Войти на Станцию Глориана означало оставить позади привычный мир. Означало попасть в мир шума, грохота и смрада, где даже свет был иным – на станции не было настоящего солнечного света, только холодный блеск прожекторов и мерцание производственных огней, а те немногие лучи солнца, что всё же пробивались сквозь грязные окна и задымлённый воздух, выглядели обглоданными. Спуститься по широкой чёрной железной лестнице в Главный Вестибюль – означало попасть в недра земли, а идти по белым плитам под высокой арочной крышей самого Вестибюля в свете карбидных прожекторов – всё равно, что прогуливаться по луне. Лив крепко схватилась за руку Магфрида, глубоко вздохнула и, сжимая в кулаке билет, шагнула в обиталище Машины Глорианы…


Глориана оказалась самым необычным сооружением из всех, виденных когда-либо Лив. Она подобно горе возвышалась на горизонте. Лив въехала в её тень.
Сама станция была, пожалуй, в четыре-пять раз выше самого высокого здания академии. Слева и справа скучились несколько ангаров и складов – мешанина жести, бетона и проволоки. Поршни и шестерни размером с ветряную мельницу возвышались над грудами щебня. Дымили трубы. Серые массивы башен, одни вовсе без окон, другие изобиловали пустыми провалами, подпирали станцию, чьи чёрные арки взмывали вверх под немыслимыми углами, словно далёкие горные пики. Это напомнило Лив одновременно собор и уродливо сгорбившихся стервятников, которых она видела сидящих то тут, то там на обочинах.
Всё это двигалось. Издалека казалось, что станция пульсирует. Только когда Лив подъехала ближе, она увидела, что над постройками возвышается множество кранов, которые размеренно поворачивались от башни к башне, лифтов, фуникулёров и…
За станцией находился город, где жили слуги Машины – улей, лабиринт колонн и башен. Всё население Баррен Хилла, Монро, Баррета и Конанта едва ли заполнило бы его и на половину.
Вся эта чёрная громада возвышалась над открытой степью, гремя, дымя и отбрасывая на равнину зазубренную тень, наподобие огромных солнечных часов. Её появление тут казалось случайностью, словно она просто упала с небес. Что-то в ней наводило на мысль об абсолютном пренебрежении к естественной природе вещей. Куда бы Лив не бросила взгляд – везде она видела голубое небо, и только сама станция была окутана клубами дыма.
Глориана – крайний северо-восточный форпост в опутавшей весь континент сети Строя. Только одна дорога выходила отсюда – позади Станции по поднявшемуся высоко над головами железному мосту и исчезала в холмах.
В мире тридцать восемь бессмертных Машин. Строй соединял их вместе – великая нервная система, охватившая весь континент. У каждой Машины имелась собственная станция и собственная безымянная масса людей и механизмов. Раз в несколько десятилетий рождалась ещё одна – ещё один демон восставал из земли, чтобы облечься в одежды из угля и стали. Глориана была одной из самых маленьких Станций, а Машина Глориана – младшей из себе подобных.


Чтобы попасть на Станцию… Чтобы попасть на Станцию нужно было отстоять очередь. Несколько часов.
Лив и Магфрид отправились из Конанта на юг в сопровождении местного проводника. За пол дня пути до Станции они вышли на дорогу. Она была чёрной, широкой и прямой, ради неё, определённо, выровняли степные холмы. На дороге они были не одни. Чем ближе к Станции, тем больше становилось народа. Пешеходы, такие же как они, некоторые с корзинами с товаром; несколько всадников и телег. Время от времени раздавались хриплые гудки и рёв мотора, и мимо пролетали служебные машины или армейские грузовики набитые бледными строевиками в чёрной униформе, ощетинившиеся ружьями и блестящими штыками; каждый раз Лив приходилось оттаскивать Магфрида в сторону, потому что он инстинктивно замирал на дороге без движения.
В тени самой Станции собралась толпа – туда-сюда двигались массы людей, несколько дорог вело к различным воротам Станции. Невысокие люди кричали, управляя движением: «Туда! А вы – туда!». Лив втиснулась в эту толпу, потащив Магфрида за собой. Она оказалась в длинной очереди, дальний конец которой медленно продвигался через арочные ворота в южной стене Станции. Она спросила: «Что нам?...» Человек перед ней что-то проворчал в ответ и пожал плечами. Кто-то сунул ей в руку пронумерованный билет. Она спросила: «Извините…», - на неё грубо зашикали. Она раньше никогда не находилась в таком скоплении народа, и это выбивало её из колеи; она чувствовала, как толпа почти насильно тащит её вперёд. Она замолчала и уставилась под ноги. Казалось, очередь тянулась часами. Лив настолько вымоталась, что не нашла в себе сил пререкаться, когда добралась до границы Строя и клерк в маленькой будке на воротах начал в чрезвычайно грубой манере спрашивать о том, кто она такая, зачем и с какой целью путешествует. Только когда она наконец попала в здание Станции и, пошатываясь, проковыляла в относительно пустой коридор, она нашла в себе силы повернуться к Магфриду и прошептать: «Это самый кошмарный народ в мире» Но его лицо было плоским от ужаса.


