ГЛАВА 10.
НЕ БЕГИ ОТ ПОЧТАЛЬОНА.

На следующий день Леонард и Оливия проснулись только к обеду, но их нельзя было в этом упрекать: до трёх часов ночи они решали проблемы оживших скелетов. Уго, Пьеру и трём их друзьям необходимы были отдельные комнаты, место для репетиций и, прежде всего, одежда, потому что, ступив на землю, скелеты обросли плотью, но никак не рубашкой с брюками. Когда в первом часу все вроде бы разместились и даже надумали ложиться спать, Уго вдруг объявил, что чувствует странное урчание в животе. Пришлось Павору готовить для гостей поздний ужин, или ранний завтрак – кому как больше нравится. Всё так же, как во время Осеннего Бала: ступая на землю, бывшие мертвецы восстанавливают прежнюю анатомию, снова чувствуют боль, голод и усталость. Разве что умереть не могут: дважды не умирают.
Дамаст и Дементра были дома, Медея ушла в школу на репетицию: несмотря на трудности с Бездной, участвовать в школьных танцах она не отказалась.
- Ты хотел поговорить с Анаксагором, - напомнила Оливия Леонарду за завтраком.
Леонард неохотно кивнул, и принялся нарочито медленно потягивать горячий кофе. Вскоре его губы приобрели цвет варёного помидора, но он упорно продолжал делать вид, что ему совсем не горячо – лишь бы только не затрагивать эту тему.
Этой ночью Леонарда снова мучили кошмары. Хорошо, что Оливия не заметила этого. Когда он проснулся от ужаса на рассвете, он, стараясь не тревожить её, осторожно вышел на балкон и выкурил сразу две сигары, причём без особого удовольствия – просто, чтоб успокоиться.
- Я буду в мастерской, займусь фреской, - объявила Оливия после завтрака, и до самого вечера просидела в свой каморке.
Она смутно надеялась, что, оставшись наедине с собой, Леонард быстрее найдёт нужные слова для Анаксагора. По правде говоря, Оливия сама не знала, что бы она сказала брату, будь она на месте Леонарда.
Он тоже не знал. После разговора с прародителями для него стало совершенно очевидно, что Кристина существует, и что именно из-за неё, вернее, из-за встреч Анаксагора с ней, Бездна возмутилась и напустила на «Цитадель» Всадника. Самым правильным решением данной проблемы было раз и навсегда запретить Анаксагору видеться с ней. Но ведь Анаксагор – взрослый человек, ему не запретишь. Он может просто взять, и не послушать. Что тогда? Позволить Всаднику дальше терроризировать «Цитадель», или дождаться, пока Бездна сама поднимется из глубин и поглотит особняк? Или убить Анаксагора – мёртвым он на вполне законных основаниях может встречаться с Кристиной. Встречи между жителями Бездны, насколько Леонард знал, не запрещены.
От мысли о смерти Анаксагора у Леонарда закружилась голова. Он упал на мягкий пуфик рядом с телефоном, который тут же зазвонил. Облокотившись о телефонный столик, Леонард снял трубку.
- Алло! – заверещала Либитина. – Братец! Ты совсем обо мне забыл!
- Привет, Либитина, - немного повеселел Леонард. Он уже успел соскучиться по младшей сестрёнке. – Как ты там? Везувий тебя не обижает?
- Везувий? Нет! У нас всё супер! Просто-таки супер-пупер! – радостно кричала Либитина. – Вчера мы смотрели фильмы, а сегодня Везувий приготовил яблочный торт и научил меня гонять по трассе!
- Ты теперь водишь машину?! – Леонард чуть не свалился на пол. – Но у тебя же сломаны ноги! Обе!
- Большое спасибо, что напомнил калеке о его недостатке! – фыркнула Либитина, но тут же смилостивилась и объяснила популярно. – На самом деле это компьютерные гонки! У Везувия есть супер-мега игрушка! Не помню, как она называется, но тут можно выбирать себе машину, цвет, и гонять по красивым местам! Так здорово! У меня, правда, уже пальцы устали давить на кнопочки, вот я решила на минуту отвлечься и позвонить тебе!
