Глава 2

Эйлин сидела в любимом чиппендейловском кресле Снейпа и казалась невообразимо маленькой. Или кресло вдруг оказалось чрезвычайно большим? Видеть маленького ребенка в этой комнате было настолько непривычно, что профессор невольно вспомнил уже давно забытую сказку об Алисе в Стране Чудес – столь же сюрреалистичную картину нарисовал в своем произведении Льюис Кэрролл.
Она болтала ножками, далеко не доставая до пола, и с любопытством глядела по сторонам.
- Да, - произнесла она, явно недовольная увиденным, - как ты тут вообще жил?
Снейп невольно огляделся. Кажется, комната выглядела вполне обычно. Не то чтобы она была восхитительным образцом сочетания традиционного английского уюта и новаторской дизайнерской мысли, но даже Дамблдор всегда говорил, что жилище зельевара удивляет отсутствием мрачности. Дальше он добавлял, что в Снейпе есть гораздо больше, чем он стремится показаться окружающим, и что все это очень печально, и что было бы чудесно, если бы кто-нибудь когда-нибудь разглядел в нем эту тонко-чувствующую натуру… Вспомнив это, профессор привычно сморщился, а затем спросил:
- Что же тебя не устраивает?
Воображение Снейпа быстро нарисовало картину его – ИХ – жилища в будущем. Нежно розовые занавески на окнах, ковры с длиннющим ворсом, всюду вазы с цветами, на стенах милые пасторальные картинки. Приступ тошноты заставил его усмирить фантазию и прислушаться к ответу Эйлин.
- … пыль. Мама ненавидит пыль, особенно на книжках. Еще мама не любит, когда грязные чашки стоят на столе.
Девочка обвиняюще указала на три чашки на журнальном столике.
- И на полу, - добавила она, заметив еще одну чашку на паркете темного дерева.
- Я поссорился с эльфами, - ответил Снейп сдержанно, - послезавтра я планировал вызвать их и позволить навести порядок.
Эйлин тяжко вздохнула и покачала головой:
- Ну а свет. Почему у тебя тут так темно? Это же вредно для глаз, читать в такой темноте.
- Здесь достаточно светло, а если необходим дополнительный свет, можно включить светильники.
Но девочку такой ответ не удовлетворил. К тому же, у нее была еще масса замечаний:
- Это кресло, - она похлопала руками по подлокотникам, - стоит неправильно, оно не должно стоять так близко к камину, потому что из-за горячего огня оно портится. И никогда нельзя класть книжки на камин.
- Это еще почему?
- Потому что я могу пробегать мимо и случайно их уронить, - назидательным тоном ответила Эйлин.
Снейп закатил глаза. Девчонка продолжила перечислять недостатки помещения, но он уже не слушал. Он просто подошел к резному шкафчику, достал оттуда бутылку и бокал, но, подумав, поставил бокал обратно и сделал глоток прямо из горла.
- Папа! Что ты пьешь? – воскликнула Эйлин.
- Не твое дело, - отозвался Снейп.
- А можно мне тоже?
- Нет.
- А почему?
- Потому что это только для тех, кто способен не задавать вопросы в течение часа.
Эйлин нахмурилась.
- У тебя тут СКУЧНО, - сообщила она, видимо надеясь, что профессор оскорбится.
- Ты разбила мне сердце, - язвительно ответил он, грациозно опускаясь на диван.
Девочка начала сердиться. Она предпочитала быть в центре внимания, чтобы все суетились вокруг нее и интересовались ее настроением. Такое безразличие со стороны отца – хоть и привычное – выводило ее из себя. Папа никогда не старался развеселить ее, только заставлял учиться. Зато за шалости ругал с удовольствием. Обида вспыхнула в сердце Эйлин.
Вдруг раздался треск, а затем звон и все три чашки на столе разлетелись на мелкие осколки. Чуть припоздав, разбилась и чашка, что стояла на полу. Снейп, сначала вскочивший на ноги и доставший из рукава палочку, быстро понял, что произошло. Ленивым взмахом он очистил пол и стол от осколков и сел обратно на диван.
- Избалованная мартышка, - процедил он, - сколько тебе лет?
- Пять с половиной, - зло ответила девочка.
- И до сих пор не научилась контролировать магию? Я ожидал большего от собственного ребенка.
