Утро понедельника было опять пасмурным. С неба сыпалась белая крупа и таяла на влажном асфальте. Холодный ветер швырял в лицо крошечные шарики, заставляя жмуриться, ледяными щупальцами забирался под куртку.
Спасаясь от непотребства погоды, я бегом бросилась к только что подошедшему трамваю. Душное тепло салона пахло женскими духами, мужским одеколоном и жженой резиной. Я пробралась к окну и прижалась лбом к запотевшему стеклу. Незаметно минули несколько недель с того памятного похода в кино. Пройдут несколько лет, и я буду считать тот воскресный день переломным моментом моей жизни. Как будто на промерзшей за зиму реке треснул лед, обнажил темную воду, вздыбился грязно-серыми торосами и неспешно поплыл к морю.
Я потерла затянутой в перчатку ладонью мутное стекло, видимость лучше не стала – вместо туманной пленки окно покрылось влажными разводами, искажающими улицу. Рядом со мной освободилось место, и я не преминула воспользоваться возможностью дать отдых ногам. Трамвай гремел по рельсам, слегка покачиваясь, люди входили и выходили, до скучности правильный голос диктора называл остановки. Раньше меня бы это все дико раздражало – я не любила дорогу за постоянную толчею, обилие запахов и звуков. Но сейчас окружающий мир казался мне таким интересным. Теперь мне нравилось разглядывать пассажиров в транспорте, улыбаться незнакомым людям, случайно встретившись с ними взглядом; меня привлекали яркие вывески реклам и витрины магазинов. Наверное, так впадают в детство, но меня это мало заботило, я просто тихо радовалась тому, что жизнь снова обрела краски. Вагон лихо качнулся на повороте и распахнул двери на моей остановке.
Институт встретил меня привычным гулом – старосты всё так же толпились у доски объявлений, парочки целовались на подоконниках, а подружки оглашали коридоры приветственными криками. Но теперь я была частью этого огромного муравейника. Пашка был прав – стоило немного изменить отношение к самой себе, и мир гостеприимно распахнул передо мной двери.
Я не стала другой. Зачем? Просто иначе посмотрела на окружающих. Пусть мои однокурсницы говорят о тряпках и косметике, я буду рассказывать им о себе; пусть они обсуждают парней, у меня есть чем поделиться и без этого. Единственное, что мне не удавалось – это разглядеть за пустой болтовней смысл и глубину. Но не стоит требовать от жизни все и сразу. Вполне может быть, что я пока ещё не заслужила найти настоящую дружбу среди своих знакомых девочек.
Лена всячески поддерживала во мне стремление найти общий язык с окружающими, и я была безмерно благодарна ей. Она ненавязчиво втягивала меня в разговоры, поддерживала интересные мне темы, знакомила со студентами с других курсов. Природный скептицизм иронично интересовался причиной такого рвения со стороны моей подружки, но я решительно отвергала любые мысли по этому поводу. Лена – замечательный человек, и я могла позволить себе простить ей некоторую меркантильность в отношении меня. Судя по всему, моей подруге понравился Паша, – в этом нет ничего удивительного, он действительно красивый мужчина – и она старалась поддержать нашу дружбу ради призрачной возможности ещё раз сходить куда-нибудь в обществе моего друга. На следующий день после кино Лена подсела ко мне на перерыве и, смущаясь, поинтересовалась, не дам ли я ей телефон Пашки. От неожиданности я долго смотрела по подругу, хлопая ресницами. И как мне ей объяснить, что будь у Пашки хоть какой-то интерес к ней, он бы сам спросил у меня её номер? Лена поняла всё без слов. Она грустно улыбнулась и перевела разговор на другую тему. А я до самого вечера не могла избавиться от чувства горечи, будто бы в случившемся была моя вина..
