Глава II. Ристайльские блудни.

Упрям он был и непокорен

И спорить, тот еще горазд.

И батьки поперек, и в пекло

Ходил он много-много раз. 

Из воспоминаний сивой кобылы. 

Пусть думают, что хотят. Сейчас все равно спорить или же действовать бесполезно. Хоть и говорят на Скиминоков, а сами такие же упрямые, что бульдозером не свернешь. Тот же дядя Бульдозер нахватался манер от моего отца, когда они нечисть по всем углам гоняли. Теперь он, значит, отправиться снова, геройствовать, а меня, как хрустальную вазу за толстыми стенами Ристайла хранить будут. Вообще никакой логики у этого Совета. Скиминоки, как раз для того и существуют, чтобы выполнять такую работу, а не прятаться под юбкой. Хотя, кому я это объясняю. Они не поймут сердце рыцаря.

Шагая по королевским коридорам и лестницам, с досады я шарахнул кулаком по одному из декоративных щитов, висевшим на стене. Щит обиделся и с лязгом рухнул на пол. На шум, из-за угла, выглянул какой-то слуга, но увидев свирепого Скиминока, поспешил скрыться с глаз.

Отшвырнув щит ногой, я спустился по лестнице и вышел на государев двор. На горизонте начиналась заря. Королевские слуги только-только просыпались, лениво почесываясь и зевая, они брели к своим рабочим местам. Стража, отстоявшая ночную вахту, менялась с недавно заступившими. Двор начинал жить новым днем, и только мне одному хотелось зарыться в одеяло. Похмелье прошло еще не окончательно и только ухудшало и без того скверное настроение.

Зато Лукасу было все равно. При любом моем состоянии, он верно исполнял обязанности оруженосца. Этим он разительно отличался от Лии и Жана, которые постоянно устраивали из выполнения простейшей работы целые спектакли. Мне папа рассказывал, да и сам я все прекрасно помню. Вот и сейчас, мой оруженосец спокойно подвел Жигуля и подал меч. Помог забраться в седло, и все так же безропотно, следовал за мной до самого дома.

Дом Скиминоков находился не очень далеко от королевской резиденции. Его отцу пожаловал король Плимутрок, еще во второе его прибытие в этот мир. А после того, как он остался здесь навсегда, то поселился именно в нем вместе со мной и Луной. А потом наша семья стала еще больше. У меня появились еще два брата и сестра. Так, что, сами видите, Скиминоков куда больше, кроме как Старший и Младший.

Указом все того же покойного короля Плимутрока все потомки Тринадцатого Ландграфа имеют титул так же – ландграфский. Вот только его жена титулованной дворянкой не считается, потому, что она ему не жена. Официально, мой отец до сих пор состоит в законном браке с моей матерью, а Луна до сих пор обвенчана со своим мужем. Правда, где он находится и вообще живой ли, никто не знает. По местным религиозным канонам отец и мачеха не являются супругами. И вообще это церковное преступление, за которое уже давно бы предали анафеме, но Святой Скиминок не может быть грешником, поэтому церковь, во главе с кардиналом закрывает глаза на такую мелочь.

В принципе всех устраивает нынешний статус-кво. Народ гордится своим защитником перед Тьмой, кардинал своим родным, почти отечественным, прижизненным святым, а Луна мужем. Она отошла от прежних дел и уже давно ничто не напоминает о ее наемническом  прошлом. Теперь она достопочтимая хозяйка большого дома и спутница жизни знаменитого героя. А лично мне стала второй матерью.

Вы не подумайте, я не бесчувственный сухарь и очень тосковал по родной матери. Особенно в первые годы жизни здесь. Постепенно ее образ сгладился, в моей памяти остались лишь какие-то обрывочные воспоминания от прошлой жизни. Но все равно, если бы не Луна, не ее забота обо мне как о родном сыне, нам обоим Скиминокам, и старшему и младшему было бы намного тяжелей.

Вот и сейчас, не смотря на столь раннее время, Луна встретила меня у порога. Как она узнала, что я решил заявиться домой, для меня до сих пор загадка. Я сам не знал когда вернусь. Видимо маленькие секреты из ее темного прошлого, которыми она порой пользовалась и в быту.

В любом случае, ее вид был строгим, скорее даже сердитым. Я это сразу заметил, когда слезал с коня у ступеней родного дома. Ну, как слезал. Я бы свалился прямо в пыль, если бы не внимательный Лукас. Оруженосец, как всегда, вовремя оказался рядом, и помог мне выпутаться из стремени.

Меня все еще штормило после бурной попойки, бессонной ночи и тяжелого разговора в Совете. Опираясь на плечо верного слуги, я поднялся по ступеням крыльца и предстал пред взором хозяйки дома.

— Что с Андреем? – первое, о чем спросила меня Луна.

Неизвестно как, но слухи о пропаже Тринадцатого Ландграфа уже каким-то образом дошли до его жены. Из-за этого она отодвинула на второй план разборки по поводу моего загула.

— Вообще-то это секретная информация. Как ты узнала?

— Не важно…

— Я сам мало, что понял, – честно признался я, направляясь дальше в дом. Луна развернулась и шагала рядом. – Прискакал гонец с порубежья.

— Я это знаю, – кивнула бывшая наемница, встревоженно глядя на меня. – Что он рассказывает?

— Отец отправился на поиски уголовников, напавших на порубежную крепость, и собирался надавать по чавке, если удастся их найти, но пропал сам. И он и его люди, и даже их лошади. Местные отправляли отряд на поиски, но ничего не нашли.

— Значит, мертвого его никто не видел… – сама себе кивнула бывшая наемница.

— Бульдозер считает, что отец мог вернуться в наш родной мир, – сообщил я, входя в дом. Ко мне тут же подошла служанка и приняла мой плащ и меч.

— Он и вправду мог вернуться назад? – Луна охнула и схватилась за грудь. – Неужели он мог бросить всех нас?

— Ну, насколько я помню, оба предыдущих раза его не особо-то и спрашивали. – Хмуро пожал я плечами. – Может, и в этот раз тоже против его воли могли отправить обратно.

— Вот только зачем? Через столько времени…

— Не знаю, – я взялся за перила лестницы на второй этаж и обернулся к мачехе. – У богов свои причуды. Ему покровительствует Катариада Базилимвийская…

— Весьма взбалмошная особа, – надула губы Луна. – От нее всякого ожидать можно.

— Ваня! – раздалось откуда-то сверху и мы вместе с Луной оглянулись.

С лестницы, со второго этажа сбежал десятилетний Жан и с разбега прыгнул мне на руки. Самый младший из детей лорда Скиминока, названный в честь верного оруженосца. Самый любимый и самый непоседливый из всех нас – потомков Свирепого Ландграфа.

— Ты где пропадал? – смешно насупив брови, сердито спросил малой. Он обнял меня своими ручонками и прижался щекой. Но тут же отпрянул. – Фу, колючий!

— Сам такой, – я специально постарался уколоть братишку своей двухдневной щетиной. В ответ малой, как щенок лапами, уперся мне в лицо руками. – Вот вырастешь, сам девок щетиной колоть будешь.

— Я не девка, – надулся Жан. – Я рыцарь. Как папа.

— Рано ему еще о таких вещах думать, – строго сдвинула брови Луна.

Так втроем, я с Жаном на руках, Луна рядом мы поднялись на второй этаж.

— А где папа? – вдруг вспомнил самый младший из Скиминоков.

От неожиданности, мы с Луной переглянулись.

— Папа поехал по работе, – первым нашелся я.

— Шпане руки крутить? – наморщив носик, припомнил мелюзгон.

— Жан! – строго уперла руки в бока Луна. – Что за выражения? Сколько раз тебе говорить, чтобы ты не говорил, как папа…

Она придвинулась было забрать сына с моих рук, но мелочь пузатая лишь крепче обнял, прячась от матери. Я улыбнулся в ответ и понес младшего братишку в его комнату. Он положил голову мне на плечо и упрямо сопел в ухо.

— Почему папа не взял меня с собой на работу? Я бы помог ему бармалеям рога отшибать. Я уже сильный, я уже папин меч могу держать.

— Двумя руками, – напомнил вредный я.

Малой разозлился, укусил меня за ухо, соскочил на пол и во всю прыть помчался в свою комнату. Я не стал ругаться на этого щегла, а спокойно направился следом, лишь потерев ухо. Помимо него в спальне я нашел и среднего из сыновей Скиминоков.

Месяц назад Мише исполнилось четырнадцать, и в честь такой знаменательной даты отец преподнес ему настоящий клинок. Первый собственный меч в его жизни. Именно за чисткой оружия я и застал брата. Жан забрался на верхний этаж двухъярусной кровати и обиженно блестел оттуда на меня глазами. Ему тоже хотелось свой собственный клинок. Миша сидел внизу под ним и занимался делом, не обращая внимания.

При моем появлении, он поднял голову, и поздоровался молча, кивком, не отрываясь от работы. Я присел рядом и показал, как правильно ухаживать за своим личным оружием. В противовес взрывному, младшему Жану, Миша был спокоен, молчалив и уравновешен как скала. Он, молча, и внимательно смотрел, слушал и запоминал, все, чему его учили, но при этом всегда делал по-своему. Упрямая кровь Скиминоков дала в среднем сыне свой особый оттенок.

Видимо ему больше досталось от матери. Мишка и внешне был похож на нее. Черные, в отличие от нас с Жаном волосы, вытянутое лицо. Узкие плечи, тонкие пальцы и серьезный, слишком серьезный для четырнадцатилетнего прищур холодных серых глаз.

Зато младший пошел весь в отца. Этот непоседа не мог долго на меня обижаться и вскоре колобком скатился с верхнего яруса и стал совать свой нос под руки, постоянно задавая вопросы. И слепому было видно, что младший из Скиминоков как можно скорей хочет свой собственный клинок, «как у отца».

Чтобы Миша своим мечом «случайно» не подстриг младшему нос на пару лишних миллиметров, я отвлек Жана. Сделал ему из нитки и пуговицы жужжалку, потом научил, как из пары палочек, вилки и салфетки сделать пулялку, а потом, как пулялкой запустить в брата жужжалку.

— Вай, фунциклирует, – обрадовался я.

Мишка отложил свое дело, и в отместку за пулялку запустил в нас подушкой. Мы не остались в долгу и ответили артобстрелом из одной подушки, двух тапочек, пулялки и одного валенка. В ответ нам прилетело сапогом и кувшином для умывания.

В итоге разразилась жуткая баталия. Пух и перья, высыпавшиеся из разорвавшейся подушки, летали по всей комнате, визг довольного Жана стоял такой, что переполошилась, наверное, вся улица. Давно я так с малыми не резвился. В какой-то момент, забылись обиды на отца, за то, что он не взял меня с собой и на Совет, который не пускает на его поиски. Даже похмелье решило отсидеться на задней парте.

Здесь дома, в семье, я немного успокоился и мысли стали более содержательными. Эмоции ушли в тень и у меня стал рождаться конкретный план действий. Первым пунктом в нем было успокоить мелюзгу. Расшалились они не на шутку. Сделать это удалось с третьей попытки. Скиминоки – народ горячий.

Вторым пунктом было выспаться.

