Глава 1. Брат и сестра.
Уже четыре недели стояла нестерпимая жара. Даже никто из долгожителей не мог припом¬нить такой засухи. Климат здешних мест был известен своей мягкостью и постоянством. И ни¬кто не мог подумать, что Счастливая долина могла обречь своих жителей на голод, а многих на смерть. Долина была священным местом, а Фаяловы горы оберегали жителей от хищников и от вторжений враждебно настроенных племен. Именно эти горы и создавали уникальный климат: поля всегда давали хороший урожай, леса одаривали жителей своими дарами, пастбища вскармливали тучный скот.
Недаром жители долины называли себя аламаты, что значило «любимцы богов». Но в по¬следние годы боги прогневались на свой народ, а причины этого никто не знал. Ведуны и ша¬маны говорили, что горы стали терять свою силу. Уже несколько лет подряд зима стала прихо¬дить раньше, а первые заморозки не давали убрать полностью урожай. Весна тоже наступала раньше, но была затяжной и холодной. А вот в этом году выдалось небывало засушливое лето. К тому же стали доходить слухи о сезонных вторжениях кочевников с северо-востока. Они по¬являлись внезапно, грабили несколько деревень, пленяли жителей, а затем также внезапно ис¬чезали.
Все вокруг было измучено засухой. Деревья в изнеможении стали сбрасывать иссушенные нещадным солнцем листья, трава пожелтела. Все живое благоразумно попряталось, дожидаясь лучших времен. Птицы больше не пели, не слышалось из леса и привычных криков диких жи¬вотных. Казалось, земля опустела. Даже ночь не приносила желаемой прохлады.
Три дня назад случилось невиданное несчастье - пересохла река Синица, снабжавшая водой расположенную на ее берегу деревню. Река хотя и была неглубокой и медленной, но для дерев¬ни она была настоящей кормилицей. Но что же делать жителям? Коров и коз стали теперь гонять на дальнее пастбище, огороды же сохли, нельзя было уже спасти посевы. Единственным источ¬ником стал ручей, протекающий в стороне от деревни. Но его воды хватало лишь на бытовые нужды.
Тихо переговариваясь, к ручью спустились трое деревенских: женщина лет сорока, девушка и парень, очень похожие на женщину - ее дети. За спиной они несли большие глиняные кувши¬ны для воды. Юноша нес еще в руках кувшин, опущенный в плетеную сумку. За людьми важно шествовал большой лохматый пес. Сегодня он вел себя странно: беспокойно вострил уши, по дороге все мешался под ногами, словно не давая пройти, предупреждая о чем-то. Но люди мало обращали на него внимания. Лишь женщина, обходя разлегшегося поперек дороги пса, с сожа¬лением сказала: «Совсем старый стал, помоложе был - не остановить».
Люди спустились к речке, которая за время засухи значительно обмелела. На дне глинистого русла теперь несмело бежала тоненькая струйка воды. Пришедшие сняли со спины кувшины и присели у воды, стали набирать ее ковшами и сливать в кувшины. Мужчины уже несколько раз в день привозили в деревню повозки с водой, но ее все равно не хватало. Женщина решила своими силами принести немного для поливки фасоли.
Пес одним махом перескочил через ручей и встал на том берегу, скаля зубы и вздыбив шерсть на загривке. Тоскливо посмотрел через плечо на хозяев, его взгляд словно говорил «уходите»!
- Мама, смотри, - воскликнул юноша, указывая на свой наполненный кувшин. Вода в нем сотрясалась, расходилась кругами. Все трое на мгновение застыли.
- Скорее в деревню, - спохватилась женщина и стала поднимать детей. - Да оставь ты его, -она сама отобрала у сына кувшин, тот опрокинулся, и набранная вода растеклась по растрес¬кавшейся глине.
В следующее мгновение из леса донеслась свирепая грызня и лай собачьей стаи. Пес бежать и не пытался, он знал, что остановить эту лавину он не в силах, но и отступить не мог - за его спиной были хозяева, кормившие и ласкавшие его всю жизнь. Теперь пришло время оплатить долги. Он вскинул морду кверху и завыл - не от страха, это была прощальная песня и одновре¬менно сигнал для деревенских псов, предупреждающий об опасности.
Из леса показалась собачья стая. Вожак на мгновение остановился, а с ним и все остальные. Но тут же понеслись на чужака, предчувствуя охоту, с лаем и восторженными визгами. Эти со¬баки были значительно крупнее деревенских. С первого взгляда можно было подумать, что это были лесные скитальцы - волки. Но общим был лишь окрас шерсти. Волки - благородные животные, и в деревне их чтили, как лесных родичей. К деревне, конечно, не подпускали, но нико¬гда на них не охотились. Эти же собаки были воспитаны лишь для убийства. В пылу драки они уже не слушались и своих хозяев, им важнее была жажда крови.
Женщина с детьми бежали изо всех сил к лесу. Там, за оврагом, была их деревня, их спасе¬ние. Они не оборачивались, не видели, как серая волна захлестнула их пса и, повозившись не¬сколько минут, ринулась дальше за убегающей добычей. Десятки лохматых серых тел перема¬хивали через ручей. А за ними из леса показались и сами хозяева стаи - северяне, которых здесь называли «шулуны» - дикие. Они вторгались на территорию Ангриеры каждые несколько лет.
