Мерриан. Салзар Эвольд Мидес

Сразу за воротами Мерриан одарил их сонной полуденной тишиной, жужжанием мух и непередаваемым ароматом сточных канав. Тележные колеса загрохотали по булыжной мостовой, и Иохим, повернув голову, вопросительно и слегка заискивающе посмотрел на попутчика.
-- Вот тебе, держи, -- Мидес на ходу вытащил из кошеля на поясе несколько серебряных монет и сунул в цепкую лапку мельника. -- И вот что еще, любезный... -- мужчина покосился на тесную улочку, начинающуюся от самых ворот и убегающую в спасительную тень нависших над ней домовых построек, -- тут трактир есть?
-- Го! -- Иохим, кажется, слегка подобиделся. -- И даже не один. Но в "Курную лошадь" я вам ходить не советую -- препохабнейшее заведение с курвой-хозяйкой и отвратительным пойлом. А вот "Меч Трилла" -- таверна достойная, городской знатью часто посещаемая, и хлеб у них в городе самый наилучший, -- возница кивнул на свою поклажу и, заговорщицки подмигнув, начал путано объяснять, как до сей достойной корчмы добраться с наименьшими потерями во времени и расстоянии. В результате то ли объяснения были слишком подробными, то ли путник был рассеян и не услышал всего, чего нужно, но добрался он до "Меча Трилла" только спустя полчаса, усталый, голодный и злой, кляня на чем свет стоит необразованных пейзан в общем и дураков-извозчиков в частности.
Он вошел, слегка пригнув голову, и немного постоял на пороге, привыкая к тени, ощущая разгоряченными щеками приятную прохладу помещения и жадно принюхиваясь к запаху жареного мяса, вплетающемуся в тонкий аромат трав, развешанных под потолком за массивной дубовой стойкой. Посетителей в этот час было немного -- пара лекарей в темных накидках и шляпах с круглыми полями, что-то бурно обсуждающих за столиком у окна, да группа каменщиков в кожаных фартуках, увлеченно беседующая за столом у незажженного камина. Салзар прошел туда, небрежным жестом бросил на скамью плащ, и уселся, вытягивая натруженные ноги, невольно прислушиваясь к разговору.
-- А ты как думал? -- прозвучал мелодичный и слегка высокомерный голос. -- Именно песья голова. А еще перья яркие, блестящие, и женская грудь.
Раздался громовой раскат заразительного хохота, мужчины у окна вздрогнули, с укором глянули на компанию и снова отвернулись, продолжая прерванный разговор. Путник невольно разулыбался, с интересом оглянулся на смеющихся и почувствовал, как ледяная рука внезапно и безжалостно сжала ему сердце. В центре группы сидел, нахмурившись, мужчина лет двадцати пяти, с черными, точно вороново крыло, волосами до плеч, крупным чувственным ртом и пронзительными зелеными глазами, ярко выделявшимися на белоснежной коже чуть вытянутого лица. К гильдии каменщиков он явно не принадлежал, поскольку одет был в темно-зеленую, распахнутую на груди рубаху, на шее его тускло блеснула изящная серебряная цепочка, а голову венчал зеленый же берет, низко натянутый на уши. Мужчина мрачно оглядывал смеющихся собеседников и нервно перебирал длинными пальцами скрещенных на груди рук. Странник резко отвернулся и, выпрямив ставшую вмиг деревянной спину, стал напряженно ловить продолжение разговора.
-- Говорю же я вам, -- продолжал говоривший чуть капризно, -- живет симуран две тысячи лет, а когда приходит пора рождаться у него птенцам, то бросает чудо сие в дупло самца своего вместе с яйцами и замазывает выход глиной...
Дверь таверны тяжело отворилась и гулко хлопнула, впихивая в зал новых посетителей. Ими оказались уже знакомые Мидесу лютнист и мальчуган, очевидно, доказавшие стражникам на воротах необходимость своего присутствия в Мерриане и крайнюю нужду города в них обоих. Плюхнувшись за свободный стол, они стали выжидающе смотреть на девицу в пестром переднике, показавшуюся, скорее всего, из кухни, о чем свидетельствовал усилившийся мясной дух, впорхнувший в дверь вместе с ясноокой. Девица, впрочем, первым решила обслужить гостя побогаче и, кокетливо потупив глазки, направилась к Салзару. Беседа у очага меж тем продолжалась.
