“Ненавижу! Убить бы, да только, что от нашей семьи останется? Эдвард. Воспитывал меня, пока в Бездне жили, растил, теперь приходится перед ним расстилаться, словно тряпка. Знаю, я – его творение, как Эрика – мое, никуда от него, жизнь за него, все - на благо его…. Тьфу, до чего мерзко быть зависимым от кого-то, принадлежать кому-то, как кукла принадлежит своему кукловоду. Казалось бы, и вечности лишить его хочется, но с другой стороны, остаешься верным, псом, ожидающим от хозяина одобрения, милости, благосклонности. И всему виной наше общее происхождение, единая часть, от которой мы трое возникли. Семейные узы – бред. Их не существует. Скорее – это обобщенное название причинам, не позволяющим родственникам отрицать существование друг друга. Самое занимательное: такая нелепица, как любовь и привязанность – сентиментальная выдумка глупых смертных, - редко стоит на первом месте, а возносится же до небывалых высот! Настоящие, действительно существующие чувства просто облекли в более идеальную форму, оставив содержимое неизменным. Преданность и привязанность – зависимость, верность – умение преподать себя наичестнейшим существом, таковым не являясь, любовь – страсть, доброжелательность и вежливость – расчетливость…. Все эти заоблачные порывы при ближайшем рассмотрении обращаются в пошлую грязь. Сметные создали себе иллюзию и сами же попались в ее сети. Это и будет их концом”, - размышлял Эмерик, стоя перед огромным старинным зеркалом в тяжелой бронзовой раме и поправляя ворот белоснежной рубашки. До бала оставалось всего несколько часов, и он слегка тревожился. Нет, не за свои манеры или ворох остальной чепухи. Обращать внимания на данные вещи не стоит и погнутой монеты, низшего достоинства, принятой из рук оборванца. Демон беспокоился за сохранность замка. Он отлично понимал: в случае столкновения гостей – а оно будет, поверьте, будет! - пострадавшее имущество придется восстанавливать именно ему. Дети Бездны никогда не мелочатся в применении своих способностей. И все бы ничего, вот только щелчком пальцев не отделаешься, ведь в каждый кирпичик, в каждый камушек дворца вплетено немыслимое количество магии. Для троих воссоздать ее – плевое дело, а вот для одного – колоссальные затраты духовной и физической энергии, приводящие при больших масштабах работ к полуобморочному состоянию и последующей недели беспробудного сна. А Эмерик был уверен: чинить жилище прикажут именно ему, точнее, прикажет. Эдвард, “заботливый” братец.
- Вижу, ты практически готов. - В зеркале, за спиной демона, возникло еще одно отражение.
Легок на помине, скривился юноша.
- Ну, не делай такое лицо, - невинно улыбнулся старший, затягивая галстук в виде прямой черной полоски на шее родственника.
- Ты меня задушить хочешь? – прохрипел несчастный.
- Не прочь, - быстро ответил Эдвард и вздохнул, расслабив узел, - только ты мне на данный момент нужен.
- Вот счастье, - опять скривился Эмерик.
- Еще раз состроишь подобную… хм… мордочку, и я тебя до бала убью, обещаю. Напоминаю: ты должен оказать предельное количество внимания многоуважаемой, - собеседник ради насмешки добавил пафоса в свой тон, - госпоже Адриане. Только сильно не увлекайся, нашей семье еще рано иметь наследников. Когда понадобятся, я тебе сообщу, а сейчас ограничься невинным, - снова ехидный смешок, - флиртом.
Юноша закатил глаза. Лучше бы его удушили сейчас, чем медленно и мучительно умертвляли на торжестве с помощью вышеупомянутой дамы.
- Эмерик, милый, - тон брата стал мягким и вкрадчивым, - ты ведь соскучился по своим куколкам, так? Поиграть не желаешь? Сегодня я даю тебе на этом поприще полную свободу действий. Постарайся сделать все, как всегда.
