Цикл «Книги Каина»

Турнир Валери

И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой?
Он ответил: не знаю; разве я сторож брату моему?

Только что мне позвонили из Прованса и сказали, что баронесса умерла. Посмотрим, что будет завтра.

Турнир обещал быть в высшей степени странным. Баронесса Валери, вдова бригадного генерала, по слухам, верила в мистическое предназначение шахмат, и поэтому решила, по одним ей ведомым причинам, устроить в начале века турнир – и обязательным условием было участие в нем преимущественно офицеров. Неизвестно, что ожидала от турнира сама баронесса, но всем остальным обещался хороший куш – большой денежный приз, и ее дочь.
Над этим на пути к замку Валери мы особенно потешались с Марком. Мы сошлись во мнении, что дочь баронессы, скорее всего, глубоко старая дева, которой не светит никакая партия, кроме шахматной. Я подкалывал Марка, чтобы он в случае, если потенциальная невеста окажется чересчур страшной, плюнул на свою гордость и поддался в финале – все-таки вся жизнь впереди… Он парировал тем, что внешность жены – не главное, главное – внешность и кошельки любовниц.
Таким образом, в прекрасном расположении духа мы приехали к замку. Точнее сказать, к замкам. Род Валери в давние времена был поделен на две семьи. Теперь от этих семей осталась старая баронесса с дочерью, с одной стороны, и молодой барон – с другой. Когда-то семьи безумно враждовали друг с другом, несмотря на то, что их замки находились рядом. Но буквально поколение назад они помирились и вот – устраивают семейный турнир. Знаете, все эти старые роды – по моему мнению, в их светлейших головах водится больше тараканов, чем в любом парижском бомжатнике.

Мы приехали самыми последними – остальные претенденты уже собрались перед замком на большой лужайке. Такой большой, что на ней вполне можно было устраивать небольшое военное сражение.
Нас встречали сами устроители турнира – баронесса, ее дочь и племянник.
Баронесса Анна Валери – женщина лет 50, с красивым, но несколько надменным лицом. Она была одета в траур. Как это ни кощунственно, но надо сказать, что черный цвет ей очень шел. Ее дочь, Кристина Валери – похожая на мать хрупкая блондинка с тонкими чертами лица и голубыми глазами. Эфемерное существо, чистый ангел. Я толкнул Марка ногой. «Можешь выигрывать» - шепнул я ему. Тот довольно засопел. Рядом с Кристиной стоял Андре Валери – ее двоюродный брат. Фамильное сходство было очевидно – высокий блондин с небольшими усиками. Типичный любимчик женщин и изнеженное существо. «Не боец» - автоматически отметил я в уме.
Баронесса взяла слово.
- Господа. Сегодня планеты собираются в свой большой хоровод, чтобы
возвестить о начале нового века. Нового века, который стоит на рубеже столетий. Именно вы наиболее достойны определять лицо грядущего… - и дальше в том же духе философская муть о мистической предназначении шахмат и нас в том числе. В толпе начали позевывать. Я стал искать среди игроков знакомые лица. Некоторых из них я видел раньше. Вот, например, полковник Густав фон Майерлинг, образец настоящего немецкого солдата – пунктуальный и въедливый. Его корпус находился недалеко от нашего, и ходили легенды о чудесах, которые творили его солдаты, казалось, не знающие усталости и не чувствующие боли. Баронесса представила остальных. Лорд Гарольд Олди, подполковник драгунского полка, морской офицер майор Альберт Магнум, капитан Курт Йоханнсон – предводитель шведских стрелков, майор Лоренцо Валло… Я уже не помню всех имен. Это были офицеры, блестящие офицеры и очень сильные игроки. Как показала жизнь, не только в шахматы…
Закончив речь, баронесса замолчала. Ветер тихо шевелили выбившуюся из
прически седую прядь. Невидящим взглядом она смотрела куда-то сквозь нас, словно видела то, что недоступно человеческому взору… Андре сделал приглашающий знак рукой…
…Нас провели в залу, где должна была проходить игра. На высоте пяти человеческих ростов ее опоясывала балюстрада. Зрители должны были располагаться на ней. Но зрителей пока не было. В замке, кроме слуг, были только баронесса, барон и Кристина. И мы. Игроки. Проигравшие хоть одну партию должны были стать зрителями. «Лично я пока не стремлюсь увидеть, как выглядит эта зала сверху» - шепнул мне Марк. Я же понимал, что мне это предстоит увидеть очень скоро. Ведь я был, положа руку на сердце, совсем никудышным игроком.
-Господа, приветствуем вас всех в Большой Зале рода Валери! – взяла слово баронесса. – А теперь позвольте представить – игрок нашего дома!

