А все-таки жаль, что я остался один.
Столько пройдено дорог, сколько отдано сил…
Но стою на пороге Судьбы и робею сделать шаг вперед. Цепляюсь за обрывки сна, за неясные видения, за смутную, прожженную огнем память.
Маруш бы посмеялся надо мной.
Будь он жив.
На ветхом, позеленевшем от времени причале сидит, опустив ноги в прозрачную воду, остроносая девчонка в длинном темном платье. Речной ветер легко играет со светлыми волосами, под тонкой тканью торчат худые лопатки; на левой щеке медью горит Метка.
Так вот она какая.
Моя Смерть.


Чила подливает нам вино, и смеются звеняще гроздья ее серег.
- Чила, нагадай! – не унимаясь, кричит Ризо, опрокидывая чашу за чашей.
Демонический визг струн ребека околдовывает, разум погружает в сумрак странная пляска огня в лампадках.
- Ну тебя, пьяный дурень, - ласково отталкивает женщина протянутую руку. – Утром ведь опомнишься.
- Нет! – сопротивляется Ризо, едва не падая на заставленный яствами стол. – Нет! Ну прошу тебя, богиня, царица! Прекрасная…
- Уверен? – спрашивает Чила, хитро прищуривая зеленый глаз. Тонкими пальцами она нежно проводит по паутине линий подставленной ладони.
- Имя даю тебе Последователь, и звезду Хамефу, и уйдешь ты сквозь южные ворота, отмыкающие солнце. Смертью твоей станет пламенеющее лезвие в Доме по имени Человека.
- Вот наплела! – восхищенно вздыхает Ризо, разглядывая свою руку словно впервые.
- Чила, а мне? – приходит в себя очнувшийся от дремотной тяжести Маруш. – Я следующий!
- Имя даю тебе Танцор, и звезду Амара, - быстро произносит женщина. – Уйдешь ты под лесной сенью, в Доме по имени Зверя, увенчанного короной.
- Чила, ну выдумщица! – засмеялся мужчина. – Ксарнис, а ты как? Хочешь сказку?
Нет. У меня кружится голова. Благовония дурманят сознание.
Я подаю руку.
Женщина осторожно открывает мою ладонь. Пальцы у нее мягкие и прохладные.
- Имя даю тебе Странник, и звезду Вельга, и уйдешь ты последним, - тихо говорит она. До чего же красивый голос…, - Смерть, клейменая черепом, ждет тебя на грани четырех миров в Доме по имени Птицы. Смерть, Смертью ожидаемая.
- Ничего не понял, - бормочет Ризо, ослабшими руками поднося к губам драгоценную чашу.
- Никому не дано познать Переплетение Нитей раньше срока, - говорит Чила. – Вы все узнаете в свой черед. А пока… Не станцевать ли мне для вас?
Она запрыгивает на стол, хлопая подолом пестрой юбки.
В шатре темно и жарко.
И душно.


Ризо погиб через три месяца.
Маруш – полгода назад.
А я умру сейчас.
Как давно я ждал этого.
Золотой солнца сверкает в небе над холмами. Ветер теребит камыш. И все обычно в этом мире.
Кроме нас.
Жертва и убийца; хищник и добыча; белый барашек в пасти безжалостного волка.
Я не знаю, кто я.
Алыми лентами заструится кровь.
Я крадусь по долине тени.