Эти вторжения начались около четырех десятков лет назад. Но в то время слухи о них до Счастливой долины доходили смутные, многие считали их преувеличением или вовсе «стару¬шечьими россказнями» и не уделяли им серьезного внимания. Да и нападения проходили лишь в зимнее время и только на северо-западном побережье Ангриеры. А связаны были эти нападе¬ния с похолоданием климата - пролив между Ангриерой и землями диких замерзал настолько, что могли пройти конные всадники туда и обратно с добычей. Теперь же говорили, что шулуны окончательно переселились на более благодатные земли. Их родина была уже непригодна для жизни - в зимнее время не было корма для скота и стали падать лошади, без которых шулуны себя не мыслили.
Это были свирепые кочевники, сами не приспособленные выжить. Они могли лишь завоевы¬вать соседние племена и использовать их рабский труд. Сами же считали занятия мирным тру¬дом не достойными настоящего воина, и человек, который хоть однажды касался мотыги, счи¬тался рабом. Кроме того в обществе шулунов не было женщин как таковых. Их женщины были воинами наравне с мужчинами и также считали для себя позором заниматься мирным трудом: вести хозяйство и воспитывать детей. Родить ребенка для них также значило стать рабыней, по¬этому женщины, если чувствовали в себе еще одну жизнь, изводили ее травами. Так возникла проблема: шулуны были неспособны к самовоспроизведению и они непременно вымерли бы, если бы не их завоевательные походы, в ходе которых они захватывали женщин и девушек. Са¬мые отважные воины имели у себя целые гаремы и много детей. Но в суровом северном клима¬те выживали лишь немногие дети, только самые сильные. Их воспитывали в строгости и еще в детстве отнимали от матерей, чтобы дети не переняли у них миролюбивый характер. Таким образом, для кочевников завоевательные походы означали саму жизнь. В ходе них они приобретали скот и женщин. Но для мирного населения они были настоящим бедствием, так как вырезали целые деревни. Потом уходили, и на несколько лет о них не было ничего слышно. Потом возвращались вновь. Но их нападения проходили где-то далеко на севере, и в Счастливой долине никто и предположить не мог, что когда-нибудь кочевники доберутся и до них. Не предупредил ни шаман, ни ведунья. Но в это время они были заняты лишь одним - ста¬рались вымолить у богов дождь, а на грозные предзнаменования не обращали внимания. А ведь в деревне говорили, что несколько дней подряд кружили в небе вороны - вестники беды.
Вождь шулунов на окраине леса приостановил своего взмыленного лохматого коня, встрях¬нул головой в рогатом шлеме и приколотым к нему белым конским хвостом. Он молча приго¬товил аркан, затем вытянул из-за спины тяжелый боевой топор на длинной рукояти и, прокри¬чав что-то своему племени, направил коня вперед, к добыче. За ним последовало двести с лиш¬ним всадников. Кони затоптали ручеек и смешали с пылью глиняные черепки - все, что оста¬лось от кувшинов.
До деревни оставалось еще значительное расстояние, когда бегущих стали нагонять собаки. Девушка и парень не сразу заметили, что их мать упала, когда же увидели, было уже поздно. Женщина даже не пыталась встать, она лишь крикнула: «Бегите!». Но девушка вопреки здраво¬му смыслу ринулась на выручку матери, ее остановил брат:
-Эла, беги в деревню, предупреди всех. Я их задержу, - сказал он это тихо, но внятно. Эла, подхватив юбку, побежала дальше, а парень, подобрав дубину поувесистее, бросился на выруч¬ку матери.
Но не успел. Собаки налетели на женщину бешеным вихрем, окружили, но быстро оставили, нанеся лишь несколько укусов - жертва не сопротивлялась. Вот следующая жертва угрожала, и свора, еще больше разгорячившись, ринулась на юношу... Первому прыгнувшему псу дубина переломила хребет, и он, взвизгнув, затих. Второму раздробила череп, но сделать новый размах собаки не дали. Они повисли на руках, кинулись к горлу. Юноша еще успел своротить какому-то псу челюсть, прежде чем собачья масса навалилась на него и пригвоздила к земле.
Женщина с криками бросилась на помощь сыну, но дорогу ей преградил черный конь, толк¬нул ее своей широченной грудью на землю. Его красные глаза бешено косились на женщину, зубы готовы были схватить за плечо. Но наездник не давал воли разгоряченному животному. Он описал вокруг женщины несколько кругов, пристально присматриваясь, но затем сделал брезгливый взмах тяжелым боевым топором - женщина была уже стара. С гиканьем всадники понеслись дальше за исчезнувшими в кустах собаками, а женщина так и осталась лежать среди пожухлой травы. Всадники даже не обратили внимания на корчившегося в предсмертных муках юношу, исходившего кровью и старавшегося схватиться за перегрызенное горло.
Тем временем озлобленная стая догоняла девушку. Передние псы уже готовились сделать прыжок, чтобы повалить жертву. Но в это мгновение им навстречу вылетели деревенские соба¬ки, призванные на помощь уже погибшим товарищем. Они были мельче своих противников, но за их спинами был дом, их щенята, их хозяева, и это придавало им силу.
