Сегодня ночью был Новый год. Припорошенные снегом улицы покрылись слоем серпантина и блесток. Мокрые деревья таинственно мерцали разноцветными гирляндами в утреннем сумраке. На пепельном небе сквозь фиолетовые тучи еще виднелся глаз луны, такой одинокий и холодный.
На улицах было еще мало людей, - все отсыпались после самой длинной ночи в году. Изредка поскрипывали уставшие дома, ежась под шапками белого снега. Дорогу мне перебежала черная кошка, оставив за собой цепочку крохотных следов.
Внезапно на меня налетело нечто маленькое и заплаканное, вопя во весь голос и размазывая слезы по красному лицу. При дальнейшем рассмотрении, это оказалась девочка в коротеньком буром полушубке и с большими глазами цвета индиго.
- Почему?!! – сразу накинулась на меня дитя с кулаками. – Ну почему?!!
- Что почему? – оторопела я.
- Почему чудес на свете не бывает?!! – завопила девочка не хуже сирены.
- А почему их не бывает? – ловко перехватывая детские удары, спросила я.
- А-а-а мама сказа-ала!!! – пуще прежнего зарыдала малышка.
Я не знала, что ответить. Сказать, что мама была права? Или утешить?
- Чудеса бывают, - положила я руку на полосатую шапку, - просто не все способны их увидеть.
- А я? – сразу взбодрилась она.
- Хочешь покажу? – взяла я девочку за руку.
- Ага, - вытирая нос варежкой, улыбнулась она.
- Пойдем.
Я привела ребенка на заснеженный пустырь за парком. Никого рядом не было. Пока девочка терпеливо ждала, я быстро набрала номер и позвонила. Затем вернулась и тоже стала ждать.
Прошло не больше минуты, как земля задрожала, пушистые елки в парке затряслись, и пугливо взлетела с веток стая ворон. Снег за холмом порозовел, а затем и вовсе растаял… и тогда появился он.
Его серебряная чешуя отливала фиалками. Громадные крылья гордо раскинулись за шипастой спиной. Хвост блестел рубинами, а из чуть приоткрытой пасти вылетали струйки теплого пара. Глаза двумя нефритами вспарывали туман.
Дракон поклонился нам, и кожистая пластинка на его затылке вспыхнула золотом.
Домой я вернулась совершенно счастливая. Открыла дверь и привычно упала на диван.
- Не надоело играться? – ворчливо проговорили у меня над самым ухом.
- Да ладно тебе, - я повернулась и посмотрела прямо в зеленые глаза, - хотела ребенку помочь.
Он привычно поворчал, но затем встал и обнял меня за плечи. А я положила голову ему на плечо и распушила его серебристые волосы.
- Новый год, все-таки.





Ао проснулась от кошмара. Комната успокаивающе темнела. На подранных обоях седела паутина. И тишина…
Внезапно со стороны лестницы на первый этаж раздались неясные звуки. Как - будто кто-то шел по деревянному полу в пушистых тапочках.
Ао сжалась в тугой комок под одеялом. Страшная мысль поселилась в ее бледной голове – а вдруг это… человек?!
Шум повторился, и маленькое приведение тихо вскрикнуло. Затем Ао все же осторожно высунулась наружу и хрипло позвала:
- Мама…
Тишина.
- Мама?
Снова что-то скрипнуло. Ао опустила свои прозрачные тонкие ноги вниз и, не касаясь пола, поплыла к двери. С минуту нерешительно помялась на пороге и затем просочилась сквозь дверь.
В коридоре было пусто. Ни одной живой души, кроме, конечно, ее.
Ао медленно парила над длинным ковриком, то и дело оглядываясь назад. В темных углах ей мерещились – какой ужас! – живые мыши! Живые! С потресканных картин на приведение безмолвно взирали портреты ее предков – знатных, красивых призраков с курчавыми бакенбардами или в кружевных платьях. Их глаза были плотно прикрыты, как будто предки спали. Но стоило Ао пролететь мимо них, ресницы призраков как будто слегка трепетали. Долетев до лестницы, Ао замерла.
