В заповедных Малерских лесах,
Где бывают живые не часто,
Развалившийся замок стоял –
Достояние Рэль Леофраста.

Тибо Шалонский «Зима в Малерских лесах»

- Да очнись же ты! – грубая пощечина привела Клер в чувство.
- Оставьте меня, - прокашляла она, ощущая привкус речной воды во рту. Не открывая глаз, она поняла, что пахло мокрой соломой, которая покрывала пол и шуршала при малейшем движении Клер.
- Жива! – изумленно обратился голос к кому-то ещё, находящемуся поблизости. – Тибо, посмотри!
Клер стремительно села.
На грязном колченогом столе коптил светильник – плошка с жиром и тряпичным фитилем. Но тусклая лампа освещала райское видение – вымокшего до нитки Франсуа, растерянно растиравшего пальцы – это он дал Клер пощечину. Чуть в стороне улыбающийся Тибо выжимал свою насквозь сырую рубашку, иногда встряхивая головой, чтобы убрать с лица длинные мокрые пряди.
Клер молча бросилась на шею Жаворонку, прижавшись щекой к его груди.
- Ну, ну, - шептал трубадур, поглаживая дрожащими руками Клер по волосам. – Не расстраивайтесь – вы же не погибли.
- Как это случилось? – Клер плакала от счастья, обнимая Франсуа, и не хотела выпускать его из объятий. – Вы же уехали из Прованса больше месяца назад!
- Да, - подошел к ним Тибо. Клер засмотрелась на светловолосого менестреля, показавшегося ей после разлуки необыкновенно красивым. – Нас привезли в Фербра, откуда мы отправились в Кар-дез-Анж, оставили золота, на которое можно было неплохо прожить полгода. Нам, как видите, - Тибо обвел жестом князя, показывающего свой дворец – тесный темный низкий сарай, предназначавшийся когда-то для свиней, но не для человеческого жилья, - хватило его на месяц.
Франсуа усмехнулся:
- В Кар-дез-Анже слишком дорогие девки – вскоре я уже не смог оплачивать их услуги, так много они запрашивали за своё очередное грехопадение.
Клер вспыхнула, но от Жаворонка не отстранилась.
- Они тебя обирали, - поторопился успокаивающе произнести Тибо. – Он, мадам, больше пил – вернее, он всё время пил и грешить ему было некогда, - он посмотрел на Клер так, словно оправдывался за Франсуа, - но нас обоих – я, не скрою, сопровождал его везде – просто ограбили в одном из веселых домов, отобрав почти все деньги, что у нас были с собой. Теперь мы обитаем в этих апартаментах. Сегодня ночью мы услышали ржание лошади, доносившееся с реки, и вышли посмотреть. Было так темно, что мы ничего не различили в воде. Случайно мы заметили, что у берега что-то полощется в волнах – это был ваш вымокший плащ. Мы вошли в воду и вынесли вас.
- Спасибо, - Клер крепче прижалась к Франсуа. Тот, со смущенной и счастливой улыбкой на лице, покорно позволил себя обнимать.
- Но вы как очутились в Брионе, мадам?
- Я убежала от д’Оэна, Жаворонок. Я хотела добраться до дома.
- Убежали?
Клер вытерла слезы.
- Он собирался жениться на мне, а потом убить, чтобы заполучить мое приданое – Веритэ. Я подслушала его разговор с Бодуэном де Куртенэ.
- Наемным убийцей? – переспросил Франсуа.
Клер удивилась:
- Ты знаешь?
- В кабачках можно многое услышать про многих людей. Но если опасность настолько серьезна, понятно, отчего вы слали переправляться, несмотря на ужасную погоду.
Клер прислушалась к дождю, ещё сильнее пошедшему с ненастного неба и стучавшему по дырявой крыше.
- Я утопила бедного Руа, - печально сказала она.
- Кого? – спросил Франсуа. – С вами кто-то был?
- Был – конь, которого я украла у барона. Это его звали Руа. И лодочник, наверное, погиб.