Две волны - пестрая и серая - сшиблись на всем лету, и началась неимоверная грызня. Де¬вушка, не останавливаясь, побежала дальше и через несколько минут была уже в деревне. Она кинулась на шею первой попавшейся женщине и стала взахлеб рассказывать об угрозе и лишь затем залилась слезами. Но в деревне уже и без этого стоял настоящий переполох: люди мета¬лись из стороны в сторону, прятали детей, готовили оружие, закрывали дома. Странное поведе¬ние собак и раздававшаяся из леса грызня уже предупредили обо всем. Кто-то кинулся к лесу, желая укрыться там, но тут же бежали обратно, нагоняемые прорвавшимися собаками.
Лишь одна женщина с голубыми глазами стояла спокойно, наблюдая за происходящим. Из-под съехавшего назад платка показались светлые локоны. Она прижимала к себе перепуганного мальчонку лет семи и лихорадочно соображала, что же делать дальше. Никто не слышал, как она прошептала: «Никто меня не слушал». Потом она сорвалась с места, ведя за собой мальчика к своей хижине, вытащила оттуда перепуганную светловолосую девчонку и потянула ее за со¬бой. По пути им встретился юноша шестнадцати лёт, уже принявший весной посвящение в мужчины. Это был ее старший сын, он помогал сейчас остальным мужчинам готовиться к обо¬роне, сам тащил лук и стрелы, за пояс был заткнут отцовский охотничий нож. Женщина знала, что видит его в последний раз.
Она верно рассчитала, что спрятаться надо в загоне для быков, находящемся на краю деревни. Нападающие сначала бросятся грабить жилища, примутся ловить женщин и детей. Подожгут дома. О скоте они подумают позже. Будет время, чтобы незаметно скрыться в лесу.
Еще четыре года назад, услышав об очередном нападении кочевников, старейшина деревни приказал поставить забор из заостренных кольев. Тогда многие над ним посмеивались: чего, заяц, струсил. Однако хоть и ворчали, поручение старшего выполнили на славу. Забор до сих пор стоял, как новенький, его каждый год ремонтировали и укрепляли расшатавшиеся бревна. Теперь мужики читали в честь старейшины благодарственные молитвы - сумел предвидеть не¬счастье. Многие надеялись на защиту, но сам старейшина лишь отрицательно помахивал голо¬вой, он-то понимал, что кочевники сметут забор, будто его и не было. Несколько мужчин за¬крыли ворота и придвинули к ним телегу - какое ни какое, но препятствие.
Слово «старейшина», конечно, происходило от слова «старый». Но не в смысле немощный и весь иссушенный годами старец, а в смысле умудренный годами, получивший и седины, и морщины, растивший внуков, но еще крепкий мужчина. О таких говорят, что он вытесан из ду¬бовых досок. Настоящая дряхлость старейшину Давра коснется еще нескоро. Его молодецкий дух не давал стариться телу, и скорее его сыновья потеряют силу, зрение, слух и рассудок, чем он. Вот и сейчас старейшина надел кольчугу, вытащил меч и стал на защиту рядом со своими сыновьями. Среди них он выделялся лишь более длинной и подбитой сединой бородой.
Но дела защитников были плохи, хотя в деревне насчитывалось сто двадцать мужчин (от 15 лет до 60), но вооружены они были крайне плохо. Мечи имелись лишь у старейшины и его трех сыновей, да еще у нескольких жителей. Юноши занимали у забора позиции для стрельбы из лу¬ка. Несколько десятков мужчин были вооружены копьями, да и то приготовленными для охоты на кабана. Добрая половина жителей была вооружена кольями, вилами, дубинами, пару даже мотыгами. Старейшина, смотря на них чуть не прослезился, он-то давно гонял за жителями, чтобы они приобрели хоть какое-то сносное оружие, но те поскупились, считали беду далекой, и предпочли спустить деньги на шубки своим детям или платье для красавицы-жены. А теперь вот этих самых детей и жен и защитить было нечем.
Из леса высыпала орда кочевников - черная живая масса. Затем медленно начали наступле¬ние полукругом, под ногами коней путались серые псы - остатки своры. Неожиданно всадники перегруппировались: передние ряды расступились и на первый план вышли пешие с тяжелыми луками. Приспособили их, приладили горящие стрелы и залпом выстрелили. В небо взвилось несколько десятков дымившихся стрел, большинство из которых попали в цель. Соломенные крыши вспыхнули, словно промасленные факелы, в деревне началась паника: попрятавшиеся по домам женщины и дети выбегали теперь на улицу и либо искали новой защиты, либо пыта¬лись потушить свои дома.
Юноши, занявшие места у забора, ждали команды для стрельбы. Один не выдержал и спус¬тил тетиву, но расстояние было слишком большим, и стрела, описав дугу, воткнулась в землю.
Всадники начали разбег. Лучники примостились за спинами всадников и теперь выцеливали защитников из более легких луков. Старейшина Давр ждал момента и, наконец, взмахнул рукой с криком: «Стреляй!». Запели стрелы, но принесли они немного вреда нападавшим: споткну¬лось пять лошадей, вышибло из седел нескольких всадников, еще человек пять ранило... И все Старейшина, признать, ждал большего результата, но и кочевники были предусмотрительными. Толстые жилеты из грубой многослойной кожи и сваленной шерсти предохраняли их от стрел. Если при прямом попадании стрела его и прошивала, то удар немного вскользь уже не прино¬сил человеку вреда.
