Эльфийская Рукопись

Роман

Зеленая листва златокожих деревьев была тиха и спокойна. Полуденное солнце весело играло на чудом уцелевшими под его лучами редкими капельками росы на широких, мягких листьях и, отдаленно, слышались отголоски волшебного птичьего пения в тишине.
Сквозь густую листву, осторожно освобождая себе путь руками, пробирался мальчик.
На вид ему было лет двенадцать, однако в серых глазах и крепко сжатых губах читалась недетская серьезность, придававшая его лицу сосредоточенное, напряженное выражение. Он был невысок, но ладно скроен для своего возраста. Прямые светлые волосы струились до уровня подбородка, скрывая удлиненные, чуть заостренные уши – явный признак эльфийского происхождения. Одет он был в простую коричневую безрукавку, перехваченную черным кожаным поясом, матерчатые штаны и мягкие сапожки, покрытые с боков затейливым узором. К поясу были пристегнуты маленькие кинжальные ножны, которые отнюдь не пустовали.
Он прокладывал себе путь через плотную завесу листьев, внимательно всматриваясь и вслушиваясь в зеленое безмолвие вокруг, стараясь ловить каждый шорох или легкое движение. Не раз, как будто услышав что-то, он начинал быстро пробираться в сторону, но потом, словно осознав свою ошибку, он вновь возвращался к медленному и внимательному поведению.
Наконец, вздохнув, он остановился и огляделся. Затем громко произнес:
- Я потерял тебя.
Слова утонули в лесной тишине. Деревья проглотили их, будто бы их и не было. Мальчик нахмурился, внимательно вслушался в окружающую его тишину, затем сказал еще громче и с недовольством:
- Я потерял тебя, Ала!
Через мгновение листва слева от него раздвинулась, и в образовавшемся окошке появилось детское личико, победоносно сиявшее. Это была очаровательная девочка примерно тех же лет, красивая той детской чистой красотой, которая по прошествии времени обращается сначала в юную хрупкую, а затем в зрелую женственную красоту. Ее золотые кудри свободно спадали на изящные плечи, а глаза блестели, как и должны блестеть глаза довольного и жизнерадостного ребенка.
- Ты опять проиграл! – сказала она и рассмеялась чистым и звонким смехом.
Мальчик посмотрел на нее и отвел глаза. Затем проговорил недовольно:
- Я уже решил, что и вправду тебя потерял. Не так уж это и смешно.
- Ну, это же прятки, не так ли? – весело прощебетала она.
Он покачал головой.
- Что-то они перестали мне нравиться.
Девочка вышла из зарослей. Она была одета в совсем неподходящее для лесных прогулок платье – длинное, украшенное кружевами, серебряного с зеленым цвета.
- Не будь таким скучным, Дезмонд, - проговорила она с улыбкой и подошла к нему. – Не сидеть же на солнце?
Подкравшись к нему из-за спины, она надела ему на голову венок из душистых полевых цветов, затем со смехом отпрыгнула и показала язык.
Дезмонд (а так и звали мальчика) улыбнулся и поправил венок на голове.
- Разве я не король?
- Король полуденного леса! – захлопала в ладоши Ала, и взяла Дезмонда за руку. – Идем.
Они вместе пробрались через густой подлесок и вскоре вышли на просторную аллею. По бокам дорога была обсажена величественными высокими деревьями с золотистой корой, а ближе к путникам росли чудесные серебряные цветы, наполнявшие благоуханием окружающие сады, а сердца идущих – радостью.
Аллея выходила на широкую площадь, усыпанную цветниками и деревьями, в разных ее местах виднелись купола небольших уютных беседок, а посреди площади тысячами струй искрился фонтан. Его бассейн был обрамлен узором из цветов и листьев, а его белоснежный камень всегда оставался прохладным, даже в сильную жару. Впрочем, солнце Энии никогда не было жестоким.