Тут он, конечно, слукавил, ибо вообще не ожидал собственного ребенка. Тем более, он не возлагал на него никаких надежд.
- А с чего ты взял, что я ее не контролирую? – с вызовом поинтересовалась Эйлин.
И в Снейпе проснулось нечто вроде чувства гордости. Хоть и несносная, эта девочка могла за себя постоять. Такая маленькая, но уже вполне самостоятельная язвочка. Папина дочка…
Он усмехнулся кончиками губ. Заметив это едва уловимое сокращение мышц лица зельевара, Эйлин воспряла духом. Папа перестал дуться, и теперь можно было вовлечь его в какую-нибудь «взрослую беседу». Она любила разговаривать с ним как большая, они могли обсуждать все на свете, и он никогда не сюсюкал с ней. Нет, они вели разговор на равных, и самолюбию Эйлин это очень льстило. Да к тому же, папа столько всего знал! Это было удивительно интересно.
- Так, что же, ты давно тут живешь? – поинтересовалась девочка светским тоном.
Снейп вопросительно поднял бровь, а затем, подавив вздох, ответил:
- Давно.
- А летом ты где живешь?
- На Спиннерс Энд.
- А, точно. Я там была один раз. Но мама говорит, что это не место для ребенка.
- И здесь с ней сложно поспорить, - был вынужден признать Снейп.
- Но ты же там родился!
- Вот именно.
Эйлин нахмурилась.
- Какая разница? Ты такой Хмурица не потому, что когда был маленький жил в некрасивом доме.
Снейп хмыкнул.
- Я такой кто?
- Ну, Хмурица. Тот, кто все время дуется и сердится на всех.
- Хмуриться – это глагол.
- Э… да?
Эйлин глубоко задумалась.
- А кто тогда курит жену петуха? – спросила она после долгой паузы.
Профессор удивленно поднял брови.
- Жена петуха, - повторила Эйлин настойчиво.
- У него есть жена?
- Да. Которая курится! Кто ее курит?
Через секунду Снейп засмеялся. Со стороны это можно было принять за кашель тяжело больного человека – но Эйлин доводилось слышать этот звук, издаваемый папой, раньше, и она знала, что это он так веселился. Обычно, поводом были ее, Эйлин, слова, хотя она никогда не видела в них ничего смешного.
И именно этот момент выбрали Минерва МакГонагалл и Гермиона Грейнджер, чтобы войти в комнату. Обе уставились на профессора в немом удивлении. И только крик Эйлин «мамочка!» позволил Снейпу заметить вторжение в собственные покои и принять суровый вид. Девочка, тем временем, подскочила к Гермионе и обняла ее за ноги.
- А папа сказал, что ты не придешь, а я знала, что придешь, - сказала она, доверчиво глядя снизу вверх на мисс Грейнджер.
- Было бы нечестно оставить заботу о тебе одному профессору Снейпу, - неловко ответила Гермиона.
Снейп фыркнул, а Эйлин, чуть отойдя от мамы, расхохоталась.
- Профессору Снейпу! – воскликнула она сквозь смех.
- Ты слишком много смеешься, - заметил хозяин комнат, - если ты собираешься изображать молодого жеребца целыми днями, я лучше отправлю тебя жить к эльфам.
Эйлин, не приняв всерьез слова папы, пожала плечами, затем подошла к своему креслу и манерным жестом предложила Гермионе сесть в него.
- Тетя Минерва, и вы тоже присаживайтесь. Нам с папой очень приятно видеть вас в наших апрамтаментах.
- Большое спасибо, Эйлин, - ответила МакГонагалл и присела на кресло, - какой очаровательный ребенок. Настоящий ангел.
Девочка хитро взглянула на папу – уж он-то знал ее истинную натуру. Они обменялись понимающими взглядами, и Снейп сказал:
- Позволим Минерве это очаровательное заблуждение.
Гермиона тем временем внимательно рассматривала Эйлин. Она пыталась найти хоть что-то, что указывало бы на то, что она, Гермиона Джейн Грейнджер, действительно была матерью этого создания. Девочка была очень похожа на Снейпа, только значительно симпатичнее. Можно было бы сказать, что она была миленькой, но какая-то чертовщинка в ее огромных бездонных глазах не позволяла применить этот эпитет. Хорошенькая – да, пожалуй. Но никогда - миленькая.