В зале повисла гнетущая тишина. Сказать, что вошедший был некрасив – значит не сказать ничего. Он был настоящим уродом. Знаете, в чем заключается настоящее уродство? Я понял это в тот момент в большой зале замка Валери. Словно какая-то невиданная сила скрутила вошедшего. Он был молод... Так, во всяком случае, мне показалось… Он был словно иллюстрацией о дуализме человеческой души, который отразился в его теле. Карлик. Левая сторона его тела была сморщена и изуродована.
- Игрок дома Валери! Давид…Ла Ру! – провозгласил с некоторой
заминкой Андре.
Карлик пристально посмотрел на барона, и язвительная усмешка скривила его губы. Кристина наморщила хорошенький носик. На лице баронессы промелькнула гримаса жалости.
Карлик проковылял мимо замерших людей и неуклюже вскарабкался на ближайший к нему стул.

- Да начнется игра! – провозгласила баронесса. Ударил гонг. Со скрипом повернулись песочные часы.
Моим соперником был изящный майор Валло. Играл он несомненно лучше меня, так
что на десятом ходу я перевернул своего короля и признал свое поражение. Тем лучше, подумал я. Будет больше времени на осмотр замка. У меня всегда (может из-за того, что я сам не принадлежал к древнему роду) была слабость к старым замкам, их подземельям, маленьким секретам и большим тайнам.
Первый тур закончился довольно быстро. Как я и ожидал, Марк выиграл легко и непринужденно. Что менее ожидал я, выиграл и карлик. Как я смог понять, он был довольно сильным игроком.
В этом своем мнении я укрепился в течение следующих туров. Игра шла медленнее, шахматисты продумывали свои ходы, подолгу замирали с рукой, протянутой над какой-либо фигурой… Карлик же не мешкал ни минуты. Он расправлялся со своими противниками, словно с малыми детьми. Балюстрада пополнялась все новыми и новыми выбывшими….
….К вечеру за опустевшими столиками осталось лишь два игрока. Марк и уродец… Баронесса ударила в гонг.
- Господа! Исход партии решится завтра!

Завтра так завтра. Мы покинули большую залу. Марк был рассеян и задумчив. Я
пытался пошутить, растормошить его, но он молчал, погруженный в свои мысли. Наконец он сказал:
- Знаешь, мне кажется, я проиграю….
- Прекрати…
- Послушай, я прекрасно знаю игру и трезво оцениваю свои силы. Я.. я не знаю, кто это, но поверь мне, это величайший шахматист из всех, кого я когда-либо видел.
- Но ты же еще не играл с ним!
- И не хотел бы. Я смотрел на его доску. Он творит невероятное…
В северном крыле Марк присел на корточки, что бы завязать шнурок. Он всегда развязывает их перед игрой – говорит, что это приносит ему удачу. После игры же, запнувшись об них пару раз, он вспоминает о том, что обувь надо привести в порядок. Так было и на этот раз. Наступив на шнурок, Марк беззвучно выругался и опустился на корточки. Я стоял рядом. И тут мы услышали голоса.