- Любимому брату ты готова уделить всего минуту?
Это был вопрос с подвохом, но Либитина, как ей было свойственно, восприняла слова Леонарда всерьёз.
- Если хочешь – приезжай! А нет, давайте, лучше все приезжайте! Везувий! – Либитина крикнула так громко, что Леонарду заложило левое ухо, и пришлось переложить трубку на другое плечо. – У нас будут гости! Готовь ещё пирог!
- Либитина, не кричи так…
- Всего два дня, а ты уже успел отвыкнуть от моего голоса! Ну дела! Куда катится мир? Чтоб ты знал: это – ещё не крик! Это называется «немножко повысить голос»! А вот это – крик!
Леонард вовремя успел отвести трубку в сторону и свободной рукой зажать правое ухо. Но даже так был слышен визг, издаваемый Либитиной. Леонард был уверен, что у Везувия в доме потрескались стёкла.
Когда крик прекратился, Леонард сказал:
- Мы приедем в ближайшие час-полтора. Ждите, - и спешно распрощался с Либитиной, боясь, как бы она не попыталась взять ноту повыше.
Положив трубку, Леонард рассмеялся. Ну, Либитина! Уже далеко не девочка, а ведёт себя, как взбалмошная ученица средних классов. И при этом остаётся милой и практически не вызывает отвращения.
Улыбка сползла с губ Леонарда только перед дверью Анаксагора, когда он вспомнил, что, собственно, является главной задачей на сегодня. Глубоко вздохнув, Леонард постучал и вошел внутрь.
Анаксагор был в приподнятом настроении и занимался творчеством. Перо в его руках плясало по бумаге, оставляя строчки ровных прописных букв. Анаксагор был так увлечён работой, что не замечал, как кончик пера то и дело тыкается ему то в нос, то в переносицу очков, то в ухо.
- Анаксагор, - осторожно позвал Леонард.
Анаксагор вздрогнул и повернулся к брату. Выражение его лица тут же сменилось на недовольное и даже презрительное. Он всем видом старался показать, что не рад видеть брата. Леонард знал, почему он так поступает: всё дело во вчерашнем обеденном разговоре, когда Леонард сказал, что Элизиума не существует.
- Анаксагор, прости, я был не прав, - сказал Леонард. – Мы были вчера у прародителей. Теперь я верю, что Кристина существует. А раз существует она, значит, существует и Элизиум. Я искренне прошу у тебя прощения.
Анаксагор встал и молча обнял брата. Леонард даже прослезился и похлопал его по спине.
- Кажется, Либитина звонила? – спросил Анаксагор. Теперь он смотрел на брата с улыбкой. Все обиды были прощены.
- Да, она зовёт нас в гости. Заставила Везувия испечь ещё один пирог.
- Пирог! Отлично! Кстати, давненько я не бывал у Везувия! Когда мы выезжаем? Мне ещё нужно закончить главу, собраться, и…
- Анаксагор, подожди, мне нужно сказать тебе ещё кое-что очень важное.
Анаксагор осёкся на полуслове и сел напротив Леонарда.
- Я слушаю.
- Анаксагор… я долго думал, как сказать тебе это… В общем, Бездна узнала о ваших встречах с Кристиной. Это жутко её разозлило. Поэтому Всадник напал на наш дом. Я боюсь, если вы будете продолжать встречаться, Бездна этого не потерпит и… случится что-то ужасное.
- Иными словами, ты просишь меня с ней расстаться?
Леонард не находил сил, чтобы кивнуть или сказать «да». Он сидел напротив Анаксагора, повесив голову, чувствуя себя полным ничтожеством.
- Я задал тебе вопрос, - настойчиво повторил Анаксагору. – Ну?
- Да.
- Что «да»?
- Да, я хочу, чтобы вы расстались! – крикнул Леонард, и закрыл лицо руками.