- Эйлин, а тебя оставляют без присмотра? – спросила, наконец, Гермиона, решив вернуться к насущным проблемам.
- Конечно, - ответила Эйлин. – Скоро мне будет шесть, - добавила она, словно это само по себе было ответом на вопрос.
- Значит, мм, вы, профессор Снейп, - сказала Гермиона, мельком взглянув на зельевара, и тут же отведя взгляд в сторону, - сможете приглядывать за Эйлин вечером, утром, ну и, мм, ночью, а я смогу бывать с ней после уроков. А во время, кхм, наших уроков она сможет развлечь себя сама.
- И где же она будет себя развлекать, позвольте узнать? – спросил Снейп, которому удавалось не думать о том, о чем думала Гермиона каждую секунду, и все еще видеть в мисс Грейнджер просто мисс Грейнджер, а не мать его будущего ребенка.
Он прожигал ее взглядом, ожидая ответа, и вскоре он его услышал. Но не от мисс Грейнджер.
- Здесь! – воскликнула Эйлин. – Папочка, пожалуйста, пожалуйста! Можно я буду играть здесь? Я буду тихонечко, честно-честно!
- Ты уже поиграла, - ответил Снейп резко.
- Если ты про баночки, так я была не одна дома, когда их потрогала, - заявила Эйлин, и это, по ее мнению, говорило в ее пользу.
- Кто был с тобой? – поинтересовался профессор, исподтишка поглядывая на мисс Грейнджер.
Он явно был уверен, что дома была она. Уж под его-то присмотром ребенок в жизни не добрался бы до опасных зелий.
- Все, - удивила его дочь, - ты и мама спали и не разрешили мне войти к вам в спальню, и даже Ламия спала, а я уже не хотела, и мне было скучно, так что я решила чуть-чуть поиграть.
Мисс Грейнджер тут же покраснела. Стоило ей только представить, что она и профессор Снейп делили спальню…
- Ламия? – спросил профессор.
У них ведь был только один ребенок, правда?
- Моя змейка, - с искренней теплотой в голосе ответила Эйлин.
- Змея? – удивленно спросила Гермиона. – У нас дома живет ЗМЕЯ?
Девочка кивнула.
- Я согласилась ее завести? – мисс Грейнджер посмотрела в широко распахнутые глаза дочери.
- Ну… почти, - ответила та. – В конце согласилась. Тебя папа уговорил. Хотя сначала ты не хотела, но папа почти всегда тебя уговаривает.
- Отрадно слышать, - пробормотала Гермиона, глядя куда-то в сторону.
В комнате воцарилась тишина. Снейп разглядывал собственные руки, Гермиона продолжала рассматривать девочку, как и МакГонагалл. Сама Эйлин, сидя в кресле, болтала ногами и вертела головой, словно ища в комнате что-нибудь интересненькое.
- Что же, если мы разобрались с воспитательным вопросом… - произнесла МакГонагалл.
- Разобрались? – уточнил Снейп.
- Да, разве нет, Северус? Мисс Грейнджер придет завтра после уроков, а до тех пор Эйлин под твоей ответственностью.
- И где ребенок будет во время уроков?
Директор чуть подняла брови.
- Здесь, я полагаю.
Снейп поднялся на ноги.
- Нет, ни в коем случае. Я не оставлю ее здесь одну. И тем более я не позволю мисс Грейнджер быть здесь после уроков без моего присмотра.
- Но я… - попыталась возразить Гермиона, возмущенно взглянув на преподавателя.
- Слово «бумсланг» вам о чем-нибудь говорит? – прервал ее Снейп, и Гермиона пристыжено опустила взгляд.
- Северус, я не вижу иных вариантов, - сказала МакГонагалл.
- Мои комнаты – не вариант, - сурово сказал зельевар.
Эйлин, наблюдавшая за беседой взрослых, поняла, что сами они не разберутся. Девочка подошла к профессору, взяла его за руку и доверчиво взглянула в его глаза.
- Папа, я буду себя хорошо вести. Я научилась, что нельзя трогать твои вещи. Я буду просто тихонько читать книжки, - и, поспешно, предупредив возражения отца, добавила, - только те, которые ты мне разрешишь.
Затем она потерлась щечкой о его руку и умоляюще добавила:
- Пожааалуйста, папочка.