Жаворонок пожал плечами:
- Их здесь ещё достаточно – какой-нибудь перевезет нас завтра, если только ливень уймется. Мне странно лишь одно – как такая ищейка, как де Куртенэ, не выследил вас. Вы пробирались напрямик, нехожеными тропами?
Клер улыбнулась, вспомнив свою дорожную авантюру.
- Ничуть не бывало! Я ехала по кардезанжскому тракту не скрываясь.
Тибо недоверчиво покачал головой:
- От Туреля?
- От Дьямона, - уточнила Клер. – Полагаю, барон решил, что я отправилась в Прованс, который гораздо ближе.
- Славно вы его провели! – Франсуа зажмурил от удовольствия свой единственный глаз. – Клянусь потрохами папы, с ним подобного ещё не случалось.
Тибо задумчиво поправил нагоревший фитиль:
- Итак, в Веритэ… К вашему отцу? Надеюсь, мадам, у д’Оэна не хватит наглости явиться за вами туда?
- Разумеется, хватит – наглости д’Оэну не занимать стать, но я в любом случае поеду домой – мой отец болен. Он прислал мне письмо, из-за которого мы с бароном, собственно, и двинулись в путь.
- Вот ещё что, – обратился к другу Тибо, - достаточно ли у нас денег, чтобы заплатить за перевоз?
За Франсуа ответила Клер, открыв кошель, привешенный к поясу, полный серебряных монет и драгоценностей. Поверх всего лежал её изумрудный перстень.
- Эти сокровища едва не утащили меня на дно – они очень тяжелые, - пояснила она. – Я захватила с собой всё, что у меня тогда было. Утром Франсуа пойдет и купит мне новую одежду – эти лохмотья уже никуда не годятся – что-нибудь попроще, что носят крестьянки. За Брионой мы прибьемся к купеческому каравану, идущему по Малерской дороге – сейчас, осенью, их особенно много, потому что они привозят редкие в Малере товары жителям охотничьих поселков, расположенных в лесу. Люди выходят к дороге в определенных, издавна условленных местах, и покупают, что им нужно – чаще обменивают вещи на меха, мед и деготь.
- Неужели в Малерском лесу кто-то живет? – не поверил Тибо.
- Конечно! Поселки, правда, разбросаны далеко друг о друга, но живется там не так уж и скверно.
- Не горячитесь, пожалуйста, мадам, - пусть живут где и как им нравится. Тем лучше! Если через этот лес можно проехать – мы через него проедем.
Свет от плошки слабел по мере того, как приближалось утро. Озябшую Клер уложили в углу на сухой соломе – единственное место, где не просачивалась сквозь кровлю вода, исподтишка заливавшая пол. Чтобы было теплее, трубадуры легли по обеим сторонам от Клер, тесно прижавшись и накрывшись чем нашлось в сарае. Дождь колотил в крышу уже тише, реже, спокойнее.
- Жаворонок! – прошептала Клер в ухо поэту. – Я впервые за много дней усну, не беспокоясь о том, проснусь ли я.
- Я никому не дам вас в обиду.
- Я знаю, Жаворонок, - ответила Клер и закрыла глаза.
Новый день был ветреным – ветер разогнал облака, и целые стада их проносились по небу, то закрывая солнце, то вновь позволяя его видеть. Бриона сверкала, словно серебряный пояс, оброненный великаншей, и вся была покрыта баржами, лодками, шаландами и плотами – задержанные на переправе люди спешили переехать на противоположный берег, а суда покрупнее – пройти вверх или вниз по течению без риска затонуть в глубоких водах реки.
Клер, Франсуа и Тибо, наряженные в поношенную крестьянскую одежду, наняли лодку и благополучно ступили на тот берег Брионы. Клер, очутившись почти на родной земле, разволновалась, но, тем не менее, сумела самостоятельно разыскать купца, отправлявшегося по Малерской дороге в Фо, город неподалеку от Веритэ, за грузом прекрасного оружия, которое делали и украшали графские оружейники. Клер успела вовремя – обоз вот-вот должен был двинуться в путь, и назвавшихся братьями и сестрой попутчиков взяли собой за скудную плату и обещание помогать в путешествии и на привалах.