А над всей площадью мягко, не давя, но восхищая, нависал дворец. Его прямые и ровные пилоны, гладкие и тонкие башни, широкий купол и золотисто-зеленая палитра ошеломляли воображение красотой и совершенством форм. Само здание разместилось среди гигантских корней исполинского Древа, чей ствол обвивал дворец словно колоссальный побег плюща; вся долина была накрыта его кроной. Шпили дворца уходили прямо в розоватое небо, и превращались в глазах, смотрящих в подобия копий в руках у недремлющих стражей.
Если взирать на Долину Древа с высоты птичьего полета, то взгляду откроется такая картина: в центре ее возвышается Древо Эльфов, обнимая королевский дворец, побегами от него расходятся прямые широкие аллеи, прорезающие зеленые рощи и лески. Долина имела округлую форму; за ее пределами начинался густой лес, среди которого то тут, то там ввысь поднимались другие Древа, гораздо меньшие высотой. То была Дендра – столица затерянного в глуши лесов эльфийского королевства Энии.
Эния! Для каждого из эльфов, живших под светом благословенного светила, это слово было священно и трепетно. Под сенью леса в дереве и камне словно возродились из небытия легенды о древних эльфийских королевствах, существовавших тысячи и тысячи лет назад, когда еще неведомы были миру жестокость и низменность человеческого рода. Страна-мечта, страна-сказка – и для каждого из эльфов она была дорога, как осколок того великого и чудесного прошлого. В сердцах их всегда таилась тоска по тем временам, когда под солнцем были лишь Перворожденные, когда природа и разум сосуществовали и сообщались в гармонии, и каждый из живущих нес в себе частичку древней магии, оставшейся с сотворения этого мира. Это было время великих чудес и великих событий, которое ушло безвозвратно, когда в этот мир явились люди.
В древности эльфы правили огромными королевствами по всему свету, однако, поскольку Благословенный народ был бессмертен, число их никогда не было велико. Первейшие из эльфов покинули свои леса, где прошли тысячелетия их истории, чтобы поселиться на бескрайних равнинах Керэлена, где основали свои государства. Те времена остались в памяти перворожденных, как век расцвета их расы. Искусства магии и архитектуры достигли невиданных высот – они воздвигали прекраснейшие башни и города, создавали поразительные произведения искусства. Бывали и междоусобные войны, но все они лишь возвышали славу и могущество великого народа. В те времена происходило много невероятных событий и приключений, вошедших в историю эльфийского народа.
Но величию и великолепию эльфийских государств не было суждено продолжаться вечно. Однажды в пределах их владений появились странные чужаки из неведомых земель. С изумлением взирали на них эльфы, узнав о том, что бытие их на земле ограничено мимолетным моментом жизни. Люди, как они сами себя называли, рождались однажды и умирали, когда приходил их столь близкий по меркам Перворожденных срок. Эльфы тоже умирали, но только от ран или тогда, когда их существование вдруг теряло смысл и тяготило их словно тяжелый груз. Но эти существа проживали свою короткую жизнь с необыкновенным пылом и яростью, порой совершая чудовищные поступки. Но они умели быть благородными, добрыми и, несмотря на краткость их жизни – счастливыми.
Раса людей, придя с диких, неизведанных пространств Керэлена, начала поселяться в счастливых и благоустроенных краях, находившихся под властью эльфов. Перворожденные благодушно встретили их и разрешили построить свои жилища на пустующих областях своих государств. Но оказалось, что из-за краткости и конечности своих жизней, людьми владел врожденный инстинкт продолжения рода. Их численность росла с поразительной быстротой. Скоро их небольшие владения не могли вместить разросшееся население, и люди начали поселяться в эльфийских городах, жить бок о бок с Перворожденными. Эти времена породили непонимание и недоверие между расами. Новые поколения человеческой расы постепенно забыли о том, что земли, на которых жили они и их предки, были владениями эльфов. К тому же соотношение людей и эльфов в некогда эльфийских королевствах начало стремительно меняться не в пользу последних. Среди людей бродили недобрые настроения, недовольство властью эльфов нарастало, грозя вылиться в прямой мятеж. Более того, люди удивительно быстро переняли неосторожно раскрытые эльфами секретами высокой магии, появились люди-маги, зачастую владевшие секретами волшебства лучше эльфов.