- Кристина, подожди… Осталось только завтра – и все будет кончено.
- Но если ничего не получится? Тот курсант хорошо играет…
- Прекрати… Давид лучше всех. Он выигрывал всегда… Так будет и на этот раз..
- Я все равно боюсь.
- Кристина, Давид выиграет.
- А что будет тогда? Ведь по правилам, я должна буду стать его женой…
- Ха-ха-ха.! Это лучшая твоя шутка.
- А если он потребует?
- Тогда я убъю его. Он слишком задержался на этом свете. Он нужет только для того, что бы наш дом выиграл турнир, что бы все состояние досталось мне. И конечно, ты… Твоя упертая тетка хочет справедливости? Ну что же, не мытьем так катаньем. Мы все равно будем самой богатой парой во Франции.
- А Давид?
- Забудь о нем. Он не существует. Он вышел из подвала и уйдет туда. Ты увидишь его еще раз только завтра. И все.
- Я ненавижу его…
- Я тоже…

Марк встал с колен, и преувеличенно громко топая, мы завернули за угол. Там стояли, обнявшись, Кристина и Андре….Заметив нас, они высокомерно дернули бровями и прошли дальше.

- Все подстроено, - сказал Марк.
- Нет. Все подстроено, только если выиграет карлик. В этом случае он не получит ничего. Его обманут. А вот если выиграешь ты, то тебе никто не сможет помешать. У тебя будет слишком много свидетелей.
В комнате Марк погрузился в глубокую депрессию. Полчаса я пытался вывести его из нее, но потом плюнул и пошел исследовать замок. Знаете, у меня какая-то тяга ко всяким подвалам, подземельям, закоулкам… Мне кажется, что там может скрываться множество всяких интересных вещей…
О том, что опять оказался прав, и меня ждет что-то интересное, я подумал, когда, спустившись на нижнюю галерею, на уровне подвала, я услышал голо. Он пел. Я не знаю, что это была за мелодия… Но голос был прекрасен… Знаете, в нем была сила и мощь оперных голосов, но при этом не было самолюбования и излишней напыщенности, которая присуща некоторым оперным певцам, которые хорошо знают себе цену…
Чувствуя себя по-дурацки и напоминая самому себе крысу из легенде о гаммелинском дудочнике, я шел на голос…. Вскоре я уперся в тяжелую дубовую дверь. У меня чесались руки открыть ее и узнать, кто же в конце концов скрывается в этом вонючем заплесневевшем подземелье….


Но тут я совершил оплошность. Стремясь услышать голос получше, я навалился всем телом на дверь, и она предательски скрипнула. Пение замолкло. Через секунду дверь распахнулась. Я ахнул. В проеме стоял Давид.
- Мне кажется, вы заблудились, - холодно сказал он.
Не знаю почему, но меня обуяла наглость. С чего мне бояться какого-то карлика?
- Вовсе нет, - дерзко ответил я. – Я услышал прекрасное пение и захотел посмотреть на исполнителя.
- Охотно верю, - с усмешкой ответил он. – Но что занесло вас на нижнюю галерею? Ведь голос вы услышали только оттуда, не так ли?
Я не знал, что ответить.
- Ладно, - смягчился карлик. – Ну и как вам пение?
- Великолепно! Превосходно! Божественно! У меня нет слов!
- Как это нет? Вы только что излили целую кучу комплиментов, - явно, желчность была его сущностью. – Хотя…кажется, музыку вы понимаете лучше, чем шахматы. Поверьте, сделать такую детскую ошибку… Ну глупо, глупо…Вам нельзя доверят в руки шахматы. Интересно, с оружием вы управляетесь так же?
Кровь бросилась мне в лицо. Но я сдержал себя. Не убивать же мне урода на месте.
- А позвольте узнать, кто вы такой? – с плохо скрываемой яростью прошипел я.
- Давид Ла Ру барон Валери.
Я опешил.
- А…как же барон Андре?
- Я его старший брат, – просто сказал он.
Я захлебнулся воздухом. Давид внимательно смотрел на меня. Казалось, он наслаждается тем, какое впечатление произвели на меня его слова.
- Но…как же он там…А ты..вы..здесь? И почему об этом не было объявлено на турнире…И как…
- Что как? – вкрадчиво спросил карлик. – Как это мы такие разные – и братья? Почему я – урод, а он - нет?
Я замялся.
- Да нет…. Вообще-то… Мне кажется, что вы…. Совершенно нормальный человек…