Тишина внизу настораживала. И внезапно – снова шаги! На этот раз приведение была уверена в этом.
Она спустилась на первый этаж. Несколько зажженных свеч заставили сердце биться сильнее, а тело – замирать от страха.
И тут…
Ао с ужасом вцепилась в перила лестницы. Все ее антропоморфное существо покрылось рябью прозрачных пупырышек. Перед ней стояла…
… Девочка. Настоящая девочка! У нее были ярко-алые пухлые губки и небесно-синие глаза. Ее щеки напоминали спелые персики, а кудри золотой шалью скрывали худенькие плечи.
Ао даже не могла вскрикнуть от страха. К ней шла ЖИВАЯ девочка с розовой нежной кожей и кукольным личиком. Что она может с ней сделать? Нет…
- Мама!!! – закричала Ао и стремительно полетела в комнату матери.
- Мама, мама! – трясла она бледными руками одеяло.
- Что случилось, моя маленькая? – сонно погладила дочку приведение.
- Там внизу – девочка, человек! – испуганно прошептала Ао.
- Успокойся, дочка, - прижала ее к груди мама, - ты же знаешь, людей не бывает.




- Нам прислали сотню ошейников, - сказала я Тиму и сверилась с календарем, - а новая партия будет только завтра.
- Не страшно, у нас и раньше бывали несовпадения, - парень считал что-то на калькуляторе, - зато товар новенький, непоношенный.
- Конечно! – хмыкнула я. Ошейники и вправду были хорошими – из натуральной кожи, плотные, тяжелые. Что-то поставщики раздобрились – обычно присылали рваное старье.
- Распишись, - Тим кинул мне досочку с приколотым к ней листом. Все верно – получено: 100 штук ошейников натуральных, кожа; оплачено: 500 кес; место получения: питомник «Друг»; дата: 15 кета от 6 ноза; роспись - …
Я расписалась и положила досочку на ящики. Когда я писала, ручку приходилось держать между двумя пальцами. Со временем мы и этому научились. Печатать, кстати, было намного легче.
Тим распаковал один из ящиков и вытащил из белых стружек ошейник.
- Сам бы такой носил, будь как они! – ласково погладил он шершавую кожу. – Смотри, поставщики уже и цифры выбили на жетонах.
- Думаешь, они не будут стаскивать их? Ошейники, наверное, очень сильно стягивают шею! – я тоже осмотрела товар и осталась довольна.
- Будто бы у них есть выбор! – Тим оскалился, показывая ровные белые зубы.
- И правда, мы их кормим, воспитываем, даем дом и работу!
- Ты считаешь, им скучно жить? – поинтересовался пересмотрщик, закрывая ящик.
- Конечно! – я никогда особо не настаивала на правах животных. – Думаю, надо бы и себе завести одного. Стал бы верным и послушным, тапочки бы носил, дом сторожил…
- Ты знаешь, нам ведь работа не позволяет! – Тим снова ухватился за калькулятор и подвел итоги. – Снова лишние останутся. В партии только двадцатка, через неделю будет сорок, потом еще тридцать… десяток лишний!
- Надо пользоваться щедростью спонсоров, пока можем!
- Ты принимаешь партию? – взгляд его карих глаз обратился ко мне.
- Да, кажется… вместе с Эддом и Малышом. А ты?
- Я в заходе.
- Понятно.
- Слышала о бешеном?
- О том, который искусал сторожей и пытался сбежать? – я об этом уже слышала.
- Да. Редкость, - мы закончили расфасовывать ящики и присели отдохнуть. На складе было душно и жарко, несмотря на титановые стены и кондиционеры. Нельзя сказать, что это было самым уютным местом в нашем питомнике.
