Давным-давно, не сотни, и даже не тысячи, а миллионы лет назад наша Земля была совсем другой, и если бы мы с вами оказались там, то вряд ли бы узнали свою родную планету. Там, где сейчас плещутся океаны, были безводные пустыни, а в краях, где сейчас круглый год не тают льды, зеленели густые тропические леса, и везде – в воде, на суше и в воздухе, - жили и процветали животные и растения, совсем не похожие на современные. Многие из них вымерли еще до появления первого человека, не оставив после себя ничего, кроме окаменелых останков – костей, раковин, обломков панцирей…. Долгое время люди даже отказывались считать эти неясные следы былых эпох за нечто, представляющее реальную научную ценность, предпочитая называть их либо костями драконов и сказочных великанов, либо «казусами природы», либо «ошибками воображения». И лишь относительно недавно, чуть больше двух столетий назад грань между сгинувшим миром загадочных ископаемых и настоящим временем была пробита, а необычные существа вновь облеклись в плоть и кровь, будоража воображение людей. Многие из них, - например, всем известные динозавры, - тут же стали знаменитостями. Сами того не ведая, своими фантастическими размерами и мощью они завоевали славу и право называться «визитной карточкой» доисторической Земли. Не счесть кинофильмов и книг об этих удивительных существах, от строго научных до поистине фантастических, таких как «Парк юрского периода» и «Прогулки с динозаврами»! Однако кроме огромных «сухопутных китов» диплодоков, размером больше автобуса, причудливых неуклюжих стегозавров с пластинами на спине и свирепых хищных тираннозавров в те времена на нашей планете жило еще множество других животных, может быть, не таких впечат-ляющих, но все равно занимающих очень почетное место в эволюции жизни на нашей планете, а потому заслуживающих внимания и уважения. И сейчас я расскажу вам о забытой жизни и о суровой борьбе за существование, что велась в одном из уголков нашего мира девяносто пять миллионов лет назад….

История наша началась в землях, которые люди, много лет спустя, назовут Монголией, и будут говорить о ней, как о родине Чингисхана, цели путеше-ствий великого Марко Поло, а еще – как о стране довольно пустынной, но не дикой, скорее – малоизученной, в которой еще живут двугорбые верблюды и знаменитые лошади Пржевальского, где пастухи-араты гонят по степи овечьи стада, а по ночам нередко звучат заунывные песни волчьих стай. Но в ту эпоху, конечно, никакой Монголии не было и в помине. Даже материк, на котором она сейчас расположена – Евразия, только-только намечался, а вместо него на все Восточное полушарие, к северу от экватора раскинулся безбрежный массив суши – Лавразия. Этот древний суперконтинент просуществовал многие миллионы лет, прежде чем стал раскалываться на Евразию и Северную Америку. Это был долгий и неспокойный процесс, сопровождавшийся землетрясениями и извержениями вулканов, и он, конечно, так или иначе, отразился на жизни обитавших там существ. И мы с вами отправляемся в самое сердце беспокойного материка – в пустыню Немегт, что впечатляюще обширным желтым пятном расстилалась среди гор и зеленых лесов, заметная даже из космоса. Но если нынешняя монгольская пустыня – это довольно суровое песчаное царство, кое-где поросшее колючим кустарником, нестерпимо жаркое летним днем и пронизывающее до костей морозной зимней ночью, то тогда, в позднем меловом периоде (так его, кстати, называют из-за огромных залежей писчего мела – того самого, которым школьники пишут на доске) климат был куда мягче и теплее из-за высокого уровня моря, воздух был влажнее, и даже смена сезона была едва ощутима, да и сама Немегт отличалась от нынешней пустыни, как пестрый попугай отличается от домового воробья. Нет, песок там был, и его было предостаточно, вот только граничил он не с верблюжьей колючкой и не с корявым мелколистным саксаулом, а с роскошными тропическими лесами, такими зелеными и густыми, что, наверное, они довольно странно смотрелись рядом с осыпающимися желтыми барханами, выжженными солнцем! Впрочем, не нам об этом судить – должно быть, для тех, кто там жил, это сочетание казалось вполне естест-венным и само собой разумеющимся. Хотя, времени порассуждать у них, скорее всего, и не было….
Луношея покрепче прижалась к земле, стараясь укрыться за небольшим камнем, поросшим густым мхом. Она отлично знала, что у нее есть слабое место – белоснежная грива на шее, а потому совсем не хотела, чтобы эта аппетитная сочная стрекоза улетела прежде, чем ее зубы сомкнутся на ее груди. Вчера ей не удалось наесться досыта, и сегодня во всем теле ощущалась неприятная слабость, так что приходилось быть особенно осторожной и внимательной. Все ее бурое, в темных полосах и пятнах тело напряглось, звеня каждым мускулом, черная кисточка на конце длинного, как у мыши, хвоста беспокойно подрагивала из стороны в сторону. Так… еще немножечко…. Вожделенная добыча была уже совсем рядом, охотница могла разглядеть все щетинки на ее лапках и каждую жилку на огромных голубоватых крыльях. Голодный рот ее уже был полон слюны, и она облизнулась. Сейчас она ее схватит… Но тут…
- Я-ха-ха! – раздалось откуда-то сбоку, из зарослей папоротника вприпрыжку выскочил… Быстробег! Луношея едва не застонала от досады и тут же прыгнула. К счастью, стрекоза не успела взлететь, и она смяла ее, вцепившись когтями ей в брюхо и зажав шею меж челюстей. Сильное тело насекомого мучительно выгнулось, крылья затрещали, но все уже было кончено, и большеглазая голова покатилась по земле. Последние судороги, однако, заставили Луношею отскочить в сторону – не хватало еще, чтобы добыча, размером ненамного больше ее самой хорошенько приложила ее напоследок о какой-нибудь камень, - но едва она повернулась к умирающей стрекозе, как увидела такое, что у нее вся шерсть от подобной наглости дыбом встала: Быстробег, тот самый Быстробег, что только что чуть не испортил ей всю охоту, уже пристроился рядом с ее добычей и уже раскрыл пасть, чтобы начать ее объедать!
- Эй! – возмущенно закричала Луношея и, прыгнув вперед, отпихнула на-глеца лапой, - Это мое!
- Ага, если бы, - насмешливо фыркнул тот, - Да я уж почти схватил ее, ко-гда ты свалилась, точно камень с небес!
- Да ты бы ее не поймал, даже если бы она тебе в рот залезла! И вообще, ты помнишь второй закон племени? «Кто поймал дичь, тот ее и съест»!
- Поправочка, умница: «Кто первым увидел дичь и поймал ее, тот ее и съест»! Чем докажешь, что ты ее первой заметила?
- А вот чем, - Луношея наступила на стрекозу и оскалила клыки – а они у нее были далеко не маленькие! – Попробуй отобрать!
- Ну, тогда я… я… я отцу скажу, вот! И он тебя так оттреплет, что своих не узнаешь! Твой-то за тебя не заступится!
- Да забирай! Хоть подавись ей! – плюнула Луношея и, отчаянно стараясь, чтобы он не заметил ее слез, помчалась прочь, а Быстробег, видимо, осознав, что ляпнул что-то не то, смутился и захлопал глазами.
- Нет-нет, погоди… я не хотел… Луношея!
Но она уже не слышала его. Она бежала все дальше и дальше, пока не свалилась без сил и не зарыдала. Прав он был, тысячу раз прав, этот Быстро-бег! А ведь отец у нее был всем на зависть: Бурополос, великий охотник, гордость всей колонии! Да вот только уж год миновал, как родилась Луношея, но слова такого «папа» так и не узнала, никого им не назвала…. Была у ее отца семья, но не ее мать была в ней хозяйкой, не ее родные братишки и сестренки росли в его норе. И за это Луношея своего отца не то, что не любила – нена-видела, люто ненавидела, и, случись с ним какая-нибудь беда, она бы и не подумала отправиться ему на помощь, даже если б звали.
Домой, в сухой песчаный овражек, где испокон веков жили ее сородичи, она вернулась только на рассвете, когда солнечные лучи уж позолотили верхушки деревьев, усталая, но довольная – в пасти у нее болтался довольно крупный скорпион. Немало ей пришлось постараться, чтобы одолеть его! К счастью, ему не удалось угостить ее своим ядовитым жалом, и теперь она торжествующе тащила его за хвост. Правда, по пути ей пару раз встретились стайки мелкозубов – весьма беспокойных, длинноногих и длиннохвостых динозавров, чьи смахивающие на птичьи тела были одеты в короткие «шубки» из волосообразных рыжевато-коричневых перьев, как у современной птицы киви. Огромные глаза позволяют этим ящерам охотиться в темноте, а также довольно успешно грабить более мелких, но более удачливых любителей насекомых. Сегодня Луношее повезло, и ее не заметили. На этот раз Бурополос не сможет над ней посмеяться! Посмотрим еще, кто лучший охотник…. Впрочем, к некоторому огорчению нашей героини, похвастаться своим трофеем ей не удалось – все ее соплеменники спрятались в норах еще до восхода солнца. В дневном лесу куда опаснее, а потому заламбдалестесы – так по-научному называются эти млекопитающие мелового периода, к которым принадлежала Луношея, - предпочитали вести ночной образ жизни. Благо, они были теплокровными, а шерстка не давала чрезмерно быстро рассеиваться, так что эти зверьки могли охотиться от заката до рассвета, восполняя запасы энергии. Но эта ночь уже закончилась, и юная добытчица побыстрее скользнула в свою удобную, собственнолапно вырытую нору.
- Луношея? – окликнули ее, - Это ты, дорогая?
- Да, мама. Я вернулась, - невнятно, сквозь зубы, промычала та и залезла в небольшую жилую комнатку, где на подстилке из сухого мха и листьев папоротника лежала ее мать, Хвоинка. Когда-то она была красивой, ловкой и быстрой охотницей, предметом воздыхания всех молодых самцов в колонии, но однажды на охоте, пытаясь поймать стрекозу, она упала с высокого обрыва и сильно зашибла спину. Луношея, тогда еще совсем юная, только-только начинавшая учиться охоте, еле разыскала ее по следам и принесла домой, кряхтя от натуги, хотя было видно и неопытным взглядом: более Хвоинке ни ходить, ни бегать не доведется. Падение дорого ей обошлось – все тело ее ниже живота отнялось, задние лапы не двигались, а когда несчастная пыталась ползти, они волочились за ней, точно перебитые. Подруги жалели ее, старики сокрушенно качали головами, а Бурополос и вовсе через несколько дней после трагедии ушел от нее к другой, может, не такой красивой, но, по крайней мере, здоровой. И только Луношея не стала ничего говорить, просто взяла на себя всю заботу об увечной матери. Она ее и кормила, и подстилку меняла едва ли не ежедне… тьфу, еженощно, а через месяц, когда лапы и когти малость окрепли, в одиночку выкопала на незанятом участке, взамен старой, мокрой, с осыпающимся потолком – черви разрыхлили землю, и она начала пропускать воду, а подлатать некому, - новую нору, да такую, что бывалые самцы только диву давались, глядя на саму землекопательницу, что им едва до подбородка доставала. В ответ на похвалы Луношея только пожимала плечом: чем уж тут гордиться, если нужда прежде времени повзрослеть заставила…. Да и нет тут ничего трудного: выбираешь удобное место наверху, над оврагом, роешь вниз, затем вверх, выкапываешь главную комнату, пару дополнительных, – на всякий случай, - а потом и наверх пробиваешься. Аккуратный круглый вход и, разумеется, запасной отнорочек, - «черный выход», если вдруг парадный почему-то недоступен, - и все, вот и все дела. Под конец закапываешь первый вход, тот, с которого начинал, закапываешь, землю разравниваешь, и через неделю-две на месте кучи земли – симпатичный зеленый холмик, закрытый опавшей хвоей и молодой порослью. Травы в те времена почти не было, она только появлялась на открытых равнинах, а леса состояли из старых добрых хвойных, папоротников и нескольких малочисленных видов цветковых, но и этой скромной братии, как видите, вполне хватало. Мать же, когда увидела нору, только прижала дочь к себе и долго-долго не отпускала, а по ее лицу катились слезы. Однако других посетителей у них в доме не было, и даже присущих всякому новоселью посиделок видеть этому их новому дому не пришлось. Двое пришли, двое и остались. Взрослые сторонились их, хотя и относились к Луношее с уважением – надо же, без отца живет, с матерью-калекой, а нет, не сдается, растет себе помаленьку, - а друзей у нашей героини не было. Сначала сверстники лишь дразнили ее, и не потому, что дурнушка была, ведь она в мать пошла красотой, а так, потому что, раз никто за нее не заступится – отчего ж не подколоть? – но, потом, отведав пару-тройку раз остроту ее клыков, утихомирились, кое-кто начал даже побаиваться. Луношея же и не искала общества, не пыталась ни с кем подружиться, оставаясь такой же угрюмой, замкнутой и необщительной. Говорила она в основном только с матерью, смеялась, хоть и редко, тоже с ней. И уж, конечно, не над ее внешностью, хотя, честно признаться, видя рядом теперешнюю Хвоинку, слабую тень самой себя всего несколько лун назад и ее подросшую дочь, хотелось заплакать. Глаза ее, всегда такие живые, теперь потускнели, некогда роскошная палевая шерстка поредела, а задние лапы и вовсе превратились в два тонких изломанных сучка, где под сморщившейся кожей еле-еле угадывались дряблые мышцы. Многие назвали бы ее уродливой, но только не Луношея, для которой она до сих пор оставалась самой красивой и любимой на свете….
- Ого, - улыбнулась Хвоинка, когда Луношея положила перед ее носом скорпиона, - Вот это страшилище.
- Еле поймала, - улыбнулась одной из своих редких улыбок охотница, - Он со мной все хитрил, все норовил кольнуть, а я – хоп! – и прихлопнула его!
Хвоинка лапой перевернула закованное в твердый панцирь тело на спину, открывая более уязвимое брюшко, и уже хотела откусить кусочек…
- А ты? Ты ж голодна, небось?
- Да нет, нет, я сыта, - не моргнув, соврала Луношея, отчаянно пытаясь не выдать себя предательским урчанием в животе, - Кушай, мама. И отдыхай.
- Будто я так устала… разве что от скуки, целыми ж днями здесь пластом лежу, как мертвая. Ты лучше сама ложись. Спать хочется, да?
- Ага, - зевнула Луношея, сворачиваясь рядом с ней пушистым клубком.
- Да, а ты знаешь, сегодня Быстробег притащил домой воот такую стрекозищу! Я-то не видела, но слышала, как соседи там разговаривают. Подумать только, еще такой малыш, а уже сумел справиться с этакой громадной дичью!
- Хвастал, наверное? – бесцветно спросила Луношея.
- Нет, ничуть. И правильно, кстати, сделал, юноше скромность к лицу. Как и девушке, впрочем. Но не мне тебе это объяснять, правда?
- Аухм, - невнятно ответила ей та, сворачиваясь потуже и закрывая слипающиеся глаза. Говорить она ничего не стала. Возражать и возмущаться тоже. Зачем?...
Но поспать спокойно ей не дали. Едва-едва солнце миновало полдень, как она проснулась с ощущением, что кто-то резко и нетерпеливо трясет ее за плечо. Мама? Нет, Хвоинка спала рядом, и вряд ли она притворялась. А больше никого рядом не было. Сонно зевнув, она уж хотела снова лечь, но тут земля вновь содрогнулась, а потолка посыпалась пыль. «Землетрясение!» - пронеслось в голове Луношеи. ОТ стариков она когда-то слышала об этом страшном и величественном чуде природы, когда сыпется земля, качаются и валятся наземь деревья, а в каменных скалах появляются глубокие трещины. Она уж хотела схватить мать за загривок и тащить ее прочь из норы, но тут снаружи до ее ушей донесся трубный рев – и она так и замерла с раскрытой пастью.
Нет…. Не может быть….
- Луношея? Ты куда? – окликнула ее Хвоинка, но дочь, вероятно, в пер-вый раз в жизни даже не повернула головы на ее голос, со всех лап бросив-шись к выходу, с такой силой впиваясь когтями в землю, что разбрасывала ее, сухую и утоптанную, точно мелкий песок. А когда она, вся перепачканная, выскочила наружу…
- Мамочка, - только и прошептала Луношея, а ответом ей был оглушительный рев. Такого она еще точно никогда не видела! Такого она еще точно никогда не видела!
По их оврагу шло целое стадо исполинских животных. Многие из них были не особо впечатляющи – немного побольше мелкозубов, такие же дву-ногие и с длинными хвостами и шеями, но было среди них где-то полтора десятка настоящих гигантов! Тот, что шел во главе стада – старый, покрытый сеткой морщин и шрамов самец – и вовсе показался нашей героине ожившим холмом! У него была довольно длинная, смешно сплющенная на конце морда с небольшими темными глазами и забавным «рожком» на затылке, могучая толстая шея, массивное тело на четырех сильных крепких ногах и мускулистый хвост. В длину это существо было не меньше двенадцати метров! Одна из его лап, с хорошее дерево толщиной, трехпалая, с огромными и тупыми когтями-копытами, величаво опустилась совсем недалеко от застывшей в немом изумлении Луношеи, и она отчетливо ощутила, как сотрясается земля под весом этой туши. Из других нор уже выглядывали заспанные лица остальных членов колонии, и все они, испуганные и взъерошенные, во все глаза смотрели на проходящее мимо стадо. Судя по всему, вряд ли эти громадины обращали на них хоть малейшее внимание. И, кажется, кое-кому это здорово не понравилось….
- Эй! - неожиданно раздался звонкий мальчишеский голос, а Луношея, едва расслышав его среди трубной переклички стада, повернулась – и едва не обмерла от ужаса. Быстробег, маленький Быстробег выскочил прямо под лапы наступающему чудищу и, задрав голову, изо всех сил прокричал, - Эй, там, наверху! Вы кто такие? Эй, я к кому обращаюсь?!
Гигант даже головы не склонил, продолжая идти вперед. Быстробег ловко отпрыгнул в сторону, когда его лапа уже нависла над ним, но тут – то ли когтями зацепился за какую-нибудь трещину в земле, то ли о камень спо-ткнулся – он неуклюже вздрыгнул лапками, ткнулся носом в песок и пропахал собой глубокой борозду, а когда попытался подняться, то при попытке наступить на левую переднюю лапу свалился и закричал от боли.
- Помогите! - испуганно позвал он, - Кто-нибудь! - но рев стада заглушил его крики. Никто его не услышал… кроме Луношеи. Молодая охотница, мало соображая, что она, собственно, делает, просто бросилась вперед и огромными – по сравнению с ее-то размерами! – скачками помчалась к Быстробегу. Несчастный уже зажмурился, когда широкая трехпалая пятка, обтянутая грубой чешуйчатой кожей, нависла над его головой, но тут острые клыки – причем без особой нежности – схватили его за шкирку и потащили, точно кусок моха на подстилку, по сухой земле, с трудом уворачиваясь от тяжелых лап, с грохотом поднимавших тот ту, то там целые облака пыли. Когда их наконец заметили соплеменники, Луношея уже едва переставляла лапы от усталости, мучительно выгнув шею под своей немаленькой ношей. Первым к ним подбежал, разумеется, Черноспин, отец Быстробега. Подбежал – да и, вместо того, чтобы выдать сыночку крепкий нагоняй, со всего размаху влепил Луношее жестокую и полновесную оплеуху, и такую, что лапа задрожала до самого плеча, а сама она, точно пушинка, отлетела прочь, пребольно ударившись о землю боком и головой, но не издав ни звука – только крепче сжав челюсти.
- Что ты себе позволяешь?! – загрохотал Черноспин, ощетинив загривок, - Как ты смеешь так обращаться с моим сыном? Кто тебе позволил так волочить его по земле, точно какую-то падаль?! Кто?!!
- Отец… - попытался было подать голос Быстробег, но это, видно, вконец распалило его родителя, и, издав невнятное рычание, он подобрался и прыгнул прямо на Луношею. Едва успев подняться, она опять очутилась пыли, по ее подбородку пролегла алая дорожка… Черноспин уже размахнулся, чтобы полоснуть ее когтями, но тут…
- НЕ-Е-ЕТ!!!
Сильное пятнистое плечо ударило его прямо в бок, и Черноспин, не удер-жавшись, оказался сбитым с лап, а когда он встал, то между ним и по-прежнему упорно молчащей Луношеей уже стоял Быстробег, кое-как под-жавший больную лапу, и в глазах его горело яростное пламя.
- Прекрати! – пронзительно закричал он, прижав уши и вздыбив шерсть, - Ты ничего не знаешь! Луношея спасла мне жизнь! Эти чудища раздавили бы меня, если бы не она!
- К… как? Что? СПАСЛА?
Черноспин, явно растерявшись, посмотрел сначала на него, потом на Луношею, а та, молча встав на лапы, сплюнула с разбитых губ кровь впере-мешку с грязью, встряхнулась и, сильно хромая, зашагала к своей норе, даже не взглянув ни на Черноспина, ни на Быстробега. Последние члены стада, в основном старики и молодые особи, еще бежали по оврагу, догоняя остальных, но нашей героине было уже все равно. Она просто залезла в нору, молча легла рядом с матерью и, свернувшись клубком, вскоре заснула на своей подстилке. Хвоинка, явно чувствуя ее состояние, ничего не спросила и не сказала. Успеет-ся…
Луношея не смогла выйти на охоту ни этой ночью, ни следующей. Она не-подвижно лежала на своем месте, лишь иногда ворча от боли, когда мать начинала вылизывать ее больное плечо. Впрочем, ласки ее здорово помогали – рассеченная о камень кожа начала быстро срастаться, и плечо вновь стано-вилось подвижным. Единственной проблемой был нарастающий голод - охотиться-то было некому, но Хвоинка упорно не позволяла дочери даже вставать, пока плечо не заживет окончательно. Луношея уже рассказала ей, что случилось в овраге – правда, урывками и не очень охотно – и Хвоинка в сердцах громко высказала все, что она думает о Черноспине.
- Будь я в состоянии ходить, - ворчала она, в который раз вылизывая ей шерстку, - я бы ему так задала! Я бы его так за эту твою рану отделала – своих бы не узнал!
- А не он тебя? – улыбалась дочь.
- Он? Ха! Девочка моя, не смеши мои когти! Ты бы видела, как мы, тогда еще дети, возились с ним на песке! Да не было ни одного случая, чтобы этот увалень сумел бы одержать надо мной верх!.. И не будет, наверное, - она с отвращением покосилась на свои иссохшие лапы, но потом, словно очнувшись, с еще большим усердием принялась за работу, - В общем, он просто толстяк в бурой шкуре, и больше никто. Подрастешь – сама это заметишь, - тут она насторожилась, умолкла и повела ушами, прислушиваясь, - Хм, кажется, к нам в кои-то веки кто-то пришел…. Ну, входи, нечего топтаться на пороге!
Раздался негромкий шорох, и в проходе появилась чья-то голова. В тем-ноте не было видно, кто это, но уж по запаху-то Луношея не могла ошибиться, и шерсть ее сама собой встала дыбом.
- Можно?
- Входи, Быстробег, - дружелюбно кивнула юному самцу Хвоинка, - Чем обязаны удовольствию?
- Здравствуйте. А я к Луношее.
- Ну, естественно, - она пихнула дочь лапой, - Слышишь? Ну, чего ты молчишь? К тебе же пришли.
- Привет, - буркнула она. Никакой особой радости ей появление Быст-робега не доставило.
- Привет. Луношея, я… это… в общем, прости меня, ладно? Я знаю, ты сердишься…
- Нет, - равнодушно возразила она, - не сержусь.
- Но все равно, прости. Знаешь, я рассказал отцу, что это ты, а не я, поймала ту стрекозу, и он мне велел сегодня обязательно для тебя поохотиться. Ты не против? Вот…, - он неуверенно развернулся и вытащил откуда-то из-за спины… стрекозу! Правда, не ту самую, другую, малость потрепанную и не такую большую, но все равно – стрекозу!
- Молодец, Быстробег! - похвалила его Хвоинка, обнюхав добычу, - Неужели сам поймал?
- Эту – да, - он улыбнулся, смущенно потупившись, - Она для вас.
- Тогда присоединяйся, - Хвоинка неуклюже подвинулась в сторонку, - Поедим все вместе, хочешь?
- Спасибо большое, но я сыт, - он похлопал себя по животу, - Еще с прошлой ночи.
- Ну хорошо, тогда приятного аппетита, Луношея.
- И тебе того же, мама, - не очень внятно сказала она, вгрызаясь в твердый панцирь добычи. Насекомая им попалась весьма вкусная, так что съели они ее весьма быстро, и вскоре от нее ничего не осталось.
- М-м, прелесть, - Хвоинка облизнулась, - Было очень и очень неплохо. Могу позавидовать твоему вкусу, Быстробег, молодец.
- Спасибо. Луношея, как твоя лапа?
- А как твоя?
- Ну, как видишь, все в порядке. Это был просто вывих, мама его мигом вправила. Больно, но неопасно.
- Тогда и я здорова, - она лизнула плечо, - А что?
- Да я хотел тебе предложить сбегать и посмотреть на тех чудищ, что про-шли по нашему оврагу. Они тут, недалеко, у Мутной реки. Хочешь?
Луношея неуверенно посмотрела на мать. Ей очень хотелось пойти и поглядеть на этих гигантов еще раз, но вот какое-то странное, тревожное чувство поселилось в ее душе, и она уже хотела отказаться, но Хвоинка улыбнулась и сказала:
- Сходи, сходи, милая, посмотри. Только потом мне обязательно рас-скажи, что да как. Но будьте осторожны и не слишком быстро бегите, чтобы у тебя шрам на плече не разошелся. С ним еще некоторое время следует ос-торожничать.
- Хорошо, мама, - она тепло лизнула ее в щеку, - Я ненадолго.
Ночь уже близилась к концу, на востоке небо посветлело, а луна в ту-манном покрывале бледной тенью дрожала над кронами деревьев. Многие из их колонии уже вернулись домой с ночной охоты, другие неторопливо рысили к овражку, и все с удивлением смотрели на нашу парочку – надо же, утро на носу, а они гулять собрались, да еще и Луношея, вечно угрюмая, вечно одинокая – и с Быстробегом, и так, словно они век дружили! Непорядок… Но нашим героям было все равно, что там о них думают соплеменники. Мутная река действительно протекала совсем недалеко от их дома, но молодые за-ламбдалестесы мчались, как будто целая орда хищников гналась за ними по пятам. И дело было не только в том, что утренний лес – не самое подходящее место для столь некрупных зверушек, как они, но еще и в простом юношеском любопытстве – а какие они, когда вблизи? какие у них лапы? хвосты? а зубы?! Мелкие насекомые в ужасе порскали во все стороны, но сейчас Луношее и Быстробегу было не до охоты. Однако уже в прибрежных зарослях они малость очухались, притихли, и из-за кустов уже выглянули осторожно, памятуя, с какими исполинами имеют дело, стадо пришельцев расположилось на отлогих песчаных берегах реки, у кромки зарослей невысоких полуводных хвощей, а те, кому не хватило открытого места, разместились прямо посреди деревьев, причудливо изогнув тело среди толстых стволов. Кажется, они не слишком жаловали ночь – по крайней мере, большинство из них спали, став похожими в такой позе на высокие замшелые валуны, и лишь несколько мелких двуногих ящеров разрывали лапами лесную подстилку, разыскивая, чем бы поживиться.
- Какие они огромные, правда? – восхищенно прошептал Быстробег, и Луношея согласно кивнула. Кто бы спорил! И огромные, и сильные, наверное, иначе бы ни за что не отправились бы путешествовать.
- Интересно, откуда они пришли?
- Судя по всему, издалека. Я спрашивал стариков, и все они сказали, что никогда раньше не видели таких существ в нашем лесу. А еще прибавили, что предпочли бы и вовсе никогда не увидеть.
- Почему?
- А ты представь, сколько еды нужно каждой такой туше в день!
- Ну, а я думаю, что волноваться нам не о чем.
- Отчего такая уверенность?
- Они слишком крупные, чтобы питаться тем же, что и мы. Да и не слишком ловкие, кажется. Нет, им нужна другая еда, более обильная, и не такая проворная, как наши насекомые.
- Надеюсь, это не мясо, - нервно усмехнулся Быстробег.
- Сомнительно. Вон, смотри, - она кивнула на ближайшего к ним ящера, развалившегося на боку. Рот его был слегка приоткрыт, и в нем были видны зубы – довольно мелкие, расположенные в несколько рядов и на вид совсем не страшные, - Такими зубами вряд ли можно хотя бы кусочек мяса оторвать. Наверное, они едят растения.
- Фу, - Быстробег наморщил нос, - Ну и гадость! Я ни за что бы не стал есть эту зелень, даже если бы мне за это и пообещали, что я вырасту, как они. А ты?
