Несмотря на некоторую напряженность и раны Арстелиона, которыми единорог упорно не хотел позволить заняться, группа продвигалась достаточно быстро, и еще до заката Риккен попросил Тельмиру, на спине которой ехал, подойти к Арстелиону и негромко сказал ему:
- Мы уже недалеко.
Тот ничего не ответил, хотя в его легкой походке появилось некоторое на-пряжение, а рог, будто отражая его состояние, засветился ярким белым пламе-нем. Ноздри его раздувались, глаза настороженно смотрели по сторонам. Солнце кровавым шаром горело над горизонтом, бросая косые тени среди деревьев, а Арстелион вел своих друзей все глубже в чащу, не обращая внимания на сгущающиеся сумерки. Постепенно он начал замечать, что впереди деревья постепенно сохнут и умирают: некоторые еще удерживали на ветвях последние желтые листочки, но большинство из них стояли голые и ободранные, а их обнаженные стволы зловеще белели в темноте, будто наши герои разворошили какую-то древнюю могилу, и это потревоженные останки давным-давно положенных туда мертвецов скалили на них безглазые черепа... Тельмира пугливо смотрела по сторонам, и даже оптимист Риккен чувствовал себя довольно неуютно, однако Арстелион угрюмо шагал дальше – блудный сын возвращался домой, пусть даже от этого дома и остался лишь жалкий остов, обглоданный временем скелет, язвительная насмешка над его былым великолепием. И уже ничто не могло его остановить – ни страх, ни сомнения, ни что-либо иное, а его товарищам оставалось только поспевать за его размашистыми шагами. Вокруг них стояла полная, если не сказать – кладбищенская тишина, и потому журчание небольшой реки они услышали издалека, хотя оно больше напоминало едва различимое всхлипывание потерянного ребенка, оставшегося один на один со всем миром. И весь отряд, не сговариваясь, тут же повернул туда, а вскоре оказался на ее берегу... вернее, на высоком обрыве, у подножия которого сиротливо текла жалкая грязная речушка, петляющая среди валунов и горько плачущая от тоски и одиночества. Арстелион печально смотрел на нее, а на лице его резко обо-значилась каждая черточка, каждая линия.
- Выходит, не врали слухи, - пробормотал Риккен. Единорог бросил на него тяжелый взгляд, но ничего не сказал и, хлестнув себя по боку хвостом, отправился дальше, разглядывая каждое дерево, пока не нашел то, что помнил...
- Вот здесь я родился, - угрюмо сказал он, кивая на громадное дерево с обломанными ветвями и отрепанной корой, а друзья не стали спрашивать, откуда ему это известно, хотя и не усомнились в правдивости его слов. Арстелион же продолжал молча смотреть на умершее дерево, под которым провел первые дни своей жизни, под которым потерял родителей и от которого убежал в тут страшную ночь... и казалось ему, будто он был перед ним в чем-то виноват...
Они заночевали тут же, на берегу реки, на этот раз и не вспомнив о страже. Арстелион долго не мог заснуть, и дело было не в том, что он боялся нападения – совсем нет, он почему-то был уверен, что здесь их никто не потревожит, однако лежал, положив голову на ноги, и взгляд его с болью и тоской смотрел на то уродливое создание, каким стала его родная Лунная Роща. Горючая слеза медленно скатилась по его щеке и исчезла в траве...
