Радиоволна Начало


Ира запихнула в рот последнюю порцию макарон и отодвинула тарелку:
- Я доела, тетя.
- Тарелки на кухню отнеси.
Ира молча встала, отнесла тарелки, вернулась и села вновь. Она знала, что ее ждет длительная воспитательная беседа и никуда ей от нее не деться.
Однако тетя, нервно постукивая пальцами по краю стола, молчала. Ира молчала тоже. Наконец та, нервно сглотнув, хрипло проговорила:
- Мне это все надоело, племянница.
И Ира не узнала ее голоса. В нем не было ни обычного уверенного спокойствия, ни привычного напора. Впервые в жизни Ирина услышала в голосе своей тетки то ли растерянность, то ли отчаяние.
- Ну я же не нарочно, тетя... – испуганно прижала она руки к груди, - я, конечно, понимаю, что и стол очень дорогой, и костюм Ваш... но я правда не нарочно...
- Дело не в столе, хоть он и достался мне еще от твоего деда и дорог не только тем, что это очень ценный мореный резной дуб, но и как память... и уж конечно не в костюме... мне вообще плевать на него... Дело в том, что наши с тобой отношения, племянница, зашли в тупик. Ты видно столь же бестолкова, как и мать твоя, и разумной самостоятельности от тебя ждать не приходится. Хоть та бестолкова была как раз не в этом... Но в любом случае, похоже, что послана ты мне Всевышним именно, за то, что когда-то, мать твою я образумить не позволила...
- Я ничего не поняла, тетя. О чем Вы? - растерянно пробормотала Ира.
- О том, что когда-то я не дала мать твою наставить на путь разумный и правильный. И видно сейчас расплачиваюсь за то. Вот скажи. Только честно скажи: она была счастлива? Хоть когда-то была?
- К чему Вы это, тетя Рита? – Ира недоуменно вскинула брови.
- Ответь! Мать твоя была счастлива? – требовательно повторила тетка.
- Ну не знаю... вряд ли... - растерянно пожала плечами она в ответ.
- Вот. Я всегда подозревала это... Всегда! Только мать твоя гордая была и предпочитала не жаловаться, а лично расплачиваться за собственную бестолковость... Только и мне видно теперь время расплатиться пришло. Но ничего, выводы я сделала. И то, что я по дурости, ну и глупой солидарности детской допустила, больше не допущу. Тебе я не позволю этот номер повторить! Тебя я заставлю за ум взяться! Хоть и нет у тебя дара, но и без него в жизни много чего добиться можно. И я заставлю тебя это сделать. Силой заставлю! – тетя до побелевших пальцев сжала лежащую рядом с ней салфетку, в ее глазах сверкала решимость.
- Тетя... я не понимаю ничего, -– Ира испуганно хлюпнула носом. Ее напугал такой настрой тети.
- А тут и понимать нечего, - та раздраженно отбросила в сторону салфетку, - когда-то давно я не дала отцу нашему силой твою мать образумить. Мне казалось, у каждого человека есть право свой собственный путь выбирать. Как оказалось, я ошиблась и обрекла твою мать на долгие годы безрадостной и тяжелой жизни. Что ж постараюсь эту ошибку не повторить с тобой.
- Вы обрекли? - удивилась Ира. - Вы же младше мамы были... и намного...
- Ну пять лет не такая уж большая разница, - хмыкнула тетя. – Мне тринадцать тогда было, ну а ей соответственно восемнадцать. Так что обе уже в разуме были.
Любопытство пересилило природную застенчивость, и Ира не удержалась от вопроса:
- Тетя, а что произошло?
- Думаю, тебе не повредит узнать о том, - тетя задумчиво коснулась волос на виске длинными тонкими пальцами с великолепным маникюром. – Кстати, то, что мать твоя, как я поняла, не рассказывала тебе ничего для меня тоже факт, подтверждающий, что решение тогда мы приняли с ней неправильное.