Луношея задумалась. Есть листья? Бр-р, как подумаешь, и то уже на языке противно. Но вот вырасти…. Стать сильной и никого не бояться…. Здорово, наверное. Но все-таки невозможно, хоть ты тресни! Она уже хотела поделиться своими соображениями с Быстробегом, но ту сзади раздался шорох сухого папоротника, потом пронзительный, похожий на птичий крик – и едва они успели отпрыгнуть в разные стороны, как чья-то острая, вооруженная целой россыпью мелких, загнутых назад зубов пасть ткнулась в землю совсем рядом с ними. Луношея, верная старой привычке, тут же забилась под густой колючий куст, так что теперь ей были видны лишь лапы врага - сильные, чешуйчатые, смахивающие на лапы гигантской курицы, но вооруженные совсем не куриными когтями. Ящер немного потоптался вокруг куста, явно недоумевая, куда же подевалась еда, но потом, кажется, заметив нечто куда более привлекательное, заторопился прочь. Луношея вздохнула с облегчением – кажется, пронесло! – и уже хотела потихоньку убраться подальше, но тут до ее ушей донесся полный отчаяния и страха крик. Быстробег! Ломая ветки и оставляя на острых шипах целые клочья бурой и белой шерсти, Она выскочила из-под куста… и едва не заплакала, увидев, что ее сумасшедший соплеменник, вместо того, чтобы спрятаться где-нибудь в кустарнике или, на худой конец, притаиться под кучей сухой хвои, забрался на вершину довольно невысокого кусточка и теперь висел, уцепившись за тощие ветки, словно эдакая экзотическая мохнатая шишка. Наивный, он привык подобным образом спасаться от надоедливых мелкозубов, но от испуга не обратил внимание, что этот ящер крупнее любого, даже самого огромного мелкозуба, и передние лапы, хоть для чего-то и разукрашенные целой полосой пестрых черно-белых перьев, у него действительно лапы, несмотря на то, что они намного короче задних, но все же довольно длинные и сильные, и уж подавно не те короткие культяпочки с одним-единственным когтем, словно приставленным от другого ящера, которыми природа наградила мелкозубов (кстати, само научное название мелкозубов – мононикусы – в переводе с греческого означает как раз «однокоготные»). И лапами этими он, судя по всему, умел довольно ловко пользоваться – приподнявшись «на цыпочки» и усиленно балансируя длинным хвостом, он сумел-таки ухватить самую толстую ветку пастью, наклонил ее, а потом зацепил когтями и начал тащить к земле, попутно вытягивая длинную шею по направлению к визжащему от страха Быстробегу и, наверное, глотая слюнки от сладостного предвкушения. И дотянулся бы, как пить дать дотянулся – не вмешайся Луношея…. Неожиданно жутковатое утробное ворчание голодного ящера, явно предвкушающего славный завтрак, сменилось громким воплем боли, и он отскочил прочь, как ошпаренный. Ветку он, естественно, отпустил, и весь кустик так и закачался во все стороны, как во время урагана, а бедняжка Быстробег, не удержавшись, свалился наземь. От удара о землю весь воздух словно бы исчез из его легких, перед глазами поплыло…. Он лишь мельком успел увидеть своего преследователя, но тому явно было не до него, потому что в его серо-песочный полосатый хвост глу-боко впилась зубами Луношея, и теперь ящер изо всех сил пытался ее стряхнуть, скача по всей округе и вереща от боли. Но это было не так-то просто!
- А-а-а-у-у! О-о-ой-а-а-у! Отпусти! Слышишь, ты, отпусти хвост! Ну больно же! А-а-а! – завывал он, отплясывая нечто весьма импозантное, - Я вас не буду больше трогать! Правда, не буду, чтоб мне подавится! У-у-у, ты же мне хвост оторвешь!
Наконец – то ли сжалившись, то ли попросту устав носиться туда-сюда – Луношея отпустила своего врага и, изящно взмахнув длинным хвостом, мягко приземлилась на землю рядом с Быстробегом, на всякий случай все же вздыбив шерсть и недоверчиво спросив:
- А не обманешь?
- Да уж не обману, - немного обиженно проворчал чешуйчатый, разгля-дывая свой многострадальный хвост, - Сумасшедшая, ты же мне его чуть не прокусила! Искалечить меня решила?
- Сам виноват, - фыркнула Луношея, малость приглаживая загривок, - Думаешь, мы все здесь только и ждем, чтобы нас съели какие-то проходимцы?
- Но-но, поосторожнее с выражениями, - ящер надменно, истинно царски глянул на нее, - Я, к твоему сведению, не «просто проходимец», а сын вождя клана Быстрых Лап из великого Ущелья Падающих Камней, так что повеж-ливей.
- Да будь ты хоть сын небес, мне все равно, - Луношея пренебрежительно дернула плечом, - Но на моих друзей не смей даже рта раскрывать, понял?
- А чего ж вы за нами подглядывали? – парировал тот, насмешливо прищурив золотистые глаза, - Нет бы выйти честь по чести, а то, точно яще-рицы, под кустами сидели, во все глаза глядели!
- Эй, это кто еще там «ящерица»! – встопорщился Быстробег, - На себя сперва посмотри! И вообще, кто ты такой?
- Тебе мое имя ничего не скажет, мохнатый, - ящер посмотрел на Быст-робега, как на грязь, прилипшую к лапам, - Оно слишком трудно для столь низменных существ, как ты и твои сородичи, что ползают среди гнилой листвы, но, поскольку также оно выше вас, то его можно назвать даже тебе. И зовут меня Вальгоран, сиречь Зоркоглазый. а племя мое другие обитатели пустыни называют долголапами (они же – галлимимусы). Мы идем всем кланом вместе со стадом рогоголовов в далекую и загадочную Долину Семи Водопадов, о которой вы, должно быть, не слышали даже в сказках. - А вот и ошибаешься! – Луношее ужасно не нравился этот напыщенный самовлюбленный Вальгоран, но она не могла позволить ему и дальше топтать ее народ в грязи, - Слышали мы про эту вашу Долину, и не раз! И даже знаем, как туда идти! Много лет назад одна путешественница по имени Радуга, что была родом из нашей колонии отправилась туда, и на следующий год, вернувшись домой, рассказала нам о ней! - Так что же вы не ушли туда? Отчего и поныне ютитесь в этом жалком лесу, который и лесом-то можно с трудом назвать? - Может, для тебя он действительно жалкий, - теперь взгляд Луношеи стал даже опасным, и по презрительности не уступал Вальгорану, - но это наш дом. И мы его любим. - И что вы в нем нашли? - ящер критически осмотрелся, - Да это же не лес, а просто клочок зелени посреди песков! Не знающий о нем вряд ли его заметит даже за соседним барханом! То ли дело эта Долина! Там растут роскошные деревья и текут реки с холодной свежей водой… А еще там почти нет хищников, и можно никого не бояться. - И даже красноперов? – Быстробег округлил глаза, глядя то на Вальго-рана, то на Луношею – рассказов Радуги он еще не слышал, потому что никогда особо не интересовался преданиями колонии. - И даже их, дружок, - грустно усмехнулась Луношея, - Чего не скажешь о нашем лесе. - К…красноперы? А что, они здесь есть? – Вальгоран в ужасе попятился, и Луношея про себя даже улыбнулась – зрелище того стоило, - Много? - Да есть тут одна стая, - промурлыкала она почти нежно, - не очень, прав-да большая, их там трое, но нам хватает. - Трое, - облегченно выдохнул долголап, - тогда они нам не страшны. Втроем эти твари вряд ли рискнут приблизиться к целому стаду рогоголовов, так что мы под надежной защитой. Да и ненадолго мы в этом лесу, мы же не за едой, а за водой пришли, в пустыне без воды тяжело, так что надо напиться вволю, особенно нам, мы ведь не такие большие и сильные, как наши товарищи, рогоголовы. К тому же, для большинства из нашего клана это первое путешествие. - И для тебя? - И для меня, - честно признался ящер. Видно было, что ему хочется выставить себя бывалым путешественником и тертым калачом, но, к его же чести, он все же сдержался, - Я вообще с самого рождения из ущелья родного носа не показывал, а вот же, пришлось. Но не приглядно мне жаловаться, я наоборот должен быть примером для других, - он немного приосанился, и к нему вновь вернулся его пренебрежительный тон, - Надеюсь, что мы скоро дойдем! Раннор, вожак рогоголовов, говорит, что впереди еще несколько дней пути, но там Сухие пустоши, а их пересечь не всякий сможет. - Что ж, удачи вам, - немного прохладно кивнула Луношея, - Надеюсь, ваше путешествие закончится благополучно. - Спасибо, - слегка кивнул Вальгоран, и, посчитав эти слова неплохим концом для разговора, направился обратно к стаду. Несколько рогоголовов уже проснулись и жевали какие-то водные растения, стоя по колено в воде. - Фу, - снова с отвращением поморщился Быстробег, глядя, как один из них набрал в рот целый комок и теперь неторопливо жевал его, лениво поглядывая по сторонам. - Ты это о чем: о рогоголове или о нашем знакомом Вальгоране? - фыркнула Луношея, посматривая вслед уходящему долголапу, - По-моему, если все эти ящеры такие, как он, то нам с тобой очень нежелательно впредь иметь с ними хоть какие-то отношения. - И не придется, - усмехнулся Быстробег, - Пусть пьют свою воду и проваливают на все четыре стороны, хоть на другой край света. И больше мы с тобой их не увидим. - Не испытываю ни малейших сожалений по этому поводу, - взмахнула хвостом Луношея и исчезла в кустарнике, - Пошли, нам пора домой. - Куда гнать-то? - удивился он, тем не менее, послушно следуя за ней, - В кои-то веки я выбрался я выбрался из-под надзора родителей, а ты сразу мне все удовольствие решила прихлопнуть? - Не хочешь – не иди, - Луношея явно не собиралась его ждать, и голос ее прозвучал немного невнятно, - А я не собираюсь становиться закуской для какого-нибудь хищника. - Ладно, ладно, я понял, - вздохнул он, продираясь за ней сквозь ветки. Солнце уже поднялось довольно высоко, и в джунглях начало порядочно припекать, а его спутница, словно не замечая этого, все убыстряла шаг, пока не побежала, да так, что сухая желтоватая хвоя только и летела у нее из-под когтистых лап. - У-ф-ф! Жарко! Не беги ты так, Луношея, я же сейчас свалюсь! - пробовал было придержать ее Быстробег, но куда там! она даже не оглянулась. На душе у нее было неспокойно. Что-то случилось! Что-то очень плохое! И зачем она только ушла…. А Быстробег, поняв, что ему до нее никак не достучаться, только живее перебирал лапами, стараясь не споткнуться, и был так поглощен этим занятием, что не заметил, как на полном ходу врезался во что-то мягкое и пушистое. - Луношея? - удивился он, увидев свою подругу, неподвижно застывшую и даже не почувствовавшую довольно-таки ощутимый толчок, - Что это с тобой? - С…смотри, - выдохнула она, глядя куда-то на землю. Туда, где на влажной лесной почве, взрыв ее громадными когтями, четко отпечатался след мощной двупалой лапы… Страшной лапы… - Во имя леса, - в ужасе прошептал Быстробег, проследив, куда напра-вился обладатель этой лапы, - Только не это…Луношея посмотрела на него почти черными, полного безумного страха и отчаяния глазами. Она, конечно, все поняла. Она знала, кто оставил этот след – а потому, не медля больше ни мгновения, сорвалась с места и помчалась рвущими жилы, сумасшедшими прыжками, какими бы она не побежала ни от одного врага, ни от одного хищника. Нет, ее гнало вперед нечто более страшное, нечто, чему нет объяснения… но теперь она знала, что означали ее тревоги, а потому даже не думала – просто бежала…И ее зловещие предчувствия все же оправдались. Еще даже не коснувшись лапой песка оврага, она отчетливо почуяла в воздухе кислый, удушающий запах страха, а через мгновение до ее ушей донесся резкий, пронзительный крик, похожий на ястребиный клекот, от которого у Луношеи вся шерсть встала дыбом, и она поняла, что не ошиблась, что след на земле принадлежал действительно одному из тех существ, которых по праву считали самыми лютыми и кровожадными убийцами в лесу и на равнине, и боялись все, от мала до велика, потому что никто и ничто не мог избежать их сильных челюстей, острых, как бритва, зубов и жарких, вечно голодных глоток, дышащих смер-тью…Смертью от клыков и когтей красноперов.А теперь они хозяйничали у них в овраге.Где осталась ее беззащитная мать.Мама!Эта мысль раскаленным кнутом стегнула нашу героиню, и Луношея, не рассчитав последнего прыжка, покатилась кувырком с пологого склона холма, в ворохе листьев и лесного мусора, попутно пребольно ударившись затылком о какой-то камень – к счастью, тупой – торчавший из-под земли. От боли перед глазами все потемнело, но она не могла давать себе передышки, и яростно встряхнула головой, выпрямилась… да так и застыла на месте, точно изваяние.Нет…. Не может быть….Солнце давно встало, и в овраге не было видно ни одного из его обита-телей, но вряд ли кто-то из заламбдалестесов спокойно спал в своей норе, когда по песку перед входами в норы, топорща на затылке ярко-алые перья, прохаживались двое зелено-бурых ящера, разукрашенных, точно тигры, темными полосами, а еще один, покрупнее, предусмотрительно не пуская в ход сильные задние лапы – на каждой из них у него росло по гигантскому серпо-видному когтю, поднятому вверх, но он явно не был предназначен для по-добного рода работ! – опустился на четвереньки и, быстро-быстро работая довольно длинными передними лапами, разбрасывал во все стороны землю и песок. Он раскапывал чью-то нору… И наша героиня, скованная ужасом, даже знала, чью именно… Другой выход – запасной отнорочек – уже охранялся другим хищником… да и куда бы побежала жительница этой норы, если она даже ходить не могла?.. И ее участь уже была решена. Неожиданно раздался громкий, хоть и немного приглушенный вопль, и краснопер ликующе вытащил из норы изо всех сил упирающуюся и кричащую Хвоинку. Кажется, она звала на помощь… позже Луношея так и не могла вспомнить, почему сразу же не бросилась к матери… Впрочем, ей уже никто не мог помочь. Резко встряхнув добычу, ящер одним ударом сломал ей шею, как скотч-терьер – пойманной крысе, и крик оборвался. Обмякшее тело, окровавленное и изуродованное, мягко и хрустко упало в пыль, А краснопер уже хотел приступить к трапезе… - Эй, мамаша! А мне? – раздался возмущенный голос младшего члена стаи, - Ты что, решила, что я тут задаром караулил? И мне кусочек дай! - Обойдешься! – рявкнула та, злобно щелкнув зубами. Ее звали Групви – Сварливая, и имя это ей удивительно подходило, тем более, что к детям своим, ни к старшей, Ларомбе, ни к младшему, Оглонду, она никаких особо нежных родительских чувств не питала, даром что эти двое были единственными, кого она умудрилась не сожрать вместе с остальными, да и сейчас посматривала на них скорее как на возможный источник пищи в период голодовки, - Сами ищите себе жратву, тут ее полно, в каждой дырке в земле. А это моя добыча, и если кто-нибудь из вас двоих сунется близко, то узнает, какого цвета у него потроха! – и, жутковато оскалившись, она злобно посмотрела на сына. Оглонд заворчал, но все же не стал спорить с матерью. Он прекрасно знал, что она гораздо сильнее его, а потому вполне может выполнить свою угрозу. И потому он отступил, острастки ради цапнув сестру, что стояла рядом, за бок и разорвав ей кожу до крови, за что немедленно схлопотал по хвосту. Разгорелась драка, и пока молодые красноперы, рыча, наскакивали друг на друга, угрожая когтями, мать, усмехнувшись про себя – любо-дорого глядеть, как они друг другу глотки поперегрызать готовы! – спокойно принялась за еду. Добыча ей, правда, попалась не ахти какая – покалеченная, с жидкой шкурой, ну, да это не беда, в горле меньше шерсти застрянет. Однако прежде чем она успела коснуться тушки заламбдалестеса зубами, раздался жуткий крик, то ли рычание, то ли вой, в воздух взвилось сильное бурое тело, и на плечи красноперу, точно с небес, упала Луношея, а ее похожие на маленькие белые кинжалы клыки вонзились в ненавистную чешуйчатую шкуру с такой лютой ненавистью, что даже эта толстая броня не выдержала, поддалась и тут же обагрилась кровью, а Групви, признаться, не ожидавшая такого налета, пронзительно взвизгнула от боли и стремительно рванулась прочь. Это, должно быть, в какой-то мере и спасло ее от смерти – ярость, душившая Луношею, не позволила ей слишком сильно сжать зубы, и они соскользнули с жесткой морщинистой шеи динозаврихи, а сама юная охотница, кувыркнувшись в воздухе, не слишком ловко приземлилась на песок – в напряженных лапах удар о землю отозвался мучительной болью, но в тот момент она этого даже не заметила, вновь бросившись на своего врага и желая только одного – поскорее впиться ему в глотку и выпустить всю кровь, до последней капли! Ларомба, первая заметившая неладное, рванулась было схватить ее, но неожиданно путь ей загородил брат. - Погоди, - прошипел он в ответ на ее угрожающее ворчание, - Сперва по-смотрим, что будет. - Да чего смотреть-то? – рявкнула она, - Хочешь, чтоб старуха и этого норороя себе в пасть загребла? - Загребет, как же, - усмехнулся тот, - Погоди, еще поглядим, кто из нас сегодня к праотцам отправится, я или она… - Ты что, рехнулся? – Ларомба посмотрела на него, как на сумасшедшего, - Ты что, думаешь, что эта мелочь сумеет ее одолеть?! - А вот увидим, - Оглонд внимательно следил за битвой, - увидим…Но на этот раз Луношее не удалось застать Групви врасплох – та была наготове. Перья ее вновь поднялись, длинные передние лапы с тремя страш-ными когтями развернулись в стороны, точно крылья, и красноперая, словно птица-секретарь, давящая ядовитую африканскую гадюку, высоко подпрыг-нула в воздух, оттопырив для удара свое смертоносное оружие… Огромные острые лезвия вспороли пространство в волоске от тела Луношеи, глубоко вонзившись в песок, но той повезло, она успела шарахнуться прочь – впрочем, лишь для того, чтобы вновь броситься в атаку. Ее челюсти, хоть и почти достали до цели, но все же хлопнули впустую, – но с каким лязгом! – а вот ответный удар Групви даром не пропал. Она ударила, хоть и своим огромным когтем, иначе наша история закончилась бы на этом, но ее мощного пинка хватило, чтобы отшвырнуть дерзкую малышку прочь, да так, что та со всего размаху врезалась в твердый земляной нанос, сползла по нему и осталась лежать, истекая кровью – ведь даже на оставшихся двух пальцах у крас-ноперой росли далеко не маленькие когти! Ларомба было дернулась туда, но на нее, рыча, тут же насела мать. - Не трогать! Пошла отсюда, пока я тебе кишки не выпустила! Или ты на-столько глупа, что не в силах даже саму себя прокормить?! - Ну, ты доволен? - Ларомба оскалилась на брата, - Это все из-за тебя! - Заткнись, - бросил он, не отрывая взгляда от лежащей Луношеи, к ко-торой уже направилась Групви. Та лежала совсем неподвижно, но ящериха не привыкла верить глазам. Она внимательно обнюхала тело, толкнула его носом. Да, кажется, действительно мертва, как пень, не шевелится и не дышит. Что ж, тем лучше, не надо лишний раз зубы марать… Красноперая не привыкла глотать дичь целиком, а потому перевернула ее на живот и уже хотела начать есть, как… Глаза и пасть якобы мертвого зверька открылись одновременно, и, не успела Групви отдернуть голову, как клыки Луношеи впились в ее тело, и уже не в плечи, а в шею, в самое горло, разорвав его едва ли не пополам. Хищница закричала от боли, но через несколько мгновений, захлебнувшись собственной кровью, умолкла навсегда. Едва слушающиеся, заплетающиеся лапы сумели сделать один неверный шаг, после чего подломились в коленях, и красноперая свалилась наземь, дернулась и затихла, однако измученная, залитая своей и чужой кровью по самую спину Луношея еще долго не отпуска-ла ее. В голове что-то бухало и стучало на все лады, перед глазами плыли огненные круги, и вообще чувствовала она себя весьма скверно, даже не зная, что лучше: попытаться встать или не двигаться и здесь же испустить дух, рядом с телом мертвой матери, которая – она знала это – всегда была главным, что привязывало Луношею к жизни, заставляла ее бороться до самого конца… и вот он, этот конец. Хвоинка отомщена, ее убийца лежит здесь же, в пыли… так зачем же бороться дальше? Она не знала ответа, и, наверное, скорее всего, умерла бы, истощенная физически и опустошенная душевно, но тут на ее щеку упала горячая капля. И еще. И еще раз. А потом донеслось чье-то сдавленное всхлипывание…Мама, радостно подумалось ей. Как она уцелела, какие силы вернули ее к жизни? И, если это не она, то кто же может проливать слезы над нею, Лу-ношеей, изгнаннице поневоле, которой никто, кроме Хвоинки, в жизни не сказал ни одного утешающего слова? Нет, это мама, мама! И она, напрягшись, приоткрыла глаза. Красная пелена крови залила все ее лицо, покрыв его медленно засыхающей коркой, успев сковать его так, что пришлось с силой отдирать намертво прилипшие ресницы, а когда к ней все же вернулась спо-собность что-либо видеть, то она поняла, что над ней, горько и безутешно плача, стоит Быстробег, а рядом с ним, глядя на дочь, как каменное изваяние застыл Бурополос, и слезы текли по его щекам, проложив в пушистом меху две мокрые дорожки. Но, заметив, что она очнулась, он, странно шмыгнув носом, отвернулся, а Быстробег всхлипнул – и крепко прижался к ее окровавленному плечу, простонав от облегчения: - Живая…Она не ответила, но все же нашла в глубине своего разбитого тела силы, чтобы напрячь лапы и, шатаясь, приподняться над землей, что качалась под ней, точно папоротник на ветру. Колени разъезжались в разные стороны, и ей пришлось всеми когтями вцепиться в песок, чтобы не упасть. Но неожиданно ее накрыла чья-то огромная тень, и Быстробег, зашипев от страха, прыгнул – но не прочь, а к своей подруге, подперев ее плечом и злобно оскалившись, а в ответ над ними раздался насмешливый голос: - Неужели ты, сопляк, вздумал с нами драться, как твоя полудохлая подружка? То-то она сейчас вот-вот ноги протянет! - Не подходите! - зарычал Быстробег, - Не смейте ее трогать! - А кто же нам помешает? Ты, что ли? - Не он один, - проворчал Бурополос и вышел вперед, заслонив собой Луношею, - Вздумаете еще хоть шаг сделать… - Ой, напугал, - Ларомба расхохоталась, - Мелкота подлиственная! Да я тебя одной лапой раздавлю, а второй размажу – только мокрое место на песке останется! - Посмотрим, - спокойно сказал тот, но все видели, как угрожающе вздулись на его плечах мускулы, - Но дочь свою я вам не отдам. - Бурополос! – донесся до него чей-то тихий голос, и, слегка скосив взгляд, он увидел Речушку, ту самую, с которой жил уже почти год, за спиной которой испуганно сжались двое его детей. Она смотрела на него с ужасом, а он улыбнулся и сказал: - Прости, Речушка. Я был глупцом, неблагодарным и трусливым дураком, и теперь должен нести за это ответ. Об одном прошу тебя: не мешай... и ты прости меня, Луношея. Я ведь так и не успел понять, как дорога мне Хвоинка, пока ее не стало. А вот теперь я понял, как дорога мне ты… - Как трогательно, даже слезу пустить хочется, - Ларомба и вправду демонстративно тряхнула головой, а потом, слегка присев на задние лапы, промурлыкала, - Жаль, но мне этого не понять. Так что, раз наша матушка, сто червей ей в глотку, не смогла с тобой справиться, то это сделаю я, - она по-смотрела на Луношею и облизнулась, - Поэтому – ты моя! - и, неожиданно подпрыгнув вверх, она, точно ураган, обрушилась на нашу героиню, которая и двигаться-то не могла, и просто смотрела, как огромная хищница летит на нее, оскалив клыки… но потом что-то сильное, темное толкнуло ее в бок – и они с Быстробегом, не удержавшись, отлетели прочь, а Бурополос, зарычав, бросился прямо навстречу красноперой. Что произошло дальше, Быстробег не увидел – на его загривке сомкнулись чьи-то зубы и потащили прочь, а в нос ударила волна знакомого запаха. - Папа, пусти! – завопил он, видя, что Луношее никто помогать и не ду-мает, - Я должен ей помочь! - Не глупи! – прорычал тот, но сын, воспользовавшись тем, что его хватка на мгновение ослабла, вывернулся из его пасти и со всех лап припустил к Луношее. Та едва стояла, лапы ее тряслись немилосердно, и, кажется, она вот-вот могла потерять сознание. - Держись! - крикнул он, но она лишь оглянулась, посмотрела на него мутнеющим взглядом – и упала бы, наверное, если бы он ее не подхватил. К счастью, худенькое тело не составило особой тяжести, и Быстробег, вцепив-шись ей гриву, потащил ее к норам. - Что ты делаешь?! - Черноспин смотрел на него, как на сумасшедшего, - Брось ее! - но сын, должно быть, в первый раз в жизни не послушался, лишь яростно сверкнул глазами, и тогда отец, про себя ругаясь о семь хвостов, подбежал к нему и схватил Луношею за складку шкуры, а Быстробег, пытаясь отдышаться, побежал следом, но тут раздался жуткий хруст – и, против воли оглянувшись, они с ужасом увидели, как красноперы, один из которых вцепился в шею Бурополосу, а второй – в хвост, разорвали несчастного пополам. - Чего встал, беги! - очнувшись, рявкнул Черноспин, и как раз вовремя, потому что, едва они успели кубарем скатиться по земляной насыпи, как окровавленная пасть Ларомбы едва не схватила их – к счастью, та промахну-лась, и в рот ей попал лишь песок, но Быстробег, увидев ее сзади, завизжал от страха и как можно глубже втиснулся в землю. Глаза у него были разве что не квадратные. - Отдай мне ее, ты, тварь ползучая! – свирепо рычала хищница, расшвы-ривая сухую землю, - Я ведь до тебя все равно доберусь, и никуда ты от меня не спрячешься! - Что, сестрица, не повезло? – раздался насмешливый голос Оглонда, - Может, мне с тобой поделиться, а? - Ах ты, самодовольный, смердящий кусок помета! Да я тебя сейчас на куски разорву! - Как страшно, - Оглонд расхохотался и, повернувшись задом, потряс хвостом – по-нашему этот жест значил бы то же самое, что и плевок в лицо. И, ясное дело, такого оскорбления Ларомба не стерпела – заревев, она бросилась на брата, в явном намерении выполнить свою угрозу, но тот, ловко отпрыгнув, помчался прочь, сестра – за ним вдогонку, и двое красноперов вмиг скрылись из виду, оставив бездыханное тело матери и жалкие останки Хвоинки лежать посреди оврага. - Они ушли? - Быстробег, дрожа от носа до хвоста, осторожно выглянул наружу. - Да, кажется, ушли, - кивнул Черноспин. - Луношея, слышишь? - Быстробег лизнул подругу в ухо, правда, не в полной уверенности, что она его слышит, - Все кончено, они ушли! - Но не навсегда, - Черноспин, судя по всему, не был столь оптимистичен, - Они еще вернутся, - он пристально посмотрел на нашу героиню, - Быстробег, отведи ее в свободную нору, и пусть она оттуда не выходит, ясно? - Но почему… - Делай, что я сказал! – рявкнул Черноспин, - Я из-за твоих глупостей чуть жизнью не поплатился, так что хватит испытывать мое терпение! - Ну хорошо, хорошо, - Быстробег пожал плечом и, осторожно подперев подругу плечом, потому что та едва стояла на ногах - Тогда я ее в свою нору отведу, если тебе так хочется. - Веди, только быстрее, - отмахнулся Черноспин, и юный норорой, чув-ствуя одновременно и удивление, и злость, повел Луношею по темному ко-ридору. - Вот тут я живу, - сказал он, и Луношея, мало что соображающая, все же нашла в себе силы поднять голову и оглядеться. Что ж, мило. В ее собственной норе такое помещеньице вполне сошло бы за ту самую комнату, где они с мамой спали. Что ж, неудивительно – все-таки эту нору рыла не годовалая самка, едва отрастившая когти на лапах, а взрослые, сильные самцы, и не в одном поколении. Быстробег же, проскользнув внутрь, тут же взбил для нее мягкую подстилку, и Луношея, застонав, улеглась на нее, чувствуя, как ломит все тело. - Ты как? – спросил ее друг, но она не ответила, и он понимающе кивнул, - Думаю, ужасно. И… это… в общем, я очень сочувствую по поводу смерти Хвоинки. Я знаю, ты ее очень любила. - А как еще… должна… поступать дочь? – просипела Луношея, в голосе ее слышались едва сдерживаемые слезы. - Ну… да. В общем, мне очень жаль ее и Бурополоса. Знаю, ты его не слишком жаловала – и поверь, я бы поступал точно так же, если бы меня бросил мой отец! – но все-таки он нам жизнь спас… и тебе тоже. Хоть за это ты ему можешь сказать спасибо. - Не знаю, - прошептала она, глядя куда-то в сторону, - Может быть, ко-гда-нибудь я смогу простить его за то, что он сделал… но не сейчас. Слишком глубока эта рана, чтобы зажить в мгновение ока… ай, что ты делаешь? - Да ты как раз о ранах заговорила, вот я и решил, что самое имя ими заняться, - ответил он, вылизывая ей бок, - У тебя же тут ужас, что творится! Потерпишь немного? Я хоть грязь вычищу. - Ладно, только потише, - она поморщилась от боли и снова легла, а Быстробег принялся за дело. Работал он не очень умело, но старательно, и Луношея, прикрыв глаза, слабо улыбалась, медленно погружаясь в дремоту… - Луношея! Эй, Луношея! - А, что?