* * *
Много лет спустя

Тай просыпался медленно и мучительно, из последних сил продираясь из овладевшего им кошмара. Обоженная кожа пылала. Кости выворачивались из суставов. Горечь неутоленной страсти ломала и коверкала мужское тело. Тай кричал, угрожал, молил, обещал…Но из его сведенного судорогой горла не вырывалось ни единого звука. В голове пульсировала мысль: «надо проснуться, надо проснуться…», даже за гранью своей боли Тай знал, что это единственный выход. Когда сон уйдет, уйдет порожденное им желание. Боль отступит. Но сейчас она властвовала над ним. Одна судорога сменяла другую. Из последних сил Тай толкал непослушное тело, пока оно не упало с кровати. Холодный пол принес облегчение. Тай вжался в него, вцепился одеревеневшими пальцами. Если он будет держаться достаточно сильно, то не упадет, когда комната перевернется в очередной раз. Рот наполнился желчью, желудок избавлялся от содержимого.
Ледяной холод обрушился нежданно. Благословение небес. Жар уходил. Тай застыл, боясь потерять хрупкое ощущение освобождения. Постепенно чувства стали возвращаться. Холодно. Мокро. Борясь с мириадами острых песчинок, Тай открыл глаза.
Скрюченный, он лежал на полу своей комнаты в луже воды. Она еще капала с волос, стекала по разгоряченной коже лица. Он слизнул каплю потрескавшимися губами.
Солнце уже поднялось, его лучи пытались пробиться сквозь плотные занавеси. Значит, он проспал рассвет, что позволило кошмару вернуться. Грохот в ушах сменился трехэтажными ругательствами. Тай поморщился. Глаза сфокусировались на деревянной бадье. Из крепкого проморенного дерева, она всегда стояла рядом с его постелью. Надо лишь доползти до нее. Совсем немного. Тай потянулся. Сильные руки подхватили его, подняли, не слишком нежно перевалили в бадью. Мужчина зажмурился от удовольствия. Вода принесла избавление. Вечность, он готов провести вечность в ее ледяном спокойствии. Огонь покидал тело. Силы возвращались.
- Ги, я все слышу.- Тай открыл глаза, блаженно и устало улыбнулся застывшему рядом с бадьей другу. Гирешар стоял, напряженный, нервно сжимающий кулаки, явно не знающий что делать дальше, а потому непрерывно матерящийся. – Дай мне пару минут.
Ругательства смолкли.
Тай погрузился в воду с головой. Вынырнул, прополоскал рот с мылом от мерзкого вкуса собственных внутренностей.
- Тебе стало хуже, - Сердито обвинил его Гирешар.
- Я пропустил рассвет. – Тай самостоятельно вылез из бадьи, встряхнулся и начал энергично растираться мохнатым полотенцем. – Обычно я более осторожен.
-…………………. твою осторожность, - в серцах высказался Ги.
Тай осуждающе нахмурился.
- И не смотри на меня так, гном фиров, если я нахожу своего друга с закатившимися глазами ползающего по собственной блевотине, я имею право сказать все что об этом думаю, - взорвался Гирешар, - и в тех выражениях, что приходят мне на ум первыми. И к хмеру в пасть твое тупое нежное воспитание!
Тай промолчал. Его постель, красовалась смятыми, мокрыми простынями. Пух из разодранной подушки еще кружился в воздухе, белой паутиной оседая в грязные лужи на полу. Отвратительный запах пота, ужаса и рвоты витал в воздухе. Малопривлекательная картина, которую еще нужно будет объяснить Траньше, экономке.
- Спасибо, - Тай был серьезен. Он ненавидел терять контроль над собой и своей жизнью.- вода была хорошей идеей.
Ги кивнул, молча принимая неловкую благодарность. Он внимательно наблюдал за другом. Тай был высок, невероятным образом объединив миниатюрность матери-гномлы и гигантский рост отца – истинного горгула. Сын столь разных родителей отличался крепкой фигурой, с широкими мощными плечами и тугими мускулами. Темные волосы, глубоко посаженные глаза, лицо с крупными чертами. И вечная щетина, бороться с которой было бесполезно. Она появлялась вновь через час после бритья. Спокойный, уравновешенный, с цепким взглядом и острым умом. Обычно Тай был воплощением силы, взятой под жесткий контроль разума.
- Я уже в норме, - попытался успокоить его «гном». Накрыв голову полотенцем, он спрятался от пронизывающего взгляда и начал сушить жесткие короткие пряди.
- Незаметно, - фыркнул Гирешар. Глаза Тая болезненно горели красным, от лопнувших сосудов. Кожа отливала неестественной бледностью. Несмотря на холодную ванну, тело хранило остатки возбуждения.