Мудрейшие из эльфийских владык узрели нависшую над Перворожденными опасность. Владыки эльфов проводили бесконечные ночи в раздумьях и страхе перед опасностью кровавой войны. Втайне они начали готовить пути к отступлению. С помощью магии, труда и любви они создали прекрасный край в глуби восточных лесов, благословенное королевство Эния. В этот край они вложили всю память о веках славы и величия эльфийского народа и поклялись, что никто кроме эльфа не ступит в священные леса их новой родины.
Когда пришло время, и все было устроено, в назначенный час эльфы сложили с себя власть и передали ее новоявленным правителям людей. Сами же удалились в леса Энии, и возвестили эльфийские маги: «Круг замкнулся! Из лесов мы вышли и в них мы вернулись. Здесь народ эльфов обретет прежнюю силу, здесь, под покровом лесов, мы увидим, как вновь возродится наша священная раса». И было объявлено, что былые владения эльфов принесены в жертву ради того, чтобы дух смерти, сопровождающий людей всю их жизнь, не коснулся новообретенной эльфийской земли.


Дети подошли к фонтану и уселись на край бассейна. Некоторое время они молчали, потом девочка сказала с улыбкой:
- Сегодня ты такой задумчивый и серьезный, Дезмонд. Что-то случилось?
- Ничего, - проронил мальчик.
- Может, тебе надоели прятки? Мы можем поиграть во что-нибудь еще.
- Нет-нет, Ала. Просто…
- Что?
Мальчик вздохнул.
- Ирдис хотел видеть меня сегодня вечером. Я не знаю… может, я натворил что-то?
Ала рассмеялась.
- Ирдис вряд ли тебя будет наказывать.
- Я знаю, Ала.
Фонтан изливал сотни хрустальных струй, которые завораживали своим удивительным блеском. Солнце стояло высоко над головой, освещая все вокруг бесконечными мириадами своих ярких лучей, играя и переливаясь в прозрачной воде. Легкий ветерок мерно рассекал густую траву в саду и плавно, точно лаская, в такт друг - другу покачивал ветви высоких стройных деревьев.
Дети устроились на краю его водораздельного барьера, и изредка холодные капли попадали на их волосы и одежду.
- Но он сказал, что это важно. По-настоящему важно, - проговорил Дезмонд.
- И тебя это беспокоит?
Дезмонд кивнул.
- Будь это что-то плохое, ты бы уже сидел под замком, - рассмеялась девочка.
Дезмонд не ответил. Нахмурившись, он склонился над прозрачной водой, глядя на свое отражение.
- Ты не волнуйся, Дез, – Ала шутливо толкнула его локтем в бок. – Все образуется.
Послышались торопливые шаги, и у фонтана возникла высокая фигура эльфийки, облаченной в строгое голубое платье. Плавным, но быстрым шагом она приближалась к Але и Дезмонду.
- Серелин, - шепнула Ала на ухо мальчику.
- Принцесса Алатиэль, ваш отец ожидает вас к обеду, - Серелин говорила необычайно спокойным и приятным голосом, совершенно не совместимым с ее внешним видом.
Ала спрыгнула с ограды фонтана и, повернувшись к Дезмонду, сказала:
- Мне пора. Вечером ты будешь в саду?
- Если Ирдис не задержит меня – непременно, принцесса - Дезмонд наклонил голову.
Словно не замечая мальчика, Серелин взяла девочку за руку и повела к дворцу.
Уходя, девочка вдруг оглянулась, и, подмигнув ему, звонко рассмеялась.
Дезмонд остался один. В дворцовом саду то и дело проходили роскошно одетые эльфы, слуги спешили по своим делам, несколько горделивых магов величественно прошествовали мимо фонтана, задевая землю своими длинными одеждами, но никто из них даже не взглянул на одиноко сидевшего у фонтана мальчика, задумчиво извлекавшего и возвращавшего в ножны свой кинжал.
И это не удивляло Дезмонда. Мальчик привык к тому, что для остальных обитателей дворца он был пустым местом, и он уже начинал понимать, что окружающие терпят его только потому, что он был тихим и незаметным ребенком.
