Есть одно замечательно стихотворение у Марины Цветаевой.
Называется: «Бабушке».

«- Бабушка! - Этот жестокий мятеж
В сердце моем - не от вас ли?..»,- эта цитата оттуда.

Рыжие локоны никак не хотят укладываться в строгий пучок. Кажется, никогда с ними не справиться. В четырнадцать лет не так то просто смириться с постоянной руганью классной Дамы и вечными синяками на спине от её тычков. Как бы то ни было, спустя несколько минут, девчонка, уже почти девушка, поднимается из-за стола и, тихонько открыв чуть скрипнувшую дверь, выскальзывает в пустой коридор.
Царскосельская женская гимназия, место, наполненное обыкновенно не замолкающим ни на мгновение шумом, даже когда девицы замирают как вкопанные, сегодня необыкновенно пуста. Не слышно ни ласкающего слух каждого молодого человека шуршания платьев, ни топота туфелек о выскобленные до бела полы, от которого, ну хоть убей, не избавишься никогда. Панечка крадётся по коридору, обходя каждую подозрительную половицу и стараясь ступать лишь вдоль стены, где доски не так расшатаны и есть надежда, что не предадут в самый ответственный момент.
Зелёные глаза блестят за очками в тонкой оправе озорством и азартом. Ещё бы, сбежать из карцера – дело неслыханное.
«Какой пример я подаю прочим ученицам?»,- с притворным негодованием спрашивает мысленно сама себя рыжеволосая бестия. Именно так её ещё несколько лет назад прозвала классная Дама за то, что Панечка уговорила всех учениц своего и параллельного классов, сбежать вечером на каток с курсантами располагавшегося через две улицы училища. Нагоняй был страшный, зато развлеклись на славу.
Неожиданно юная преступница остановилась. Где-то вдалеке раздались шаги, и сухой кашель громом грянул в тишине покинутого здания. Паня прижалась к стене, единственным желанием было стать как можно более плоской и голубой – в такой цвет были окрашены практически все поверхности этого этажа. Весьма неожиданная фантазия нынешней директрисы при предыдущем ремонте. Наконец, всё стихло, девчонка переступила с ноги на ногу и продолжила свой путь, улыбаясь наполнившим её воспоминаниям.
Тогда, после побега на каток, только отличная успеваемость и прекрасное знание французского спасли её от позорного возвращения домой с неоконченным образованием на руках. Теперь же она в который раз шла, словно по лезвию палаша, впрочем, довольно уверенно, если брать в расчёт все сложившиеся обстоятельства.
На самом деле всё это было лишь игрой, правда, вот последствия её могли вновь обернуться исключением. Паня специально нарушила парочку пунктов устава, для того, чтобы попасть в карцер. По условию спора она должна выйти из него никем не замеченной, стащить из библиотеки самую толстую книгу и вернуться с ней обратно.
«Эта дрянь, прости Господи, просто вынудила меня играть честно! Сегодня даже помочь мне некому и танцы я пропустила. Ну зачем, зачем именно сегодня?! И Михаэль будет ждать в условленном месте. Как же всё не к стати», - окончательно уверившись в своей несообразительности, Панечка осторожно выглянула из-за угла. Коридор делал тут поворот градусов на девяносто, и, не соблюдая осторожности можно было провалить весь план, выставив себя на посмешище, да ещё и оставшись без крупной суммы денег.
А вы что думали, конечно, на кону стояли деньги, стала бы тогда она рисковать! В прошлый раз ей достался настоящий шоколад, не пробованный ею ни разу с тех пор, как она поступила в гимназию.
«Ну вот и библиотека, кажется, дело в шляпе!»,- вынув из причёски длинную шпильку, Паня поковырялась в замке и, через пару минут, дверь, хорошо смазанная подругой накануне, немного приоткрылась. Этому трюку её очень давно научил брат, когда они на пару таскали из кладовой запрещённые в пост сладости. Угрызения совести не мучили ни того, ни другую, так что всё проходило довольно гладко.
За действительно толстой книгой нужно было залезать на кресло. Правда, сперва, пришлось его ещё к полкам придвинуть, а затем отодвигать, чтобы никто ничего не заподозрил особенного…