Лучники-кочевники ответили разрозненными выстрелами, и, несмотря на то, что они стреля¬ли на скаку, несколько защитников оказались ранеными, двое убитыми. «Стреляй по лоша¬дям!», - крикнул старейшина. Первый ряд лошадей выкосило, но через упавших уже перемахи¬вали следующие. Оказавшись у ворот, несколько кочевников накинуло арканы на ворота и пришпорили лошадей, развернув назад. Ворота пошатнулись и упали, их отволокли в сторону.
Конь вождя без труда перескочил телегу, но ему тут же вонзили копье в бок. Животное с ди¬ким ржание завалилось, но вождь быстро отскочил и, лишь разозлившись потерей любимого скакуна, начал орудовать своим топором. В другой руке он держал не менее опасный хлыст.
Тем временем кочевники уже расчистили дорогу и ворвались в ворота. Началась резня. Ко¬чевники рубили направо и налево плохо вооруженных крестьян. Деревенские же сообща стас¬кивали всадников с лошадей и уж тут его кололи, резали, топтали... Всадники падали от метко пущенной стрелы или копья, валились лошади, загораживая улицу. Всадники сбивали оборо¬нявшихся плетьми, давили конями, секли топорами... Метались взбесившиеся собаки, они уже нападали не только на деревенских, но и на кочевников.
Дома пылали, бросая на творящееся смертоубийство кровавые блики. Столбы черного дыма поднимались было к небу, но тут же резко падали и стелились по земле, еще более усложняя положение защитников.
Старейшина машинально подумал, что шаманы вымолили-таки у богов дождя, хлынет со дня на день живительная влага. Вон дым-то стелется. Что же это? Усмешка богов? Дождя ждали все, только радоваться жителям этой деревни не придется. Старейшина понимал: деревню ждет участь других деревень - долго еще на выжженном месте не будет расти трава. Видел он, как пал его младший сын, когда ему набросили на шею хлыст и резким рывком сломали позвонки. Его тело, привязанное к седлу, беспомощно тащилось за конем. Двое других еще стояли с от¬цом и отбивались, но силы были явно неравны: кочевники взяли их не умением, а числом и хитростью. Вот упал второй. Он был весь в крови и своей, и крови врагов, но свалила его стре¬ла, пущенная ему в спину. Старейшина Давр всмотрелся в стрелявшего - это была совсем еще молодая девушка лет двадцати. Третий сын сошелся с вождем кочевников, но после недолгой борьбы, пал пораженный ударом тяжелого топора, пробившего ему грудь.
Старейшина успел еще подумать о своих внуках, которым выпала рабская жизнь. Еще он по¬думал, что прожил жизнь свою зря: не смог их защитить. Затем хотел было шагнуть к вождю, но ноги обвила змея хлыста, старейшина упал, и тут же на него наскочил мохноногий конь, из шеи которого уже торчала стрела...
Кочевники стали хозяевами деревни: никто уже не мог им организованно сопротивляться. Начался грабеж. Всех взрослых мужчин перебили. Женщин и детей ловили и сгоняли на пло¬щадь, где начался осмотр пленных. Выбирали лишь молодых женщин и девочек и мальчиков от семи до двенадцати лет, остальных безжалостно рубили тут же. Стоял невообразимый крик и плач.
Разобравшись с пленными, кочевники принялись за скот, но тут их ждало разочарование. Телята и козы были отправлены на дальние пастбища, коровы паслись где-то неподалеку в ле¬су. Лишь в загоне осталось несколько быков, которые ждали осенью убоя. Трое всадников спе¬шились у загона, вошли в сарай. Они не знали, что за кучей наваленного сена, прикрытые стоя¬щими вилами и косами, спрятались трое. Женщина зажимала детям рты, чтобы те ненароком не выдали их, сама же внимательно наблюдала за кочевниками. Те пошарили по углам, ища веро¬ятно, каких-то сокровищ, но естественно ничего не нашли. Затем все трое переругались, один даже намахнулся на другого подвернувшимися под руку вилами, но их усмирил третий. Он что-то горячо им доказывал, потом, уже выходя из сарая, он метнул эти самые вилы в сложенную в углу кучу сена. Они вышли на улицу, где стали выгонять из загона быков.
Женщина, наконец, смогла разжать руки, девочка вскрикнула, но тут же замолчала. Она вся обливалась слезами. Мальчик зверенышем смотрел из-под спутанных волос. Женщина понима¬ла: надо уходить, бежать к лесу. Она приказала детям молчать и следовать неотступно за ней по пятам. Руку мальчика она так и не выпустила из своей руки. Надо было выбраться на улицу, а ведь там же... Оттуда доносился плач и предсмертные крики...
Она уже подходила к выходу, когда у двери остановился всадник и тут же в сарай влетел пы¬лающий факел. Устеленный соломой пол вспыхнул мгновенно. Теперь уже медлить было по¬добно смерти. Они выбежали на улицу и остановились. Все было разрушено и разбито. Догора¬ли дома. Женщина бросила взгляд в сторону своего дома, но ничего не увидела за клубами ды¬ма. Дети закашлялись, стало резать глаза. Из дыма появилась фигура конного всадника, но он промчался мимо, не заметив беглецов, у него через седло была перекинута сопротивляющаяся девушка. Женщина закусила губу - это была дочь ее соседки.