- Да? – внезапно заорал Давид, – а, по-вашему, почему помирились семьи? После того, как у отравительницы и убийцы родился я! После этого они испугались!!! Они увидели воочию плод их распри! Прошло семь лет – и они пришли к Богу. Они стали жертвовать огромные суммы на благо церкви – такие же суммы, какие они жертвовали на наемных убийц друг другу! Клубок Борджиа в тихой долине Прованса! Как они испугались моего рождения!
Калека проковылял к зеркалу.
- Посмотрите на наследника рода Валери! Вы подадите ему руку в Опере? Вы пригласите его к себе в дом? Это позор роду. Позор семье! У тетки родилась Кристина. Но вот - прошло семь лет лицемерных и искренних молитв – и вот – наследник и надежда рода – Андре! Что именно он займет мое место, было решено сразу. Родители побоялись убивать меня. Я не знаю, что сказали людям, скорее всего, что я умер. К какой смерти меня приговорили – все-таки мне было семь лет, и я не мог случайно задохнуться во сне, как младенец. Наверное, сказали, что я утонул.… Не знаю, это и неважно. Андре рос на моих глазах, вскоре он понял, что я тут никто и стал помыкать мною. Когда умерли родители, Андре было 18, мне – 25. …
- И вы не сопротивлялись?
- А зачем? – внезапно спокойно спросил Давид. – Зачем? Мне и так хорошо. По сути, у меня есть все, что мне надо – шахматы, музыка, книги…Что еще нужно человеку?…Даже такому уроду, как я…- помолчав, добавил он.
- Но свет…люди…город…
- Люди? Вы помните этих людей, там наверху? Признайтесь, вы ведь тоже испугались меня? Ведь это так? Не качайте головой, не кривите душой, я знаю, что это так. Я сам себя боюсь…Я помню себя, когда я первый раз увидел зеркало…Я побежал к матери с криком, что увидел чудовище…Она попыталась обратить все в шутку, но я помню, как она отворачивала от меня лицо… Став постарше, я полюбил играть с зеркалами, я играл в ангела и дьявола…Я закрываю левую сторону лица – и я ангел, закрываю правую – и я дьявол. Не правда ли, прекрасная иллюстрация к священному писанию?
Он захохотал. В смехе проскользнули те самые тенорные нотки, которые я слышал в пении.
- Даже голос у меня двойственный, - сказал он. – Шахматы…Мне кажется, что во мне живет душа шахмат…Черное и белое…Что есть черное и белое? Обязательно ли добро белое, а зло черное? Знаете ли вы, что есть черные фигуры, которые всю жизнь ходят только по белым клеткам? Когда вы садитесь играть черными фигурами, ведь это не значит, что вы становитесь исчадием ада? Цвет относителен, как все в человеческом мире. Когда я играю, я не ощущаю себя уродом, не ощущаю Давидом Валери, не ощущаю человеком. В этот момент я чувствую упоение чистого разума, во мне живут шахматы…И я…я не могу проиграть…Когда-то, когда мы с братом были еще маленькие, я пытался поддаться ему. Но это невозможно…Я не владею в эти минуты собой, словно мною управляет какая-то невидимая сила. Когда я отрываю глаза от шахматной доски, я вижу, как течет время, как гулко падают песчинки в часах. Кажется, что я могу коснуться пальцем реальности и взять воздух в горсть…Я живу ради этих минут. Когда у меня отберут мою игру, я умру. У меня нет ничего…И вот, сегодня у меня отняли даже мое имя…Что же будет завтра?

