Да, задачка. Конечно, милорда надо доставить в лагерь по возможности скорее. Но отдавать наследника кому попало я не собирался. Убьют его и что? Что же, я зря с ним столько по лесу носился?
Я уже собрался было идти обратно, как снова послышался шум и на полянке появилась новая группа людей - несколько всадников и Корнелий. Что примечательно, придворный шел пешком. Вид у него был абсолютно безумный. Бледный, растрепанный, с темными кругами вокруг глаз, он, взмахивая руками, что-то быстро говорил своим спутникам. Я напряг слух: «Искать… всю ночь… факелы… еще людей…» Когда ему что-то попытались возразить, Корнелий рявкнул «Измена!» и затопал ногами, по его лицу пошли красные пятна. Ну, чисто леопард! Кто бы мог подумать? А с виду спокойный такой.
Всадники разъехались. Корнелий нервно забегал по полянке, добежал до моей засады, остановился и устало провел руками по лицу. До меня донеслось: «Господи, только бы с ним ничего не случилось! Господи…» Я быстро высунулся, зажал ему рукой рот, и утащил в кусты. Лягался он как бешеный.
- Да, тише Вы, Корнелий, тише! – прошипел я.
Он удивленно затих и скосил на меня глаза. Я разжал руки.
- Ты?! А где…
Я прижал палец к губам и поманил его за собой.
Милорд, заслышав наши шаги, насторожился.
- Студент, ты?
Увидев его, Корнелий, отпихнув меня, бросился вперед.
- Ваше Высочество, Ваше высочество! Боже мой, вы ранены! Врача! Немедленно врача! – закудахтал он.
- Тише, Корнелий, тише, - наследник одновременно и морщился и улыбался. – Не кричи.
Я сел рядом. Корнелий обернулся ко мне и требовательно вопросил:
- Какого черта?
Я доходчиво объяснил ему какого. Корнелий нахмурился:
- Пожалуй, ты прав. Что предлагаешь?
Я предлагал, не поднимая шума, доставить милорда в лагерь и только там, окружив его надежной охраной, объявить о том, что он нашелся. Ну, а потом уже разбираться: кто и зачем?
Надо сказать, деловая хватка у Корнелия была. Он окинул взглядом поле деятельности:
- Нам нужно две лошади и еще один человек. Вдвоем мы не справимся.
Подумал, со скрипом почесывая небритый подбородок, и договорил:
- Надежный человек у нас есть. Сидите здесь.
После чего скрылся в кустах.
Я посмотрел на милорда. Он изобразил улыбку. Улыбка получилась не очень.
Отсутствовал Корнелий довольно долго. Я успел загасить костер и протоптать вокруг лежанки наследника колею. Но вот послышались шаги и предупреждающий шепот: «Это я». Придворный вывалился из кустов и, пожаловавшись, что чуть снова нас не потерял, сокрушенно сообщил: «Лошади сюда не пройдут». Я со вздохом взвалил на себя милорда и мы отправились спасаться дальше.
Надежным человеком оказался личный слуга милорда, солидный дядька с сединой в волосах. Увидев своего господина в столь плачевном состоянии, он всплеснул руками: «Ах, голубчик, ты мой! Да как же!» Лицо его вытянулось, выражая искреннее сострадание.
Объединенными усилиями мы усадили милорда на лошадь, закутали в плащ, на голову натянули капюшон, чтобы его не узнали, если нас кто-нибудь увидит. Ну, по крайней мере, сразу не узнали. Уж очень не хотелось получить в спину еще одну стрелу. Сзади наследника сел Корнелий. Я взгромоздился позади слуги, и мы отправились.
Ехали осторожно, шагом, осматриваясь и прислушиваясь. Старательно объезжая поисковые отряды, иногда попадавшиеся на пути. Милорд все чаще терял сознание, повисая на руках у Корнелия.
До лагеря добрались уже в темноте. Завидев впереди огни, Корнелий остановился.
- Дальше начинаются караулы. Охрана усилена, сам понимаешь.