Но надо было двигаться дальше, к избавлению. Она потащила детей за собой, но тут же, вновь остановилась: перед ними на дороге лежал труп мужчины, всего залитого кровью. Женщина закрыла мальчику глаза, и они двинулись дальше. Перед ними из дыма показался забор, осталось перебраться через него. Перед забором лежал старик, у него из спины торчала рогатина - оружие, с которым старик, очевидно, вышел на врага. Но тот оказался сильнее и пригвоздил защитника его же оружием. Но старик оказался еще жив. Он приподнял голову, ус¬тавился на мальчика затуманенным взглядом и прошептал: «Помоги!». Мальчик рванулся было к нему, но мать его остановила: «Ему мы уже ничем не поможем».
Как перебраться через забор? Женщина не знала. Но помогла дочь, она уже давно знала тай¬ный лаз, надо только отодвинуть ненадежное бревно. И она мигом выскочила наружу, за ней мальчик, женщине же пришлось повозиться, хотя она и была все такой же стройной и худень¬кой, как и в свои пятнадцать лет. Они оказались на дальней стороне деревни, здесь было тихо. С другой стороны, где находились ворота и где сейчас собрали пленных, доносился плачь жен¬щин и детей и крики кочевников.
Женщина зашептала молитвы. Оставалось самое трудное: надо было добраться до леса. Но, когда они пробегут половину расстояния, их обязательно заметят с другой стороны. Только бы добраться до леса. Женщина передала девочке небольшой столовый нож, который она прятала тайной между капустными грядками тропинке.
Но их заметили раньше. Двое всадников объезжали как раз деревню вокруг, они сразу же пустились за убегающими. Их ждала богатая добыча: две женщины и мальчик. Лошади своими широкими копытами взрывали землю, топтали капусту и другие овощи. Они настигали своих жертв. Оставалось совсем немного. Один из всадников взмахнул хлыстом, его кончик обмотал¬ся у девочки вокруг щиколотки, она со всего маху упала. Но тут же вскочила, всадник хотел схватить ее и перекинуть через седло, но она нырнула под брюхо коню и маленьким ножом ре¬занула коня по суставам. Лошадь вздыбилась и, сбросив седока, умчалась.
Второй тем временем нагнал женщину, да она уже и не пыталась убежать. Она развернулась и сама пошла на своего преследователя. Тот, не ожидая этого, даже растерялся, но потом ре¬шил, что женщина спятила. Он сам спрыгнул с лошади и, демонстративно раскрыв объятия, пошел к ней навстречу. Она тоже подняла руки, но не для того, чтобы обнять врага. Ее глаза загорелись голубым пламенем, кочевник понял: что-то не так, и попятился, но было уже позд¬но. С ладоней женщины сорвался сгусток слепящего света и ударил прямо в грудь кочевника. Тот даже не успел издать ни одного звука - рана была смертельной.
Его спутник от увиденного даже выпустил уже пойманную и связанную девочку и с прокля¬тиями на своем языке направился к женщине. Та еще не отошла от произошедшего и не пыта¬лась бежать. Мужчина одним звериным прыжком повалил ее, от одного удара она потеряла сознание. Кочевник мгновение колебался, убить ли ее или нет - женщина была еще молода. На¬конец решился - схватил ее за волосы и поволок за собой к лошади.
Истошный крик дочери привел женщину в себя. Девочка была связана, но уже снимала путы, чтобы броситься матери на выручку. Мужчина, заметив, что жертва стала двигаться, прижал ее к себе, чтобы ограничить движения. Но женщина успела вложить в новый заряд ослепляющей энергии все свои силы. От произошедшей вспышки лошадь взбрыкнула и понеслась к лесу...
Девочка уже бежала к матери с криком, она все уже поняла. Но ее опередил младший брат, так как он находился ближе. Мальчик остановился как вкопанный перед страшной картиной. Перед ним лежало два изуродованных человека. Тело кочевника превратилось в окровавленное месиво. Женщина пострадала меньше, но и ее смерть наступила мгновенно. На груди зияла страшная рана, нанесенная неведомой силой: торчали переломанные ребра, дотлевала одежда. Лишь ее лицо бы не залито кровью, а голубые глаза, уже подернутые дымкой, смотрели прямо на сына...
Сзади налетела девочка, увидев произошедшее, она вскрикнула, но сразу же прикусила губу, чтобы не разреветься. В нос ударил запах горелого мяса. Она потянула брата подальше от этой страшной картины. Она еще все полностью не осознала, но на ум пришли слова матери: «Бе¬жим!». Надо бежать в лес, там спасение, там защита...
А за их спинами были уже слышны крики других всадников, заметивших детей. Затем крики прекратились. Девочка оглянулась: кочевники осматривали тела убитых, затем пришпорили коней. Догнать и отомстить!
Мальчик упал, сестра его тут же подняла. Они снова побежали. Лес уже близко, но близко и преследователи. Наконец, они вбежали под кроны деревьев, но и это не остановило всадников. Погоня продолжалась. Деревья мешали кочевникам, но они не желали отступать. Детям тоже стало тяжелее: они спотыкались об корни, путались в ветвях кустарника. Но все бежали и бе¬жали. Сколько времени, они не знали. Но их догоняли. Вот уже слышалось тяжелое дыхание коней. В кустарник, в самую гущу, там не достанут.
Изодрав в кровь лицо и руки, дети пробрались через кустарник и побежали дальше. Они уже не слышали, что больше не было слышно криков позади, не понимали, что погоня прекрати¬лась. Они бежали. Пока последние силы их не оставили. Мальчик упал первым, а когда сестра его принялась поднимать и вновь потянула за собой, он жалобно простонал:
- Кейми, я больше не могу. Давай отдохнем. За нами больше никто не гонится.