Шум! На Станции стоял неумолчный грохот машин. Рёв огромных топок, щёлканье сложных шестерёночных механизмов. Неудивительно, что все строевики такие бледные и измождённые! Неудивительно, что у них такие пустые глаза! Часа этого грохота хватило, чтобы почти довести Лив до слёз – и заставить Магфрида расплакаться. Она не могла дать точный долгосрочный психологический прогноз этого воздействия, но не сомневалась, что он неблагоприятен.
Строевики были низкорослым людьми с землистым цветом лица и выглядели измождёнными. Они суетились в коридорах, словно сами были частями громадной машины, повинуясь ходу вездесущих часов. Их грубые голоса гулко раздавались из громкоговорителей. Они толкались, хмурились и ругались. Их манеры были отвратительны, они были слишком заняты, чтобы соблюдать приличия.
Её золотые часы начали врать. Она подозревала, что всё дело в шуме, запылённом воздухе и постоянной вибрации механизмов. Вычурный и хрупкий кёнигсвальдский механизм просто спасовал перед чудовищным ритмом Строя. А что он творит с разумом? С душой?
Всё вокруг пахло углём, нефтью и дымом. На станции не было ничего натурального, кроме, разве что, случайных крыс. Это была механическая экосистема. Где-то в сердце этой структуры жила Машина Глориана и её механические мечты создавали окружающий её мир.


Она запуталась в указателях, но случайно нашла дорогу к билетным кассам, откуда её направили в тёмную комнату с низким потолком, рядом деревянных скамеек и трещащей электрической лампой. Она сидела и ждала вместе с будущими попутчиками: старушкой, тихо плачущей в окружении чёрных кожаных чемоданов; молодой парочкой, уставившейся в пол и крепко сцепившей руки; тремя толстыми монашками в белом церковном облачении, склонившими головы в молитве; четырьмя скучающими строевиками, пялящихся в пространство. Тиканье высоких часов похожих на гроб заполняло комнату и отбивало желание общаться.
Прошёл час. Затем последовала очередная долгая и унизительная процедура проверки, перепроверки и переперепроверки билетов, установления личности и расспросов о её занятии. Спрашивающие ни разу не посмотрели в её глаза; они постоянно что-то черкали в своих планшетах и говорили скучающими монотонно презрительным голосами. Они снова и снова перепроверяли вексель Академии, которым она оплачивала проезд. Лив не привыкла к такому обращению. Она прикусила язык, но щёки предательски горели.
У всех были серые пустые глаза. Стояло некое дребезжащее и мигающее устройство похожее на… (тут Лив не была уверена в своём сравнении) … отжимной валик для белья? Устройство, с помощью которого строевики каким-то образом получали точные зеркальные копии всех её документов. Поколдовав над одной из копий, её засунули в трубу пневмопочты и с громким хлопком отправили на верхние ярусы машины. Остальные копии небрежно рассовали по ящикам и лоткам. Один из строевиков сунул ей в руку билет и сказал:
- Три дня. Приходите через три дня. Девятнадцать часов. Не опаздывайте.