Она захлопала глазами, ничего не понимая. Вокруг было темно, хоть глаз выколи, но уж по запаху-то она не могла ошибиться – рядом стоял Быстробег, и, если ее нос еще не научился врать, был здорово испуган. - Что случилось? - Тихо! Хочешь, чтоб нас услышали? - Да кто нас может услышать? Стены, что ли? - Я не шучу! - он, кажется, здорово разозлился, - Там, у входа, стоит Мохолап, и если он узнает, что я у тебя, то точно голову оторвет! - А почему… Я не понимаю! - Неважно, - он махнул лапой, едва не попав ей по носу, - Важно то, что тебе надо как можно быстрее уносить отсюда лапы! Светлошерст и остальные взрослые собрались и спорят насчет тебя! - Как это «насчет меня»? - А вот так! Ты же слышала моего отца! Красноперы вернутся за тобой! И племя считает, что, отдав им тебя, можно избежать повторения истории с Хвоинкой! Они хотят откупиться тобой! - Но это же бесполезно! - Луношея помотала головой от изумления, - Неу-жели они настолько глупы, будто думают, что сумеют так отвадить отсюда этих кровопийц?! - Не знаю, - Быстробег устало прикрыл глаза, было ясно, что он тоже поражен собственными новостями, - Не знаю! Но я уверен: тебе надо уходить, пока не поздно, иначе завтра все будет кончено! - А как же, ведь Мохолап… - Мохолап, - насмешливо повторил Быстробег, - А я-то, как думаешь, как сюда попал? По воздуху? Идем, - и он отвел ее в дальний угол комнаты. - Лезь, - сказал он, и Луношея послушно поползла вперед, как ни странно, не встречая на пути ни малейших преград. Быстробег, дыша ей в спину, полз следом, попутно царапая когтями земляные стены, так что, когда они оба выбрались на поверхность, то проход за ними, явно не выдержавший такого обращения, обвалился напрочь, замаскировав все их следы. И, естественно, уничтожив запах – а для заламбдалестесов он был еще важнее. - Неплохо, а? - А что это было? - Маленький сюрприз для небезразличного мне папочки, который, к его же сожалению, не вызнал, что его сынуля, то есть я, вырыл секретный подкоп именно для таких целей, - фыркнул чуть ли не светящийся от удовольствия Быстробег, - Как говорится, и на старого зверя в конце концов найдется управа. Эй, ты куда? - Надо, - она, пригнувшись, направилась куда-то к краю оврага, на вер-шине которого они сейчас стояли. - Но это же откровенная тупость! - Быстробег, не веря своим глазам, выта-ращился ей вслед, - Луношея, вернись! – но она даже не оглянулась, и он, плюнув на все, пополз за ней. Она уже распласталась на самом обрыве, ста-рательно пряча в траве свою белую гриву, так что даже Быстробег ее не сразу увидел. В небе ярко светила луна, и было хорошо видно, как на дне их родного оврага, четко различимые на светлом песке, собрались едва ли не все взрослые члены колонии. Луношея быстро отыскала старейшину Светлошер-ста – крупного старого самца, чья и без того светлая, почти желтая шкура изрядно отливала серебром, а также Черноспина, Речушку и нескольких других знакомых ей зверей. Кажется, там, внизу, шел яростный спор, отзвуки которого долетали даже до ее ушей. - … да как вы не понимаете! - рычал Сивогрив, один из самых старых самцов в племени, - Вы говорите о невозможном! Красноперы всегда были убийцами, с которыми норорои не могли равняться, и таков порядок вещей… - Но ведь Луношея справилась с этой старухой! - резонно возразил мо-лодой Серобок, и кое-кто откликнулся одобрительными возгласами, - А раз она смогла, неужели мы не справимся? - Это была случайность, - покачал головой Черноспин, - Просто случай-ность. Ей повезло. - Так неужто нам не повезет? Целой колонии – против двух красноперов? - продолжал настаивать Серобок, - Признаюсь, что до вчерашнего дня и у меня от одного вида этих монстров поджилки дрожали, но теперь-то мы знаем, что не так уж они неуязвимы! Разве не справимся?! - Они гораздо сильнее нас, Серобок. Нам их не одолеть и, скажу откровенно, своим самонадеянным и эгоистичным поступком Луношея подвергла всех нас огромной опасности, - сухо ответил Сивогрив, - Теперь они будут мстить, и, если мы не выдадим им девчонку, то будем обречены.«Ах ты, старый дурак!» - с неожиданной злобой подумала Луношея, - Тебе, значит, жизней моих родителей мало, еще и мою загрести хочешь?» - Луношея, не надо, - тревожно прошипел Быстробег, но та уже не слу-шала и, поднявшись во весь рост, шагнула вперед и, полуприсев на задние лапы, с шорохом съехала вниз, на дно оврага. Не ожидавшие ее увидеть, все тут же изумленно уставились на словно бы с неба свалившуюся нороройку, а та, глядя Сивогриву прямо в глаза, процедила: - Надо же, а я еще считала тебя справедливым. Что ж, видно, я ошиблась. - Ты? - Сивогрив чуть не упал, - Но… Мохолап… - А ты на него не перекидывай, он тут ни при чем! - зарычала Луношея, - И не тебе меня взаперти держать, жизнью моей промеж тем торгуя! Я тебе, к счастью, не дочь, чтобы ты распоряжался, кто меня сожрать должен! - Да как ты смеешь… - он аж задохнулся от возмущения, - Девчонка… - Может, и девчонка, да только слово твое мне не указ, - Луношея взды-била шерсть по всему загривку, зеленые глаза ее пылали ненавистью, - И не тебе, старому, меня учить. - Да я же сейчас из твоей шкуры прямо здесь же себе новую подстилку сделаю! - заревел Сивогрив, - Нахалка… Как ты посмела… - А вот так! – рявкнула она и, прижав уши, прыгнула через головы испуганных норороев – прямо на плечи своего противника, смяв его, точно тряпочного, и вместе с ним повалившись на землю. Завязалась драка, и неволь-ные ее зрители отпрыгнули в стороны, чтобы не попасть под горячую лапу. Луношея дралась, как бешеная – сказывались те стычки, что ей пришлось пережить, наставляя сверстников уму-разуму, и теперь она рычала и выла, раздирая когтями и зубами жидкую сероватую шерсть, в попытках добраться до уязвимого горла. И добралась бы, если бы не помешали. Неожиданно чьи-то клыки схватили ее за загривок и оттащили прочь от Сивогрива, которого тоже держали, точно детеныша – правда, сопротивлялся он куда менее яростно. В тот же миг раздался зычный голос старого Светлошерста и, волей-неволей, даже Луношее пришлось умолкнуть. Хотя, судя по ее взгляду, она отнюдь не была против вновь броситься в драку. - Хватит. – Светлошерст строго посмотрел на нее, - Достаточно. Что за безобразие! Никогда раньше… - он не договорил, немного помолчал, и потом сказал – твердо, как о решенном, - Сивогрив неправ. Мы не можем жертвовать чьей-либо жизнью, объясняя это некими высшими целями. Однако Черноспин верно молвил: красноперы вернуться, и тогда даже нам всем не одолеть их. К тому же, Луношее здесь будет еще тяжелее чем прежде, и, боюсь, для нее остался только один путь – покинуть нашу колонию. - Покинуть? – Луношея была так поражена, что даже не почувствовала, что ее отпустили, - Но куда мне идти? - Туда, где эти твари тебя не найдут, - Светлошерст с состраданием посмотрел на нее, - Я знаю, на что обрекаю тебя своим решением, Луношея. Но поверь, так будет лучше. И для тебя, и для всех нас. - Да! Верно! Пусть уходит! - донеслось из толпы, - Мы не должны поги-бать из-за тебя! Тебе здесь не место! Проваливай! - Так будет лучше, - негромко повторил Светлошерст, а Луношея немигающе посмотрела на него, после чего неожиданно резко и громко спросила. - А где моя мать? - Там, - Светлошерст слегка кивнул на разрушенную нору Луношеи, и та, не сказав больше ни слова, направилась туда. Какой-то молодой самец, попытавшийся было загородить ей дорогу, поймав ее взгляд, тут же благора-зумно убрался в сторонку, а она скрылась в своей разоренной норе. Там, на подстилке из мха, темнело неподвижное холодное тело ее матери, на подстилке, что все еще хранила ее тонкий и нежный запах. Несколько мгновений Луношея простояла рядом, зарывшись носом в свалявшуюся шерсть… больше уж ей не придется этого сделать. Хлюпнув носом и смахнув с лица горькие слезы, она в последний раз лизнула мать, ласковым прикосновением закрыв ее веки. - Спи, мама. Покойся с миром. Да, и прости отца: он все же любил тебя, - тихонько прошептала она и, больше не промолвив ни звука, выбралась на-ружу. Посмотрев там и сям, она нашла довольно глубокие трещины в земле, и уже начала скрести, когда до ее плеча дотронулась чья-то лапа, а, нехотя оглянувшись, она увидела Серобока. - Не надо, - мягко сказал он, - Пусть и все племя простится с Хвоинкой, а потом мы похороним ее по нашему обряду, и нора эта сможет еще послужить другим… - Никто больше сюда не войдет, - жестко сказала Луношея. Глаза ее были сухи. – А с моей матерью, да и со мной тоже, племя уже попрощалось! – и, яростно ударив когтями, она подкосила и без того разодранные красноперами стены – с потолка посыпалась земля, песчаный склон слегка дрогнув, и через несколько мгновений вход в нору – теперь уже, правда, бывшую нору, был наглухо завален, а Луношея, стряхнув с шерсти мелкую пыль, отправилась прочь. Она не поднимала головы, но ее бывшие соплеменники сами убирались с дороги, молча провожая ее в пожизненное изгнание. Она не видела, как хмурится Черноспин, как скорбно качает головой Светлошерст… она вообще ничего не видела, но ей было все равно. Падай на нее сейчас хоть самое толстое дерево в лесу, она бы и ухом не повела. И даже на вершине холма она не остановилась, не глянула назад, и лишь безучастная луна прощально полыхнула неистовой жемчужной белизной на ее шее… - Как ты думаешь, старейшина, мы правильно поступили? – негромко, чтобы никто не услышал, спросил Черноспин у Светлошерста, и тот кивнул седой головой. - Это было единственное, что нам оставалось, - грустно сказал он, проницательно глянув на собеседника, - Ты считаешь иначе? - Я хотел бросить ее на растерзание красноперам, - ответил тот, - Но я видел, как поступил Бурополос, хотя я всегда считал, что ему наплевать и на нее, и на Хвоинку… Я вспомнил, как яростно Быстробег бросился ей на помощь, хотя мог сам погибнуть с ней вместе, - он вздохнул, - Такое просто так не забывается. - А где сейчас твой сын? – сощурился Светлошерст. - Дома. Моя жена присматривает за ним. А что? - Ничего. Просто я думаю, что мы еще услышим о нашей Луношее, - зага-дочно улыбнулся Светлошерст, и, словно в ответ на его слова, по вершине оврага метнулась чья-то легконогая тень… но потом набежали свинцово-серые дождевые тучи, и Быстробег окончательно растворился в серых сумерках мрачного леса….Сок целебного папоротника кусал и жегся так, что Луношее пришлось закусить губу, намазывая им свою спину. Когти Групви недаром на ней росли, коли умудрились так попортить ей напоследок шкуру, да и старый Сивогрив, как ни крути, еще был тот боец. Хорошо еще, что рядом была река, на небе намечался ого-го какой проливной дождь, так что никто из колонии потре-вожить ее не мог. Ну, почти никто…Шорох чьих-то шагов она услышала издалека, а потому, давно привык-шая к разнообразным пакостям судьбы, тут же напряглась и насторожила уши. Судя по тому, как шелестела под лапами неведомого преследователя сухая лесная подстилка, он к ней не подкрадывался, а шел очень даже напрямую, и размеров был не ого-го каких, а весьма усредненных, по крайней мере, не крупнее ее самой. Луношея, однако, прекрасно знала, что по росту о про-тивнике не судят, а потому воинственно ощетинилась и приготовилась к драке… какой там по счету за последние сутки? Свежие раны рвануло болью, но она не упала, и даже не застонала, только крепче вцепилась в землю, отчаянно пытаясь не дать холодному ветру высосать из нее последние силы, а когда из полуиссушенной поросли каких-то хвощей показались чьи-то аккуратные мягкие ушки – зашипела и кошкой прыгнула на спину врагу. Неожиданная атака тут же принесла свои плоды – противник оказался попросту раздавлен ее все-таки немалым весом, и теперь лишь слабо трепыхался, вопя от ужаса, но когда она уже хотела вонзить когти ему в шею, ветер вдруг поутих, и ей в нос, доселе отдуваемый потоком воздуха, ударил знакомый запах, от которого она чуть не свалилась наземь. - Быстробег?! Ты что здесь делаешь? - она нахмурилась, слезая и помогая ему подняться, - Зачем ты идешь за мной? – и с неожиданным страхом спросила, - Неужели кто-то прознал, что ты мне помогал?! - Да нет, нет, что ты! - он отчаянно замотал головой, - Никто ничего не узнал. Просто я решил, что товарищ тебе не помешает и… - Быстробег, - она улыбнулась, хотя хотелось заплакать, - Так я же изгнанница. И ты даже не знаешь, куда я пойду. - Но ведь ты этого тоже не знаешь, верно? - резонно возразил он, - Я сбежал, чтобы идти с тобой, Луношея, и возвращаться не собираюсь. Так что я пойду с тобой – тут он заметил, что она явно хочет возразить, и с удоволь-ствием добавил – и прогнать меня у тебя не получится по двум причинам. Причина первая: отвести меня домой и отдать на расправу отцу ты не сможешь – тебе нельзя возвращаться. Причина вторая: я все равно буду идти за тобой по пятам, если ты не согласишься принять меня в свою компанию, и каждое утро буду… буду… буду рассказывать тебе свои самые страшные истории. Типа вот таких, - и он, став в позу, завел заунывным голосом, - Однажды но-о-очью-у-у, в глухом лесо-о-очке-е-е, злая старуха сидела на ко-о-очке-е-е и выла, пища-а-ала-а-а, вопила, крича-а-ала-а-а, всю ночь напроле-е-ет, без конца и начала-а-а. Глаза ее злы-ы-ые-е-е как луны горе-е-ели-и-и, а острые зу-у-убы-ы-ы скрежетали, скрипе-е-ели-и-и. И вот однажды-ы я гулял ночью-у-у, и встретил ее… - Все, все, согласна, - засмеялась Луношея, встряхивая ушами, - Такого я точно не выдержу, поэтому придется взять тебя с собой. Но учти, что раз ты навязался мне в попутчики, то веди себя прилично, и назад не просись! Ясно? - Да ясно, чего тут неясного? – весело спросил Быстробег, погладив ее по спине кончиком хвоста, - И это кто кому еще навязался! Признайся, ты рада, что я буду с тобой! - Честно говоря, да, - она улыбнулась. - Ну, вот и отлично! – и он аж подпрыгнул от удовольствия, - Мы с тобой отправимся в путешествие! Далеко-далеко! И пусть эти красноперы только сунутся к нам – и они узнают, с кем связались! - Тихо ты, не скачи! – шикнула на него Луношея, - Пока что мы не знаем, куда пойдем, так что не кричи… - А чего тут думать, мелкозубу же ясно, что единственное место, которое будет лучше этого леса, находится там, - и он кивнул куда-то в сторону. - Это где же? О чем ты? - Да о Долине Семи Водопадов, разумеется! Той самой, где побывала Радуга, и о которой рассказывал Вальгоран! Ты только представь себе, как там здорово! И мы будем первыми после Радуги, что побывают там! Ну, как, здорово я придумал? - Так мы ведь даже не знаем, где она! - А чего тут не знать? Ты рассказы Радуги разве не слушала? Эта долина находится на рассвете, так и пойдем на рассвет! Вальгоран же сказал, что дотуда всего-навсего несколько дней пути! - Ага, это для него и для рогоголовов «несколько дней», а для нас это путешествие может затянуться на недели. К тому же, как раз перед долиной лежат Сухие пустоши. Радуга говорила, что стада рогоголовов знают тропу, по которой можно пересечь их – там, как раз на середине, есть небольшое озеро, но мы-то ее не знаем! Тебе не кажется, что это слишком опасно? - Не беда, спросим у тамошних жителей дорогу, - Быстробег упорно не терял оптимизма. - Да, но до Сухих пустошей еще добраться надо! А впереди пустыня и равнины, полные неизвестности и опасностей! Нет, это слишком рискованно. - Ладно, тогда твои предложения! Что ты можешь сделать, а? Дождаться, пока первый же норорой тебя взашей из лесу выгонит? Что тебе терять? Да ты просто боишься! Но, если ты такая трусиха, то я – нет, так что ты можешь сидеть здесь, пока у тебя у тебя седая шерсть не вылезет, а я не хочу по твоей милости быть за ухо отведенным домой, точно напаскудивший малыш. И я ухожу, хочется тебе этого или нет! – и, гордо задрав хвост, он двинулся к кустарнику, но не успел отойти и пяти шагов, как сильная лапа заставила его ткнуться носом в песок, а когда он обернулся, то увидел угрожающий смех в всегда холодных светло-зеленых глазах Луношеи. - Никто еще не называл меня трусихой. И впредь не назовет, понял, ты, мелочь пузатая? - и, слегка пощекотав его когтями, она убрала лапу, но, заметив, что ее несколько болтливый спутник вновь открыл рот, добавила, - А теперь лучше поработай головой, а не языком. Нам надо найти убежище, и поскорее, пока дождь нас до последней шерстинки не вымочил. Есть предложения? - она вопросительно на него посмотрела, но тот, слегка пораскинув мозгами, отрицательно помотал головой – до последнего времени проблемы в надежном убежище у него ни разу не возникало, так как до родного оврага и теплой сухой норы всегда было почти лапой подать. Луношее, хоть и не такая балованной, тоже ничего не приходило в голову, и она уже с тоской подумала, что, наверное, придется им ютиться где-нибудь под мокрым кустом, как вдруг… - Вы можете переждать непогоду у меня, если хотите, - раздался не-громкий голос у них за спиной, и оба так и подпрыгнули от неожиданности и удивления, мгновенно развернувшись на месте и во все глаза уставившись на говорившего – неведомо как к ним подобравшегося… норороя! И, что самое обидное, незнакомец оказался ненамного старше нашей Луношеи. а вот же – умудрился едва ли не на хвост ей наступить, оставаясь незамеченным, и теперь, как ни в чем не бывало, расселся в тени куста, при этом абсолютно сливаясь с окружающей его местностью. Роста они, правда, вышли почти одинакового, разве что у нашей героини были не такие широкие плечи, не такая лохматая серая грива и – как ни крути, заметишь – не такой изодранный вид. Грубый шрам на груди – полоса розоватой кожи, полностью лишенной волос, толщиной в два пальца – и отсутствующая половина хвоста придавали его внешности особенно настораживающий оттенок, но в темно-желтых, похожих на две капли янтаря глазах не было ничего свирепого – только соучастие и легкое любопытство. - Мое имя Темноглаз, - сказал он, вежливо кивая, - У меня здесь нора неподалеку. Она не особо просторна, но в ней хватит места для нас троих. Там вы можете укрыться от дождя. - С…спасибо, - справившись наконец с непослушным языком, пролепе-тала Луношея, стараясь незаметно пригладить вздыбленную шерсть, - Меня зовут Луношея, а это Быстробег. - Очень приятно. Так вы принимаете мое предложение? - Да, конечно. - Тогда поспешим. Следуйте за мной, - и Темноглаз, неторопливо взмахнув обрубком хвоста, зашагал куда-то в направлении реки. Наши же герои неуверенно побежали следом. - Ты ему доверяешь? - прошипел Быстробег на ухо подруге, - Выглядит он не очень миролюбиво! - Не стоит отказываться от добровольно предложенной помощи, - не-громко сказала Луношея, едва поспевая за размашисто шагающим новым знакомым. Честно говоря, этому Темноглазу она доверяла едва ли больше Быстробега, но пока что он не выказывал каких-либо коварных намерений, и она решила, что, если не спускать с него глаз, ничего плохого не случится. Вскоре они добрались до норы – правда, было так темно, что Луношея по-чувствовала это лишь тогда, когда они, все трое, свернулись клубочками на моховой подстилке. Она долго не спала, подозрительно косясь на Темноглаза, но потом усталость взяла свое, и она заснула. Но сны ее были тревожны. Она видела оскаленную пасть Групви, ее загнутые когти, с которых капала кровь, слышала ее торжествующий рев… а еще перед ее глазами мелькала мама, распластанная на земле, точно набитая песком шкура, с потухшими глазами и заляпанной кровью шерстью… отец, чье тело со страшным хрустом разорвали пополам двое красноперов… горящие ненавистью глаза Ларомбы, гневные крики соплеменников: «Верно! Пусть уходит! Тебе здесь не место… не место… не место…» - Нет, нет, нет! - Луношея! - чья-то сильная лапа яростно трясла ее за плечи, - Луношея, что с тобой, проснись!Она открыла глаза, и поначалу темнота норы ослепила ее, точно самый яркий свет, и, испугавшись этого густого мрака, точно пытающегося затянуть ее в себя, она, не разбирая дороги, бросилась бежать прочь по низкому зем-ляному ходу – прочь, прочь, подальше от этих кошмаров! Под открытым небом бушевала гроза, и косые холодные струи дождя, хлещущие с невероят-ной силой, несколько прояснили ее разум, но не менее чем в десяти прыжках от норы, вырытой в крутом береговом обрыве. Мутная река, напоенная небесной водой, несла мимо нее свои грязные потоки, вскипая бешеными пенными бурунами, перескакивая через пороги и поваленные деревья. Мокрый скользкий песок расползался под лапами, Но Луношея не замечала этого – она стояла неподвижно и лишь тяжело дышала, будто рыба, вытащенная из воды. Раны на ее спине болели от холода и влаги, да и в голове словно плавал белый непрозрачный туман…. - Луношея! – едва донесся до ее ушей окрик Темноглаза, и через мгно-вение из сплошной пелены дождя появился он, облепленный мокрой шерстью, с глазами, в которых отражался свет далеких молний. Она не ответила, даже головы не повернула в его сторону, а в лапах ее начала возникать пре-дательская слабость. Что-то мокрое и холодное дотронулось до ее лба, а потом Темноглаз, без лишних слов ухватив ее за загривок, понес ее, почти бес-сознательную, обратно в нору. - Что с ней? - тут же бросился вперед Быстробег, голос его был полон отчаянного страха, - Луношея, что с тобой? Что ты с ней сделал? - Тихо ты, - рыкнул на него Темноглаз, осторожно укладывая ее на подстилку, - Ничего я ей не делаю, кроме хорошего, так что не вопи. Лучше помоги мне. Принеси кусок мокрого мха, а то она вся горит. - Хорошо, - кивнул Быстробег и скрылся, а Темноглаз осмотрел спину стонущей от боли Луношеи и только покачал головой: скверно! Но не смер-тельно, а это главное. Потрясет малость и отпустит. - Вот, - и Быстробег, весь мокрый до последней шерстинки, шлепнул перед ним здоровенный кусок мха, - Еле нашел, такой там ливень! Ничего не видно! Она ведь поправится, правда? - Поправится. Чего испугался, глупый? От такого не умирают… Ну, тише, тише, - он протер мхом горячий, взмокший от обильной испарины лоб, - Все хорошо, - но Луношея, вряд ли слыша его, все беспокойно ворочалась, что-то бессвязно бормоча и скрипя зубами, то вытягиваясь и выгибаясь, точно гибкая молодая ветка, то сворачиваясь клубком, словно детеныш в объятиях матери. Ее всю колотило и трясло, тело словно плавилось заживо, раны горели жидким огнем… но потом что-то, натянувшееся до предела, лопнуло, и она, обмякнув, обессилено растянулась на земле, вся мокрая и дрожащая, будто только что вытащенная из реки. Темноглаз, тоже порядком уставший, вздохнул. - Отпустило, - негромко, но с огромным облегчением сказал он, поворачиваясь к Быстробегу, но в ответ услышал только тихое посапывание – кажется, и его тоже сморила усталость. Улыбнувшись, Темноглаз лег возле Луношеи, обняв ее и согревая своим теплом. Вскоре они трое уже вновь спали, под слабый рокот так и не сумевшей до них добраться, и теперь постепенно отступающей грозы… На следующее утро Луношея проснулась пораньше, и сразу почувство-вала себя лучше. Раны почти не болели. Правда, встать ей не удалось - сильная мускулистая лапа, точно корень векового дерева, прижимала ее к земле, а когда она скосила глаза, то увидела и ее обладателя – Темноглаза, что крепко спал рядом, но, при первой же попытке ее выскользнуть на волю, вроде бы расслабленные мышцы тут же напряглись тугими клубками, не дав ей даже толком пошевелиться. - Эй, - она потормошила его, - Пусти!Ответом ей послужило нечто вроде негромкого «бурр», однако Темноглаз даже не проснулся, продолжая самым наглым образом прижимать ее к себе, точно детеныша какого-то и даже не помышляя прерывать свой сладкий сон. - Нет, во нахальный, а? - пробормотала Луношея, обращаясь непонятно к кому и извиваясь ужом в его железной хватке, - Чего ты в меня вцепился, а ну пусти! Наконец каким-то немыслимым образом ей все же удалось вырваться на свободу, а Темноглаз, словно этого и не заметив, как ни в чем не бывало перевернулся на спину, прижав к груди лапы, и негромко засвистел носом нечто малопонятное. Фыркнув и негодующе на него покосившись, Луношея выбралась из норы. А снаружи было ой как хорошо! Ночная гроза унесла с собой душную жару, и теперь можно было наконец-то вдохнуть свежий воздух. Влажный песок приятно холодил лапы. Над головой, треща крыльями, пролетела большая стрекоза. Луношея по привычке хищно насторожилась, но не сдвинулась с места – до летучего насекомого еще нужно было допрыгнуть, а с ее спиной не хотелось рисковать. Сегодня ей придется удовлетвориться какой-нибудь менее верткой дичью, и, хорошенько принюхавшись, она начала ворошить песок прямо под собой, пока не извлекла из-под него нечто, больше напоминающее камень, нежели живое существо – этакую плоскую штучку, серо-коричневую и ребристую на ощупь. Однако нос Луношеи ее очень редко подводил, и сейчас он ясно сообщал, что внутри этого странного предмета находится еда, а потому она принялась скрести и грызть свою находку, пока не нашла довольно широкую щелку и, просунув в нее когти, не разломала прочную раковину жертвы. Внутри нее, как оказалось, находилось абсолютно беззащитное тело моллюска, бледно-розовое и не слишком аппетитное на вид. Луношея придирчиво обнюхала его, лизнула, а потом – что же делать! – решительно оторвала кусочек и принялась жевать упругую плоть своими острыми задними зубами. Что ж, это, конечно, не стрекоза, но в пищу вполне сгодится, особенно если у тебя желудок сводит от голода. В пару глотков расправившись с добычей, Луношея уже хотела вынюхивать следующую, но тут песок неподалеку от нее вспучился, точно крохотный вулканчик, раздвинулся – и наружу выкарабкался странного и довольно забавного вида жук. Его передние лапки, больше похожие на лопаты и явно предназначенные для той же цели, столь удобные под землей, на поверхности ее сослужили хозяину скверную службу, и хотя он, не медля ни мгновения, тут же бросился наутек, разбрасывая песок во все стороны, Луношея не стала упускать свой шанс. Она даже не стала прыгать, издеваясь над своими ранами, она просто догнала его и, схватив поперек туловища, в мгновение ока сломала его твердый панцирь. - Добрая охота! – раздался чуть сипловатый со сна голос, и Луношея, обернувшись, приветливо кивнула стоявшему у входа в нору Темноглазу. Ответить она не могла – рот был занят, но потом, выплюнув жука на песок, она предложила: - Присоединяйся. - Да ладно, что я, малыш сопливый, чтобы о себе не позаботиться? Ты лучше сама ешь, хотя бы впрок… если не врет название, Сухие пустоши изобилием пищи не славятся. - А откуда ты знаешь, куда мы идем? - Стрекоза в лапках принесла, - фыркнул Темноглаз, но потом, улыб-нувшись, поправился, - А звали ее Быстробегом… знаешь, небось, такую? Разговорчивый он у тебя не в меру, а это не очень хорошо. Видно, растили его в любви да заботе, вот он и не знает, что болтливый язык до добра не доводит, особенно здесь, во внешнем мире, где не всегда знаешь, кто друг, а кто враг. - Ну, с тобой мы, кажется, определились, - улыбнулась Луношея, догры-зая жука, - И я рада, что ты протянул нам лапу дружбы, а не показал клыки… ого-го, - тут она заметила неподалеку от себя незнамо откуда выскочившую на речной песок ящерицу, еще довольно вялую после ночной прохлады, но стра-ашно симпатичную… в потребительском смысле. Она прижалась к земле, надеясь, что намеченная добыча не успела ее заметить, и, уставившись на нее во все глаза, поползла по мокрому берегу. Рептилия, кажется, и не подозревала о ее присутствии, неторопливо шествую прочь от воды – видно, ей не очень нравилась тянущая от реки прохлада, и Луношея уже готова была броситься на нее и вцепиться ей в бок, но неожиданно что-то тяжелое ударило ее сзади, и Темноглаз крепко прижал ее к земле, закрыв своим телом. - Эй, ты чего?! – возмутилась она, - Отпусти! – но тут над их головами, метнув по песку легкую стремительную