Дезмонд склонился над безмятежной гладью воды. Розоватое солнце, свет которого отражался в каплях на стенках фонтана, освещало печальное лицо мальчика…


***

Дезмонд медленно шагал по усыпанной серебряными лепестками дороге. Чистое безоблачное небо понемногу тускнело и готовилось уступить место ярким, по-новому сияющим, бесконечным, лежащим на небесном покрывале звездам. Воздух был напоен дивным ароматом, знакомым Дезмонду с самого детства и оттого привычным и обыденным для него. Он в задумчивости проводил рукой по высоким стеблям колыхающихся трав, и их шелест отдавался волшебным звоном.
Оставшись один, он некоторое время провел в саду, но теперь нужно было возвращаться. Ирдис ждал его к времени седьмого лепестка (эльфы измеряют время с помощью особого цветка, выращиваемого ими с помощью магии. Через равные промежутки времени один из двенадцати длинных голубоватых лепестков закрывается. По числу закрытых лепестков высчитывается количество часов; в полдень все лепестки раскрываются, а к полуночи, напротив, закрываются), а маг любил точность и строгость.
К боковому входу во дворец, которым пользовался Дезмонд, вела узкая неприметная дорожка, огибавшая западную башню. У двери несли стражу два эльфийских воина из числа Дневной стражи. Один из них едва заметно кивнул Дезмонду, позволяя войти.
Створки, покрытые замысловатым узором и охранными знаками, милостиво впустили его и мягко затворились за его спиной. Жилищем Дезмонду служила маленькая комнатка на нижнем этаже, изначально предназначавшаяся для прислуги. Произнеся слово-ключ, он вошел в полумрак, рассеянный лишь голубоватым светом часового цветка. Еще одно тихое слово, подкрепленное неуловимым жестом – и круглые матовые шары на противоположных стенах заалели, разгоняя темноту, выхватывая из нее скудную обстановку его жилища.
Маленькое изогнутое деревянное ложе, накрытое плетением из трав, стол с изящным стулом, овальное окно, выходящее на западный край эльфийского сада – вот и вся обстановка, предназначенная мальчику.
Он вздохнул и присел на постель. Взял в руки прислоненный к стене маленький ситар, провел по струнам – и, скучающе зевнув, вернул его на место. Заложив руки за голову, он улегся на ложе и уставился в потолок.
Мелодично прозвенел колокольчик – это прислуга принесла его ужин. Открыв дверь, Дезмонд поднял стоявший на полу из золотистого мрамора деревянный поднос, на котором была его скромная вечерняя трапеза. Еду всегда приносили к его порогу, как бы подчеркивая тем холодность, с которой обитатели дворца относились к мальчику. Он принимал это как должное, потому что мало что знал о себе.
Дезмонд был полукровкой, наполовину эльфом, наполовину человеком. Одно это обрекало его на неприятие и отчужденность, но кроме того, с ним рядом не было никого родного и близкого. Одиноко жил он, непринятый гордыми Перворожденными в своем доме. Мальчик не помнил ни отца ни матери, и даже Ирдис, пожалуй, единственный из всех эльфов с необъяснимой теплотой относившийся к Дезмонду, избегал разговоров о них. Эльфийский маг опекал сироту, и по мере сил старался заменить ему близких, но у волшебников так мало свободного времени… Поэтому мальчик рос замкнутым, редко улыбался и был чрезвычайно серьезен и самостоятелен для своих лет. Вечера он коротал, бродя по садам и лесам вокруг королевского дворца или просиживал в своей комнате, перебирая струны маленького ситара, подаренного Ирдисом.
Впрочем, был еще один обитатель королевских палат, для которого Дезмонд был не просто презренным полукровкой. Для дочери короля эльфов, принцессы Алатиэль, он был единственным товарищем для веселых детских игр. Но не стоит думать, что эльфийскому владыке было приятно столь близкое общение дочери с Полуэльфом. Так уж сложилось, что эльфы, обладавшие бесконечно долгой жизнью, крайне редко производили на свет детей, и случилось так, что у маленькой принцессы, кроме Дезмонда, больше не было ровесников в придворных кругах, и все тот же Ирдис, воспользовавшись моментом, сумел убедить властителя Энии в том, что необходимо позволить детям играть вместе.
