Легкий ветерок играл листьями на деревьях, по лужам, оставшимся от недавнего дождя, разбегалась мелкая рябь. Асфальт был уже совсем сухой, и участь луж была решена не в их пользу. Солнце ярко светило на глубоком, без единого облачка, небе. Людей на улице почти не было, т. к всех прогнала жара. От прохлады, принесенной дождем, не осталось и следа. Редкие прохожие спешили по домам, что бы скорее укрыться от этой жары, солнце нещадно жарило все вокруг, словно любопытный ребенок, который увеличительным стеклом жжет муравьев, нет, не потому что жестокий, а из любви к искусству. Под домом, в спасительной тени, лежала собака, она тяжело дышала, вывалив язык. Было видно, как ей тяжело переносить жару.
Кто-то выглянул из окна многоэтажного дома и снова скрылся в квартире. Из смежного с многоэтажкой магазина раздалась ругань, а затем двое рослых охранника выкинули на улицу грязного оборванного мальчугана. Охранники, поругавшись еще, (вероятно, для виду), снова скрылись в магазине. Поднявшийся ветер бросил оборванцу в лицо пригоршня пыли, тот чихнул, вытирая нов грязным рукавом, и уставился в небо. Солнце конкретно припекало, поэтому оставаться на месте с непокрытой головой, было чревато солнечным ударом. Парнишка встал с тротуара и побрел за угол дома. Там была тень, и именно там расположился бродяга. Он воровато оглянулся и выудил из-за пазухи небольшую бутылочку с минеральной водой, которую, по-видимому, прихватил из магазина в качестве компенсации за моральный ущерб.
Мальчишка – типичный беспризорник, он объявился в этом районе года два назад. Худой, грязный и оборванный, шатаясь от голода брел по дороге. Подаяния мальчик не просил, но какая-то сердобольная женщина отдала ему только что купленный хлеб. На вид ему было лет 10-11, он совершенно не был приспособлен для улицы. Поговаривали, что мальчик сбежал из детского дома, а может и просто потерялся, но так никто его искать не стал. Но как бы то ни было, бродяга здесь прижился. Кто-то давал ему деньги, (мелочь разную), некоторые отдавали старые вещи,…грех было бы жаловаться! Воровал оборванец редко, только тогда, когда совсем уж невмоготу; собирал и сдавал бутылки и даже иногда помогал местному авто-слесарю – подавал инструменты. Милицию люди не вызывали, они почему-то жалели этого странного, но честного бродяжку. Правда как-то его пытались сдать в Детский дом, но мальчишка «залег на дно» и не показывался на улицах почти неделю. А после второй неудачной попытки его словить, бросили это неблагодарное дело.
Сам себя бодяга называл Эваном, но местные ребята, непонятно почему и за что, прозвали его Брод-Брутом. И это совсем не нравилось самому хозяину прозвища. Но вскоре это прозвище приелось и другим обитателям района, поэтому его стали называть Анноун. Почему Анноун? Да, действительно, сперва Эвана именовали Маленьким Незнакомцем. Именно это имя больше нравилось взрослым, но не детям, да и оборванцу тоже, но кто ж его спрашивает?! Но как ни странно именно он и определил свое последнее прозвище. В очередной раз услышав от кого-то слово «незнакомец», обращенное к нему, Эван призадумался, а затем неожиданно выдал: « Неизвестный – тот, кого вы не знаете…Unknown.» вот так он и стал вот так он и стал всем печально известным Эваном Анноуном.
* * *
Парень сидел прямо на земле и с какой-то неясной тоской смотрел куда-то за горизонт. Уполовиненная бутылка с минералкой стояла рядом, пузырьки свободно лопались на поверхности воды, т. к бутылка была открыта. Эван сжимал пластиковую крышку в руке, совершенно этого не замечая. Другая его рука была перебинтована чистой тряпкой, что резко контрастировало с его остальной одеждой: грязная, вся в прорехах ветровка с торчащими нитками, одетая на голое тело; подвернутые и разодранные на коленках мешковатые штаны, и совершенно убитые кроссовки с отклеивающейся подошвой.