- Не понимаю, о чем ты, - прикинулся слабоумным младший, которого собеседник успел довести до белого коленья.
- Неужели? – Картинно удивился Эдвард, снова затянув узел на галстуке родственника, и сузив глаза.
- Именно так, - кивнул юноша, закашлявшись. - Отпусти, у меня синяк будет.
Старший вдруг резко сдернул несчастную полоску ткани со столь же несчастной шеи – а кожа Эмерика ничуть не уступала по своей тонкости и нежности коже Эдварда, – и рассмеялся своим мыслям.
- Кризис среднего возраста? – язвительно поинтересовался юноша, потирая пострадавшую часть тела.
- Тебе не идет этот галстук. Лучше расстегни пару пуговиц на вороте, быстрее сможешь обольстить нашу красавицу, - проигнорировал реплику собеседник.
“Что-то настроение у него дюже хорошее. Не к добру”, - Эмерик искоса поглядел на родственника.
- Итак, кажется, я говорил о том, что разрешаю тебе поиграть с нашими гостями. Но учти: грубая версия с ними не пройдет. Тоньше и деликатнее, ясно? Полагаюсь на тебя, горе-кукловод. Только попробуй подвести. И с моим любимым результатом, помнишь, я говорил, который меня развлекает. Вот-вот. Старайся братик, и в следующий раз, когда захочешь сказать нечто остроумное, чем ты занимался весь наш сегодняшний разговор, хорошо подумай и прикуси свой язычок, пока не оторвали. – На лице Эдварда расцвела самая невинная из всех его улыбок, и он, отбросив уже ненужный галстук, растворился в воздухе.
- О, Эмерик, дорогой, обожаемый, наидобрейший братик! – Пропел мелодичный голос, едва один мучитель исчез.
Юноша вздохнул. Вероятно, перед балом все только и хотят, что поиграть на его нервах.
- Чего тебе нужно Эрика? – Демон решил не тянуть и перешел к делу, зная о способности сестры болтать об отстраненном часами напролет, прежде чем объявлять о главном.
- Здесь был Эдвард? Я его искала, а он снова сбежал. – Нарочито плаксивый и обиженный тон. – Ты же мой самый-самый любимый братик. Ты ведь не откажешь своей маленькой сестренке?
Тонкие руки обвились вокруг шеи.
- И ты туда же! – Едва не взмолился юноша, с трудом отлепив от себя цепкие пальцы. – Смотря, о чем просишь, маленькая!
- Не издевайся! – Эрика забежала вперед, жалобно посмотрев брату в глаза из-под пушистых угольно-черных ресниц и умоляюще сложив ладони.
Она надела довольно-таки открытое платье цвета смолы, спадающее до пят, мерцая, и выгодно подчеркивающее все достоинства ее фигуры, коих было предостаточно. Гибкая, стройная, с грацией кошки Эрика разбивала сердца даже самым черствым представителям сильного пола с легкостью и частотой свихнувшегося амура. Немного заостренное книзу лицо, красивая форма губ, не пухлых, но и не тонких, аккуратный нос, светлая кожа, стремительный разлет бровей, изогнутых, словно крылья чайки, обволакивающий взгляд больших миндалевидных глаз, в темной синеве которых можно легко утонуть, идеально прямые волосы цвета воронова крыла, спадающие ниже талии, загадочная полуулыбка сводили ее многочисленных поклонников с ума. В принципе, Эрика отлично знала себе цену и, понимая, какое впечатление она производит на сильную половину человечества, с расчетливостью конченого гешефтмахера пополняла свою коллекцию разбитых центральных органов кровеносной системы в виде мускульных мешков, в устах смертных приобретающих более высокопарный характер.