-- Вот ты, Сианн, говоришь, рождается... -- вклинился высокий ломкий тенорок, очевидно, принадлежащий юноше, находящемуся в процессе бурного взросления. -- А вот разве птицы рожают? Они же, вроде, несутся? Или энта твоя симуранина и не птица вовсе? -- голосок напоследок дал петуха и смущенно замолк.
Сероволосый спутник лютниста, сосредоточенно до этого момента копавшийся в сумке на поясе, вскинул голову и цепко зыркнул на говоривших. Мидесу, сидевшему к нему лицом, на миг показалось, будто в серых, невыразительных глазах парнишки всполохнуло серебряным, словно взошедшая среди бела дня луна отразила там свое лицо.
-- Себастьян, ты куда? -- недоуменно повернул голову лютнист, подтягивая колки инструмента.
Мальчонка не ответил, медленно поднялся и, не обращая ни малейшего внимания на удивленный вид своего попутчика, точно завороженный, направился к каменщикам. Салзар проводил его равнодушным взглядом и снова обернулся через плечо. Человек в зеленом берете, если и заметил внезапный интерес к своей персоне, виду не подал и продолжал вдохновенно вещать:
-- Молчал бы ты, Богуж, если ничего в риторике не смыслишь! Так вот, после того, как отсидит в дупле симуран-отец на яйцах пять недель, симурята малые из яиц тех вылупляются и заживо его пожирают.
-- Ну и фантазия у вас, господин менестрель, -- тоненько фыркнул блеклый мальчишка, самым нахальным образом устраиваясь на скамье напротив рассказчика и двигая торсом молодого конопатого дылду.
Мидес все это время немного рассеянно кивал девице, красивым голосом перечислявшей преимущества сегодняшних блюд и выразительно хлопавшей пшеничными ресницами -- он был вплотную занят тем, что пытался рассмотреть форму зрачков мужчины в зеленом. Салзар с изумлением понял, что ему почему-то не удается этого сделать -- глаза рассказчика были в постоянном движении, будто перетекая из реальности в реальность, светили изнутри зеленью и в то же время казались совершенно нормальными. Человеческими. Услышав, как мальчик произнес слово "менестрель" путник выразительно поднял густые брови и неопределенно хмыкнул.
-- Вам чего, милейший? -- немедленно и недовольно отозвался зеленоглазый, надменно вскинув подбородок и смерив Мидеса язвительным прищуром из-под длинных ресниц.
-- Да вот думаю, давно ли ты музыкой увлекаться начал, -- внешне спокойно произнес странник, и только девушка в пестром переднике заметила, как на загорелой шее его внезапно, точно птица в клетке, забилась сизая жилка. -- У тебя ведь теперь, наверное, и дрымба есть?
-- Какая еще дры... да что вы себе позволяете, сударь! Разве мы с вами настолько хорошо знакомы, чтобы быть на "ты"? -- взвился рассказчик и, подняв кружку, шваркнул ею о столешницу. Каменщики заскучали и потихоньку переползли за соседний стол, очевидно, заранее зная, чем может обернуться раздражение их приятеля. Рядом с зеленоглазым остался сидеть только щупленький Себастьян. Теперь, когда народу за столом поубавилось, Мидес разглядел лежащую на скамье золотистую цитру с черным грифом и удивленно склонил голову на бок.
-- Тогда поспешу представиться, -- он встал с места и поклонился со всей возможной учтивостью, -- лорд Салзар Эвольд Мидес, думаю, что вы должны меня вспомнить.