- На следующей неделе привезут спецзаказ – полсотни намордников, - задумчиво сказал Тим.
- Тим, - позвала я тихонько, - давно хотела спросить.
- Спрашивай.
- Почему люди такие глупые, а мы – умные?
- Так распорядилась природа, - пересмотрщик странно смотрел в потолок, - она решила наделить разумом именно нас.
- Интересно, что было бы, будь люди разумными?
- Такое невозможно, - псолюд усмехнулся, - они всегда были и будут нашими рабочими животными. А разве могут они что-нибудь делать? Смешно…
- Присмотришь мне завтра одного детеныша? – я встала и взяла калькуляцию. – Я же принимаю, буду считать, - особо не присмотришься.
- Ладно, - Тим тоже собрался уходить, - возьми мне на приемной шампунь для шерсти.
- Хорошо.





… И вот он зашел в комнату. Она была тускло освещена единственной свечой, бросавшей на заплесневевшие стены неровных белых мотыльков. Вообще-то, комната была красивой и весьма пригодной для жилья… Лет эдак сто назад. Теперь же в ней и привидению не ужиться… Кроме меня, конечно. Я люблю такие помещения – темные, сырые и холодные. Видимо, из-за того, что сама такого раньше никогда не испытывала.
Так вот, я сидела на мягкой кровати и болтала ногами. Мое лицо и верхнюю часть тела скрывал ободранный балдахин, а нижняя часть была сильно бледной и прозрачной.
Едва он зашел, как тут же оторопело застыл с открытым ртом. Еще бы, не каждый день такое увидишь – темная комната, свеча, полузанавешенное ложе. А из - под багрового бархата виднеются две стройные бело-голубые ножки, сквозь которые просвечивают седая паутина и деревянный мусор.
Я кокетливо дернула плечом, как бы нечаянно позволяя рукавчику сползти. При этом мужчина вообще обалдел, не зная, что ему сделать первым: подойти и обнять меня или же выстрелить из арбалета. Конечно, стрела просто пройдет сквозь меня и воткнется в противоположную стенку. Обнять меня тоже физически невозможно – я же привидение, всего лишь душа, лишенная оболочки.
Наконец охотник решился и вытащил из-за пазухи чеснок. Это что, чтобы я его поцеловать не смогла? Или он надеется, что я хорошо замаскировавшийся вампир??
Я мягко спрыгнула на пол и плавно подлетела к незнакомцу. А ничаво мужчинка! Симпатичный! Короткие, но давно нечесаные рыжие волосы, бледное (почти как у меня!) лицо, темно-серые глаза. Старенький потертый камзол, подпоясанный сумкой с оружием. И лет на десять меня старше (это если по-человечески, а по-настоящему я его старше примерно на полвека).
Мужчина все-таки смог взять себя в верхние конечности и спокойно так спросил:
- Ты – привидение?
Я прям задохнулась (я даже забыла, что уже не дышу) от возмущения! А кто я, если не привидение?!
- Это хорошо, - глядя на мое разгневанное лицо, кивнул он, - я пришел убить тебя.
- Восьмой, - ответила я.
- Что восьмой? – уточнил он.
- Восьмой, кто сказал мне: «Я пришел убить тебя», - копируя его мимику, сказала я, - и только один из них меня действительно убил.
- Нет, слушай, ты всех уже достала своими криками и рыданиями по ночам!!! – развел руками тот.
- Это не я! – чтобы я рыдала! Никогда!!!
Ожидая моего ответа, охотник присел на краешек запыленного столика. В принципе, его одежде никакая пыль уже не страшна, а любая грязь – братва навек!
- Живет тут один, - с хорошо разыгрываемыми слезами бросилась я на шею мужчине, - меня, несчастную, совсем извел! Черный, волосатый, а глаза как твой чеснок – прямо таки с ума сводят!