«Но почему? – мысленно воскликнул он, не зная, к кому обращаясь, - В чем провинились единороги, если их настигла такая жестокая судьба? За что?..» - но молчала луна, молчали звезды, не желая давать ему ответы на эти вопросы, и в конце концов измученный молодой единорог крепко заснул. И ему приснился странный сон, который уже давно не тревожил его по ночам – сон о том, будто он бежит куда-то прочь, пытаясь догнать две белые тени, мелькающие впереди, однако они удалялись от него все больше и больше, пока не исчезли в вспышке яркого красного света, а нашего героя отшвырнула прочь волна испепеляющего жара… Он закричал, забился и... проснулся. Он лежал, тяжело дыша и оглядываясь по сторонам, но ничего не замечая – только своих друзей, что мирно спали рядом: Тельмиру, подвернувшую голову под крыло, да Риккена, храпевшего так громко, что можно было подумать, будто в родне у него водятся, по крайней мере, горные великаны. Встряхнувшись, единорог резко поднялся и, решив, что ему надо глотнуть воды, подошел к обрыву. Река журчала далеко внизу, но Арстелион не остановился на краю и, присев на задние ноги, практически сидя съехал вниз, отчего по склону потекли струйки песка и сухой земли. Вода была мутной и не очень приятной на вид, так что Арстелион сделал первый глоток без всякого довольствия, после чего внимательно посмотрел на свое расплывчатое отражение в мутных волнах когда-то гордой и могучей реки.
- Кто же ты такой на самом деле, Арстелион, сын Фаландара? – тихо и пе-чально спросил он у самого себя, - Ты – единорог без прошлого... без настоящего... и без будущего. Ты хотел вернуться домой, надеясь, что здесь найдешь ответы на все твои вопросы, но что же ты здесь обнаружил? Мертвые деревья, погибающую реку, пустоту и тлен смерти... Доволен теперь? И куда тебе теперь идти? Что искать? – он с горечью посмотрел по сторонам, чувствуя себя совершенно одинокими несчастным, - Ах, Гархен, Гархен... Пророчества... Какие пророчества? Да не нужны они мне! Не нужны! Я не хочу жить лишь потому, что так надо, я хочу по-настоящему жить! И радоваться жизни! Слышите, вы?.. Я жить хочу!!! – и, яростно вскинувшись на дыбы, он ударил копытами по своему отражению, разбив его на мириады мутных брызг, после чего прыгнул в реку и принялся топтать ее, в этом безумном порыве растрачивая кипевшие в его душе боль и горечь, съедающие его заживо, а потом наклонил голову и с силой вонзил сияющий рог в корич-неватую воду...
Последующее действо можно было бы описать множеством слов, но сказать, что же это было такое, Арстелион не смог ни в ту ночь, ни даже годы спустя. Неожиданно река словно вскипела, засияв нестерпимым серебром, а потом целый столб ослепительного сияния вырвался с ее дна и стрелой ушел в темное небо, озарив его яростным светом. Испуганно заржав, Арстелион бросился в сторону, но ударился крупом о край обрыва и едва не упал, крепко зажмурив глаза, чтобы уберечь их и окончательно не ослепнуть. Постепенно это жуткое сияние начало меркнуть, но исчезло не окончательно – тонкий, как рог единорога луч все же остался, и, приглядевшись, Арстелион заметил, что этот луч похож не на прямую линию, а на дугу, на арку, другой конец которой ударился о землю где-то неподалеку в лесу. Настороженно наставив уши, Арстелион нерешительно сделал шаг в тут сторону. Его снедало любопытство пополам со страхом, и он не знал, чего ожидать на другом конце этого небесного моста, поэтому еще долго топтался на одном месте, прежде чем решил сперва предупредить друзей, однако потом остановился, почему-то передумав. В его голове отчетливо возникло подозрение, что нельзя, что это нечто более личное, чем требующее их внимания незаурядное явление, и предназначено только для него, поэтому он повернулся спиной к обрыву – благо, что противоположный берег был пологим – и неторопливой рысцой побежал в лес, ориентируясь на свет волшебной арки, пока она не привела его к небольшой лесной полянке, посреди которой...
