- Что с тобой? Ты расстроился? Думал, что они имеют большую ценность?
- Ира, мне кажется, я схожу с ума.
Я рассказал про таинственные метаморфозы монет. Она задумчиво посмотрела на меня.
- Самым логичным было бы списать на последствия гипоксии, но, знаешь, я тебе верю. Тут вообще места странные. Нет, не проклятые, а именно странные. Сны необычные снятся. Ты думаешь я тут сдурела без мужика и поэтому так с тобой поступила? Нет. Я знала, что ты мой. Я не видела тебя на яву до той встречи на дороге, но был сон. Странный. Цветной. Беззвучный. Я стояла на ступенях этого храма, с ужасом смотрела, как на острове горит дворец, как люди в панике бросаются в воду Итиля, покрытую у берегов кровавой пеной и плывут на нашу сторону. Лучники, спешившись, хладнокровно расстреливают их, а я с толпой народа стою у храма и жду тебя. Я не помню, как тебя звали в том сне, но все знали, что ты несёшь спасение нашему народу. Ворота распахиваются, и в них вместо спасения влетает вражеская конница. Чубы на бритых головах слиплись от пота и пыли и хлещут по плечам. Лица перекошены яростью, в глазах предвкушение добычи. Пощады нет никому. Тяжелая стрела ударила меня в грудь... В этот момент меня растолкал Мишка. Оказывается, я кричала во сне. А потом увидела тебя на дороге и сразу поняла, что ты дошёл, и теперь что-то должно произойти. Я дождалась тебя.

Она поёжилась, словно от холода. вытащила из груды одежды шорты и постелила на траву. Теперь, когда страсть прошла, трава стала жёсткой и колючей. Откуда-то появились комары и зудели над ухом. Я тоже разложил штаны и уселся на них. Ирина положила голову мне на плечо и сказала.
- Знаешь, что ещё странно? Если верить надписи, то у Иуды были дети, потомки которых почти через тысячу лет пришли на это место и построили храм, собирали эти денарии, между прочим, для тех времён настоящее богатство, и ждали благодати, а вместо неё получили Святослава и гибель от руки русов. Может они не успели собрать все тридцать? Кстати, у тебя фамилия Юдин и ты владеешь этой землёй. История любит пошутить. И монеты принёс, правда не денарии.
Она задумчиво перекатывала серебряные кругляши в руке.
- Я подумала про Иуду. Ведь с точки зрения современной морали он поступил, как добропорядочный гражданин Римской империи - донёс властям об экстремистской группировке, выдал её руководителя. Да и Рим был не причём. Осудила Христа местная власть - Синедрион. Пилат предлагал помиловать, но поступил, как истинный демократ - подчинился воле народа иудейского. Я, как историк, понимаю, что прямые аналогии невозможны, но как человек... А монеты...
Она снова бросила на них взгляд, задумчиво посмотрела на стёртый герб и положила в карман. - Утром при свете рассмотрим. Может покажем потом кому-нибудь. Я не знаю, что думать, но верю тебе.


Она слегка отстранилась и откинула на плечо гриву тёмно-каштановых волос. Куртка соскользнула с её плеч на траву. Посмотрела на меня с улыбкой, но глаза были абсолютно серьёзными.
- Ты не сможешь жить без меня. Следующим летом я продолжу полевой сезон на этом раскопе и буду ждать.
- Я не верю в привороты. Не имею понятия, чем буду занят следующим летом, но увидеть тебя снова было бы счастьем, если б только можно было точно знать, что случится завтра, не говоря уже про год. Пока я знаю только то, что через девять часов я сяду в автобус и поеду к нотариусу заверять бумаги, которые мы подпишем утром.
- А ты брось монетку на старый алтарь, как бросают в море. Вот увидишь, ты обязательно сюда вернёшься.

Я потянулся за курткой. Сумасшедшая идея родилась в моей голове. С глаз долой - из сердца вон. Вытряхнул на ладонь серебро. На меня глядел профиль Екатерины. Коротко, без замаха бросил деньги в сторону темнеющей шагах в пяти от нас глыбы.
Монетки с лёгким металлическим звоном коснулись шероховатой гранитной поверхности. В свете луны было видно, как они блеснули на алтаре прямо в центре непонятной надписи, бегущей по спирали от середины камня к его краям. С ними происходила очередная метаморфоза. Менялся рисунок. Они увеличивались в размерах, становились толще. Блеск серебра пропал. В лучах луны полыхнуло золото.