– Как я понимаю, тот эльфийский лекарь ничем не помог, - прокомментировал Гирешар последнее.
Тай невесело улыбнулся, начав одеваться:
- По крайней мере, он был смелее предыдущего. Надутый кукарек из госпиталя предложил мне переспать с мужчиной. Тощий эльф пошел дальше: коль ни женщины, ни мужчины для меня не приемлимы, он посоветовал обратить внимание на животных.
- И?
- Если ты спрашиваешь жив ли он, то ответ – да, - Тай сосредоточенно застегивал длинную череду пуговиц на манжете рубашки.
-И?
- Ги, всему есть предел, - зло буркнул мужчина. Его губы упрямо сжались. Он с подчеркнутым вниманием застегивал ремень, отказываясь продолжать тему.
Пауза затянулась. Тай расправил все складки на рубашке, застегнул кожаный дуплет, прошелся гребнем по волосам, поднял валяющееся на полу ведро, аккуратно поставил его рядом с бадьей. Обойдя мокрые пятна на полу, он даже открыл окно, впуская в комнату свежий воздух. Больше делать было нечего. Тай нехотя поднял глаза на друга. Гирешар стоял, привалившись к двери. Руки скрещены на груди. Брови подняты в немом вопросе, а глаза лопаются от откровенного любопытства. Весь его вид говорил, что просто так он не отступит. Невысокий и стройный, в щегольском синем дуплете, белой рубашке с плисированными рукавами и черных штанах, заправленных в начищенные сапоги, Ги выглядел как младший отпрыск благородного дома. Беззаботный, безопасный, безобидный. Ага, как тонкий стилет в руках опытного убийцы. Тай мрачно прикинул, что можно сделать: он был выше, мощнее, но ни в скорости, ни в силе, Ги ему не уступал. И драться отчаянно не хотелось. «Гном» был утром не в лучшей форме для схватки со взрослым вампиром.
- Ладно, можешь начинать ржать, клыкастый: для животных я тоже абсолютно безопасен, - прорычал Тай. - Неделю ходил по городу пешком и щарахался от каждого однорога.
Ги минуту ошеломленно молчал, затем он согнулся от хохота.
- так ты… однорог.. а.. ну может… - Тай скрипел зубами, наблюдая корчащегося приятеля. – не, Тай, сам подумай.. это ж..ну.. а как? …ой, если… как..эээ..куда….
- Кому скажешь – убью, - рявкнул «гном», вылетая из комнаты.


* * *
Лишь после третьей чаши кивара Тай успокоился. Уютная чистенькая кухонька, наполненная приятными ароматами приправ и свежей выпечки, всегда действовала на него благотворно. Траньше, виновато сновала вокруг, подкладывая на тарелку вкусные кусочки. Будить его до рассвета было ее неписанной обязанностью. Но вчера с караваном прибыл ее внук, второй ребенок мужского пола ее третьего сына, кажется Тай правильно запомнил. После бурной вчерашней встречи, и она и ее муж, Автардиг, проспали. Разбудил их Гирешар, поднявший шум у дверей, за что Тай был ему вдвойне благодарен.
Тай вообще не умел злиться на Ги. Более 12 лет они прослужили бок о бок в ловчих частях, делили кров, еду, дрались, спорили, получали нагоняи и поощрения. Знали друг друга как облупленных. Ги был единственным, кроме семьи, с кем он мог обсудить свои дела, поделиться мыслями. При этом, он единственный звал здоровенного Тая «гномом», поясняя, что внутреннюю сущность не спрятать в чуждом обличье. Тай не видел причин обижаться: своими предками по обеим линиям он гордился. И какое ему дело до мнения остального мира?
В ловчих частях традиционно работали парами, притершимися за время обучения. Насколько знал Тай, желающих притираться к Ги долгие годы не находилось, поэтому он перекидывался в виде усиления от одной пары к другой, пока ловчие не наткнулись на Тая. Точнее он на них.
Тай усмехнулся старому воспоминанию. Его тогда разбудили посреди ночи встревоженные женщины. Отец со старшим братом ушли охотиться за снехами, в ближайшие пару дней назад их не ждали. Он остался единственным мужчиной в доме, кроме пятилетнего племянника. Его и подняли разбираться с гостями, грозящими разнести дверь уединенного домика в горах. Накануне Тай с рассвета помогал убирать очередной завал в старой шахте и восстанавливать крепежи, каждая клеточка его тела ныла от усталости, глаза слипались. Обнаружив за дверью трех раздраженных, агрессивнонастроенных незнакомцев, он не стал долго разбираться, после короткой потасовки скрутил всех троих и запер в глухом подвале. После чего выбросил все из гудящей головы и спокойно проспал до утра. В итоге из подвала голодные и злые ловчие выбрались через 2 дня, уже после возвращения хозяина дома. Отец официально устроил Таю головомойку за «учинение препятствий вызванным Главой клана из столицы специалистам», лорд Торхим важно принес краткие извинения пострадавшим, пряча улыбку в пышной бороде:
- Кхех, погорячился малец, бывает.
