Сейчас же я грустью провожал взглядом, моего отбившегося от рук сына, вместе с его зазнобой. Казалось, злость поднимается волнами, из неких глубин моей когда-то души. Она, эта мерзкая упыриха, увела у меня моего сынулю, такого я спустить ей никак не мог. «Ничего» - говорил я себе «я ей это припомню». Я ничего не забывал и не прощал. «Ты поплатишься мне» - прошептал я, а я всегда держал обещания.
Они покинули огороженную территорию, открыв стальную решетчатую калитку, и протиснувшись в нее. Я вслушивался, пока их шаги не затихли, потерявшись где-то на площади.
Я был до крайности раздосадовал. Он тоже оказался хорош - родной сынуля, сколько сил я на него вбухал и нервов извел, и ни капли благодарности, и все что я заслужил, это выражение - «мне плевать на родного отца». Это ж надо - 22 года растил, на себя даже столько времени ни потратил.
Все это будто пронеслось у меня перед глазами, когда я открыл злосчастное письмо и вчитался.
«Встретимся после заката, у края твоего круга» - писала гадкая вампирка, и меня прямо таки взбесило, что она указывает мне, и с чего она вообще взяла, будто я намерен с ней разговаривать. Но все же я скучал по своему отпрыску, поэтому придется иметь с ней дело. Я был уверен, что про круг она тоже не просто так упомянула. Я его не зажигал уже давно – с тех самых пор, когда сердечно обидел одну знатную вампирскую дочку, вот тогда было весело, тут такие разборы намечались. Правда, пришлось решить дело миром, потому как мне вовсе не улыбалось переезжать в другое место.
Пока не стемнело, я врубил «Machine Head» и накручивал себя, буквально ощущая, как кипит во мне гнев праведный, и во всех подробностях рисуя, что я с этой мадамой сделаю вечером.
Когда темнота нагло полезла в окна и затопила комнату, я понял «пора». Я залез в свою оружейную: чего тут только не валялось, и огнеметы и гаубицы, а той злополучной «мухой» мой сынок вышиб два балкона на 9 этаже нашего дома, обратив их в крошево из бетона и пыли. Тогда ему было только 10, интересно, в кого бы он выстрелил сейчас в балкон или в родного папашу. Теперь я уже больше склонялся ко второму варианту.
Найдя стальную канистру с бензином, я потащился вниз. Когда вышел из подъезда отсалютовал своим служивым у входа, якобы я скоро вернусь и ненадолго. Пробив пальцем дыру в емкости, я обошел вокруг дома и поджег бензиновый след.
Круг был зажжен, теперь я ждал ее. Коса плавно вырисовалась у меня в ладони. Я смотрел в небо, будто свинцовое и тяжестью ложащиеся на плечи. Вскоре она показалось на его фоне. Крылья нетопыря рассекли воздух, сложились и тень мелькнув по небосводу, спустилась, и вот уже противная вампирка стояла передо мной. Полоса огня разделяла нас – эта гадина по одну сторону, а я по другую.
- Здравствуй, дорогая Мелиса. Как там мои молодые поживают? – Съехидничал я.
- Спасибо, что ты пришел и круг зажжен, как я просила. – Сказала она и белые клыки блеснули в сгущающихся сумерках. Я понял - она боиться, думает через круг я ее не достану, что ж ошибается.
- Ну, чего ради дамочки не сделаешь. Выкладывай что хотела, у меня дел еще куча, некогда мне с тобой трепаться. – Задирал ее я.
- Раз ты просишь, то скажу коротко - оставь нас, пожалуйста, в покое. – Решилась она, и поправила складки своей одежды: длинной блузы и юбки, жаль, что она была сейчас не в коже, тот наряд ей явно больше шел, чем эти благочестивые одежды. Наверное, это ее мои сынуля заставил свои прелести прятать, дабы никто другой не засматривался.
- О, это кто тут у нас заговорил? – Дернул я косой, будто намеревался, кого пополам перерубить. – Милая ты моя, вот что я тебе скажу, если ты думаешь, будто бы мой сынок-олух в меня пошел, то глубоко заблуждаешься. – Я протянул руку через полыхающую линию круга и ухватил ее за воротничок, притянув к себе. – Я знаю, чего ты хочешь, но связаться моему сыну с нежитью не позволю. Ты поняла меня? – Прошипел я ей в лицо, что буквально таки дергалось от пламени огня под ногами.
- Не трогай меня. Руки убери.
- И не подумаю, и не воображай, будто бы мне доставляет удовольствие их об тебя марать. Я хочу, чтобы ты поняла – я очень люблю своего сына. - Я смотрел ей в глаза, и прям таки буря эмоции там бушевала - кто бы мог подумать.
- Я тоже его люблю.