Снейп досадливо избавился от хватки дочери и раздраженно сказал:
- Хорошо, пусть она останется здесь. Но, мисс Грейнджер, имейте в виду, если я узнаю, что вы трогали мои личные вещи, будете нянчиться с ребенком в коридоре.
Гермиона лишь недоверчиво покачала головой. Эйлин действительно удалось «уломать» злого профессора Снейпа? Все, что нужно, чтобы добиться от зельевара желаемого – потереться щекой о его руку? То есть, если ей понадобится какой-нибудь чрезвычайно редкий ингредиент…
- Да, сэр, - произнесла мисс Грейнджер, усмехнувшись собственным мыслям.

***

Когда МакГонагалл и Грейнджер ушли, Снейп недовольно взглянул на ребенка.
- Значит, бери эту книгу, - он ткнул длинным пальцем в том, лежащий на кофейном столике, - и читай. Через полчаса спрошу, о чем читала.
- Да, папа, - послушно ответила Эйлин, взяла тяжелую книгу и, с трудом взобравшись на высокое кресло, открыла первую страницу.
Несколько минут она молча читала, и Снейп решил, что можно попробовать оставить девчонку одну. Ему нужно было забрать кое-какие вещи из лаборатории, и к тому же это была хорошая возможность проверить Эйлин, так сказать, «на вшивость».
После того, как Снейп вышел из комнаты, Эйлин еще несколько секунд продолжала делать вид, что читает книжку. Затем, убедившись, что папа не собирается ворваться в комнату с криком «ага!» и уличить ее в какой-нибудь шалости, Эйлин слезла с кресла.
Сперва она совершила обход территории, исследовав все ящики, которые можно было открыть, и заглянув во все коробки и баночки, в которые можно было заглянуть. Пожалев, что детям до одиннадцати лет не положено иметь волшебную палочку, она тоскливо оглядела все запертые дверцы стенного шкафа. Она была уверена, что за таинственными дверками черного дерева скрываются невиданные сокровища, и что, имей она палочку, без труда отворила бы их. Но, увы.
Но тут ей вспомнилось кое-что, и она вприпрыжку подбежала к резному шкафчику. Оттуда папа доставал бутылку с чем-то определенно вкусным – он даже не стал наливать в бокал, а пил из горла. Не иначе, это было нечто невероятное – лучше чем лимонад тети Молли и бабушкин горячий шоколад.
Эйлин попыталась дотянуться до верхней дверки рукой, но ей это не удалось. Тогда она подошла к креслу, в котором сидела раньше, и попыталась пододвинуть его к шкафу. Это было нелегко. Кресло оказалось очень тяжелым и совершенно не хотело ехать по деревянному полу. Как будто у него из ножек торчали гвозди. Но Эйлин была бы не Эйлин, если бы сдалась так легко. Уже вспотев, она продолжала толкать, тянуть и пинать предмет мебели, силясь сдвинуть его с места. Усилие, еще одно и сантиметр за сантиметром кресло начало приближаться к заветной цели. Наконец, оно оказалось почти у самого шкафчика. Не совсем вплотную, так что, когда Эйлин забралась на него, ей пришлось одной рукой держаться за шкаф, чтобы удержать равновесие, а второй тянутся к дверце. Но, в результате всех этих усилий, она смогла заглянуть в недра таинственного хранилища. Бутылка с маняще-золотистой жидкостью стояла там, невероятно красивая и притягательная. Наполнена она была меньше, чем до половины, но Эйлин не была жадной девочкой. Она решила, что ей хватит и столько. Протянув свою маленькую худенькую ручку к бутылке, она обхватила ее слабыми пальчиками. Кресло чуть шатнулось. Эйлин поставила ногу на ручку кресла, чтобы сохранить равновесие, но когда долгожданный трофей уже был в ее руках, кресло снова качнулось, и бутылка выскользнула из вспотевшей ладошки. Оглушительный звон – и вот по полу рассыпаны осколки, янтарная жидкость растекается, ища трещинки в полу, чтобы заполнить их. Эйлин с досадой ударила кулачком по шкафчику. Ну, теперь-то ей точно влетит…
Впрочем, она знала, что суть не в том, чтобы не совершать проделок, а в том, чтобы ее не поймали. Поэтому, поразмыслив, она начала заметать следы. Конечно, бутылку вернуть было невозможно, но ведь можно было надеяться на то, что папа не полезет в шкафчик сегодня же вечером. А наказывать Эйлин уже постфактум, спустя день или два – просто нечестно и «непедагогично». К тому же, вполне возможно, завтра она уже вернется в свое время … хотя это было не слишком хорошее утешение, ведь в том времени она разбила папины баночки…
Так или иначе, она просто закрыла дверцу шкафчика и аккуратно спустилась на пол. Собрав все видимые осколки в одну кучку, умудрившись ни разу не порезаться, она без труда отыскала мусорное ведро и выкинула разбитое стекло. Но лужа была слишком заметной и едва ли она успела бы высохнуть до папиного прихода. Порывшись на кофейном столике, она нашла кусок пергамента и принялась вытирать разлитый напиток им. Жидкость легко впитывалась в пергамент, и скоро пол стал просто блестяще-влажным. Можно было надеяться, что он высохнет в течение пяти-десяти минут. Выкинув пергамент в ведро, Эйлин убедилась в том, что он прикрывал осколки, и реши папа заглянуть в мусорку – он увидит там только смятый пергамент. Наконец, оставалось отодвинуть на место кресло. Теперь это оказалось легче, чем было сначала. Эйлин как раз успела усесться в него и взять в руки книгу, когда папа вошел в комнату.