Совсем недавно, возле Детского сада, Анноун схлестнулся с бандой неместных бродяг-подростков. Эван иногда приходил туда по вечерам, и тогда воспитатели выносили ему кое-что из еды. И вот на этот раз парень сидел чуть поодаль, наблюдая за зданием. Но он так и не успел понять, откуда взялись те четверо. Они были старше Эвана лет на пять, хмурые и самоуверенные, они мгновенно обступили парня со всех сторон и потребовали деньги. В чудом уцелевшем кармане его брюк звенели что-то около пяти гривен мелочью – заработок за весь день, довольно неудачный день, как заключил Эван. И отдавать деньги Анноун не собирался, о чем и сообщил нахалам. А зря.… Один из них, не раздумывая, тут же врезал ему кулаком по скуле, парень вскрикнул и отшатнулся назад, зацепившись нагой за камень, упал на землю. Все четверо гнусно расхохотались.
- Прроклятые гопники! – зарычал Анноун и, не давая им опомнится, легко вскочил на ноги, подобрал какую-то палку, неожиданно сделал выпад. Как результат – один из бродяг временно выбыл из драки. Товарищи поверженного несколько огорчились.
У Эвана была рассечена бровь, по подбородку тонкой струйкой стекала кровь из разбитой губы, и он уже практически ничего не видел левым глазом (и как ему этот глаз вообще не выбили?!). Палку Анноун выронил, отбивался, как мог, хотя и прекрасно понимал, что силы слишком неравны. А исход этой безобразной драки решил первый, оклемавшийся от удара противник. Он подобрал ту же палку и подло зашел сзади, с силой опустил ее на голову Эвана. Парень вздрогнул, на мгновение прикрыл глаза, но, вопреки ожиданиям не упал без сознания. Но его замешательство сыграло на руку грабителям. Вперед бросился один из бродяг и ударил его в солнечное сплетение. Анноун согнулся пополам, судорожно хватая ртом воздух, остальные повалили его на землю и в течении нескольких минул усердно ногами объясняли парню, что нужно быть сговорчивее. Где-то за зданием послышались голоса, четверо бродяг прихватили деньг и дали деру, оставив несчастного Эвана лежать на земле. Ночью сторож, совершая ежечасный обход вокруг садика, наткнулся на нечто шевелящееся и стонущее, которое при ближайшем рассмотрении оказалось ничем иным, как местным нищим. У деда была совесть и сострадание, что так начисто отсутствовало у тех грабителей, сторож не мог оставить Эвана на улице…
После этого случая Эван твердо уяснил, что не стоит связываться с теми, кто сильнее тебя, а подтверждение этому – «боевые раны» по всему телу. Утешало то, что и те четверо больше не могли похвастаться идеальным здоровьем, (хотя если и до этого не могли, то тут медицина бессильна). Люди от Эвана шарахались.… Еще бы им не шарахаться: пол-лица занимал здоровенный синяк, глубокая ранка на брови предвещала вскоре превратиться в шрам, а правая ладонь была полностью проткнута. Палка повторного удара не выдержала и сломалась, а Эван, когда падал, по «счастливому» стечению обстоятельств напоролся рукой на ее острый конец.
Анноун взмахнул рукой, словно отгоняя призрачное видение, и зацепил бутылку с водой. Бутылка конечно же опрокинулась и вода, покинув свое пластиковое убежище, вылилась прямо на запечатанный конверт, который лежал рядом. Эван тихо выругался и бросился спасать промокший листок. К сожалению, было уже поздно и буквы растеклись пятнами по бумаге, не поддавались прочтению. Теперь письмо оставалось только выкинуть. Парень нашел этот конверт утром, что странно, кто-то подложил письмо, пока он спал, и, к огромному удивлению Эвана, оно было адресовано ему. Анноун умел читать, но после того, как конверт в совершенно бесполезный комок мокрой грязной бумаги, Эван уже не мог прочесть ни слова, что очень его огорчило и счмпунадолго испортило ему настроение.
