Морозный зимний бульвар. Метель играет с голыми ветками уснувших деревьев. Спинки пустующих лавок подпирают сугробы. Опускаются сумерки. На едва заметную подо льдом и разъедаемом солью снежком дорожку падает блёклый свет слегка покосившихся пушкинских фонарей (на втором слева не хватает лампочки, плафон разбит). Воет ветер..
В начале бульвара замерли Боги. Скульптуры фонтана жмутся друг к другу в надежде согреться: летом они вздымаются в танце, зимой… Слепые глаза прикрывают каменные веки, и нет сил согнать с щеки застывшую льдинку..
В прогалине средь грозных туч загорается далёкая Луна. На бульвар деловито выходит чёрная зеленоглазая кошка. Она подходит к кем-то уроненной газете (страница пестрит чёрно-белыми обрывками мелких катастроф суетливого города, кажется, забывшего свет) и замирает; среди деревьев слышатся частые шажки,- по бульвару семенит израненный босоногий Ангел: ломаные белоснежные крылья, оставляя красноватый след, метут за девушкой дорожку, она дрожит и хватается за плечи посиневшими пальцами, нимб едва тлеет, длинные светлые локоны прилипают к её лицу, шее, путаются в перьях за спиной…
Кошка аккуратно отступает от газетного листка и садится в тени старого дуба – чует зло; молодая Богиня чуть заметно шевелит губами; её прекрасный кавалер остаётся бездвижен; смеётся пурга и сильный-сильный ветер бьёт наотмашь бедного Ангела, её ножки едут на льду…
В темноте не видно, что кое-где выбиты бульварные плитки, и Ангел о них спотыкается; девушка падает, и на мгновенье её крылья становятся неразличимы в снегу, бабочками разлетаются рябиновые бусы…
Проходит секунда, и деликатная кошка громко мурча трётся о её тонкую руку, и, совсем по-детски утирая нос, но всё же продолжая плакать, Ангел прижимает пришелицу к груди… Рябиновые бусины пылают искрами, как капельки крови…
-Спасибо тебе, спасибо, милая кошка,- тихий шепот кажется каким-то волшебным,- Богиня делает шаг с постамента; её идеальные черты искажает дрожь, и мрамор, такой же белый, как снег, трещит на морозе, не способный ожить, и вверх от щиколотки тянется глубокая трещина…
Богиня дрожит, а в двух шагах дрожит раненый Ангел, Богиня завидует – из золотистых глаз девушки градом сыплются слёзы, а она, Богиня, больше не способна плакать…
Свет фонарей вдруг начинает меркнуть, и, испугавшись, Ангел разжимает цепенеющие руки, и, ощетинись, кошка прыгает вперёд – крохотное создание готово погибнуть за вестницу света… Девушка бросается вслед, но очертания заступницы уже не различить во мраке, сердце ангела колотится в бешенном ритме; стонет от боли прекрасная Богиня; окончательно гаснет последний фонарь, сверкают ягоды рябиновых бус…
Злорадно воет ветер, дрожащий голос шепчет молитву: «…прости, помилуй, спаси, сохрани…»
Кто-то опускает на плечо Ангела холодную руку, девушка обречённо вскидывает голову, видит силуэт, хочет, но не может сбежать, но…
В её посиневшие от страха ладошки падает несколько пурпурных ягод, и она ещё ничего не успевает понять, когда мраморные губы Богини согревает улыбка, когда очередная трещина шрамом ложится на её безупречном лице, и сразу три занесённых на Ангелом клинка со звоном металла о камень разлетаются в стороны, когда тёмное стихийное зло замирает на грани, и просыпаются древние дубы, когда голые ветки мёрзлых деревьев вдруг побеждают вьюгу, и стволы фонарей сплетаются в узлы, высекая слабенький, но свет, когда не проснувшимся остаётся только один гордый Бог – по замыслу скульптора – ветер, когда рябина пылает костром… Когда за фонтаном раздаются новые шаги и аккуратно, как кошка газету, обступая Богиню, зелёноглазая Ведьмочка – хозяйка городских зверей – садится рядом на колени…
Ангел с перебитыми крыльями успевает улыбнуться и падает в обморок на руки…собрату! Проходит мгновенье, и, поднимая хрупкую вестницу, зелёноглазая Ведьмочка поворачивает вспять, удаляясь с вновь забывающегося мучительным одиноким сном бульвара; десятки чёрных кошек ступают по её следам, бессильно отступает голодная тьма, у ног Богини сверкают прощально пурпурные ягоды…
Проходит вечность и вечность и одно мгновенье спустя Ангел вприпрыжку бежит по бульвару к фонтану и, не дойдя два шага, замирает над старой почти что разрушенной статуей, садится рядом, расправляя окрепшие крылья, улыбается и говорит: «Спасибо». Богиня тихонько поднимает веки, и мрамор опадает, обнажая ясные, совсем как у юного Ангела, золотые глаза, на тонкую трещинку соскальзывает живая слеза; в стороне, склонив голову, сидит чёрная зелёноглазая кошка…


16-17.01.2008.
Viv