Приказав мелким прибрать устроенный кавардак, я поскорее смылся из комнаты, пока меня тоже к уборке не привлекли. Они хоть и малые, но уже Скиминоки на всю голову, с них станется. Улизнув за дверь, я нос к носу столкнулся с Луной. Она смотрела на меня строго и изучающе. В суровых глазах бывшей наемницы читались нотки явного неодобрения.

— Мы там расшалились немного, - извиняющимся тоном, глупо улыбнулся я. – Ничего, мальчики сейчас все приберут.

— Мальчики на то и мальчики, чтобы безобразничать. Природа у них такая, – с прищуром ответила мачеха. – Ты меня больше беспокоишь.

— А я-то чего? – пожал я плечами с самым невозмутимым видом. Ну, во всяком случае, мне так показалось.

— Я только, что получила письмо от королевы. Я вместе с остальной поисковой группой отправляюсь на поиски Андрея…

— Это не справедливо! – возмутился я.

— Это решение Совета и лично королевы, – пресекла все мои поползновения Луна. – Я хоть и бывшая, но все же наемница. Я знаю, как надо искать, меня полжизни этому учили.

— Но он мой отец. Я Скиминок!

— Прежде всего, ты старший брат и теперь должен заботиться о младших…

— Ты так говоришь, как будто он уже умер, – буркнул я.

— Я молюсь всем известным богам, чтобы это было не так, – наемница придвинулась вплотную и по-матерински положила руку мне на грудь. – Тебе он отец, а мне он муж. А ты Скиминок. И Ты обязан заботиться и защищать свою семью, пока мы с Андреем не вернемся.

На это я ничего не ответил. Отвернулся в сторону, упрямо закусив губу.

— Поэтому, отправляясь за своим мужем, я хочу быть уверена, что дома все будет в порядке, и ты не наделаешь глупостей.

— Хорошо. Обещаю защищать свою семью до конца, – буркнул я, и, пресекая все дальнейшие душещипательные разговоры, направился в свою комнату, выполнять второй пункт моего плана.

Уже в своей комнате, я кое-как содрал с ног втоптавшиеся за эти три дня сапоги, стянул через голову верхнюю одежду, и бухнулся пузом в кровать, не удосужившись ее расстелить. Не стал даже раздеваться дальше. Сил просто не осталось. Пьянка, новости об отце, перепалка с Советом, перепалка с Луной вымотали меня до полного изнеможения. Лишь только моя морда коснулась подушки, я вырубился, как будто кто-то выключателем по голове щелкнул. 

Снилось, как мы с отцом, плечом к плечу, спина к спине сражались в полном окружении врагов, наши мечи сверкали как молнии, а плащи полоскались на ветру. И вид наш был грозен и свиреп, а карающие клинки беспощадны. Отец беспрестанно, что-то говорил, стращая непонятными словами врагов и подбадривая меня. 

От этой болтовни я и проснулся. Так как я спал мордой в подушку, то не сразу сообразил, где нахожусь и кто это болтает на заднем плане. Из-за неудобной позы все тело, особенно спина и шея затекли, и я не без труда перевернулся на бок. Протерев глаза и осмотревшись по сторонам, я с удивлением обнаружил в комнате своих друзей. Артур, как всегда утроился на любимом месте, на подоконнике, а Седрик расселся в кресле. 

Он бы с удовольствием развалился на кровати, но она была занята хозяином, а потому, ему пришлось довольствоваться малым. Но и там он умудрился устроиться с максимальным удобством. Закинув одну ногу на подлокотник, Седрик вальяжно облокотился о другой и машинально теребя серьгу в ухе, разглагольствовал на отвлеченные темы. 

— Так я о чем и говорю, - вещал он. – Например, во Франции целый культ правильного поведения за столом. Что они с едой вытворяют, представить страшно, и это не смотря на то, что они её еще и едят. 

— Вот бы мне тоже за границей побывать, – мечтательно произнес Артур, глядя в окно. – Но моего отца не назначили посланником… 

— Так возьми и сам поезжай, – небрежно бросил Седрик. – Ты уже взрослый мальчик, пора становиться самостоятельным. 

— Мне…

— А мне кажется, что вы обнаглели, граждане-товарищи, – сердито возвестил я, садясь на кровати и помятой рожей глядя то на одного нахала, то на другого. – Вы повадились врываться в мои покои и вести себя по-хозяйски. 

— Да, мы такие, мы можем, – осклабился Седрик. – Но так как мы твои друзья, можешь нас не благодарить за такую ерунду. 

Артур был более скромным и сдержанным и от того промолчал. Это его и спасло. Я полностью переключился на Седрика. 

— Извини, я сейчас не очень настроен на фривольный тон.

— Да, мы уже слышали, что с твоим отцом на границе стряслась какая-то неприятность, – продолжал меж тем Седрик, не замечая надвигающуюся на него угрозу. – Правда, нам не говорят, что именно. Все такие секретные ходят. Нисколько не сомневаюсь, что достопочтимый лорд Скиминок справиться с любой напастью, он же Тринадцатый ландграф, в конце-концов. Но мы, твои друзья пришли сюда не за этим. Наша главная задача, поддержать тебя в трудную минуту, чтобы ты не киснул от скуки… 

Заткнулся этот пустомеля только когда я навис над ним с грозным видом.

— Тебе никогда не говорили, что не стоит будить не выспавшихся Скиминоков? – рокочущим голосом, поинтересовался я. – Это для безопасности полезно.

— Ваань, ты чего? – Седрик только сейчас заподозрил, что-то не ладное. 

Он дернулся было с кресла, но я, кипя праведным гневом и жажды мщения, загнал его в угол. Оскалился как нимога свирепее и руки расставил для пущего устрашения. 

— Уйди от меня, чувак неправильный, – взвизгнул Седрик и сделал попытку прорыва блокады, но я провел контратаку и скрутил его проверенным приемом. – А-ай, пусти, все скажу. Не надо меня бить, я тогда дико орать начинаю и так и норовлю разбежаться в разные стороны. 

Этот балабол решил сдаться на милость победителя и поднял руки. Руку. Вторая была надежно зафиксирована. Артур все это время, благоразумно не отсвечивал, спрятавшись за шторкой. 

— Откуда ты знаешь про неприятности на пограничье и моего отца? – спросил я уже более миролюбиво, но все еще удерживая друга под критическим контролем. – Это государственная тайна.

— Ну-у… - протянул Седрик, старательно разглядывая потолок, - ты же знаешь, что мой отец королевский камердинер. А двор слухами полнится. 

Действительно. Об этом я забыл. Папаша Седрика приближенный королевы. Соответственно знает немало королевских секретов. Надо бы сказать ее величеству, чтобы она укоротила язык своему камердинеру, и тот не разбалтывал важных государственных тайн даже своим домочадцам. Подписка о неразглашении, все как положено, а то эти домочадцы частенько по кабакам прохлаждаются и под пьяную голову кабацким девкам и не такое выболтать могут. Но это как-нибудь потом. 

— Ладно, живи пока, но больше никому об этом не трепись, – смилостивился я, отпуская друга. – И ты тоже.

Я сурово обернулся к притихшему на подоконнике Артуру и тот в ответ молча часто-часто закивал. Я даже испугался, что у него сейчас голова отвалится. 

— Так это, что, ты меня тут укантрапупливать не будешь? – не поверил своему счастью Седрик.

— Сказал же – живи пока. 

— Да кто ж тебя знает-то... – с сомнением ответил друг, потирая руку, освобожденную из моей хватки. – Ты же сложный, как таблица Менделеева. – Он употребил словосочетания, даже приблизительно не представляя его значения. Знал, что ландграфское и на том ладно.

Признаться, я сам слабо представлял себе, что это за таблица такая. Только со слов отца.

— А получить в межсопаточное пространство? – на всякий случай пригрозил я для солидности. 

— Знаешь Вань, – подал голос от окна Артур, – есть страшная зверь, это твой отец. А ты странная зверь. 

— Не умничай, – буркнул я, старательно пряча улыбку. – Хватит дурака прятать, все равно он в тебе просвечивает.

Артур ничуть не обиделся. Лишь взлохматил себе волосы и наигранно глупо улыбнулся в ответ. Вот за, что его уважаю, так это за спокойный характер. Он более скромный и уравновешенный, чем Седрик, хотя и может показаться стеснительным, но это не совсем так. Он, скорее, более рассудительный. 

Сам Седрик, уже отошел от той взбучки, которую я ему устроил и уже вовсю зазывал снова в кабак. Слушая его вполуха, я попутно переодевался в свежую одежду. За эти пару дней, что меня мотало от королевского двора до кабака и обратно, я успел малость поистрепаться и уже не был похож на добропорядочного ландграфа. Меня ж в первой же таверне за бродягу примут и вышвырнут за порог. 

Так, стоп! Я, что, в кабак собрался? Я же хотел придерживаться своего плана, а вместо этого попадаю под влияние этого пройдохи Седрика. Хотя, пока Локхайм не явится в Ристайл, я не смогу дальше продвигаться по своей задумке. А, значит, могу позволить себе, немного расслабится. Наоборот, мне это будет на руку. Все подумают, что я смирился.

— Ладно, уговорил, – приказным тоном ответил я Седрику и от удивления тот аж замолк. – Можем сегодня немного повеселиться, только, чур, не как в прошлый раз, когда вы меня бросили спать мордой в луже, а сами слиняли Ризенкампф знает куда. 

То ли имя давно почившего узурпатора произвело такое впечатление, то ли мое переменившееся настроение, но Седрик заглох на полуслове и только удивленно моргал глазами. Артур на все это только усмехнулся, соскочил с подоконника и первым направился к выходу. Я за ним.

— Эй, ты только кошелек не забудь! – воскликнул Седрик, спохватившись. – А то у меня после нашего прошлого загула в кармане только мышь дохлая.

— Интересно, и зачем ты таскаешь с собой несчастное животное?.. 

В этот раз я был более внимательным к тому, что и сколько я пью. Мне нужно было убить время, пока в королевском дворце готовят экспедицию до прибытия Локхайма и при этом сохранить достаточно трезвый ум. Пожалуй, появление моих друзей было даже на руку. Создавалось полное ощущение, что я веду столичную светскую жизнь и не собираюсь делать глупости, как и обещал. А я всегда держу слово, не будь я Скиминок. 

Когда небо в кабацком окошке потемнело настолько, что стало похоже на чернила, я стряхнул с коленей пышноволосую красавицу и встал с лавки. Седрик подумал, что я на минуточку, по некоторым надобностям и велел не задерживаться, но я сообщил, что намереваюсь отправиться домой. Друзья мои удивились, повскакивали с мест и дружно принялись уговаривать, остаться еще «хоть немного». Им, видите ли, одним будет скучно. 

Так бы уж прямо и говорили, что не скучно, а платить придется самим. Стоя с двух сторон, они как ангел и бес шептали мне в уши, дыша перегаром. У них, может, что и получилось бы, но я, решительно, стукнул в пол мечем в ножнах, который держал в руках, и друзья поняли, что воля Скиминока не рушима. Лишь Седрик набрался наглости и попросил пару золотых «догулять прекрасный вечер». 