Арстелион замер в восхищении. Ничего подобного он еще не видел! Прямо посреди небольшой кусочка земли, покрытого как бы зеленым ковром, разительно контрастирующим с сухими ветками и опавшей листвой, расцвеченным венчиками белых благоухающих цветов, находилось нечто, напоминающее храм, только построен он был не из камня, а из живых деревьев, что переплетались спиралями и тугими завитками, образуя попросту фантастическое сооружение, подобного которому, должно быть, не было нигде в мире. Тонкие стволы, образующие как бы стены этого удивительного строения, были густо опутаны лишайником и плющом, однако было заметно, что изнутри этого лесного святилища струится мягкий зеленый свет. Арстелион осторожно, останавливаясь после каждого шага, приблизился к нему, после чего обошел вокруг, разглядывая это чудо и испытывая самый настоящий восторг, а потом рискнул подойти к самому его подножию, чтобы разглядеть его во всем его великолепии. И, как только его копыта коснулись земли у стен храма, рог его вспыхнул серебром, а стволы и ветви затрещали, зашумели и начали расходиться в стороны, открывая проход внутрь. Молодой единорог сперва отпрыгнул в страхе, но потом любопытство пересилило, и он прошел внутрь. Отличались ли стены храма от того, что было снаружи – он так и не узнал, потому что в тот же миг ему навстречу вылетело нечто живое и истошно кричащее, что стукнулось о его широкую грудь и рухнуло наземь, где оказа-лось пушистым, только-только оперившимся птенцом с, тем не менее, достаточно грозным кривым клювом и когтистыми лапами, поэтому Арстели-он склонился над ним с некоторой опаской.
- Ты кто? – спросил он, и только тогда, услышав его спокойный и ласковый голос, малыш открыл большие черные глаза.
- А ты... к-к-кто? – спросил он, заикаясь.
- Я Арстелион, - сказал наш герой, и, поняв, что его имя мало что значит для птенца, пояснил, - Единорог.
- Правда? – тот с недоумением на него посмотрел, - Но ты же черный! А мне всегда говорили, что все единороги белые.
- Вот такой уж я уродился, - усмехнулся Арстелион, - А ты кто такой?
- Я? Я феникс! – ответил птенец и горделиво надул грудку, - Меня зовут Керельтан. Керельтан, сын Трангараса.
- Очень приятно, - улыбнулся Арстелион, - Но что ты здесь делал?
- Я не виноват! Это храм меня поймал!
- Поймал?
- Да.
- Тебя что, поймали... деревья?
- Не просто деревья! – феникс махнул на него крылом, - Они волшебные! Ты что, не знаешь, что это за место такое?
- Нет...
- Да ты что, это же Храм Земли! Хранилище одного из Самоцветов Стихии – Изумруда, Камня Земли!
- Правда? – Арстелион посмотрел на храм, и в душе его невольно поднялась волна почтения к этому странному месту, - Но все равно, что ты там делал?
- Я же говорю, я нечаянно там оказался... Дело в том... Понимаешь, у моего отца хранится один из Великих Камней – Камень Огня, Рубин. Он получил его от своего отца, а тот от своего… ну, и так далее. Так вот и я, когда услышал об этом месте, решил достать Изумруд и принести его домой, но...
- Не вышло, - улыбнулся Арстелион.
- Ага, - кивнул Керельтан и покосился за спину.
- Ну что ж, посмотрим, может быть, у меня выйдет, - фыркнул Арстелион и шагнул вперед – туда, где посреди небольшого зала, озаренного зеленым светом, сияло в переплетении ветвей нечто большое и невероятно красивое. Молодой единорог приблизился с опаской, в каждое мгновение готовый со всех ног броситься бежать, однако ничего не происходило, и вот он уже застыл рядом с великим Камнем, глядя на него во все глаза. Словно почувствовав его взгляд, Изумруд вспыхнул, и ветви, его удерживающие, начали медленно расползаться, будто змейки, открывая потрясенному единорогу легендарный Самоцвет – большой темно-зеленый камень, напитанный древней могущественной магией. И Арстелион сразу заметил сходство...
- Странно, - сказал он.
- Да, - кивнул Керельтан, - Камень сам отдал себя тебе!
- Я не об этом. Просто я уже видел похожий камень... к югу отсюда, в Тай-нолесье... Только тот Самоцвет был синий.
