Шел дождь. По ее лицу холодными бриллиантами стекали капли воды. Мокрые волосы на лбу спутались паутиной. Она больше никогда не отбросит их тем милым жестом, который мне так нравился. Закрылась самая счастливая страница моей жизни.
Край ее плаща покраснел от крови. Я не верил в это. Еще минуту назад мы сражались плечом к плечу, даря смерть всем, кто попадался под меч, как пара древних богов... А сейчас смерть подошла так близко, что ее скользкий, гниющий череп можно было потрогать.
Боль потери нарастала взрывной волной. Темный груз безысходности лег на плечи. Я упал на колени прямо в грязь, подкрашенную красным, и закричал. Все отчаяние, все несбывшиеся мечты, я отдавал ноябрьскому, холодному воздуху. И они белым паром слетали с моих губ. Природа безмолвно слушала этот крик, больше похожий на вой. Дождь бесстрастно бил ледяными каплями по упавшим плечам. Наконец крик утих. Сам я понял это уже тогда, когда ко мне вернулся рассудок. Немеющими от холода пальцами я нащупал валявшийся в грязи меч. И в тот момент, когда его рукоять легла в мою ладонь, появилась ярость. Она нарастающими толчками гнала мою кровь по венам. В конце концов, гнев заполнил собой все мое существо. Месть: это слово пульсировало в висках. Я поднялся с колен. Кинул последний взгляд на мою любимую – дриады позаботятся о ней. Духи леса помнят все... Когда мы приходили в эту рощу, они провожали нас шумом листвы, пением птиц...
Нет! Хватит! Спотыкаясь о мокрые корни деревьев, я побежал прочь, вдаль, к дороге, где был привязан конь. Наконец я услышал знакомое ржание. Едва коснувшись стремян, я взлетел в седло. Терпкий запах лошадиного пота и жесткая грива, как ни странно привели меня в чувство. Недалеко, на дороге я увидел комья земли, развороченной копытами. Это они! На подковах их клеймо, идиоты!
Я с места пустил коня в галоп. Застоявшееся животное неслось вдоль тропы следов, уходящих на запад.
Через час я их нагнал. Окончательно разуверившись, что их кто-то будет догонять, они пустили коней рысью. Они даже не обернулись на стук копыт: подумали, что кто-то из своих. И зря. Кинжал, сорвавшись с моих пальцев, быстро нашел цель – в горле одного из них. Наемник тряпичным мешком свалился в грязь.
Другой, ошеломленно провожая его взглядом, внезапно ощутил что-то холодное у себя под подбородком. Это было острие меча. Я наблюдал, как оно прочертило ровную, красную линию, которая тут же смазалась бесформенными потеками.
Впери меня, скакало четверо. Двое из них уже разворачивали коней. Я перехватил меч за лезвие, и изо всех сил швырнул его на манеру копья. Один из Рыцарей Тьмы изумленно уставился на эфес меча, торчавший у него в груди. Я был уже рядом. Стекленеющие глаза следили за моей рукой, которая схватилась за рукоять – оружие должно принадлежать своему хозяину.
Четвертый наемник уже достал свою зубочистку, которая казалась ему мечом. Его клинок переломился от мощного удара. Вторым ударом я снес ему голову.
Лошадь наемника громко всхрапнула: запах крови достиг ее ноздрей. Итак, осталось только двое. Один придерживая танцующую под ним лошадь, заходил справа, другой слева. Мой конь уже устал, а Рыцари Тьмы все ближе...
В этот момент ЕЕ лицо встало у меня перед глазами. Черные волосы спадали густой волной. От них пахло травами. И вдруг эта картина сменилась другой: побелевшее лицо, на нем капли дождя, кровавая клякса, расплывающаяся в луже... Глаза заволокло туманом....
С диким ревом, вырвавшимся из глотки, я рукоятью ударил всадника в лицо, как раз тогда, когда он замахивался. Шип yа рукояти вонзился ему в лоб, пробив кость с отвратительным хрустом. Рука, поднятая для удара? бессильно упала. В его остекленевших зрачках я увидел отражение всадника с алебардой у себя за спиной. Мышцы взвизгнули протестующей болью. Наотмашь ударив мечом, я перерубил древко алебарды, летевшей мне в спину. И тут же – возвратное движение клинка, которое распластало последнего Рыцаря Тьмы от плеча до подмышки.
И тут все исчезло. Исчезла ярость, гнев, жажда мести. Остались только холод и боль. Холод пройдет, но боль не уйдет никогда...
В кустах послышался шорох, и на дорогу вышел волк. Матерый, с отливающим серебром мехом, он посмотрел прямо на меня. Я вгляделся в светящиеся желтые глаза с вертикальными зрачками. Потом не стерпел и отвел взгляд. Темнело. Волк неторопливо огляделся, сел и задрав морду к небу завыл, пуская вверх облачко белого пара. Что ж, твое дело – оплакивать мертвых, а у меня впереди осталась только дорога.