Дезмонд ужинал в привычном одиночестве. К нему не приставляли собственных учителей и воспитателей, как к отпрыскам знатных семейств, и, казалось бы, мальчик был предоставлен самому себе, однако все тот же Ирдис с поистине волшебной ловкостью успевал строго следить за проступками и воспитанием маленького Полуэльфа. Так что Дезмонду были привиты все надлежащие манеры, в том числе касающиеся и столового этикета, хотя трапезничал он чаще один-одинешенек.
Поужинав сытными плодами мясного дерева вкупе с порцией сладкой лесной амброзии – любимого напитка эльфов, Дезмонд аккуратно вернул поднос с посудой на изначальное место снаружи у дверей. Служанка, проходя, заберет его.
Мальчик взглянул на часовой цветок и ойкнул. Шестой лепесток уже почти закрылся и Полуэльф вспомнил о назначенной встрече. Весть о ней принес Гален – ручной сокол Ирдиса, что уже настораживало, так как маг всегда старался выкрасть минутку, чтобы навестить своего воспитанника. В письме, начертанном на широком листе ллелелина, говорилось «Жду тебя к семи лепесткам в Залах Просвещения. Ирдис ат-Теас». Видимо, Ирдис был весьма занят, если послал весточку с соколом, это он делал крайне редко, ибо Гален был не почтовой птицей, а Спутником – магическим существом, сопровождающим мага в путешествиях по лабиринтам Астрала.
Размышляя о том, что могло так «опроблемить» волшебника, Дезмонд шагал по залитым закатным солнцем коридорам дворца. Человек, однажды попав в эти залы, наверное, никогда бы больше не обрел покой. Что, бывало, и случалось раньше – когда владыка эльфов еще принимал важных посланников из человеческих королевств.
Например, один человеческий принц, бывший во главе делегации, прибывшей в Дендру с визитом, говорят, был очарован неземной красотой эльфийских земель и дворцов настолько, что наотрез отказался возвращаться назад. Пришлось эльфийским магам наложить на него заклятье забвения и выдворить из Энии силой… Но спустя всего несколько лет после рождения Дезмонда случились события, изменившие судьбу Энии навсегда.
В тот год осень принесла неурожай и моровое поветрие в королевства Керэлена и троны под их владыками зашатались. Люди обезумели от голода и смертей, и королям необходимо было отвести от себя угрозу мятежей и расправы. Спасая свои троны и жизни, они обвинили во всех несчастьях эльфов Энии, дескать, те мстят человеческому роду за некогда отобранные владения. Вся ненависть простонародья обратилась на Перворожденных, они кричали, требовали уничтожить тех, кто обрек их на невыразимые страдания, сжечь их леса, разрушить города, умертвить всех взрослых и малых эльфов также, как умерли их собственные родные и дети. Это было спасением для властителей Керэлена. Четыре королевства поспешили объявить войну Энии, и огромные армии, воины которых тоже потеряли родных и близких в это страшное время, подошли к ее границам, горя жаждой мести и убийств – ведь воины тоже потеряли родных и близких в это страшное время. Эния оказались под угрозой уничтожения, малочисленные эльфы не смогли бы сдержать разъяренные легионы. И тогда эльфийские маги задумали небывалое. На круглый плод Хрустального дерева они наложили могучие чары, вложив в них всю любовь эльфов к своим лесах, любовь к жизни и любовь к своим родным и близким. И когда последнее слово заклинания было произнесено, ярко вспыхнул алый огонь из хрустального шара и волна света прокатилась по всем эльфийским землям, ослепив на миг каждого Перворожденного, и вышла за границы Зеленых лесов, достигнув стоявших лагерем легионов четырех королевств, лишив и их способности видеть. А когда зрение вернулось к ним, то на границе лесов они узрели непроницаемый алый барьер чистой энергии. И как не пытались воины и чародеи людей преодолеть его, барьер не поддавался и не пропускал даже камешка. Никакие заклятья и магические удары не могли поколебать его, ибо сердцем этих чар был волшебный хрустальный шар, нареченный эльфами Эль-Гилэт – Эльфийский Талисман. Ничего не добившись, армии вернулись домой, где начались кровавые смуты. С тех пор ни одно живое существо не покидало и не посещало Энию, и всякое сообщение эльфов с Внешними Землями прервалось.