Следующие два дня Эван ходил хмурый и злой, на приветствия дворовых мальчишек не отзывался и сидел себе бука букой. И это не укрылось от внимания местных жителей, как и не укрылись следы недавней драки, и разумеется, что для остальных это и была первая причина перемены настроения Анноуна. Слух о драке распространился довольно быстро, сверстники Эвана шептались, сидя на лавочках, обсуждая последние новости, ничем не уступая вездесущим бабушкам у подъездов, и не было сомнений, откуда берутся эти сплетни. Вот так вот сидели двое совсем недалеко от Эвана. Время от времени до него долетали обрывки их фраз:
- Я говорю, что у него просто денег нет! Поэтому Анноун и злится. – тараторил один, стараясь переубедить друга.
- Да нет же! Побили его! – отстаивал свою точку зрения другой.
- Я ж и говорю: побили и деньги отобрали! ...
Но Эван злился на себя. Злился из-за письма, ругая себя растяпой, хотя умом он и понимал, что сердиться незачем. Какая разница, что было там, в письме, мог же и пошутить кто-то, в конце концов! А на истечении этих двух дней парень начисто забыл о утраченном письме – на улице он нашел кошелек с крупными купюрами. Немного подумав, он решил что лучше вернуть его, а то мало ли что, еще заклеймят вором! По вложенной карточке Анноун определил владелицу кошелька и вернул его хозяйке, но столкнулся с тем, чего опасался. Хозяйка отругала Эвана, вполне логично решив, что это он и украл бумажник, и «благородно» возвратил его владелице «ничего не взяв». Анноун все-таки успел объясниться, прежде чем его выставили за дверь. С удивлением обнаружив, что бродяга не соврал, владелица кошелька вздохнула и отдала одну из «денежек». При виде этого Эван пришел в полный восторг, он схватил деньги и, даже как следует не поблагодарив хозяйку, умчался на улицу. Позже парень еще долго разглядывал купюру, таких он еще никогда не видел. А сколько всего можно теперь купить!
Целый день Эван где-то пропадал. Заявился он под вечер, заработав удивленные взгляды прохожих : на нем была более новая, слегка ношенная одежда, в руке он нес пакет с продуктами. Парень шел легкой походкой, размахивая кульком и напевая какую-то веселую мелодию, и умудряясь между песней есть мороженное, (именно то лакомство, которое он уже давно так мечтал попробовать). Все тело будто бы переполняли легкие пузырьки, хотелось летать. И Эван совершенно не обращал внимания на удивленные взгляды ребят–сверстников, которые, как заведено, сидели на лавочках. Вообще-то Анноун с ними никогда не разговаривал, он вообще предпочитал молчать, и сперва, все даже решили, что он немой – до того Анноун был молчалив.
Эван присел напротив и достал маленький, но довольно пухлый блокнотик отделанный черным и коричневым кожзаменителем. Оглядел все вокруг, не без удовольствия отметил, что ребята заинтересованно смотрят на него и, более не обращая на них внимания, стал быстро-быстро что-то строчить в блокноте шариковой ручкой. Кто-то заглянул сзади через плечо в надежде узнать, что же пишет бродяга. Эван прикрыл рукой свою писанину и обернулся. Сзади стояла девушка. Невысокая, хрупкая, с правильными чертами лица, черными волосами и черными же глазами, на вид она была лет на десять старше Эвана. Девушка сразу ему понравилась, поэтому Анноун любезно улыбнулся и подвинулся, приглашая незнакомку присесть на лавочку. Лавочку эту парень давно уже оприходовал, люди обычно ее стороной обходили, будто на ней сидел прокаженный, (хотя наверняка для них, что прокаженный, что бомж – один черт). Но девушка явно была не из местных, порядков не знала, поэтому, ничуть не сомневаясь, присела рядом. Мальчишки с соседней лавки удивленно вытаращили глаза, каждый попытался придвинуться поближе, завязалась короткая потасовка, в результате которой лавочка сама чуть не прискакала к Эвану и его собеседнице. Черноволосая изобразила странное выражение лица, будто пыталась подавить смех. Обернувшись, Анноун разгадал причину ее веселья : на отчаянно шатающейся, но все так же крепко уцепившейся за землю лавочке, изображая из себя Пиратов Семи Морей, дрались за лучшие места «для просмотра и прослушивания» шестеро подростков. Анноун повернулся к девушке, она ему улыбнулась. И ее ничуть не смущал вид оборванца, несмотря на новую (ну, или относительно новую, в меру, порванную и испачканную…) одежду, он все еще выглядел «человеком Без Определенного Места Жительства», то есть полностью соответствовал своей профессии бродяги.