Сестра лишь кивнула головой и села рядом с братом. Тут уж она не вытерпела и разрыда¬лась. Все мужество отступило, она сама превратилась в маленькую девочку. Она рыдала на¬взрыд и не замечала, что брат молчал. За что боги так наказали их? Сначала засуха, а теперь деревни просто не существовало, за что? Чем мирные жители провинились? Они всегда приноси¬ли жертвы богам и читали молитвы и гимны, их восхваляющие. Чем провинилась она и ее ма¬ленький брат? Они же всегда слушались родителей, исполняли все, как надо. Почему все так? Что же делать дальше? Куда идти? Они же остались одни на целом свете. А ведь еще утром у нее была большая семья: мать, отец, два брата... Теперь остался лишь Джои.
- Кейми, не плачь. Кейми, пожалуйста. Мамы больше нет, ты не плачь и не оставляй меня. Я боюсь, Кейми, - мальчик заплакал.
Сестра же наоборот успокоилась. Она судорожно прижала Джои к себе. Ее мозг лихорадочно заработал. Надо было найти кров, надо найти деревню. Соседнюю. Там их защитят и не дадут в обиду. Теперь она старшая, и на ней лежит ответственность за брата.
- Успокойся, милый. Все будет хорошо. Успокойся. Мы вместе, я тебя никому не отдам. Слышишь? Ты устал? Сейчас мы немного отдохнем и пойдем дальше, нам надо выйти к сосед¬ней деревне. Слышишь? - она покрыла лицо мальчика множеством поцелуев, затем утерла его слезы рукавом своего платья и прижала к себе крепко-крепко.
Мальчик затих, он только судорожно всхлипывал. Затем тихим голосом спросил:
- Мамы больше нет, да?
Кейми кивнула, она понимала, что скрывать глупо, он сам все видел.
- И папы, и Варана, и тети Синтии, и Лопоухого, и Клавда, и даже деда Хоря? - Джои смот¬рел на сестру внимательными большими глазами, в голубизне которых можно было утонуть.
- Я не знаю. Папа, Клавд и Лопоухий защищали деревню, их, наверное, убили. Деда Хоря тоже. А вот тетю Синтию, скорее всего схватили, - Кейми решила разговаривать с братом, как со взрослым.
- Если бы я был взрослый, я бы тоже защищал деревню и погиб вместе с остальными, -серьезно заявил мальчик и шмыгнул носом.
- Ты у меня уже очень взрослый и храбрый, папа бы тобой гордился, - Кейми снова обняла брата. - Ну что, пойдем.
- А ты знаешь, куда мы идем?
- Нет, но если долго идти вперед, то куда-нибудь мы все-таки выберемся.
- Лучше найти тропу, тогда уж точно выберемся к деревне, - заметил Джои, а сестра поди¬вилась, какой он стал все-таки взрослый.
Шли они долго. Кейми вела брата за руку, боялась выпустить его хотя бы на минуту. Тропы нигде они так и не нашли. Встретили только пару звериных. Постепенно начинало темнеть. И Кейми задалась новым вопросом, как и где им ночевать. Джои внезапно остановился и потянул сестру в сторону. Она его было одернула, но мальчик заявил:
- Я пить хочу, а там есть вода, — мальчик вновь потянул ее за собой.
- Откуда ты знаешь?
Но Джои не ответил. Вскоре они действительно вышли к небольшому прозрачному ручейку, который терялся среди травы. Через несколько шагов они наткнулись на родничок, слабой струйкой бивший из-под земли. Оба напились вволю, решили еще немного отдохнуть, а потом поискать себе ночлег.
Кейми с безграничной любовью смотрела на своего брата. Худенький семилетний мальчик с копной светлых, соломенного цвета, перепутанных волос. Маленькое личико его было все пе¬репачкано, лишь горели, как два сказочных камня большие голубые глаза. Самой Кейми было тринадцать лет, и на следующую зиму она готовилась вплести в светлые косы невестины ленты. Но и сватавшийся уже жених сейчас был убит, наверное. Она почему-то без особого сожаления вспомнила того кудрявого парня с родинкой на левой щеке. «Его тоже убили» — безразлично подумала она - сердце и разум уже отупели от боли потерь и не пропускали новой. Потом она еще не раз вспомнит своего статного жениха, за которым бегало полдеревни девчонок, но не сейчас.
- Кейми, кто эти люди, почему они пришли со злом? - мальчик снова внимательно посмот¬рел на сестру. И от этого взгляда некуда было деваться.
- Я почти ничего не знаю, - сестра говорила правду. - Один раз я слышала, как о них разго¬варивали мужчины. Они горячо спорили. Один, дядя Варок, говорил, что они пришли с севера убивать и грабить. Им нужны рабы, поэтому они забирают женщин и детей, А мужчин бояться, поэтому убивают их. А Салас утверждал, что кочевники - это не мужики вовсе, а девки. Их вроде мужья на грабеж посылают, пока сами валяются в песцовых мехах. А дядя Варок гово¬рил, что такого быть не может. А кому верить, я не знаю.
- Зачем же женщинам воевать - это глупо. Да и вообще, зачем воевать, зачем сеять вокруг себя смерть и несчастья? - непонимающий взгляд смотрел на сестру.
