- Отойди! – резкий возглас заставил ее вздрогнуть.
Она медленно повернулась и так же пристально, как раньше на Триена, посмотрела на Сюона.
- Ты не можешь мне приказывать, - тихо сказала она.
Сюон, казалось, смешался.
- Просто я не хотел бы, чтоб ты пострадала.
Она нетерпеливо тряхнула головой.
- Ты разве не слышал, что я сказала? Он ничего не сделает мне.
- Но он еще ничего не ответил, - веско произнес воевода.
Триен молчал, разглядывая камни у себя под ногами. Вдруг он резко поднял голову и быстро заговорил:
- Да, я хотел завести вас и в лес и бросить, я тут каждую тропу знаю! Этим убежищем давно не пользуются, а остаток моего отряда спрятался там, где вы его не найдете. Мне тут говорили, что Кисория пала, возможно, вы и правы. Но разве у меня появилась новая родина? Пала – и мы с ней вместе.
Вы слишком привыкли считать себя сверхлюдьми. Вам казалось нормальным то, что я так легко согласился на предательство, чего же еще ожидать от этих… Конечно, теперь вы меня убьете…
- Убьем, - совершенно спокойно согласился воевода. Вряд ли он хотел выслушивать речь пленника до конца.
- Нет, - не менее спокойно возразила Лась. – Его убивать нельзя.
В наступившей тишине голос вождя отдавал ледяным отзвуком.
- Что это значит?
- Это значит, что я заключила договор со смертью. Если он умрет, то и я с ним вместе, - веско пояснила венда.
Пораженные воины молчали.
- Как же так… - растеряно спросил Сюон. – А если б его деревом придавило бы? Или…
Лась независимо дернула головой.
- Это моя жизнь, и я сама решаю, что с ней делать и зачем. По-моему, все понятно. Кисориец пойдет с нами, еще три ночи. А потом, - она повысила голос, услышав ропот воинов, - вы отпустите его на все четыре стороны.
- Сюон, твоя венда совсем распустилась, - выкрикнул кто-то.
О взгляд молодого воина можно было порезаться. Несколько минут над поляной висела тяжелая тишина. Потом, как-то поспешно и буднично они собрались, и отряд пошел назад. С Триеном никто не разговаривал, на него старались не обращать внимания. Пленник, который уже не был таковым, все равно должен был идти дальше со своими врагами. Он шел, как во сне, но вдруг силы оставили его. Пережитое за последние дни напряжение дало себе знать, и он, пошатнувшись, упал на разноцветный ковер опавших листьев.
Триен очнулся от легкой встряски. Несколько мгновений не мог понять, где он очутился. Юноша привстал на локте, но снова упал на постель. Ему показалось, что он в повозке венды. Запах, бодрящий запах полевых цветов и свободы так не вязался с жилищем девушки, которую посадили на цепь.
Хозяйка повозки склонилась над ним. Триен услышал тихую мелодию, совсем не похожую на ту, первую. Венда пела о нем – о страхе смерти и желании жизни, о смелости и трусости, и Триен словно заново понимал себя и открывал скрытую силу и притаившуюся слабость. Он снова подумал со страхом о способности венд менять душу.
- Мы не создаем ничего нового, Триен, - ответила Лась на его мысли. – Душу можно пробудить, но нельзя добавить в нее что-то, чего там нет.
- Поэтому ты не станешь женой Сюона? – прошептал пленник.
Лась горько засмеялась и пригладила его волосы.
- Да. Все, что было в нем доброго, я разбудила. А теперь спи.
Триен закрыл глаза, но не смог уснуть. Песня все еще звучала в нем. А с песней появилась надежда. Лась сидела совсем рядом, ему казалось, что он слышит ее дыхание.
- Сюон – самый лучший пентабиец, которого я встречал, - не открывая глаз, произнес он.
Лась вздрогнула.
- Ничего ты не понимаешь, - со вздохом сказала она, и выпрыгнула на ходу из повозки. Звякнула цепь. Девушка шла пешком, и больше не заглядывала к нему.