Маленькому Сумраку тогда исполнилось всего-то два месяца, совсем еще щенок, только-только оторванный от материнской груди. Умница еще не разрешала ему ходить по лесу одному, и он терпеливо ждал ее у входа в логово, от нетерпения елозя по земле задними лапами. Ждал... ждал... День уже начал клониться к закату, под деревьями сгущалась темнота, а ее все не было. Сумрак почуял неладное. Раньше она так не задерживалась! Значит, с ней что-то случилось! Но что? И что ему делать? Бежать к отцу? Нет, он далеко, ему его не догнать, а мама, возможно, нуждается в его помощи! И Сумрак решил отправиться на поиски один. Без труда отыскав знакомые следы, он ткнулся носом в нужную цепочку и побежал в чащу. В лесу совсем стемнело, послышались жутковатые крики ночных птиц, но Сумрак, хоть сердце его и стучало, как бешеное, не обращал на них внимания и думал только о том, как бы не потерять след матери. А он все лавировал и петлял, меняя направление и уводя его все дальше и дальше от дома. Сумрак даже язычок из пасти высунул, чтобы получше разбирать запах, который, вначале довольно слабый, становился все сильнее и отчетливей. Вот на этом месте мама поймала куро-патку, но есть птицу не стала, закопала ее в лесной подстилке и направилась дальше – столь скромного обеда ей и ее сыну явно не хватит. Сумрак только проглотил слюну – птица пахла чарующе, но останавливаться он не стал и побежал дальше, перебираясь через коряги, что его мать легко перепрыгивала, и даже не морщась, когда злостные колючки впивались в его шкуру, выдирая целые клоки волос. Неожиданно след матери резко свернул в сторону. Кажется, она почуяла дичь. Вот под этим деревом... но что это? Почему здесь земля словно вспахана? Это... мама! Это она билась здесь, царапая землю! И... кровь. Мамина кровь. Сумрак понюхал землю, и шерсть его встала дыбом, а глаза загорелись. Кто это мог с ней сделать? И откуда здесь этот странный кислый запах? Кажется, он исходит от вот этих следов, плоских, с каким-то непонятным узором... и вот от этого. Волчонок внимательно обнюхал ма-ленький холодный цилиндрик, лежавший в траве, а потом свирепо отбросил его лапой. Кто бы здесь ни был, они забрали маму, а значит, нужно идти за ними. Они прошли совсем недавно... может быть, он еще успеет ее спасти...
Странные следы, в конце концов, вывели его на окраину деревни, той самой, где когда-то жила его мать. Она никогда не рассказывала сыну о своей прошлой жизни, но он все равно занервничал. Как же здесь противно пахло! Но следы вели именно туда, и мама где-то там. Значит, нужно идти. Волчонок сглотнул, прижался к земле и черной тенью заскользил вперед. Он с опаской ступил лапой на старый деревянный мост. Вроде, крепкий. Стараясь не смотреть вниз, на черную воду, он перешел на другой берег и оказался в деревне. Здесь было темно, и лишь кое-где горели окна домов, но Сумрак, прижавшись к забору, старался не высовываться и не сойти со следа – тут ему подобных было хоть отбавляй. Единственное, что отличало тот самый, нужный – запах леса, лесных трав и сухой хвои. Тонкое обоняние волчонка без труда отличало их в этом хаосе горького и душного смрада, пока они не привели его к калитке в высоком заборе. Он попытался пролезть под ней, но щель была слишком узкая, и ему пришлось порыскать вдоль забора, прежде чем он отыскал достаточно просторный собачий лаз и проник внутрь двора. Там никого не было, но в окнах дома горел свет, и казалось, что это громадное чудовище следит за ним злыми желтыми глазами. Прижав уши и стараясь не шуметь, Сумрак почти прополз по жесткой траве к дальнему концу двора – там стояла маленькая сарайка. Здесь следы были двойные: внутрь и наружу, но когда он поскреб лапой дверь, то оказалось, что она не заперта. Тогда он зацепил ее и потянул. Благо, смазанные петли не выдали ни скрипом, ни шорохом, и навстречу ему так и дохнуло кисловатым запахом. В бледном свете звезд он увидел полки, на которых лежали какие-то тюки, а стены... стены сплошь были завешаны шкурками зверей – белок, соболей, лисиц... наверное, было и еще что-то, но Сумрак не заметил – он увидел ТАКОЕ, что встал, как громом пораженный, а в его груди словно все обледенело, и дыхание перехватило от ужаса. Это была белоснежная шкура, растянутая на деревянных распялках... удивительно знакомая и в то же время невообразимо чужая. Он смотрел на то, что осталось от его матери, но не узнавал ее, ведь это совсем не было его мамой... Единственное, что от нее осталось – так это запах, такой знакомый и дорогой ему запах красивого, сильного и доброго существа, что с самого рождения готово было всегда согреть его, накормить и приласкать. Теперь же это была просто шкура, и ничего больше. Пустая и безжизненная...
- Так значит, этот волк оказался собакой? – спросила мужа полнотелая женщина, ставя на стол котелок со щами, - Той самой, за которую ты старому Матвеичу чуть ли не целое состояние обещал?
- Да, та самая Умница, - кажется, охотник был здорово раздосадован, - Но ты бы видела, как она на меня бросилась! Я такой злобы даже от волка не ожидал бы, не то, что от собаки! Видно, она за этот год немалому у своей лесной родни научилась. И, кажется, даже успела принести потомство - сосцы, по крайней мере, у нее еще не совсем усохли. Вот думаю, может, завтра попросить у Кольки его пса да пройтись по ее следу до логова? Матвеич за ее щенков, бывало, рублей по двадцать насчитывал, такие нюхастые из них охотники получались!