- Я не знаю, Джои. Пойдем.
Начинало медленно смеркаться. Неожиданно брат и сестра вышли на лесную прогалину. Не¬бо было еще светлым, хотя солнце уже скрылось за деревьями. По нему ползли первые тучки, которые обещали назавтра обильный дождь.
На опушке рос большой разлапистый вяз. Толстенный крученый ствол на расстоянии метров четырех расходился в разные стороны роскошной кроной. Очевидно, около столетия назад тя¬нулись к солнцу три ростка, которые потом так переплелись между собой, что срослись в один гигантский ствол. Дети подошли к огромному вязу. Сестра предложила забраться на дерево и переночевать в образованной чаше. Что и сделали. Место оказалось на удивление удобным, дно чаши было застелено прошлогодней листвой, и дети устроились на мягкой постели. Кейми об¬няла брата, поцеловала его, как всегда перед сном делала мама, потом отвернулась, чтобы не показывать Джои свои слезы. Однако усталость вскоре дала о себе знать, и она вскоре уснула.
Стемнело окончательно, и на небо высыпали мириады звезд. Величаво выплыла луна, а за нею, словно тень показался серебристый, еле видимый шар. Мальчик не мог понять, показалось ли это ему или действительно на небе появилась новая луна. Джои никак не мог заснуть. Он смотрел в небо, на звезды и луну через листья вяза и мысленно разговаривал с матерью. Не бес¬покойся, мама, с нами все будет хорошо. И вы живите там спокойно, радуйтесь всегда теп¬лому лету и изобильным садам со сладкими яблоками и грушами. Мы с Кейми обязательно справимся, ты увидишь. Я тебя очень люблю и никогда не забуду. Нет не уходи пока... Передай папе и Варану, что я их тоже очень сильно люблю. И бабушке с дедушкой, если ты их там встретишь. Я знаю, ты всегда будешь со мной...
Мать тихо наклонилась и поцеловала сына в лоб. И я тебя очень люблю. Будь сильным, сы¬нок. Она была красивая и лучистая, но ее легкий образ быстро стал таять и удаляться, пока не исчез совсем, а ее глаза не превратились в две сияющие звезды на небе. Мальчик закрыл глаза и заснул с улыбкой на лице.
Утром Джои проснулся от странного гортанного звука. Он долго не мог понять, что проис¬ходит. Затем он посмотрел за край чаши, откуда и доносился странный звук. Внезапно его чуть не щелкнула по лицу отпружинившая ветка. Под деревом паслось стадо необыкновенных жи¬вотных, и они поедали листья с нижних ветвей вяза. Это были животные с длинной шеей и кра¬сивой шкурой - серой с черными полосками. Они отмахивались от мух лошадиными хвостами. Одно ближайшее животное заметило мальчика и стало внимательно его рассматривать. Два больших черных глаза, мягкие губы, четыре пенечка вместо рогов и большие уши. Животное потянулось к мальчику, и тот доверчиво протянул руку. Но тут проснулась сестра, тоже выгля¬нула из чаши и от удивления вскрикнула. Этого хватило, чтобы животные взяли с места разбег и, быстро пересеча поляну, скрылись в лесу на противоположной стороне.- Ой, я не хотела, я просто очень испугалась.Дети спустились на землю и медленно побрели вперед вслед за удалившимся стадом. Небо все сильнее затягивало тучами, и теперь они уже имели грозный вид. Где-то вдали послыша¬лись первые раскаты грома. Позавтракали брат и сестра мелкими красными ягодами, росшими на невзрачном кустике. Кейми запретила брату есть незнакомые ягоды, напомнив ему слова ма¬тери, что ягоды могут быть и ядовитыми. Но Джои заявил, что эти точно съедобные и быстро проглотил целую горсть. Девочка подумала, что это глупо, но и сама стала рвать красные яго¬ды. Правда, аппетита они не утолили, но хотя бы исчезла жажда.Шли долго, и наконец, вышли на тропу, широкую и утоптанную не лесными зверями, а во¬лами и телегами. Идти стало намного легче, да и появилась надежда на скорое избавление. Но дело испортил дождь. Он принялся вначале несмело, но потом, разохотившись, зачастил все сильнее и сильнее. И вскоре дети промокли до нитки, но дождь был теплый, и было радостноОщущать его капли у себя на лице. небо расчертила молния, затем громыхнул раскат. брат и сестра забились под какую-то елку, чтобы спрятаться от грозы. Джои вдруг выскочил из укрытия и закричал:- Кейми, смотри, Кейми.Девочка последовала за братом, пытаясь что-либо рассмотреть за полосками дождя. В сторо¬не от дороги была навалена куча веток, обрубленных совсем недавно. Дети переглянулись и бросились бежать вперед. Минут через десять они уже стояли на лесной поляне, рассматривая расположенную невдалеке деревню. Сердца их бешено бились. Сейчас все зависит от того, как их примут и захотят ли принять вообще.Дождь немного стих и теперь лишь немного накрапывал. Кейми, вцепившись своей рукой в руку брата, повела его к воротам. Шли они медленно. Первыми их заметили собаки. Они, было, с лаем бросились к незнакомцам, но, увидев, что те пришли не со злым умыслом, остановились на расстоянии. Дети тоже остановились. Что же будет дальше? А дальше им навстречу вышел высокий седобородый старец с посохом, а за ним женщина, вытиравшая руки о фартук.