Мы подходили к заводу, где уже ждали нас рабочие и инженеры. С прошлым все ясно, дело за будущим.
На широкой аллее, перед покосившейся кованной металлической аркой, из грузовиков неуклюже вылезали люди, одни из тех сотен тысяч, которые за шесть месяцев должны обеспечить остатки страны металлом. Главный инженер спешил поприветствовать нас. Успел, я решил оставить Викторовича организовывать начало работ, а начальник повел меня к цеху, который попробуют запустить. Завод поражал своим размахом, я боялся представить ту давнюю загубленную страну, о которой упоминал председатель. Мне просто страшно подумать о подобном величии. Насмотревшись на былой размах и нынешнее запустение, я ушел обратно к воротам. Честно говоря делать мне тут было нечего, справились бы и без меня, и даже лучше. Но я уже вошел в роль правителя, мною руководило таинственное чувство любого начальника, в народе называемое «везде сунуть свой нос». Но и ожидать, сидя в кабинете, я не мог. Думал об одном, а смотрел на схему завода, которую показывал мне инженер, рассказывая при этом о планах начала работ.
- У тебя месяц, что бы завод начал функционировать в полную силу, ровно месяц. Не выполнишь приказ – пойдешь в расход.
Инженер лишь мне в глаза посмотрел – мужественный человек, крепко сжал челюсти, напрягся, не от страха, от готовности, он будто вызов мне бросал, мол не в месяц, а за неделю управимся. Время рождало своих героев. Но одного героя мало…
- Товарищи рабочие! Наша нынешняя надежда – армия, надежда возрождения Родины. Но армия без обеспечения не может вести войну. Стране нужен металл, нужно вооружение, нужны танки! На мозолях ваших рук еще держатся, продолжают держаться Свободные Территории. Сегодня я требую от вас невозможного, не прошу – приказываю, ибо время требует от нас забыть слово невозможность! Ваш долг – труд, ваши руки – опора Родины, ваши жизни – бесценны!
Троекратным «ура» я был поддержан, моими же речами поддержаны они. Они нашли вождя, а выбор пути уже не за ними. Дорогу я укажу, и клянусь – то будет путь к освобождению.
«А ведь мы забыли, что действовать можно бескорыстно и самоотверженно, нас не учили этому. В нас яростно вдалбливали понятия алчности, продажности… Изгадили нам историю, выявили низменные порывы у великих людей, лжецы…мы верили им, под их стягами мы шли в позорные могилы. Уничтожь все до основанья, затем новый мир построишь, первые шаги уже предпринял. Будь сильнее отца, иди, твое дело войска, а я останусь пока тут» - это Викторович, он говорил то, что должен был слышать только я.
«Да наставник» - мой ответ.
Еще семь часов пути назад, я измотан и голоден, но для сна и еды нет времени. У штаба меня встретил капитан, с которым я брал здание Совета. Он доложил о выполнении приказа – все расстреляны, последний заседатель пойман, и тоже расстрелян. С предыдущей властью покончено, все символы низвергнуты, остальное до основания разрушено и так.
- Ну что, полковник, пора строить!
- Так точно, пора. Но я капитан, товарищ Командующий. – говорит, а сам улыбку сдерживает, шельма, понял.
- Запомни, Командование никогда не ошибается, как сказал – так есть. – да и что я его учу, он мне в отцы годится, он в армии служит дольше, чем я свет белый вижу. Но он слушает, привык слушать власть. Держащий власть возраста не имеет. – Ты, полковник назначь кого потолковей из офицеров, надо ревизию всех сохранившихся военных объектов провести, части, ракетные шахты, ну всего, я знаю некоторое еще функционирует, но простаивающее надо восстановить. А через час явишься в штаб с пятью сотнями бойцов.