-- Прошу вас, сударь, не думайте, у вас это плохо получается, -- съязвил рассказчик, тоже поднялся, тряхнув черными волосами, оглядел предполагаемого противника с головы до ног и раздраженно фыркнул: -- Хоть я и знаком со всеми здешними аристократами, которых, на мой взгляд, развелось уж слишком много, вас, спешу уверить, вижу в первый раз. Меня зовут Сианн, я... -- тут взгляд его переместился на лютниста, который в этот самый момент коснулся струн. Мягкий и немного суховатый аккорд повис под потолком таверны, а глаза рассказчика сверкнули недобро. -- Я здешний менестрель. Между прочим, единственный.
С этими словами он схватил цитру и, поставив ногу, обутую в мягкий кожаный сапог, на скамью, вызывающе поправил на пальце кольцо с "когтем".
Лютнист резко покраснел, фыркнул и тоже вскинулся в полный рост, прижав к груди инструмент.
-- Тогда уж и я представлюсь! -- дернул он щекой. -- Седрик, выпускник Школы изящных искусств в Вениссе, ученик самого мастера Орландо.
-- Мне ваше имя ни о чем не говорит! -- шевельнул плечом зеленоглазый и ударил по струнам.
Мидес плюхнулся обратно на скамью и с изумлением уставился на того, кто назвался Сианном. В голове его промелькнула мысль, что, очевидно, действительно произошло досадное недоразумение. Не мог же тот, не слишком серьезный, но вполне адекватный юноша, которого Салзар знал семь лет назад, настолько измениться. Потом до него дошло, что имя "Сианн", он уже слышал от попутчика-мельника, и облегченно вздохнул. Тот, другой, ни за что не стал бы служить менестрелем и, скорее, разбил бы кувшин о голову дядюшки графини, нежели сиганул в окно. Хотя, непристойную песенку, пожалуй, спел бы...
Из задумчивости Салза вывела все та же девица, которой надоело наблюдать за представлением и ждать, когда же посетитель соизволит о ней вспомнить. Она выразительно кашлянула, притопнула ногой и, склонив русую головку к плечу, выразительно подняла белесые бровки.
-- Принесите мне вина, -- буркнул Мидес, у которого аппетит к тому моменту пропал окончательно. Девица возмущенно фыркнула, поправила передник и, забросив светлую косищу за спину, направилась к лежащим за стойкой бочкам из темного дерева.
Между тем тот, кого называли Сианном, душевным тенором завел выразительную балладу о непонятом согражданами и семьей молодом человеке, вынужденном скитаться по бурлящим от дождей дорогам. Почему молодому человеку в его скитаниях постоянно сопутствовала плохая погода, Мидес так и не понял, зато худенький Себастьян, раскрыв рот, восторженно смотрел на менестреля снизу вверх.
-- Если вышел ты в дверь, уж назад не входи,
Век носи свою лютню за правым плечом... -- донеслось с другой стороны -- это Седрик, ученик знаменитого Орландо, решил внести свою лепту в развитие изящных искусств города Мерриана. Голос у лютниста был весьма приятный, и серенький мальчик, переведя внимательный взгляд на Седрика, снова заслушался. Как и белобрысая девица, которая, подойдя к Мидесу, задумчиво поставила на стол перед ним деревянную кружку, наполненную темным содержимым. В нос ударило кислым, и странник поморщился, поздно припомнив, что когда-то его уже предупреждали о качестве меррианской выпивки.
-- Только обратно я по весне не вернусь,
Если будет задушен мой конь... -- печально завершил балладу Седрик.
Сианн скривился:
-- Неплохо, господин лютнист, только я бы на вашем месте в самом начале трехдольную пульсацию аккомпанементом поддерживал, а то вы там в метр не попадаете... Я так понимаю, -- он прищурился, -- что у нас тут с вами нечто вроде поединка намечается?
-- Да, -- гордо поднял подбородок Седрик, поправил кружевной манжет, вылезший из пропыленной кожаной курточки, и на всякий случай напомнил: -- Только изящного. Потому как менестрели бьются исключительно при помощи слова и музыки.
-- И что же получает победитель? -- саркастически поднял бровь Сианн и снова тряхнул головой, -- предупреждаю сразу, что на пение в этой таверне у меня со вчерашнего дня договоренность с хозяином.