тень, промчался чей-то силуэт, раз-дался пронзительный крик – и крылатое существо, размером с голубя, похожее одновременно и на птицу, и на летучую мышь, камнем упало с небес, схватило ящерицу в когти и так же быстро исчезло – только и мелькнула полупрозрачная кожаная перепонка, натянутая на непомерно длинный четвер-тый палец передней лапы, пронизанная сеткой вен, и злые желтые глаза, кажущиеся непропорционально большими на изящной голове, увенчанной зубастым клювом. Луношея так и шарахнулась прочь – правда, в железной хватке Темноглаза ей удалось лишь слабо трепыхнуться. Она и раньше видела высоко над деревьями крылатые силуэты, появляющиеся с рассветом, но впервые увидела подобного летуна так близко. Пугающе близко… - Кто… это… был? – выдохнула она, глаза ее были круглыми от страха. - Это когтекрыл, - спокойно ответил Темноглаз и невесело усмехнулся, ки-вая куда-то назад, - У тебя еще не возникало вопроса, почему я хожу только с половиной полагающегося мне при рождении хвоста? Моя мать спасла меня, оттолкнула прочь, но сама не успела спрятаться. Тот когтекрыл ее унес, а наша нора опустела, и я остался сиротой. Один во всем огромном мире, никому и нигде не нужный… - А твой отец? - Мой отец погиб еще до моего рождения, и он не смог обо мне позабо-титься. Пришлось самому за жизнь цепляться, и, как ты видишь, мне это вполне удалось. Я все-таки выжил. - Но… почему вы жили одни? Неужели ваша колония… - «Ваша», - передразнил Темноглаз, - И ваша тоже. Я родом из той же колонии, что и вы с Быстробегом. Мои родители были изгнаны оттуда много лун назад. - Почему? - Из-за того, что они любили друг друга, - тяжело ответил он, - Мою мать звали Моховушка, и она была сестрой одного молодого норороя по имени Светлошерст… должно быть, он и поныне жив. - Конечно, жив! Он стал старейшиной племени! - Я и не сомневался, - усмехнулся он, - Но вряд ли ты знаешь, каким путем он стал им. Слышала когда-нибудь о Ловколове? - Да. Его называют предателем. Говорят, он предал свое племя, и Светло-шерст прогнал его, и... - Не удивлюсь, если родоначальником этих слухов стал сам Светлошерст, - прорычал Темноглаз, - Конечно, у такого великого воина просто не могло быть никаких дурных сторон! - он посмотрел на Луношею и сказал с болью в голосе, - Ловколов был моим отцом. - Твоим отцом? - Да. Теперь ты догадываешься, почему моих родителей изгнали? Светло-шерст и Ловколов были давними врагами, они терпеть друг друга не могли, и кто же мог подумать, что любимая сестра Светлошерста, та, которую он так любил и берег, не выберет себе лучшего супруга, чем его противник! Любовь слепа, - он кривовато улыбнулся, - но Светлошерст не сумел этого понять. Моя мать думала, что ее союз с Ловколовом объединит двух непримиримых недругов, но вместо этого брат, посчитав это предательством, проклял ее, и им с Ловколовом пришлось уйти прочь, подальше от остальных норороев. Они поселились здесь, на этом берегу реки, но небеса не дали им долгой совместной жизни, о которой они столько мечтали. Мой отец утонул в сезон дождей, упав с размытого водой песчаного обрыва в реку, и я родился, так и не увидев его лица,… а вскоре вслед за ним отправилась и моя мама. Надеюсь, теперь они наконец-то счастливы. - Сочувствую тебе… - Ну, я не думаю, что твоя история веселее, верно? - Ты прав. Моя мама, Хвоинка, осталась безлапой калекой, когда я еще была совсем маленькой, и Бурополос. мой отец, не захотел с нею возиться и бросил нас, а мне пришлось самой о ней заботиться. Несколько лун я всеми силами старалась, чтобы она была довольна жизнью и ни в чем не нуждалась, но… но вчера утром в нашем овраге появились красноперы. - Красноперы? Но ведь раньше они никогда не заходили так далеко на этот берег! - Я знаю. Наверное, это засуха их заставила сюда явиться. Они раскопали нашу нору и… и… - губы Луношеи задрожали, на глазах выступили слезы, и она расплакалась. - Я понимаю, - - Темноглаз обнял ее и неловко погладил по спине, - Мне очень жаль. - А потом… потом я набросилась на одного из них… мы дрались… и я загрызла его, надеясь отомстить за маму, но племя, испугавшись, что дете-ныши той красноперой вернутся за мной, прогнало меня. Быстробег уже потом за мной увязался… - Но почему вы решили идти в Сухие пустоши? Не понимаю. Почему бы вам просто не обосноваться где-нибудь в нашем лесу? - Потому что за ними – Долина Семи Водопадов. Мы решили попытаться до нее добраться. - Долина Семи Водопадов? Та самая? Из сказок Радуги? - Это не сказки! Ты слышал о стаде гигантов, что были в нашем лесу? - Да, я слышал, как они ревут. - Они идут в эту самую Долину. Отправились бы они туда, если бы знали, что это всего-навсего сказка? - Но Сухие пустоши… Вы уверены, что сумеете их пересечь? - Радуга говорила, что там есть тропа, и мы обязательно разузнаем о ней. К тому же, нам нечего терять, - она грустно улыбнулась, - И жалеть о нас никто не будет, - Хотелось бы хотя бы перед смертью увидеть что-то новое… что-то там, за горизонтом… - Не говори о смерти! – Лапа его вцепилась ей в плечо, и когти впились в кожу, - Мы живем не для того, чтобы умирать, а для того, чтобы жить! И ты не должна об этом забывать! - Привет, - раздался позади них сонный голос, и Быстробег клубочком меха выкатился из норы, - Хорошее утро… ой, я что, не вовремя? - Да нет, как раз наоборот, - улыбнулся Темноглаз, снимая лапу с плеча Луношеи, - рад тебя видеть, малыш. - И я тебя. Когда мы отправляемся, Луношея? - Скоро, - она тоже улыбнулась, - Но тебе лучше хорошенько поохотиться. Дальше уже не будет столько еды. - Твоя спина еще не зажила, - нахмурился Темноглаз, - А голод и долгое путешествие вряд ли будут способствовать быстрому выздоровлению. Куда вы спешите? - Я думаю, что, если мы постараемся, то сможем настичь стадо рогого-ловов до того, как они пересекут Сухие пустоши. С ними идти будет легче. К тому же, нам надо поскорее уйти как можно дальше от этих красноперов. - Вам это стадо не догнать, ведь ты свалишься на половине пути, он по-качал головой, - А я этого совсем не хочу. - А я не хочу здесь сидеть! – топнул лапкой Быстробег, - Я хочу поскорее отправиться в путешествие! - Настоящий охотник должен быть терпеливым, дружок. Твоей подруге нужен отдых, понимаешь? - Но я не устала, Темноглаз. И нам действительно надо идти. - Я же тебе говорю: сама ты через Сухие пустоши не переберешься! - Я буду рядом! – взъерошился Быстробег, - И, если так будет надо, я понесу ее на своей спине! - Да что вы, в самом-то деле? – Луношея, уже очень давно считавшая себя взрослой и самостоятельной, начинала не в шутку сердиться, - Думаете, я такая беспомощная, что не сумею этого сама сделать?! - Но вдруг? – резонно возразил Темноглаз. - «Вдруг» да «вдруг»! Ты что, учить меня вздумал? Я, к твоему сведению, уже несколько лун сама живу, без родительской опеки, и я сама знаю, что я выдержу, а что нет! - Глупо. Погибнешь ни за что ни про что. Очень даже глупо. - Ну а у тебя тогда какие соображения, умный ты наш? Предлагаешь ждать, пока красноперы нас найдут и на куски разорвут? Кто-то мне тут что-то про ценность жизни говорил, не помнишь, кто? - Нет, ты послушай… - А я знаю, как нам надо поступить! - неожиданно закричал Быстробег, подпрыгнув от радости, - Давайте Темноглаз, пойдет с нами! - Чего?! – в два голоса переспросили Луношея и Темноглаз. - Говорю: пусть Темноглаз идет с нами! Пусть тоже посмотрит, что это за Долина такая, а заодно, раз он так за тебя беспокоится, и за тобой присмотрит. Что, неплохие у меня идеи, а? - Еще чего! Ты что, решил, что мне нянька нужна? - Да нет, я не о том! Ну, не нянька… телохранитель. Звучит, кстати, го-раздо благороднее. - Ну, я даже не знаю… - Ну, пожалуйста, Темноглаз, - Быстробег так и завилял хвостом, умильно на него глядя, - Пойдем с нами! Будет здорово, честно! - Правда? – он улыбнулся. - Правда-правда! Обещаю! - Ну, раз уж сам Быстробег дает слово, значит, путешествие действительно того стоит. Что скажешь, Луношея? Сумеешь меня вытерпеть? - Посмотрим. Но пока – я не против. - Отлично. Значит, выступаем сегодня вечером на закате… и никаких возражений, Быстробег! Впереди очень и очень нелегкий путь по таким землям, где еды на один зуб, а воды и того меньше. Нам сегодня надо хорошо наесться и отоспаться. Вопросы есть?Ответом ему было молчание. - Отлично, - он усмехнулся, - И не смотрите на меня так, как будто крылья у меня за спиной увидели… кстати, о крыльях. Берегитесь когтекрылов и почаще смотрите наверх. Да и по сторонам тоже. Днем в лесу опасно. - Да это мы и без тебя знаем, умник, - наконец насмешливо фыркнула Луношея, - Чай, не вчера родились! - и, взмахнув хвостом, она величаво зашагала прочь. Быстробег посмотрел на него, на нее, прыснул от смеха и удрал в кусты, чтобы там повеселиться вволю, а Темноглаз лишь пожал плечом, хмыкнул и пошел себе вдоль берега. Что с этих взять…Как оказалось, охотиться в дневном лесу не только опасно, но и очень трудно. Ночь всегда приглушает и сгущает краски, так ярко выделяющиеся на солнце, позволяет раствориться в сумрачном мареве, а днем, как ни крути, в ясном свете слиться с землей гораздо проблематичнее, а если уж ты, как Луношея, еще и обзавелся белоснежной гривой, то и вовсе выделяешься, точно желтый папоротник посреди сезона дождей. Долгое время нашей героине не удавалось никого поймать – насекомые словно смеялись над ней, подпуская ее совсем близко, а потом поспешно улепетывая прочь, оставляя хищницу щелкать зубами от досады, пока она не догадалась хорошенько вываляться в свежей грязи – благо, после дождя этого добра в лесу под каждым кустом хватало. Вот после этого-то дело пошло на лад, и к полудню, когда грязь уже высохла и начала крошиться и отваливаться коркой, она наелась до отвала, а потом еще долго полоскалась в успокоившейся реке, радуясь погожему деньку. - Ты что, с ума сошла? – Быстробег так удивился, что даже жука из пасти выронил, - Решила всю речную воду на себе унести? - Ага, и поить нас в течении всего пути, - засмеялся Темноглаз, показы-ваясь из-за песчаного откоса, - Ух, как я наелся… Теперь и поспать не стыдно. Кто со мной? - Я, - тут же откликнулась Луношея, выходя на берег и так энергично встряхиваясь, что ее мокрая шерстка распушилась множеством иголочек, - Жутко устала, так что поспать мне не помешает. И, кто последний, тот будет спать у выхода! - Эй, хитрющая, так нечестно! – возмутился Темноглаз, но ответом ему послужила лишь черная кисточка хвоста, мелькнувшая у него перед глазами перед тем, как ее обладательница исчезла в норе. Быстробег странно на него посмотрел, ухмыльнулся… Темноглаз сначала недоуменно поднял брови, но потом понимающе блеснул крепкими белыми зубами – и они вместе рванулись к выходу, хохоча во все горло. Смех этот не прекратился даже тогда, когда более юркий Быстробег первым проскочил внутрь и улегся рядом с весело улыбающейся Луношеей. - Жук-медляк, - сказал он Темноглазу, когда тот появился в проходе, - Я тебя все-таки обогнал. - Зато ты будешь спать рядом с мокрой шерстью Луношеи, а я улягусь на чистое и сухое, - парировал тот. - Ха, чистое! Да как раз о то место все лапы вытирают! И сквознячки там – у-у-у! - А мне хорошо, прохладно, - не желал признавать себя побежденным Темноглаз, наверное, в первый раз в жизни ложась на самом краю подстилки, спиной ко входу и состроив им обоим рожицу, в ответ на которую Луношея засмеялась и бросила в него комочком сухого мха, после чего улеглась на спину, кверху лапками, и уютно засопела, улыбаясь даже во сне. - Эй, соня-засоня! А ну вставай! – зашипел ей кто-то на ухо. Как ей показалось, подозрительно скоро. - Что еще? – недовольно проворчала она. - «Что»! Солнце село уйму времени назад, а ты все спишь! Ну, подни-майся! – и Быстробег ощутимо пихнул ее лапой. - Так чего же ты раньше меня не разбудил? – она неохотно поднялась на лапы и принялась поочередно их вытягивать, после чего изогнула спину – шрамы немного побаливали, но зато захрустела каждая косточка. - Да я хотел, но Темноглаз не позволил. Он там, снаружи. - Вот и хорошо, - она зевнула, лязгнув клыками, и побежала наружу. Солнце действительно уже скрылось за деревьями, и на небе выступили первые звезды, робко подмигивающие им своими холодными огоньками. Темноглаз сидел неподалеку, глядя наверх. Луношея хотела было подкрасться к нему незамеченной, но он улыбнулся и сказал, даже не повернув головы: - Привет Хорошо спалось? - Да, спасибо, - она не стала дуться, - Мы идем, или ты уже нашел на небе причину задержаться тут еще дня на три? - Не нашел, к сожалению, - усмехнулся он, вставая, - А где Быстробег? - Тут я, - он уже стоял рядом, и хвост его стучал по земле от нетерпения, - Все готовы? Мы идем? - Теперь – да, - кивнул Темноглаз, - Но сперва я должен кое-что сделать. Вот это, - И он аккуратно задвинул вход в нору большим камнем, - Теперь сюда никто не доберется, и нора моих родителей останется такой же, какой была при их жизни. Идемте, друзья, - и он направился вдоль кромки воды. Неподалеку от этого места, за крутым поворотом, светлел неглубокий брод, каким-то чудом не размытый дождями… а может, это бурные потоки реки как раз и нанесли сюда ила и грязи, образовав почти ровную и довольно удобную гряду? Даже Быстробег смог пройти по ней, лишь слегка замочив шерсть на животе, и он лишь невольно поморщился от холода, завистливо поглядывая на своих более рослых спутников, что обошлись только мокрыми лапами. За Мутной рекой ни Луношея, ни Быстробег еще ни разу не были, так что при-ходилось продвигаться осторожно, хотя путь их еще некоторое время по лесу – к счастью, абсолютно пустынному, так как дневные его жители еще спрятались, а ночные еще не успели выйти на промысел, и, едва-едва луна осветила верхушки деревьев, как последние, окраинные владения леса кон-чились, и перед тремя путешественниками открылись бесконечные песчаные барханы, простирающиеся, насколько хватало глаз, и лишь кое-где сменяемые потрескавшимися от жары глиняными проплешинами, на которых одиноко ютилась жидкая сухая растительность, такая жесткая, что, наверное, ни одному рогоголову она была не по зубам! - Ого, - только и сказал Быстробег, - И все это песок? - Да, - кивнул Темноглаз, - Это все песок. И нам очень повезло, что сейчас не полдень, иначе солнце бы так его раскалило, что он прожигал бы лапы, и идти было бы невозможно. - Кто же может жить в таком месте? - Есть такие сумасшедшие. И, боюсь, наше путешествие без встреч с ними не обойдется. - А ты их видел? - Мельком. Я не слишком люблю пустыню, а потому редко выбирался даже сюда… - Эй, вы идете? – окликнул их недовольный голос Луношеи, что, как оказалось, уже успела забраться на вершину первого высокого бархана и теперь ожидала там своих неповоротливых спутников, - Или вы там будете до самого рассвета болтать? - Идем! – хором откликнулись те и, скользя по осыпающемуся песку, полезли следом….Путешествие по ночной пустыне, как выяснилось, оказалось куда легче и быстрее, чем можно было предположить. Главное здесь было не сбиться с пути и не потерять друг друга из виду посреди этих бесконечных песков. Луна причудливо серебрила волны барханов, а прохладная земля давала роздых усталым лапам. Правда, разок Быстробег попробовал было захныкать, что устал и все такое, но строгий взгляд Луношеи мигом напомнил ему, что он сам напросился в это, что и говорить, рискованное путешествие, а потому больше не издал ни звука. Лишь на рассвете, с первыми лучами солнца, они остановились отдохнуть под крутым глиняным откосом, кое-как, но все же прикрывшем их от жарких лучей. - В норе бы сейчас поспать, - вздохнул Быстробег, устраиваясь в вырытой им лунке, - и темно, и прохладно, и подстилка помягче. - Если ты такой привередливый, можешь вырыть себе убежище по вкусу, - проворчал Темноглаз. Он подвернул лапу, скатившись с бархана, а это никому не прибавило бы хорошего настроения, - Только поторопись, потому что на закате мы уходим. - И будь готов, что песок обвалится тебе на голову, - усмехнулась Лу-ношея, сворачиваясь клубком. - Да уж, это он может, - Быстробег копнул лапой, - Но ведь здесь не песок, а почти одна глина! Значит, можно выть если не нору, то, по крайней мере, нишу, где вполне можно выспаться! Вот, - и он, пригнувшись, принялся разбрасывать сухую глину. - Валяй. Только осторожнее, нас не засыпь! – засмеялись старшие, укладываясь подальше. - Смейтесь, смейтесь, - буркнул Быстробег, - Вы у меня еще попросите, чтоб я подвинулся, а я не дам, так вот!Луношея, слушая его, незаметно фыркала в усы, но не выпускала ма-ленького проказника из виду, и один глаз ее был слегка приоткрыт, при-стально следя за ним – как бы по глупости чего не натворил. - Ну, давай, давай, - бормотал Быстробег, теребя когтями упорно ему не поддающийся круглый камень, - Давай, вылезай! - Может, хватит? – устало спросила Луношея, зевая. Глаза у нее слипа-лись. Но Быстробег словно бы и не услышал, продолжая сражаться с камнем. - Быстробег! Ты меня слышишь? Оставь эти глупости! - А тебе… какое… дело? – огрызнулся он, - Я же тебе… не… мешаю! – и, едва не вывихнув себе обе лапы, он все-таки умудрился выдрать из глины этот треклятый камень, что, точно живой, стремительно откатился прочь, подска-кивая на рытвинах. - Во, видала? - он гордо распушился, - Я сумел! Думала, не справлюсь? - Ничего я такого не думала, - проворчала Луношея, - Просто из-за тебя я целый день не спала и, знаешь ли…Но что за «знаешь ли» хотела высказать своему несносному другу наша героиня, мы, так, наверное, и останется ее достоянием, потому что неожиданно она резко замолчала, уши ее настороженно повернулись туда-сюда, точно тарелки локаторов, глаза расширились… - Ты чего? – удивился Быстробег, но ответа не получил – Луношея вдруг ни с того ни с сего рванулась вперед, схватила его за шиворот и, как мешок, выбросила прочь – прямо на раскаленный песок! - Эй! – возмущенно пискнул он, но излить свое негодование до конца не сумел, потому что крик его заглушил зловещий треск – и целый пласт, ог-ромная, тяжелая масса горячего песка обрушилась вниз, засыпав откос от основания до гребня и превратив его в простую груду, кое-где пестреющую обломками сухой глины. - Луношея! Темноглаз! НЕТ!Быстробег бросился вперед и уже хотел начать копать, но тут, со звуком, неким образом напоминающим миниатюрный взрыв, на поверхности своей несостоявшейся могилы, чихая и отплевываясь, появились его друзья, малость напуганные и побитые, но, если не считать пары синяков, целые и невредимые. Быстробег сперва дернулся к ним, потом отпрянул,… а потом рванулся к Луношее, уткнулся ей лицом в грудь – и расплакался. - Ну, ну, что ты, глупенький, - улыбалась та, поглаживая его по спине, - Ничего же не случилось. - Ну, почти ничего, - справедливости ради фыркнул Темноглаз, выбивая песок из уха, - Хорошенькое же пробуждение ты мне устроил, приятель! - Прости… Вы меня оба простите. Я вел себя как полный дурак! - Что ж, все мы допускаем ошибки, - кивнул тот, - И все должны уметь их признавать. Только Быстробег, ты… это… больше земляными работами в пустыне не занимайся, ладно?Он неуверенно улыбнулся. - Хорошо… - Вот и отлично. Однако становится жарковато, а я еще толком не вы-спался. Надо бы подыскать новое местечко, пока это солнце, будь оно неладно, не подожгло на мне шкуру…Это, кстати говоря, было истинно так. Пустыня сама по себе – местечко не из приятных – так, на любителя. Пустыня посреди жаркого дня, в преддверии сезона дождей – место еще хуже. Воды, которая проливается с готовящихся к непрерывным ливням небес, едва хватает, чтобы не дать засохнуть весьма и весьма скромной местной растительности, типа не очень пикантных колючих кустарников вроде современного саксаула и еще кое-каким представителям позднемеловой флоры. На сезон дождей – а он длится, не много не мало, несколько недель – этот мир оживет, и пока цветут - если цветут, конечно, - и плодоносят на сей счет очень даже шустрые зеленые поставщики свеженькой пищи, в свою очередь жители песков предпочитают не сидеть на месте, сложа лапы, а отъедаться, напиваться на весь последующий год, а также приносить и выращивать потомство – в общем, заниматься уймой важных и неотложных дел. Но до этого беспокойного, но благодатного времени, как ни крути, еще надо дотерпеть, а потому умные звери предпочитают пережидать засуху по норам и берлогам, и только наша сумасшедшая троица зачем-то решила от этого правила отступить. За что, разумеется, и поплатилась – когда они, все жутко уставшие, кое-как приютились в жиденькой тень обращенного к востоку бархана, лапы болели так, что выть хотелось. Улегшись, они вздохнули с таким облегчением, что, кажется, выдохнули из себя все остатки сил, и уж на этот раз заснули как убитые, чуть ли не вповалку, но – на прохладном песке и со счастливыми улыбками на лицах…Сон был таким хорошим и облегчающим, что даже просыпаться не хоте-лось, но разум оказался все же упорнее своей измученной оболочки, и Тем-ноглаз встал, когда малиновый костер заката еще полыхал в небесах, окрасив, окрасив их огненными цветами угасающего пламени. Луношея спала рядом в виде клубочка бело-бурого меха, а вот Быстробег опять куда-то провалился. Заволновавшись, что полученный урок не прибавил непоседливому шалопаю мозгов, Темноглаз все же разодрал веки и, едва не вывернув себе челюсть, зевнул во всю пасть, после чего уж выбрался на открытое место и огляделся. Однако чтобы улицезреть Быстробега, ему пришлось несколько постараться, потому что тот забрался на самую верхушку бархана и оттуда любовался заходящим солнцем. Лезть туда за ним у Темноглаза не было ни малейшего желания, поэтому он лишь негромко кашлянул: дескать, тута я. Быстробег тут же обернулся, увидел его, улыбнулся, и через мгновение темным клубком скатился прямо под лапы своему другу. - Решил еще один обвал устроить? – шутливо пожурил его тот, - Верно, тебе одного мало показалось? - Да нет, что ты! Я просто на закат хотел посмотреть, я таким, не из-за де-ревьев, еще ни разу не видел! И я осторожно! - Ну-ну, осторожно. Запомни, дружок, что песок опасен. Это тебе не твердая земля, по которой хоть скачи во всю мочь, хоть на цыпочках ходи – все одно, выдержит. Слышал когда-нибудь о такой штуке, как зыбучие пески? - Нет. А что это? - Это такое место в пустыне, страшнее которого, наверное, может быть только песчаная буря. Хотя, это еще как посмотреть… Если песчаную бурю, по крайней мере, издалека видно, и у тебя есть хоть какой-то шанс переждать ее где-нибудь в надежном укрытии, то вот от зыбучих песков нет спасения - а на вид это самый обычный песок. - Что же они делают? - А вот стоит тебе наступить на них лапой, как песок проваливается вниз, точно вода, и тебя засасывает с головой! - Как болото? - Даже хуже. В болоте, по крайней мере, можно уцепиться за какие-нибудь растения, за подводную корягу, а здесь – сплошной песок, и вырваться из него почти невозможно, если только твой более удачливый товарищ не сумеет тебя вытащить. - А где они, эти пески? - А везде. И в этой пустыне тоже, - он улыбнулся, заметив, какие глаза от его слов сделались у Быстробега, - Но ты не волнуйся, вряд ли мы их встретим на своем пути. - Почему это? - Мы слишком маленькие. Да и подумай сам, стали бы эти ваши весьма грузнотелые знакомые рогоголовы ходить этим путем, если бы знали, что это небезопасно? - О чем это вы так тихо-мирно беседуете? – послышался сонный голос, и Луношея приподняла голову над землей, - На Быстробега смотреть страшно, Темноглаз! Чем это ты его так напугал? - Ничего я не напугался, - обиженно надулся маленький норорой, - Вот сама бы послушала, о каких вещах он знает – тоже бы облысела от испуга! - Правда, что ли? – она насмешливо посмотрела на Темноглаза. - Ну, я думаю, не облысела бы, - усмехнулся он, - но пару волосочков точно бы потеряла. - Что ж, тогда позволю себе обойтись и без этого счастья, - она потянулась, разминая кости, - Вот что мне сейчас хочется – так это пить, но в этой песчаной дыре вряд ли найдется хоть капля воды! - Боюсь, ты права, - вздохнул Темноглаз, - Нам придется потерпеть. И единственное, что я могу вам посоветовать – поменьше разговаривать, а то во рту быстро пересохнет, и пить захочется еще больше. - Значит, пошли, - и Луношея первой стала карабкаться на соседний бархан, - Чем дальше мы продвинемся вперед, тем быстрее выберемся из этой пустыни, верно? - Если не околеем, не иссохнем и не утонем в песке. А так все отлично, - вполголоса заметил на ухо Темноглазу Быстробег, но тот не ответил – только фыркнул от смеха и потрепал его по шее…«А это путешествие даже труднее, чем я думал, - подумал Быстробег, ворочая в закрытой пасти пересохший язык, - Но я не сдамся! И никому не позволю себя жалеть! Я сам решил отправиться в путь, хоть мог и не делать этого – значит, и отступать мне не след!» - и еще упорнее полез на очередную груду песка, разгребая его лапами и на все корки кляня того, кто придумал пустыни. Но он сказал – значит, сделает!Однако если бы все в нашей жизни было так просто…Этим днем Быстробег спал как никогда чутко. Знать, неспроста ему го-ворили, что у настоящего охотника и на затылке должны быть глаза! На дневку они устроились вновь под гребнем большого бархана – а где еще, по большому счету, им было приткнуться? – и юный норорой проснулся оттого, что явно почувствовал, как слегка дрогнула земля, а по золотистому боку бархана сползли неторопливые струйки песка. «Кто же это так» - пронеслось в голове у Быстробега, и он уже хотел выйти и посмотреть, как раздался до судорожи знакомый чирикающий рык, а на ярко освещенном склоне соседнего бархана четко обрисовались две высокие крупные тени… с также весьма небезызвестными перьями на затылке… - Ну, и куда они, интересно, подевались? – раздался недовольный голос Оглонда, - Во имя гнилых зубов нашей матушки, в этой проклятой пустыне никакие следы не сохраняются долго! - А ты что, думал, вся добыча тебе сама в пасть прыгать будет? - огрызну-лась Ларомба, тоже явно раздраженная, - И вообще, зачем мы поперлись в эту пустыню? Неужели в лесу меньше добычи? Или ты настолько обожал эту скупердяйку, что жить не можешь, не отомстив за ее идиотскую кончину? Да я плясала бы от радости, если б здесь не было так жарко! Старуха, можно сказать, нас осчастливила, убралась куда подальше, а ты, оказывается, уби-ваться из-за этого готов?! - Дура! – рыкнул Оглонд, - А еще сестра! Да я, знаешь ли, ее не больше тебя любил, однако, в отличие от некоторых, когда мы подслушали разговор этих норороев, у меня уши были открыты! - Ну, и что ты такого огогошного услышал? - Долина Семи Водопадов! Тебе это название ни о чем не говорит? - Детская сказка! – презрительно бросила Ларомба, - Ты, оказывается, увлекся сказочками, братец? - Это не сказка, тупая твоя башка! Те чудища, что прошли через наш лес, направлялись как раз в эту долину, а значит, это далеко не сказка!Быстробег, слыша, что хищники вовсю заняты разговором, подполз к Луношее. Та тоже не спала и, вжавшись в песок, внимательно прислушивалась к голосам красноперов. Заметив его, она приложила лапу к губам и показала: лежи, мол, и молчи, если жить хочешь… - Это такое место, где не бывает засухи! Где вдоволь пищи и воды! И там нет ни одного – ни ОДНОГО! – хищника! Понимаешь теперь, что это значит? Нам некого будет бояться! И никто нам будет не указ! - Да, но чтобы найти эту твою долину, нам надо сперва пересечь эту пустыню и, что еще сложнее, отыскать этих норороев, а это не легче, чем найти жука в кроне дерева! - Ничего, сестрица, найдем. Они не могли далеко уйти. Но поиски мы про-должим позже, на закате, потому что лично я жутко устал. Иди первой, а я за тобой… - Не-е-ет, братец, лучше ты.