- Синий? – феникс в изумлении на него посмотрел, - Ты что, видел... видел Сапфир? Камень Воды?
- Наверное, - Арстелион пожал плечом и, протянув вперед ногу, ловко захватил Изумруд между копытом и бабкой, после чего осторожно вытащил его из древесного убежища, про себя отметив, что, несмотря на относительно невеликие размеры, весит этот Камень весьма порядочно. Керельтан смотрел на него, вытаращив глаза и открыв клюв, но Арстелион лишь улыбнулся и положил Изумруд на землю. Без сомнения, магия, что окутывала этот Камень, была сродни той, что заключалась в найденном ими сапфире – в этом Арстелион не сомневался, только этот камень был огранен немного проще – в виде куба.
- Если вот так смотреть, то и не подумаешь, будто он настолько ценен, - заметил Керельтан, тем не менее, взирая на Самоцвет с искренним благоговением, - Просто невероятно! Как же ты сумел его достать, а?
- Просто... достал, - Арстелион все еще рассматривал волшебный Камень, и ему пришлось энергично потрясти головой, чтобы наконец оторвать от него взгляд и повернуться к фениксу, - Ну что, бери его и пошли отсюда.
- Но я вряд ли смогу его понести... он слишком тяжелый.
- Тебе и не придется его нести, - усмехнулся единорог, - Это я понесу вас обоих. Давай, забирайся, - и он припал к земле, чтобы помочь малышу забраться на свою широкую спину и комфортно на ней разместиться. Изумруд маленький феникс сжимал так крепко, что у Арстелиона даже сомнений не осталось – напади на них хоть сотня крысоголовов, он его им не отдаст. Улыбнувшись, наш герой бросил последний взгляд на великолепный храм, после чего вместе со своим всадником отправился прочь. Сияющая дуга в небе исчезла, и ему пришлось ориентироваться только на собственную память, но он не заблудился, и вскоре вышел к реке, на другом берегу которой спали его друзья. Правда, взобраться на обрыв было не так-то просто, однако недаром единорогов называют Детьми Земли, и Арстелион с честью преодолел эту преграду.
- Риккен, - он ткнул самурга в бок, - Вставай.
- А? – тот сонно поднял голову, - Что, уже утро?.. Проклятье, Арстелион, я же спать хочу, какого лешего ты будишь меня в такую рань?
- Просто я бы хотел, чтобы ты на кое-что взглянул, друг мой, - сказал наш герой и слегка повернулся, чтобы Риккен смог увидеть Керельтана и Камень, что тот сжимал в когтях. От вида Изумруда с самурга мигом весь сон слетел.
- Ого, - он уцепился за гриву единорога и мигом вскарабкался ему на загривок, - Привет, малыш. Что это у тебя?
- А ты кто такой? – маленький феникс опасно взъерошился, - Арстелион, что это за зверь?
- Я зверь? – кажется, Риккен немного обиделся, - Никакой я не зверь, я са-мург! Надо бы знать!
- Самург? – Керельтан с удивлением на него посмотрел, - Так ты воришка?
- Я не воришка, - тот вздернул нос, - Воришки – это такие сопливые крохи вроде тебя, а я – честный вор!
- Я не кроха! – Керельтан вновь поднял перья дыбом, - Я феникс!
- Если я не ошибаюсь, фениксы должны быть больше, - фыркнул Риккен, - А ты как раз тот, кем я тебя назвал – кроха.
- Хватит, Риккен, - прервал его Арстелион, - То, что он маленький – это еще не повод над ним насмехаться.
- Вот именно, - буркнул Керельтан.
- Ой, ну надо же, обиделись, два пузыря, - самург скрестил лапы на груди, - Смотрите, не лопните...
- Я же сказал, хватит, - прикрикнул на него единорог, - Довольно.
- Что вы шумите? – подала голос явно недовольная Тельмира, - Сами не спите, так что другим-то не даете?
