Солнца лучи не видят камней мостовой,
Кровавый рассвет, крылья раскинув над городом шумным,
Лениво заметил, что день обещал быть на редкость безумным.
Ведьма утерла лицо обожженной рукой.

Море людей, рокоча и смеясь, омывало
Грубые доски настила на площади серой,
Те, на которых монах, своею гордящийся верой,
Читал громко список «грехов небывалых».

Тонкие губы в змеиной расплылись усмешке.
Ведьма просто стояла, так гордо, насколько возможно,
Что избитой и связанной сделать не так уж и просто.
Но что добавляло к «списку грехов» еще вешку.

Ведьма стояла смирно и молча,
И громкие крики людей ее не задевали,
И не было времени, чтобы побыть в печали,
И не было времени, что бы бездействовать дольше.

Монах наконец-то закончил читать приговор.
Тот самый палач, что пытал ее долгое время,
Стремясь доказать, что она есть бесовское семя,
Что с бездной давно у нее заключен договор,

Что с жизнью людскою бесстыдно она играла,
Тот самый палач поднес дрожащее пламя
К сухой куче дров под ее ногами…
Взвыл костер, для нее - погребальный.