Девушка откинула назад свои длинные волосы и, наконец, заговорила:
- Здравствуй, Эван Анноун. Я тебя искала, ты не пришел на встречу...- она сделала паузу и внимательно поглядела на парня. Тот на провокацию не поддался и остался внешне невозмутим, только глаза его выдали – в них виделось смешанное чувство удивления и интереса. Незнакомка вздохнула.
- Ты письмо получил? Почему не пришел?
Эван не мог выговорить ни слова, весь он был поглощен этой невероятной девушкой, почти не слушая ее слов, потому не сразу понял, почему она на него смотрит, не хорошо так, выжидательно. Спустя вечность, Анноуну удалось выудить из глубин подсознания заданный собеседницей вопрос. Но вместо ответа он неожиданно даже для себя не смог ничего ответить, будто язык проглотил. Девушка повторила вопрос, на что Эван сначала отрицательно, но потом, спохватившись, положительно замотал головой.
- Так «да» или «нет»? – Она недоуменно нахмурила брови.
- Я не смог его прочитать… - с трудом Эван все же смог овладеть своей речью. Он все еще продолжал любоваться незнакомкой, с каждой минутой она нравилась ему все больше и больше, Анноун начал жалеть, что она слишком взрослая для него. Со стороны соседней лавочки донесся гогот, кажется, кому-то показалось довольно забавным неграмотность бродяги. Девушка, будто угадывая мысли Анноуна, улыбнулась и мотнула головой, убирая волосы с лица, кокетливо повела плечом.
- Не дури. Я знаю, что умеешь!
Черноволосая красавица бросила суровый взгляд на подростков и потребовала от Эвана разъяснений. Было в ней что-то неясное , странное, завораживающее…
- Да, умею. Но не особо что-то прочитаешь на размокшем кусочке бумаги. – равнодушно пожал плечами Эван. Он неожиданно почувствовал какое-то беспокойство, но стоило девице улыбнуться, показав безупречные белые зубки, как беспокойство прошло. Анноун поймал себя на мысли, что эта девушка идеальна!
- …И ты не ошибся. – долетели до него слова.
- Чего?! Я ничего не говорил!
- Но ведь ты подумал!
«О боже, она читает мои мысли! Она меня зачаровала!» - испуганно подумал Анноун, но больше не мог противиться этим чарам.
- Да, кстати, меня ты можешь называть Ангреей. Ты алькарское наречие понимаешь?
- Нет… - неуверенно проговорил Эван, убирая руку с блокнота, чтоб убрать его. Страницы были исписаны странными письменами, это не укрылось от внимательного взгляда Ангреи.
- Значит викаратанское? Неплохо! – И она быстро заговорила на какой-то тарабарщине. Удивительно, но Эван обнаружил то, что она говорила. Должно быть, это и было викаратанское наречие. Ангрэя пересказывала содержание письма:
- Эван, у тебя есть необычные способности, наверное, ты часто это замечал. Нет? А как же ты тогда объяснишь то, что какое-то время успешно боролся с моими чарами? О, ты, я вижу, понимаешь о чем я! И не спрашивай, как мы это выяснили…да, мы… Ты смог бы учиться и развивать свои способности, использовать их по назначению! Подумай, где ты живешь! У нас есть все, что тебе нужно, просто пойдем со мной.
- Я… - Эван запнулся, но тут же отмел все сомнения. – Да, я согласен!
Вскоре они уже шли вместе. «Да, но сначала нужно купить тебе новую одежду и сводить в баню…»