Они переглянулись и одновременно осклабились. Они оба выросли в од-ной и той же среде и слишком хорошо знали, что значит подставить друг другу незащищенную спину… - Они ушли? – едва слышно прошептал Быстробег, когда тени исчезли. Луношея молча ткнула его обратно в песок, после чего, вжавшись в него едва ли не по уши, осторожно выглянула наружу. - Да, они ушли. - Уфф, - выдохнул тот, - Я думал, что сейчас умру от страха. Ведь ты только подумай, еще чуть-чуть – и они бы нас обнаружили! - Наше счастье, - проворчала Луношея, - Но нет худа без добра: теперь мы хотя бы знаем, что Ларомба и Оглонд за нами гонятся, а, значит, будем более осторожны. - Так вы, значит, знакомы с этой парочкой? – Темноглаз тоже не спал, и теперь сидел рядом, хмуря брови, - Это что, те самые красноперы, что разбойничали в нашем овраге? - Они самые. Дети Групви, которой я перегрызла горло, и которые с удо-вольствием перегрызут его мне, как только мы выведем их к Долине Семи Водопадов. Не знаю почему, но меня эта встреча со старыми знакомыми совсем не обрадовала. В лесу мы хотя бы встречались с ними довольно редко – они предпочитали нам более крупную дичь, и должно быть, только из-за засухи они снизошли до того, что явились в наш дом – но здесь, в пустыне, вряд ли они будут столь привередливы. - Главное, что они не знают, где мы. К тому же, красноперы, насколько мне помнится, дневные хищники, а значит, ночью они будут спать, и мы должны за это время уйти как можно дальше. - Но не сейчас же! – Быстробег посмотрел наружу, - Если мы тронемся сейчас, то солнце убьет нас еще раньше, чем они! - Это верно, - кивнул Темноглаз, - Что ж, сейчас отдохнем, а ночью понадеемся на большую удачу – может быть, нам повезет, и они потеряют след. - Хорошо бы это случилось поскорее, - Луношея облизнула свой сухой горячий нос, - Если эта голодовка будет продолжаться и дальше хоть не-сколько дней, боюсь, нам придется тяжко…Но ни на следующий день, ни на последующий пески так и не кончились. Трое норороев упорно шагали вперед, с бархана на бархан, но уставали все скорее, и идти было все труднее. Их лица осунулись от голода и жажды, бока запали. К тому же, выбирать место для ночного отдыха приходилось очень придирчиво, и пока двое спали, один обязательно вставал на стражу до по-лудня, потом второй – до заката, по специально установленной очередности. И недосыпание, как известно, очень редко способствует быстрому восста-новлению сил. Красноперов они, к счастью, так и не увидели, но во время почти ежедневного дежурства часто слышали среди пустынной тишины их пронзительные крики. Хищники, видно, тоже не сдавались просто так и шли по их следам, хотя и им, должно быть, приходилось нелегко. - Я скоро упаду, - выдохнул Быстробег, впервые заговорив с самого ве-чера и едва сумев взобраться на середину гребня особенно высокого бархана, - Эти пески меня точно прикончат. - Нам тоже тяжело, дружок, - Луношея смахнула с лица приставшие к шерсти песчинки, - Но мы ни за что не должны сдаваться! Давай, вставай! – она подперла его плечом, помогая подняться, - Нам надо идти дальше! Ну, пошли! Темноглаз, помоги! - Держись, Быстробег, - только и сказал тот, подставляя ему свое плечо, - Нам немного осталось… - Надеюсь, что это так, - он слабо улыбнулся, поднимаясь и чувствуя, как песок медленно осыпается под его лапами. Понимая, что, даже если он очень захочет, надолго его не хватит.«Вот доползу до верхушки, и больше уж точно шагу не сделаю», - мрачно подумал Быстробег. Ничего другого его отупевший от голода и усталости ум выдать не смог, и дальше он лишь механически переставлял лапы, ощущая, как неестественно груб и сух его распухший язык, как глаза слезятся от песка, а насмешливая луна ярко серебрит вершину бархана, отчего она кажется такой близкой, такой досягаемой,… но попробуй-ка до нее доберись! Его друзья, кажется, чувствовали то же самое, хоть и не показывали виду. Песок, песок… и кто его, интересно, выдумал? Какому нормальному зверю взбредет в голову поселиться в этом бесплодном мире? Бесконечном, сухом, враждебном ко всему, что называется жизнью… и жестоко карающем всех, кто посягает на его границы. Да, зря они вообще отправились в это безумное путешествие, ведь им никогда не дойти до этой неведомой Долины Семи Водопадов, как бы они ни старались. Они умрут в этом безводном царстве, а их кости обгложут жадные красноперы или иссушит палящее солнце.… Все зря. - Нет, не зря! – неожиданно для всех, в том числе и для себя самого, вос-кликнул Быстробег и, вырвавшись вперед, в три прыжка взлетел на гребень, где и свалился обессиленный, зарывшись головой в песок. Луношея и Темноглаз, ничего такого не ожидавшие, взбежали за ним, и тут… - Смотрите!Быстробег непонимающе приподнял лицо. На что? На эту проклятую, конца-края не знающую гряду барханов, которую им никогда не пересечь? В глазах щипало, и ничего не было видно, но он решительно провел лапой по лицу, сощурился… и едва не завопил от радости, увидев впереди, всего через несколько барханов, ровную местность, покрытую густым кустарником. А где растения – там и вода! Вода, еда, пища! Он услышал, как счастливо рассмеялся Темноглаз, как запрыгала Луношея, не в силах обуздать свой дикий восторг. Даже луна, кажется, побледнела от разочарования.… Нет, правда, побледнела! Да и небо посветлело. Значит, скоро утро. - Идем, нам надо добраться дотуда, пока солнце не встало, - словно подслушав его мысли, сказала Луношея. Совет был дельный, так что возражений не последовало, и, поднявшись, Быстробег первым зашагал вперед, с новыми силами карабкаясь по песку. - Неужели эти барханы и называют Сухими пустошами? – удивленно вскинула брови Луношея. - Нет, что ты, - улыбнулся Темноглаз, - Это так, мелочи, узкая полоса песка, отделяющая наш лес от этой равнины, к которой мы сейчас идем. Я не думаю, что в конце сезона засухи там много воды, но горло, по крайней мере, надеюсь, смочить удастся. - Значит, нам надо хорошо отдохнуть и поднабраться сил, - кивнула юная охотница, ничуть не утратившая бодрости духа от этого, скажем так, не слишком приятного сообщения. Она довольно резво бежала по песку, так что ее спутникам пришлось постараться, чтобы не отстать, но тут… - Вот они! – раздался позади пронзительный голос, и, обернувшись, они в ужасе увидели, что к ним через барханы со всех лап бегут двое красноперов. - БЕЖИМ!!!Повторять не пришлось – все трое тут же помчались во всю прыть, на какую только были способны их измученные тела. Быстробег, стараясь не отстать, не посмотрел под ноги и чуть не споткнулся, но в тот же миг Сильная лапа подхватила его за шиворот и швырнула вперед, а в самое ухо громко рявкнуло: - Беги, кому сказал!К счастью, до равнины было уже недалеко, и вот уже беглецы замелькали между невысокими колючими кустами, а как только преследователи скрылись из виду – бросились под защиты крепких кривых ветвей, забившись как можно дальше. Вскоре раздался легкий топот двух пар чешуйчатых лап по твердой, иссушенной солнцем земле, но динозавры явно потеряли след и пробежали мимо, так и не узнав, что добыча осталась позади. Вскоре их шаги и злобное рычание стихли вдали. - Еще бы… чуть-чуть… и нам бы точно… смерть была бы… - выдохнул Быстробег, задыхаясь не столько от усталости, сколько от страха. - Да, - кивнула Луношея, - Еще бы немного… - Смотрите, - неожиданно сказал Темноглаз, - А земля-то влажная! Видно, здесь недавно прошел дождь! - Только земля эта все впитала без остатка, - Быстробег принюхался, - Нам ничего не осталось. - Ну, это еще как посмотреть, - и Темноглаз начал копать, - На солнце-то, конечно, не осталось, а вот здесь… кажется… есть! – и он торжествующе отгреб в сторону землю, а на дне небольшой ямки, безошибочно узнаваемая, заблестела маленькая лужица воды. - Темноглаз, да ты мудрец! – с радостным восхищением воскликнула Луношея. - Стараюсь, - скромно улыбнулся он, и Луношея с Быстробегом тут же начали раскапывать землю, млея от звука когтей, скребущих влажную почву. Воды, конечно, было немного, и грязные, запорошенные песком и пылью путешественники почти мгновенно ее всю вылакали, но, по крайней мере, можно было поискать и под другим кустом – правда, лишь под ближайшим, до следующих они, памятуя о еще очень свежей встрече с красноперами, бежать не рискнули. Вода была, что и говорить, не ахти, на зубах от нее хрустело, но троим норороям она показалась лучше любой другой – тем более что воро-тить нос не было ни единой возможности. - Оуфф, - то ли простонал, то ли вздохнул Быстробег, прикрыв глаза от удовольствия, - Как хорошо! Никогда бы не подумал, что буду так рад не-скольким глоткам воды! Сейчас бы еще поесть… - Не сейчас, - строго возразил Темноглаз. Они сидели в тени густого куста, а потому не слишком замечали, что снаружи вовсю палит дневное солнце, - Нам надо поспать. К тому же, эти красноперы все еще могут быть поблизости. Ты же не хочешь стать их долгожданной, хотя и не слишком обильной закуской? Нет? Вот и славно. Тогда спи. Сегодня, слава небесам, можно и без охраны выспаться. - Это почему? - Потому, что вряд ли эти красноперы, какими бы ловкими они ни были, сунутся сюда, - он кивнул на колючий полог, что укрывал их, точно шатер, - Мы-то проскользнули, а вот им вряд ли понравится щеголять с расцарапанной мордой или выцарапанным глазом! - Думаю, ты прав, - согласилась с ним Луношея, - Здесь им не пройти, и нам можно спать спокойно. - Ну и отлично, - зевнул Быстробег, - Я так устал, что готов проспать весь сезон, не просыпаясь, так что – доброго дня.Договаривал он уже в пустоту – Луношея и Темноглаз уютно засопели, разморенные до изнеможения, но довольные и счастливые… Что ж, этим днем их действительно никто не побеспокоил, и они, воспользовавшись столь щедрым подарком судьбы, разоспались и встали аж после заката, когда лишь бледное свечение на горизонте указывало на тот край небес, за которым скрылось дневное светило. Здесь, на этой равнине, было, конечно, не так пусто, как среди песков, но все равно наши норорои, исконные жители лесов, чувствовали себя не очень уютно под вот таким вот бескрайне-безбрежным небом, густо усеянном яркими созвездиями. - Смотри-ка! – насторожила ушки Луношея. Всего в двух прыжках от нее, на большом плоском камне, спала крупная ящерица. Припав к земле и прямо-таки вцепившись в рептилию взглядом, она не поползла – потекла навстречу желанной добыче, просто пожирая ее взглядом светящихся в темноте бледно-зеленых глаз. И она была уже почти рядом, когда вдруг – то ли она все же умудрилась испустить какой-нибудь неосторожный звук, то ли сама ящерица оказалась излишне осторожной – ее добыча открыла глаза и со всех лап припустила бежать. - Нет! – взвыла голодная охотница и бросилась вдогонку. Наверное, именно это и спасло ее от полного поражения – ящерица не успела набрать более-менее приличную скорость, и третьим скачком наша героиня ее настигла, рывком повалив на землю и вцепившись в жесткое чешуйчатое горло, которое она не выпускала до тех пор, пока оказавшаяся довольно живучей дичь не испустила дух. Однако, волнение, долгая голодовка и, особенно – этот резкий быстрый рывок исчерпали все ее силы, и она едва не потеряла сознание от усталости, но тут ее в щеку от души лизнул влажный и шершавый язык. Пришлось очнуться. - Поймала! – Быстробег аж сиял от радости, словно это он, а не она, первым заметил дичь, - Она же удрать хотела, а ты ей не дала! Глупая, думала так спастись от норороя! Если ты даже стрекоз умеешь ловить на лету… эй, ты в порядке? - Да, все хорошо, - с некоторым усилием проговорила Луношея, - Про-сто… просто это оказалось несколько труднее, чем я думала. - Ты просто устала, - улыбнулся Темноглаз, - Тебе надо поесть. К тому же, добытчик всегда ест первым. Давай, начинай. - Нет уж, давайте все вместе, - в свою очередь улыбнулась Луношея.Так и сделали. Правда, ящерица закончилась подозрительно быстро, но теперь в животах у всех урчало чуть-чуть поменьше, и это радовало. - Вкусно, - облизнулся Темноглаз. - Было, - резонно усмехнулся Быстробег, - Я еще хочу. Когда мы все, наконец, по-настоящему поохотимся, а? - Ближе к рассвету. - А почему не сейчас? - Потому, мой недогадливый друг, что нам, пока темно и безопасно, надо уйти как можно дальше. И как можно скорее. Что тебя больше прельщает: остаться немного голодным, но живым и здоровым, или набить брюхо, чтобы благополучно упокоиться с ним вместе в желудке краснопера? Я не спорю, сытый ты гораздо вкуснее, но… - Ой, - вдруг как-то по-особому выдохнула из себя воздух Луношея, - Вы это видели? - Кого? Или что? - Да вон там же, вон… надо же, исчез… где же он… - Ты кого увидела? - Да я даже не знаю. Небольшой такой, встал торчком, посмотрел на нас, а потом – раз! – и нет его. О, да вот же он. И не один, смотрите!Кхм, действительно «не один»! Лесные жители всегда отличались хоро-шим слухом и обонянием, – без них в лесу не выживешь – но даже они как-то прозевали пятерых незнакомых зверей, появившихся едва ли у них не под носом. Причем настроены последние были очень и очень настороженно. Убедившись, что их заметили, они встали на все четыре лапы и направились навстречу пришельцам, ероша загривки и скаля крупные белые зубы. Разме-ром они были чуть меньше наших героев, да и зубы у них были не очень страшные на вид, но, во-первых, их было больше, а во-вторых, в своем ны-нешнем исхудалом и поблекшем состоянии заламбдалестесы мало годились для битвы с упитанными и крепкими незнакомцами. Однако они не собирались просто так сдаваться, а потому молча оскалились и подняли торчком гривы, а Темноглаз, решив выглядеть повнушительнее и что против неведомого противника лучше будет использовать его же методы, поднялся на задние лапы – они, кстати, у представителей его рода были довольно длинные и сильные, хотя в лесу, среди густых переплетений растений, от них было мало толку, разве что при копании нор, но, удирая от врага или наоборот, гоняясь за очень шустрой добычей, норорои могли вставать в позу кенгуру (или, если хотите получить более реалистичное представление, тушканчика) – и задавали такого стрекача, что угнаться за ними было практически невозможно. Сейчас никто бегать, разумеется, не собирался, но вид у Темноглаза, разом выросшего вдвое, с когтистыми лапами, которые он предупреждающе развел в стороны, готовясь ударить противника, был эффектный. Незнакомцы, наверное, это заметили и оценили. А то – трое изможденных до состояния полускелетов норороев, один из которых, видно, совсем недавно из-под мамкиного брюха вылез, а осмеливаются угрожать пятерым взрослым сильным зверям, каждый из которых, если понадобится, готов даже жизнь отдать, но не пропустить врага! А это, знаете ли, дорогого стоит в мире, где нет большей ценности, чем единожды дарованное в нем место…. - Кто вы? - наконец довольно сурово спросил их, по-видимому, глава этого отряда – крупный седоусый зверь, кряжистый и неслабый на вид, с маленькими, но зоркими глазами, - Какого племени будете и что делаете в наших землях?Говорил он не очень грозно, но властно, явно привыкнув командовать – и видеть, что его команды беспрекословно выполняются. Такого не послушать – себе дороже. И Луношея ответила первой: - Здравствуй, кто бы ты ни был, незнакомец. Меня зовут Луношея, а это мои друзья и спутники – Темноглаз и Быстробег. Мы из племени норороев, что живут в лесу к закату от ваших равнин. Мы не несем вам ни обиды, ни угрозы, и хотели бы миновать ваши земли без драки, но, если это невозможно – она обвела их всех взглядом, - мы готовы драться.Сказала она это спокойно, без лишних угроз, но и без самоунижения, чего, кстати, ни от кого и никогда терпеть не могла, в том числе и от себя. Кажется, незнакомцы это поняли. Нет, загривков они не пригладили, но вот какие-то неприятные колючие огоньки в их глазах растаяли. Видимо, убежденные, что с этими пришлецами можно поговорить и по-хорошему, они в спину, доверчиво подставленную, не ударят и какую-нибудь подлянку на заднем плане не устроят. - Драки не будет, - примирительно сказал седоусый, - Будет разговор. Но не здесь. Ночью на равнине опасно, так что лучше будет перенести его к нам домой. - Спасибо за приглашение, но мы все же должны идти, - покачала головой Луношея, - Нам нужно как можно быстрее добраться до Сухих пустошей. - Вы не сможете до них добраться, если отправитесь сейчас же, - слегка на-хмурил брови тот, - Кажется, ваше путешествие через пески было очень трудным, вам надо отдохнуть. - Да поймите же вы! – воскликнул Быстробег, выскакивая вперед. Лу-ношея шикнула было на него, но куда там! – За нами гонятся двое красноперов! И догонят, если вы нас не отпустите подобру-поздорову!Седоусый лишь хмыкнул, на него глядючи, но не оборвал и не посовето-вал утереть сопли и впредь не лезть вперед старших – они-то, верно, лучше знают, что и зачем. Впрочем, кажется, его чувства были и без того понятны, поэтому Быстробег оскалился и заворчал. - В нашем доме вам некого бояться, маленький воитель, - улыбнувшись, сказал ему житель равнин, - Даже очень сильное животное не сможет его разрушить, а уж красноперы – тем более. Там вы хорошо отдохнете. Следуйте за мной! – и, слегка шевельнув длинным хвостом, он направился куда-то в сторону. Четверо его товарищей, а с ними – и трое наших героев – делать нечего! – отправились следом. - Вы на Буррха не обижайтесь, - сказал один из этих четверых, очень даже симпатичный молодой зверь. Хотя нашим героем он с непривычки не очень понравился – если заламбдалестесы похожи на некую смесь землеройки и тушканчика, то этот напоминал не сильно крупного, но крепко сложенного сурка. Или длиннохвостого суслика, песчаной окраски и с большими черными глазами. Не нажив еще, в отличие от своего предводителя, довольно объемистого животика, он казался относительно стройным и гибким, но все же отставал от длиннолапых, длиннохвостых, изящных норороев, хоть и на-деленных клыками и когтями, но все же выглядевших куда элегантнее и легче – особенно если заметить, что во рту этого зверя росли не клыки, а какие-то странные белые долотца-резцы. Тем временем он добавил, - Буррх просто привык командовать, вот и не представляет себе, как это: не выполнить его приказ. Кстати, меня зовут Уррм. Мы, землежилы, на хороших равнинах, где много растений живем. - Вы едите растения? – удивленно спросил Быстробег. - Да. А вы, насколько я понял, предпочитаете ящериц? - И насекомых. И всякую разную мелочь… тараканов, например. Стрекоз. Можно иногда и паука пожевать. Есть у вас такое? - Фу, гадость, - сморщился Уррм, - Но вообще-то есть. Полно. Правда, я не знал, что кто-нибудь будет есть такую… такое… в общем, это. - На себя посмотри, зеленоед. Жуешь всякие там листья и хвою, как какой-нибудь рогоголов с каменным желудком! - Рогоголов? Это ты про ко… а, это ты про одного из тех громил, что проходили по нашей равнине… когда же это… около трех дней назад? - Ага. Мы ведь за ними и идем. В Долину Семи Водопадов! - О, вот оно что.… Ну, валяйте, ребята. Не мне вас судить, но я бы лично не стал бы тащиться в такую даль речной воды хлебать! Растения – они и на другом конце равнин растения. Так чего же идти никто не знает куда, ра-зыскивая что-то, что можно и под боком найти? От добра, как говорят мудрые, добра не ищут. - А нам нечего терять. И дома у нас больше нет, вот мы и отправились в путешествие. Кто знает, какая она на самом деле, эта долина! - Да, небось, не лучше и не хуже, чем здесь, - усмехнулся Уррм, - кстати, а мы почти пришли. Видите вон того молодца? Это Уррг, мой брат, он сегодня на страже. - На страже? У одной норы, что ли? - Сейчас увидите… - Все спокойно? – как бы между прочим, но слегка озабоченно спросил Буррх молодого ладного землежила, и тот жизнерадостно кивнул: - Так точно! - Ну и ладненько, - кивнул Буррх, - Уррм, проводи наших гостей в свободную комнату. - Хорошо, - он поманил их за собой, - Пошли, что ли. Только осторожно, здесь довольно темно, - и первым скользнул в довольно широкую черную дыру, каким-то невероятным образом вырытую в сухой и твердой, как камень земле. Луношея посмотрела на друзей, вздохнула – и полезла следом, стараясь не слишком ударяться головой о потолок – все-таки больно! По-видимому, землежилы хоть и копали норы, но устроены они были совсем иначе, нежели у норороев: не один-единственный коридор с жилыми комнатами, в которых обитает одна семья, а широкая длиннющая галерея, разветвленная, точно дерево, с множеством отнорочков, где, видимо, и проживали члены колонии. Этакое гигантское общежитие. Или нора впору для какого-нибудь ящера. - И как вы все не путаетесь в этом переплетении? - Не знаю, - пожал плечом Уррм и улыбнулся, - Наверное, мы просто не видели ничего другого, вот и привыкли к этому… но вам лучше тут сильно не блуждать – можете запутаться. Вот это ваша комната, - он кивнул на ничем не примечательный круглый вход и посторонился, - Дамы вперед. - Приятно иметь дело с воспитанными зверями, - Луношея улыбнулась ему и первой полезла внутрь. Вход, правда, был не слишком для нее удобен – больно тесен, но, скажем так, наша героиня и не в такие щели пролезала, а потому очень скоро она легла на мягкой, хоть и непривычной – из хвои и листьев – подстилке. Комната оказалась вполне просторной, и им троим вполне хватило места. - Спокойной ночи, - попрощался Уррм. - Спокойной ночи, спасибо, - кивнула ему Луношея. - Ты что, спать собираешься? – удивился Темноглаз. - Это вежливость, - ответила она, подворачивая под себя лапки и уст-раиваясь поуютнее, - Хотя, раз уж нам дали шанс спокойно отдохнуть - лучше его использовать. - А вот мне лично это все не нравится! – снова встрял Быстробег, - С чего бы этим земле… роям или как их там? В общем, ИМ – так о нас заботиться? Чего мы им такого хорошего сделали? Нет, у них явно что-то на уме! И ничего хорошего нам это не сулит! - Ой, зануда! – фыркнула Луношея, - А тебе не кажется, что они просто показали себя радушными и гостеприимными хозяевами? А? Или в каждом добром деле обязательно надо искать подвох? - Быстробег прав, - неожиданно поддержал своего маленького друга Темноглаз, - Здесь не все гладко. Заметили, с какой тревогой Буррх спросил, все ли спокойно? Землежилы что-то задумали, но сейчас нам действительно лучше отдохнуть. Из этой норы нам все равно самим не выбраться, и это было бы хамством по отношению к хозяевам. Так что сейчас спим. Думаю, в конце концов все прояснится. - Скажешь это потом своим оборванным ушам, - проворчал Быстробег, но уже потише – видимо, понял, что, дабы не схлопотать по шее, сейчас лучше помолчать. Но, наверное, не стоит и говорить, что спал он как на хвойных иголках, и когда чья-то лапа осторожно дотронулась до него – вскочил как ужаленный. - Чего?! - Ничего, - непритворно удивился стоявший рядом с ним Уррм, - По крайней мере, ничего плохого. Просто наша предводительница, Луррма, хочет с вами побеседовать, вот и послала меня. А ты что подумал? Да не съем я тебя, не съем. От таких только живот болит! – и землежил засмеялся, причем довольно странно: «урр-урр-урр!» - А, теперь ясно, почему в ваших именах столько этих звуков, - улыбну-лась Луношея, - Ну, веди, раз пришел. Ты готов, Темноглаз? - А то, - он энергично встряхнулся, приводя себя в порядок. - Тогда за мной, - и Уррм деловито направился куда-то по коридору, ка-ким-то неведомым образом находя дорогу в кромешной темноте. Луношее и ее друзьям, не привыкшим к подобного рода переходам под землей, не оста-валось ничего другого, как идти следом, едва не наступая ему на хвост и проверяя все неровности стен с помощью «усов» - особых жестких чувствительных волосков на щеках и губах, без которых они бы точно друг на друга натолкнулись. - Как вы здесь вообще что-то видите?- наконец спросил Темноглаз, в пятый раз споткнувшись по дороге. - В основном мы и не видим, - ответил Уррм, - Наши глаза привыкли к темноте, и для нас она довольно прозрачна, но все же не настолько, чтобы четко все различать, и почти всегда мы узнаем друг друга не по лицу, а по голосу и запаху. - И никто в колонии не ослеп? - Ну, мы же не вечно сидим под землей. Кое-где здесь есть светлые галереи, вырытые близко к поверхности, а потому имеющие множество окон, но там обычно живут матери с детенышами, больные и старики, а нам, молодым и сильным, вполне хватает и ежедневных прогулок и патрулей, чтобы не потерять зрение… Луррма, я привел наших гостей. Можно войти? - Заходите, - откликнулся старческий голос из глубины норы, и Уррм, предупредив: «Осторожно, здесь низкий потолок», полез вперед. Этот коридор оказался еще уже и теснее, чем предыдущие, и норороям пришлось согнуться в три погибели, чтобы кое-как просеменить за своим проводником. Но, как это часто, к счастью, бывает, в конце их ждал приятный сюрприз – свет! Он лился сквозь маленькое окошечко, - яркий дневной свет - заливая всю нору мягким сиянием. А в углу ее, на мягкой подстилке, устроилась и сама хозяйка – невероятно изящная, худенькая и маленькая старушка с совершенно высеребренной временем шерстью и мудрым взглядом черных глаз, что блестели в полумраке и вспыхивали мягкими огоньками. - Добро пожаловать на Большую равнину, - первой поздоровалась она, - Я – Луррма, предводительница этой колонии. Мы рады вам, странники. - Спасибо, - почтительно поклонилась Луношея, Темноглаз и Быстробег последовали ее примеру, - Ваше гостеприимство не уступает вашей доброте, но, вероятнее всего, мы не станем испытывать его слишком долго. Мы лишь на несколько дней задержимся у вас, а затем продолжим свой путь. - Мы не станем вам мешать, - кивнула Луррма, - но все же я советую вам как следует отдохнуть здесь, в безопасности. Можете ходить, где нравится, но только я прошу вас: не забредайте в юго-западную галерею. Она стара и может обвалиться, а я не хочу, чтобы кого-нибудь из вас, даже случайно, погубила наша земля. А теперь можете уйти. Уррм, останься. - Благодарю вас, - снова поклонилась Луношея, и они покинули нору предводительницы. А та внимательно посмотрела на молодого землежила. Тот поначалу молчал, но потом все же рискнул нарушить молчание первым. - Ну, и что вы думаете? Они смогут нам помочь? - Не знаю, - Луррма улеглась поудобнее, и глаза ее снова вспыхнули, отразив дневной свет, - С такими зверями мне еще сталкиваться не приходи-лось, и я вряд ли могу судить о них по тому короткому разговору, что между нами состоялся. То, что это добрые, вежливые и приятные собеседники – о да, это я сказать могу, но наша… проблема, - она, кажется, долго подбирала подходящее слово, - к моему сожалению, может быть решена лишь грубой силой. А эти путешественники… ты же видишь, как они истощены. Им нужно набраться сил и, боюсь, на это уйдет немало времени. Только потом можно будет рассчитывать на какую-либо помощь с их стороны… Хотя, честно признаться, использовать наших гостей в своих целях… к тому же, ведь это может стоить им жизни. - Я думаю, они справятся, - не слишком уверенно, но бодро произнес Уррм, - Но вы правы – посмотрим.