Обоз углубился в лес – это стало ясно по тому, что по сторонам от дороги перестали встречаться просеки. Вокруг разлился ровный зеленоватый свет, в который окрашивались с трудом пробивавшиеся сквозь толщу листвы, словно сквозь глубокую воду, солнечные лучи. На дороге, за которой следили и ухаживали, вырубая молодую поросль и расчищая путь от случайно упавших стволов, ещё было относительно светло, как в ранние летние сумерки, однако в чаще, смыкавшейся уже за несколько шагов от обочины, многие века сохранялся мрак, выжить в котором могли лишь привычные, крепкие растения, способные обходиться почти без солнца.
Франсуа наблюдал за Клер, от которой не отходил, про себя изумляясь тому, как изменилось её поведение – она держалась словно хозяйка, сопровождавшая гостей на прогулке по своим владениям. Сидя на грубо сколоченной повозке, где лежали кожи, она смотрела на всех окружающих с величием королевы. Она обращалась надменно даже с Тибо, терпение которого наконец изменило хозяину, и трубадур старался не встречаться с Клер, нимало не сожалевшей об его отсутствии. С Франсуа Клер, напротив, была ровна и сдержана, и хотя и не была особенно словоохотлива, её нельзя было упрекнуть в грубости или пренебрежении к Жаворонку.
Мэтр Анжельбер, торговец, ведший обоз, вскоре стал относиться к Клер и её спутникам как к весьма важным особам, хотя в начале пути они просились в обоз словно обыкновенные бродяги, и почтенный купец весьма неохотно взял их с собой. Теперь же он часто справлялся у Клер, далеко ли место ближайшей из застав, построенных через неравные промежутки на дороге, потому что Клер помнила это едва ли лучше его самого, не раз возившего товары через Малер.
Было не позже четырех часов вечера пополудни, но в тени деревьев уже наступил вечер. Погонщики, которым не терпелось оказаться под защитой стен деревянной крепости Сент-Фуа, прибавили шаг, вынуждая сонных першеронов быстрее волочить телеги. Ничто, кроме крайней, небывалой нужды не могло бы заставить этих людей провести ночь в лесу, который даже днем пугал их неведомыми древними опасностями, более ужасными, чем хищные звери или разбойники. Звуки, издаваемые очень старыми деревьями - треск и скрип древесины - принимались суеверными за вздохи и перешептывание адских духов, некогда заключенных Господом в стволы осин и сосен, когда мятежные ангелы восстали против Него во главе с Сатаной.
Из-за поворота дорога внезапно вывела людей на просторную вырубку, где их почти ослепило солнце, ещё яркое в этот час. Посреди вырубки стояла маленькая, окруженная земляным валом с вкопанными в ряд на его гребне тесно пригнанными толстыми бревнами. Охранники каравана расслабились, сняли руки с эфесов сабель и рукоятей секир, стянули с плеч натершие им ремнями кожу арбалеты. На шесте, высоко торчавшем над стеной, покачивался голый труп, повешенный за ноги. Мэтр Анжельбер набожно перекрестился:
- Верно, поймали вора или бандита, мир его праху… А ну, пошевеливайтесь, лодыри! - закричал он на своих людей, разомлевших от того, что на сегодня путь завершен.
Клер приподнялась и тревожно переглянулась с Франсуа, шедшим пешком рядом с повозкой и увлеченно объясняющим помощнику главного приказчика мэтра Анжельбера основные способы провансальского стихосложения:
- Допустим, для альбы, или, как называют этот жанр в других областях Франсии, aubad, характерны повторы после каждой строфы, хотя некоторые мастера ими совсем не пользуются. Что касается меня…
Приказчик охнул и осел на землю, схватившись за грудь, из которой по самое оперение торчала тяжелая арбалетная стрела. Франсуа попятился.