Гостиница Глорианы занимала шесть этажей на южной стороне Станции и снаружи походила на бетонную коробку. Внутри же, к удивлению Лив, она была даже излишне роскошна. Все горизонтальные поверхности ломились от еды и напитков, в каждом углу торчали скульптуры, стены покрывали бронза и дуб, висели картины и гобелены. Казалось, ежечасно легион слуг сметал метёлками пыль, и повсюду сияли яркие электрические огни. Гудящие электрические кондиционеры очищали воздух от промышленного смрада и нагревали или охлаждали номера. Единственное, от чего они не могли избавить, так это от шума, который тисками сдавил голову Лив и заставил принять на ночь снотворное.
Днём Лив вышла в город, или, по крайней мере, попыталась, на вахте её развернули обратно, а половина коридоров была перекрыта железными дверями. Глориана хранила свои секреты. Однако, Лив увидела достаточно, чтобы понять, что строевики живут как крысы в своих тоннелях, в грязи и нищете, повинуясь часам, звонкам и громкоговорителям. Роскошь гостиницы показная, для чужаков, для путешественников, которые проезжают мимо. Может это приманка? Лив воспринимала это как угрозу, всё словно говорило: «Смотрите, сколько всего и как много могут сделать наши заводы. Мы можем купить вас…»
- Это начинает угнетать. Вам так не кажется?
Толстые женщины в белом облачении оказались аббатисами Дев Белого Града и оказались на удивление осведомлёнными. Они ежегодно мотались туда-сюда со Строем по делам своей церкви и не были чужими в Глориане. Лив встретилась с ними в отделанном дубом вестибюле гостиницы под огромной покачивающейся люстрой. Они наклонились и прошептали:
- Запах… Подождите, пока не попытаетесь избавиться от запаха на одежде.
- Запах я ещё смогу пережить, но грохот – совсем другое дело.
- Подождите, пока не увидите саму машину, милочка. Постарайтесь не испугаться. Помните, поездка не затянется. Куда направляетесь?
- Работать в госпитале.
- Богоугодное занятие, дорогая. Богоугодное. А где?
- Дом Скорби, рядом…
- Да, - монашки покачали головами, - Он хорошо известен. Говорят, что там за ними присматривает какой-то демон. Будьте осторожны, помните, что здешние демоны – не бог.
- Кажется, здесь они поклоняются своим Машинам.
- Так и есть.
- Не могу сказать, что мне это нравится. Чувствую себя так, словно за мной следят, сестра. Следят всюду, куда бы я ни пошла.
- Следят. Они всегда следят, дорогая. К этому просто надо привыкнуть. На каждого пассажира заведено дело. Всё на своём месте. К счастью их не слишком заботят люди. Постарайтесь выглядеть безобидной.
- Я - доктор. Что может быть безобиднее? Но они со всеми обращаются, как с преступниками. Постоянно спрашивают, куда я еду, что делаю, кто я, зачем я еду, словно все мои слова – ложь.
- Ну, вы уехали далеко от дома. Если позволите, я спрошу: зачем вы здесь, доктор?
Перекрывая обычный шум автокаров и кранов, с улицы раздались крики толпы, а громкоговорители в коридорах громогласно возвестили об очередной победе над Ружьями в Баронствах Дельты, и Лив ничего не смогла придумать. Она просто не знала, как ответить на этот вопрос. Толстая маленькая монашка продолжала вежливо улыбаться, и Лив сказала:
- Ах…
Вторая монахиня коснулась её плеча:
- Ох, дорогая, - она указала на коридор за стеклянными дверями, - не ваш ли это большой слуга? Похоже, он попал в беду.
Это действительно был Магфрид. Он стоял снаружи, окружённый полудюжиной строевиков, и кричал, пока они наседали на него. Лив побежала – каблучки застучали по полу вестибюля. Он не должен был оставаться там один. Он не мог понять, зачем нужно отвечать на вопросы или показывать документы. «В любом случае, - подумала Лив, - строевики инстинктивно невзлюбили его – такого огромного и ущербного». Если бы не шум и не её нервозность, она бы не выпустила его из виду.
Лив налегла на медленно вращающуюся дверь, крича:
- Подождите! Стойте! Пожалуйста, погодите! – в этот самый момент Магфрид размахнулся и ударом кулака отправил одного из строевиков в полёт; тут же раздались свистки, и откуда-то набежали ещё дюжины строевиков в чёрных униформах.