А тем временем наши герои… - Может, нам пойти и поохотиться? - предложил Быстробег, - В животе ужас как урчит, он ведь уже готов намертво прилипнуть к моему хребту! - Честно признаться, я испытываю сходные чувства, - засмеялась Луношея под аккомпанемент заждавшегося желудка, - Думаю, мы все не прочь хорошо пообедать, верно, Темноглаз? - Пообедать? Нет. - Вы о чем? - из темного провала норы высунулась голова Уррма. - Об обеде, - ответил Быстробег, - Нам всем давно пора обедать. - Тогда давайте я провожу вас до выхода. Здесь недалеко. - Спасибо, - улыбнулась Луношея. - Тогда за мной, - и Уррм резво побежал вперед. К счастью, идти было действительно не слишком далеко, и вскоре они выбрались на поверхность. - Я вам советую не возвращаться назад до захода солнца. До встречи, - сказал Уррм и отправился прочь, да только вряд ли его кто-то услышал – норорои в это время с удовольствием вытягивали лапки и выгибали спину, наконец-то оказавшись на просторе. А на открытом воздухе царил действи-тельно ясный солнечный день. Как оказалось, вчера наши герои вполне удачно выбрали время для того, чтобы спрятаться под землю – ночью на звездное небо напала целая стая туч, и на землю хлынул ливень, так что теперь она была мокрая, однако ходить по ней было вполне можно. Еще одной неприят-ной проблемой было солнце – днем на открытой равнине, на фоне песчаного цвета почвы бурые и черные шкурки норороев выделяются очень даже за-метно… да, еще не забудьте Луношеину гриву, получите полную картинку. Белоснежный на коричневом – только слепой не разглядит! Грязи тут было набрать негде, да и смывать ее – тоже, так что приходилось рассчитывать только на собственную скорость и умение прятаться. Неплохое, надо сказать, умение… Правда, на равнине жили очень и очень резволапые и быстро-в-землю-закапывающиеся жуки, за которыми бегать, а уж тем более – пытаться поймать – себе дороже, ни за что не получится. Нагонявшись за ними до ряби в глазах, Луношея чихнула на все эти прыжки и скачки и оправилась в кустарник – там хоть попривычнее. Конечно, эти сухие, здорово побитые засухой растения с едва-едва показавшимися свежими побегами среди жесткой хвоеподобной листвы не шли ни в какое сравнение с ее родными тропическими лесами, которые отсюда казались ей такими далекими и такими бесконечно чудесными… Но дичь водилась и здесь – не ахти какая роскошная, но съедобная, а в ее положении брезговать не приходилось. И еще до наступления испепеляющей дневной жары в ее голодном животе уже упокоились ей на радость два симпатичных древесных (так называемых – какие там деревья?..) жука и небольшая ящерица, не успевшая слишком быстро унести свои лапы, когда на нее непонятно откуда свалилась ловкая зубастая охотница. - Кажется, у тебя был удачный день, - с некоторой завистью, но беззлобно заметил Темноглаз, - А мне вот только один паук и попался. Волосатый, жуть! Но большой. И вкусный. - Надеюсь, ты его лапками не подавился? – засмеялась Луношея, - Или тебя все-таки похлопать по спинке? - Не надо, все в порядке. - Ты еще голодный? - Ну, сыт не до отвала, но в животе не бурчит. - Вам еще повезло, - хмуро пробурчало из-за куста, и оттуда, волоча в пасти длинную многоножку, вышел Быстробег. - Ух ты, - восхитилась Луношея, - Вот это дичь! - Ага. Еле завалил этого монстра. Надеюсь, у меня еще хватит сил его съесть. - Так ты что, до сих пор не ел? - Не-а. Поем дома… вернее, там, в норе. И спокойнее, и попрохладнее. - Еще бы дорогу до нашей комнаты у кого-нибудь разузнать – и совсем здорово было бы, - усмехнулась Луношея. И правильно, между прочим, заметила. Непосредственно у главного входа не было видно ни одного землежила – видимо, все ушли на промысел. Да и внутри было подозрительно тихо. - Эй! – на всякий случай позвал Быстробег, - Есть тут кто-нибудь?«Эй! Нибудь! Нибудь!» - донеслось в ответ. - Хм, похоже, никто еще не вернулся с пастбища, - сказал Темноглаз, - Только неужели все-все ушли, а? - Может быть, и так, - Луношея внимательно обнюхала землю, - хотя…Но договорить она не успела. Неожиданно что-то тяжелое, выскочившее из какого-то бокового коридора, схватило ее, вцепившись ей в спину острыми, как ножи зубами и потащило прочь! - Луношея! – закричали в голос Темноглаз и Быстробег, но услышали в ответ лишь вопли ужаса и боли, постепенно затихающие вдали. - Луношея! – во всю глотку заорал Темноглаз и рванулся вперед – перед глазами Быстробега только и мелькнуло мутное пятно, тут же исчезнувшее в темноте, а из мрака грянуло, - ЛУНОШЕЯ-Я-Я!!! - Я ее не слышу! – Быстробег отчаянно прислушивался, но ответом ему была лишь тишина, - Темноглаз! - НЕ-Е-ЕТ! - Темноглаз, стой!Но тот не слышал. Позабыв обо всем на свете, он мчался по коридорам, рыча от бешенства, пока с налету не заскочил в какую-то довольно светлую комнату, похожую на ту, что принадлежала Луррме, только здесь, в облачке легкого солнечного света на подстилке лежала не сухонькая старушка, а молодая землежилка, кормившая молоком трех толстеньких слепых малышей. Она подняла на него удивленные, но нисколько не испуганные глаза, и пламя, сжигавшее норороя изнутри, потихоньку улеглось, а по губам незнакомки скользнула, может быть, немного наивная, но добрая и мягкая улыбка. - Здравствуй. Что-то случилось? - Да нет, нет, ничего, - он отвернулся, - простите, пожалуйста... А вот у Луношеи дела шли не очень. Неизвестный, явно не обделенный ни силой, ни ростом, волок ее, точно пес палку, и ей оставалось только стонать от боли, чувствуя, что его зубы вот-вот переломят ей позвоночник. По ее бокам, смачивая пушистую шерсть, потекли теплые струйки. Сначала она даже не поняла, что это такое, но потом ее ноздрей сквозь дух земли и песка коснулся странно знакомый, страшный запах собственной крови – и юная нороройка безвольно обвисла в пасти похитителя, лишь иногда слабо корчась, пронзаемая новой волной судорожной боли…Она очнулась, когда ее по-хозяйски грубо швырнули в какую-то малень-кую комнату. От боли она едва не закричала, а удар о землю и вовсе чуть не вышиб из нее дух, но даже потемневшими глазами, даже в темноте она сумела разглядеть своего мучителя – гигантскую ящерицу! Нет, для нас она, может быть, и не была бы очень большой – с этакого средненького, в полтора локтя длиной среднеазиатского варана, но для бедной Луношеи, что была размером едва ли с четверть этого монстра, ящерица была примерно тем же самым, что для средненького такого мужчины – воот такенный, длиной в семь метров, гребнистый крокодил. Однако рептилия повела себя очень странно: вместо того, чтобы в два счета разорвать добычу (чего она, кстати, сделать не могла – судя по морщинистой коже и затупившимся когтям, лет этой красотке было ого-го как много, и многих зубов в ее пасти не хватало, несмотря на отличную остроту сохранившихся – в чем Луношея, на свою беду, самолично убедилась), она повернулась к входу в комнату хвостом (стоя, разумеется, снаружи) – и двумя сильными хлесткими ударами обрушила и без того кое-как державшуюся землю. Раздался страшный грохот, с потолка посыпались комья земли. Луношея от подобного зрелища так и вжалась в противоположную стену, ожидая, что вот-вот потолок обрушится и на нее, но ничего подобного! Лишь несколько струек мелкой пыли осыпалось и припорошило ей шерсть, но от этого можно было только чихнуть. «Зачем она, интересно, это сделала? – потирая нос, молча спросила себя Луношея, - Если бы она хотела меня хорошенько откормить, то наверняка не стала бы заваливать единственный вход… Уфф, что-то жарковато становится… А так – ну что за радость ей меня живьем закапывать? Как для… ну и дура же я! Да ведь как раз этого она и добивается – чтоб я здесь задохнулась, а тело мое начало гнить и размягчаться, тогда этой старушенции будет легче меня сожрать!»Эта мысль так и подбросила ее, как весьма чувствительный пинок, и она бросилась к выходу. - Выпусти меня! – закричала она во всю силу легких, что уже начинали гореть, требуя свежего воздуха, - Ты, чешуйчатое отродье, выпусти меня! Но снаружи было тихо. Ни одна живая душа не откликнулась на ее при-зыв… да и кто бы расслышал ее сквозь этот завал? А вот воздуха между тем начинало ощутимо не хватать. Предательская слабость охватывала ее тело, лапы словно становились бескостными, мягкими и непослушными, но все же она заставила себя подняться и подойти к завалу, где и начала копать, с тру-дом разбрасывая тяжелые комья глинистой земли. В голове стучала кровь, дыхание сбивалось, но она упорно продолжала пробивать себе путь на сво-боду, отчаянно надеясь, что страшная хозяйка этого подземелья ее не услышит. Толстый завал поддавался неохотно, но, во-первых, Луношея, как и всякий грамотный землекоп, рыла не снизу, а сверху, рассчитывая, что ее слабые удары не вызовут еще одного обвала, а во-вторых, она была норороем, и на ее передних лапах, в отличие от лап самок тех же землежилов – видимо, в их племени землеройными работами занимались в основном самцы – росли совсем не слабо развитые когти, которыми она превосходно умела пользовать-ся. И вскоре ее перепачканная по самые плечи лапа рванула пустоту, а носа коснулась слабая струйка воздуха…Воздух! От облегчения она едва не лишилась сознания, и несколько мгновений она просто лежала, полузакопанная в землю, вдыхая этот затхлый, отдающий влажностью и пахнущий пылью, но все-таки такой замечательный, такой упоительный воздух.… Но потом она все же встряхнулась и начала проби-ваться дальше, на волю. Дело у нее спорилось, и вот уже половина ее тела высунулась из завала… а вот и вся она выскочила на свободу, и земля обва-лилась за ее спиной. Здесь, в коридоре, заброшенном и пустынном на вид, было куда светлее – сквозь многочисленные трещины в потолке сквозил красноватый огонь далекого заката. Ни одного отнорочка видно не было – лишь прямой, как труба, основной коридор, пропитанный запахом ящерицы, ее зловонным дыханием. Самой ее, правда, ни видно, ни слышно не было, и Луношея отправилась вперед. У каждого заваленного входа она с надеждой окликала и скребла землю, – вдруг кто-то жив? – но ответом ей была тишина и кошмарный запах разлагающейся плоти, ощущаемый даже сквозь толщу глины и песка. От этого запаха щипало в носу, а к горлу подступала тошнота, и Луношея поспешно отодвигалась подальше, чувствуя, что съеденное утром начинает ощутимо проситься наружу. Ее мучили вопросы: почему? Почему землежилы им ничего не предприняли? Или они настолько боялись этой ящерицы, что даже не пытались вызволить своих собратьев?.. Качая головой – ужасная смерть! – Луношея двигалась дальше, и обошла почти все комнаты, пока в одной из них на ее призыв не ответило слабенькое шебуршание. Надеясь, что слух ее не обманул, Луношея изо всех сил начала копать, и через несколько томительных мгновений ее лапы уткнулись во что-то мягкое и пушистое, а там она вытащила из небольшого прохода совсем молодую, едва ли постарше себя самку землежила, что тут же обмякла у ее лап. - Жива? – спросила Луношея, встряхивая ее за плечо. - А-а-а… - Жива, что ли, говорю? - Ма-а-а… - Понятно. Давай, вставай, - она приподняла ее за шкирку и толкнула вперед, - нам надо выбираться. Ты дорогу знаешь?Та посмотрела на нее мутным, ничего не понимающим взглядом, трясясь на подкашивающихся лапах. Да, немало пройдет времени, прежде чем она начнет что-то соображать! Но у Луношеи, да и у самой землежилки, этого времени не было, поэтому наша героиня взяла ее и хорошенько встряхнула, да так, что та от носа до хвоста задрожала, а в глазах наконец-то мелькнуло понимание. - Ты дорогу знаешь? – громко и раздельно спросила ее Луношея. - Д-да. - Отлично. Веди меня. - А к-как же эт-та… ну, эта… - Этой, как ты выражаешься, я займусь сама, - перебила ее Луношея и, на всякий случай, ощутимо шлепнула не слишком спешащую вперед землежилку пониже спины, повыше хвоста. Мама говорила, помогает. И верно, помогло: землежилка, неуверенно оглянувшись, зашагала вправо, а наша нороройка, понадеявшись, что от страха та еще не все на свете позабывала, пошла следом. - Тебя как зовут? - В… Вуррина. - И давно эта гадина тебя утащила? - Не знаю. Наверное, давно. Это ночью было, я почти ничего не видела. - Как же ты сумела не задохнуться? - А там щелка осталась. Я через нее и дышала, пока ты меня не нашла. - Повезло тебе. Да, меня зовут Луношея. Я лесной норорой. - Очень приятно, - неловко, но тепло улыбнулась Вуррина, - Если бы не ты, я… - тут она осеклась и встала, как вкопанная. И Луношея тоже, потому что и ее ушей неожиданно коснулось зловещее шипение, а впереди, высунув пеструю чешуйчатую морду из-за поворота, показалась… наверное, даже нет нужды говорить, кто. Вуррина лишь тихо пискнула от страха и сжалась в комочек, а вот Луношея так просто сдаваться на милость этой рептилии на этот раз отнюдь не собиралась. Сперва она отпихнула свою спутницу к себе за спину, – на ней лица не было – а потом приподнялась на задние лапы и сви-репо зарычала, оскалив клыки. Пусть-ка попробует снова замуровать их заживо! Но вот ящерице никакие сомнения на сей счет даже в голову не приходили. Ее добыча умудрилась вырваться на свободу, а значит, подлежала немедленному возращению и как можно более скорому уничтожению. Поэтому она недолго думала и, открыв пасть, бросилась в атаку… предсказуемый ход. Луношея предугадала его. И вторила рептилии. Она не стала прыгать - слиш-ком уж тесным было подземелье, но когда зубастая пасть нависла над ней, она поднырнула под мощную нижнюю челюсть и вцепилась в горло противнику, как ножами вспоров морщинистую чешуйчатую шкуру. Но добраться до жизненно важной трахеи или сонной артерии она не смогла – складки жесткой кожи не дали ей даже как следует сжать клыки, и оставалось только висеть наподобие капкана на шее рептилии, пока та, рыча от боли и злобы, металась во все стороны, пытаясь ее сбросить. Однако недолго им оставалось сражаться под землей – бешеная пляска и удары огромного тела и длинного хвоста ящерицы поколебали и без того каким-то чудом державшиеся своды галереи, и та начала обваливаться. - Вуррина! – выпустив своего врага, закричала Луношея, - Беги отсюда! - Я не могу! – отчаянно откликнулась та, и сквозь облако пыли наша ге-роиня ее едва разглядела – юная землежилка уже была наполовину завалена сухой землей, и в любое мгновение могла оказаться покрыта ею с головой. Вуррина уже зажмурилась от ужаса, надеясь, что умирать – это не слишком больно и мучительно, но тут Луношея, схватив ее за шиворот, буквально выдрала ее из-под завала и потащила к выходу – целому окну света, зиявшему впереди. Едва они успели выскочить наружу, как земля под их лапами осела, и коридор – владения страшного монстра и могила многих землежилов - пе-рестал существовать, превратившись в неглубокую канаву. Теперь уж кости, оголенные червями и безжалостным временем. никто не потревожит… Но битва еще не была окончена. Она только начиналась, неожиданно глаза Вур-рины округлились, но прежде чем Луношея успела хоть что-нибудь сообра-зить, та рванулась – но не в сторону, как, вроде бы, того требовал здравый рассудок, а вперед, и нороройка полетела кубарем, сбитая с лап. В тот же миг Вуррину поперек тела схватили огромные челюсти и, несколько раз встряхнув, швырнули о землю так, что та, ударившись, закричала от боли. Но чешуйчатая не успела разорвать ее, и она недолго праздновала победу, потому что теперь-то Луношея была в своей стихии! С силой оттолкнувшись задними лапами, даже не думая о раненой спине, которую эта самая ящерица так ей разодрала, когда тащила сюда, наша героиня взлетела в воздух, а ее клыки и когти впились в шею рептилии, и не в покрытой складками бледное горло, а в самый затылок, не защищенный толстой броней, туда, где под кожей ощутимо пульсировала кровь… - Не смей ее трогать! – рычала Луношея сквозь стиснутые зубы, полосуя врага когтями, - Не смей, ты! Слышишь?! – рычала она и все крепче и сильнее сжимала клыки… - Вуррина? Вуррина, ты в порядке? – Луношея яростно трясла ее, пока та наконец не пошевелилась и не приподняла веки. - Я… ящерица… он-на где? - Где она теперь, не знаю, но вреда она больше никому не принесет, обещаю, - слабо ответила Луношея. Эта победа не далась ей даром, как и все, что есть в этом мире – раны на спине жутко болели, а тупые, но мощные когти рептилии, когда она уже скребла ими по земле в предсмертной агонии, не в силах сдержать хлещущую из разорванной шеи темную кровь, успели так ударить нашу нороройку, что теперь на ее боку светлели три громадные ссадины, где шерсть была просто выдрана, а кожа висела клочьями, потому что даже тупые когти могут наделать дел.Дальше она все помнила смутно, какими-то урывками. Они с Вурриной еле-еле дотащились до главного входа, а там уж помогли. Темноглаз чуть ли не на себе донес ее до врачевателя, а самой Вуррине помог дойти ее едва не прыгающий от радости брат… Кап. Кап. Кап. Этот настойчивый звук все же достучался до дремлющего сознания Луношеи. и первой мыслью было: кровь. Кого-то ранили, и теперь он лежит здесь, совсем рядом, наверное, уже мертвый, и это его кровь капает на землю…. Она повернула голову и громадным усилием воли открыла глаза. Вначале все расплывалось, перед глазами метались огненные блики, но потом взгляд сумел сфокусироваться, и тут ее ждал первый сюрприз. Она ожидала увидеть если не море, то хотя бы лужу запекающейся крови, но не нашла ни того, ни другого. Она всего лишь лежала на пушистой хвойной подстилке, в уютной маленькой полутемной комнате, а наверху, кажется, шел дождь. Кап! – и звонкая капля шлепнулась на пол, где уже образовалась порядочная лужица. Посмотрев наверх, Луношея увидела небольшое окошечко в потолке, но лишь на мгновение – оно почти тут же исчезло, заботливо закрытое не то камнем, не то плотным листом. Вскоре по коридору зашлепали мокрые лапы, а в комнату, стряхивая с себя воду, зашел… нет, вру, заскочил несколько пухлый, но живой и добродушный на вид землежил. Одна из его лап – левая задняя – отсутствовала по самую середину бедра, что, однако, не мешало ему весьма резво скакать и на оставшихся трех, сохранив и веселость, и бодрость духа. - А-а-а, наша красавица проснулась! – обрадовался он, - Здрасте, госпожа ящерицекрушительница! Как самочувствие? - Нормально. - О, это хорошо. Значит, все совсем не так плохо, как подумал твой из-лишне впечатлительный друг… Темнохвост… Темнолап… тьфу ты, Темноглаз! Ну и имена у вас, язык сломать можно, пока выговоришь! Да, об именах. Меня зовут Пурраб, я здешний врачеватель. Ты уж меня извини, что разбудил. Я и сам не заметил, как дождь начался, а пока все окна закроешь… в общем, досадная случайность.Луношея же, лишь краем уха слушавшая его тараторящую речь, тем временем попыталась пошевелиться. Попыталась – и тут же была наказана острым ударом боли, что заставил ее дернуться всем телом, но она сжала зубы и не застонала. - Куда, куда спешишь? – Пурраб погрозил ей лапой, - У тебя вся спина и все бока знаешь на что похожи? То-то, лежи уж, выздоравливай. А будешь шевелиться прежде срока – раны раскроются, и начинай все сначала. Так что советую потерпеть. Целее будешь. Ты крепкая, но все-таки лучше поберечься.Луношея молча кивнула. Советы землежил ей дал очень неплохие и явно толковые. Пришлось прислушаться. Хотя это и было трудно. Прослышав, что Луношея пришла в себя, Темноглаз и Быстробег примчались, как на парах, и уж больше от нее почти не отходили. - Так значит, ящерица, - сказал Темноглаз, выслушав рассказ подруги, - Хм, а я все думал, что бедняжка Вуррина со страху чего-то напутала.… Это ж надо – одна ящерица, а в страхе всю колонию держала! - Так они все-таки знали о ней? - Ну, как тебе сказать… «Знали» - не совсем то слово. Скорее уж «догадывались». Она же почти месяц жила в юго-западной галерее – помнишь, Луррма нас о ней предупреждала? - А как же. И правильно делала. - Вот-вот. В эту галерею давно никто не ходил – когда ее копали, то слиш-ком близко вышли к поверхности земли, а это опасно, вот Луррма и запретила туда заходить. Тогда, как водится, о ней поползли странные слухи. Дескать, там поселился то ли скорпион, то ли какая-то другая нечисть, и каждого, кто осмеливался приблизиться к их дому, они убивают и утаскивают к себе. Правда, никто этому не верил, пока землежилы не начали пропадать. Не слишком часто – где-то раз за сезон, и случалось это либо ночью, либо днем, когда большинство из колонии уходило на промысел. - И что, никто и ничего не попытался сделать? - вскинула брови Луношея, - Ни разузнать, ни защититься, ничего такого? - Странный вопрос, - усмехнулся Темноглаз, - Пытались, конечно. Да только без толку. Выставили стражу на ночь – на следующее утро от них только клочья шерсти и остались. К тому же, все были страшно напуганы, и с этой непонятной нежитью предпочитали не связываться. Да и что бы они смогли сделать, даже если бы им повезло – вернее, не совсем повезло – и они все-таки нашли эту чешуйчатую? И решили бы – в чем я лично ОЧЕНЬ со-мневаюсь – принять бой? На открытое место эту ящерицу было не выманить, с тылу не подойти – галерея была тупиковая, а в узком проходе, хоть они там на нее сотней пошли бы – она бы их по одному всех перебила, и все бы вернулось на круги своя! - Да им просто смекалки не хватило, - фыркнул Быстробег, - Эти земле-жилы, как я погляжу, так привыкли к совместной жизни, что ничего сами делать не могут! Уж могли бы как-нибудь постараться и сами с ней справиться! - Тише, Быстробег! - зеленые глаза Луношеи сверкнули, - Не забывай, что мы в гостях у них, и если бы не они, мы бы сейчас мокли под дождем! Так что попридержи язычок. - Ладно, прошлого не воротишь, - махнул лапой Темноглаз, - Что сделано, то сделано. Главное, что ты жива, а остальное неважно. - И … и Вуррина? С ней все в порядке? - С кем, с той землежилкой? Разумеется! Ее еще вчера домой отпустили. Мать ее с братом чуть с ума от радости не сошли! - Ну, если бы тебя живьем в землю закопали, твои родичи тоже бы еще какой переполох устроили! - А знаете, что меня больше всего поразило? - спросил Быстробег, - То, что ни один землежил – ни Уррм, ни эта Луррма, никто! – не соизволили нас предупредить! И посмотрите, к чему это привело! – он красноречиво кивнул на нашу Луношею, - Мы тебя чуть не потеряли! - Так они правильно сделали, - усмехнулась Луношея, - Мне-то повезло, что потолок обвалился, и я с этой монстрихой справилась. Мы-то после пу-тешествия совсем никакие! И знаешь, что мне говорила мама? «Если ты хо-чешь, чтобы каждый зверь в колонии обратил внимание на какое-либо место – нет ничего проще и проверенней, чем запретить им туда ходить!» - А, помню, помню! - засмеялся Быстробег, - Ты тогда еще запретила нам соваться в свою нору! А мы все равно туда ходили, и Хвоинка была очень рада нас видеть! - Происходило это, насколько я понимаю, ночью, когда я охотилась? - улыбнулась она, - Но вот так же и с этой ящерицей. Запретив нам ходить в юго-западную галерею и объяснив это появившимся там… Нечто, Луррма и остальные попросту бы погубили нас, так что они не нашли ничего лучшего, чем сказать, что там обваливается потолок. В чем тоже оказались правы. - Ну, хоть за это им спасибо сказать можно… Впрочем, не нам об этом су-дить, - сказал Темноглаз, - «Не суди, и не судим будешь» - так говорила в свое время моя мама, и тоже, кстати, была права. Ты есть хочешь, Луношея? - Честно говоря, жутко. - Значит, для нас наконец-то нашлась работенка. Пошли, Быстробег. - Но ведь недавно прошел дождь… лужи… да и солнце скоро сядет! - И это я слышу от нашей Луношеи? – брови Темноглаза насмешливо по-ползли вверх, - От нашей неукротимой охотницы на ящериц и красноперов? Дорогая наша, да будь там хоть трижды мокро, не оставим же мы тебя голо-дать! К тому же, не поохотиться ночью, в темноте, как истинный норорой – это просто срам какой-то! Мы же не землежилы какие-нибудь, правда, Быстробег? - Ага, – кивнул тот, и тут же эта парочка исчезла в коридоре. Луношея же только покачала головой: несносные! – и улеглась поудобнее, чтобы не трево-жить лапу, которая, как оказалось, была жестоко сломана в двух местах, и при первой же попытке ею пошевелить откликнулась такой дикой болью, что наша героиня едва не закричала. Пришлось посильнее закусить губу, хотя из-под зажмуренных век все же потекли слезы… Следующие несколько дней Луношея и ее друзья волей-неволей пришлось провести у землежилов. Раны у нашей героини заживали медленно, но хорошо, а вот кости в задней лапе решили, наверное, подольше отдохнуть и вообще отдохнуть и вообще срастались еле-еле, будто бы их хозяйка была не молодой и полной сил, а дряхлой старухой. Темноглаз и Быстробег, впрочем, не оставляли ее вниманием, и она была им только благодарна за заботу. Кормили ее хорошо, да и скучать не приходилось – день-деньской они болтали о том и сем, слушая, как снаружи шумит дождь. Мощные потоки воды сильно размыли землю, и Темноглаз с удовольствием сваливал на них эту вынуж-денную задержку. - От этих ливней почва стала мокрой и мягкой, и это уже не земля, а сплошная грязь, - с удовольствием говорил он, - Идти по такому жирному месиву просто невозможно. Тут не идти, а плыть надо, причем по горло перемазанным в этой жиже. Так что я лучше посижу здесь, в тепле и уюте. Есть возражения? - Мы с тобой, старина, - усмехнулся Быстробег, - Я представляю, каково этим красноперам! Сидят, где-нибудь в кустах, в холодной луже, и только зубами от досады щелкают! Если, конечно, они еще не удрали обратно в лес, задрав хвосты! - Тише, - рыкнула Луношея, - Нельзя недооценивать врага. Оглонд и Ларомба – серьезные противники, и я уверена, что с ними мы еще встретимся. - Ну, по крайней мере, не здесь и не сейчас, - блаженно вытянулся Бы-стробег, - Единственное, чего нам стоит опасаться – так это надвигающейся голодовки. Землежилам хорошо, они себе всякой сушеной зелени на два сезона вперед насобирали, а вот наши насекомые давно все попрятались, и вряд ли даже усики высунут, пока погода не успокоится. - Ничего, потерпим, – улыбнулся Темноглаз, - И не такое приходилось терпеть. Однако его жизнерадостный настрой не смог предотвратить грядущего. Целых две недели шли беспрерывные дожди, и все это время норороям при-шлось сидеть и носа не казать дальше порога. Твердая глинистая земля неохотно впитывала дождевую воду, и если бы не высокий вход в нору (он был, кстати, предусмотрительно сделан даже не в виде простой воронки, а виде буквы «Г», поэтому вода в нее не затекала) и не плотные заслонки в немно-гочисленных окнах, их бы всех давно затопило. - Ну и ливень, - Луношея, еле-еле доковылявшая до выхода, теперь во все глаза смотрела на это море мутной воды, расстилающееся до самого горизонта и лишь кое-где прерываемое возвышающимися над ним кустами, на которых тут и там сгрудились спасающиеся от этого потопа животные, - и как вы здесь выживаете? - Как получается, - улыбнулась Луррма, сидя рядом, и посмотрела на Луношею внимательными черными глазами, - Но нам нравится. - Ну, вы-то все, по крайней мере, сыты, - хмыкнула Луношея, так и не ус-певшая хоть кое-как наесть бока, а потому совсем отощавшая. - Без дождя нет жизни, - заметила предводительница, - И ты послушай, как поет дождь. Услышь его песню… и ты поймешь. - Песню дождя? - Луношея удивленно на нее посмотрела, а она лишь улыбнулась и, прикрыв глаза, подняла лицо к хмурому серому небу. Тогда наша героиня тоже прислушалась. Вначале она не слышала ничего, кроме шума ливня, но потом…Дождь на землю проливается,Капли в реку собираются,А река бежит, бежит,Солнце воду золотит.Приходите, зверь и птица.Приходите все напиться!Очень скоро будем в мореВволю греться на просторе,Чтобы там нам всем опятьВверх подняться, тучкой статьИ потом, потом, потомПролиться на мир дождем!Капли стучали, звенели, лепетали.