Тетя глубоко вздохнула и, печально качнув головой, начала рассказ:
- Ты ведь знаешь, что росли мы с Ниной без матери, она умерла моими родами. И воспитывал нас обеих отец. Времени много уделять он нам не мог, и были мы с ней в основном предоставлены сами себе. Отец, конечно, знал, что дар у нас обеих с ней есть, и старался заставить его развивать, но это не мешало нам расти, что в поле трава.
- У мамы был дар предвидения? Я не знала о том никогда, – удивленно протянула Ира.
- Когда ты родилась – уже не было. У женщин в нашем роду пропадает он с рождением ребенка. И детям лишь через поколение передается, если у мужа дара нет.
- Почему?
- Ты задаешь странные вопросы, - тетя раздраженно повела плечом. – Откуда я знаю почему? Просто случается так и все. Кстати, у тебя все шансы ребенка с даром родить.
- Выходит, мама от дара отказалась, чтоб меня родить?
- Нет, она отказалась от дара, чтоб за отца твоего замуж выскочить, - хмуро обронила тетя, и сердито поджала губы, - и я, как последняя дура, ей в этом поспособствовала.
- Это как?
- А так. Отправил нас наш отец в конце лета в деревню. Нина как раз школу закончила и в институт поступила. Вот он и решил, что и ей, и мне свежий воздух перед новым учебным годом хоть на месяц, но необходим. И снял он для нас комнату у одной старушки в деревне и попросил ее за нами приглядывать. Воздух свежий, речка, лес – красота. Мы с Нинкой целыми днями то на речке, то в лесу пропадали, но только повстречался нам однажды гармонист местный. Весельчак и балагур со смоляными кудрями. По нему все окрестные девки сохли, а он лишь Нине стал внимание оказывать. Конечно же, городская приехала. Ну и она устоять не смогла. Тот бывало лишь к дому подойдет, да затянет:
Ой, пойду-выйду на улочку,
Постучу в окошечко к любушке.
Ты услышь мою песенку, милая
Да и выйди ко мне, ненаглядная.
И Ниночка наша, готова уже была к нему не только на улицу бежать, а и на край света мчатся за ним вприпрыжку. Хозяйка, где мы жили, завидев такое дело, тут же отписала нашему отцу. Что так мол и так. Приезжайте, а то не ровен час, не услежу за Вашей старшенькой. Ну и отец приехал. Нинке конечно головомойку устроил и сказал, что поутру мы все домой поедем. Она в слезы: «Не поеду, мне жизнь без него не мила». А отец ей: тебе, мол, дорогая, не о парнях думать следует, а дар свой беречь и приумножать и институт закончить. Нинка тут и вовсе разошлась: «Не нужен мне никакой дар и институт не нужен, - рыдает, - если я ради них любовь свою сгубить должна. Ночью к нему сбегу. Хоть из окошка вылезу, а сбегу!». Тогда отец запер ее в сарае и сказал, что насильно увезет, чтоб она там не причитала. Ну а я по дури, другого слова сейчас и не подберу, ночью у отца ключ стащила и Нину выпустила. Утром мне досталось, конечно, от отца, а вот Нину он искать не стал. Сказал, раз сбежала от него, нет у него больше такой дочери, пусть сама, как хочет, так и живет. Забрал меня, не став слушать никаких моих просьб простить ее, и уехали мы. Вскоре я узнала, что Нина вышла замуж за твоего отца, она написала нам. Но наш отец не простил ее и мне с ней и видеться, и переписываться запретил. Я лишь после его смерти с ней общаться начала... Она тогда меня ни разу не упрекнула... мол сама решила, сама и расплачиваюсь,.. хотя я видела, что несладко ей живется. И от помощи моей всегда отказывалась. Лишь как-то обронила, что очень жалеет, что даже перед смертью отец ее так и не простил... Кстати, после ее побега он за мое воспитание взялся всерьез. Думаю, благодаря лишь этому я и институт закончила, и аспирантуру, и две диссертации по психологии и психоанализу написала и защитила. Да и работа у меня сейчас такая, тоже только благодаря той базе, что он в меня вложил. Так что скажу тебе, дорогая племянница, жизнь заставила меня понять: чувства – чувствами, но, чтобы жить хорошо, надо уметь их контролировать, и детей тому же учить. Возможно, насилие и не самый лучший способ образумить, но поверь мне – самый действенный. Поэтому отныне, моя дорогая, буду жестко заставлять и контролировать.