- Ничего предосудительного, - промурлыкала Эрика. - Окажи честь, представь меня Даниелю, тому демону, с которым ты познакомился неделю назад. Помнишь? Он такой красавчик! А потом прикрой меня от Эдварда, он бука, только тебя и слушает, а мы пойдем с моим принцем на романтическую прогулку по саду, дорожку, выложенную камнями, будет освещать призрачный свет луны, а в воздухе разольется аромат ночных цветов….
- Стоп, стоп, стоп. Достаточно, - перебил сестру юноша, поняв, что ее снова понесло не в ту степь. – Хорошо, я постараюсь. Только, цитирую: “Сильно не увлекайся, нашей семье еще рано иметь наследников”. Поняла?
- Ой, да, что ты! – Хихикнула Эрика, отмахнувшись. – Ты же знаешь: я никогда и ни за что.
- Вот именно, знаю, поэтому предупреждаю.
- Благодарю. Ты мой самый любимый братик. – Девушка повисла у демона на шее намереваясь, вероятно, чмокнуть того в щеку, но предусмотрительный Эмерик ловко увернулся.
- Ну и ладно, - Эрика показала брату язык, звонко засмеявшись, и, грациозно покачивая бедрами, удалилась из комнаты.
Демон все-таки расстегнул пуговицы на вороте и, подчинившись внутреннему призыву брата, направился вниз. Первые гости уже прибыли.
Огромная, просто колоссальная по своим размерам зала была освещена многочисленными огнями, отбрасывающими таинственные, дрожащие блики на безупречные стены. Резные позолоченные канделябры, подвешенные под сводом, украшенным богатой узорной росписью, отполированный до блеска паркет из дорогого дерева, мрамор высшего качества, тяжелые портьеры из алого бархата, грузно спадающие вниз и прикрывающие большие, невероятные окна, за которыми стоял поздний вечер и клубилась легкая пепельно-серебристая дымка облаков, изящные вазоны с вечно зелеными растениями и пышущими прелестью цветами, мелькающие средь приглашенных слуги, одетые “с иголочки” и разносящие различные угощения – все окружающее навевало лишь одно слово: роскошь – и почему-то от этого Эмерику становилось еще тоскливее, если не сказать: тошнее. Однако демон, памятуя о словах брата насчет должного выражения лица, скрыл гримасу отвращения за ослепительной улыбкой, предназначавшейся гостям. Сейчас он и его родственники неторопливо спускались вниз, к прибывшим, по широкой изгибающейся лестнице, как требовали того правила. Хозяева приема всегда должны были появляться позже, когда все соберутся, и официально поприветствовать посетителей, чтобы не оскорбить тех или иных различным к ним отношением.
Яркий свет нестерпимо резал недолюбливающие прямые лучи глаза, на данный момент ставшие практически черными, а от пестроты мелькавших повсюду нарядов голова шла кругом. О, Великая Бездна! Когда же кончится эта адская пытка?! Далее последовали личные беседы с каждым из высокородных гостей. Главное, никого не обделить вниманием и немного поиграть. О, да, поиграть! Хоть что-то утешительное в данном раскладе, доставляющее истинное удовольствие в столь унылом однообразии или, наоборот, тошнотворной вычурности. Игра с демонами, опасными, непредсказуемыми, коварными, чуткими, наделенными острой интуицией, была сродни балансированию по острию ножа, когда вокруг тебя только зияющая тьмой пропасть. И данное обстоятельство, стоит признать, приятно щекотало нервы. Никого не забыть, даже самую мелкую сошку, – кто знает: иногда и от пешек бывает свой прок, - не дать ни единого повода для подозрений, тонко и аккуратно, бережней, чем при обращении с самым деликатным хрусталем и – все они – твои покорные игрушки. А после - танцы, шуршание платьев, легкая, почти воздушная музыка, четкие, иногда скользящие звуки ударов каблуков об паркет, смех дам, горячие нашептывания кавалеров…. Для Эмерика настал ужасающий миг. Госпожа Адриана, томно