Сначала профессор Снейп увидел милую картину – его дорогая дочка послушно сидела в кресле и читала. Она даже не подняла головы, когда он вошел. Но затем… первое, что навело его на мысль о том, что все не так идиллически прекрасно – едкий запах огневиски. Взгляд профессора тут же метнулся к резному бару. На первый взгляд тоже – ничего особенного. Но когда он посмотрел вниз, то увидел на прекрасном старинном паркете ужасные царапины. Словно шрамы на прекрасном женском теле, они уродливо пересекали полкомнаты, заканчиваясь под креслом, на котором сидела ангелоподобная Эйлин. Снейп почувствовал зарождающуюся где-то в груди и горле ярость. Тяжело дыша, он подошел к бару и резко открыл дверцу.
Не оглядываясь на папу, Эйлин продолжала пялиться в книгу. Но, конечно, она не могла прочесть и слова. Ее глаза метались по странице, и если бы Снейп это видел, понял бы, что девчонка прислушивается к каждому издаваемому им звуку, чтобы понять, что он делает. Девочка была напряжена, но продолжала неподвижно сидеть, не делая никаких попыток выдать свое волнение.
- Эйлин? – позвал ее Снейп, глядя на ее черный затылок.
Боги, даже затылок у нее выглядел упрямым!
- Да, папочка? – невинным голоском откликнулась девочка.
- Ты ничего не хочешь мне рассказать? – поинтересовался профессор, трясясь от ярости.
Если бы это несносное создание начало оправдываться, молить о прощении и вести себя как положено виноватому человеку, он, может быть, не злился бы так сильно, но это ее я-невинный-агнец-поведение бесило его до дрожи.
- Конечно, папочка, - ответила Эйлин, не меняя позы, - я должна тебе рассказать, о чем книжка, - как хорошо, что она уже читала ее раньше! - Тут про то, зачем нужны цветочки цикуты. Как их нужно готовить, и в какие зелья можно добавлять. И еще рассказ про то, как один дяденька неправильно приготовил цветочки и выпил лекарственное зелье, и его кожа вывернулась на изнанку. Наверное, ему было очень больно, но ведь он сам виноват, правда папа? Потому что нельзя готовить зелья, если ты в них не разбираешься. Правда? И просто прочитать книжку – это мало, потому что зелья – это не только наука, но и искусство, в котором важна каждая маленькая деталька…
Снейп медленно подошел к Эйлин. Ее голос чуть заметно дрогнул, выдавая напряжение, но она невозмутимо взглянула на папу и продолжила:
- … каждая деталька, и если ты что-то перепутаешь, то можешь умереть, и мама расстроится.
Профессор сел в кресло напротив девочки. Внимательно посмотрев на нее, он расслабленно откинулся на спинку.
- А еще, Эйлин? Ты хочешь рассказать мне что-то еще?
- Нет, папочка, - ответила Эйлин, хлопая своими огромными глазами.
- А о том, как ты пододвинула кресло вот к тому шкафу, достала оттуда бутылку с огневиски, уронила ее, разбила, разлила дорогой напиток, а затем замела следы и сделала вид, что ничего не произошло?
