По горизонту оранжевой речкой
Быстро растёкся горящий восход;
Ночь угасала, и звёзды исчезли,
Город ожил после сумрачных снов.

Небо наполнилось щебетом птичьим,
На лепестки опустилась роса;
Ставни распахнуты, голос девичий
Где-то на улице заверещал.

Утро застало его у распятья:
Он на коленях стоял пред крестом;
Стражи вошли – значит, время настало:
Рыцарский орден его уже ждёт…

Блики сияющей стали доспехов,
Едкий, кровавый узор на ковре;
Прошлое хмуро взирает с портретов;
Пульс, будто молот, стучит в голове.

…Вспомнилось детство, - с невольной улыбкой
Он возвратился в столь давние дни:
Первый раз в жизни, в свои именины,
Меч у отца подержать попросил;

Заворожённый могучим металлом,
Он любовался величьем клинка,
Чувствовал силу его и коварство
И ощущал смертоносную власть…

Лестница вверх, и дубовые двери,
Ухнув, открылись, впуская гостей.
Трон в центре зала и фрески на стенах,
Сквозь витражи льётся утренний свет.

Мраморный пол, золотые убранства
Да восходящего солнца лучи, -
Слепнут глаза – слишком яркие краски.
… и немигающий взгляд из толпы…

…Боже, как долго, - наверное, вечность! –
Нудно читает молитву монах.
Десять мужчин преклонили колени,
Клятву святую готовясь давать.

Наш – предпоследний, стоит, вспоминает,
Как обучался турнирным боям:
Утро весеннее, меч деревянный,-
Ныли все мышцы, но он продолжал.

Горько солёный вкус первых попыток,
Боль нестерпимая, искры из глаз,
В месиво красное руки избиты, -
Голос грохочущий тренера: «Встать!»…

…Входит король, и священник у трона
Встретил правителя, - льстивая речь! –
Гомон приветствий и шорох поклонов –
Властно и сдержано слово в ответ.

Неторопливой и гордой походкой
К трону направился старый монарх.
Солнце бьёт в окна, и блещет корона
Каплями крови в холодных камнях.

Голос тяжёлый и резкий с вопросом:
«Эти ли десять обет принесут?» -
Тихо, елейно прошепчет священник:
«Честь их доказана в прошлом бою».

Парень, тот самый, за кем наблюдаем,
Чувствует цепкий и пристальный взгляд:
Кто-то в толпе приглашённых, из зала,
Будто следит за ним, - трудно дышать.

Тени, как змеи, ползущие к телу,
Ищут от света защиты у ног;
Близится полдень, и меч королевский,
Клятвы скрепив, двух коснулся голов.

…Первый турнир вдруг возник пред глазами:
Латы начищены, как зеркала;
Шорохи платьев воздушных, атласных, -
Он разогнал боевого коня…

Только вот что тогда всё же случилось?
Чем же закончился этот турнир?
Помниться, верно, копьё надломилось..
Может быть, там потерялся и щит?..

…Вот ещё двое прошли посвященье,
Встали с колен, ждут теперь остальных.
Кажется, словно бы даже доспехи
Тайную силу и мощь обрели.

…Как не хватало бойцовской отваги
В первом военном походе, когда
Лагерь стоял у речной переправы,
Ждал наступления скромный отряд.

Воинов двести, хлебнувшие крови,
Изнемогали от гнилостных ран;
Ночью холодной, дождливой, промозглой
Им об огне приходилось мечтать.

Лошадь хромала, мечи притупились,
Запахом трупным пропитан шатёр;
Ждали, надеялись, будто бы утром
Этот кошмар, словно сон, пропадёт.

А где-то в замке, в мехах, у камина,
С кубком, наполненным терпким вином,
Думал, считая их жалкие жизни,
Стрелки рисуя на карте, король…

Прочь эти мысли! Святейший из смертных,
Избранный Богом, великий монарх
Оберегает всех слуг своих верных, -
Рыцарский долг – за него воевать.

…двое парней ещё дали обеты, -
Шесть новоизбранных рыцарей ждут.
Солнечный луч золотит их доспехи;
Клятвы седьмого врезаются в слух:

Голос взволнованный, сорванный, хриплый
Доблестной службы присягу даёт –
Меч королевский торжественной вспышкой
Переметнулся с плеча на плечо.

Славный монарх с леденящим покоем
Смотрит в глаза молодому бойцу, -
Врезалось в кожу холодным ознобом
Воспоминанье – сраженье в грозу.

Трудно, ценою огромной досталась
Эта победа герою войны:
Не было чести и не было славы –
Совесть занозой под сердцем саднит.

Не было пленных: приказ королевский
Повелевал этот форт истребить;
Так, в исступлении, с яростью зверской
Ринулись в бой, чтобы кровью залить

Серую крепость врагов осаждённых.
Там притаились не только бойцы:
Дряхлые старцы, их дети, их жёны –
Всех их убили и замок сожгли.

Что же теперь? – ведь монаршее слово
Правду гласит: если тех пощадить,
В души ребят вдовы мщение вложат
И отдадут им отцовы мечи.

Значит, так надо, и меч венценосца
Тяжестью долга лежит на плече;
Замерло сердце, в зенит вошло солнце,
Пламенной лавой из уст течёт речь.