О случившемся курьезе не вспоминали, пока не получили депешу с убедительной просьбой «рассмотреть возможность поступления Тайруса Дарагара, почтенного сына уважаемых Мотиль и Фретеригна, в специальные ловчие части армии Сиаса Шароха, владыки Хлая».
- Не пущу дите! – постановила матушка Мотиль, свято верящая в пользу домашнего воспитания. – Женится, поумнеет, тогда и говорить будем.
На отчаянный взгляд двадцатиоднолетнего виновника торжества Фритеригн Дарагар лишь пожал могучими плечами и вернулся в кузницу. На следующее утро Тай нашел отца сидящим на своей постели, на полу лежал собранный старый рюкзак и котомка с едой.
- До Риарка пойдешь пешком через лес. Погода сухая, за неделю управишься. Карта в рюкзаке, деньги спрячь.
Неверя своему счастью, Тай быстро оделся. На пороге дома помедлил:
- Спасибо, па!
- Тихо ты, обормот, мать разбудишь, наплакалась вчера. Тяжело ей дите отпускать. – Высоченный мощный Фритеригн неловко склонился обнять своего низкорослого младшего сына, – иди, сынок. Матушке пиши!
- Обещаю!
Обещание Тай не нарушал: каждый десяток дней отправлял подробное письмо домой и получал многочисленные ответы. Ги, встретившийся Таю в тренировочном лагере, сначала бессовестно издевался над стопкой аккуратных квадратиков, ожидающих друга после каждого возвращения с задания, но скоро привык и с интересом следил за подробностями жизни неспокойного семейства, отчаянно путаясь в степени гномьего родства. К концу службы Гирешар и сам втянулся в переписку с добродушными гномами, беспокоящимися сверх меры за непутевого отпрыска. О чем Ги переписывался с матушкой Мотиль, Тай мог только догадываться, но с тех пор опасный вампир проходил в письмах исключительно как «милый мальчик», а к зиме получал такую же как и Тай посылку с шерстяными носками, теплым трико и бутылкой вонючей настойки окопника, от всех болезней.
Когда Тай вышел в заслуженную отставку, он вернулся домой в Дарагарские горы. Семья была в восторге. Все вернулось: знакомый грохот молота в кузнице отца, неспешные беседы на самые неожиданные темы, бурные споры с братом, оказавшимся уже солидным отцом пятерых детишек, ненавязчивые попытки матушки познакомить его с милыми девицами. Тай полгода наслаждался теплом домашнего очага, тщательно скрывая гнетущу его боль и тоску. Но что можно скрыть от родных? Семья бурно посовещалась, и вскоре лорд Трохим постановил, что интересы клана требуют напрямую, минуя жадных посредников, открыть торговлю в Градиене, столице Хлая. Гномов, желающих покинуть спокойные горы и помочь Таю наладить дело, нашлось только двое – пожилой Автардиг и его деятельная супруга Траньше, побещавшая матушке Мотиль «присматривать за бедным ребенком».
Затея обернулась открытием на первом этаже дома в тихом добропорядочном районе столицы лавки с неприметной вывеской «Для рук и шеи». Первое время название приводило Тая в недоумение, но автор, гордый Автардиг, утверждал, что это самое подходящее и емкое наименование для места, где торгуют оружием и ювелирными украшениями. Траньше согласна кивала, а Ги привычно посмеивался. В подвале располагался склад и мастерская Тая, на верхних этажам - его спальня, кабинет и большая кухня, в которой колдовала хозяйственная Траньше. Жили супруги в отдельном домике на внутреннем дворе, выходящем фасадом на другую улицу.
Тай отвечал за доставку сырья и изделий, выступал официальным представителем земель Дарагара, посещал торговую гильдию, решая мелкие вопросы с пошлинами, налогами, рентами и прочей чепухой, в свободное время работал, запираясь в мастерской.
Автардиг отвечал за лавку. Он был там за продавца, охранника, управляющего, уборщика. В общем, делал все то, до чего у самого Тая руки не доходили.