… А Луношея удивленно посмотрела на Луррму. Та улыбалась: - Равнина поет, Луношея. Поет. А песня – это жизнь…Но, как метко заметил на сей счет Быстробег, хорошо ей было говорить, сытой. А вот нашим героям пришлось потерпеть, и потому они старались даже поменьше двигаться, сберегая остатки энергии. Сердобольные хозяева жалели их, предлагали время от времени пожевать веточку-другую, и они даже надеялись спастись с помощью вегетарианства, но, как ни крути, а хищник, хоть самый маленький, всегда останется хищником, и после того, как Быстробега обильно вырвало подозрительно зеленой кашицей прямо на подстилку, и Луношея потом битый час отскребала ее, – подниматься на лапы она еще опасалась, заботясь о сломанной конечности – на все предложения они лишь вежливо качали головами, молясь, чтобы эта пытка не продолжалась слишком долго. Но она все не спешила кончаться. Даже когда дожди прекратились, и тучи на небе мало-мальски рассеялись, вода еще долго не давала и шагу ступить в сторону, земля высыхала еще добрую неделю, и когда наступил тот день, когда по ней стало можно хоть как-то ходить, трое но-ророев напоминали уже не полу, а самые настоящие скелеты, обтянутые свалявшимися косматыми шкурами. - Вам точно надо идти? – Уррм с сомнением окинул их взглядом, - В та-ком состоянии? - А что ты предлагаешь, о наимудрейший? – улыбнулась Луношея, слегка хромая на заднюю лапу, - Околевать здесь от голода? Нет уж, спасибо. Мне пока помирать совсем не хочется. - Значит, вперед, - и Темноглаз первым зашагал по равнине, - Если сего-дня я не наемся досыта, не забудьте выкопать мне могилу поглубже – я не хочу, чтобы голодные когтекрылы умерли в страшных мучениях, подавившись моими бедными костями. - Согласен, - поддержал друга Быстробег, - Кстати, первые попавшиеся десять раз по двадцать насекомые, ящерицы, улитки, черви и всякая прочая ползучая, бегающая и летающая живность – моя! - Если ты их поймаешь первым, - засмеялась Луношея, - Но не слишком усердствуйте, после долгой голодовки много есть нельзя, уж ты мне поверь. Мне на сей счет Пурраб все уши прожужжал. - Ладно, ладно, постараюсь, - не поворачивая головы, махнул хвостом тот. Луношея же только улыбнулась – постараюсь! - Удачной охоты, - сказал Уррм и скрылся в норе, а наша нороройка отправилась на промысел. И, надо сказать, у нее бывали деньки получше, но и похуже тоже попадались. Месячный пост, проведенный в каком-то странном полусонном состоянии, здорово сказался на ее ловкости и проворстве, и ей здорово приходилось беречь силы, занимаясь больше не охотой, а собира-тельством. К счастью, дождь выгнал из убежищ целую уйму разной съедобной живности, ходи себе да ешь, никаких проблем. Личинки, червяки, куколки – вкусно и питательно, как раз для до полусмерти голодного норороя. К друзьям она вернулась изрядно повеселевшей, с приятно отяжелевшим живо-тиком. Лапу, конечно, от работы слегка ломило, но это пустяки. На следующий день кормежка оказалась столь же удачной: ей даже удалось поймать небольшую ящерицу, что была тут же использована по назначению. И так далее, и тому подобное. В общем, через какое-то время сытной и здоровой жизни наши герои заметно поправились, мышцы уже не так напоминали какие-то дряблые узлы, да и на боках лесенка ребер скрылась в пушистой шерстке. Лапа Луношеи, почувствовав свершившиеся перемены, срослась на диво быстро, и хромота, так досаждавшая привыкшей двигаться бесшумно охотнице, исчезла. Пришла пора думать о продолжении путешествия, пока опять не наступила засуха. Землежилы, узнав об их намерении покинуть колонию, очень огорчились, но удерживать их, понятное дело, никто не стал. Просто так стало получаться, что Уррм и Вуррина стали все чаще приглашать их прогуляться по ожившей равнине. И во время одной из прогулок… - Вы слышали? – насторожила уши Луношея. - Да, - глаза Темноглаза вспыхнули, отразив шальной солнечный блик, - Будто бы какой-то писк… Вон там. Смотри-ка! – и он указал на странное двуногое существо, показавшееся с другой стороны кустарника. Оно слегка напоминало краснопера, но было раза в четыре меньше, имело причудливую голову, украшенную гребешком и песочную, в светлую полоску шкуру. - Ого-го, - присвистнул (правда, тихо – Уррм и Вуррина, разморенные жарой, крепко спали) Быстробег, - Чур, мое! – и, припав к земле, осторожно пополз к невиданной добыче. Двуногое, кажется, и не подозревающее о его присутствии, продолжало увлеченно выкапывать что-то из земли, не поднимая головы и полностью погрузившись в это занятие. Габаритами своими – с цыпленка-бройлера – и беспечностью оно как раз подходило под Быстробега, и Луношея с Темноглазом уже замерли в приятном предвкушении обильного и сытного обеда, но тут... - Что это вы делаете? – благодушно спросил их Уррм, разлепляя глаза, - И куда это Быстробег делся? - Тише ты, - зашипел Темноглаз, недовольно косясь на чересчур болт-ливого спутника, - Дичь спугнешь! - Какую еще ди…Тут Уррм странно осекся, глаза его стали еще чернее, чем обычно, а потом он как заорал! - Быстробег! Не надо! Беги оттуда! - Ну Уррм! Ты что, с ума сошел? – набросилась на него Луношея, но тот продолжал верещать, как резаный, пока гребнеголовый его не услышал, не заметил хищника и не сиганул прочь, взметнув целое облако пыли. Однако Быстробег не собирался его просто так упускать и припустил следом – только и мелькнула черная кисточка хвоста. - Всю охоту испортил! – досадливо зарычал Темноглаз, - Такая дичь.… Надеюсь, Уррм, у тебя были веские причины, чтобы так поступить, а иначе я тебя сейчас порву! - Да вы ничего не понимаете! Этот ящер… Быстробег… Она убьет его! - Кто «она»? - Мамаша! Она его в клочья разорвет! Быстро… о, только не это!Юный охотник уже почти схватил вожделенную, отчаянно вопящую добычу, когда сухие кусты затрещали – и на него целым ураганом ярости и злобы обрушился огромный взрослый ящер. Размером он был не меньше взрослого долголапа, но имел очень длинный хвост, а потому казался даже больше. Гребень его от крови стал огненно-рыжим, желтые глаза горели ненавистью. Быстробег с трудом увернулся от стремительного удара его острого клюва, в ужасе прянул прочь, спасаясь от молниеносной атаки сильных задних лап, вооруженных тремя когтями, но, от неожиданности и страха окончательно потеряв голову, не успел предугадать следующий ход противника, и это едва не стоило ему жизни. Что-то темное, мелькнувшее перед его глазами, подобно тени, страшный рывок вверх, а потом стремительное падение вниз – и все это в какое-то мгновение, показавшееся вечностью… Столкновение с землей едва не вытряхнуло из его легких весь воздух, и торжествующий ящер уже хотел всей тяжестью обрушиться на противника, чтобы растоптать его, как мы топчем ядовитых змей, но тут раздался странно знакомый, похожий на птичий крик – и наперерез ей из куста бросился второй ящер. Это был… Вальгоран! Расставив в стороны одетые жесткими длинными перьями лапы, похожие на крылья, он прямо-таки свалился на врага, и тот, не ожидавший подобного налета, а потому не оказавший продолжительного сопротивления, рванулся прочь, вместе с верещащим от страха, но все же невредимым детенышем. А долголап, негодующе фыркнув им вслед, склонился над Быстробегом. - В…Вальгоран? – тот смотрел на него во все глаза, - Ты?! - Хм, тот же вопрос я бы с удовольствием задал и тебе, норорой, - золоти-стые глаза блеснули, и он сложил свои «крылья», вновь превратившись в вполне обычного на вид ящера, - Вот уж кого я не ожидал встретить на этих равнинах! - Что, по-твоему, это слишком невероятно для «низменных существ»? – с некоторой иронией в голосе спросила Луношея. выглядывая из-под куста, - Здравствуй, Вальгоран. - Здравствуй, - кажется, он удивился еще больше, - Так ты тоже здесь? - Как видишь, - с холодком откликнулась Луношея, - Да, спасибо, что помог моему другу – я понимаю, что его спасение было тяжким ударом для твоей гордости. - Честно говоря, нет, - несколько виноватым тоном ответил долголап, скребя когтями по земле, - Я понимаю, что вел себя с вами отвратительно там, в лесу, но сегодня, поверьте, я был просто счастлив, когда вас увидел! - Правда? С чего бы это? - Ну, честно признаться, я заблудился. - То есть, отстал от стада? - Совершенно верно. Самым постыдным образом. На этой равнине куст от куста не отличишь, не то, что дорогу найдешь! Я охотился, но добыча здесь какая-то больно верткая, вот и… отстал. Вот. - И давно? - Дня три или четыре назад. - Что же ты не идешь следом за ними? - Ну, если бы кто-нибудь сказал мне, куда мне, собственно, надо идти, я бы их, разумеется, догнал, а так.… В общем, я уже тут довольно долго сижу, а они, наверное, уже ушли далеко вперед, - он натянуто усмехнулся, - Я не слишком выдающийся путешественник, понимаете ли… - Понимаем, - кивнула Луношея, - Что ж, в таком случае ты можешь идти с нами. Мы, знаешь ли, тоже идем в эту долину, и, раз мы встретили тебя на этих равнинах, значит, ваше стадо проходило этим путем, и мы идем правильно. Согласен? - Согласен? - кажется, его очень удивил этот вопрос, - Да я буду вам чрезвычайно… нет, просто безумно признателен, если вы мне позволите тащиться хотя бы в полусотне шагов от вас! Конечно, я с громадным удоволь-ствием пойду с вами! - Ну, тогда хорошо, - кивнула Луношея, - Кстати, мы ж так и не представились. Меня зовут Луношея, а это – Быстробег. - Очень приятно, - ящер отвесил элегантный поклон, склонив голову почти до земли, - Надеюсь, мы все-таки подружимся… несмотря на мое по-ведение во время первой встречи. - Я тоже надеюсь, - улыбнулась Луношея, - Кстати, познакомься с нашими друзьями, - она поманила их, до сих пор прячущихся под кустом, - Это Темноглаз, он тоже из норороев, а это Вуррина и Уррм, они из колонии землежилов, что живут здесь, неподалеку… Вуррина, вылезайте! Это Вальгоран, долголап. Он не причинит нам вреда. - Конечно. Почту за честь увидеть вас поближе, - улыбнулся Вальгоран, слегка поклонившись – видно, был все-таки хорошо воспитан! – а когда еще трое зверей выбрались из-под ветвей кустарника – улыбнулся и им, блеснув мелкими и отменно острыми зубами, - Друзья моих друзей – мои друзья, и, надеюсь, вы не откажете мне в своей дружбе. - Э… спасибо, - косясь на Луношею, пробормотал Темноглаз, - Очень приятно с тобой… познакомиться. - Не волнуйся, Темноглаз, - подбодрила его Луношея, и повернулась к Вальгорану, - Ну что, тогда до завтра? Встретимся здесь же на закате? - А почему так поздно? - Ну, мы, видишь ли, предпочитаем идти ночью, когда не так жарко. - Но сейчас же сезон дождей. Сильной жары не будет, а в темноте я не очень хорошо вижу… извините, что так получается, но я сомневаюсь, что. отстав, мне представится третий шанс добраться до Долины Семи Водопадов. - А красноперы? - Вы уверены, что они вас преследуют? - Честно признаться, нет, в последний раз мы их видели еще в начале се-зона, и больше наши пути не пересеклись, но мне кажется, не стоит терять бдительность. Как знать, под каким кустом притаился скорпион? - Я думаю, я сумею вас защитить. Я, конечно, не рогоголов, я несколько поменьше, но бегаю довольно быстро, да и зубы у меня имеются. И я доста-точно силен, чтобы нести всех вас на своей спине. Вам нечего бояться.Луношея неуверенно посмотрела на друзей. Темноглаз молчал, хмуря брови, а вот Быстробег глянул на него, на нее, вздохнул и сказал: - Ну, я согласен. Знаю, это довольно рискованно, но мы за последний сезон так часто и необдуманно подвергали себя опасности, что будет просто трусливо и не слишком дружески отказывать Вальгорану. - Ты тоже так думаешь, Темноглаз? – Луношея внимательно на него посмотрела. Тот помолчал, его куцый хвост беспокойно поерзал туда-сюда, но в конце концов он кивнул: - Ладно, уговорили. Согласен. Выступаем завтра утром, встречаемся на этом самом месте. Возражений нет? - Нет, - улыбнулся Быстробег, а потом добавил Вальгорану, - Спасибо. - Да, спасибо, Вальгоран, - улыбнулась Луношея, - Если бы не ты, эта тварь точно бы его прикончила. - Гребнелоб, что ли? (Или, по-нашему – овираптор, он же «похититель яиц», и, кстати, имя это ему совершенно не подходит, гораздо точнее звучит «заботливая мамаша» или что-то вроде того) Дорогая моя, да я готов делать это хоть по двадцать раз на день! Ты даже не представляешь, что это за про-тивные такие чешуйчатые! Да я бы удавился еще в яйце, родись я вот таким вот гребнелобым… не скажу, кто! В конце засухи ни единому живому существу нельзя пройти даже в пяти шагах от ее гнезда – тут же, откуда ни возьмись, появляется вот такая же разъяренная до покраснения глаз родительница, и, если ее не припугнуть, будет сопровождать тебя еще полдня, пока ты жизнью своей не заречешься даже думать об этой бестии! Вот, смотри, - он слегка изогнул шею, - Видишь вот этот шрам? Думаешь, краснопер какой-нибудь оставил? Ха, как бы не так! Вот такая же орущая на всю округу гребнелобая, вообразившая, что мне нужны ее драгоценные яйца! Так что, если дело касается этих беспокойных до ненормальности мамаш, то тут я всегда к вашим услугам! – он изящно шаркнул лапой, - Только скажите же мне, наконец, чья это была сумасшедшая, а в моем случае – жизнеспасительная идея – отправиться вслед за нами, на эти равнины? - Не на равнины, друг мой, - с улыбкой возразила Луношея, - Видишь ли, обстоятельства сложились так, что нам пришлось покинуть колонию, и теперь мы решили идти в Долину Семи Водопадов. - К моему счастью, - заметил Вальгоран, - До завтра, друзья. На рассвете! – и, кивнув им, он исчез в густом кустарнике. - Уррм, Вуррина! – Луношея улыбнулась, глядя на лица землежилов, - Ребята, вы чего? - Ты… ты дружишь с… с ящером? – наконец, заикаясь от страха, спросил Уррм. - Да. И не вижу в этом ничего странного. По крайней мере, сейчас. - Но ведь они опасны! Они же… хищники! - Мы тоже, - мягко сказала Луношея, - И вы же нас не боитесь, верно? Зна-ешь, не такие уж мы с ними и разные… - Значит, вы уходите? – Луррма, кажется, расстроилась, - Завтра? - На рассвете, - кивнула Луношея. - Что ж, легкой вам дороги, друзья, - вздохнула предводительница, - Мы очень благодарны вам, за все. К сожалению, мы не очень хорошо знаем земли, расположенные к востоку отсюда, но нам известно, что дальше начинается кустарниковая равнина, еще более дикая и необжитая, чем наша. Землежилы предпочитают не приближаться к этим землям, и, думаю, не без причин, потому что сразу за ними располагаются Сухие пустоши – суровая и жестокая пустыня, выжженная солнцем, в которой почти нет ничего живого – только смерть. Я была бы рада отговорить вас от этого путешествия, но вижу, что это невозможно. Мне лишь остается пожелать вам удачи. - Спасибо вам, Луррма, - Луношея склонила голову, - Мы вас никогда не забудем. - Мы тоже. Прощайте, - кивнула предводительница, и молодая охотница покинула нору. Этой ночью им предстояло хорошенько выспаться…Огненный шар медленно и величаво поднимался над горизонтом, сияя све-том нового дня. Даже звезды и луна, полновластные хозяева ночных небес, не могли ему противостоять, и они бледнели и чахли, затмеваемые его лучами, пока и вовсе не опускали смущенно глаза, прячась в наливающейся густой синеве небес. - Ух, как хорошо, - Быстробег выгнул спину, с удовольствием подставив ее солнцу, - Чудесное утро. Но где же Вальгоран? - Я здесь, - и сам ящер показался из-за густых ветвей, - Простите, я, кажется, припоздал. С новым восходом, с новым днем! Хорошо спали? - Ты всегда так здороваешься? – улыбнулась Луношея, - Но все равно, спасибо. Мы хорошо отдохнули, и теперь вполне готовы отправиться на-встречу солнцу! - Тогда залезайте, - Вальгоран пригнулся, почти встав на четыре лапы, - так будет быстрее. Да и удобнее. - Да уж, тебе не надо будет смотреть под ноги! - фыркнула Луношея. - Да уж, лучше бы он почаще смотрел по сторонам…Все четверо друзей так и подскочили от неожиданности, заслышав этот язвительный хрипловатый голос, но предпринять ничего не успели – их уже окружили. Среди веток и сухих сучьев мелькнуло кроваво-красное, и через мгновение двое красноперов уже вышли на открытое место. Они заметно похудели, явно не перенеся всех тягот путешествия, но по-прежнему были сильны и очень опасны. Их огромные кривые когти блестели, поднятые торчком, зубастые пасти оскалены, а зелено-желтые глаза горели убийствен-ным огнем. - Долго же мы вас разыскивали, - усмехнулся Оглонд, - Что, думали, мы все так просто бросим?Луношея почувствовала, как ее шерстка встает дыбом. Неподалеку от нее ощетинился Темноглаз, а вот Быстробег дрожал от нескрываемого ужаса. Вальгоран, кажется, попытался сделать шаг в сторону, но тут совсем близко от его хвоста щелкнули челюсти – и он отскочил прочь. - Не двигайся, долголап, - предупредила его Ларомба, - Тобой мы зай-мемся позже. А ты пока стой спокойно, и мы с братом подарим тебе несколько лишних мгновении жизни. - А ты, мохнатая, - когтистая лапа Оглонда вытянулась в направлении Лу-ношеи, - если хочешь умереть без мучений, отвечай: где находится Долина Семи Водопадов и как туда добраться? Отвечай, живо! - Я не знаю. - Возможно, ты просто плохо слышишь меня? - краснопер оскалился, - Мне повторить вопрос? Или ты просто скажешь мне правду? - Я не знаю. - Хорошо, - Оглонд сделал какое-то едва заметное движение, и в тот же миг раздался пронзительный отчаянный крик. Обернувшись, Луношея с ужасом увидела, что Ларомба схватила Быстробега поперек тела, и вот-вот сожмет челюсти и перекусит молодому норорою позвоночник! - Ну? – голос Оглонда был полон яда, - Это освежило твою память? - Я… я… - Луношея почувствовала, как щемит горло. У нее просто не оставалось выбора, - Надо идти на… - А-а-а! – неожиданно завопила Ларомба, и Быстробег, тоже закричав, но уже от удивления, шлепнулся в пыль, в немом удивлении уставившись на Вальгорана, вцепившегося в хвост красноперой, а долголап, словно почувст-вовав его взгляд, резко, мощно двинул шеей – и Ларомба, не удержавшись, покатилась по земле, прямо под ноги брату, который, не ожидав такого раз-ворота событий, повалился прямо на нее. - Быстробег, Луношея, Темноглаз! – закричал Вальгоран, воспользо-вавшись их замешательством, - Скорее, прыгайте!Двоим старшим норороям не понадобилось повторять дважды, и они тут же запрыгнули ему на спину, а вот Быстробег немного замешкался… но у них не было права на эти лишние мгновения – и он был тут же повторно схвачен – правда, уже не за спину, а за хвост – и Вальгоран, собрав все свои силы, рванулся бежать. - Беги в сторону восходящего солнца! - крикнула она ему прямо в ухо, - Быстрее! - и долголап, кивнув, помчался навстречу рассвету. Да, недаром его племени дали такое прозвище! Луношея даже глаза зажмурила, всеми когтями вцепившись в чешуйчатую шкуру, чтобы ненароком не свалиться, а кусты, песок, облака в небе – все так и мелькало у нее перед глазами, словно живое. Сзади слышался зловещий топот лап, но Вальгоран даже не оборачивался, всю энергию тратя на то, чтобы не сбавить бешеного темпа, однако Темноглаз, посмотрев назад, с ужасом обнаружил, что расстояние между ними и их преследователями медленно, но упорно сокращается. На открытой равнине у красноперов все же не было соперников в скорости, и наш долголап, не привыкший к подобным пробежкам, не мог от них оторваться. Еще чуть-чуть – и они их нагонят, а уж там пощады не жди, недаром этих не слишком крупных, но опасных хищников считают самыми кровожадными тварями, как в лесу, так и в пустыне! Но тут Темноглаз заметил впереди нечто интересное – целое стадо… нет, не рогоголовов, к сожалению. Это были какие-то странные жи-вотные, размером со свинью, но кажущиеся больше из-за длинного массивного хвоста. У них были довольно крупные, причудливой формы головы, которые расширялись к затылку в плоский широкий гребень, а спереди венчались довольно впечатляющим на вид костяным клювом, похожим на клюв исполинского попугая, мощные приземистые тела на невысоких крепких лапах и песчаного цвета шкуры, позволяющие им абсолютно сливаться с родной пустыней. Темноглаз сразу узнал их – твердоклювы, те самые, о которых рассказывали землежилы. Членам колонии редко приходилось встречаться с этими ящерами, хоть это и были самые многочисленные жители равнин, но даже по этим малочисленным знакомствам можно было сказать, что существа это мирные, но постоять за себя вполне могут. Сейчас, правда, они крепко спали, и в голову норороя пришла идея… - Вальгоран! – крикнул он чуть ли не в самое ухо долголапу, - Беги к тому стаду!Тот обернулся. Говорить он не мог – Быстробег по-прежнему висел в его пасти, но в глазах явно было: ты что, свихнулся? - Верь мне! Я знаю, что делаю! Только не задерживайся, беги!Вальгоран еще раз посмотрел на него, и в глазах норороя он увидел такую уверенность, что тряхнул головой – Быстробег так и закачался туда-сюда – и, собрав все свои силы, припустил к стаду. Вблизи стало видно, что не все твердоклювы спят, некоторые из них внимательно осматривали окре-стности, и недаром, ведь тут и там виднелись песочные холмики – их гнезда, а долголап не понаслышке знал, что не одни гребнелобы радеют о благе своих детищ! Вскоре часовые заметили незваных гостей и подали тревожный сигнал, но Вальгоран не терял времени – он пулей пронесся через все гнездовье, мигом скрывшись в густом кустарники, а вот красноперы не успели, и, стоило им приблизиться, их встретили десятки невыспавшихся, раздраженных ящеров, каждый из которых свирепо ревел и недвусмысленно щелкал своим крепким клювом. «Клак, клак, клак!» - нестройно, трескуче раздавалось над равниной, попади под такой клюв лапа или шея – перекусит как секатор – тонкую ветку, и красноперы, которые провели в этой степи целый месяц, отлично это знали. А потому, безуспешно попытавшись прорваться через эту живую стену, они отступили, ворча от досады, и отправились в обход. Тем временем беглецы уже успели далеко углубиться в гущу кустарника, и Вальгоран бежал до тех пор, пока измученные лапы не подкосились от усталости. Забившись поглубже в самую колючую и непролазную чащу, долголап, наконец, отпустил Быстробега, а Луношея и Темноглаз, едва разжав сведенные судорогой лапы, сами скатились с его спины, и бедный ящер повалился на все четыре лапы, пытаясь отдышаться… - Ну, знаешь ли! – тут же начал возмущаться Быстробег, - Это уже ни в какие норы не лезет! Вальгоран, ты мне, конечно, друг, но нельзя же так с моим хвостом! Хочешь, что ли, чтобы из меня второй Темноглаз получился? - Помолчи лучше, - оборвала его Луношея, - Он тебе жизнь спас, а ты еще и возмущаешься! Хвост, видите ли…. Голова, главное, на месте, хоть за это спасибо скажи… - Кстати, о хвостах, - заметил Темноглаз, - Здорово ты эту красноперую цапнул! Честное слово, я такого не ожидал! - Это он вспомнил, как Луношея его когда-то так же проучила! - улыб-нулся Быстробег, - И здорово же повторил! - Но и тебя благодарить надо… что с твердоклювами такое удумал! – Вальгоран с улыбкой посмотрел на Темноглаза, - Если бы не ты… они бы нас точно догнали! - Теперь-то не догонят, - усмехнулся тот, - Это они на равнинах ловкие, а пусть-ка попробуют в таких кустах порыскать! К тому же, кажется, собирается гроза, а дождь смоет все наши следы. - Надеюсь, что так, - глаз Вальгорана устало закрылся, - Давайте отдох-нем, а когда гроза закончится – пойдем дальше. - Как скажешь, - Быстробег лег рядом с ним, и неожиданно добавил, - Спасибо тебе, Вальгоран. Без тебя нам бы туго пришлось. - Но ведь для этого и нужны друзья, верно? – сквозь сон улыбнулся он, а Быстробег, тепло улыбнувшись ему в ответ, от души лизнул долголапа в серую запыленную скулу…А тем временем в небесах над пустыней действительно разразилась гроза, но почти без дождя. Иссиня-белые молнии свирепо рвали тяжелые темно-сизые тучи, однако, лишь несколько капель воды упало на землю, не принеся избавления мертвому кустарнику, в котором спрятались наши герои, которые крепко спали, даже не подозревая, что действительно принесет им эта гроза.В этот раз Луношею опять мучили кошмары. Оскаленные окровавленные пасти, свирепые глаза, смертоносные когти… крик Быстробега… отчаяние в глазах Вальгорана… но потом все это поглотила сплошная стена яркого пламени, чьи жаркие языки окружили ее со всех сторон, в нос ударил едкий запах дыма. Она заворочалась, завертелась и… проснулась! Но прошло еще несколько мгновений, прежде чем она осознала, что глаза по-прежнему сле-зятся от дыма, да и зловонный дух никуда не делся. Выскочив из-под густых колючих ветвей, она с ужасом обнаружила, что вся земля уже окутана дро-жащей седой пеленой, и вдалеке уже слышно сухое потрескивание. Огонь! Она никогда не видела его, но по рассказам стариков знала об этом страшном рыжем звере, питающимся сухими деревьями, по сравнению с которым красноперы казались слабыми и безобидными созданиями, неспособными даже ящерицу обидеть. Он не оставлял после себя ничего – только смерть и раз-рушение, а потому его одинаково боялись все – от легкокрылых стрекоз до могучих ящеров, ибо он не щадил никого, и не знал ни страха, ни жалости, ни сытости, и ничто и никто не могли сравниться с ним в силе и мощи, когда он выходил на большую охоту... Должно быть, молния ударила в сухое дерево, и оно загорелось, а от него занялся и весь кустарник. Мимо остолбеневшей Луношеи, тоже не помня себя от страха, со всех лап пронеслась какая-то мелкая шушера, но она уже не видела ничего, напролом бросившись в кусты. - Вставайте! - закричала она, - Пожар, нам нужно уходить! Вальгоран! Темноглаз, Быстробег! Ну же! - Луношея, ну чего тебе, - наконец сонно пробормотал Темноглаз, - Еще же рано… - но тут ему в ноздри ударила целая волна дыма, и он, поперхнув-шись, проснулся, - Что… что это? - Огонь! Помоги мне разбудить остальных!Наконец удалось растолкать и Вальгорана с Быстробегом. Вначале те тоже недовольно мычали, даже не открывая глаз, но, почуяв близкое пламя, вскочили, как ошпаренные. А когда они все выбрались наружу, дым уже застилал землю, точно белый саван, и становился все гуще… - Залезайте ко мне на спину, - тут же скомандовал Вальгоран, слегка присев, чтобы надрывающиеся от кашля норорои смогли на него взобраться. Вот где пригодился его высокий рост! И когда Быстробег занял свое место за спиной Темноглаза, он рявкнул: - Держитесь! – и сорвался бежать во весь дух – только и взметнулся за его спиной мелкий серый пепел. Ветер дул с севера, поэтому долголап помчался к востоку, прочь от наступающего пламени. Дым вокруг сгущался, огненная смерть приближалась. Ее жаркое дыхание опаляло ноздри, донося жуткий запах горелой плоти – жадная рыжая тварь уже начала собирать обильный урожай. Мимо Вальгорана, крича как сумасшедшая, промелькнула так и чешущая лапами гребнелобая с целым выводком детей, пробежала стайка испуганных мелкозубов – их мелкие перья уже тлели, испуская смрадный запах, двое когтекрылов с опаленными перепонками крыльев неуклюже пересекли затянутое низкими облаками и клубами дыма небо. Все живое, способное бегать, прыгать или летать, спасалось прочь, ведомое безумным страхом и темным инстинктом, древней памятью предыдущих поколений, помнящей виденное десятки лет назад, во время такого же страшного лесного пожара.… По пути им уже попадались трупы жертв огня, не сумевшие скрыться, задохнувшиеся в дыму, а может быть, просто потерявшие последние силы, последнюю надежду на спасение – и безвольно ткнувшиеся головой в горячую землю. Волны обжигающего жара, доносившиеся усиляющимся ветром, уже скручивали шерсть на боках Луношеи, но она, сквозь застилающие глаза слезы, упорно вглядывалась в плотный молочно-белый дым, просачивающийся меж ветвей, и в душе ее пылало: а что там, впереди? что? а вдруг там?.. И когда Вальгоран, полуослепший в этом едком тумане, почувствовал, что от усталости подкашиваются лапы, и понял, что живыми им из этого ада не выбраться, она ловко, как по лесенке взобралась ему на голову, потянула воздух, и когда ее носа, потрескавшегося от жары, коснулась прохладная струйка… - Вода! – хрипло, но во все горло закричала она, - Там впереди вода! - Ты… уверена? – Вальгоран отказывался верить столь неожиданным словам, и в его голосе слышалось сомнение. - Да, да, да!!! Вальгоран, миленький, шевели лапами! Ну, давай!Она соскочила на землю и, стараясь не замечать обжигающего жара, поскакала вперед, указывая дорогу. - Луношея! Куда ты? Вернись! – крикнул Темноглаз, но она не отозвалась – лишь белым пятнышком вспыхнула и растворилась в дыму ее снежная грива. Исчезла.… А Вальгоран, собрав последние силы, заковылял следом, раздирая плотные тучи гари. Быстробег, обмякнув, тряпкой лежал на его спине, Темноглаз тоже плыл на краю беспамятства и слабо кашлял, выталкивая из измученных легких отравленный воздух. Ощущение тяжести их тел не замедляло, а только подгоняло спотыкающегося долголапа, потому что в голове билось: они мне доверились… они друзья… я за них в ответе.… Пока он еще мог шевелиться… - Давай, Вальгоран! – Луношея, словно бы появившаяся ниоткуда, одним махом вскочила на его спину и взобралась на голову, - Вон же, смотри!Вальгоран медленно, сквозь силу поднял словно бы налитую свинцом голову, открывая воспаленные, красные от дыма глаза. Что, ну что там может быть, кроме этого дыма, огня и пылающего кустарника?.. - Вода! - закричал (или, скорее, засипел) он, заметив между ветвями едва поблескивающую гладь мелкого лесного озерца. Сейчас, сейчас он до него доберется.