В наших с Пашей встречах, наконец, наметилась более менее устойчивая тенденция – мой друг приходил вечером в пятницу и выманивал меня на ночную прогулку. Домой я приходила далеко за полночь, уставшая и довольная. В субботу он приходил на обед, потом вел меня на экскурсию по достопримечательностям Москвы – в каждый выходной разная культурная программа. Воскресенье я тратила на учебу и накопившиеся за неделю дела, Пашка забегал под вечер на пару часов, и мы втроем ужинали.
С Яром я помирилась очень быстро, буквально на следующий день. Так и не придумав, чтобы сказать брату, я просто зашла к нему в комнату. Ярик сидел перед компьютером и сосредоточенно щелкал мышкой. На экране подмигивал шапкой сайт какого-то вуза. Я подошла к столу и тихонько кашлянула. Брат, услышав, что его уединение нарушено, поднял голову.
- Чего тебе?
- Да ничего. Ужинать будешь?
- Сейчас приду, - Яр снова уставился на экран.
Я нерешительно топталась рядом, судорожно подыскивая хоть какие-нибудь слова для начала разговора. Ярик избавил меня от мучений:
- Я хочу записаться на курсы. По подготовке на факультет экономики.
Я кивнула, забыв, что Яр сидит ко мне спиной. Слова были лишними, мой брат оказался умнее и взрослее, чем можно было бы пожелать. В шестнадцать лет не каждый способен наступить на горло собственной обиде и начать делать то, чего от него хотят.
- Закончишь, приходи на кухню, - и всё, никаких разговоров по душам или выяснения отношений. Не нужно. Мы и так поняли собственные ошибки, разрешив друг другу не озвучивать извинения...
День шел своим чередом – закончились занятия, незаметно пролетела дорога домой. На работу я больше не ходила – уволилась. Наверное, многие посчитали странным мое решение. До конца пятого курса осталось меньше полугода, казалось, подождать ещё чуть-чуть, и я смогу отдавать любимому делу всё свое время. Но я уволилась. Официальная причина до банальности проста – мне нужно писать диплом, а обилие дел не позволяет заняться выпускной работой в будни. В истинных же мотивах я не хотела признаваться даже самой себе. Я ненавидела свою работу. Искренне и до глубины души. Когда-то давно, полтора года назад, она разрушила мою жизнь, превратила меня в ту, с которой столкнулся Пашка тем октябрьским пасмурным вечером. Расскажи я обо всем моему другу, думаю, он объяснил бы мне, что во многом я была сама виновата.
Эта история проста и до невозможности скучна. У меня был парень, Рома. Хороший, милый мальчик, единственным его недостатком была молодость, но в девятнадцать лет это мало кого волнует. Я поступила на третий курс института и впервые задумалась над своим профессиональным будущим. Вовремя подвернулась нужная знакомая, и вот я уже не просто студентка, а преподаватель на полставки в центре развития. Казалось бы, что ещё нужно для счастья? Только Рома почему-то не разделил моей радости. Ему хотелось гулять с любимой девушкой вечерами, смотреть на звезды и пить пиво – простые юношеские желания. Поэтому в один не слишком прекрасный день он заявил о том, что нам нужно расстаться. Сейчас мне понятно, что не стоит жалеть об отношениях, которые способна разрушить такая малость, как нехватка свободного времени, но тогда я решила, что моя жизнь кончена. Юность склонна к максимализму и преувеличениям. Врожденная сдержанность подсказала мне единственный путь выжить – с головой уйти в учебу и работу. Так я и поступила. Вскоре уехали родители, и ко всему прочему прибавились заботы о доме и младшем брате. Дальше – больше, постепенно исчезли подруги, мир переставал казаться интересным, на смену мечтам о счастье и любви пришла вечная усталость и угрюмое разочарование. О таких людях, как я, говорят: «Заледенела». И вправду, меня можно было сравнить с глыбой льда, по-своему красивой и интересной, но кто знает, если положить её под теплые солнечные лучи, останется хоть что-нибудь, кроме лужицы талой воды?..