Я понимал.
- Конечно, караулы я разгоню. Но, - он поморщился, - все равно переполох поднимется.
Мы перегруппировались. Корнелий ехал один, слуга поддерживал наследника, а я шел пешком рядом с лошадьми.
Караулы, действительно, стояли на каждом шагу. Не успели мы выйти из-за деревьев, как раздался оклик «Стой! Кто идет?» и к нам подскочили стражники.
- Какого черта? – поинтересовался у них Корнелий.
«Какой интересный пароль», - подумал я.
Караульные отступили:
- Ах, это Вы, Ваша милость… Проезжайте.
Из темноты вынырнул сержант. Молодой и ретивый.
- Стой! До утра никого не пропускать!
Стражники переглянулись.
- Вот как? Чей же это приказ? - удивился Корнелий.
- Мой. Объект находится в усиленном режиме охраны. - Гордо заявил сержант.
Я покачал головой. Бедняжка. Не быть тебе лейтенантом. Ни-ко-гда.
- Ага. – Произнес Корнелий. В его голосе звякнула сталь всех арсеналов нашего герцогства.
Он указал пальцем на ближнего к нам стражника:
- Ты старший. Этого под арест. Сейчас.
Караульные подхватили бывшего сержанта под руки и уволокли в темноту.
Дальше мы продвигались без приключений. Корнелия и личного слугу милорда узнавали и пропускали беспрепятственно, ну а я, вроде как был при них.
Мы втащили наследника к нему в палатку и положили на кровать. Корнелий помчался за придворным врачом, а мы с дядькой принялись хлопотать вокруг милорда. Надо отдать должное и Корнелию и лекарю – прибежали они быстро, мы только-только успели милорда раздеть. Врач немедленно бросился к раненому и уставился на повязку.
- Это что? – брови его взлетели вверх.
- Пробита верхушка легкого. Кровотечение остановлено, - доложил я.
Лицо Корнелия сморщилось, лекарь захлопал глазами:
- А перевязочный материал?
- Моя рубашка, - я распахнул куртку, предъявляя голый торс.
- Это становится у него привычкой. – Раздался слабый смешок милорда.
Доктор цыкнул на весельчака:
- Прекратите разговаривать, Вам надо беречь силы.
Он уцепил милорда за руку, проверяя пульс. Покачал головой.
- Кровопотеря большая… - не то спросил, не то констатировал он, посмотрев на меня.
Я кивнул.
- Так, - скомандовал лекарь, - идите-ка сюда, как вас…
- Иннокентий, - подсказал Корнелий.
- Да, Иннокентий. Идите сюда. Поможете.
Мы помыли руки и лекарь начал разматывать повязку. Под конец он хмыкнул:
- Ну, что же, несмотря на оригинальный перевязочный материал - повязка наложена недурно. На каком вы курсе, говорите?
Обнажилась рана.
- Сквозная, - определил доктор. – Что это было?
Я описал стрелу и способ, которым ее вытащил. При этом дядька милорда кивнул, а Корнелий побледнел.
Мы перевернули наследника на бок, и лекарь внимательно осмотрел оба отверстия.
- Чисто, - констатировал он, взглянув на меня с интересом. – Что вы применяли, э-э-э… Иннокентий.
- Лапчатка, кора вяза, сосновая хвоя, хвощ, кирказон, пустырник, шалфей. – Отрапортовал я.
- Недурно, - одобрил доктор. – Подержите-ка вот здесь…
Раны снова были промыты, обработаны и перевязаны. После чего, лекарь, подняв палец, дал указания:
- Хорошее питание и покой.
Корнелий и дядька кивнули. Глядя на их серьезные физиономии, я нисколько не сомневался, что предписания врача будут выполнены со всей ответственностью.
Милорда напоили сладким чаем, и он уснул. Мы, выстроившись вокруг кровати, с чувством глубокого удовлетворения наблюдая за тем, как он спит.
Я подумал: «Господи, как же сильно я устал», и на секунду прикрыл глаза.