… Но тут, словно подслушав его мысли и про себя усмехнувшись – как бы не так! – заскрипела ломающаяся древесина, и целое дерево, до самой кроны объятое огнем, перегородило им путь, и до самого неба взвилось пламя: нет, врете, не пропущу! - Нет! – отчаянно воскликнула Луношея, но было поздно – огонь отрезал им последний путь к спасению, - Мы опоздали, - сокрушенно прошептала она. - Нет, еще не все потеряно, - негромко, скорее обращаясь к самому себе, сказал Вальгоран, отступая назад, - Держи Темноглаза с Быстробегом. И сама тоже, покрепче. - Что ты задумал? - Ничего кроме сумасшедшего хорошего, - с натянутой улыбкой ответил он, - Постарайся не пугаться, - и, слегка присев на задних лапах, он мгновенно сорвался с места. Что он задумал? Перепрыгнуть через бревно?.. Стоп, как вы догадались? Да и слишком толстое оно, и огонь стоял стеной, не получится… однако у Вальгорана на сей счет было иное мнение. Луношея даже закричать не успела, как он резко, пружинисто расставил передние лапы в стороны, пестрые перья развернулись двумя веерами, и, ударив ими по воздуху, он не перепрыгнул – перелетел через огонь, почувствовав, как опалило лапы и живот, но, тем не менее, ликующе возвестив о себе пронзительным криком, а через мгновение он со всего размаху упал в покрытую пеплом, но все равно холодную воду, подняв целые тучи брызг. - Вальгоран, это… это было просто здорово! – глаза Луношея сияли, точно зеленые звезды, - Я и не думала, что ты можешь такое! - Спасибо, подружка, - подмигнул он ей, - Но если бы не ты, мы бы за-живо в огне сгорели. Ты принесла нам надежду. - Что… что случилось? – Быстробег кое-как поднял голову, облизывая пересохший нос, - Где мы? - На озере, - улыбнулась ему Луношея, на секунду оторвавшись от воды, которую поглощала в громадном количестве, - Спасены. Уфф, - и она снова припала к воде, лихорадочно лакая и словно боясь, что она вот-вот исчезнет, пока не выдержала и не прыгнула в эту самую воду, чтобы охладить обож-женную кожу и застонать от невозможного облегчения. Темноглаз тоже вскоре очнулся. Сначала он лишь хрипло кашлял, но потом судорожно дернулся – и, потеряв равновесие, кубарем скатился со спины Вальгорана. Луношея, испугавшись, что он утонет, рванулась к нему, но тут с каким-то ревом «уаарррх!» он сам вынырнул на поверхность, мокрый и изумленно хло-пающий глазами. Несколько мгновений он очумело оглядывался по сторонам, силясь понять, куда же делся огонь, но потом неожиданно заметил прямо перед своим носом воду – и бросился на нее, как на добычу, и залакал, захлебываясь и дрожа всем телом. Луношея посмотрела сначала на него, потом на Вальгорана, потом на Быстробега… улыбнулась… и тут все трое расхохота-лись во все промоченное горло, да так, что несколько мелкозубов, плававших неподалеку, в страхе шарахнулись прочь.Однако пожар еще не закончился. Но он уже не угрожал нашим друзьям, даже когда топтался на берегах озера, воя от бессильной ярости и невозмож-ности добраться до укрывшихся в воде животных. А ведь беда собрала на этом небольшом клочке спасения всех обитателей равнины, и хищники стояли по шею в воде рядом со своими жертвами – ни у кого из них не возникало даже мысли напасть или удрать. Огонь объединил всех. Единственное, что сейчас угрожало их жизни, так это усталость, потому что тощие, не имеющие никакого намека на подкожный жир динозавры – да и зачем он им, по боль-шому-то счету? – должны были постоянно грести лапами, чтобы не утонуть, а при их теперешней вымотанности это было не очень легко! Впрочем, кое-кому такая перспектива не грозила. Например, троим рослым гигантам, что стояли на самой середине озера, а вода едва ли доставала им до груди. Двое из них выглядели вполне безобидно – с длинными шеями, небольшими вытянутыми головами и зеленой шкурой, расписанной причудливыми изумрудными разводами, а вот третий являл собой зрелище не из приятных – недаром он стоял этаким особняком, и мало кто из плавающих в озере рисковал к нему приблизиться! На короткой мускулистой шее сидела огромадная зубастая голова, длиной под два с половиной метра, а небольшие рыжие глаза так и рыскали по сторонам, словно выглядывая добычу. Это был тарбозавр - азиатский родич всем известного североамериканского тираннозавра, такой же громадный, сильный и свирепый хищник. Его коричневую, под цвет пустыни, шкуру украшало множество шрамов, на загривке красовался свежий ожог, размером с тарелку, но ни то, ни другое не помешало бы этому гиганту даже в час пожара запустить кому-нибудь зубы в незащищенный бок. К счастью, у него опасна была только голова, и в озере хватало места, чтобы держаться от нее подальше, хотя бы и на мелководье, а через пару часов толстая шкура облаков не выдержала, и на землю хлынул ливень. Целые столбы пара тут же поднялись в воздух, и над озером пронесся вздох облегчения. Измученные, хромающие, но счастливые животные выбирались на берег и по еще теплой земле уходили прочь. Двое длинношеих решили покинуть озеро одними из последних, и у Луношеи, что ненароком на них глянула, едва не отвалилась нижняя челюсть. Те, кого она приняла за заурядных травоедов, типа тех же рогоголовов, оказались десятиметровыми двуногими исполинами с сильными задними лапами, на которых виднелись кривые, как у орла, когти, но они казались крошечными по сравнению с тем, что украшало их громадные передние лапы – полный набор слегка изогнутых, напоминающих меч японского самурая лезвий, каждое длиной почти в метр! - Мамочка… - Не бойся, - Вальгоран смотрел на это чудо-юдо вполне спокойно, - Они не причинят нам вреда. Это большекогти, они травоядные. Когтями этими они пригибают ветви деревьев, чтобы обдирать с них листву, хотя, конечно, могут ими и хищнику отпор дать. - Вроде этого? - Быстробег кивнул на выходящего из воды тарбозавра. - Это рыжеглаз, - сказал Вальгоран, - Он могуч, но для нас красноперы куда опаснее. А их пока не видно. Так что давайте этим воспользуемся, а то у меня скоро лапы отвалятся.Наконец они нашли укромное местечко под заваленным сажей и пеплом кустом. Вальгоран заснул сразу же и, как говорится, без задних лап. Темно-глаз и Быстробег прикорнули рядом, а вот Луношее не спалось, хотя она тоже порядком устала. Стараясь не шуметь, она выбралась наружу, где взобралась на невысокий холмик, села и прислушалась. Было тихо. Очень тихо. Но это ей даже нравилось. Солнце клонилось к закату, с трудом просвечивая сквозь тучи дыма, и теперь пылал огнем, заставляя угольно-черные стволы деревьев отсвечивать алым. «Красный огонь, - подумала Луношея, - Кровавый огонь. Кровь прольется снова…». От этих мыслей ей стало холодно, и она поежилась, подумывая, а не пора ли ей спать и забыть об этой чепухе. - Луношея, - раздался голос Темноглаза, и он сел рядом, прижавшись к ее боку, - Что такое? Почему ты не спишь? - Не знаю, - она вздохнула, - На душе… тяжело. Здесь везде смерть… - Без смерти не бывает жизни, - мягко заметил ее друг, его темно-золотые глаза блеснули, отразив солнечные лучи, - Это Великий Круг, Луношея. Он постоянно обновляется, но не имеет ни начала, ни конца. И все мы шагаем по этому Кругу. Великому Кругу Жизни… - Я понимаю, - кивнула Луношея, - Но как же иногда хочется хотя бы раз пойти против вековых правил!Темноглаз улыбнулся и ласково заурчал… но через мгновение его уши дрогнули и насторожились, а по лицу скользнула тень. - Что такое? – обеспокоено спросила Луношея, но, не успел он ответить, как и ее ушей коснулось ТАКОЕ, от чего душа смерзлась в ледяной ком… - Куда же они подевались? - почти рычала Ларомба, - Может, сгорели? - Рядом с озером? Верхом на долголапе, рыжеглаз его раздери? – голос Оглонда сквозил иронией, - Вряд ли. Они, может, и дурни, но не настолько. - Да где же их искать тогда? Эти кусты за всю жизнь не обрыщешь, а после пожара здесь никакие запахи не остаются – только эта вонь! - А то я не знаю, - проворчал он, - Но что ты предлагаешь? - Разделиться – так мы их быстрее отыщем. - О, надо же, первая умная мысль за весь этот день! – усмехнулся крас-нопер, но Ларомба грозно зарычала, и он, то ли не желая драться, то ли еще по каким-то своим домыслам, поспешно добавил, - Ладно-ладно, не злись. Иди направо, а я налево. - С удовольствием, - процедила она, оскалив зубы, - Хоть избавлюсь от твоего общества! Обменявшись еще парочкой подобных любезностей, брат и сестра разо-шлись в стороны, а Луношея и Темноглаз переглянулись со страхом, ведь все еще рычащая Ларомба шла прямо к ним! А значит… о, небеса! Они вместе посмотрели назад в безумной надежде, что их можно не заметить, но тут же едва не взвыли, увидев, что Вальгоран во сне нашел именно это время, чтобы выпростать из-под и без того редкого куста заднюю лапу, и теперь его серо-песочная шкура ярко выделялась на одноцветной, засыпанной пеплом почве. Луношея уже открыла пасть, чтобы закричать, но тут же осеклась. Куда им бежать? Прямо в зубы красноперам? Вальгоран и без того измотан дальше некуда! Да и успеет ли он сообразить, что к чему, прежде чем свирепая хищ-ница разорвет ему горло?.. Мокрая от холодного пота шерсть молодой норо-ройки встала дыбом по всему телу, когда она представила, как эти жадные челюсти сомкнутся на шее долголапа, как они схватят Быстробега… челюсти, так похожие на те, что когда-то лишили ее матери и те самые, что в клочья разорвали ее отца! А теперь они снова лишат ее тех, кого она успела полю-бить.… Ну нет, так нельзя! - Темноглаз, - она тихо прошипела ему в ухо, - Нам нужно с ними разобраться, пока они до нас не добрались. Раз и навсегда. - Я знаю, - на удивление спокойно отреагировал тот, - Меня эта семейка тоже уже порядком достала. Я беру Оглонда, а ты позаботься о Ларомбе, идет? Кажется, эта красноперая мечтала с тобой свидеться? - Я ей устрою свидание, - усмехнулась Луношея, - Но Темноглаз… будь осторожен. Я не хочу тебя потерять. - А я будто хочу, - улыбнулся он, - И ты тоже береги себя, Луношея, - и он неожиданно ласково и нежно лизнул ее в щеку, а потом, подмигнув ей, недо-уменно хлопающей глазами, прижался к земле и быстрой рысью помчался прочь, а наша героиня, запоздало улыбнувшись ему вслед, ни от кого не прячась, встала на задние лапы и направилась навстречу Ларомбе. Она ни о чем не думала. Все и так было давным-давно решено… - Эй, пернатая! – во всю мочь закричала она, - А я здесь! Поймай меня, если сможешь! – и, насмешливо тряхнув хвостом перед изумленной хищницей, она стрелой побежала по кустарника, слыша, как сзади по твердой земле молотят сильные упругие лапы, но не боясь этого – только все чаще и все выше взлетая в воздух… какое-то странное светлое чувство заполняло ее всю, точно ее мама сейчас была вместе с дочерью, словно отец мчался сейчас с нею рядом, и их силы вливались в ее тело, наполняя мышцы, и казалось, что нет горы, на которую нельзя забраться, нет рек, которые нельзя пересечь, и все в этом мире бывает возможным – надо только захотеть… Постепенно кустарник становился все реже – впереди лежала открытая равнина, но Луношею это не остановило, и она сама не заметила, как выскочила прямо под лапы удивительного существа. Длиной оно было метров пять, никак не меньше, но, вследствие невысоких ног, как бы сплющенного тела и того, что, по крайней мере, около двух из этих пяти метров приходилось на длиннющий хвост, оно не казалось таким уж исполинским. У него была небольшая, как у черепахи, голова, широко расставленные, крепко упирающиеся в землю конечности и мощнейший костяной панцирь, «украшенный» множеством шипов, рогов и прочих оборонительных средств довольно устрашающего вида, венчающиеся этакой «булавой», размером с футбольный мяч, что красовалась на конце хвоста. Животное казалось довольно безобидным, и даже глаз не скосило, когда мимо него на двух лапках проскакало забавное пушистое создание, а вот на преследовавшего его краснопера обратило… еще как обратило! Воинственно хрюкнув, оно стремительно развернулось боком, взмахнув своим страшным хвостом. Вот тогда-то Ларомба, разгоряченная погоней, и допустила свою роковую ошибку. Посчитав, что ящер испугался именно ее и по праву оценив его оружие, красноперая отступила назад, не сводя глаз с небезопасного противника, но тут раздался страшный рев – и, оглянувшись, она с ужасом увидела у себя за спиной тарбозавра. Тот, впрочем, не обратил на мелкую хищницу, ему на один зуб, никакого внимания – оно все было сосредоточено на бронированном зеленоеде, и теперь, рыча и скалясь, он пытался подобраться к тому, но вегетарианец провести себя не давал и довольно ловко заставлял зубастого, пытавшегося обойти его с безопасной стороны ящера то и дело в страхе отпрыгивать прочь. Ларомба же, посчитав, что этим двоим исполинам сейчас не до нее, втихаря попыталась прокрасться мимо. Ей бы прочь отбежать, да подальше, но Оглонд… нет, она не могла отступить, чтобы снова выслушивать его насмешки и подколы! Всю жизнь она должна была что-то кому-то доказывать – матери, брату, всем на свете! – но сегодня она им докажет… Сегодня все будет по-другому! Вон же она, маленькая мерзавка, стоит и смотрит на нее! Нет, теперь ей не уйти! - Ларомба! - донесся до нее голос Луношеи, - Не стой там, беги! - А тебе какое дело? - прорычала красноперая, - Не волнуйся, сейчас я до тебя доберусь! - Ларомба! Они убьют тебя! Беги! - Ага, чтоб ты снова от меня ускользнула? Нет уж, дорогуша, в третий раз я тебя из когтей не выпущу! – и, взревев, она бросилась на нее. Ларомба уже слышала, как хрустят кости на ее зубах, как течет по горлу свежая кровь… но ее резкое движение привлекло внимание панцирного зверя, и этого оказалось достаточно. Огромные шипы ударили ее с силой чугунной кувалды, размером с приличный арбуз, и тело хищницы, подброшенное на два метра в воздух, хрустко ударилось о землю неподалеку. Тарбозавр, воспользовавшись моментом, попытался вновь атаковать, но его поспешность его же и наказала – через мгновение раздался жуткий треск, и хвост шипастого ящера врезался в его заднюю лапу, сломав толстую кость, и он, взревев от боли, хромая отковылял прочь. Эту битву ему не суждено было выиграть… как и Ларомбе, рядом с которой теперь стояла Луношея. Конечно, она испугалась, но не побежала – негоже бегать от мертвых. Теперь ей было прекрасно видно, какие страшные раны зияют на боках Ларомбы, как безжизненно смотрят ее застывшие, мутные глаза… - Ты жила одной ненавистью, и ненависть тебя погубила, - негромко сказала наша героиня, - Ты не знала ни любви, ни дружбы, и мне жаль, что ты так и не смогла себя одолеть. Спи, Ларомба, спи с миром… твой брат не заставит себя ждать… А тем временем Оглонд опустил голову к земле и принюхался. Нет, показалось.… В этой пепельной гуще, смешанной с дождевой водой, поди-ка что-нибудь учуй! Куда же они делись, эти проклятые норорои?.. - Твоя сестра мертва, - неожиданно раздался спокойный, почти миролюбивый голос, и, подняв голову, Оглонд увидел одного из норороев – крупного серогривого самца, того самого, что от самого леса сопровождал тех двоих из колонии. Он стоял почти рядом, в тени куста, но, кажется, отнюдь не собирался удирать или прятаться под деревьями. Грива его лежала волосок к волоску, да и глаза смотрели почти благожелательно. Но Оглонда это ни мало не обеспокоило. - Ого, - протянул он, растягивая жесткие губы в ухмылке и показывая два ряда кривых лезвий ножей для разделки мяса, - Я вас ищу, ищу, а вы меня сами и нашли. Какая удача! - Ларомба мертва, - повторил Темноглаз – в этом он почему-то был абсо-лютно уверен, - И вскоре ты отправишься следом. - Надо же, испугал, у меня аж чешуйка на хвосте задрожала! - насмеш-ливо ответил краснопер, и норорой тоже улыбнулся, блеснув клыками. Он не боялся. Нечего тут бояться… Оглонд улыбнулся еще шире, и в тот же момент, без всякого предупреждения, он взвился на полтора метра вверх. Сверкнули в последних лучах солнца оттопыренные когти… но Темноглаз, как это ни странно звучит, не отшатнулся, а, оскалившись, бросился навстречу врагу. Что-то больно обожгло его бок, но он этого даже не заметил, только зарычал, метя вцепиться красноперу в глотку, однако жуткая злоба ослепила его, и, едва соприкоснувшись, динозавр, размером с индюка и заламбдалестес, едва дотянувший до молодой крысы, шарахнулись в разные стороны. Темноглаз почувствовал, как по ее боку текут горячие струйки, но даже головы не повернул – только огоньки в его глазах затлели с новой силой, и вот уже противники закружили друг против друга, готовые при малейшей воз-можности вновь атаковать. - Тебе меня не одолеть! – рычал Оглонд, и в его свирепых глазах отра-жалось алое пламя заката, - Я – краснопер, и одного имени моего племени страшится вся равнина! А ты кто? Мелкое недоразумение, всю жизнь прячу-щееся в лесах, никто и звать никак, на погибель себе выбравшееся из глухих дебрей, где тебе и твоим жалким сородичам самое место!А Темноглаз? Темноглаз ничего не ответил, и не потому, что был согласен. Нет, будь его воля, он бы заставил Оглонда подавиться собственными словами, но тогда он посчитал это ниже своего достоинства и своей чести, а они у него, поверьте мне, были куда выше, чем у этого краснопера! Однако его спокойствие только разозлило Оглонда, и, оскалившись, он быстрее взгляда бросился на него, на этот раз твердо вознамерившись раз и навсегла покончить с нахальным норороем. Они с сестрой и матерью ломали шеи мелкозубам, на лету схватывали ловких когтекрылов, рисковали атаковать даже изредка заходивших на окраины лесов одиноких старых твердоклювов (это не считая того, что их равнинные родичи питались ими чуть ли не каж-додневно!) – так неужели он бы побоялся этого норороя, этого малыша, не достающего ему даже до колена?.. Темноглаз не дрогнул. Он знал, что удар любого из когтей Оглонда может в одно мгновение прикончить его, но он также понимал, что если этот краснопер выживет, то не успокоится, пока не уничтожит Вальгорана, Быстробега… и Луношею. Нет, этого не будет! Страшная боль должна была пронзить его тело… но этого не случилось! Неожиданно что-то темное пронеслось по воздуху, ударив Оглонда в бок, и он, не удержавшись, повалился наземь, нелепо взмахнув лапами, а сверху на него насел… Быстробег и, визжа от ярости, принялся полосовать когтями! - Не смей… его… трогать! - рычал он, - Не смей! - Ах, ты… - Оглонд захлебнулся рычанием, и это, наверное, спасло на-шему не в меру храброму герою жизнь, иначе хищник точно схватил бы его зубами, и это был бы конец, но тут еще одно буро-черное тело с шеей, объятой белоснежным пламенем, взвилось с земли, и через мгновение узкие сильные челюсти Луношеи сомкнулись на горле врага… - Эй, - Темноглаз с тревогой заглянул ей в глаза, и Луношея улыбнулась, почувствовав на своей щеке его лапу, - Ты в порядке? Все хорошо? - Теперь – да, - ответила она, - Спасибо, Темноглаз. Ты молодец. - Да ладно, чего уж там, - он смущенно отвел глаза и повернулся к Быстробегу, - А ты-то здесь откуда, малыш? И где Вальгоран? - Тут я, - раздался недовольный голос ящера, прежде чем молодой норо-рой успел ответить, и голова Вальгорана показалась из-за куста, - Ну и драку вы устроили, клянусь камнями родного ущелья! - А как вы узнали, что мы здесь? – удивился Темноглаз. - Это Быстробег вас выследил, - усмехнулся долголап, - Я-то спал, никого не трогал, но этот проказник все же меня растолкал и погнал к вам на подмогу. Вы, наверное, и не думали, что он ваш разговор подслушал? Особенно мне концовка понравилась, - и он негромко засмеялся, а двое норороев разом почувствовали, как кровь хлынула к их щекам.… К счастью, это осталось незамеченным – солнце уже село, кровавые краски заката погасли, и над равниной медленно сгущалась благословенная ночная темнота… Уже целый год прошел с тех пор, как два молодых норороя покинули свой родной овраг, и с тех пор там многое изменилось. Могучий тропический лес, вскормивший не одно поколение их предков, множество лун противостоял беспощадному натиску всепоглощающих песков, но вот силы его иссякли, и раскаленные солнцем барханы, как стая голодных хищников, двинулись на приступ. С каждым днем добычи становилось все меньше и меньше, а по руслу Мутной реки, когда-то такой полноводной, теперь тек едва заметный пересы-хающий ручеек, не обещающий вернуться… Колонии норороев, и без того сильно поредевшей, приходилось как никогда туго, и многие уже подумывали, что им не выжить. Борьба шла за каждый кусок пищи, и сами охотники, ставшие похожими на обтянутые кожей скелеты, нередко свирепо дрались между собой, приближая и так уж недалекую развязку. Дело шло к голодной смерти. Поэтому неудивительно, что, когда в овраге неожиданно появились рогоголовы, норорои прятаться не стали, а сами вышли навстречу, бесстрашно перегородив дорогу существам, что были в сотни раз крупнее их самих, и старый Светлошерст, едва державшийся на лапах от голода, во весь голос прокричал: - Уходите отсюда! Здесь нет ни еды, ни воды! Мы сами едва жи… - и, по-перхнувшись, старейшина сухо раскашлялся, повалившись на колени, а глава небольшой группы их пяти взрослых рогоголовов, такой же старый и величественный ящер, обернулся и немного насмешливо промолвил: - А не слишком-то они хорошо выглядят для таких дерзких речей, Ал-лиара. Но смелости им не занимать. И мне это даже нравится. - Прости их, если сердишься, Раннор, - раздался с его спины немного виноватый молодой голос, - Я сама с ними поговорю, хорошо? - Давай, - и он слегка согнул переднюю лапу, присев к земле, а по ней, как по лестнице, на землю спустилась… - Луношея? – пораженно выдохнул Светлошерст, а красавица-нороройка с лоснящейся шерсткой мягко и бесстрашно улыбнулась ему в ответ. Но это было только началом всех удивлений этого удивительного дня, потому что вслед за ней со спины рогоголова, цепляясь за жесткую чешую, слезли еще трое норороев… - Быстробег! – радостно закричал Черноспин, с трудом признав в одном из них, высоком и темногривом самце, своего давно сбежавшего сына, - Не-ужели это ты? Быстробег! - Отец! – радостно откликнулся тот и помчался навстречу. - Черноспин! – строго крикнул старейшина – он все еще не слишком-то доверял рогоголовам, - А ну вернись! - Ай-яй-яй, - Луношея, ничуть не смутившись, осуждающе покачала го-ловой, насмешливо сощурив глаза, и обратилась к совсем еще юному норорою, что стоял рядом и с любопытством оглядывался вокруг, - Легколап, кажется, твой дедушка совсем не рад тебя видеть! - Ага, - больше похожий на ком светлой шерстки малыш укоризненно по-смотрел на изумленного Светлошерста, - Мы столько дней шли, шли к нему, а он… - Что… что ты сказала?! - Лишь то, что сказала, старейшина, - невозмутимо ответила она, и кив-нула третьему взрослому норорою, до сих пор стоявшему в тени за ее спиной. Тот, вздохнув, сделал шаг вперед, в полосу солнечного света, явив миру суровое лицо и исчерченные глубокими шрамами бока. Он смотрел прямо на Светлошерста, и среди собравшихся норороев послышались изумленные вздохи, старейшина, не веря своим глазам, схватился за сердце, а Темноглаз, кривовато улыбнувшись, негромко сказал: - Ну, здравствуй, дядя. Мама мне много про тебя рассказывала. - Ты… кто ты? Ты же… ты сын Моховушки?Темноглаз молча кивнул. - Но она… она же… - Она давным-давно умерла, дядя, умерла, спасая меня. Всю жизнь я хо-тел поглядеть на тебя… это ведь ты их погубил, да? Из-за своей нетерпимости, из-за нежелания забыть прошлое! Это из-за тебя они ушли! - Но я не хотел! – кажется, на глазах Светлошерста задрожали крупные слезы, в голосе послышались застарелая боль и невыразимое отчаяние, - Я не знал, что так получится, я был так молод! Прости меня, прости! Если бы я понимал, что творю… - Мама тоже так говорила, - тяжело вздохнул Темноглаз, - и Луношея. Это ради нее я пришел. Она, как никто другой, понимает меня, и она сказала… она сказала, что я должен уметь прощать.Светлошерст посмотрел на юную нороройку. А та улыбнулась. - Я сумела это понять, старейшина. И мои родители тоже. Мы с Темно-глазом оба сироты, оба были обижены прошлым… но жизнь продолжается. И мы хотим жить!Он хотел что-то сказать ей, как-то оправдаться… но спросил только: - А... а что такое Аллиара? - На языке наших друзей-рогоголовов – Переломившая Судьбу, - отве-тила та, улыбнувшись, - Так меня прозвали в Долине Семи Водопадов, далеком и прекрасном месте, в котором мы нашли новый дом. Это место похоже на мечту, на прекрасный сон, но этот сон невозможно разрушить, как и невозможно описать словами. Легколап родился в этой долине, и именно он уговорил нас отправиться сюда, да, Раннор? - Аллиара спасла жизнь моей дочери, когда она заболела и уже потеряла надежду на спасение, - кивнул рогоголов, - Она же помогла Вальгорану, сыну вождя клана долголапов Эльдиора, вернуться домой, когда мы уже не верили, что такое возможно. И я не смог ей отказать, когда она попросила меня помочь вам. Мы видели, во что превратился ваш лес, и уверяем вас: вам здесь не выжить, а потому мы решили пригласить вас в свой дом. Там не бывает голода, там почти нет хищников. Нам всем там хватит места. - Что? Как? Правда? – покатилось по толпе, и в глазах норороев впервые блеснула надежда, а Светлошерст, не веря собственным ушам, посмотрел на Раннора, потом на Луношею, и та улыбнулась, кивнув. - Мы будем жить, старейшина, - сказала она, и голос ее зазвенел в дро-жащем мареве полуденного воздуха, - Мы с друзьями давным-давно это поняли. Наша жизнь продолжается. И теперь принесли эти слова вам. Так верьте же! Наша жизнь еще только начинается!Небольшой словарьдля неискушенного в палеонтологии читателяНоророй, или заламбдалестес – это плацентарное млекопитающее мело-вого периода, найденное в Огненных холмах, в Монголии, размером с моло-дую крысу. Задние лапы длиннее передних. Насекомоядное: питалось члени-стоногими. Одно из наиболее крупных млекопитающих мела. Возможно, вело колониальный, предпочтительно ночной образ жизни.Краснопер, или велоцираптор («быстрый похититель») – довольно крупный хищный динозавр из семейства целурозавров. Длина до 2 м, рост около метра. Бинокулярное зрение. На задних лапах имелись длинные серповидные когти, использовавшиеся для атаки и брачных турниров. Однако когти не были основным оружием, так как не могли причинить серьезных ран – острым у них был только кончик, и они не вспарывали, а цеплялись ими за жертву, пуская в ход зубы. Доминирующий по численности хищник меловой пустыни Немегт. Охотились на мелких и средних животных. Вероятно, вело стайный образ жизни собираясь группами по 2-5 особей.Землежил, или камптобаатар – растительноядное млекопитающее из ныне вымершей группы многобугорчатых (последние представители этого надотряда млекопитающих вымерли уже в эоцене, в кайнозойскую эру, около 20 миллионов лет назад, незадолго до появления человека). Размером с не-большого суслика. Колониальное животное.Долголап, или галлимимус («куроподобный») – крупный хищный двуногий динозавр из отряда целурозавров. Длина до трех метров. Питался беспозвоночными и мелкими позвоночными животными. Рогоголов, или зауролоф («ужасный гребень») – крупный десятиметровый растительноядный динозавр из семейства гадрозавров. Стадный. Обитал предпочтительно в дельтах рек и болотистых местностях. Твердоклюв, или протоцератопс («первое рогатое лицо») – наиболее многочисленный растительноядный динозавр пустыни (названный «овцой мелового периода»). Длина - 2 метра. Примитивный цератопс, ранний пред-ставитель той же группы птицетазовых динозавров, к которой относят и трицератопса. Стадное животное. Развито чувство заботы о потомстве.Большекогть, или тиризинозавр, - растительноядный динозавр, длиной около десяти метров, длина когтей передних лап – 70 сантиметров. Когти использовал наподобие ленивца – пригибал ветви к земле.Рыжеглаз, или тарбозавр, - крупнейший хищник пустыни Немегт из рода тираннозавров, длина около 12 метров, вес до 4.5 тонн. Аналог североамериканского тираннозавра. Одиночный хищник равнин лесостепного типа.Мелкозуб, или мононикус («однокоготный») – мелкий, длиной около метра, хищный целурозавр (родич велоцираптора). Питался в основном насекомыми, пауками, скорпионами. Вероятно, вел стайный ночной образ жизни.Анкилозавр («согнутый ящер») – панцирный растительноядный динозавр из семейства анкилозавров. Длина около пяти метров