...
Мне всегда было интересно: я её люблю или ненавижу? Честно. А может люблю, потому что ненавижу. Это мысль. Своеобразный симбионт из любви и ненависти.
Не, паря, ты окончательно крызанулся на ней. Да она симпатичная, можно сказать и красавица, но не более. С её паскудным характером не может совладать ни кто. А главное она неблагодарная тварь. Так тока без рук! Я знаю, что для тя она святая, но ты послушай меня. После всего, что ты для неё сделал, она хоть раз спасибо сказала. Хоть раз.
Всё что я делал, было не для спасибо
От дурья башка. Да ей наплевать на тебя, да и на весь мир целиком, окромя пары друзей-идиотов. Если бы ты умирал у неё на глазах, то она и пальцем не повела в твою сторону.
Не правда
Правда. И ты это знаешь. Скажи, скольким ты отказал в близости ради неё за эти годы. А ведь девушки были хороши, одна Ольга чего стоила. Аж нет ты у нас принципиальный.
Хорош гнать, фрейд долбанный. Скажи лучше, что делать?
Как говаривал наш с тобой общий препод по социологии: из каждой ситуации есть как минимум два пути. Первый: узять телефон и вытереть её номер к чертям из памяти.
Не ни годится. Это подло и бесчестно.
Лад коли ты у нас такой Айвенго, то прямиком дуй к её балкону и пропой серенаду о любви. Я даже с тобой пойду, что б на этот цирк смотреть. Могу аккомпанировать, скажем на бубне.
Пошел ты знаешь куда. Она меня высмеет и больше видеть не захочет.
Да ты, брат, оптимист. Я бы на её месте ещё и вазоном по голове добавил.
Пасибо помог советом добрым, да делом мудрым.
Не. Те мульты про богатырей смотреть не можно, ты после них усяку фигню несёшь. Нет в стране хронический недобор пацанов, а он втрескался в ледяную королеву и рад сему.
А лучше как ты менять девчонок каждую ночь и лишь на утро узнавать имя?
Представь себе лучше, так хоть голову не забиваешь всякой дребеденью, как ты.
Не понимаешь ты ни чего. Она та, ради которой не жалко и умереть, совсем не жалко.
Давай дерзай, посмотрим скоко горьких слёз она уронит на твою могилу. Даю гарантию, что не одной.
И пусть, но я буду знать, что ушел ради самого дорогого, что есть в мире.
Викинг, блин. Тебе не девчёнку, а валькирию надо. Да где ж её возьмёшь средь смертных.
...
-Отпусти меня, мой маленький ангел.
-Не отпущу. Ты же рыцарь и должен стойко переносить боль.
-Я не могу так. Одно дело истекать кровью на поле боя, а другое мучится на шелковой постели от ноющего сердца. Отпусти!
-Нет, граф, ты же знаешь, что появился на свет не просто так, а с особой целью и должен её исполнить.
- Да хоть скажи в чём она, эта цель. Может в том, что я мучаюсь каждую ночь или вздрагиваю от любого шороха, а может в том, что смотрю с эфемерной надеждой в сине небо, ища глазами почтового голубя? А, серафим!
-Ты же и так всё знаешь, рыцарь. Добра в мире ровно столько, сколько и зла, любви поровну с ненавистью, счастья не должно быть больше нежили страдания. Потому для равновесия и нужны такие как ты. Я не могу тебя отпустить ведь ты последний, как и я.
- Я понимаю...
- Вот и хорошо. Бери свой фламберг, рыцарь, садись в кожаное седло байка и едь делать добро, получая в награду зло.
- Ну что ж коль так решено пусть оно продлится вечность.
- Хорошо Маркасу он был одинок лишь сто лет, а мы с тобой вечно....
...
Я тебя люблю. Ты можешь возразить, дескать, начало заезжено, претенциозно и просто банально. Не буду спорить. Просто не нашли люди ещё иного способа сказать о главном, о самом главном. Да и врятли он кому-то нужен. Вроде и три слова. Просто три. Но они способны изменить всю мою жизнь. Я сейчас сижу на этой крыше и сознаюсь тебе в самом главном. А ты молчишь смотришь куда-угодно, но не на меня. Это ни чего. Главное, сейчас ты даёшь мне шанс выговорится, сказать всё. И только когда я умолкну, вынесешь свой вердикт. Возможно, ты любишь другого, а может, просто не любишь меня. Я не знаю этого. Я знаю только, что люблю тебя, и моя арафатка уже неимоверно горяча от воздуха, вырывающегося из лёгких. Я не буду говорить какая ты, не буду объяснять, что ты значишь для меня – ты и сама в состоянии это понять. Я лишь процитирую слова одного парня, которому повезло меньше чем мне. «Печален тот, кто видел совершенство, ведь для него всё остальное – компромисс. И я до черта счастлив быть печальным, коль это совершенство ты.» Он так и не узнал любит ли его «совершенство», а я по крайней мери в состоянии получит ответ, которым бы он не был. Кто-то скажет, что в мире три миллиона женщин и я могу спокойно прожить без тебя. Я знаю математику. Только не выйдет. Не измеришь алгеброй гармонию. Что бы так думать надо долго жить на свете и не быть таким восторженно-влюблённым дураком, которым я сейчас являюсь. Что ж вот подошла к концу моя маленькая речь. Я сказал всё что хотел, теперь решать тебе, раз и на всегда.
…
И она решила…