Дешевле было откупиться, поэтому уже через мгновение я толкнул плечом дверь кабака, и оказался на улице. Свежий, вечерний воздух резко контрастировал с прокисшей, разящей вином и не свежей закуской атмосферой кружала. Вдохнув полной грудью, я от него больше опьянел, чем от всего того, что я сегодня выпил. Настолько сильно, что даже закружилась голова. Так бы и упал, если бы не схватился за столбик крыльца. Чем и разбудил Лукаса, который спал тут же, привалившись спиной к перилам. 

Проснувшись, мой оруженосец вскочил, ошалело глазея по сторонам, но увидел своего господина и успокоился. 

— Запрягай Жигуля, – приказал я, потирая лицо и стараясь выгнать из головы дурман хмеля. 

Верный, молчаливый, исполнительный слуга метнулся к коновязи и вернулся, ведя в поводу сразу двух коней, моего и своего. Так же, со знанием дела, помог моей светлости забраться в седло. Все же выпитое дало о себе знать. Вместо того чтобы взлететь в седло, я в него буквально плюхнулся. 

Стоит завязывать с гулянками и заняться тренировками, а то отец будет недоволен, когда вернется. Будущий Ландграф Меча Без Имени должен быть достоин этой уникальной реликвии. Это, конечно, очень трудно, но я просто обязан, если не превзойти Тринадцатого Ландграфа, то, по крайней мере, соответствовать ему. Пора уже и подвиги совершать. 

Такие примерно мысли роились в моей хмельной голове, пока мы ехали по пустынным улицам города. Солнце закатилось за горизонт, а значит, все добропорядочные жители столицы попрятались по своим домам и видели десятый сон. По мостовой извилистых улиц Ристайла цокали разве, что копыта наших лошадей, да шастали не честные людишки, прячась по теням подворотен от городской стражи, патрули которой, временами показывались то там, то здесь. 

Нам по пути попались целых два разъезда. Служивые, узнав лиловый плащ, вежливо здоровались с потомственным ландграфом, и дальше каждый продолжил свой путь. Я отвечал достойным кивком, не особо-то отвлекаясь от своих мыслей. Некогда было. Мне стоило продумать свои дальнейшие действия. Но неожиданно, посреди моих размышлений, нас грубо прервали.

Задумавшись, я совершенно не заметил, что Лукас задремал на ходу и порядочно отстал, клюя носом и покачиваясь в седле. Его кобыла, казалось, тоже дремала на ходу. Получилось так, что на небольшую площадь из переулка я выехал совершенно один, пока мой оруженосец все еще плелся где-то за поворотом. 

Словно специально, из-за шпиля ближайшей церкви выглянула полная луна, озаряя площадь немного жутким мертвенным светом и бросая от предметов длинные тени. Мой конь неожиданно мотнул головой и встал, как вкопанный посреди площади. Стал храпеть, пуская пар изо рта и топтаться передними ногами на одном месте. Я и сам почувствовал, как заметно похолодало, даже для ночи и из моего рта тоже вырывались кудрявые клубы, а пальцы, сжимавшие повод, закоченели. 

— Ты чего упрямишься, Жигуль! – я ударил пятками заартачившегося коня, но тот по-прежнему вертелся на месте и ни тпру, ни ну. Мотал гривой и храпел. 

Ни повода, ни шпор он не слушался и продолжал дальше танцевать, взбивая копытами пыль и грызя удила.

— Да, что с тобой такое? 

Неожиданным ответом мне послужил демонический хохот, разнесшийся над площадью. Он отразился от стен домов, и затих где-то в куполе церковной колокольни. Из-за этого я не смог понять, откуда был источник звука и дико озирался по сторонам, одной рукой удерживая коня за повод, чтобы он не встал на дыбы, а второй машинально крестясь. От волнения я не сразу понял, что осеняю себя крестным знамением левой рукой. Заметив, плюнул с досады и потянул из ножен меч.

Словно в насмешку над моим глупым положением, хохот раздался снова. 

— Молодец, я испугался, можешь взять с полки пирожок, – оправившись от первого впечатления, я взял себя в руки и уже сосредоточенно оглядывался по сторонам, стараясь найти шутника. 

Хохот раскатился в третий раз, но уже не такой наглый, а скорее больше обиженный. Видимо, шутник остался недоволен, что я оказался не таким средневековым болваном, как подавляющее большинство местных добряков, и быстро взял себя в руки. Решив действовать более решительно, шутник показался сам. Точнее сама. 

Ведьма. Медленно вышла из тени луны и встала посреди площади. Грязная, лохматая, в какой-то рванине, которую приличная хозяйка даже на половую тряпку бы не сподобилась. Волосы  торчком в разные стороны. Такому хаеру любой панк обзавидовался бы. Не знаю, кто такой панк, но мне папа рассказывал. Когти с роду видать не стригла и рожу с той же поры, не мыла. Глаза красные. Наверное, конъюнктивит. Интересно, что такое конъюнктивит. 

Всегда интересовало, почему эти бестии предпочитают такой не презентабельный вид. Я имею в виду ведьмы. Какая радость ходить, замотавшись в истлевшие опорки и устраивать на голове блохарник. Неудобно, негигиенично и куча проблем. Если хотят эпотажа, то простых смертных можно пугать и другими методами, менее затратными для собственного здоровья. Лично на меня такие глупости впечатления не производят, я ж не простой смертный. 

Самое отвратительно, что из-за полной луны, я все это очень отчетливо видел. Я и раньше мог похвастаться очень хорошим зрением, в темноте видел превосходно, а сейчас, так во всех деталях. Если ведьма хотела меня напугать своим видом, так у нее ничего не получилось. Лишь вызвала отвращение. Причем не только у меня. Жигуль, при виде этой образины, перестал танцевать, и натошнил себе под ноги. 

В тот раз я впервые увидел, чтобы конь блевал. Пожалуй, и в последний. 

Видимо, ведьма тоже никогда такого не видела. Она хотела расхохотаться еще раз, но поперхнулась и забулькала на полуслове. 

— Жигуль, научи тетеньку, как нужно правильно здороваться со Скиминоками, – процедил я сквозь зубы, демонстративно рассекая воздух мечом. 

Конь словно понял меня, скребнул копытом, опустил голову и словно бык, попер на нечёсаную бомжиху. Вытянув морду, он хотел цапнуть ее зубами, но лохматая бестия оказалась очень шустрой. Взвизгнув, она взвилась в воздух на добрых метра три, отпрыгнула в сторону и приземлилась возле самых ступеней церквушки. 

Попалась красавишна. Теперь тебе не уйти. 

Перехватив свой клинок за лезвие на манер креста, я воздел его над головой и начал читать молитву, громко произнося слова. Жигуль, медленно, но неукротимо, с упорством танка, шагом двинулся вперед, пригнув голову к земле и роняя с губ пену. Я возвысил голос, и моя молитва звонко гремела уже на всю площадь. Однако вместо ожидаемого мной действия святого слова ведьма в ответ лишь нагло расхохоталась. 

Обернувшись к воротам церкви, она задрала голову и показала кресту на шпиле неприличный жест, после чего точно таким же образом поприветствовала и меня. От такой наглости даже Жигуль остановился на полдороги. Задрал голову и плюнул пеной на нахалку, та лишь утерлась.

Не меньше коня удивился и я. На моей памяти – это первый случай, когда сила святого места, креста и молитвы не возымели на нечисть никакого действия. Кудлатая тварь даже не почесалась. Помню, когда я был в гостях у Люцифера и то умудрялся обыгрывать в карты его чертей, благодаря крестному знамению.   Этой же пропастине как с гуся вода. 

Ну, ладно, тем хуже для нее. Упокоится без божьего прощения. 

— Жигуль, фас! – приказал я, хватая свой меч уже как положено, и со свистом рассекая воздух. 

Отменно выдрессированный конь, рванулся вперед, вытянув голову и распахнув пасть. Но его зубы опять клацнули в пустоте. Эта не чесанная акробатка снова применила свой приемчик и как кузнечик перепрыгнула через нас обоих, оказавшись уже позади. Мне пришлось резко натянуть поводья и заложить влево, разворачивая коня, чтобы с ходу не врезаться в ворота церкви. Конь яростно заржал, чуть не спотыкаясь и грохоча подковами. 

Довольная своей выходкой, ведьма снова огласила тихую площадь, своим противным хохотом. 

Мне вот интересно, а где народ. В центре столицы хулиганит отъявленная уголовница, а я один за ней должен гоняться. Нет, я не то, что бы жалуюсь и прошу помощи, я и сам с этой мерзавкой справлюсь, но по идее улицы должна патрулировать стража. Я больше чем уверен, что мы втроем уже перебудили жителей, чьи окна выходят на эту площадь, и теперь все эти миряне, отогнув уголки занавесок или приоткрыв ставни, наблюдают за моей героической беготней за этой кудлатой рваниной. 

Хорошо, не будем разочаровывать народ, и продемонстрируем, какой из меня получился рыцарь и борец со всяким проявлением тьмы. 

— Ну, держись гопота подворотная, сейчас мы тебе гоп-стоп делать будем, – пригрозил я самым, что ни на есть ландграфским образом. В ответ ведьма прокаркала своим уже набившим оскомину, смехом. 

Да и пес с ней, пусть хохочет до посинения, раз человеческую речь потеряла. Мыться надо чаще и вообще за собой следить, тогда и разговаривать нормально не разучишься. Я пришпорил коня и Жигуль взвился на дыбы, оглашая площадь грозным ржанием. Воздел меч к колокольне, испрашивая благословения и пустил жеребца галопом на драную горгулью. 

Наученный уже некоторым опытом, я ожидал, что эта кошка драная, снова применит свой любимый прием и перескочет через нас, как блоха через кочергу. Именно в полете я и намеревался дотянуться до нее мечом, благо, что уже представлял возможности этой акробатки недоученной. Но, вышло снова не, как я рассчитывал. 

Ведьма подпрыгнуть-то подпрыгнула, но так и зависла на месте, на высоте метров трех примерно. Так, что я зря воздел меч. Если со стороны глянуть, получилось, будто я приветствую ее. Выглядело более чем глупо. 

Мало того, взлетев, ведьма и не думала приземляться. Раскинув руки, она начала читать, скорей всего, какое-то заклинание. Ее лохмы и располосованные на ленты опорки, которые и одеждой-то не назовешь, пришли в движение, казалось, стали длиннее и начали колыхаться, хотя я точно помню, что никакого ветра не было. 

На фоне полной луны, мне было прекрасно видно ее красные горящие глаза, когтистые руки и босые ноги, словно палки, торчащие из юбки. Каким-то замогильным грудным голосом ведьма читала заклинание. Меня охватил какой-то странный столбняк, Жигуль тоже стоял как вкопанный. Я не сразу сообразил, что это же против меня она готовит свое черное колдовство. Еще немного, она закончит и ударит со всей своей дури. А сколько её в ней, сам черт не знает. Судя по всему, ведьма опытная и сильная. Раз не боится ни креста, ни молитвы и смеет нападать посреди Ристайла, где церквей на каждом перекрестке. 

Хватит ли у меня сил противостоять черному колдовству, я не знал. Никак не мог выбрать, как лучше поступить, атаковать с мечом наперевес или защититься от заклятия молитвой. Я не был уверен, что то или другое может сработать. 