Небо затянуто рыхлыми облаками. Снежная крупа осыпается с крепостной стены во внутренний дворик. Солдаты сосредоточенно проверяют оружие.
Я пересчитываю стрелы в колчане.
Мало.
- Что же, господин Ксарнис, вы так и не подобрали себе меч на складе? – въедливо спрашивает младший помощник бурмистра Телио Берне, растирая усыпанные пигментной крошкой пальцы.
- Оружие мне не понадобиться – охрипшим от простуды голосом отвечаю я.
Только кастеты.
Старик кривиться.
- Господа, на вас возлагается вся наша надежда, - пухлые щеки бурмистра Красоны трясутся, словно два холодца. – Милостью Пресветлой Аррельяны да воспротивитесь прислужникам Багряного Демона, что нашли на земле свою ипостась. Отстоите наш добрый град…
- Не волнуйтесь, господин Салек, мы отработаем свое золото, - прерывает Ризо поток бессвязных причитаний. – Возвращайтесь в храм и молитесь своим богам.
- Убереги вас Аррельяна, - бормочет мужчина, осеняя нас кругом Мудрой и пятясь спиной к лестнице.
Его тощий помощник, пытаясь сохранить остатки достоинства, поспешно следует за ним, втягивая голову в плечи при каждом звуке горна с равнины.
- А ведь мог бы сам встать на стену, святоша, - сплевывает Маруш, - если ему так дорог город…
- Внимание! - цыкает Ризо.
Ротарнийские полки надвигаются неотвратимо, словно черная туча в жаркий июльский полдень. Багровый лев щетинится на знаменах длинных древков копий.
- Гляди-ка, Шернские гадюки, - немного удивленно присвистывает Ризо. – Меднобородый посылает свой элитный отряд? Бьюсь об заклад, от города останется одно лишь пепелище.
За нашими спинами стихают голоса.
Ветер бросает в лицо пригоршню колючего снега.
Оцепенение.
И взрыв.
Крепостная стена вздрагивает под ногами.
Огненные шары страшнее зарядов катапульт красными метеорами врезаются в древнюю кладку, оставляя проломы, похожие на дыры выбитых зубов.
Крик и вопль.
Я натягиваю тетиву. Целюсь. Спускаю крылатую смерть с поводка.
И она находит себе добычу.
- Ксарнис, южные ворота! – кричит мне Ризо. – Ты – первый, я следом!
Понял.
Подхватываю кастеты и стремительно бегу, уже обратившись, под полными ужаса взглядами гарнизона.
Я – другой.
Ворота выкорчеваны с мясом петель, опрокинуты навзничь. Горсть солдат пытается удержать напор рвущегося вперед врага.
Расталкивая людей, я прыгаю в самую гущу сражения.
Бью стальными шипами, вросшими в мои лапы.
Кровь.
Смерть.
Безумие.
И я, ослепший от собственной ярости.
Боли нет.
И все стихает.
Я стою в одиночестве на холме из разодранных трупов.
И доблестные защитники города, вооружившись пиками, бояться приблизиться ко мне.
В симфонию близкой битвы и просвета тишины врывается страшный звук.
Стон.
Я бросаюсь к подножию своего трона из костей.
Рассеченная ударом меча грудь, заляпанные кровью волосы; еще двигаются судорожно темные зрачки глаз.
Последнее, что было в жизни Ризо – склоненная волчья морда да песий дух.
Какая страшная усталость.
Я поднимаю глаза к небу.
Впервые за долгое время солнце прорвалось сквозь облачную завесу.
Хочется выть.
Но снова – в бой.


А она старше, чем мне показалось. Обманули хрупкая фигурка и острое личико.
Не девчонка.
Девушка.
Говорили, что она одна из первых выпускниц Университета Альянса в Варлабе. Что же занесло ее на пустыри Пограничья?
Да какая разница.
Важно лишь, что я все же отыскал ее. Стоило найти верный конец ниточки – и клубок стал распутываться сам собой.
Предательская Метка ее выдала.
Мы встанем лицом к лицу.
И пусть она докажет, что достойна быть моей Смертью.
С глухим рычанием я нападаю.