Я еле поднимался на второй этаж, к физической усталости прибавлялось несметное количество мыслей о стране, о моей собственной стране. Я только привыкал к своему положению, посту, к своей ноше. У меня были территории, но не было государства. Ни централизованной исполнительной власти, ни символов, ни отопления в городе, в конце концов, в разгар то зимы! За тринадцать дней до Нового года. Так, значит начнем с городов и промышленности, ну и госаппарата конечно… С тяжелой головой ввалился в кабинет, слух резал непрекращающийся звон. Какой, к чертям собачьим звон, это же телефон. Стоит у меня на столе и звонит. Это невероятно, все равно, что дрейфуя на льдине в северном океане, наткнутся автостоянку, или бар для офицеров, да вообщем бред.
- Слушаю! Кто говорит?! – ору в черную лакированную трубку. Таких я не видел никогда в жизни.
- Монтер Кивинов, я один тут, больше и некому говорить то.
- Откуда говоришь, монтер Кивинов?
- Из соседней комнатки, разве ж не слышите за стенкой?
- А ну марш ко мне быстро!
Это прорыв, это начало. Все, что я разрушил, и начал воссоздавать начинает работать. Сегодня телефон, завтра – самолеты. Мысли прервала подлая, весьма быстро открывающаяся дверь. В кабинет протиснулись: мужик в синей спецовке и рабочей сумкой – видимо Кивинов, мой адъютант с, почему-то какими-то круглыми глазами, держащий длинные полосы бумаги, и полковник, давешний капитан,… а ведь я никогда не называл его по имени, Илья Иванович Кузнецов, почему то прибывший раньше, чем положено. Слишком рано они потеряли для меня лица, переставая быть людьми, становясь серыми фигурками на тактической карте, исполнителями моей воли. Но, что за столпотворение!
- Это что такое, забыли где находитесь? Пущу всех в расход – вспомните! – начну с адъютанта, во всем с него начну – ты – указал на штабного – докладывай. Донесения?
- Так точно, товарищ Командующий – чуть не по струнке тянется адъютант, спину ровняет, грудь вперед, жить хочет - В Челябинске, Тюмени, Тобольске Совет свергнут. Командиры групп приняли управление, имеют места незначительные волнения…
- Это все?
- Никак нет, В Екатеринбурге майор Козлов, встретил сопротивление местного населения. Они защищают здание администрации, народ спасает законную власть.
- Дай сюда телеграмму, власть законная тут! Вон отсюда!
Читаю «Передана 18.12 18ч. 43м
Командир 13 боевого отряда штабу. Товарищ Командующий, при попытке свержения предателей наткнулись на сопротивление местных жителей. Население вооружено, защищает здание администрации, строятся баррикады. Солдаты стрелять народ отказываются. Жду указаний.
18 декабря 2049г. Майор Козлов.»
Отказываются автоматы – выстрелят танки. Адъютант из кабинета убежал – стало свободнее.
- Ну, полковник, по какой причине явился раньше срока?
- Офицеров отрядил, а бойцы готовы, товарищ Командующий.
- Отлично, видишь, как ситуация меняется. Бандиты подождут, а у нас с тобой есть ровно два часа, что бы загрузить твоих архаровцев в эшелоны. Направляетесь в Екатеринбург, бери еще пять сотен. Там свяжусь с танковой частью, ваша задача соединится в районе станции, и выдвинуться к зданию администрации, а потом ты будешь стрелять народ.
- Есть стрелять народ. Рад исполнить! Разрешите идти? – как же он держится, он же офицер а не палач, а я леплю ему казнь за казнью. Но он понял – так надо.
- Иди, Илья Иванович – сказал вслух. С Богом – добавил про себя. – А ты монтер, где говоришь связь есть?
- Дык по всему городу, и с ближайшими городами, восстанавливать то много не пришлось. Работа правда есть еще…
-Ну вот и работай, свободен.