Пока я соображал, все решилось помимо моей воли. Патлатая бестия закончила свое черное дело и ударила в меня заклятием. Выглядело оно как шаровая молния, только не якая и искрящаяся, а черная и пульсирующая. Она оттолкнула ее от себя, от груди, как волейбольный мяч и я уже ничего не успевал сделать. Ни защититься, ни увернуться. 

Спасение пришло, откуда совсем не ждал. Юркая, гибкая тень, рванулась из подворотни и стремительно, словно молния, выросла в полный рост между мной и ведьмой. Все произошло так быстро, что я только и разглядел вспышку запущенного ведьмой проклятья, на миг озарившую маленькую площадь. Я машинально закрылся рукой от слепящего света и когда немного проморгался то увидел перед собой юного послушника Ордена Храма в полном орденском облачении. 

Он стоял ко мне спиной, и капюшон его был накинут на голову. Я еще в тот момент успел подумать, как он видит ночью, да в капюшоне. Сам же послушник не отвлекался на разные глупые мысли. Он стоял, широко расставив ноги и воздев руку с большим крестом, тем самым, который храмовники носят на шее, на массивной цепи. Именно перед ликом распятия взорвался ведьмин темный фаербол, не причинив нам никакого вреда. 

Это очень взбесило патлатую бестию. Яростно взвизгнув, она сорвалась с места, на котором до сих пор висела, как приклеенная и неистово ринулась на храмовника, вытянув вперед когтистые руки. В ответ послушник воздел свободную руку к небесам и запел молитву. Никогда прежде не слышал такой красивый и нежный голос. От него вдруг чего-то такая благодать накатила. Как от кружки пива после бани. 

Сразу после этого между ним и тварью расхлеснулся голубой пульсирующий щит, истекающий из самого центра распятья, в руке послушника. Похоже, ведьма не ожидала чего-то подобного. Она дико заверещала, стараясь затормозить, но было уже поздно. Щит стремительно начал загибаться в полусферу, охватывая нечисть со всех сторон. Размахивая руками, словно пловец в воде, ведьма пыталась вырваться из захлопывающейся ловушки, но купол сомкнулся в сферу, не дав хохотливой лохудре и шанса. 

Ведьма визжала, орала, рвала на себе волосы и последние лохмотья, билась об стенки пузыря, как жук в стекло, скребла их своим не стриженым маникюром, но ничего не могла поделать с проявлением божественной силы. Послушник крепко держал распятие, перед которым висела сжимающаяся сфера. 

Хотя, по-видимому, долго он так не мог. Сузив сферу до таких размеров, что ведьма осталась сидеть в нем в позе эмбриона, Храмовник прекратил читать молитву, опустил распятие и спеленутая по рукам и ногам нечисть осталась лежать на земле. Ведьма, что-то орала, но голубой пульсирующий кокон не пропускал звук. Вытерев пот со лба, послушник, покачнулся, и устало опустился на одно колено. Творимая им божья магия отняла много сил. 

Молитва стихла и свечение погасло. А с меня словно сошло оцепенение, с которым я взирал на все происходящее. Я так и торчал на месте с широко выпученными глазами и воздетым над головой мечом, который поднять, поднял, а опустить забыл. Так и сидел верхом на Жигуле в красивой позе. 

Опомнившись, я слетел с седла и кинулся на помощь своему нежданному спасителю. Воткнув меч между камней брусчатки, я опустился на одно колено рядом с храмовником и потрепал его по плечу.

— Эй, приятель, ты как? – спросил я, заглядывая ему под капюшон. – Ты цел?

Мой спаситель повернул голову, капюшон сполз на плечи и я только сейчас понял, что это девушка. Причем та самая, которая сопровождала принцессу Ольгу в числе ее свиты. 

— Э-э, здравствуйте, – глупо вытаращившись, ляпнул первое, что пришло мне в голову. – А почему вы не с ее высочеством?

Ой, болван. Согласен. Я в тот раз не отличился особым блеском ума. Видимо, это произошло от стрессовой ситуации, в которой мы оба оказались. 

Чтобы исправить ошибку, я подхватил девушку под руку и помог ей подняться на ноги. Точнее попытался. Послушница ордена деликатно, но решительно отстранила мою помощь и встала сама. Отряхнула одежду, поправила крест на шее, накинула обратно капюшон на голову и шагнула к кокону с ведьмой, не очень-то обращая на меня внимания. 

Присев возле пойманной твари на корточки, она тихим приятным голосом зашелестела еще одну молитву, уже другую и кокон распался. Вместо него ведьма оказалась связанной по рукам и ногам обыкновенной веревкой. Видимо, держать лохудру в сфере было энергозатратно, но все же сомнительно, что простая веревка лучше. Надеюсь, девочка знает, что делает. 

И в этот момент как прорвало. Сразу набежала куча людей. Первыми, лязгая доспехами, явились королевские гвардейцы, несущие дозор на ночных улицах города. Я хотел было спросить, где они шлялись все это время, но не стал устраивать скандал перед храмовницей. А то еще подумает, что я испугался. 

Сразу же после солдат из приоткрывшейся калиточки церкви высунул нос тощий священник в мятом одеянии. Какого лешего он все это время прятался в храме, а не спал в своей постели дома - тоже вопрос интересный. Священник, трясущимися руками прижимая к груди распятие на полусогнутых подошел к ведьме и сиплым голосом начал читать над ней какие-то молитвы. Бестия сверкала на него злыми красными глазами, но под угрозой алебард стражи протестовать не решалась. 

Моей персоной тоже занялись. Не понять, откуда появились мои друзья Артур и Седрик. Пьяные, разящие перегаром они обступили с двух сторон и галдели не переставая, проверяя целый ли я не покусала ли злобная ведьма.

— Шею, шею посмотри… - переживал Артур, тянувшись мне за воротник.

— Что ты мелешь? – осадил его Седрик, закатив глаза. – Это же ведьма, а не упырь. Ведьмы не кусаются.

— Да? ты посмотри на ее зубищи. Такая пополам перекусит и не заметит. 

— Тогда тем более шею смотреть бесполезно…

— Да отстаньте вы от меня! – я вырвался из заботливых рук друзей и огляделся по сторонам. 

Моей  спасительницы и след простыл. Вот ведь какая. Передала пленную в ведение трясущегося от страха церковника и смылась в ночной тишине. Мне хотелось с ней поговорить, поблагодарить, хотя бы узнать ее имя. Но миниатюрная, стройная героиня как появилась внезапно, так же незаметно и скрылась. Ничего, Орден Храма-то ни куда не денется. Я все равно найду и узнаю это такая. Скиминок я в конце-концов или нет. 

— Откуда вы здесь взялись? – повернулся я к Артуру.

— Так это… - не очень твердо стоя на ногах, почесал в затылке мой друг, - на шум пришли. Мы из кабака домой шли, а тут такое, шум, вспышки, лязг и топот. Вот Седрик и предложил посмотреть, что там. 

— Кстати, где он. Неужели тоже пропал? 

Оглядевшись по сторонам, я обнаружил, что мой несносный дружок уже пристает к связанной ведьме и ездит по ушам и так без пяти минут как с инфарктом священнику. Нагнулся над пленницей, начал втолковывать уже что-то ей. Опасливо косящие глазом на ведьму, стражники попытались втолковать Седрику, что до появления инквизиции, лучше не трогать опасную бестию, но тот отбирл их тем, что он дворянин и нечего ему тут указывать. 

Ничего, сейчас я объясню этому дворянину, что на любого лорда найдется лорд побольше. Но, пока я дошел до него, Седрик распалился еще больше, стал кричать, махать руками и в горячке даже пнул ведьму ногой. В ответ та дернулась, сверкнув яростно красными глазами, и попыталась зубами оттяпать ногу этому балбесу. Священник как-то тонко по-бабьи взвизгнул, схватился за сердце и с утроенной скоростью забормотал молитву, осеняя крестным знамением все подряд. Стражники схватились за свои алебарды, словно пытались отгородиться ими от ведьмы, как частоколом. 

Испугался и Седрик. Отпрыгнув, как кузнечик, не очень-то прилично для дворянина взлягнув ногами и выхватил из ножен меч. Взбешенная ведьма продолжала сверкать глазами, шипеть и кидаться на обидчика словно бешенная гусеница на скорпиона. Нервы у нашего дворянчика не выдержали и хрипло взвизгнув Седрик несколько раз ткнул клинком. 

К сожалению, я не успел вовремя подбежать, и когда оттолкнул этого болвана, то ведьма вовсю захлебывалась собственной кровью. С перепуга он попал очень метко, два раза в горло и один раз в сердце. Пуская кровавые пузыри, чертова тварь еще пару раз дернулась и затихла в луже, набежавшей из ее собственной распоротой глотки. 

— Вань, прости, я нечаянно, – Седрик выронил из трясущейся руки, звякнувший о мостовую, клинок. 

Выпучив глаза, он ошарашенно глядел то на меня, то на подохшую ведьму, то на клирика, который сам был белее мела. В принципе, святоша был даже рад, но открыто в этом не сознавался. Стражники и Артур тоже предпочитали испуганно помалкивать. Какие-то они тут все малахольные. Я вот с отцом во Тьме побывал и ничего, а эти гаврики и пяти минут бы не выдержали.

— Да мне-то, что, – я поднял с мостовой клинок и отдал его другу. – Мне эта бестия не друг и не родственник, а совсем даже наоборот. С инквизицией сам будешь разбираться. Хотя я не думаю, что там тоже не будут сильно убиваться по поводу ее кончины. 

— Ага, – нервно кивнул Седрик, трясущейся рукой суя клинок мимо ножен. 

Оставив друзей разбираться со святой инквизицией, прибытие которой вот-вот ожидали, я прыгнул в седло. Мои планы изменились, и теперь я намеревался ехать во дворец. Во-первых, доложить кардиналу о случившемся лично, пусть они там усилят безопасность во дворце, а то ведьмы обнаглели в конец. Во-вторых, мне хотелось узнать имя моей спасительницы. Ломиться среди ночи в обитель Ордена Храма как-то не очень удачная мысль, а во дворце в любом случае знают всех из эскорта ее высочества. А туда я могу вломиться в любое время. Я же Скиминок. 

Уже разворачивая Жигуля в сторону королевской резиденции, я увидел, как на площадь, клюя носом и качаясь в седле, выехал Лукас. Живой и, слава богу, а то я уже начал беспокоиться, уж не зажевал его в подворотне кто-нибудь клыкастый, вроде моей давешней почившей поклонницы. 

Очухался Лукас быстро. Особенно после того как увидел залитый кровью труп ведьмы, валяющийся в нескольких шагах от ступеней церкви. Сначала он решил, что такое с ней сотворило само нахождение рядом со святым местом. Но пока мы ехали до королевского замка, я рассказал, все как было. Это еще больше впечатлило, моего юного оруженосца и он стал шарахаться любой тени и шороха, доносившегося из переулков. Хорошо, что королевский двор, по своему обыкновению был ярко освещен факелами, а то у парня случился бы сердечный приступ.

Нет, все же у нас здесь крайне суеверный народ. Темный. Цивилизация сюда еще не скоро доберется. 

Королевский двор мы застали в сильном оживлении. Несмотря на позднее время, никто не спал. Стража на воротах была усилена, но нас пропустили без труда. Лиловый плащ был хорошим пропуском в королевскую резиденцию. 

