Пятая глава. В ней Лика узнает немного нового о звёздах и о Коси в частности.

Я проснулась от наглого дребезжания будильника, пытаясь выключить его мне ели удалось выпутаться из объятий Лёни, который мёртвой хваткой сжимал мои ноги и спал, как убитый. Коси сидел на полу, по-деловому жевал babul gum и не обращал на надрывающийся голос маленького электронного приборчика никакого внимания. От досады я запустила в него синтепоновую подушку, но промахнулась, и она угодила в хрустальную вазу, которая пошатнулась, накренилась и, упав с края письменного стола, со звоном разбилась. Я уткнулась головой в покрывало и прорычала в него несколько самых обидных ругательств, не адресуя их никому конкретному.
Лёня открыл глаза, приподнялся на кровати и упал, приняв прежнее положение, со стоном, который был понятен лишь тем, кому в этот день тоже необходимо было идти в школу.

- Не смей больше так делать! – пригрозила я Коси.
Он лишь посмеялся над моим «чудовищным» тоном и опять помахал рукой. Моя конечность повторила его движение, словно взбунтовавшись против моего мозга. О, как это меня раздражало!
Я снова принялась складывать учебники в школьную сумку. Коси опять повторил свой фокус и откинулся назад на кровати, заливаясь хохотом и лопоча что-то про выражение моего лица. Мне хотелось состыковать его лоб с учебником математики, но, помня о своём «косоглазии», я решила, что эта маленькая месть не стоит жизни очередного предмета интерьера.
В дверь постучали. Коси мгновенно прекратил смеяться, даже улыбка улетела с его губ. Долго не думая, он юркнул под кровать. Тоже мне – герой-любовник! Я же схватила пульт от плазменного телевизора, и в этот момент в комнату вошла мама.
Она внимательно оглядели меня и помещение, словно сканируя нас.
- Я думала ты с Лёней,- удивилась мама. – А кто тогда смеялся? Тимур?
- Нет, это телевизор, - сморозила я, вертя в руках пульт, но она, похоже, в это поверила и кивнула.
- Я пришла сказать, что твоя машина готова к выезду. Можешь отправляться на ней в школу.
- Но как же права? Мне ведь всего семнадцать.
Она как-то полу снисходительно улыбнулась, словно я была маленьким, глупеньким ребёнком.
- Папа купил их тебе пол года назад. Не помнишь? Можешь не бояться гаишников, он всё уладит.
Потрепав меня за щёчку, мама вышла плотно прикрыв за собой дверь.
- Ты не сядешь за руль автомобиля,- сказал Коси, вылезая из-под кровати.
- Это почему? – спросила я, скрестив на груди руки.
- С каких это пор ты умеешь отличать педали газа и тормоза?
Да. Это проблема.

В итоге, я всё-таки села в машину, но, увы, на пассажирское сидение. Коси занял место шафера. Нужно заметить, что управлять автомобилем у него получалось весьма сносно, что выводило меня из себя. Мойры определённо много чего напутали.
Я, конечно, понимаю, что ткать полотно судеб – дело не простое, что не возможно за всем уследить, но как-то обидно от ощущения того, что благодаря чьему-то недосмотру твоя жизнь превратилась в серебряный кувшин с помоями – на вид ничего, доже красиво, а стоит принюхаться, и все заботы сводятся к тому, чтобы удержать внутри завтрак.
- Ты судишь однозначно и потому не верно, - прервал мои размышления Коси.
- Прекрати шариться в моих мозгах! – вспылила я.
- Я не могу, - как-то не очень искренне стал оправдываться он. – Ты мешаешь мне следить за дорогой.
Ха! Значит, я ещё и виновата. Вообще, как этому звёздонутому не стыдно обвинять меня? Между прочим, у меня, как и у других людей, есть интимные секреты, знать которые остальным не положено, а ещё, если кто забыл, человеку свойственно не афишировать некоторые свои физиологические потребности.
Ну, и почему он улыбается? Ох, эта улыбочка рано или поздно сведет меня с ума. Я превращусь в неуравновешенную, взбалмошную девицу. И никакого романтического бреда! Коси просто смеётся надо мной. Вот он только что хихикнул. Да чтоб ты подавился!
Коси лживо закашлял. Издевательство!
- Расскажи, как ты попал на землю? – спросила я его, отвлекая от прочтения моих мыслей.
- На самом деле я не звезда в привычном для людей понимании этого слова. Мой народ – это что-то вроде линз, которые фокусируют в себе свет далёких газовых гигантов. Днём мы спим на облаках, а ночью дарим мёртвым мерцание, повторяя карту звёздного неба.
- Вы весите в воздухе? Почему же вас не видят люди?
- Но мы тоже не видим ЖИВЫХ людей. Этот и загробный миры во многом схожи, но не повторяют друг друга. Там, например, нет солнца. Его свет фокусируют в себе ангелы. Порой они делают это так умело, что от предметов не сползают на землю тени, но такое бывает не часто. Семь кругов ада уходят вниз – под землю, а рая наверх – в небо. Получается, что мой мир – это огромная луковица или капуста. В нём так много слоёв!
- Значит, ты в действительности не существуешь?
- Но только в твоей.
- И сколько таких действительностей?
- Я насчитал 342 вселенные, в каждой из которых было около 57-ми взаимосвязанных и обособленных миров, различной сложности организации, «наложенные» друг на друга.
- 19 494 альтернативные реальности?! – восхитилась я.
- Как ты так быстро посчитала? – удивился Коси.
Хоть что-то он обо мне не знает.
- В ту ночь я спокойно сидел на маленьком облаке и испускал серебряное сияние, утешая несчастные души, и внезапно оказался с тобой в одной ванной. Мне не сразу удалось понять, что произошло, но в себя меня привела твоя паника.
Ой, как запылали щёки. Я сделала вид, что поправляю причёску, а сама незаметно каснулась ладонью горячей кожи лица. Наверное, со мной начали бы сей час здороваться варёные раки, если бы такие рядом имелись.
- Странно, почему тогда вчера я не нашла одну звезду а хвосте Большой Медведицы?
Коси прекратил улыбаться. Он посмотрел на меня. Его взгляд был тревожным. Волнение невольно передалось мне. Я заёрзала на сидении.
- А ты не могла ошибиться?
- Нет, - уверено заявила я.
Коси помрачнел. Его фиолетовые глаза помутнели и приобрели темный, зловещий оттенок. Он о чём-то глубоко задумался, и у меня не осталось сомнений в том, что потухшая, настоящая звезда – это очень скверно.
Ни я, ни Коси сразу не заметили вынырнувшей из-за угла машины. Он резко затормозил и до предела вывернул руль, пытаясь избежать столкновения, но было уже поздно. Мне даже не удалось закричать. Воздух со хрипом вышибло из лёгких натянувшемся ремнём безопасности.
Моя маленькая зелёная машинка со скрежетом поцеловала кроваво-красную Феррари.