- Очень мило с твоей стороны, - спустя некоторое время сказал Анаксагор. – Мы, к твоему сведению, любим друг друга.
- Анаксагор, ну она же… она же мёртвая…
- А я живой, я знаю, но это лишь вопрос времени, - отрезал Анаксагор. – Я считаю, что после стольких лет одиночества я заслуживаю право на счастье.
- Из-за ваших встреч мы все в опасности! Что, если в следующий раз Бедна нашлёт на нас какого-нибудь маньяка-убийцу, который за минуту нас всех перережет?!
- Бездна не может причинить нам вред.
- Но причиняет!
- Она не может! Это прописано в договоре.
- Который ты нарушил!
- Да, я нарушил. Всего раз.
- Не ври, Анаксагор! Я знаю, что дважды!
- Ладно, дважды.
- Ты опять спускался в Бездну! Я ведь запретил тебе!
- Я не спускался! Она сама пришла ко мне!
Неожиданно Анаксагор горой навис над Леонардом.
- Тебе интересно знать, как мы встречаемся? Ладно, хорошо, я расскажу! В Элизиуме есть огромное зеркало с каменным цветком, у меня есть такое же зеркало! Эти зеркала образуют проход!
- Если ты шагнёшь в Элизиум, ты умрёшь!
- А то я не знаю!
Анаксагору стало трудно дышать, он расстегнул воротник.
- Уходи. Я никуда не поеду.
- Анаксагор, я уже обещал…
- Я сказал, я не поеду! - заорал Анаксагор и приподнял Леонарда над землёй. И откуда в нём вдруг проснулась такая силища?
Леонард с неподдельным страхом глядел в глаза брату. До Анаксагора, кажется, медленно начинало доходить, что он делает. Когда смысл сформировался окончательно и был осознан, Анаксагор испугался сам себя, донёс Леонарда до порога, осторожно поставил на ноги в коридоре и, стараясь не смотреть ему в глаза, притворил скрипучую дверь.
Будучи всё ещё напуганными, боясь один другого, братья синхронно, хоть и не могли этого видеть, осели на пол рядом с дверью. Анаксагор глянул в замочную скважину и увидел там большой серый глаз. Отпрянул.
- Я останусь сегодня дома, - тихо прошептал Анаксагор в замочную скважину и, стараясь не шуметь (со скрипящими половицами это сделать было не так-то просто) попятился к открытому гробу с намерением надолго схорониться в нём.
- Что мне сказать Либитине? – тихо спросил Леонард. – Она будет спрашивать о тебе.
- Скажи, что на меня снизошло вдохновение. Что я пишу. Ну, или придумай сам что-нибудь.
- Ты предлагаешь мне соврать?
Леонард приложил ухо к двери, но ничего не услышал. Ни единого шороха, ни единого вздоха. Уж не умер ли?
- Анаксагор!
Так и не дождавшись ответа, Леонард снова наклонился к замку, но на этот раз не увидел ничего, кроме темноты – Анаксагор заткнул отверстие платком.
Надо ли говорить, что настроение у Леонарда было безнадёжно испорчено. Он уже не хотел никуда ехать, тем более к шумной Либитине. Больше всего ему сейчас хотелось запереться в кабинете с бутылкой хорошего виски. С этими мыслями Леонард спустился в холл, откуда до винного погреба было рукой подать, и нашёл там почти всю свою семью, готовую к отъезду.
- Нам Чихун рассказал, - сказала Дементра.
- Папочка, поехали, - попросил Дамаст.
- Дети, пойдёмте-ка пока в машину, - тут же сориентировалась бабушка. – Помогите мне отнести сумки.
Дамаст и Дементра, взвалив на себя нелёгкую поклажу, вышли на улицу. Подмигнув Леонарду и Оливии, бабушка вышла следом за ними. В почти закрывшуюся дверь успел просочиться Павор.
- Лив, я поговорил с Анаксагором, - сказал Леонард, и по его убитому тону стало понятно, чем закончилась эта беседа.