смотря на него из-под густых, отливающих фиолетовым оттенком ресниц, обвила руками, унизанными многочисленными золотыми браслетами-кольцами, его многострадальную шею, прижавшись к нему всем телом, и упорно не желала самостоятельно двигаться, полностью отдавшись во власть партнера. Эмерик закатил глаза, удерживая себя от того, чтобы сию же минуту не оттолкнуть подальше чрезмерно инициативную демонессу. Он ненавидел, когда кто-то чужой касался его шеи. Срабатывал врожденный инстинкт самосохранения – уж слишком нежным и незащищенным местом являлась данная часть тела, чересчур открытым и доступным. Юноша терпел, почувствовав, как девушка придвинулась ближе, молчал, ощутив ее губы на синеватой жилке, пульсирующей под нежной кожей. Так она вдобавок полувампир, констатировал демон, осознав, что снисходительность его окончательно и бесповоротно сползает на “нет”. К великому счастью, как партнера, так и партнерши, не подозревающей о собственной участи, коя постигла бы ее при дальнейшем развитии событий, музыка оборвалась, и Эмерик, сдержав себя, без излишней поспешности отстранился. Адриана разочарованно вздохнула, потупив взгляд.
Кого она из себя строит, думал юноша, и, главное, с какой целью?! Хотя, нет, цель ясна. Но зачем же так стараться, ведь всем давно известна ее репутация. Она меняла фаворитов, словно перчатки, ни с кем не оставаясь на продолжительное время, кажется, не гнушалась даже любовных романов “на одну ночь”…. В общем, вела довольно-таки распутную жизнь. Однако, что еще можно ожидать от демонов? Они никогда не скрывали своей страсти, и назвать их целомудренными просто не повернулся бы язык. Какие ограничения, к черту?! Данные существа были кладезю пороков, они рождены ими, с целью нести их в мир. В принципе, Эмерика столь трагичное обстоятельство никоим образом не смущало. Полный, здравый отчет в собственных недостатках всегда давал лишь удовлетворительный результат. Гораздо хуже и опаснее – заблуждение в самом себе, неспособность оценить себя трезвым взглядом, со стороны. Подобное отношение затягивает человека в омут иллюзий и грез по самую голову, окончательно и бесповоротно, - вряд ли у него потом появится шанс выбраться, - разлагает разум, тело и душу, обращает личность в прах, оставляя после себя лишь тепличное растение, оболочку, лишенную содержимого.
- Вы восхитительно выглядите, госпожа Адриана, - произнес мягкий голос, вырвав демона из плена собственных мыслей. – Хотя, жалкие земные слова просто не способны описать вашу божественную красоту. Правда, братик?
Эмерик согласно кинул, ослепительно улыбнувшись.
- Вы мне грубо льстите, господин Эдвард, - засмеялась демонесса, несмотря на свой укор, весьма польщенная комплиментом.
- Лесть скрывает за собой либо низменное угодничество и раболепие, либо искреннее восхищение, - не растерявшись, ответил старший, галантно поцеловав протянутую ручку. – Надеюсь, я еще не пал в ваших очаровательных очах настолько, чтобы подозревать меня в первом.
Великая Бездна! Он заболтает любую даму, мысленно закатил глаза Эмерик. Стоит ли упоминать, что каждая девушка таяла под его бархатным взглядом, словно воск, разогретый пламенем. Юноша позволил себе не вникать в суть разговора между Адрианой и братом - итак понятно: пустой обмен репликами, никакого намека на интересное содержание, - как внезапно почувствовал бесцеремонные объятия.
Демон внутренне взвыл. Снова возвращаемся на исходные позиции!
- Ваш брат такой скромный, господин Эдвард, - кокетливо засмеялась девушка. – Это так мило.
- О, да! – понимающе улыбнулся демон, прекрасно зная причину столь бурного проявления “застенчивости”. – Скромность – его слабое место, как ни прискорбно, многоуважаемая.