- Да тут Арстелион какого-то феникса-недоростка притащил, - ответил Риккен, - Смотреть не на что, один пух да длинный язык.
- Сам недоросток! – свирепо прочирикал Керельтан и сделал стремительный выпад вперед, намереваясь вцепиться в лицо самурга клювом, но он забыл, что в лапах у него тяжелый Камень, а потому не удержался и, испуганно вскрикнув, свалился вниз. К счастью, порыв ветра раскрыл его крылья, и позволил птенцу опуститься наземь более или менее мягко.
- Да уж, поздравляю, приятель, - усмехнулся Риккен, - Ты почти не упал, чему я, право, удив... – но тут, устав слушать их препирательства, Арстелион резко взбрыкнулся, и самург, не удержавшись, с верещанием полетел на землю, едва не разбив себе голову, однако в последний момент единорог подхватил его и поставил на землю.
- В следующий раз не пожалею, - пригрозил он.
- Дожили, - самург посмотрел на него с обидой, - Променял лучшего друга на какую-то птаху! Не ожидал от тебя такого, Арстелион, не ожидал...
- А я не ожидал, что ты будешь вести себя, как маленький, - проворчал тот, - Устроили тут перепалку, да еще Тельмиру разбудили. Хоть бы извинились!
- Вот еще, я ни в чем не виноват, - надулся самург, - И вообще, это ты меня первый разбудил, - после чего отвернулся в сторону, а вот Керельтан, смущенно посмотрев на крылатую кобылицу, развернул крылья и отвесил поклон, сказав:
- Прошу прощения у прекрасной дамы. Заверяю вас, у меня и в мыслях не было потревожить ваш сон, поэтому искренне молю не сердиться.
- Я не сержусь, - сказала Тельмира, хотя ее явно разбирал смех – до чего удивительные манеры у малыша! – Но все же принимаю твои извинения... прости, как тебя зовут?
- Керельтан, сын Трангараса, правителя Междуречной долины, - и, заметив удивление на лице Тельмиры, пояснил, махнув крылом, - Это в Серых скалах.
- В Серых скалах? – самург с удивлением оглянулся на него, - Далеко же ты забрался!
- Что, не ожидал такого от недоростка? – ядовито спросил Керельтан.
- Не ожидал, - Риккен холодно на него взглянул.
- Ну и зря, - феникс напушился и, переваливаясь, подошел к Арстелиону, а тот с усмешкой наклонил голову и помог ему взобраться к себе на шею.
- Юный сноб, - пробурчал Риккен, поднял с земли оброненный им Изумруд и, почти не глядя, сунул его в мешок и отошел к Тельмире. Та понимающе ему улыбнулась и помогла залезть к себе на спину.
- Ну что ж, - заметила молодая кобыла, - Кажется, поспать нам больше не дадут... Куда пойдем, Арстелион?
- Куда... отнесем нашего друга домой, - он улыбнулся, - Заодно и посмотрим, что же это за Междуречная долина такая. Звучит здорово!
- Да, но только если все ее жители похожи на эту нахальную подушку с перьями, то мне и не хочется узнавать, какая она на вид, - пробурчал Риккен, устраивая свой мешок поудобнее и пиля Керельтана неприязненным взглядом, на что тот ответил короткой отрывистой фразой на каком-то непонятном языке – во всяком случае, Арстелион его не понял, а вот Риккен разобрал каждое слово и, свирепо на него посмотрев, ответил на той же тарабарщине, да еще так быстро, что феникс от удивления широко раскрыл глаза, но ничего не сказал – только пожал плечами и сказал:
- Нужно идти вдоль реки, а потом свернуть к северо-востоку.
- Хорошо, - кивнул Арстелион и зашагал первым. Луна еще не ушла с небес, и в холодном свете ее дорогу было хорошо видно, так что отряд продвигался быстро и в полном молчании – лишь изредка треск обломившейся ветки нарушал скорбную тишину ночи, а Арстелион каждый раз вздрагивал, и сердце его мучительно сжималось от боли…