Ночью шел снег. Странно было смотреть на зеленые листья, присыпанные снегом.
- До полуночи было лето, а потом наступила зима, - сказал Давид, когда я зашел к нему. – Кстати, а как выглядит снег теперь?
- То есть?
- В последний раз я видел снег лет пять назад…
- А потом?
- Потом я перестал выходить.
- Почему?
- Чтобы как можно меньше людей знали, что я жив….А как выглядит снег теперь?
- То есть? Он всегда одинаков – холодный и мокрый…
- Нет, он разный….Он такой же разный, как каждую минуту меняется пламя свечи….Я раньше рисовал, но потом перестал.
- Почему?
- А зачем? Все картины есть в моей голове, все стихи есть в моей голове. Зачем переносить их на бумагу, если я и так их вижу…
- Чтобы увидели другие.
- Кто?
Я замолчал. Меня начал раздражать я сам. С одной стороны, мне было жалко маленького уродца, но с другой – зачем я все это делаю? Сегодня закончится турнир, я уеду в корпус и через пару месяцев забуду о замке Валери, и о маленьком паучке, живучем в его подземелье. И вообще, несмотря на то, что ростом Давид еле доходил мне до груди – он был старше меня – зачем я вообще говорю с ним? Зачем я сижу в этой подземной комнате, вместо того, чтобы веселится с бароном и его будущей невестой (я это уже точно знал), вместо того, что бы, как Марк, беседовать с немецким полковником о месте в его полку. Мне захотелось высказать все это Давиду…
…но вместо этого я сказал:
- Пошли я покажу тебе снег.
- То есть?
- Все сейчас завтракают наверху, сделаю вид, что пошел проведать наших лошадей и проведу тебя.

На улице Давид сел около дерева и закрыл глаза.
- Ну и какой снег сейчас? – спросил я.
- Он похож на лист дуба.
- Это еще почему?
- Он думает так же.
«Так он ко всему прочему еще и псих» - догадался я и поспешил свернуть разговор. Но так как воспитанность не позволяла сделать это сразу, я показал Давиду наших лошадей, содержимое седельных сумок - флягу, пистолет, еще какое-то барахло, и быстро избавился от карлика, под каким-то предлогом спровадив его обратно в подвал.
В замке было действительно весело. Как я понял, Андре заранее предвкушал победу и, уже почти никого не стесняясь, обнимал Кристину за талию. Кристина хихикала, а мне казалось, что у нее вместо языка – змеиное жало.…Хотя…Наверное, они правы. Как можно отдавать уроду в жены такую прекрасную девушку…Как вообще может существовать такой урод, когда вокруг царит красота и веселье. Он просто оскорбляет все возвышенные чувства…А если вспомнить, что этот урод еще и умнее многих из нас…Тут я с ужасом осознал, что мое сознание раздваивается. Я начинаю ненавидеть Давида, маленького жалкого уродца, который из своих 30 лет уже около 20 заточен в своей берлоге, в то время как его младший брат наслаждается всем тем, что не принадлежит ему ни по праву первородства, ни по человеческим и моральным правилам. Я боюсь…Боюсь, что когда-нибудь стану таким же отверженным, как и Давид…И поэтому, сейчас, когда я среди избранных, я готов первым бросить в него камень. Но когда я оказываюсь с ним лицом к лицу, мне становится стыдно за эти мысли. Я повернулся и ушел в свою комнату.
Через час в дверь тихонько постучали. Я открыл на пороге, цепляясь за косяк, стоял Давид.
- Я нарисовал, - робко улыбнулся он. - Хотите посмотреть?
Я не знаю, что в этот момент накатило на меня.
- Убирайся вон, урод. – тихо сказал я и захлопнул дверь.