-- А... -- внезапно подал голос Себастьян, -- а вы ученика разыграйте, меня вот, например... -- и жутко смутился, уткнув курносый носик в рукав поношенной серой рубашки.
-- Сябик, ты что? -- лютнист опустил инструмент и ошарашено посмотрел на серенького. -- Мы же, вроде, договорились уже?
-- А я наврал... насчет оплаты... -- мальчишка, моргая, поднял голову, и впалые щеки его залила краска.
-- А зачем, интересно, мне ученик, да еще такой, который заплатить не может? -- недоуменно покосился на подростка Сианн и пренебрежительно фыркнул.
-- Я многое умею, -- оскорбился мальчик и, загибая тонкие пальцы с траурными полосками под ногтями, начал перечислять свои достоинства, в число коих входили: умение играть на струнных инструментах (правда, минимальные), нахождение общего языка с дикими животными, владение художественным словом, а также стирка, штопка и готовка. Скривившийся поначалу Сианн при освещении Сябиком последних пунктов, заметно оживился и, кажется, даже повеселел.
-- Штопка, говоришь? Хорошо, я согласен, -- он поправил чуть сползший на лоб берет, распрямил торчавшее из него кокетливое перо и не вполне понятно добавил: -- Гертруда-то далеко теперь...
Седрик торжественно выбрался из-за стола, не спеша прошествовал ближе к очагу, и, гордо выпрямив спину, с лютней наизготовку вопросительно посмотрел на зеленоглазого.
-- На какую тему желаете петь, Господин Менестрель? Хвалебные оды, воинские подвиги, служение Прекрасной Даме?
-- Да все, что угодно, Сударь Музыкант, -- язвительно ответил Сианн, вставая напротив и небрежно прижимая к груди цитру. -- Пожалуй, начнем с импровизации...
Он ударил по струнам, и дивный высокий голос его поплыл по таверне, словно обволакивая своей мягкостью ее постояльцев, даря умиротворение и дразня несбыточными надеждами:
-- Этой ночью небосвод полон звезд,
И плывут вослед ветрам две луны.
Отражает лунный путь тихий плес,
В отраженье мы с тобой не видны...
Себастьян тихо подошел к очагу и, неуклюже опустившись на маленькую деревянную скамеечку рядом с каминной кладкой, замер, подперев кулачками остренький подбородок. Посетители корчмы, оставив неспешные разговоры, осторожно и, по возможности, бесшумно, дабы не разрушить очарование, стали подтягиваться ближе к месту поединка. Седрик, нежно прикоснувшись к струнам лютни, опустил голову и заиграл, аккуратно вплетая собственную, только что рожденную мелодию в мягкий перебор струн Сианна.
-- Мы с тобою не стоим над водой,
Не пускаем по теченью венки,
Я оставил отчий дом за спиной,
Друг от друга мы теперь далеки, -- зазвучал его мягкий баритон, и Мидес, кинув взгляд на совершенно счастливое лицо Себастьяна, почему-то подумал, что именно с таким выражением пресловутая Прекрасная Дама могла бы следить за двумя рыцарями, бьющимися насмерть за право носить ее имя на щите. Странник усмехнулся, пожав плечами, и залпом опрокинул в себя оставшееся на дне кружки кислое вино. Поднялся, бросил на стол пару медяков и, накидывая себе на плечи серый плащ, направился к двери.
-- И, словно ТанцовщИцы в небесах,
Мы поздней осенью столкнемся на дорогах... -- донесся напоследок вдохновленный дуэт менестрелей, а затем хлопнувшая тяжелая дверь обрубила музыку за спиной Салзара. Черноволосый странник дернул за шнуровку плаща и медленно пошел по темному от нависавших этажей переулку, расспрашивая редких прохожих о местоположении замка Олл-Вер.

**********
Дрымба -- варган, хомус. Язычковый духовой музыкальный инструмент.
Цитра -- здесь: струнный музыкальный инструмент семейства лютневых.
Кольцо с "когтем" -- разновидность плектра, медиатора.