…Каждый камень, каждая частичка воздуха внутри королевского дворца Энии была полна волшебства и неизбывной красоты (ходили легенды, что это величественное здание в точности воссоздает легендарный дворец Древних Эльфов, воздвигнутый первым королем Перворожденных у самых Вод Пробуждения). Плавные, округлые контуры фасада, взмывающие вверх тонкие остроконечные башни, спиральный купол, переливающийся всеми цветами Истинной Радуги – а она, как известно, имеет много больше, чем 7 цветов – снаружи замок был прекрасен, но внутри... Эльфы-мастера превзошли себя – и теперь дивные узоры, мерцающие вкраплениями драгоценных камней и тонких нитей мифрила, покрывали полукруглые коридоры и просторные залы, воздух наполняли ароматы тысяч цветов, а мрамор полов мягко и неярко светился изнутри, поэтому во всем дворце не было ни одного светильника. Пол и стены нередко пересекали могучие корни гигантских деревьев, искусно вплетенные в общий интерьер.
Спокойно созерцать эти чудеса мог только те, кто знаком с ними с детства или тот, чей взгляд угас навсегда.
Залы Просвещения (на эльфийском Ist’Rond) были расположены ниже уровня земли, к ним вели мраморные спиральные лестницы. Человек, узрев эти Залы, назвал бы их грубым словом «библиотека», однако это было бы столь свойственным людям упрощением. Ist’Rond были вместилищем знаний и мудрости, местом для погружения в тайны прошлого и грезы о будущем. Здесь собирались маги и мудрецы, дабы учить и учиться. Длинные стеллажи из металла тонкой ковки были заполнены старинными хрониками и летописями, книгами величайших магов и легендарных воинов, древне- и новоэльфийскими рукописями, томами по алхимии, географии, кузнечному делу и многих другим ремеслам, страницами смутных пророчеств и безумных предсказаний, письменами эльфов, людей, гномов, орков, кобольдов, темных эльфов, эльфов-отступников и всевозможных других народов, преданиями о могучих героях и подлых ренегатах, пособиями по волшебству и технике фехтования с сотнями видов клинков и многое, многое, многое другое – вся мудрость эльфийского народа, строившего свои города задолго до того, как первый человеческий младенец издал свой первый крик.
Доступ к подлинной сокровищнице Энии можно было получить только по особому указу эльфийского короля, каковое правило, впрочем, не распространялось на тех, кто жил во дворце и самых знатных лордов. Пользуясь этим, Дезмонд целые вечера проводил в Залах Просвещения, не столько читая или разыскивая книги, сколько впитывая дух мудрости тысячелетий, царивший там, или наблюдая за магами, вчитывавшимися в древние строчки. В Ist’Rond всегда царила почти полная тишина, прерывавшаяся лишь шелестом переворачиваемых страниц.
Дезмонд подошел к узкой высокой деревянной двери в Залы и осторожно приоткрыл ее. Маг стоял у дальней стены Залов, в своей длинном, до пола, зеленом с золотом, одеянии, вполоборота ко входу. В руках он держал раскрытую книгу, но голова его была поднята и взор отвернут от пожелтевших страниц.
- Вы звали меня, деа? (деа – уважительное обращение к старшим родственникам и учителям у эльфов), - почтительно спросил мальчик.
- Аа, да, мой мальчик, проходи, - произнес Ирдис, не оборачиваясь, – Проходи, присядь здесь.
Дезмонд устроился за широким резным столом, ожидая, что же скажет ему эльф.
Ирдис резко захлопнул книгу и пристально посмотрел на мальчика. Дезмонд воззрился на него с недоумением. Маг медленно улыбнулся.
- Знаешь, - сказал он ласково. – У меня есть для тебя предложение.