- Милостью Богов Ланиса и его императорского высочества Гритавира I Саньяса, правителя Ротарны, Халвиса и Белецких графств, повелителя Ремога, Аданиса и прочая, и прочая, я, Баред Крокоза как полномочный представитель Высшей Власти, постанавливаю: Ксарнису по прозвищу Двуличник и Марушу Агерду, барону Кальскому, отъявленным злодеям, обвиняемых в военных действиях против Короны, мародерстве, убийстве, покушении на убийство, браконьерстве, заменить смертную казнь через колесование на повешение, в отсутствие необходимых приспособлений….
- Закругляйся, Крокоза, дождь мочит, - мрачно бурчит рыцарь в серах доспехах, запахивая рваный плащ.
- Да простят вам грехи Боги Ланиса, - монах передергивает плечами. – Ну, Бекра, давай!
- Чтоб вас леший за…, - цедит Маруш, но тут пеньки выбивают у нас из-под ног.
Ничтожный миг невесомости – и мощный, болезненный рывок.
Хребет не сломался.
Задыхаюсь.
Веревка режет шею.
Взрывается в сознание последняя яркая картинка – Маруш отчаянно выстукивает в воздухе замысловатое стаккато.
Тьма впивается в мозг.
Пустота.
Когда два дня спустя браконьеры Лосиного бора вынули меня из петли, я все еще был жив.