- Тетя Рита, но я же не сбегаю никуда, - Ира непонимающе взглянула на нее.
- Не сбегаешь, - подтвердила та, - Но ты абсолютно не контролируешь свое поведение и, насколько я понимаю, не желаешь выполнять даже элементарные мои требования. Хватит мне тут этого твоего разгильдяйства. Я сыта им по горло. Я все ждала, что ты сама, попривыкнув к жизни со мной, за разум возьмешься, но как видно – напрасно. Ты не желаешь учиться, ты не интересуешься ничем. Ты целыми днями сидишь у себя в комнате и ни-че-го – это слово тетя произнесла по слогам, - не делаешь. Так нельзя! Как ты себе представляешь свою дальнейшую жизнь? Чего ты достигнешь, сидя в комнате, с приемником и телевизором в обнимку? Тебе уже восемнадцать. Ты совершеннолетняя, взрослая девушка, а ведешь себя как неразумное дитя. В общем все, Ирина. Мне надоело. К тому же я вижу к чему это приведет, если я не вмешаюсь… Вижу!
- Вы видите мое будущее? И что меня ждет? – Ира заинтересованно взглянула на тетку.
- Все не так однозначно, на будущее можно влиять. Но я вижу, что если все оставить, как есть, то повторишь ты безрадостную судьбу своей матери, причем опять же благодаря моему попустительству… - тетя нервно сглотнула.
- Ну и что мне делать, чтобы ее не повторить?
- Делом заняться! Делом! И посвятить себя не пустым мечтаниям и фантазиям, а достижению какой-то цели.
- Какой? – Ира испуганно вжала голову плечи, напор тетки ее пугал.
- Что ты хочешь добиться в жизни? – не снижая натиска, устремила на нее взгляд тетя, - Кем ты хочешь стать?
- Ну не знаю… - растерянно пробормотала она.
- Хорошо, - тетя нахмурилась и, отведя взгляд, тихо забарабанила пальцами по краю стола. - Не хочешь сама искать занятие по душе, за тебя найду я и заставлю стать профессионалом своего дела. Таким, которого ценят, таким, который не пропадет ни в какой ситуации и будет независим.
- Вы хотите, чтобы я пошла работать?
- Нет, пока я хочу, чтобы ты пошла учиться.
- В институт? – несмело спросила Ира. Учеба давалась ей с трудом.
- Ну об институте думать пока рано. Я видела твой аттестат, и если даже сельскую школу ты смогла закончить лишь с тройками, то о каком институте сейчас может идти речь? Нет, тебе надо получить для начала хотя бы хорошую и перспективную специальность. Такую, чтобы ты уверенно чувствовала себя в жизни. А дальше сама решишь. Может, у тебя со временем тяга к знаниям все-таки проснется. Учиться ведь никогда не поздно.
- И куда Вы хотите, чтобы я пошла учиться?
- Есть у меня одна мысль, - тетя стремительно поднялась и вышла из гостиной.