И, в обжигающем душу волненье,
В сладкой иллюзии давней мечты
Рыцарь обет дал, прошёл посвященье, -
Меч королевский его окрестил.

Миг озарения – вот и свершилось,
Вот и тернистый окончился путь,
В новую жизнь теперь двери открылись,
Но что за ними – дано ли взглянуть?

… «Что ты затих и о чем размышляешь?» -
Голос, заставивший рыцаря встать.
(Время вечернее, в самом разгаре
Пир в честь прошедших священный обряд;

Уединившись в сторонке с бокалом,
Наш новоизбранный рыцарь сидел)
«Я, ведь, давно за тобой наблюдаю –
Ты этой клятвы давать не хотел».

И незнакомец не ждёт приглашенья,
Рядом садится и смотрит в упор:
«Сам-то ты веришь, что клятва священна? –
Не-е-ет, брат, - за дверью той много дорог.

И искушение мелкой гадюкой
Будет преследовать, жалить тебя, -
Сколько ты стерпишь? Неделю? Минуту?
Яд этот медленно сводит с ума.

Ты, я же вижу, совсем не желаешь
Пешкою стать в чёрно-белой игре, -
Иль ты о славе всё так же мечтаешь?
Смерть ты отыщешь намного быстрей!

Я не философ, чтоб знать смысл жизни,
Только вот смерти бессмысленны все;
Если король расширяет границы –
Матери свечи идут ставить в церк{о}вь.

Ты не какой-нибудь там «благородный
Добрый спаситель прекрасных принцесс»; -
Ты – просто воин из плоти и крови,
Точно такой же, как и твой отец.

Помнишь тот день, когда он не вернулся?
Как безутешно рыдала вдова?..
Помнишь. Не зря ты сейчас отвернулся.
Вот она, клятвы священной цена.

Ясно, что цены на благо народа
Выше, чем на единичных персон, -
Совесть твою не уймёт этот довод,
Образы «жертв» не покинут твой сон.

Времени много, путей – ещё больше,
Выбор по-прежнему лишь за тобой.
Дело не в чести и не в благородстве, -
Дело стоит за конкретной ценой:

Ты не готов подарить свою душу
Играм с названием сладостным «Власть»», -
Стукнул он по столу глиняной кружкой,
Слугам наполнить её приказал;

Выпил немного, довольно прикрякнул,
Вытер усы и опять продолжал:
«Завтра, быть может, получишь ты рану, -
Станешь калекой ненужным для нас,

И о твоих «благородстве и чести»
Тут уж не вспомнят, коль станет война. –т.
Будешь скитаться, больной, бесполезный, -
Сдохнешь, как пёс в подворотне тогда.

Да и тебе, видать, духу не хватит
Даже принять злых усмешек судьбы,
Сгинуть, исчезнуть среди безымянных
Мёртвых, безликих игрушек войны. –т.

Что? Запугал я тебя, мой романтик?
Нет в моей речи сюжетов баллад?
Рыцарь – не тот, кто в начищенной стали
Шествует в обществе миленьких дам.

Да и не тот, кто, сражаясь в турнире,
Герб на щите своём гордо несёт
И, ради чьей-то жеманной улыбки,
Бьётся за шёлковый женский платок.

Мы не для этих забав – безделушек
Клятвы даём перед ликом святым:
Мы лишь монаршему голосу служим,
Внемлем ему, словно верные псы.
Нет у нас прав сомневаться в приказах:
Рыцарь – безропотный меч короля,
Созданный только чтоб повиноваться
И, если велено, то – убивать».

Парень молчал и внимательно слушал,
Глядя на свой опустевший бокал:
Он не желал изливать в ответ душу,
От собеседника отводил взгляд.

Ночь улыбалась сквозь тёмные окна,
Сладко манила из душных чертог, -
И, не сказав ни единого слова,
Рыцарь поднялся и зашагал прочь.

Свежесть его заключила в объятья,
Лёгкой прохладой коснулась щеки;
Только вот, словно бы, в траурных платьях
Старые сосны стояли в тени.

И отголоском речей незнакомца
Шёпот зловещий бежит по листве,
Да ледяные белёсые звёзды
Прячутся в облачной тайне небес.

Снова услужливо выдала память
Лица уже обречённых детей
И голоса умоляющих старцев:
«Ох,.. пощадите хотя б малышей!»

И в ужасающих, жгучих виденьях,
Как средь обрывков страниц дневника,
Он выбирал между долгом и честью,
Жизнью по нраву – и смертью в боях,

Между душевным покоем – и болью,
Меж состраданьем – и благом страны;
Знал он, что всё одинаково горе –
Плачут «свои» также, как и «враги»…

Что же решил он, на небо взирая?
Дал ли ответ вольный ветер ему?
Это, пожалуй, уж сказка другая,
И я об этом сейчас умолчу.

Только к утру один старый вояка,
Тот, кто парнишку давеча пытал,
Выслал монарху особый подарок:
Девять щенков и младого орла.


P.S.: не мой, конечно, стиль.. хотела покороче, но как-то так получилось, что написала больше, чем привыкла. Хотя, может и не всё так плохо.