- Оборотень, что ли? – поспешил он наставить мне в лицо некое подобие пистолета. На меня сразу повеяло холодом – загробным холодом. Я, никогда мирно не гнившая в могилке, просто оцепенела от этого. Это был страх, потаенный страх, единственное, что способно уничтожить меня, растереть в мелкий песок вечности. Единственное, что лишает жизни привидение – холод смерти.
Я отлетела подальше и мне стало заметно лучше.
- Нет, не оборотень, - ответила я, медленно приходя в себя.
Мужчина призадумался. Собрал в жменю разбежавшиеся мысли и выдал:
- А ты точно привидение?
Я неоднозначно фыркнула и удрала через стену в другую комнату. Странный он, какой-то… А вообще-то, я была несколько смущена. Обычно они сразу начинают в тебя чем-то кидать, стрелять, а этот – разговаривает, как старый друг. Правда ли он человек? Хмм … да человечнее уже некуда!
Я посмотрела в бойницу. Занимался рассвет. Далеко-далеко, за поля, за леса, за горы расползлись розовые лучики солнца. Интересно, а что там, за горизонтом? Неужели там и начинаются небеса?..
В комнату поспешно вошел Аллос и присел рядом со мной, почесывая лапой за ухом. Его зоркие красные глаза двумя рубинами сверлили мое прозрачное тело.
- Видел охотника? – лениво спросила я.
Пес кивнул лохматой головой, разбрызгивая слюну.
- Он тебя убить пришел, - сказала я.
- Не меня, а тебя, - гортанным бархатистым голосом ответил он.
- Ишь, все он знает! - раздраженно отмахнулась от грима я.


Охотник шел по темным коридорам и мысленно клял свою судьбу за то, что однажды подкинула ему в детстве арбалет вместо деревянной лошадки. Клял и пьяного местного старосту, который предложил ему выгнать привидение за пятьдесят золотых.
Внезапно раздался дикий шум и пред его светлые очи явилась я. То есть, такая прозрачная голубоватая субстанция более-менее человеческой (женской) формы, бешено размахивающая руками и орущая во весь рот. Да… зрелище то еще. Но стоит ли из-за этого хватать пистолет и стрелять серебряными пулями? Мимо! Голубчик, ты мазила…
Оказалось, стреляли не в меня. Я быстро повернулась и успела увидеть лишь кончик черного косматого хвоста, скрывшегося за углом.
- За ним! – браво закричала я и устремилась в погоню. – Это он тут спать людям мешает!
Охотник оказался полным идиотом и побежал за мной. Он старательно догонял зверя по узким коридорам, а я нагло «срезала» углы.
Описывать пятнадцатиминутную погоню не имеет смысла, поэтому приступим сразу к главному: мы влетели (я в прямом смысле этого слова, он в переносном – но очень больно) в закрытую дубовую дверь.
Перед нами распахнул свои пыльные объятия огромный зал. А посредине гордо восседал мой грим. По моему сигналу Аллос дернул за веревку и …
- Не беги туда, придурок!!! – испуганно заорала я помчавшемуся в сторону рыжему.
Загремели камни. Зашуршала осыпающаяся с потолка краска. Я взволнованно парила над кучей обломков, выискивая неудачливого охотника.
Наконец-то я облегченно вздохнула – из серой груды, отряхиваясь, выполз мой знакомый. Он ворчливо оглядывал учиненный нами погром.
Мы с гримом виновато опустили взгляды в землю, ковыряя носками пол.
- Мы хотели только напугать… - прошептала я.
- Обычно они пугаются и убегают, - сквозь клыки нелепо пробормотал черный пес.
- Извини…
- Что, ребята? Я жив – здоров, и это хорошо. Хотя никак не пойму, что здесь происходит, - вздохнул он.
- Еще успеем. У нас теперь много времени, - махнула прозрачной кистью я.
- Нет уж! Мне еще надо мои пятьдесят золотых у старосты забрать! – насупился мужчина.
