- Может тебя усадить? – Какой я галантный сегодня - мадам под ручку возьму и на стульчик усажу. – А то я смотрю, у тебя ноги подкашиваются. – Мог бы добавить, что все остальное у нее уже подкосилось.
Моя новая знакомая молчала, только икала, захлебываясь слюнями и пеной, что обильно выливались у нее изо рта. Я аккуратно усадил ее на стул, проследив за тем, чтобы она не свалилась и не сползла на пол, сел напротив. Столы и стулья в баре были все стальные, наверное, на случай драк и разборок, но сталь была горячая - приятно сесть на тепленькое.
Я ее рассматривал - этакое у меня хобби, собирать лики смерти. Она, конечно же пыталась дергаться, хотела наверняка встать и никак не понимала, почему же ей это не удается. Может быть, она хотела продолжить и дальше колбаситься под «Транс» и «Хаус» - вполне возможно. Еще некоторое время понапрягалась, открывая рот и глотая воздух, как рыба, выкинутая на берег, потом вроде осела, утихла – видать дошло, что это бесполезно.
- Что случилось? – Дождался - разродилась.
- Ничего особенного. – Спокойно ей отвечаю.
- Почему я не могу встать? Не могу уйти? – Опять усилие, пытается пошевелиться. Недоуменный взгляд на меня. – Я хочу уйти отсюда.
И эта туда же – наивная. Скорее всего, у нее просто весь мозг выжгло «кислотой», наверняка к тому добавилась полуразложившаяся печень, подсаженные почки. Уверен, думает, что до сих пор под кайфом и это ее так торкает. Люблю разбивать мечты и ломать надежды – обломайся дорогуша.
- Уйти отсюда ты можешь лишь на тот свет, и то цветочек ты мой увядший, я тебя туда непременно провожу. – Я ухмыльнулся, мне показалось или до нее что-то стало доходить, хотя я и не был совсем уверен.
- Не поняла. В смысле?
- И что же вы люди во всем смысл ищите? Прям великие мыслители. Какой смысл ты хочешь найти в смерти?
- Что это значит? Я умерла? – Жаль, но в панику она не впала, как обычно бывало с другими - что поделать наркоманки народ странный, сразу то и не поймешь, с чем их «едят».
- Можешь не переживать, я тоже умер. И если тебя это утешит, половина Ибицы вымерла сегодня, как следствие порченой партии «Экстази». Прикол, да? Пол острова и все наркоманы, тут и войны не надо - сами передохнут.
- Нет, я не хочу умирать. – О, запереживала и заквохтала, как курица на насесте – поняла, что я не шучу.
- Может, я тебе секрет открою – но ты не одинока, никто не хочет.
- Ведь я же вижу, слышу, говорю – значит жи…
- Уверяю, это еще ничего не значит. – Перебил я ее, круша и разбивая ее последние хрупкие надежды. Я заулыбался – вот это мне по нраву, а когда она заплакала, я вообще был в восторге. Единственное что портило сию милую картину - ее сопли, что при всхлипах капали у нее из носа. Это мне не прибавляло воодушевления, все же я был «чистоплюй» и «жуткий брюзга».
- Если я умерла, то кто тогда ты? – Продолжаем разговор.
- Смерть. – Никогда не скрывал этого.
- Нет. Не верю. Скажи, что ты врешь.- Глаза ее стеклянные, в них застыла мольба.
- Ага, врал, вру и буду врать. – Я хмыкнул, прикол мой она все же оценила, к соплям из носа присоединилась хлынувшая оттуда кровь. На губах ее запеклась пена. Уж перестала бы реветь и заткнулась, пока в соплях и слюнях своих не утонула - мне это стало неприятно. Я стал рассматривать ее сквозь темень бара, сумраке прокуренного воздуха. Впалые щеки, что типично для героинщиков, явные синяки под глазами; землистый цвет лица – «последний привет от печени»; зрачки словно точки, покрытые пеленой, словно полиэтиленовой пленкой.