Мэтр Анжельбер замахал руками и побежал к частоколу, из-за которого и прилетела стрела, крича:
- Что вы делаете? Мы мирные торговцы, не стреляйте!
Клер спрыгнула с воза, схватила за рукав ошеломленного Жаворонка и потащила его прочь за собой к лесу. Франсуа упирался, ничего не понимая. Позади раздался короткий всхлип.
- Не оглядывайся, - шипела Клер, ища глазами Тибо, шедшего в конце обоза, который только ещё выступил из-под полога леса и не видел происшедшего.
Франсуа всё-таки оглянулся на бегу. Мэтр Анжельбер лежал навзничь, со стрелой в горле. То и дело кто-нибудь падал. Охранники были уже перебиты. Клер грубо дернула трубадура, и он повернулся к ней.
- Ищи Тибо, олух! Бежим сейчас же!
- Вот он! Тибо! – воскликнул Франсуа, вырывая больно сжатую Клер руку.
Трубадур стоял, растерянно приоткрыв рот и выронив травинку, которую жевал. Клер подскочила к нему.
- Быстрее! За мной! – громким шепотом кричала Клер, увлекая Тибо за собой точно так же, как и Франсуа – таща его за собой силой. В зарослях стало труднее двигаться, и Клер выпустила трубадуров, велев им не отставать. Спустя полчаса все трое без сил повалились на землю на крошечной поляне, оставшейся после того, как огромное дерево было испепелено молнией, а цепкая свежая поросль ещё не успела затянуть следы пожара.
- Что…мы…сделали? – еле переводя дыхание, спросил Тибо. – От кого…мы…бежали…мадам?
Франсуа хотел узнать другое:
- Кто…стрелял? Почему?
Клер раздраженно пожала плечами.
- Разбойники! Это были…разбойники. Они захватили…Сент-Фуа.
- Глупости! – проворчал Тибо. – Давайте вернемся…наверняка нас приняли…не за тех.
Клер яростно вскинулась:
- Нас приняли за тех…за кого нужно! Впрочем, иди – тебя…не держат. Будешь болтаться рядом с тем…висельником. Кстати, я его знаю - это капитан…которому была доверена крепость.
- Господи! – воскликнул Тибо, бледнея.
- Да, - горько согласилась Клер, - Осталось только молиться.
- А что будем делать мы? – вмешался Франсуа. – Вокруг Малер. Мы сумеем выбраться отсюда?
Клер встала, отряхивая платье.
- Сомневаюсь. Я могу найти путь по солнцу, и направление, в котором мы вышли бы к Малерской дороге, я помню. Но где здесь солнце? – она посмотрела на сомкнутые в зеленый купол вершины деревьев. – Завтра пойдем по своим собственным следам – если отыщем их – обратно к Сент-Фуа. Разбойники там не задержаться.
- Почему бы им не задержаться? – возразил Тибо. – Они могут подстеречь ещё караван или даже несколько. В этой глуши никто и не догадается, что случилась беда.
- В другим крепостях – в Сент-Лионе и Сент-Оксере - узнают уже к утру. В определенный час каждая крепость подает тайные сигналы о том, что всё благополучно. Сигналы эти меняются полностью три раза в год, и держатся в строгом секрете от посторонних. Если какая-либо крепость не дала знак, две ближайшие к ней высылают подмогу. Разбойники не могут не знать, что медлить до рассвета им слишком опасно. Они уйдут.
- Допустим, - покачал головой Тибо. – Но если мы заблудимся так, что…
Клер мягко перебила его:
- Нам укажет верную дорогу лис Рейнар, как он сделал для Вальтера Шемонского.
Тибо махнул рукой:
- Здесь, кажется, нет лис.
- Будто в Альтеклерской долине, полной раскаленных камней, они были! – вступился за Клер Франсуа. – Не хнычь, Тибо – ты же любимец Королевы фей, а она никогда не оставляет своих рыцарей. Веди себя так, словно о твоих приключениях напишут роман. Может быть, это сделаю я сам.