- Ну, сильно сомневаюсь, что старосты платят привидениям… Да и к тому же, зачем теперь тебе деньги?
Мне было интересно лицезреть его ошарашенную, перекошенную от ужаса физиономию. До него медленно доходил смысл произошедшего…
- Зато теперь будет веселее! – звонко засмеялась я и продолжила. – А то такая скукотища…






Холодный зимний ветер разбросал по пустым улицам ошметки какого-то тряпья. Пыльное облако взметнулось над крышей одного дома и стайка серых птиц вспорхнула в пепельное небо. Девушка испуганно прижалась к обросшей каменной стене. Но угрозы не оказалось – сегодня они уже успели поесть.
…двадцать лет прошло. Двадцать лет темноты. Двадцать лет страданий. Двадцать лет одиночества и страха…
Город молчал. Нигде не скрипели колеса машин, не шумели листья на деревьях, не переговаривались люди. Было до безумия тихо. Только изредка доносились из густого переплетения улиц крики птиц.
Чаек.
Чайки атаковали город в разгар дня. Они заклевали всех – людей, животных, других птиц. Лишь совсем немногим удалось спастись, выжить.
…двадцать лет под землей без солнечного света…
Когда люди жили наверху, им безудержно хотелось во мрак, в тягучую привлекательность пещер и гротов, в лабиринты сталактитов и сталагмитов. Им принадлежал весь мир. Они хотели жить, видя чужими глазами.
А теперь жалкие остатки человечества жили надеждой хоть раз еще увидеть солнечный свет… А такие, как она, родившиеся в темноте тоннелей, даже не знали, каково это. Каково это общаться с друзьями, ходить в школу, слушать мелодичное соприкосновение смычка и струн, звон стальных капель об иссушенную землю, пение птиц, шум ветра…
Она хотела зваться Яной. Кто-то когда-то сказал ей, что раньше у девушек были такие имена. Еще ей рассказывали, что люди гуляли по зеленой траве, любовались голубым небом и пили черный чай с лимоном. Она не знала, что такое «голубой» и «зеленый», но твердо себе пообещала, что обязательно попробует этого «чая».
Никто так и не узнал, о чем она думала, храбро шагая по улице тем днем. Черные провалы окон дико косились на ее худенькую фигурку, прогнувшиеся провода серыми плетями прочертили белое небо.
Казалось, когда все живое вымерло, природе тоже незачем стало существовать. Миром овладело унылое предсезонье. Люди ожидали конца откуда угодно, но только не от тех, кто был с ними рядом. Ироничный конец.
Девушка, называющая себя Яной, вышла на небольшую площадь. В центре ее возвышались загаженные и запыленные обломки старого монумента. И сотни, нет, тысячи чаек, пепельным ожерельем расселись на прогнивших камнях.
Девушка замерла, и в ее фиалковых глазах появился испуг. Птицы смотрели на нее бездонными немигающими бусинами глаз. А потом разом, одной волной – как единое существо, сорвались с мест. Это невозможно представить, не увидев. Как – будто небо упало на землю и, шевеля тысячами лапок, накрывает тебя.
Не было ни криков, ни просьб о помощи. Она просто сорвалась с места и побежала. Никто и не собирался ей помогать. Девушка по имени Яна мчалась к большой единственно целой церкви в этом городе. Там было их гнездовье. Почему птицы выбрали именно это место? Кто знает…
В один неуловимый миг девушка по имени Яна пересекла грань между городом и чайками. Неугомонные голодные птицы метнулись за ней, капая слюной на пересохший асфальт.
Никто так и не узнал, зачем она это сделала. Девушка по имени Яна, которая так никогда и не попробовала чая с лимоном. Только все люди, которым удалось уцелеть в этой борьбе за жизнь, вышли из своих темных убежищ, вылезли из недр земли. Они в недоумении смотрели на огонь, пожирающий облупленные бока церкви. Оранжевые лапки пламени заскользили по медному куполу, сцарапывая краску и добираясь до креста. И потом в серую высь неба взлетела черная орда – посыпалась гарь, обугленные перья, а затем на асфальт стали падать влажные рассыпающиеся тельца.