Внутри тоже было многолюдно. Слуги бегали как ошпаренные, никто даже не удосужился лошадь у меня принять. Бардак какой-то. Оставив Жигуля на попечение Лукаса, я прямиком отправился в королевские покои. 

Внутри замка стража тоже была удвоена. Меня даже не сразу пропустили. 

— Братец, возьми глаза в зубы и присмотрись, кто перед тобой, – пришлось мне повысить голос. – Или ты от волнения перестал узнавать цвет плаща? С каких пор ревнителей и хранителей этого королевства стали принимать за злобных шпионов западных капиталистов?

Как всегда грозные ландграфские словечки сделали свое дело и послужили своего рода паролем. Люди даже на морду мою могут не смотреть. Главное правильный цвет и нужные слова. А отцу, с его мечем, порой даже этого не требуется. Пройдет где захочет, даже если его пускать не пожелают. Многие из тех, кто стоял у него на пути уже давно не топчут эту землю. 

В общем, в королевские покои я прошел почти без проблем. Встал посреди комнаты и огляделся по сторонам. Первое, что бросилось в глаза, точнее в ноздри – это сильный запах ладана. У меня нет аллергии на это благовоние, но все же, мне кажется, святоши малость переборщили. Аж в носу зачесалось до чихоты, а по спине мурашки побежали. Но никто из слуг даже не заметил, что благородный лорд Скиминок-младший ковыряется в носу. Они бегали, как ошпаренные, выполняя многочисленные приказы королевы. 

Зычный голос Лионы слышался даже через две пары дверей, так, что я без особого труда нашел ее величество. Она стояла посреди большого сводчатого зала в одной ночной рубашке до пят и с бигуди в высокой прическе. Одной рукой подпирала бок, второй указывала ошалевшим слугам что делать. 

— Все окна вымыть святой водой! – повелевала королева. – Углы тоже окропить. Развесить связки чеснока над всеми входами. Монахи пусть постоянно читают молитвы.

— Ваше величество, монахи уже устали, – попытался было вступиться кто-то из слуг. – Им бы передохнуть немного. 

— Пусть читают, пока им смену не пришлют, – властно пресекла все поползновения несгибаемая Лиона. – У нас в королевстве, что, монахов мало? Сидят по монастырям, брюхо отъедают. Пусть хоть раз пользу принесут. 

Больше слуга спорить не решился и исчез из поля зрения. На освободившееся место подошел я.

— Ваше величество, – я первым делом поклонился, поприветствовав хозяйку дома. – А, что здесь происходит? 

— Ай, ландграф не до тебя сейчас, – отмахнулась Лиона, как от назойливой мухи. – Там Злобыня, – махнула рукой, – с ним поговори. 

Несколько удивленный, пожал плечами и пошел – куда послали. Князя я нашел в пиршественной зале. Злобыня сидел с краю стола, тоже наспех одетый. Там, на скорую руку был собран непритязательный поздний ужин, или ранний завтрак, сам не пойму как правильнее и стояли кувшины с вином. Здесь ладаном пахло еще больше. Похоже, кадилами махала целая рота священников. В зале стоял характерный сизый дымок, потихоньку скапливающийся под потолком. 

— Ой, хлопцы, а шо вы курили? – деликатно поинтересовался я, разгоняя едкие клубы от лица. 

Один из слуг, наливавших князю вина в золотой кубок, чуть кувшин из рук не выронил. Зато сам Злобыня, подняв на меня мутноватый взор, не узнал и просиял лицом. 

— Андрюха, друг! Как хорошо, что ты зашел, – он подошел ко мне, и, дыша перегаром прямо в лицо, обнял за плечи. – Садись, выпей.

— Выпью, но я не Андрей. Я его сын Иван.

— Точно, – князь хлопнул себя по лбу. – Чего-то я малеха перебрал. Ты так на своего батьку в молодости похож, вот я и спутал. А как славно мы развлекались, когда нам было почти столько же, сколько тебе сейчас… Вот помню…

— Вы мне лучше расскажите, что сейчас произошло? – попытался я перевести князя на более конструктивный разговор. 

— Так это, – почесал он в затылке, – нападение на нас было. 

— Какое нападение? 

— Дык ведьма напала. 

— И на вас тоже? Совсем оборзели, что ли?

— Вот я и так думаю! – с жаром поддержал меня Злобыня. Плюхнулся на соседний со мной стул, плеснул вина себе и мне, пододвинул тарелку с бараниной. – Мы уже все спать давно легли, я только понимаешь к Лионочке… ну, с этим самым делом… сам понимаешь. Вдруг шум, гвалт, переполох. Стража тревогу подняла. Мы в детскую. Лионочка галопом впереди, я рысью сзади. Вбегаем, а там страхолюдина с красными глазищами в окне сидит и двое стражников с распоротым горлом валяются. Наследник, под кроватью спрятался. Ну, Лиона недолго думая, хвать кувшин серебряный, из которого руки умывают и в эту упырину. Понимаешь, кувшин-то серебряный, да и замах у моей Лионочки всем известный. Меня самого по касательной чуть не ушатало. В общем, тварь сдуло из окна, как будто сроду там не маячила. Пока моя красавица с ведьмой воевала, я сынишку нашего на руки. Обсмотрел со всех сторон, даже не поцарапанный. Не успела тварь. Ратники молодцы, справно сдюжили, толковые мужики были. Упокой господи их души. 

Растрогавшись, Князь перекрестился кубком вина и тут же отхлебнул из него. Я тоже пригубил, в задумчивости барабаня пальцами по столу. Интересное кино получается. Сначала отец пропал, теперь вот на наследника покушались. Причем примерно таким же макаром, как и на меня. Таких совпадений не бывает.

— Постой, а что, значит, тоже? – сколь не был князь взволнован, а до него дошло значение моих слов.

— Не позднее, как минут пятнадцать назад, на меня покушалась ведьма, – сообщил я и вкратце пересказал подробности истории на церковной паперти. 

Внимательно выслушав, Злобыня как следует запил это дело вином и закрепил бараниной, как-то уж особенно яростно впиваясь в мясо зубами. 

— Я так мыслю, – наконец выдал королевин муж, не глядя, швыряя кость за спину. – Это спланированная диверсия, супротив королевской семьи и супротив Скиминоков. Террористы проклятые, вот кто это, – вспомнил он ландграфское словечко. 

— Если это так, то мне нужно возглавить экспедицию по поискам моего отца, – тут же решил я взять быка за рога.

— Да щас, прям... – осадил меня сходу князь.

Он встал, заложил пухлые руки за спину и принялся мерять зал шагами, от гобелена с рыцарями до стола и обратно. Я даже слышал, с каким скрипом ворочались его похмельные мозги. 

— Ежели Скиминоки и впрямь в опасности, то тебе сейчас надо не за королевским столом вино хлебать, а галопом домой скакать. А то глядишь и на твоих малолетних братьев и сестру тоже какие-нибудь ведьмы глаз положили.

А вот об этом я не подумал. Нападение на меня и королевский замок было одновременно. Кто его знает, сколько у них ведьм в обойме, может и на дом Скиминоков нашлось.

Не тратя больше времени на болтовню с князем, я сорвался с места и, звеня шпорами, понесся по залам и коридорам замка. Так же галопом мы скакали к нашему дому. Еще издали я заметил яркий свет многочисленных факелов, собравшихся во дворе особняка и пришпорил коня, хотя Жигуль и так летел, вытянув морду и заложив уши. 

Ворвавшись во двор собственного дома, я со всей силы натянул поводья, поставив жеребца на дыбы, и чуть не сверзился на землю. Выскочив из седла, я уже хотел было выхватить меч из ножен, но вовремя огляделся по сторонам. Оказалось, кругом все свои:  королевская стража и наши слуги. Не вдаваясь в расспросы, я кинул повод подоспевшему оруженосцу и помчался вверх по лестнице, по-хозяйски грохоча сапогами по жалобно скрипящим половицам.

Первое, что бросилось в глаза... точнее в ноздри - это стойкий запах ладана. Аж чихнул от возмущения, столько им тут начадили. Как в королевских покоях. Значит, все же князь оказался прав. 

Крутанувшись на каблуке, я огляделся по сторонам и понял, что искать нужно на втором этаже. Пугая оробевших слуг, я влетел вверх по лестнице и сунулся в первую попавшуюся дверь. В комнате, возле потухшего камина сидел Мишка и чистил свой клинок от крови. Широким шагом я подошел к нему, взял за плечи повертел со всех сторон, проверяя, цел ли и только после этого обнял брата.

— Пусти, – отпихнул меня маленький Скиминок. – Помойкой воняешь. 

— Не помойкой, а кабаком.

— Все равно воняешь. И щетина колючая.

— Где остальные? – я поставил брата на пол и потрепал его по голове.

— Там, – малой недовольно увернулся из-под моей руки и неопределенно махнул рукой.

Шел я на запах. Чем дальше в дом, тем крепче благовонья. На мой взгляд, кто-то явно перестарался. Хоть кадило вешай. В какой-то момент даже чих разобрал от этого терпкого дурмана. 

— Иван! 

Обернувшись на возглас, я встретился взглядом с Луной, которая вышла из спальни сестренки и плотно закрыла за собой дверь. 

— Как она? С ней все в порядке? – я сунулся было за дверь, но мачеха решительно меня остановила. 

— Малышня спит. Жан пока поживет в одной комнате с Алиной. Их спальня разгромлена и залита черной кровью ведьмы.

— Так, значит, на дом тоже напали...

В два широких шага я дошел до спальни младших братьев и распахнул дверь. Терпкий запах ладана и церковных свечей ударил мне в нос и я, не выдержав, смачно чихнул. 

В комнате в клубах благовоний расхаживал кардинал Калл и усердно махал кадилом над разорванными подушками и перевернутой мебелью. Под потолком скопилось уже столько дыма, что не видно было балок. Рядом со святейшим, разойдясь по углам, шелестели молитвы еще два монаха. 

— Драсте? – брякнул я, так и торча столбом в дверях. 

Его святошество на мгновение оторвался от своего занятия, смерил пристальным взглядом и, молча, пару раз махнул кадилом в мою сторону, после чего, со спокойной совестью продолжил чадить дальше по комнате, не удостоив ответа. 

Зато мной занялась Луна. Цепкой рукой схватила за воротник и поволокла за собой. Хотела за ухо, но не дотянулась. Притащила в давешнюю комнату, где все еще начищал свой меч Мишка и только там отпустила.

— Поздно уже, ложись спать, – обратилась она первым делом к младшему из присутствующих Скиминоков.

— Кардинал уже ушел? – тихо поинтересовался Мишка, спокойно взглянув на мать. 

— Нет еще, – Луна наклонилась и поцеловала сына в лоб. – И там все равно пока нельзя вам спать. Иди в комнату Ивана. Пока поживешь там. 

Отойдя к окну, я спокойно ждал, пока она спровадит малого, прекрасно понимая, что мне готовится разнос. Вы еще моих планов не знаете, тогда бы еще пуще взбеленитесь. Но раньше срока вам всем об этом знать не надо. Ничего перетерпим. Не в первый раз нахлобучку получать. 