Утром девятнадцатого декабря 2049 года, мотострелковый полк, под командованием полковника Кузнецова, занял центр города, соединившись с отрядом майора Козлова. Войска окружили здание администрации и прилегающие к нему баррикады. Здесь народ оборонял законную, в прошлом, власть, которую сам же народ выбирал. Люди были храбры и воодушевлены, да и не верили они, что русские танки откроют огонь по своим гражданам. Повсеместно слышались гневные выкрики, усиленные мегафонами. Новоявленные вожди призывали к законности и порядку. В оконных проемах виднелись мужчины и старики с древними автоматами и старыми ружьями. Армия бездействовала, ожидая приказа. Заревели двигатели, танки медленно выдвинулись вперед. Народ недоумевал. Прозвучал последняя просьба полковника к народу мирно сложить оружие. В ответ полетели самодельные бутылки с зажигательной смесью и редкие пули. За танками широкой цепью шли солдаты, решительные, в глазах огонь безжалостности. Мятеж должен быть подавлен! Сопротивление, ошеломленное, на миг затихло, и в густой тишине прозвучало короткое «Огонь». Громыхнули орудия, стреляя по зданию Совета. Расстреливая своих граждан, уничтожая законную власть. Люди отстреливались, бросались под танки, но бронированные машины неумолимо двигались вперед, не замечая десятков раздавленных гусеницами людей. Автоматный огонь, пехота идет на штурм. Недолгий бой, оканчивается казнью. Сложивших оружие расстреливают в упор, танки палят по полуразрушенному горящему зданию администрации, полковник улыбается, приказ выполнен, мятеж подавлен.
Я получил донесение, и прочтя, показал его вернувшемуся Константину Викторовичу.
- Вот глядите, первые несогласные, опираются на закон, подлецы.
Он прочел, с каждой секундой все тяжелее дыша.
- Ты отдал приказ, о вводе в город танков? О расстреле граждан и администрации? Ты одобрил все это? Ты уничтожаешь свой народ, щенок! – председатель кинул мне в лицо телеграмму, схватился за сердце, другой рукой оперся на стол. – Ты…
- Вы забываетесь, Константин Викторович! Я подавил мятеж. Эти собаки, не принимают порядок, боятся войны, это продажные твари, допустившие развал Родины.
- Это твой народ! Прежде всего твои люди! Ты должен уважать свой народ, каким бы он ни был, плохим или хорошим, правильным или нет, он может ошибаться, спиваться, предавать и раскаиваться, это твой народ! Ты должен не уничтожать его, а направлять! Ты становишься таким же, как отец, ты тиран и деспот. Но расстрелять здание Совета, правительства…
- Я действовал верно! Переговоры ни к чему бы не привели, кроме, как к демонстрации беспомощности новой власти. Вспыхнули бы еще сотни восстаний, мы пришли бы к краху. Ценою сотен, я спас миллионы.
- Какой ценой? Жизней? Кем ты становишься?! Ты говоришь только «я». Раз ты такой…ты… Ты все еще человек, а не палач, в конце концов! Для тебя уже смерти это цифры, не больше и не меньше. – старик кричал, зная, что не прав, что другого пути нет, путь вождя-освободителя залит народной кровью. Но он слишком многого насмотрелся, слишком многое пережил, сам насилуя женщин, сжигая младенцев. Другого пути нет, но и этот для него страшен. Человек прошлого, человек времени безвременья, гнили и разложения, времени недоговорок и недомолвок, полутонов и полумыслей, ему нет места в новом мире.
- Я прощаю вам все это, только потому, что мы в моем кабинете и тут нет подчиненных. И впредь я не потерплю такого обращения, особенно от вас!
Председатель сильнее сжал грудь с левой стороны, рванул на себе ворот, что-то прохрипел и грузно осел на пол.
- Адъютант! Воды! Врача! – еще с непривычки кричал я, хоть и был телефон. Потом наклонился к лицу Константина Викторовича, сквозь хрип, различая слова… « не повторяй историю…».
Не повторю, наставник, лишь живи, сейчас я не справлюсь без тебя…