- Ты сказал ему прямо, да?
- Мне пришлось. Я не нашёл других слов!
- Не сердись. Я бы на твоём месте тоже сказала прямо. Это слишком серьёзная проблема, чтобы быть деликатным.
- Спасибо, Лив. Спасибо, за то, что понимаешь меня.
- Тебе не хочется ехать?
- На самом деле я хочу навестить Либитину, я скучаю по ней. Но мне страшно оставлять Анаксагора одного. В таком состоянии…
- Вы уезжаете?
В коридор высунулась голова Уго. Надо сказать, что музыкант, с тех пор, как оброс плотью, не стал выглядеть симпатичнее. У Уго был слишком большой нос и непропорциональная фигура: плечи казались слишком узкими, а бёдра, наоборот, широкими. При этом руки были тонкими, как спички.
- Да. Но вы продолжайте репетировать.
- Мы репетировали весь день, у нас перерыв, - зевнул Уго.
- Тогда идите отдыхать в гостиную, и не мешайте нам разговаривать!
Уго, поклонившись Оливии, шмыгнул в сторону кухни. Там уже были Пьер и остальные. Они были заняты тем, что опустошали холодильник.
- Лив, я не могу быть в двух местах одновременно. Что делать?
- Мы можем попросить Медею присмотреть за Анаксагором. Она вот-вот должна вернуться.
- Точно?
- Да, я звонила ей только что. Она сказала, что репетиция уже почти закончилась. До дома она доберётся через пятнадцать минут.
- Хорошо. Тогда едем. Я сам позвоню Медее из машины и попрошу.
Как только Леонард и Оливия вышли, Уго выбежал в холл и в окно проследил, как отъехала машина с Могилиными.
- Ну наконец-то! – воскликнул он. – Ребята, быстро за мной! Мы не можем терять ни минуты!
Побросав надкусанные булки, музыканты толпой кинулись в библиотеку. Ёжась от холода (витража всё ещё не было на месте, а дыру Павор наспех заколотил досками), они стали подряд выкидывать книги со своих мест. Через час библиотека выглядела так, словно Анаксагор там вовсе не прибирался после погрома, разве что стеллажи не лежали вповалку.
- Пьер, нашёл что-нибудь? – крикнул Уго.
- Нет! Не находить!
- Парни, у вас как?
- Не нашёл.
- Ничего.
- Пусто.
Уго с раздражением бросил какую-то книгу себе под ноги и яростно её растоптал.
- Мерзкая девчонка! Она двадцать раз могла выведать у него это заклинание!
- Они встречаться всего два раз!
- Пьер, отвали! Не видишь, я злюсь?!
Пьер, скрючившись, уполз за ближайший стеллаж.
- Мы отвлекли предков, перевернули лодку… он сразу влюбился в неё! Ей нужно было только спросить! Он бы всё ей рассказал! – сокрушался Уго. – Всем нам урок: не доверяйте женщинам серьёзных дел!
- Я тут подумать…, - из-за стеллажа пискнул Пьер. – А что если она узнавать заклинание, а нам не говорить?
- Если бы она узнала заклинание, она бы уже воспользовалась им и ходила бы здесь, наверху, живая!
- А что если оказаться, что заклинания Леонард отца Юлий есть всего лишь миф? Если его в природа не существовать?
- Как… как это не существовать?! – от волнения Уго начал передразнивать Пьера. – Все знают, что Юлий изобрел заклинание, возвращающие мёртвых к жизни, и записал его в одном из своих многочисленных дневников, которые мы, к слову, должны искать, а не трепаться попусту! – прикрикнул он на остальных скелетов, которые давно уже стояли без дела.
- А если всё это оказаться впустую и мы ничего не находить?
- Тогда всех в Бездну! – злобно прошипел Уго. – И Леонарда в первую очередь! Он меня бесит!