— Иван, Совет, кажется, четко решил, чтобы ты оставался возле своей семьи и обеспечивал ее безопасность, – начала Луна, пронзительно сверля меня своими стальными холодными глазами. 

С детства боялся этого взгляда. Лучше б наорала, подзатыльников раздала, чем вот такой стальной холод. Но она никогда не срывалась на истерики. Выдержки у бывшей наемницы по-прежнему было не занимать. 

— Ты еще от первой попойки не проспался толком, как снова поскакал в кабак.

— Раньше тебя не смущали мои хмельные посиделки, – я повернулся к мачехе, сложил руки на груди и постарался скопировать ее стальной взгляд. – Чего сейчас вдруг…

— Раньше на тебя не нападали ведьмы посреди Ристайла! – перебила меня Луна. – Это было спланированное нападение на всю нашу семью. 

— Как будто в первый раз. Меня в детстве вообще похищали сами США и ничего, как видишь. Вымахал выше отца ростом. 

— Замечательно. Но о семье кто подумает?.. – продолжила старую волынку мачеха.

— Хватит! – неожиданно даже для самого себя рявкнул я. Да так удачно, что многоопытная наемница отшатнулась с испугом в глазах. – Вы так все говорите об отце, словно уже нашли его мертвое тело, – добавил я уже мягче, но все еще сурово. – Хватит держать меня за мальчишку. Я рыцарь! И в отсутствии отца, я главный в доме. И если я, что-то делаю, то отдаю отчет своим поступкам. А пока я хочу выспаться после тяжелой ночи. 

Не дав Луне оставить за собой последнее слово, я вышел из комнаты, хозяйски хлопнув дверью. Уже в коридоре, остыв на ходу, я сам себе сознался, что зря я так резко. Она тоже переживает и беспокоится о всей семье. Но вернуться назад и извиниться, не позволила фамильное скиминочье упрямство. 

Локхайм прибыл на рассвете. Он медленно и величаво опустился из облаков и завис над Ристайлом, прямо над королевским замком. Тающий Город встречала целая делегация. Королева с мужем, Бульдозер с супругой, Луна и я в сторонке. Меня поставили с самого краю и очень настоятельно просили не делать глупостей и не выкидывать коленца. Пришлось пообещать, иначе б совсем не включили в почетную делегацию. 

Пусть и микроскопическое, но Локхайм независимое и весьма влиятельное государство и прибытие летающего города в столицу расценивалось королевой Лионой не иначе как государственный визит. Потому и все эти фанфары, почетный эскорт, разноцветные флаги и постные мины на лицах государственных деятелей. 

Королева Танитриэль тоже соблюдала весь придворный политес. С Тающего Города она сошла в сопровождении мужа сэра Гейкельхарда – бывшего Магистра Ордена Храма, своих гвардейцев, в точно таких же плащах, как у меня. А еще она привезла с собой Матвеича. Я очень удивился, что старый маг-ветеринар сподобился выбраться в люди. В последнее время наш земляк сильно постарел и очень редко покидал дом. Но, ради поисков старинного друга, решил тряхнуть стариной. 

После третьих родов, королева Локхайма серьезно раздалась в талии, но по прежнему, не смотря ни на, что оставалась обворожительной красавицей, а каштановые волосы были уложены в сложную прическу, под стать дорогому платью. 

Первым делом Танитриэль, направилась в Лионе и рассыпалась перед ней в сожалениях по пропавшему Ландграфу и нападению на наследника престола. Их величества сначала поприветствовали друг друга согласно этикета, а потом все равно защебетали совсем по-бабьи. 

Ко мне подошел Матвеич и крепко обнял, как дед внука. 

— Привет малой. Эвон какой верзила вымахал, – деловито крякнул старый маг-ветеринар, пхнув меня кулаком в грудь. – Батьку совсем перерос. – И тут же добавил, деловито разгребая седые усы и бороду. – Не боись, найдем мы ландграфа. Обязательно найдем. 

Я и не сомневался в этом нисколько. Вот только обидно, что даже престарелого Матвеича с собой берут, а меня за высоченными стенами Ристайла прячут, как вазу фарфоровую. 

— Ой, да чего там говорить, – встряла со своим мнением Лия. – Это еще милорд раньше вас самих найдет. 

Хоть бывший паж моего отца и сменила лосины и камзол на платье приличной городской матроны, несносный характер по-прежнему остался при ней. Тетя Лия не боялась ни черта, ни королеву, ни кардинала. Всегда обожал ее за это. 

— Лиечка, дорогая, давай не будем мешать благородным рыцарям, планировать контртеррористическую операцию, – Жан подошел и нежно, но решительно увлек жену в сторону. 

— Ты где таких слов срамных нахватался? – бушевала Лиечка, пытаясь дотянуться до ушей мужа. – Как тебе не стыдно при Иване такими словами ругаться? Что скажет наш милорд, когда узнает. 

— Так ведь он меня такому слову и научил, – отбивался несчастный Бульдозер. 

— Ему можно!..

— Не волнуйтесь, мой юный лорд, – произнес сэр Гейкельхард, проводив буйную семейную парочку взглядом, – мы непременно отыщем лорда Скиминока. 

Знаю, что не вежливо, но я промолчал. По всему этому делу у меня было свое собственное мнение, но королева и ее муж настоятельно меня просили пока попридержать его при себе и не выражать в присутствии дружественной монархии. Благородный сэр Гейкельхард расценил мое молчание по-своему. 

— О вашей безопасности мы тоже позаботились, – меж тем продолжал бывший глава Ордена Храма. – Кроме неприступных стен Ристала вы будете под охраной нашего ордена и лучшей его послушницы.  

Повернувшись, он жестом подозвал к себе девушку, все это время топтавшуюся в стороне и которую я, каким-то чудом не заметил. 

—Позвольте познакомить вас с Тианой, – не понять с чего довольный, продолжал сэр Гейкельхард. 

Взглянув на представленную мне особу, я чуть не ахнул. Сдержался в последний момент, но все же рот открыл от удивления. Но тут же исправил свою оплошность. Аж челюстью лязгнул. Видимо, это выглядело ландграфски свирепо. Сэр Гейкельхард, аж вздрогнул от неожиданности.

Передо мной стояла та самая миниатюрная послушница, которая совсем недавно, на церковной паперти, вместо меня расправилась с драной ведьмой. Значит, нас Тианой зовут. Очень приятно. А то я до сих пор так и не успел узнать имя моей спасительницы. Бестактность с моей стороны. Непростительная  бестактность. Каюсь. 

— Мы знакомы, – огорошил я благородного сэра Гейкельхарда. – Не так давно нам удалось уже вместе поработать.

— Вместе? – возмущенно фыркнула Тиана. Даже капюшон чуть с головы не съехал от такой моей наглости. – Благородного лорда Ивана хватило лишь на то, чтобы бестолково скакать перед воротами церкви и картинно воздевать меч к небесам. 

— Я бы и сам прекрасно справился, если бы вы не влезли со своей инициативой. 

От непонятного слова послушница не сразу сообразила, кок побольнее меня уколоть, а я тут же перехватил инициативу и перешел в наступление. 

— Я рыцарь. Я Скиминок. Я в состоянии позаботиться не только о своей безопасности, но и всех, кто рядом со мной. Более того, родовой титул ревнителя и хранителя, обязывает меня к этому. Я всецело благодарен ордену за попечение о моей персоне, – повернулся к растерявшемуся королю Локхайма и раскланялся перед ним, словно деревянный, – но никак не могу принять помощи от маленькой девчонки. 

— Вообще-то ты уже принял ее вчера, – Тиана сама испугалась, какая она смелая, что смеет тыкать ландграфу. 

Но сейчас мне было плевать на такую наглость. 

— Уж простите, что вы, сударыня, не дали мне и шанса проявить себя и полезли поперек батьки в пекло, прямо под копыта моего коня. Извините, что не растоптал вас. 

По вспыхнувшему румянцу на щеках и бешеным глазам, я догадался, что этой крошке есть чем ответить благородному ландграфу, но в присутствии бывшего магистра её ордена, она не могла себе позволить излить все это наружу. Фыркнув ноздрями, как дикая кобылица, храмовница резко развернулась на каблуках и строевым шагом удалилась прочь. Я тоже был взбешен  и потому последовал ее примеру. Полоснув плащом по воздуху, зашагал в сторону королевского крыльца, оставив сэра Гейкельхарда в полном недоумении. 

— Сработаются, – фыркнул в седые усы Матвеич, и приобняв мужа Танитриэль за плечо, увлек его к королевскому рауту. 

За тем, как поисковая экспедиция грузится в Локхайм, я наблюдал из окна второго этажа замка. Помимо Бульдозера и отборных королевских гвардейцев, к поисковому отряду присоединилась Луна, как одна из лучших следопытов в королевстве. Я знал, что перед отправлением она обязательно захочет прочитать мне нотацию о том, какой я уже взрослый и как я обязан защищать младших, пока старшие занимаются серьезными делами. 

Чтобы не слушать все это, я просто сбежал. Знаю, не по-рыцарски, но лучше так, чем давать пустые обещания сидеть в четырех стенах. Луна непременно, перед отлетом стеребила бы с меня такое обещание. 

Быстрая тень легла на окно, возле которого я стоял. Клиновидная громада Локхайма, словно звездный разрушитель из старого кино, медленно поднимался над замком, заслоняя солнце. Выше и выше, пока не исчез за облаками. От окна было не видно, но я знал, что Тающий Город взял курс на юго-восток. Мне тоже следовало поспешить в том же направлении.

Теперь, когда я избавлен от главной няньки, ничто не мешает заняться исполнением моего собственного плана. Луна не позволила бы мне дома нормально собраться в дорогу, а то и, чего доброго, вообще за порог не выпустила. Да, я на две головы ее выше и в два раза тяжелее, но она профессиональный убийца в прошлом. Я ей не ровня, и при желании, она может вырубить меня, как старый советский телевизор. А раз отца с Луной сейчас нет, я остаюсь за хозяина, и никто не сможет мне перечить 

Вернувшись домой, первым делом, я заглянул на кухню и велел собрать в дорогу провизии на двоих дня на четыре. Потом поднялся на второй этаж и зашел к малышне. Нужно было попрощаться с ними перед дорогой и успокоить. Сестренка была грустной, скучая по маме, Жан как всегда ни минуты не сидел на месте. Кажется, малышня даже не поняла, что я им сказал. 

— Тетя Лия за вами присмотрит, – Я поймал,  пробегающего Жана, присел на корточки и заглянул ему в глаза. – Обещайте слушаться ее, пока мы с мамой и папой не вернемся. 

В ответ малой растянулся улыбкой от уха до уха. Лия обожала всех детей любимого милорда и баловала нас с самого детства. И сейчас я со спокойной совестью оставляю на нее младших. Правда, она об этом еще не знает. Лукаса с письмом я отправил не далее как пять минут назад. 

— Там тебя друзья ждут. 

В дверях стал Миша. Как всегда спокойный, с серьезным взглядом. Слишком серьезным для его возраста. 

Подойдя к брату, я положил ему руку на плечо. Он задрал острый подбородок и взглянул снизу вверх с немым вопросом в холодных глазах. 

— Остаешься за главного. Я ведь могу на тебя положиться?