И раздался Голос. Нет, Глас. Он шёл ото всюду и ниоткуда одновременно, заставлял вибрировать каждую клеточку всякого живого существа, казалось само время и пространство состоит только из него. Именно таким Голосом было произнесено самое первое Слово.
- ЦЕНА ПРЕДАТЕЛЬСТВА ВОЗМЕЩЕНА ХОЗЯИНОМ ХРАМОВОЙ ЗЕМЛИ. ДОЛГ КРОВИ УПЛАЧЕН. ТЫ ХОТЕЛ ЗНАТЬ? ТАК ЗНАЙ.

И я узнал. Как только Искариот дотронулся до этого золота, деньги перестали быть средством платежа. Стали символом. Тем, что отличает преданность империи от предательства. Ими никогда не платили за хлеб, не выкупали рабов. Единственное для чего они были предназначены - оплатить измену. Не важно кому: стране, другу, женщине. Они шли через века, постоянно меняя облик и номинал. Только положенные на алтарь очищались от скверны и возвращались к первоначальному виду. Поколениями потомки Иуды собирали их по всему свету и приносили в этот храм, чтобы искупить предательство своего предка. Но получить монеты можно было только через измену. Я видел юношу, спешащего туда, где в вечерних сумерках полыхал Итиль - преданный им город. Преданный ради получения последних трёх монет. Видел, как всадник в славянской кольчуге и варяжском шлеме походя, небрежно, почти играючи полоснул его мечом по спине. Как скрюченные пальцы в последнем усилии вминали в жирную хазарскую землю драгоценную ношу - три монеты с профилем византийского императора - цену великого и богатого города. Им не суждено было коснутся алтаря в Храме Иуды. .

Я видел и другое. Как в хрупком, почти прозрачном в свете луны, теле Ирины зарождается жизнь моей дочери. И знал, что встретить ни её ни дочь мне больше не суждено. Через двенадцать часов цистерна с идиотским номером х777ам, потеряв управление, сомнёт бок рейсового автобуса и моё тело исчезнет в ярком бензиновом пламени. Я знал всё это и многое другое. Не осталось ни одной тайны во всей вселенной, которая была бы скрыта от меня.

Я понял главное - невозможно знать, не чувствуя. Я ощущал, как ступню Ирины колет маленький камушек, как щекочет трава её щиколотки. Я на себе прочувствовал все настоящие, прошлые и будущие смерти и рождения. Растворялся в море страсти вместе с влюблёнными и умирал от рака в больнице. Радовался первой полученной пятёрке и скорбел над телом отца. Ощущал холодное равнодушие власти, с которым подписывается бумага, несущая гибель тысячам невинных. Всё это целиком заполнило меня. Не осталось ни одной собственной мысли. Только где-то в глубине сознания я кричал, пытаясь отбросить от себя этот проклятый дар, больше похожий на пытку.

Ирина стояла около камня, со страхом глядя на брошенные мною монеты.
- Это такие же денарии, как те что мы нашли. Первый век нашей эры. Что происходит? Что с тобой?
Я увидел себя со стороны - голый маленький человек, скрючившийся на траве около древнего алтаря, придавленный невыносимым грузом знания. Лицо поднято к равнодушному небу. Глаза чёрные, без белков, блестели в свете луны, отражая всю боль и все радости этого мира.

Я знал, что мне делать. Вскочил, оттолкнув девушку, и кинулся к инструментам, которые оставили экспедиционные рабочие. Не обращая внимания на испуг, застывший в глазах Ирины, схватил кирку и с силой опустил её прямо в центр гранитного алтаря. Раздался грохот. Свет луны померк. Голос произнёс:
- ЧТО Ж. ДА БУДЕТ ТАК.


Бело-голубой автобус затормозил на обочине, вминая в жирный пойменный чернозём сочную луговою траву.
- Вон там, за леском , километрах в пяти твоё Заплавное. - Водитель улыбнулся. - К родственникам? Или по учёным делам?
- По земельным. - Ответил я, спрыгивая на боле-менее сухой участок.
Водитель кивнул. Двери с громким шипением закрылись и автобус выехал на асфальт, выбросив из-под колёс комья жирной земли.
Я поприседал, разминая затёкшие за пятичасовое сидение ноги. В луже на обочине что-то блеснуло. Я подошёл поближе, заинтересованный этим жёлто-медным блеском. На дне лежали три десятикопеечные монеты. "Хм. Надо же какое богатство," - Ухмыльнулся я и пошёл по направлению к роще, за которой лежала моя "родовая вотчина" Заплавное с двумя гектарами дедовской земли, которые государство собралось у меня выкупать. Навстречу мне по грунтовке промчался бензовоз с дурацким, но странно знакомым номером х777ам. Из опущенного окна до меня донеслось:

...Доживем. Наше море вины
Поглощает время-дыра.
Это все, что останется после меня,
Это все, что возьму я с собой.

Идти предстояло ещё долго...