- Что ж ты уделалась так? Господи и с кем мне приходиться дело иметь? – Невыдержал я. Перекрестился для проформы – нельзя его имя упоминать всуе – «прости Господи мою душу грешную». Мои слова и действия её мягко говоря смутили.
- Так ты не дьявол? – Я «плакаль» (что значит, смеялся, чуть не свалившись под стол) - вот уж воистину никакого сходства и в помине. Когда я немного отдышался от хохота, кислород мне приходилось вдыхать только при смехе. Сейчас я бы даже назвал это не смехом, а «ржачем». Я взял из пачки на столе сигарету, прикурил дешевой зажигалкой, что нашарил там же. При всем этом не мог не скривиться – на столе царил хаос – свинарник еще тот: батарея пустых стопок и бокалов из под пива, полупустой графинчик с водкой – ощущение, что рота солдат, отмечала дембель.
- Неужели ты думаешь, что сам сатана, за твоей наркоманской душенкой спустится? Насмешила – слишком большая честь для тебя, поверь. У него и без тебе подобных, дел хватает, как говорится по горло…Впрочем, мы отвлеклись от темы.
Вот теперь она уже поверила полностью, испугалась и всеми силами пыталась вспомнить хоть одну молитву, да куда там, зря старалась - не одной не знала. Всегда человек вспоминает о Боге в последний момент – как говориться пока жареный питух в зад не клюнет.
- Пожа-а-а-лу-у-уйста. Не забирай меня. Отпусти, прошу, я больше так не буду.
- Думаешь, мы в детском саду? В бирюльки тут играем? И добрый Гудвин одарит тебя воздушными шариками и отправит домой как Элли? – Засмеялся я над своей шуткой.
- Прошу-у-у. Мне всего семнадцать – мне еще рано.
- Значит как колоться не рано. А до ада ты считаешь, еще не доросла? Что-то ты меня не убедила. – Я захихикал, как злой гений, когда его накрыла «шиза». Эх, становится все веселее и веселее.
- Нет, я только один раз попробовала. – Кому ты будешь это рассказывать? Ты дурочка еще не поняла, что смерть все знает - меня не обманешь, хотя многие и пытались. Не буду скрывать у одного охламона чуть не вышло - тогда еще я был наивным, молодым и неопытный, еще верил в людей.
Я скосил глаза на ее левую руку, на сгиб локтя, где были исколоты вены, словно покусанные комарами. Очень похоже: и у шприцов и у комаров есть отравленное жало, оба сосут жизнь, портят кровь.
- Как не хорошо. А наркоманская дорожка тогда откуда взялась? – Еще пуще зарыдала, пена со рта уже капала с подбородка на вызывающий топик, тушь и помада на лице размазались – оно теперь походило на маску грустного клоуна. Я затянулся, выдохнул дым ей в лицо.
- Может у тебя там еще и бл…дская дорожка есть? – Интересовался я с определенной целью - хотя она и не в моем вкусе. Опять эти противные ики с ее стороны.
- От..от..пу-у-у-уст..и. Я..я хо-очу..чу до-о-омой - к ма-аме.
- Я думаю, мама будет рада избавлению от такой доченьки, что все тащит из дома и продает на местной барахолке, чтобы на «ширку» хватило. – Попал в самую точку. – Хватит ныть, я тебе собсно не за этим сюда усадил. – Ее взгляд спрашивал меня – «Тогда зачем?». Я затянулся – сигарета догорела почти до фильтра, выдохнул дым кольцами – «понтарезю» понемногу.
- Давай вместе посмотрим на это завораживающее представление. А то все удовольствие теряется, если не с кем поделиться впечатлениями. – Ха, тоже мне – Смерть, глубоко переживающая свое одиночество. Я повернулся и стал смотреть на то, что происходило на танцполе, соплюшка последовала моему примеру. Занавес открывается.