— Я надеялся положиться на тебя. 

Весь в мать. Если в таком возрасте он умеет смутить меня, что же дальше будет. Опустившись на одно колено, я стал примерно одного роста с братом. Так лучше разговаривать.

— Пойми, я должен ехать. Я должен был с самого начала ехать с отцом. Тогда бы вообще ничего не произошло. А сейчас нужно исправлять то, что уже сделано. Я могу рассчитывать, что пока нас нет, ты, как старший из Скиминоков, приглядишь за домом?

Брат ничего не ответил. Только молча кивнул. Ну, будем считать, что мы договорились. Хотя на душе все же немного кошки скребли. 

Теперь пора разобраться с гостями. Я уже догадывался, о ком говорил Мишка. Эти два прохвоста взяли себе за моду дожидаться моего возвращения домой, в моей же спальне. С одной стороны я сам виноват, разбаловал. Ничего, сейчас мы им устроим геноцид в стиле Скиминока.

Хотя… может и не стоит торопиться. Есть одна мысль.

По своему обыкновению Седрик валялся на моей кровати, разглагольствуя на отвлеченные темы, Артур молча слушал его от окна. Мое появление оборвало словесный поток этого прохвоста и оба приятеля замерли, напряженно ожидая реакции хозяина спальни. Скиминоки – народ не предсказуемый. Мы честно храним свою репутацию. Вот и в этот раз я их удивил. Вместо того чтобы сверкать молниями из глаз, я сунулся в угол, к старому массивному сундуку, который заменял мне шкаф для одежды, и принялся в нем рыться. Молча, без «здрасте» и всего прочего.

— Ваань, а ты куда собрался? – нерешительно поинтересовался Артур, подходя ко мне и наблюдая, как я выбираю в дорогу одежду попрочнее. 

— Я, кажется, догадался, – Мрачно отозвался с моей кровати Седрик. – Он собирается на поиски своего отца, Тринадцатого Ландграфа. 

— Ты так говоришь, как будто это что-то плохое, – захлопнув крышку сундука так, что Артур вздрогнул, я выпрямился и посмотрел на друзей. – Это долг рыцаря и сама его жизнь – вечно быть в пути и причинять людям добро. А тут мой отец. Я обязан. А у вас есть шанс поучаствовать в этом. 

— Это как? – не понял Артур. 

— Я не откажусь от попутчиков, – скинув парадную одежду, я начал переодеваться в менее приметную и более подходящую для дороги. – Ты же сам жаловался, что нигде не бывал. Есть шанс повидать мир. 

Судя по кислым физиономиям ни одного, ни другого, не обрадовала перспектива покинуть надежные стены Ристайла с уютными кабаками и борделями и скакать к черту на рога, за непонятной перспективой. Что ж, их выбор. Я свой уже сделал. 

— Ты сидишь на попе ровно и ждешь чуда, – обратился я к Артуру, – но чудес не бывает.

— Но, хотя бы попа при мне останется.

— Это вы, Скиминоки, с малых лет к таким вещам приучены, – поддержал Артура Седрик, поднимаясь с моей кровати. Подойдя к малому, он хлопнул его по плечу. – А наша доля хвастаться вашими победами кабацким девкам.

— Ну, поэтому вы и не Скиминоки, – я накинул дорожный камзол и потуже  затянул пояс. Осталось накинуть плащ, и я готов в путь.

— Может, это и к лучшему, – нисколько не смутившись, философски заметил Седрик. – Такого количиства Скиминоков наше маленькое королевство точно не перенесет. Достаточно и вас двоих.

— Нас гораздо больше, — напомнил я. – Раз уж вы остаетесь просиживать штаны в столице, у меня к вам просьба – присмотрите за моими младшими братьями и сестрой. Они остаются на попечении королевы Лионы и тети Лии, но если и вы за ними приглядите, то я буду спокойнее.

— Вот это мы можем, Седрик обнял одной рукой Артура и тряхнул его. – Это работка как раз по нам.

— Я рассчитываю на вас.

Лукаса я нашел на кухне, куда зашел, забрать приготовленную в дорогу провизию. Оруженосец уже доставил письмо тете Лие и, вернувшись, отъедался на ландграфских харчах.

— Отдохнул? – поинтересовался я, забирая у кухарки чересседельные сумки, забитые едой. – Отлично, а теперь запрягай Жигуля. У нас долгий путь.

Хоть Лукас и удивился неожиданно свалившемуся на голову пути, ландграф его знает куда, но все же не вздумал даже перечить. Вот чем разительно этот малый отличается от бывшего оруженосца или пажа моего отца – не пререкается. Золото, а не парень. Сколько натерпелся отец он Лии с Жаном, передать невозможно. Ни один его приказ не проходил без маленького домашнего спектакля. А тут, мой оруженосец быстренько проглотил пару кусков, схватил протянутые сумки и стрелой побежал на конюшню, готовить лошадей в дорогу. Красота, да и только.

То ли королева Лиона забыла отдать распоряжение, чтобы сына Тринадцатого Ландграфа ни под каким предлогом не выпускали из столицы, то ли стражники на воротах просто не захотели связываться со Скиминоком, прекрасно понимая, что это бесполезно, но город я покинул без каких либо трудностей.

Грохоча подковами по мосту, Жигуль, как черный демон пронесся в ворота башни и устремился вперед. Позади поспешал Лукас на своей серой в яблоках. Караул даже не подумал задерживать нас. Издали увидев полощущийся на ветру лиловый плащ, они загодя, уступили дорогу.

Путь мы держали в ту сторону, куда ускакал отец со своим отрядом. Туда же улетел Локхайм. На юго-восток. В предыдущие свои походы, отец и его свита колесили в основном на севере. Дошли аж до Зубов Ризенкампфа и Темной Стороны, благодаря чему нечисти в тех краях заметно поубавилась. А та, что осталась, вела себя культурно и не нарывалась на очередные рейды свирепого Ландграфа.

Южная сторона избежала массированных набегов Скиминоков и потому темный народец там был понаглее и поглупее. Только глупостью я могу объяснить нападение на Тринадцатого Ландграфа. Неужели они не понимали, что за такую самоуверенность они схлопочут гнев сразу двух государств – Ристайла и Локхайма.

Прошли те времена, когда нечисть, под эгидой семейки Ризенкампфа считала себя хозяевами жизни и терроризировала все ближайшие окрестности, до которых могла дотянуться когтистыми лапами. Теперь же, люди привыкли, что у них есть Ревнитель и Хранитель и если не загнали темных под лавку, то основательно повышибали у них зубы и пообломали когти. А установление династии свирепых ландграфов дает людям надежду, что все это не закончится в один момент, а очень даже надолго.

Именно поэтому я должен был еще два дня назад впереди всех отправиться на поиски отца, чтобы народ видел, преемственность существует, а значит, опасаться нечего. Вместо этого руководство страны решило оставить меня за надежными стенами Ристайла, как хрустальный ночной горшок. Если на мою честь и славу им наплевать, то о народе-то они должны били подумать. Что люди скажут? Скиминок отсиживается под королевиной юбкой, когда это его прямая обязанность какать впереди всех.

Но на то мы и свирепые ландграфы, чтобы самим решать, кого и когда в бараний рог заворачивать. Отец тоже, не больно-то с мнением покойного Плимутрока считался.

Погруженный в размышления о несправедливости этого мира, я слабо следил за дорогой и потому, когда конь шарахнулся в сторону, покачнулся в седле.

— Тише малыш. Не пугайся. Это всего лишь статуя.

Поймав ногой потерянное стремя, я оглянулся на внушительный монумент, возвышающийся невдалеке от главного королевского тракта – Святой Скиминок, сидя на коне, попирает распластавшегося под копытами Кришну. Когда-то обе эти статуи были раздельными, красовались в других позах и вообще в других местах. Это демон Хан, во время Второй Ристайльской битвы, небрежной рукой, забросил их сюда. С тех пор они так тут и красуются в такой вот оригинальной композиции.

Выглядело весьма помпезно, хоть дядька на коне походил на отца только усами. Поначалу были предложения вернуть статую на место, но подумав, решили оставить все как есть. Официально, для того, чтобы Святой Скиминок встречал каждого, въезжающего в столицу и внушал страх и трепет. А на самом деле побоялись, что снова оживет Кришна и потом непонятно будет, что с ним делать. А так, злобный бог был постоянно под присмотром святого рыцаря.

Проезжая мимо, я отсалютовал статуе мечом.

— Даю слово, отец, я найду тебя. Чего бы мне это не стоило, – тихо произнес я, так, чтобы не услышал Лукас.

Оруженосец ехал следом за мной и, открыв рот, таращился на статую так, как будто сроду ее не видел, хотя ее даже иногда с городских башен заметно в хорошую погоду.

Обернувшись, я вгляделся вдаль, в ту сторону, где в сизой дымке горизонта терялся Ристайл. Погони вроде не было. Или еще не хватились пропажи, или решили не заниматься бесполезным делом. Я все решил и со своего пути не сверну.

Дорога была ровная, накатанная, по местным меркам, вообще автобан. Ехать было спокойно и удобно. Встречающиеся порой всадники и повозки, направлявшиеся в столицу, вежливо уступали дорогу, загодя увидев лиловый плащ. Рыцари салютовали перчатками, крестьяне снимали шляпы, кланялись. Я небрежно кивал в ответ, не очень-то обращая внимания на прохожих.

Выученный конь бодро трусил вперед, а мысли мои сплошь были забиты тем, где и как искать отца. Верный Лукас не отставал. Прямо на ходу, нагнувшись с седла, он сорвал борщевик, быстро соорудил из полого стебля флейту и остаток пути развлекал нас обоих незатейливой мелодией. Замечательный оруженосец. Если честно, не нарадуюсь на него.

Так мы ехали до самого заката. Из-за того, что пришлось ждать отбытия Локхайма, за ворота мы выбрались далеко за полдень. Даже толком устать от дороги не успели, как опустились сумерки. Пора было подумать о ночлеге. Если я хорошо помню эти места, то до ближайшего постоялого двора еще очень далеко. Деревенек в округе тоже чего-то не попадалось. Оставалось одно – ночевать под открытым небом. Профессиональному рыцарю не привыкать терпеть подобные лишения.

Привстав в стременах, я огляделся по сторонам, в поисках удобного местечка для привала. Такого не оказалось, зато нашлось суковатое здоровенное сосновое бревно, брошенное поперек дороги. Прищурившись, я прикину на глазок, хватит ли Жигулю разбега, чтобы перемахнуть через эту корягу.

Я только было примерился дать коню шпоры, как из кустов вышел коренастый мужичок в потасканной кацавейке и с увесистым кистенем в руках.

— Вечер добрый, благородный путник, – поздоровался рябой бандит с большой дороги.

Почему-то моего спутника он не рассматривал как личность в принципе. Дискриминация на ровном месте. Не заслуженная. Такого оруженосца днем с огнем не найти. В этот момент что-то с треском обрушилось позади нас. Обернувшись, я увидел еще одно бревно, перегородившее нам пути отступления. Явно подпиленное заранее.

Почти сразу же после этого из ближайших кустов слева, справа и позади, выбрались еще трое разбойничков. Кто с дрекольем, кто с топором. У одного нашелся целый арбалет. Старый, массивный, но заряженный деревянным болтом с железным наконечником, а не цельнометаллическим. Разбойнички шустренько взяли нас в окружение.