…. Финал турнира начался в гробовой тишине. Давид опоздал. Но молчание повисло вовсе не из-за этого. Неуклюже ковыляющий карлик был одет в мундир дворянина XVIII со всеми орденами. Я понял, что он взял то, что принадлежит ему по праву. Баронесса презрительно скривила губы. На лице у Кристины было написано отвращение.
- Это мой шут, - словно извиняясь, сказал, обращаясь к гостям, Андре. – Пусть пощеголяет…Что взять с сумасшедшего урода.
Давид услышал это, но не подал и вида – у него лишь дрогнули губы. Он сел напротив Марка. Марк опустил глаза. Карлик протянул левую – шестипалую – руку к фигуре, и Марк непроизвольно брезгливо откинулся назад. Давид стиснул костяную фигурку так, что пальцы у него побелели.

В зале царила тишина. Было слышно, как стучат фигуры. Партнеры думали долго. Невозможно долго. Вскоре обьявили перерыв. Сверху я видел, что Марк было направился ко мне, но до него доковылял карлик и, отведя в сторону, стал что-то жарко говорить. Я увидел, как, заметив это, напрягся Андре, но Давид стоял ко мне спиной, и я не мог прочитать, что он говорил, по губам, а обходить балюстраду кругом мне не хотелось.

Я вытащил из кармана измятый листок, что мне сегодня дал Давид. Там был портрет Кристины… Давид был великим художником. А еще он любил Кристину… Внизу каллиграфическим почерком было написано: «Моему другу». Другу…Я разорвал листок. У будущего полковника гвардии никогда не будет друзей-уродов.

В коридоре я столкнулся с Марком. Он выглядел растерянным.
- Ну и что же тебе нашептал этот гном? – пытаясь казаться непринужденным, спросил я его. – он пытался тебя заколдовать?
- Нет…- растерянно ответил Марк. – Он просил, чтобы я выиграл у него..
- Зачем?
- Он больше не хочет быть игрушкой.
- Но разве он не может поддаться?
- Нет, ты же сам это помнишь.
- Ну и что же тогда тебя тревожит?
- Он сильнее меня.
- Он маленький урод. Как он может быть сильнее тебя? Плюнь. Через пару лет ты будешь командовать полком, у твоих ног будет весь свет Парижа, а он будет и дальше сидеть в своем подвале. как замшелый гриб.
Марк вскинул голову.
- Действительно, чего это я? Да я раздавлю его одним пальцем, как букашку. Поторапливайся, через четверть часа начнется турнир. Я укажу карлику на его место.
Он ушел. На душе у меня было погано.

… Давид сидел напротив Марка.Я смотрел на левую сторону его профиля. Он действительно был бы красив. Точная копия старой баронессы, только без тени надменности. В нем не было даже избалованности Андре. Я подумал, что сложись обстоятельства иначе, и он вполне бы мог тоже стать офицером…И мы могли встретиться где-нибудь в Опере…
…Я и не заметил, что Давид смотрит на меня. Я до сих пор не могу забыть эти глаза. …
Затем он отвернулся к доске.

Внезапно Давид соскользнул со стула и, неуклюже переваливаясь, выбежал из залы. Андре язвительно усмехнулся и шепнул что-то Кристине.
Через пять минут карлик вернулся. Волосы его были припорошены снегом, а карман сюртука топорщился. Но никто не обратил на это внимания.
Давид взгромоздился на стул и умоляюще посмотрел на Марка. Тот пожал плечами. «Пожалуйста» - прочитал я по губам Давида. Марк покачал головой. Карлик дрожащей рукой сделал ход… «Пожалуйста, у нас есть шанс…Помоги мне»…
- Странный ход – услышал я за спиной голос англичанина. – Сделай он
другой – и мат в два хода обеспечен. А так…он рискует…
Я развернулся.
- Вы хотите сказать, что он может проиграть?
- У вашего друга есть шанс…. Совсем простой ход, и он делает мат в четыре хода.
- То есть карлик сделал ошибку?
- Это не совсем ошибка…Он просто чуть удлинил себе путь к победе.
- А какой ход, надо сделать Марку, чтобы…
Я не успел договорить. Андре громко зааплодировал. Марк сделал свой ход. Казалось, что время там, внизу, растянулось до неузнаваемости. Давид побелел и поднял на Марка глаза. Медленно он засунул руку в карман сюртука…