- Нет, папочка, я ничего такого не делала, - ответила девочка, глядя честным открытым взглядом на разозленного отца.
- Ты меня за идиота держишь? Мы оба прекрасно знаем, что ты это сделала! Бутылки нет в баре, отпираться бесполезно.
- Я ничего не делала, - упрямо ответила Эйлин, - может быть, ты сам выкинул бутылку, а теперь сваливаешь на меня?
Снейп опешил от такой наглости. Сжав подлокотники кресла, он вперил взгляд в эту маленькую лгунью.
- А чем ты объяснишь запах огневиски? – поинтересовался он сквозь зубы.
- Я ничего не чувствую. Разве тут чем-то пахнет?
Мысленно Эйлин записала слово «огневиски» в свой словарный запас и сделала пометку «неприятно пахнет. Скорее всего – гадость».
Снейп же был готов придушить эту чертовку.
- А эти следы? – он едва заметно кивнул головой, и Эйлин обернулась, чтобы увидеть на полу уродливые царапины.
- Какой ужас, - сказала она немного растерянно, но затем повернулась к папе, - наверное, ты двигал кресло и случайно поцарапал пол, - предположила она.
- В самом деле? Ты так думаешь? А может быть, это ТЫ двигала кресло и случайно поцарапала пол?
Эйлин замотала головой.
- Нет. Зачем?
- Чтобы достать огневиски?
- Но я даже не знаю, что это такое.
Снейп сжал пальцами собственные виски. Голова немилосердно болела. Впервые за долгое время он не знал, что делать.
- Эйлин, я тебя предупреждаю…
Нужно было срочно найти у этого монстра слабое место и надавить… надавить сильно, очень сильно…
- … если ты будешь мне врать, я сниму дом в Хогсмиде, найму тебе няньку, и ты будешь жить там, пока мы не придумаем, как отправить тебя в твое время. А это может занять недели.
Снейп едва заметно вздохнул, заметив испуг в глазах ребенка. Ну, наконец-то…
- Я не вру, - проговорила девочка, ее глаза предательски заблестели.
- Ты пыталась достать бутылку из того шкафчика? – спросил сердито профессор.
- Нет, - прошептала упрямая девчонка.
Снейп встал.
- Собирай свои вещи, мы идем в Хогсмид, - сказал он, выжидающе сложив руки на груди.
- У меня нет вещей, - прохныкала Эйлин, утирая слезы маленькими ладошками.
- Ну да. Тогда идем.
Снейп повелительным жестом указал ребенку на дверь. Эйлин несколько секунд смотрела на указательный палец отца, затем упрямо поджала губы, спрыгнула с кресла и пошла вон. Профессор, закатив глаза, пошел следом.
- Ты все еще можешь сказать правду, - сообщил он, идя за вышагивающей твердым шагом девочкой.
- Если ты меня не любишь, я лучше буду жить с чужой тетей, чем с тобой, - ответила она.
Они вышли в коридор. Снейп едва не спотыкался, стараясь идти медленно и не слишком широкими шагами, чтобы не обогнать Эйлин. Пока они шли в неизвестном ни одному из них направлении, профессор думал.
Что было делать с этим неуправляемым ребенком? Снейп был растерян, а он ненавидел быть растерянным. По правде сказать, он давно не бывал в таком состоянии и теперь был совершенно выбит из колеи. Вот куда, скажите на милость, они шли? Не мог же он, в самом деле, отдать Эйлин в Хогсмид? (а, может, мог?... да нет, МакГонагалл не позволит – скорее она привяжет девчонку к его ноге) Но и прощать маленькую нахалку было бы непедагогично. Она не просто сделала пакость, но наврала ему, собственному отцу. И врала она настолько нагло и беспардонно, что доводила профессора до бешенства. Как, скажите пожалуйста, КАК можно быть настолько нахальной девицей, чтобы просто все отрицать? Даже не пытаясь оправдываться, извиняться… просто - отрицать!
Пока что зельевар продолжал надеяться, что Эйлин сломается, признается в содеянном, получит по заслугам, и они вернутся в его покои. Но интуиция и какое-никакое умение разбираться в человеческих характерах шептали ему, что идея не стоящая, и девчонка упрямей тысячи гриффиндорцев…
- Профессор Снейп? – вдруг окликнул его кто-то, и впервые в жизни он был рад услышать этот голос.