Он родился и вышел на солнечный свет,
Он всегда и везде хоронил свой завет.
Он повсюду хотел, он повсюду желал,
Но не смел, не умел или просто не стал.

Жизнь текла поперек,
Сердце жалил упрек.
Наконец, с превеликим, упорным трудом,
Он себя заточил в однокамерный дом.
Где четыре кирпичных разбитых стены
Укрывали его от разбитой страны.
В этот серый мирок
Не стучался порок,
Даже если и мог –
Так какой уж тут прок?!

Под воздействием жажды
Душевной однажды
Он решил осознать, что ни будь, как ни будь…
А потом будь что будь!

И швырнул он завет,
И искал он ответ,
И в великие дебри по горло погряз –
С воплем, с хрипом, впадая в экстаз.
Не жалел ни себя, ни своей головы –
Он искал, он страдал,
Но ответа, увы,
Он не знал... Он не знал!
Он в потемках стонал -
Над сырою землей,
Над бездушною тлей.
Он собой поглотил половину небес,
Находил и терял – просто, был и исчез.
На секунду сходил, на минуту бросал -
Он все время твердил: Небеса, небеса!
Потянулся в печаль –
Отвернулся, а жаль!

Он пытался найти упоенье в тоске,
Но не смог устоять перед болью в виске.
Перед тьмой, перед мглой,
Пылью, грязью, золой.
Хохотал как мясник,
Пробудился и сник…
А затем, а потом,
Те же стены и дом.
Тот же грязный сортир,
Та же жизнь, тот же мир.