- Почему же? – воскликнула демонесса, выразив искреннее недоумение на кукольном личике.
- Излишняя робость часто рождает неприязнь, а неумение активно действовать создает иногда множество лишних проблем, в том числе, и в жизни личной, - проникновенно объяснил Эдвард.
Намек не прошел мимо ушей того, кому предназначался. Да, да, предельное количество внимания госпоже Адриане, несомненно. Эмерик снова, совсем незаметно, вздохнул.
Юноша не представлял, как ему удалось дожить до переговоров, когда обнаружил себя за длинным прямоугольным столом из красного дерева, расположенным в отдельном помещении, вместе с главами прибывших на бал родов и достопочтенным братом. Утомительное времяпрепровождение до этого момента проносилось в его голове, словно яркие всполохи из отдельно состоящих кадров, превращавшихся в сумбурный вихрь. Эмерик устал, за многие столетия действительно выбился из сил.
Может, морок кто неудачно наложил? Подобное состояние, мягко говоря, было для него в новинку. Измождение обычно не свойственно высшим демонам, черпающим энергию от людских пороков и страданий, питающимся тьмой в сердцах смертных, недостатка в которой никогда не испытывалось. Но сейчас….
- Итак, господа, из этого следует, что существует возможность поделить мир Голденхилл между нами поровну, объединившись в союз. Так мы обеспечим протекцию землям от вторжения других демонов или существ, - закончил Эдвард, мягко улыбнувшись.
Младший встряхнул головой, потерев виски, и, встретив испепеляющий взгляд брата, вопрошающий о причине столь пренебрежительного отношения к моменту, ради которого и затевался бал, оглядел присутствующих. Похоже, все шло по плану.
Демоны были готовы перегрызть друг другу глотки еще до приема, Эдвард, отлично понимая данный расклад, лишь помог им встретиться, значительно ускорив процесс, а Эмерик довел дело до логического конца. Самое трудное в игре - добавить масла в огонь незаметно, так, чтобы чуткие на подвох приглашенные ничего не заподозрили, вскользь за разговором, где-нибудь по середине предложения, упомянуть о том-другом, быстро и будто не придав этому значения, а лучше завуалировать слова тонной ненужной информации. Проблема демонов в том, что они, не привыкшие доверять, всегда ищут во фразах двойное дно. Почему бы им не дать его? Можно даже тройное. Они коварны и хитры, но сами попадаются в сети своего изощренного ума в умелых руках. Они пытались разнюхать про мир Голденхилл. Эмерик им это предоставил. Они старались заморочить одному из хозяев приема голову, дабы тот обронил хотя бы часть интересующих их вещей. Он им позволил. И даже демоны, склонные ощущать чужие настроения, не смогли бы уличить его во лжи, потому что он говорил правду. Ему не потребовалось идти на ухищрения, гости сами поддались обману, причем, благодаря собственной хваленой изворотливости. На данном этапе их интуиция дала сбой. Правильно говорят: у человека соломинку в глазу разглядел, а у себя бревна не увидел. Последующие шаги и фальшь незнакомцев есть возможность предугадать, а вот свои, если не способен оценить трезвым взглядом личные достоинства и недостатки, - вряд ли. Куда уж высокомерным демонам признать то, что они сами себя одурачили?! Они этого и не заметили. Лучше понимать, какое ты ничтожество, думал тогда Эмерик, снисходительно глядя на гостей, чем настолько заблуждаться. И сейчас спор, достигнув своего апогея, вершины кипения, превратился в то, что Эдвард назвал привилегией низших рас, а, именно, в кровопролитие.
- Я же говорил, что все рано или поздно заканчивается именно месивом, - гневно зашептал младший брату, с каким-то особым, ужасающим удовольствием наблюдавшему за сценой, развернувшейся в кабинете.