Весь день в небе кружила черная пыль. А потом, когда она уже улеглась, наступила тишина. Никогда еще не было такой тишины. Не кричали чайки.





…Еще один выстрел раскатистым громом расколол надвое ночь. Одна половина так и осталась темным островком посреди бушующего мрака. А вторая содрогнулась, как от удара, и только в исцарапанных стеклах окон запрыгали отблески дальнего взрыва…
Я тоже вздрогнула, и колючая пыль заползла в нос. Но я не могла даже вздохнуть – малейший звук, и всех, - все тридцать семь человек, даже новорожденных детей, - всех расстреляют.
А минуты тянулись так долго. Казалось, эта ночь никогда не закончится. Удары капель о прогнивший пол становились стуком часов. Один удар – одна секунда… И целая вечность в ожидании…
Я облизала пересохшим языком потрескавшиеся от сухости губы и тихо сглотнула. Как хочется пить…
- Потерпи…, - тихие слова у меня в голове, - скоро все закончится.
Я почувствовала его холодную руку у себя на плече – и почему-то стало легче. Прекрасно знала, что мы не переживем эту ночь. А если кто и выживет, сразу попадет в концлагерь или шурф.
На нас напали вчера утром, когда все еще спали. Половину людей сразу же расстреляли. Когда я проснулась, все было в дыму. Я выпрыгнула в окно и побежала. Бежала босиком по кровавому снегу, стараясь не смотреть под ноги. Я боялась увидеть кого-то из знакомых…
Мои колени предательски задрожали и я чуть не вывалилась из-за своего укрытия – заваленной балкой. Он прижался плотнее ко мне, чтобы хоть немного согреть.
Снаружи прогремела еще одна череда выстрелов. Вскрикнул в углу ребенок – и ледяной ужас охватил мое тело. Казалось, что сотни ног в заиндевелых сапогах загремели за хрупкими стенами.
…Но нет. Снова тишина. Пять ударов сердца – всего лишь секунда. Тиканье капель в глумящейся тьме.
Я просто лежала и ждала. Но что первым придет за мной? Спасение… или смерть?
Кто-то стал молиться. Шепот, который, громче самого громкого шума. В словах звучала надежда, просьба… Всего несколько секунд.
За несколько секунд расцветает сирень. Я несколько лет не видела ее цветков. За целую ночь все поле покрывается белыми огоньками бессмертника. Для них ночь лишь мгновение.
… Многие уснули. У кого-то заплакал ребенок. Совсем тихо, будто знал, что сейчас нельзя. Я повернула голову и одними губами прошептала:
- Спасут?..
- Все будет хорошо, - уклончиво ответил он.
Я глянула в узкое подвальное окошко, скрытое слоем серой пыли и паутины. Невольно обратила внимание на мохнатого паучка, копошащегося на стекле. На улице было пустынно и страшно. Красный снег, темный мусор… Еще даже не рассвело.
- Мы дождемся победы? Я хочу увидеть нас свободными.
Но он не ответил.
Почему время так тянется? У меня ноги затекли, а я даже не могу пошевелиться.
… Рассвело. Розовые лучи заплясали сквозь плотную завесу тумана. Я так ждала этого момента… Теперь мы спасены!!!
Взрыв.
Запертые дома будто задрожали, когда крик коснулся их заколоченных окон.
- Мы победили… победили! – срывая голос, закричал кто-то.
- Победили!
- Победили!
- Победили!
Крики разносились по улицам, пробуждая людей. Все недоверчиво
выглядывали в щели и перешептывались, а когда наконец поверили, то город медленно наполнился радостными криками и шумом.
- Мы победили!..



Если понравится, то выложу продолжение...