Ночные прогулки по территории туберкулёзного диспансера, располагавшегося ещё и в лесу, не слишком приятное занятие. Особенно если содержат здесь пусть и безобидных, измученных болезнью, но всё же уголовников. В левом кармане удобно разношенных джинсов лежал откидной нож, придавая хоть немного уверенности, в правой руке темнел ещё не зажжённый фонарик. А зачем им раньше времени пользоваться, если пока света уличных фонарей хватает. Взглянув на здание с частично высаженными стёклами, Женя нервно сглотнула. Очередная сумасбродная идея уже не казалась ей такой привлекательной, как всего час назад, когда она прощалась у ворот с Настюхой и парнями. Но карточный долг – это дело чести, а особенно если сперва хвастаешься, что красиво и непринуждённо обставишь любого в преферанс и споришь на любое желание, отказываясь внимать воплям рассудка.
«Вот чёрт», - дверь была, конечно, заперта. Тубики, по-видимому, уже спали, хотя оставалась слабая надежда на открытую заднюю дверь, Женя не стала ею пользоваться.
«Мне не страшно!»,- стоило повторить эту мантру тысячу раз, чтобы понять, что успокоения она не приносит ни грамма.
Тяжело вздохнув, девушка подтянулась на руках, как только смогла высоко, и не особенно удачно взгромоздилась на грязный подоконник. Пора было пожинать плоды многих лет занятий бальными танцами, благодаря которым появилась и растяжка и некоторая сила в мышцах, правда от врождённой неуклюжести это её не избавило.
В следующую секунду Евгения чуть не свалилась с только что занятого рубежа. Ей показалось, что где-то там, в темноте, промелькнула чья-то тень. Правда, шагов не было слышно. Эдгар По, прочитанный совсем недавно, давал о себе знать.
Наконец, окончательно смирившись со своей участью и оставив в покое левый карман, Женя потянула на себя подозрительно трухлявую раму, опасаясь только, что та развалится прямо у неё в руках. Но нет, решив повременить со смертью, окно просто открылась, даже не заскрипев ни разу.
Задача была на самом деле проще простого. Сашка ещё днём спрятал в одной из комнат, кажется, бывшей библиотеке, полуметровый гвоздодёр. Надо было взять его, войдя в здание с одной стороны и выйдя с ним ровно с противоположной, не ограничивая себя во времени, но, не попавшись ни единой живой душе на глаза.
Примерный план дома, сжалившись, ей дали. Пришлось запоминать, на рассматривание карт у неё выдержки бы сейчас точно не хватило.
Осознав, что комната пуста, и ни с какой кровати на неё не бросится страшное чудовище, а чего только богатое воображение не успело нарисовать, Евгения приняла волевое решение фонарик не включать, а воспользоваться им только в самом крайнем случае. В мгновение ока и ничего не уронив, Женя достигла двери. Та была заперта, но ключ, на счастье, в скважине не торчал. Открыть такой простенький замок при помощи припасённого ножика не составило никаких трудностей. Коридор оказался пустым. Лунный свет из окон высвечивал какие-то невразумительно голубые разводы на стенах. От такого кощунства Евгения, всегда трепетно относившаяся к краскам, в силу своего увлечения рисованием, даже поморщилась. Застоявшийся запах пыли не давал нормально вздохнуть. Неожиданно дверь за спиной щёлкнула. Девушка аж подпрыгнула на месте, воспоминание о том, что это сквозняк во всём виноват, не принесло ну решительно никакого успокоения. Пришлось выдохнуть – вздохнуть, сжать и разжать пальцы два раза. Верное, годами применяемое средство сработало точно, словно надёжный европейский банк. Сердце перестало колотиться со скоростью отбойного молотка, тельца в крови, перестали изображать из себя болиды формулы один, носящиеся по узким улицам в Монако на запредельных скоростях.
Библиотека нашлась сравнительно быстро. Правда опознать её Евгения смогла только по лежащему посередине приличных размеров помещения, которое при обычных обстоятельствах ну ни в коем случае за библиотеку не приняла бы, лому.
«Книги на самокрутки, полки на дрова, всё ясно»,- на подоконниках живописными горками валялись окурки, складывалось по непонятной причине впечатление, что этой комнатой часто пользуется довольно большое количество народу, и это притом, что здесь не наблюдалось никакой мебели. Лишь четыре стены, потолок и пол, да ещё три окна по стене.
«Чем дальше, тем страньше»,- процитировав свою любимую Алису, Евгения направилась к окну. По расчётам они должны были как раз выходить на сторону, противоположную главному входу, то есть располагались идеально для соблюдения условий спора и смотрели в сторону леса. Женя потянулась свободной рукой к шпингалету, на который и была заперта такая нехитрая конструкция, как оконная рама…


Эти деньги она потратила на шоколад и новые, более удобные ботинки, позволяющие ступать совсем бесшумно, и на странной формы шпильку, которая была совершенно не пригодна для закалывания волос…


Прикупив себе ещё мольберт, она зачем-то приобрела стилет, хотя и зареклась никогда больше не ввязываться в авантюры, для успокоения нервов после которых приходится или сутками пить, или рисовать…, но он пригодился ей очень сильно через неделю, когда она выбиралась самостоятельно из колодца…