А вскоре из холла зажурчал ее мелодичный голос:
- Приветствую Вас, Алексей Борисович, это Святозарова Маргарита Всеволодовна Вас побеспокоила. По голосу узнали? Мне приятно это слышать... – она помолчала немного и продолжила: - Ну что Вы, не стоит о том, я была рада помочь. А ведь я к Вам с просьбой, Алексей Борисович. Я бы очень хотела к Вам на курсы племянницу мою устроить. Да, да, Алексей Борисович, прямо сейчас, на уже набранный курс, если можно... ну месяц отставания по программе, я думаю, она сможет нагнать постепенно. Я согласна оплачивать дополнительные занятия с ней педагогов. Бесплатно сами? Ну что Вы, Алексей Борисович... Я совсем не хотела Вас так утруждать, это явно лишнее... Хорошо-хорошо... да... да... прекрасно... это меня устроит... Тогда завтра я с ней подъеду, и все оплачу... Нет-нет, не надо никаких скидок. Лучше вместо скидок пообещайте информировать меня о процессе ее обучения, чтобы обо всех возможных пропусках или о любых сложностях меня незамедлительно ставили в известность. Сами следить будете? Алексей Борисович, это будет крайне любезно с Вашей стороны... даже не знаю, как мне Вас благодарить... конечно-конечно... я тоже всегда рада слышать Ваш голос.
Закончив разговор, тетя вошла в гостиную:
- Значит так, Ирина, завтра мы едем с тобой на курсы, где обучают парикмахеров-стилистов. Я договорилась с директором, тебя примут на уже набранный курс. Первое время придется позаниматься, конечно, поинтенсивнее, чтобы нагнать всю группу, но тебе помогут, директор пообещал мне то.
В голове у Иры тут же промелькнула картинка убогой и грязной комнатушки с разбитым зеркалом, где толстая хохотушка Нюрка в заляпанном халате стригла вечно поддатых мужиков.
- Тетя, но я не хочу быть парикмахером... мне не нравится эта специальность, - насупившись, выдохнула она.
- Это не обсуждается! – глаза тети зло сузились, а скулы напряглись. - Ты вообще ничего не хочешь кроме валяния на кровати, так что только попробуй хоть одно занятие прогулять - пожалеешь! И вообще, чтобы заявлять нравится или нет, надо хотя бы узнать и попробовать. Все! Чтоб больше слов я таких не слышала! «Не хочет» она, видите ли... Я тебе «понехочу»... еще раз такое слово услышу – накажу, так и знай!
Ира испуганно сжалась на стуле. Тетя еще ни разу даже пальцем не тронула ее, но в голосе тетки слышалась такая категоричность, что в глубине души Ира не сомневалась – изобьет. Мать Иру не била никогда, а вот отец, пока был жив, напившись, часто поколачивал и ее, и мать, так что такие отношения были ей не в диковинку.
- Ты поняла? – тетя не сводила с нее пристального взгляда.
- Поняла, - потупившись, выдавила из себя Ира.
- Замечательно. Тогда я к часу заеду за тобой. Будь к этому времени готова. Занятия там с двух до восьми.
- До восьми? – ахнула Ира, понимая, что к вечернему эфиру успевать никак не будет, - но ведь тогда я дома не раньше девяти буду...
- Ну и что? Тут город, в девять вечера девушек на улицах никто не ест, - не поняла тетя.
- Ну я даже ужин приготовить не успею... - сказала Ира, чтобы хоть что-то сказать.
- Значит, ужин буду готовить я или вместе, если тебя чуть раньше отпустят... – губы тети тронула легкая улыбка, и она, шагнув к Ире, ласково потрепала ее по волосам: - Да не волнуйся ты так, все будет хорошо. Я в любом случае помогу тебе.
На глаза Иры навернулись слезы, и она, ничего не отвечая, вскочила, выбежала из гостиной и, забежав в свою комнату, упала на кровать. Слезы горечи и обиды душили ее. В один момент Иру лишили самого дорого, что было в ее жизни – вечерних радиоэфиров.
Тетя заглянула в комнату, раздраженно хмыкнула, а потом, проронив: «Что ж иногда выплакаться не мешает», вновь закрыла дверь.