Не нуждаясь в громкой славе и излишней суете у входа, лавка работала. Сюда приходили люди по рекомендации, имеющие ценить настоящее искусство, выраженное в металле. Неважно, каком именно. Тай по праву гордился их общем детищем.
Сегодня смущенный Автардиг, с мутноватыми заспанными глазами, завидев в дверях рассерженного Тая, залпом допил кивар и поспешил вниз открывать лавку. Тай сердился на себя, но в воспитательных целях решил не посвящать в это проштрафившихся супругов. Ему еще убирать свинарник в своей спальне и объясняться с гномлой, по поводу испорченного в очередной раз белья. В лучшем случае она покричит, в худшем приведет в исполнение угрозу и купит таки ему розовые простыни.
Проглотив очередной пирожок, Тай достиг состояния полного внутреннего умиротворения.
- Ну, слава тебе Хозяйка, хоть на гнома похож стал, - всплеснула руками Траньше. Маленькая, дородная, с живыми глазами, полным румяным лицом, вокруг которого вились выбившиеся из-под чепца прядки. – я Дигу всегда говорю, позавтракать утром первое дело. На полный желудок думается намного лучше. Вот и господину Гирешару я сказала, что нельзя к вам, пока не покушаете, но вы же его знаете. Не человек, ромул упрямый. Надо и все тут. И ведь какой охальник. Подловил таки меня, проскользнул наверх. – тараторила Траньше, подкладывая еще пирожков. – чего удумал то, жениться говорит собрался, а я-то и поверила, глупая гномла. Да какая ж семья такого шебутного примет? Хотя может возьмут, человеческие девицы совсем безголовые.
Отвечать Траньше было не обязательно, редкие кивки были достаточным поощрением гномле для продолжения монолога.
- …. Я пучок укропа или петряшки на рынке беру - весь проверю: осмотрю, обнюхаю, кусочек съем не горчит ли. Разве можно одним глазам на нашем рынке доверяться? Все нервы истратишь. Так то зелени пучок, мелочь совсем, мужа-то надо тщательней прикусывать, чтоб с вялым огрызком не остаться. Что лицо? Серьезность внутри должна быть. Основательность. Слышите, господин Гирешар, - обратилась Траньше к появившемуся в дверях кухни Ги, - кушать вам надо побольше да лыбиться поменьше. Аки малохольный, честно слово. Какая ж девица за этакого доходягу пойдет? Вы иголки-то свои спрячьте, нечего тут вампирничать. Тряпки там в ведро бросьте, потом разберу. А пирожки-то с потрошками, любимые ваши. Я ж из печки вытащить не успела, вы уже наверх ускакали. – Гномла укоризненно качала головой, усаживая Гирешара за стол. – Кушайте, кушайте, на здоровичко. А мне еще к мяснику заглянуть надобно.
С уходом словоохотливой гномлы, кухня враз опустела. Ги наворачивал сочные пирожки, Тай цедил 4 чашу кивара, размышляя, что привело друга к нему в дом спозаранку. После отставки Ги предпочитал вести ночной образ жизни, более привычный для его расы. Время от рассвета до полудня отводилось под сон, должно было случиться что-то из ряда вон выходящее и нарушить установившийся порядок. Тай отметил небрежно закинутый на спинку стула дуплет, подвернутые до локтей рукава рубашки, взлохмаченные волосы. Покосившись на брошенные в углу мокрые тряпки, еще недавно бывшие его простынями, Тай пришел к выводу, что убираться самому ему кажется не придется. Пришла его очередь вопросительно поднимать брови.
- Какая помощь от меня нужна?
Через пять минут и три съеденных пирожка, Гирешар подчеркнуто равнодушно ответил:
- Небольшое проникновение со взломом и вынос тела, оказывающего активное сопротивление.
Он напряженно следил за реакцией Тая. Но тот потер колючий подбородок и уточнил:
- Тебе это действительно необходимо?
- Да.
- Хорошо. – Тай отхлебнул следующий глоток кивара и потянулся за пирожком. Блюдо неожиданно отодвинулось на другой конец стола.
- И все? Больше ничего не спросишь?
- Во-первых, ты сам все расскажешь,- фыркнул Тай, - во-вторых, без меня ты всегда вляпываешься в неприятности, матушка Мотиль расстроится, в-третьих, верни пирожки. Клыкастым их есть не полагается.
- Гном фиров, - заключил вампир, возвращая блюдо на место. – ни мозгов, ни нервов.
- Жалуешься?
- Восхищаюсь, - отрезал Гирешар. Впервые за последние сумасшедшие дни он расслабился. Мир мог катится в объятия многорукой Вив, но Тай оставался Таем. Единственный якорь в сумасшедшей жизни вампира.