- Милый мой, неразумный братик, - чуть ли не промурлыкал Эдвард. – Ну, разве это месиво?! Нет, дорогой, это поединок с использованием просто восхитительной магии, такой тонкой, изящной и мастерски выполненной, что глаз радуется. Посмотри, какие они все быстрые, искусные в своих выпадах и защите….
Однако Эмерику сейчас было далеко не до красоты. Он отчаянным взглядом провожал осыпающиеся от взрывов потолок и стены, гарнитур, разнесенный в щепки, прикидывал время, которое уйдет на восстановление многострадального имущества, и заранее себя жалел. А дальше последовал еще больший погром, но уже в бальном зале. Естественно, в столкновение оказались втянуты и хозяева. Жаль, что многие недооценивали семью, состоящую из трех демонов - печально терять хороших союзников, но те, кто остался жив, благоразумно перейдя на сторону двух братьев и сестры, им преклонились.
- Пока мы втроем, мы сильнее, но стоит нам оступиться, и они отплатят нам сполна, - тихо произнесла Эрика, находясь средь груды развалин, осколков недолговечного великолепия и, окинув их задумчивым взглядом, криво усмехнулась. – В подобное превратится наша семья, стоит хотя бы одному уметь.
А Эмерику поручили восстановить убытки.
- За неприемлемое обращение с дамой, братик, – мстительно прокомментировал Эдвард. - И не вздумай прибегать к помощи своей сестры. Это приказ.
А еще позже для младшего демона настала бесконечная темнота, унесшая его далеко за пределы дворца в мягких объятиях забвения. Он очнулся только через полторы недели в собственных покоях.
- Долго я спал? – тихо спросил он у сестры, сидящей неподалеку от его кровати.
Та неопределенно помотала головой, зевнув.
- Ясно. Ты меня вытащила?
- Нет, Эдвард. Сначала даже не собирался помощь оказывать, сказал, сам оклемается, а потом вдруг забегал.
Эмерик отлично представлял, что означает в понимании братца слово “засуетиться”, поэтому особой благодарности к нему не испытывал.
- Я хотела задать ему вопросы, но он прогнал меня, велев не соваться, и обещал устроить тебе головомойку сразу после выздоровления.
Демон скривился.
- Где он сейчас?
- Летает. – Лицо Эрики вдруг отобразило обеспокоенность. – Он вообще стал очень часто летать. Эмерик, поговори с ним. Я думаю, он видел что-то.
Юноша недоуменно задрал бровь.
- Что-то в будущем, - тихо закончила сестра.
Эдвард имел способность предсказывать грядущие события. Видения посещали его редко, но никогда не обманывали, и младшему было чего тревожиться. Если на брата действительно снизошло прозрение, то стоит хотя бы попытаться узнать его содержание. Именно поэтому, юноша, ни секунды не медля, оделся и направился на крышу самой высокой башни замка, откуда родственник имел обыкновение взлетать.
- О, госпожа я-самая-нажная-и-впечатлительная-натура-во-вселенной изволила очнуться? – встретил его ядовитый смешок.
Эдвард сидел на самом краю ограждения, призванного предостеречь невменяемых от падения с высоты облаков, рискуя в любой миг полететь вниз и испытать на себе действие силы притяжения. Его восхитительные крылья с мягкими, но невероятно упругими, когда их встречает поток воздуха, черными перьями были, на удивление, за спиной – обычно брат, приземлившись, сразу заставлял их исчезнуть. Кроваво-красный отблеск заходящего солнца играл таинственными бликами на светлой коже и, казалось, впитывался в темную радужку глаз без остатка, утопая в ней, словно в Бездне. В этот момент Эдвард больше, чем когда-либо, походил на настоящего демона, опасного и древнего. Эмерик, заметив подобное обстоятельство, ощутил невольное благоговение, пробудившееся внутри внезапно остро, и едва сдержался от того, чтобы не преклонить перед ним голову.