Колдунья среагировала мгновенно – золотая вязь, сорвавшаяся с ее пальцев, скрутилась в огненное кольцо, заставив меня прыгнуть сквозь него словно дрессированную собачку.
Запах паленой волчьей шерсти.
Резь в обожженных глазах.
Девушка пытается повторить свой трюк, занося руку для очередного выстрела.
В долгом прыжке я опускаюсь на тяжело прогнувшиеся доски причала.
И не могу устоять – хлипкое человеческое сооружение рассыпается у меня под ногами.
Покачнувшись, девчонка падает во взбаламутившуюся воду.
Мою лапу зажимает капкан столкнувшихся бревен – я отправляюсь вслед за колдуньей.
Судьба не хочет нас разлучать даже в малом.
Мелко.
Оттолкнувшись лапами от илистого дна, я выныриваю на поверхность, взрывая фонтан брызг.
Колдунья уже готова – водяные щупальца молотят по взбурлившей реке, не в силах зацепить меня.
Уворачиваюсь снова и снова.
Вскипевшие пузырьками прозрачные решетки поднимаются из мутной пены, но верные шипы слившегося с моим телом кастета разрывают преграды.
Девчонка бледна.
Хочу почувствовать вкус ее крови.
Не странно ли: жажду смерти, но не соглашаюсь задешево продать свою жизнь?
Неважно.
Светловолосая вновь поднимает ладони – голубой свет ослепляет меня, острыми иглами холода впивается в горящее тело.
Нет ни Ласточкиной реки, ни колдуньи в намокшем платье.
Холод и вьюга.
Ледяные глыбы.
Мой страх.
Ужас!
Проникает под корку сознания, взламывая память лиц, чьих-то имен, бесконечного переплетения огня и стали, шелка и золота, крови и грязи. Кисть в изумрудных кольцах подает мне в руки чашу драгоценного вина…
Что за наваждение?!
Не было такого!
И все возвращается.
Слепым кутенком я таращусь на этот мир, хотя прошло не более мгновенья.
Чистым потоком силы колдунья вталкивает меня в воду, стараясь утопить.
Воды даже мне-человеку здесь не глубже, чем по колено.
Не то что мне-вейгеру.
Я сильнее колдуньи. Я могу долго ей противиться. Я знаю, я способен ее убить.
Но зачем?
С девчонкой явно что-то не в порядке. Силы ее быстро истощаются.
Хорошо, что нападая, я предупредил ее рычанием.
Слишком я заигрался. Пора и честь знать.
Поддаюсь.
Невидимая рука подхватывает меня и со страшной силой швыряет на скользкие прибрежные камни.
Я ударяюсь спиной, чувствуя во рту привкус меди.
Девушка приближается ко мне, держа в занесенной руке клубок синих молний.
Вот и все.
Остался последний удар.
И я свободен.
Ну же, девочка…
Ну же!
Да бей наконец!!!
Почему она медлит?
Колдунья смотрит мне в глаза и молчит.
Какая же она худая.
Свободной рукой девушка оттирает вытекшую из носа капельку крови, уже не обращая на меня внимания, подносит ладонь к лицу.
Ее руки заметно дрожат.
Клубок синих молний безвозвратно гаснет.
Нет!!!
- Почему? – только и могу прошептать я онемевшими губами.
- Просто уходи, - она неотрывно глядит на окровавленную ладонь.
Красный ручеек весело сочится по ее лицу.
Она бледна, как смерть.
- Я…, - я не знаю, что сказать.
- Живи, вейгер, - девушка поднимает на меня запавшие глаза, - и дай жить другим.
Она резко разворачивается и уходит прочь по мелководью, оставляя меня, мокрого и жалкого, на пахнущих тиной гладких валунах.
В голове бессвязный гул.
Колдунья замирает на месте и, покачнувшись, падает, скрываясь под толщей взволновавшейся воды.
Интересно, если моя Смерть умрет, стану ли я бессмертным?
Не собираюсь это проверять.
На четырех лапах я бросаюсь к девушке, на двух ногах выношу ее из реки.
Счастье, что она не успела захлебнуться.
Я осторожно опускаю ее на мягкий белый песок, вытираю перепачканное растекшейся кровью лицо.
Старый ожог на ее щеке и вправду напоминает оскалившийся череп.
Колдунья открывает изможденные глаза.
Молчит.
- Что с тобой? – не понятно почему спрашиваю я.
- Зачем ты напал на меня? – отвечает она вопросом на вопрос. – Зачем спас?
- Мне нужна твоя помощь.
- В самом деле?
Усмешка.
- Дай мне смерти.
- Что-о?
Глаза девушки полны непонимания.
- Только ты на это способна… И никто больше.
Чила, как мне подобрать нужные слова?!
- Пойми, я очень, очень устал. Смертельно. Я совершил много ужасных дел. Я потерял все, всех своих друзей. Каждая секунда, когда я дышу, мне в тягость. Меня просто воротит от людей, от их слов, их поступков, их запаха. Понимаешь, просто выворачивает наизнанку. Мир станет чуть лучше, когда я уйду. Разве я прошу для себя многого? Только смерти. Пожалуйста. Мне это очень нужно.
Девушка отвернулась, глядя на успокоившуюся гладь реки. Глубокая складка пролегла у нее между бровями.
- А знаешь, - говорит вдруг она, - я очень, очень больна. Смертельно. И я не успела ничего дать этому миру. Он не измениться, когда меня развеют по ветру. Он просто этого не заметит. Я сижу здесь, на Пограничной заставе и пытаюсь хоть чем-то помочь переселенцам, чтобы моя жизнь, моя смерть не были такими бесцельными. Не говори мне про то, что ты натворил. Ты жил, а я нет. И не смеши меня своими заверениями в собственной бесполезности и даже вредности. Никогда не поздно попытаться все исправить. Умереть легко. Жить трудно.
И это меня учит девчонка, едва выросшая из недавнего детства. Меня, тертого жизнью, повидавшего многое на своем веку.
Она неожиданно улыбается.
Какая все-таки хорошая у нее улыбка.
Просто замечательная.
- Глупый ты. Глупый. Разве не стоит жить хотя бы для того, чтобы узнать, что будет дальше?
Она пахнет дождем и лесом.
- Раз уж ты так бесцеремонно вторгся в мою жизнь, придется тебе тащить меня до дома. Я, конечно, подумаю над твоими словами. А ты обещай, что подумаешь над моими. Но знай – я рада, что мы встретились сегодня.
Я неуверенно улыбаюсь ей в ответ.
Кажется, никогда я не чувствовал себя более живым.
Настоящим.

- Чила, позволь остаться с тобой.
- Нет. Смерть ждет тебя.
Кисть в изумрудных кольцах забирает из моих рук чашу драгоценного вина.


Только сейчас я понимаю смысл слов прекрасной забытой богини, затерявшейся в своем шатре на краю света…