***

Гербера, приютившаяся на зеркале, вдруг ожила и заблестела капельками растаявших снежинок. Анаксагор всполошился и на коленях подполз к цветку. Принюхался, даже зачем-то попробовал на вкус: и правда, живой цветок! Раз так, значит, где-то здесь сейчас раздастся…
- Здравствуй, Анаксагор!
Дядюшка вскочил и в зеркале увидел бледное лицо Кристины. Её пышные каштановые локоны словно светились изнутри, а глаза, совершенно необыкновенные глаза, улыбались.
- Бог ты мой, это ты! Я так ждал тебя, я места себе не находил!
- Я тоже очень рада видеть тебя, Анаксагор.
Анаксагор протянул ей руку, чтобы помочь выйти из Элизиума, но Кристина, вместо того, чтобы взять её, отпрянула.
- В чём дело?
- Я слышала твой разговор с братом. Он прав. Это действительно слишком опасно. Здесь, в Бездне, есть сила, которая не желает этих встреч. Эта сила может причинить вред тебе. Прости.
- А ты? Ты тоже можешь пострадать из-за этого, да?
- Нет, со мной ничего не случится. Я же уже мертва, так что…
- Тогда это не имеет значения! – воскликнул Анаксагор. – Если ты не можешь выйти ко мне – значит, я иду к тебе!
- Анаксагор, остановись!
- Мне не страшно! Я готов умереть за тебя!
- Это устроить легче, чем ты думаешь… Анаксагор, я не смогу удержать тебя, равно как и не смогу защитить, если что-то пойдёт не так. Остановись, подумай ещё раз хорошенько, - медленно говорила Кристина. – Очень хорошо подумай.
Анаксагор не хотел думать. Он был более чем уверен, что нашёл ту самую, единственную, ради которой он и убьёт, и умрёт, и прыгнет с вершины небоскрёба, если понадобится. Анаксагор ни о чём не хотел думать, он чувствовал, что прав, но Кристина настоятельно твердила о своём.
- Оставляю тебя наедине с мыслями, - сказала Кристина и исчезла с поверхности зеркала.
Анаксагор тяжело вздохнул. Зеркало вновь стало зеркалом, бесполезным куском стекла, которое отражало серую комнату и зелёное лицо Анаксагора, покрытое крупными бисеринами пота.
Анаксагор опустился на край приоткрытого гроба, облокотился о колени и задумался.
Чего он хочет? А хочет он, в принципе, не так уж много: всего лишь быть рядом с женщиной, которую обожает. Провести с ней остаток жизни и всю смерть. Впереди у них вечность, полная простого семейного счастья.
От этих мыслей Анаксагор заулыбался. Умереть? Не так уж и страшно, особенно если знаешь, что ждёт тебя впереди.
Что он теряет? Да, конечно, родственники будут… немножко шокированы. Он не будет их предупреждать, нет, иначе они сделают всё возможное, чтобы помешать ему. Леонард впадёт в истерику, мама будет волноваться. Зачем расстраивать их раньше времени? Анаксагор был уверен, что вскоре родные поймут его и перестанут осуждать его поступок. Только так можно положить конец этой истории, только так никто не пострадает от гнева Бездны.
Конечно, Анаксагор будет скучать по семье. Будет скучать по Леонарду, который с рождения заботился о нём. По глупенькой Либитине, хохочущей невпопад и рисующей ужасные картины. По Оливии, которая всегда понимала его, как никто другой, и всегда приходила на помощь, даже когда Анаксагор вслух не просил её об этом. Анаксагор знал, что всегда будет помнить Медею, в которой удивительным образом уживаются страсть к науке и к жизни. Будет вспоминать Дементру, которая мучает Дамаста, и Дамаста, который убегает от Дементры. Будет помнить детские игры на кладбище, как помогал им разрывать могилы, как помогал ловить разбегающихся покойничков, как помогал зарывать… Будет помнить Клеопатру и Цезаря, которые, вразрез с исторической наукой, никогда не ссорились. И малыш Чихун, конечно же, милый малыш Чихун! Анаксагор будет скучать по его превращениям и желейным глазам, всегда таким грустным, искренним и добрым. А мама… Анаксагор был уверен: мама поймёт его. И сможет объяснить остальным его странный поступок. Что бы сейчас ни случилось, сейчас, когда Анаксагор переступит границу зеркала, чтобы навеки остаться в Элизиуме, он не будет жалеть. Будь, что будет.