— Все, красавец, убежать не получится, – гордо возвестил главарь в кацавейке.

Это он мне? Я даже удивленно огляделся по сторонам, может это он кому другому. Лукас испуганно глядел на меня, держа своего коня поближе к Жигулю.

— Вы хорошо подумали, почтенные сеньоры, прежде чем нападать на Скиминока? – решил начать я с дипломатии. Драться с этим сбродом не очень хотелось, я надеялся напугать их одним только именем.

— Давай так, – начал торговаться главарь, – ты нам отдаешь свой кошелек, коня и свою девчонку, – кивнул в сторону вспыхнувшего гневным румянцем Лукаса, – мальчики давно не развлекались. А мы тебе оставляем твой меч, так и быть. И не будем рассказывать о твоем позоре.

— Ой, как глупо с вашей стороны, – сокрушенно покачал я головой, медленно потянув меч из ножен. – У вас последний шанс аннигилировать отсюда к бабаевой матери и спасти тем самым свои драные шкуры.

В ответ главарь разбойников только оскалился, сплюнул под ноги и перехватил удобнее кистень. Я кивнул сам себе.

— Ладно, камикадзы, раз жить надоело, помогу вам в вашем желании поскорее отправиться к праотцам. Сегодня каждый пятый бесплатно.

Подняв жеребца на дыбы, я воздел меч над головой и ринулся на придорожную шушеру, которую и противником-то назвать постеснялся бы. Я еще в сопливом детстве порождениям ада противостоял, чертей картами по пятаку хлестал, самому Люциферу в его бесстыжие глаза смотреть не боялся. А тут какая-то шваль с большой дороги страх потеряла. Ничего, сейчас напомним почем фунт лиха от Скиминоков.

Главарь в кацавейке колобком откатился в сторону, и мне пришлось резко натянуть поводья, разворачивая коня, чтобы не налететь на корягу, перегородившую дорогу. Ругаясь сквозь зубы самыми отборными ландграфскими словами, я одной рукой управлялся с поводьями, второй попытался дотянуться мечем до бандита. Но тот оказался шустрым, как таракан, и только ощерился редкими гнилыми зубами, отскочив в сторону. Я примерился для новой атаки.

В этот-то момент и прилетел болт из единственного арбалета разбойников. Стрела пробила мой сапог, оцарапав чуть пониже колена, прошла насквозь и вошла в бок жеребца, пришив ногу к коню. Жигуль яростно и вместе с тем жалобно и даже как-то обиженно заржал, встав на дыбы. Я не хотел терять меч, в разгар сражения это было бы самой большой глупостью, поэтому вцепился в гриву своего скакуна только одной рукой.

Раненый, осатаневший от боли Жигуль, ярился и брыкался, готовый, или понести вперед без разбору или рухнуть на землю. Перед глазами так и мелькали, елки, испуганные рожи бандитов, Лукас, где-то на заднем фоне, тоже мечущийся на своем сером в яблоках. Когда конь в очередной раз взвился на дыбы, я таки не удержался в седле и кубарем скатился с седла, переломив стрелу из арбалета. Половина досталась мне, половина моему верному рысаку.

От такого поворота событий взревели мы оба. Рухнув на землю, на спину, я, забыв про боль в ноге, тут же откатился в сторону от копыт беснующегося Жигуля. Бандиты тоже разбежались по углам, боясь быть затоптанными. Воткнув меч в дорогу, опираясь на него, я кое-как поднялся на ноги, путаясь в плаще. В этот момент я увидел, как один из разбойников бесстрашно подскочил к моему коню и с размаху ударил его своим кистенем по черепу. Я даже расслышал, как хрустнули кости.

Мой великолепный конь, мой неповторимый Жигуль забулькал, пуская кровавую пену изо рта, и рухнул как подкошенный. Перекинув кистень из руки в руку, разбойник повернулся, самодовольно осклабился и двинулся на меня. Еще двое его подельничков заходили с боков. Четвертый танцевал перед мордой коня Лукаса, стараясь если не стащить его на землю, то, по меньшей мере, не подпустить ко мне.

Раненый, без коня, мое положение резко осложнилось. Но даже в такой ситуации я не собирался пасовать перед подзаборной шпаной. Встав, как учил меня отец, чтобы видеть всех троих, я поднял меч наизготовку.

— Милорд! – послышался голос Лукаса.

Краем глаза я заметил, что мальчишка намеревался прорваться ко мне.

— Скачи обратно в город. Расскажи…

— Но, милорд…

— Это приказ, – рявкнул я со всей скиминочьей свирепостью, на какую только был способен.

На какое-то мгновение Лукас заколебался. Но, все же он был превосходным оруженосцем и еще ни разу не ослушался моих приказов. Пихнув сапогом в рожу бандита, он развернул своего тонконогого серого и ударил пятками в бока. Лихо перемахнув через корягу, которую нам повалили позади, мальчишка припустил во весь опор обратно в сторону города.

Ну вот, теперь я один против четырех. Что за невезение ни одного праздно едущего рыцаря ни в город, ни из города. Нога болела, и крови натекло в сапог уже порядком. Но я терпел и медленно отступал, держа меч наготове, пока не уперся спиной в поваленную поперек дороги елку.

Быстро, насколько смог, я поднырнул под нее, стараясь вскочить на стратегический простор и у меня даже почти получилось. В последний момент я зацепился плащом за сучки. Этим тут же воспользовались разбойники. С хриплым гиканьем сразу двое бросились на меня. Первый метил кистенем в голову, второй ножом под ребро. Кистень бы я отбил мечом, а вот от ножа увернуться не успевал.

Пришлось действовать по-другому. Сорвав с плеча фибулу, я освободился от плаща и откатился в сторону. Кистень прошелся над моей головой, разнеся ветку в щепки. Но ко мне спешили уже другие разбойники.

Отталкиваясь здоровой ногой, я отполз подальше от бревна и как только мог быстро поднялся на ноги. Рубанул мечом наотмашь, отгоняя особо наглых. Разбойнички не торопились расправиться со мной, полагая, что раненый, без коня и помощи, никуда от них не денусь. Скалясь и поигрывая своим дрекольем, они медленно заходили с боков, стараясь окружить, что б наверняка.

Зря они так. Меня учили лучшие рыцари королевства, даже раненый, я опаснее для них, чем дюжина Ризенкампфов.

Стараясь как можно меньше напрягать раненую ногу, я перенес весь вес на здоровую. Сосредоточился и сделал выпад к ближайшему разбойнику. Тот охнуть не успел и очень удивился, проведя рукой по распоротому горлу.

Развивая успех, я бросился на следующего, метя в грудь. Почти получилось. Второй бандит упал, но, кажется, я его не убил, а только ранил. В любом случае, ему уже некогда думать о том, как нападать на благородных Скиминоков.

─ Ах, ты сволочь благородная!.. – взревел в ярости главарь шайки, которая вдруг уменьшилась наполовину.

Однако сам соваться под меч профессионального рыцаря не торопился. Зато единственный его подельничек, оставшийся на ногах, не размениваясь на пустопорожний треп, молча метнул свой нож. Я, хоть и с трудом, но отбил этот удар. Теперь разбойник остался без оружия. Поняв свою ошибку, он отскочил в сторону и схватил кистень подельника, которого я отправил к праотцам первым.

Не будь я ранен и в состоянии бегать, я бы догнал его раньше и уложил бы до того, как он заново вооружился. Но сейчас для меня такое было непозволительной роскошью. Поэтому, вместо атаки, я подобрал брошенный в меня нож и отступил назад. Наученные горьким опытом, бандиты двинулись за мной, но на почтительном расстоянии.

Так и шли медленно, но верно отдаляясь от изначального места засады. Я отступал, разбойники, как гиены, следовали по пятам и сколько мы могли так продолжать, одной Катариаде Базилимвийской известно. Честно говоря, я рассчитывал, что на дороге, в конце концов, кто-нибудь да появится. Лучше б если кто-то из рыцарей. Но солнце уже начало касаться за верхушки елок, а мы все так же странно продвигались по дороге и никого кроме нас на ней не предвиделось. По ночному времени даже рыцари по трактам не ездят.

Нужно было, что-то менять. Мы так всю ночь можем топать, пока я кровью не истеку и не упаду. Прикинув все шансы в уме, я резко свернул с дороги и, стараясь как можно меньше тиранить простреленную ногу, устремился в кусты. Бандиты за мной. Тот, что кидался ножом, нырнул в листву первый и тут же напоролся на выставленный мной клинок. Его предсмертный вопль смешался с отборными матюгами, половина из которых были особыми, ландграфскими.

Все-таки гордость берет за отца. Смог оказать влияние на культуру целого народа. Но я как-нибудь потом об этом поразглагольствую. Оставался последний.

Главарь оказался хитрее и на рожон очертя голову не лез. По идее ему бы свалить по тихой грусти, а не лезть на рожон, ловить все равно уже нечего. Но, мужик закусился за братву.

Мы уже второй час кружили в потемках по лесу, охотясь друг на друга. Солнце село, мы заблудились, но продолжали этот странный безумный танец средь деревьев. Охотники и жертвы одновременно. И чего, спрашивается ему просто не убраться подобру-поздорову. Я не буду преследовать, честное слово я так устал и вымотался, что готов был простить этой сволочи все его грехи. Даже Жигуля. Скоро сам так же упаду от потери крови.

Остановившись передохнуть, я оперся на меч и поморщился от боли. Нога была все хуже и хуже. Я хотел было оторвать часть рубахи и затолкать в сапог, чтобы хоть как-то законопатить рану, но чертов сморчок, решил напасть на меня со своим кистенем именно в этот момент.

Не готовый к атаке, я криво отбил удар, и меч вылетел из моей слабеющей руки. Чтобы не дать себя прибить, я схватил его за руку. Хотел дать ему в зубы, но он перехватил мою руку. Так и стояли друг напротив друга, уставшие, запыхавшиеся, не в силах продолжать дальше. Еще и дышал мне в рожу своей астмой. Эта морда бородатая сроду не чистила зубы. Я чуть в обморок не грохнулся от его смрада.

Вспомнив один из приемов, которым учил меня отец, я хотел было перехватить его руку, но ничего не получилось. Я слишком сильно устал и ослаб от кровопотери. Зато в главаре без банды еще оставались какие-то силы и злость на меня за то, что я оставил его без подельников.

Собрав последние силы, он сделал подсечку, стараясь повалить меня на землю, но я вцепился в него мертвой хваткой. Рухнули мы оба. И не просто рухнули, а кубарем покатились вниз. Оказывается, все это время мы дрались на краю глубокого оврага.

Оказавшись на дне, я чуть было не потерял сознание. Этим тут же воспользовался разбойник. Кистень свой он потерял где-то там, среди деревьев и потому, навалившись всем телом, начал душить голыми руками. Уже из последних сил, я выхватил из-за голенища здоровой ноги тот самый нож, которым в меня кидался другой бандит и не глядя ударил несколько раз. Старался метить в печень. Наверное, попал.

Главарь разгромленной банды захрипел и разжал руки. Я вздохнул полной грудью и потерял сознание.