Потом появился Пашка, мой очаг, мой личный кусочек лета. Наверное, только настоящие мужчины имеют способность, не вдаваясь в лишние подробности, помогать. Не словами, а только лишь своим присутствием. Рядом с ним хотелось быть прежней, жить и радоваться мелочам. Самым странным было то, что мне оказалось неважно, каким стал Пашка, и осталось ли хоть что-нибудь от моего друга детства. Я не знала и не хотела знать.
Мы много разговаривали во время прогулок, в основном о вещах, не касающихся наших настоящих жизней. Иногда в общем потоке беседы проскальзывал крошечный намек, тень реальности, и тут же исчезал, задавленный нашим общим желанием сохранить иллюзию детства. Так было на Красной площади...
... Карманное зеркальце отразило размазавшуюся тушь под глазами и светлые комки свалявшейся помады на губах.
- Твою налево!.. – я расстроенно обозревала творившееся безобразие на моем лице. Пашка, обогнавший меня на полшага, обернулся.
- Что случилось?
- Катастрофа. Салфетки не найдется?
Паша достаточно бесцеремонно схватил меня за подбородок и развернул к ближайшему фонарю.
- Чего ты переживаешь? Тебе даже идут темные круги под глазами.
- Ничего ты не понимаешь в женской красоте, - я раздраженно отстранила его руку. – Вдруг именно сейчас мне встретится любовь всей жизни, а тут такое?!
- Сама-то в это веришь? – Пашка вынул из кармана пакетик с бумажными платочками и протянул мне.
- Как любая романтично настроенная девушка, - зараза-тушь оттиралась буквально с кожей. – А ты не ждешь любовь всей своей жизни?
Вместо ответа Паша как-то странно улыбнулся и убрал с моей щеки ворсинку. Я едва ощутимо вздрогнула – с некоторых пор прикосновения друга вызывали во мне совершенно не дружеские эмоции. Это был тот маленький женский секрет, о котором не рассказывают никому, даже под угрозой пыток.
- Так ждешь? Или, может, у тебя уже есть девушка? – продолжала настаивать я, пытаясь отвлечься от предательских мурашек, табуном бегавших по моей шее.
- Не жду. Я не готов к серьезным отношениям, тем более на всю жизнь, - такой ответ можно было посчитать шуткой, если бы не серьезный взгляд теплых карих глаз и чуть слышные стальные нотки в голосе. Мне тут же захотелось сменить тему...

...Третьяковская галерея...
Мы сидели на бархатной скамейке, безбожно повернувшись спиной к огромному полотну.
- Знаешь, - я задумчиво рисовала узоры пальцем на Пашкиной ладони, - мой один знакомый сказал, что настоящая дружба очень схожа с живописью. Стоит подойти чересчур близко, и ты уже не видишь ничего, кроме хаотичных цветных мазков. Но, как только отойдешь чуть дальше, и перед взором предстает великолепная картина, прекрасная в своей гармоничности. Мне кажется, наши с тобой отношения идеально подходят под это описание. Как считаешь?
Паша, неотрывно следивший за моим пальцем, кивнул. Я отдернула руку и грозно нахмурилась.
- Ты меня вообще слушал?
- Слушал, - вздохнул он. – Согласен. Только в моем окружении есть друзья, к которым лучше подойти как можно ближе и для верности закрыть глаза, чтобы ничего не видеть. Иначе станет очень хреново от осознания, рядом с кем ты находишься. Это если по твоей теории, - Пашкины пальцы поймали мою ладонь и легко скользнули по запястью, удерживая руку.
Я глупо хлопала ресницами и не знала, что сказать. В итоге задала самый глупый в мире вопрос:
- А по твоей как-то иначе?
- Не совсем. В моем случает просто нет выбора. Либо ты учишься любить тех, с кем свела судьба, либо сходишь с ума от невозможности что-либо изменить в своей жизни. И никаких тебе «близко-далеко». Прости, давай сменим тему.
Я медленно кивнула и осторожно разжала пальцы друга, стиснутые мертвой хваткой на моем запястье...