…Звук выстрела десятикратно умножило эхо огромной балюстрады, и казалось, что он впился в мой мозг, пробивая себе дорогу дальше. Марк трясущейся рукой вытирал со своего лица кровь. Давид уткнулся лицом в доску, и густая алая кровь из его простреленного виска заливала фигуры. Стояла давящая душная тишина. Затем Давид упал на пол, перевернув столик…


- Завершите партию! Завершите ее!! – заверещала баронесса.
Барон встретился взглядом с доктором. Тот покачал головой.
- Это невозможно, - сказал он баронессе. – Давид мертв.
- Завершите партию! - казалось, что баронесса не слышит племянника.
- Это невозможно. Он мертв.
- Осталось два хода! Пусть он сделает их!!! Заставьте его. Слышите? Заставьте!
Барон рывком развернул к себе тетку.
- Давид мертв. Слышите – он мертв! Какая разница, он все равно бы
выиграл эту партию. Победа принадлежит нашему дому. Слышите? Нашему дому, а значит, по праву наследства – мне! Хотите завершить партию? Я сейчас спущусь и сделаю эти два хода. Тогда вы успокоитесь? Смотрите – ладья с С4 на С5…
Баронесса затихла.
- Уже неважно, - отрешенно сказала она. – Партию должны закончить
те, кто ее начинали. Вы ничего не сделаете, Андре…И никто ничего не сделает… Мат так и не поставлен…Мы качнули маятник и его никто не остановит…Пригнитесь!!!! – истошно завопила она – Пригнитесь!!! Ибо чума падет теперь на вас всех!! – Баронесса захохотала. – Игра продолжается господа!!! И вы все теперь фигуры!!!
Страшный ее хохот отразился от балюстрады и раскатился по залу, в центре которого замерли притихшие люди. Все машинально опустили головы, и только теперь я заметил, что паркет разделен на черные и белые квадраты….
- Когда наступить день десятый, падет чума на род людской… - мерно
стала читать баронесса. Затем она запнулась, замолчала, и рухнула на руки племянника…
….На следующее утро, когда все уже стояли с вещами и готовились покидать замок Валери, к гостям спустился молодой барон и извинился за свою тетку. Ее хватил удар, и она не может выйти попрощаться с гостями. Тем не менее, они очень благодарны всем, принявшим участие в турнире, и надеются, что маленькое неприятное происшествие не омрачит их впечатление от семьи Валери. Марк мрачно молчал. Он уже рассказал мне, что был невольным свидетелем того, как ночью из дома тайно вынесли какой-то сверток и оттащили в сторону заброшенного пустыря. Несомненно, именно это было тело самого гениального шахматиста всех времен, который называл себя душою шахмат…

- Как его звали? – спросил Марк, когда мы направлялись в корпус.
- Давид…
- Давид…Знаешь, что он шептал мне?
- Знаю… «Выиграй, у нас есть шанс»…
- Да…Интересно, какой шанс. Партия была безвыходна.
- Шанс был.
- Почему ты так думаешь?
- Англичанин сказал мне. Ты мог выиграть в три хода.
- Как?
- Не знаю. Давид знал.
Марк задумался.
Через месяц он уволился из корпуса. Он подал заявление об отставке в тот момент, когда, взяв в руки пистолет, понял, что у него дрожат руки, и он слышит звук выстрела, гулким эхом прозвучавшего в большом зале.