- Не стоит! – в шутливом испуге вздрогнул Тибо. – Ты не Пайен де Труа и только всё испортишь.
- Пока что, рыцарь из Шалона, нечего портить, - язвительно парировал Франсуа. – Где ваши беспримерные подвиги? Вы в мрачном лесу, от вас ждут помощи и спасения двое несчастных – а ведь большинству рыцарей приходилось самим разыскивать приключения. Вы начинаете удачно – так действуйте!
Клер остановила эту игру, попросив трубадуров приготовить место для ночлега и развести костер. Занятые делом, поэты продолжали перебрасываться смешными замечаниями. О наступлении ночи узнали по тому, что стало ещё темнее, словно они находились под землей, в пещере. Чахлый костер давал мало света, но сделать его больше было нельзя – окружающие поляну деревья могли вспыхнуть. Клер загрустила, глядя в огонь, и не заметила, что Тибо легко обнял её за плечи.
Франсуа с треском сломал ветку, повертел её в руках и подложил в пламя:
- В тот день роман мы больше не читали…
Тибо смутился, чуть отстраняясь от Клер. Та по-прежнему созерцала переливы огня и вряд ли слышала слова Жаворонка. Франсуа пристально смотрел в лицо другу, и Тибо был вынужден опустить глаза.
- Я поищу ещё хвороста, - неуверенно сказал он, поднимаясь со своего места.
Франсуа кивнул:
- Не отходите далеко, рыцарь из Шалона.
Тибо исчез, скрывшись в темноту Малера.
- Он был соперником моим и наглецом, он превзошел меня богатством и лицом. Ему во всех делах везло… Что вы там видите? Ваша мечта только что покинула вас.
Клер оглянулась на Франсуа:
- Как ты считаешь, Жаворонок, какая разница между любовью и вожделением?
Он осторожно поправил костер:
- Вожделение может обойтись без любви, а любовь – без вожделения. Никакой разницы нет. Это выбор.
- Но если выбор пугает?
- Чем же? – Франсуа наблюдал, как кончик сухой веточки, которой он перемешивал угли, затлел и дымился.
- Тем, что всё запутается, поменяет границы, смешается. Я знаю долг – но долг меня предал. Что, если и любовь меня предаст?
Поэт снова поворошил костер:
- Предаст обязательно, это так же верно, как то, что мне не видать рая праведного…обоими глазами. Однако кого же любит моя Дама?
- Зачем тебе знать… Если тебе так уж любопытно – угадай.
Франсуа усмехнулся:
- Это трудно! Лучше я угадаю, кого моя Дама никогда не полюбит…
- Жаворонок!
- Вот, вы сами назвали имя, - Франсуа вдруг встал и зло посмотрел на Клер:
- Вам нужно было, чтобы я сказал, не оттолкнет ли вас Тибо, когда вы будете набиваться ему в подружки? Не оттолкнет, не волнуйтесь. Если услышите, что он начнет вспоминать свою Мари, ссылаться на какие-то обеты и клятвы – притворитесь глухой. Уже не одна женщина это выдержала, и, доложу вам, жалоб пока не было. Доброй ночи новобрачным! Приведу вашего счастливого избранника, – поклонился он, уходя по следам Тибо.
- Ложь, Жаворонок! - Клер бросилась было, чтобы вернуть Франсуа, но остановилась, дрожа и тихо говоря самой себе:
- Я ничего не думала… Нет, думала, думала! Дура! Потерялась в Малере, отец при смерти, меня разыскивает д’Оэн – а я вешаюсь на шею какому-то смазливому рифмоплету, делая сводника из его же лучшего друга! Совершу же последнюю глупость – самую идиотскую, - и Клер пошла прочь с поляны, раздвигая руками заросли.
Неожиданно её пальцы наткнулись на камень. Ощупав его Клер, убедилась, что это обработанные блоки, опутанные вьющимися травами и мхом. Это была стена, которая превышала рост Клер, так как она не могла достать до её верхнего края.
- Боже, Мальмезон…