Тут уж я злобненько рассмеялся и скривил рот в усмешке.
Кто-то истошно прокричал из ближайшей подворотни, и отвлек мое внимание. Потом я снова посмотрел на нее, и вернулся к интересующему меня вопросу.
- Ладно, сынок – это я еще могу понять, весь в мамочку пошел, везде ему мерещиться любовь до гроба, лав стори, «и жили они долго и счастливо» чуть ли не с каждой встречной у него бывает. Но ты и тебе подобные любить не могут, у вас и детей нет и родителей, вы потерялись и ничего вам больше не надо, кроме как кровушки напиться и перепихнуться в подворотне. А я хочу своему чаду другого, и он сам придет ко мне…
На этом она перебила меня, фыркнув и дав понять, что она мне совершенно не верит.
- И как же ты намерен это сделать, Альт? Может, убить меня? – Она хихикнула, будто бы ее забавляла такая мысль. Все же не стоило ей задирать меня и искушать такой возможностью.
- Мысль хорошая, только ведь я не хочу, чтобы мой родной сынок меня возненавидел, не хочу принуждать его. Он должен вернуться по собственной воле. – Я отпустил ее, она только улыбнулась, чем-то наподобие оскала.
- Желаю удачи, Альт, а мне пора, меня любимый ждет. – Она послала мне противненькую улыбочку, будто бы смотря на меня с превосходством.
- Не так быстро, пташка. – Спокойно сказал я и подставил ей подножку, когда она попятилась. Мелиса упала на асфальт, помяв свои крылышки, и дико завизжала, когда я приставил лезвие косы к ее бледной шее.
Оранжевые язычки пламени отражались от стали и жгли кожу вампирки – это было не удивительно, метал косы был с напылением серебра. Юбки красотки растрепались на легком ветру, раскинулись будто веером, устелив шершавый асфальт.
- Ты же говорил, не убьешь меня. – Пропищала она, чуть ли не умаляя, будто бы я ее пыткам подвергаю. И почему ж меня так все бояться, я ж белый и пушистый.
- А может я передумал. – Подшутил я над ней, напугав ее еще хуже.
- Прошу не надо. – И за кого же вы все меня принимаете, «за того, кто ты есть Смерть».
- Я расскажу тебе одну историю, чтобы ты поняла меня, хотя я сильно сомневаюсь, что тебе это под силу, но все же. - Я осмотрел пустую парковку, огороженную стальным забором, перевел взгляд на чистое небо с серпом месяца и продолжил. – Как-то я был знаком с одной вампиркой с похожим именем как у тебя. Если б ты только знала, как я с ней обошелся. Но дело не в этом. Вина ее заключалась лишь в том, что ее бывший любоничек увел у меня женщину, а я этого ой как не люблю. Я решил, что не он забирает у меня женщин, а я у него. С этой мыслью я нашел ее, спалили ее кожу солнцем - она вот такая же несговорчивая оказалась. Эх, жаль, вы здесь солнца не боитесь - было бы проще. – Задумчиво посетовал я на обыденные проблемы.
- Я не понимаю…
- Ну, так я еще не закончил. Убивать я ту вампирку не стал, но отомстил ему таким образом. Видела б ты, какой я ушел оттуда довольный, редко со мной такое случалось. Все говорят: «нет ничего хуже смерти», а я б ответил, что смерть это еще лучший вариант из многих. – Я глянул на нее, полюбовался ее прекрасным вампирским личиком.
- Отпусти меня, и Кай к тебе вернеться, обещаю. Я больше не буду его держать. – Я покачал головой, нет такой вариант совсем не годился, у меня имелся получше, со стопроцентной уверенностью.
- Не стоило тебе играть со Смертью, и шутить не стоило - из шуток я предпочитаю только черный юмор. Не ты мне вернешь сына, а он сам придет. – Я дернул рукой, и блеснула коса, отражая бледный месяц. Мелиса схватилась за лицо и закричала. Через пальца ее просочилась кровь, и закапала, заливая подбородок. Я удовлетворенно кивнул и закончил.
- От серебра, милая моя, останутся шрамы. Вот мы и посмотрим, любит ли тебя мой сын по-настоящему. Если да, то для него это не будет проблемой. Потому как с лица воду не пить, для истинно влюбленного. – Она визжала, полоса огня плясала рядом с ней, когда она стала кататься по асфальту, как подбитая ворона, размахивая крыльями. А я развернулся, закинул косу на плечо, и тихо напевая себе под нос, поплелся к подъезду.
- Это чудесная жизнь, чудесная жизнь, тьфу ты. – Тут бы подошло нечто совершенно противоположное. – Эта чудесная, чудесная смерть. It’s a wonderful dead. Да, да такой вот я и есть, и не надо меня любить и жаловать.