Я увидел его еще раз через несколько лет. Мы случайно встретились в Гранд Опера на «Фаусте». Я был уже полковником – и Марк поздравил меня с этим достижением. Он был мрачен и рассеян, и я понял, что замок Валери не прошел для него бесследно. Тем не менее, он пытался натужно шутить, но я понимал, что мысли его блуждают где-то далеко. Где, я понял во время арии Маргариты с жемчугом, когда Марк совершенно внезапно ахнул на весь зал и откинулся на спинку стула. Он был белый, как полотно.
- Что случилось? – спросил я и попытался пошутить – примадонна наконец-то взяла неверную ноту?
- Я понял…
- Понял что?
- Как надо было играть…Боже, какой простой ход.…Какой я был дурак!
- Марк, это дело прошлое и забудь. Ты догадался – молодец, считай, что ты выиграл партию. Смотри, сейчас появится Мефистофель…
Он посмотрел на меня невидящим взглядом.
- Я убил его…Я убил маленького уродца…Он поверил в меня, а я его убил…
Он встал с кресла и, шатаясь, вышел из ложи.
- Марк! – я бросился за ним.
Но его уже нигде не было видно. В коридоре было тихо. Только мраморные бюсты великих композиторов стояли в почетном карауле. Я дождался конца представления и стал ждать Марка у выхода. Его не было. Больше я его никогда не видел…

…Осталось только рассказать, что стало с теми, кто принимал участие в турнире Валери. Андре добился всего, чего хотел – избавился от обузы в виде старшего брата-уродца, получил теткино наследство и женился на Кристине, но их первенец вскоре умер от испанки. Желая развеяться, они решили предпринять путешествие в Америку, но лайнер, на котором они плыли, затонул. Об этом много писали в газетах. Погибло более тысячи человек, и среди них – чета Валери.
Через два года после этого события началась война.…Все офицеры ушли на фронт. Лорд Олди и капитан Йоханссон погибли под Ипром, полковник фон Майерлинг – нашел свою смерть в Северном море у полуострова Ютландия. Очевидцы говорили, что под воду он ушел, вцепившись в горло подполковнику Магнуму. Тому самому, с котрым 15 лет назад сидел за одной доской в далеком французском замке Валери…

Сколько я себя помню, Марк всегда великолепно играл в шахматы. Во всяком случае, у нас в корпусе равных ему не было. Марк вообще был надеждой всех наших офицеров. Красивый (сказывалась итальянская кровь), умный (тут уже поработали еврейские предки), отважный – мы понимали, что он раньше нас всех станет полковником, и втайне завидовали ему. Каждый хотел стать другом Марка, но как это часто бывает у популярных людей, настоящих друзей у него не было. Пожалуй, больше всего он сошелся со мной, и то, только потому, что я тоже немного играл в шахматы. Но даже меня он не посвящал ни в какие свои секреты. Тем не менее, нас со стороны считали близкими друзьями, а мы не стремились развеивать эти слухи. Возможно потому, что сами немного верили в них. Так или иначе, но когда у нас в корпусе узнали, что недалеко от места нашей дислокации барон и баронесса Валери проводят шахматный турнир, то никто не сомневался, что на него поедет Марк, а вместе с Марком – и я.

31 августа 1939 года
………

От руки приписка.

….Итого, живых свидетелей турнира Валери осталось только двое – старая баронесса и я. Баронесса так и не оправилась от удара. Он сошла с ума. Говорят, что она все время смеется и говорит, что мат еще не поставлен, и не закончить партию – значит проиграть ее.…Если бы она была в рассудке, я бы поговорил с ней. Дело в том, что с течением времени, мне все больше и больше кажется, что в замке Валери в тот день качнулся маятник Истории. Смерть Давида положила начало цепочке смертей. Я только не могу понять, почему живы баронесса и я….И, кажется, старуха это тоже не может этого понять, особенно в отношении меня. Кажется, она меня изучает…Меня миновали пули войны, и больше никаких военных действий не ожидается, кажется, что вот-вот наступит мир.…Хотя.…Когда я начинаю припоминать ее последние слова, мне становится страшно. Если всем нам была уготовлена роль шахматных фигур, то старуха, несомненно, король…Что же произойдет, когда умрет король?