- Ты сегодня на удивление покорный, не находишь? – усмехнулся братик, прекрасно заметив порыв младшего. – Там, в замке, не расскажешь ли о причине, свалившей тебя с ног на целых полторы недели? Ведь тебе и раньше приходилось восстанавливать наш дворец, претерпевавший большие повреждения. Или ты настолько размягчился со своими игрушками? Если так, то я запрещаю тебе заниматься подобной чепухой и отправляю в Бездну на дополнительные тренировки. Поживешь пару столетий, довольствуясь лишь обществом демонов, научишься, наконец, защищаться и превратишься в достойную ячейку нашего мира. Похоже, я оказался слишком снисходительным, воспитывая тебя, однако, исправить столь досадную ошибку никогда не поздно, Эмерик. Ну, есть у тебя оправдание своему поведению? Если – да, то говори сейчас и не мямли. У тебя пять минут, жду веских доводов.
- Эдвард, я устал.
Брат рассмеялся, откинув голову назад и слегка тряхнув крыльями.
- Ты издеваешься? Хотел пошутить? Неудачно.
- Нет. С нашей семьей что-то должно случиться.
- Хочешь сказать: ты стал таким чувствительным?
- Не знаю, очень надеюсь – нет. Но, Эдвард, мне действительно плохо. Ты сам отметил, что я пролежал в беспамятстве целых полторы недели, меня скосили самый обычный бал и самая обычная разборка между демонами. Когда подобное происходило? Тебе было видение, так?
- Мммм, - промурлыкал брат, прищурив глаза. – Это ты у нас столь наблюдательный или столь глупый, чтобы на удачу ткнуть пальцем в небо, надеясь попасть “в яблочко”?
Ясно, значит, не ответит, понял Эмерик и собрался было уйти, как его настиг ленивый голос собеседника.
- Стоять, дорогой братик, мне вдруг стало интересно….
Юноша застыл, напрягшись. Он за годы сознательной жизни успел вывести закономерность: интересно его родственнику становилось раз в тысячелетия, и если такое вдруг случалось, то понятия любопытства у него и остальных членов семьи сильно различались; вряд ли для окружающих подобные порывы означали что-то хорошее.
- Да, - обреченно вздохнул младший, обернувшись с вымученным видом.
- Я тут подумал, - медленно начал Эдвард, неотрывно наблюдая за собеседником. – А что если один из экзорцистов, которых сейчас становиться, словно собак нерезаных, возьмет, да и запечатает меня где-нибудь ко всем чертям?! Что ты тогда сделаешь, любимый братик? Станешь новым главой нашей семьи?
Эмерик долго молчал. Вопрос оказался провокационным. Ответь он – да, то Эдвард, вероятно, расценит это, как попытку бунта, скажет, что спасет – будет обвинен в излишней мягкости и сослан в Бездну на исправительное обучение. Демон, набрав больше воздуха в легкие, будто приготовясь к погружению в ледяную воду, ответил:
- Найду.
Старший вздрогнул, окинув того непонимающим взглядом, а после, очнувшись, расхохотался.
- Ты же ненавидишь меня, Эмерик! – продолжал смеяться он. – И я тебя ненавижу. Мы оба это прекрасно знаем.
- Да, я тебя не выношу, - безразлично отозвался юноша, - но ненависть – удел смертных. Лишь они способны прогнуться под ним и действовать только так, как велят им самые низменные инстинкты, когда нужно обратиться к голосу разума. Я, ты, Эрика – высшие демоны, и чувства для нас стоят далеко не на главном плане, правда? Ты ведь сначала все сто раз обдумаешь, холодно и расчетливо, прежде чем перейти к действиям, даже если мы будем при смерти. Стоит одному из нас исчезнуть, и все, чего мы так долго добивались, пойдет прахом, поэтому я не врал. Клянусь нашей матерью Бездной, Эдвард, я тебя найду.