- А ну, паршивцы, замолчите. Не видите что ли, что к нам гости последовали, - шикнул на них старик. Потом, обращаясь к детям, он продолжил: - Откуда идете, милые, и куда путь дер¬жите? Я вижу, с вами беда случилась. Расскажите, может, кому помощь нужна?Спокойный, тихий голос старика приободрил детей. Кейми ответила несмело.- Извините, дедушка, что плохую весть мы принесли, но беда действительно произошла. На нашу деревню напали кочевники с севера. Всех перебили, или же захватили в рабство. Нам удалось бежать, она остановилась на мгновение, посмотрела на брата, потом продолжила: - мы остались совсем одни и просим у вас защиты и крова.- Ах вы несчастные, бедные дети! - воскликнула женщина. - Что ж ты дед сразу за расспро¬сы. Не видишь что ли, что они совсем продрогли, заболеют еще. Идите за мной скорее.Женщина повела детей к своему дому, прикосновения ее рук были нежные и теплые, как у мамы. Она провела их вдоль всей улицы, из домов на них с любопытством выглядывали чума¬зые детские личики. Старик приотстал. Он собирал мужчин для совета, главными вопросами на котором были: что делать с кочевниками и что делать с сиротами.Женщина ввела детей в уютный домик. За столом сидел высокий усатый мужчина и играл с годовалым ребенком, катая его на ноге. Увидев вошедших, он с удивлением остановился.- Колус, у этих детей нет семьи. Их деревню вырезали кочевники с севера (при этих словах Колус вскочил, осторожно посадил ребенка на пол и стал беспокойно расхаживать по комнате). Они совсем сироты. Колус, мы просто обязаны их взять к себе, - женщина говорила ровным тоном, словно дело было уже решено.Мужчина остановился и осмотрел детей.- Что ж ты, Кристи, с порога да за дело. Обогрей их сначала, покорми, а уж потом совет ре¬шит, как быть дальше. Нападение давно было?- Вчера, - слова застряли у Кейми в горле.- Ну ладно, покорми их хорошенько, а я на совет, скоро буду. - Колус поспешно вышел, со¬гнувшись перед низкой дверью чуть ли не втрое.Его жена спохватилась и стала поспешно хлопотать: дала детям сухую одежду - Кейми свое платье, а Джои рубаху своего старшего сына, которая мальчику была почти по пяткам. Затем накрыла на стол, пока Кейми и Джои приводили себя в порядок перед тазом с водой. На столе же появился кувшин с молоком, пирожки, начиненные яблоками, творог. Кристи смотрела на детей с такой любовью и заботой, что они перестали стесняться и даже на немного позабыли о пережитых страхах.- Как вас зовут?- Меня зовут Кейми, а моего брата - Джои... точнее Оджоил.Кристи сказала им свое имя, рассмеялась, когда девочка назвала ее сударыней. Затем расска¬зала про своего мужа и своих детей - Торина и малышку Джалан. Ещё она тихо добавила, что во время эпидемии чумы она потеряла двух дочерей.Не успели дети поесть, как вернулся Колус, вид у него был озабоченный. Дети смотрели на него, затаив дыхание.- гешили отправить на разведку человек десять, да еще телегу для раненных. Пока дети ос¬танутся у нас. Я иду с остальными.На следующее утро разведчики вернулись и не одни. Кейми и Джои проснулись рано и жда¬ли вестей. Наконец, Колус вернулся. Он сообщил, что деревня полностью разрушена, кочевни¬ки разграбили все, что только можно. От домов остались одни угли. Множество убитых, и пять человек остались для захоронения. Он же да привез оставшихся в живых.- Один парень, представившийся нам Олоном, сыном кузнеца, сильно пострадал, но за" него уже принялись наши знахарки. Он парень крепкий, так что выживет. Вы его знаете? - спросил он у детей, те утвердительно кивнули. - Еще один старик, но он без сознания, и скорее всего боги его унесут сегодня ночью. И еще двое близнецов. Они совсем не пострадали, так как во время набега пасли телят, а затем спрятались в лесу. Больше никого.Он внимательно посмотрел на детей. Они до последнего надеялись, но теперь поникли.- Ну, бегите, побеседуйте со своими. - Кейми и Джои выбежали, за ними последовал Торин. Потом, обращаясь к жене, сказал: - Это ужасно... То, что они видели - это ужасно.- Колус, мы обязательно должны о них позаботиться. Они нам посланы богами. Они же со¬всем одни...- Я не против, по-моему, они замечательные. Воспитываем двоих - прокормим и четверых.- Девочка будет мне по хозяйству помогать. Да к тому же скоро и женихов примечать будет. У нее, я думаю, будет их немало - она вон какая красавица. Никто и не посмотрит, что сирота. Ну а небольшое приданое мы ей соберем. Ну а мальчик - он просто настоящий ангел.- Я видел там их родных: мать и старшего брата, судя по всему... У них такие же странные светлые волосы. Так что родни у них больше не осталось.- Спасибо, Колус, я знала, ты меня поймешь...Кейми и Джои так и остались в этой деревне. Через три года Кейми вышла замуж за Торина и родила прелестного голубоглазого мальчика - Мито, на которого дедушка с бабушкой нагля¬деться не могли. Джои тоже жил вместе с ними, но частью общей семьи он так и не стал и все сильнее замыкался в себе. Так продолжалось восемь долгих лет...