С этими мыслями Анаксагор решительно подошёл к шкафу. Зеркало пошло волнами. Сердце Анаксагора радостно забилось. Он вдохнул побольше воздуха – на всякий случай – и просунул руку в Элизиум. Руку обожгло знакомым холодом.
Вдруг что-то пошло не так. Кто-то схватил Анаксагора за руку и сжал с такой силой, которая была просто нереальна для обычного человека. Анаксагор почувствовал, как его мягкие полные пальцы слиплись в кучку, а затем что-то хрустнуло. Анаксагор, не тратя сил на то, чтобы кричать от боли, тянул руку назад, но у него ничего не получалось. Он чувствовал, что с его рукой что-то делают. Вскоре запахло палёной кожей. Анаксагор не выдержал и заорал.
В зеркале мелькнула белая маска Всадника.
- Беги! – крикнула Кристина из Элизиума.
Она хотела сказать что-то ещё, но её голос потонул в метели. Кажется, в её мире разыгралась настоящая снежная буря.
Анаксагор вырвал руку из зеркала и с ужасом на неё уставился. По запястью и выше бежали тонкие буквы. Они были отпечатаны на раскрасневшейся коже, которая местами взбухла. Все признаки сильнейшего ожога.
На время отвлечься от боли Анаксагору помог Всадник. Он высунул наружу сначала лошадиную морду, а затем медленно выкарабкался сам. При этом зеркало странным образом растянулось вширь, а затем снова сжалось до обычных размеров.
Всадник впервые заговорил с Анаксагором. Что там, он впервые заговорил:
- Анаксагор Могилин? – грозно спросил он.
Анаксагор кивнул.
- Я за тобой.
Лошадь встала на дыбы. Анаксагору показалось, что Всадник тянется за своим копьём-топориком. В голове у дядюшки завыла сирена, и он понял, что пора бежать.
Анаксагор пулей вылетел в коридор. С бегом у него было не важно, но сейчас он бежал так быстро, как не бегал никогда. Всадник на лошади следовал за ним по пятам. Анаксагор удивлялся, почему он до сих пор не нагнал его.
На главной лестнице, которая всё ещё зияла обширными дырами (кстати, благодаря всё тому же Всаднику), Анаксагору повезло. Он сумел оторваться. Анаксагор ловко перепрыгнул через первую дыру, вторую, но на третий раз не рассчитал сил, запнулся о торчащий край и кубарем скатился вниз. Ударился головой.
После прогулки кубарем у Анаксагора болела не только ушибленная голова и сваренная заживо рука, но и всё остальное. До мельчайших клеточек и мест самых отдалённых.
- Анаксагор! – проревел Всадник.
Он и его лошадь спускались по лестнице, делая в ней новый дыры. Внезапно лошадь дико заржала и провалилась задними ногами. В конец увязла. Анаксагор начал было радоваться, но рано. Всадник грациозно спустился с лошади, вооружился топориком и уверенными тяжёлыми шагами двинулся к Анаксагору.
Дядюшка вскочил на ноги и понёсся к выходу. Анаксагор знал, что он один в доме, и никто ему не поможет. Где-то здесь, правда, должен быть Уго и его музыканты, но, сколько Анаксагор не звал скелетов на помощь, никто из них не пришёл и не откликнулся.
Анаксагор выхватил у одного из рыцарей меч и, не дожидаясь, пока Всадник снесёт ему голову, рванул на улицу. Там он надеялся добраться до кладбища и спрятаться в одном из склепов. Но Всадник нарушил его планы. Всадник и без лошади был стремителен и передвигался чуть ли не быстрее, чем на лошади. Полы его черного плаща по-змеиному ползли по заснеженной кладбищенской земле, а глаза, глядевшие через тонкие прорези в полотняной маске, отлично видели в зимней темноте.