- Ой, да надо тебе это! – жена села за стол и протянула ему кусок хлеба, - Ешь лучше. И так месяцами в лесу пропадаешь, сам скоро на зверя будешь похож. К тому же, даже если она и принесла щенков, то уж явно не от кобеля! А кто ж у тебя их купит, если узнает, что их мамка по лесу с волком бегала? Только хлопоты одни с ними будут.
- Может, ты и права, - он зачерпнул ложкой щей и пробурчал уже с на-битым ртом, - А все-таки... кто там будет проверять, от кого они... да и... Черт подери, а это еще что?
- Вроде как собачонок воет во дворе... Неужто подкинули?
- Ох уж мне эти собаки... вот где стоят! – и, едва не плюнув, он встал и на-правился во двор, где тонко и надсадно, но так жалобно и искренне плакал маленький щенок, чья душа стенала и выла от непереносимой тоски. Даже когда дверь дома с грохотом распахнулась, и послышалась злобная ругань, он не сразу умолк, и лишь полетевший в его сторону камень заставил Сумрака испуганно взвизгнуть и броситься бежать. Еще один булыжник полетел ему в спину, едва не попав по хребту – только звериная ловкость позволила ему увернуться, а тут в соседнем дворе яростно залаял цепной пес, и его гро-хочущий рев заставил насмерть перепуганного волчонка метнуться в огород, перескочить через какую-то капусту, с треском вломиться в гущу огуречных стеблей и сквозь какую-то дырку в заборе вырваться на улицу. Только... только это была совсем не та, а другая улица! За забором выла и захлебыва-лась лаем собака, на чей голос уже начали откликаться остальные сторожевые псы, и бедный, потерявший голову Сумрак что есть силы припустил бежать по траве, уходя все дальше в деревню. Здесь уже были не только бедные деревянные дома, встречались и каменные, высотой с целое дерево и похожие на каких-то жутких многоглазых монстров. Не зная, куда бы скрыться, Сумрак наконец сумел забиться в какую-то сырую щель между домами и притаиться там, чтобы перевести дух. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет у него из груди, вся шерсть стояла дыбом, дыхание с хрипом вырывалось наружу. Он не знал, что делать и как выбраться из этого жуткого места. Вот если бы мама снова была рядом! Вот если бы отец нашел его, и они вместе вернулись в лес! Но никто, никто не приходил, сколько он ни прислушивался, и постепенно маленький напуганный звереныш уснул...
Спал он очень беспокойно. В его сновидениях то и дело мелькали какие-то огромные чудовища с огненными глазами, ревущие как целое стадо чертей, явившихся сюда прямо из преисподней, и хотя он то и дело замечал маму и радостно бросался к ней навстречу, она тут же оборачивалась громадным лающим зверем и, оскалив клыки, бросалась прямо на него, готовясь растерзать. Сумрак неясно бормотал и метался, словно в бреду, по его щекам текли слезы, он выл и всхлипывал, а потом завизжал от ужаса, забился... и проснулся. Вначале ему показалось, что он и не покидал своего родного логова, а все, случившееся накануне – не более чем часть его ночного кошмара, но когда он, радостно помахивая хвостом, выглянул наружу, ожидая увидеть маму, то так и замер, не в силах поверить, что страшный сон вернулся. Вчера его, обезумевшего от страха, занесло на какую-то странную улочку. Высокие, в два этажа, серые дома окружали его со всех сторон, тараща на него свои слепые черные глаза, под лапами была не земля, а какая-то твердая, как камень, дрянь, похожая на застывшую грязь, и даже редкие деревья – тощие, почти без листьев, окруженные невысокими заборчиками – не могли скрасить этого странного пейзажа. Даже трава здесь была не такая, как должна быть – низенькая, жухлая, да и пахло от нее не как положено. Солнце недавно взошло, и на улице было довольно пустынно, только у одного из домов возились в песке двое маленьких человечков, худеньких и замызганных, и рядом с ними в том же песке рылись два голубя. При виде их Сумрак почувствовал, как прихватило живот, и только тут вспомнил, что жутко голоден. Птицы не обращали на него никакого внимания, и он, припав к земле, по-змеиному заскользил к ним, прячась за каждым кусточком травы. Впрочем, зря он так уж старался – глупые пернатые даже не смотрели по сторонам, и, подобравшись на достаточное расстояние, он подобрал под себя задние лапы, выждал момент и прыгнул. Один из голубей, испуганно закурлыкав, поднялся на крыло, но его товарища крепко держали острые клыки волчонка, что яростно тряс свою добычу, разбрасывая перья. Детишки в песке испуганно завизжали, откуда-то из-за дверей послышались голоса взрослых, но волчонок, и сам понимая, что надо уходить, уже мчался к своему убежищу, волоча в пасти тяжелую добычу. С трудом пропихнув ее в щель между домами, он едва успел заскочить сам, как какой-то камень ударил в стену совсем рядом с ним, отколов маленький кусок, и Сумрак, прижав уши, залез как можно глубже, чтобы там, в тесноте, но в безопасности, устроить себе славный пир. Вскоре шум снаружи поутих, и он даже немного расслабился, вовсю уделив внимание своей первой настоящей добыче – он сам ее поймал! сам! А значит, дела не так уж плохи, и даже в этом странном и враждебном мире он сможет постоять за свою жизнь!