Анаксагор с ужасом обнаружил, что путь на кладбище ему отрезан – Всадник начал заходить с той стороны. Теперь единственный шанс на спасение - ворота. Если удастся взобраться на вершину – Анаксагор спасён. Да, ворота высоки, но есть там несколько удачных выступов! Взбирается же по ним как-то Павор, когда чистит драконам зубы.
- Анаксагор! – ещё раз проревел Всадник.
От его голоса Анаксагору становилось жутко, ноги его деревенели, но мозг упорно отдавал команду «бежать», и ноги подчинялись. Анаксагор был уже у ворот, как вдруг увидел Медею. Она, с музыкой в ушах, преспокойно шла по откидному мосту и не замечала, что творится у неё под носом.
- Медея! – заорал Анаксагор что есть силы. – Медея! Уходи! Беги! Медея!
Новая боль пришла внезапно. Раздалось лошадиное ржание, послышался тяжёлый лошадиный бег. Прыжок! Всадник перемахнул через Анаксагора, лошадь ударила ему по затылку копытами. Анаксагор упал лицом в снег. Последним, что он видел, были лошадиные копыта и Всадник, легким движением руки спихнувший Медею в глубокий сугроб.

***

Кожаные сапоги Всаднка коснулись земли. Спрыгнув с лошади, он воткнул копьё в землю, неспешно подошел к лежащему ничком Анаксагору и присел рядом с ним. Ветер трепал длинный чёрный плащ Всадника. Его стеклянные глаза оставались неподвижными и равнодушными.
С лёгкостью, словно Анаксагор был пушинкой, Всадник перевернул его лицом кверху. Достал из кармана смятое письмо и, не церемонясь, запихнул ему Анаксагору под мантию.
- Доставлено, - голос Всадника прокатился по кладбищу.
Всадник оседлал лошадь и помчался обратно в Элизиум, круша всё на своём пути.

***

Прошло несколько минут, прежде чем Медея сумела собраться силами и вынырнуть на поверхность сугроба. Не паникуя, не задавая лишних вопросов и не теряя понапрасну время, она сбегала в дом за Уго, притащила его и его дружков на мороз, заставила положить на носилки окровавленного Анаксагора и нести его в его комнату. Когда скелеты и Медея увидели, в каком состоянии находится лестница, ведущая на второй этаж, было решено устроить Анаксагора на кухонном столе.
Скелеты под руководством Медеи сгрузили тело Анаксагора на стол.
- Звони в скорую, Уго!
- А мне за это доплатят…?
- Уго!!!
Скелет испугался гневных ноток в голосе Медеи и ринулся к телефону. Уго долго давил на кнопки, прежде чем обнаружил, что телефон не работает. Узнав об этом, Медея кинула скелету свой мобильник, а сама склонилась над дядюшкой.
Он выглядел так ужасно, что не будь Медея Могилиной, она бы уже двадцать раз испугалась и грохнулась в обморок. Но нет.
Дядюшка истекал кровью. Кисть правой руки выглядела так, будто её обварили в кипятке: Медея видела куски отошедшего от кости мяса.
Анаксагор не двигался и не дышал. Медея попыталась нащупать пульс, но безуспешно. При попытке найти пульс она потревожила его больную руку, а он никак не отреагировал. Медея задержала взгляд на обваренной руке и увидела, что не тронутая жаром кожа складывается в буквы, а буквы – в слова.
«Это было последнее предупреждение» - прочитала Медея.
Медея прижалась ухом к дядюшкиной груди. Симфония №5 Бетховена больше не звучала. И не зазвучит уже никогда. Уго так и не смог разобраться с телефоном и вызвать «скорую», да это уже и не нужно.
Дядюшка Анаксагор умер.