16.  КРЫС

Шторы в комнате были наглухо задернуты. Ни один солнечный луч не проникал сюда уже несколько дней, лишь пламя тонкой свечи, принесенной слугами из храма, едва заметно разгоняло плотную завесу тьмы. В комнате было душно. 
С тех пор, как Крыс принес ее в спальню,  Сангрида не покидала этих стен, не позволяя никому кроме священника заходить внутрь. Тот поил ее маковым настоем и она вновь проваливалась в глубокий сон без видений. Просыпаясь, она то погружалась в странное мертвое оцепенение, часами бездумно глядя перед собой, то вновь срывалась на крик, разносившийся далеко за стены дворца. 
Никогда прежде она не испытывала такой боли. Смерть матери и отца едва не разорвала ей сердце, но уход Гидеона лишал рассудка, истязал душу точно каленое железо. 
Альдо не решался приблизиться к ее покоям. Он страдал так же сильно, как Сангрида и сам не мог разобраться в природе своего чувства. Мучения Сангриды ранили его острее кинжала, но то, что боль эта вызвана любовью к другому, было ничуть не легче. Он стеснялся своих чувств и избегал приближаться к её покоям, справляясь о её состоянии через лакеев Крыса.
Что касается советника, он, напротив, заперся в малом дворце, игнорируя собрания совета и приказы Нуадор Тактимар явиться в Белый дворец. Сидя у дверей, ведущих в покои Сангриды, он не ведал покоя. Сердце его разрывалось от ее криков и стонов, он то и дело прикладывался к кубку с вином, мысленно проклиная Черного принца и собственную глупость, заставившую его обо всем рассказать нерии. Невольно он вспоминал все свои грехи, прошлые и те, которые только предстояли, ощущая, что час его  расплаты уже пробил. 
В его волосах прибавилось серебра, а в руках вновь появилось дрожание, от которого Крыс таким трудом избавился лишь несколько лет назад. К концу недели, когда Крысу начало казаться, что он вот-вот лишится рассудка, дверь в покои Сангриды внезапно распахнулась. Это оказалось такой неожиданностью, что поначалу Крыс даже не понял, что послужило причиной громкого хлопка, и увидел Сангриду лишь тогда, когда она вышла на середину зала.
Вид у нее был дикий. И без того светлая кожа стала пергаментно-серой, под глазами залегли черные тени. Щеки ввалились, а скулы обозначились еще сильнее. Она двигалась точно сомнамбула, вместо стука шагов раздавался шорох - это волчья шуба Гидеона, свисая с узких плеч Сангриды, волочилась следом за ней. Темные волосы были начесаны, от нее исходил резкий запах мочи.
- Сангрида... - прошептал Крыс, не в силах поверить собственным глазам. Она медленно повернулась. Ее губы были искусаны в кровь. С них сорвался неясный звук, а затем Сангрида, покачнувшись, медленно опустилась на колени. Крыс не решался приблизиться. Склонив голову на грудь, Сангрида точно погрузилась в молитву, хотя с ее губ не срывалось ни звука. 
После долгих часов, проведенных в кресле, ноги Крыса затекли. Покачиваясь, он медленно приблизился к Сангриде, а затем, переборов все свои опасения, опустился рядом и обхватил ее руками. Сангрида, точно ребенок, доверчиво приникла к нему всем телом, положив  голову на плечо Крыса. 
Никто прежде так его не обнимал. Люди избегали касаться его искалеченного тела, точно боясь испачкаться или заразиться, и он привык к этому. Теперь, ощущая дрожащую в его объятиях Сангриду, он сам был готов разразиться рыданиями. Боль давно превратилась в тень в его сердце, но лишь теперь, освещенный нежной душой Сангриды Крыс вновь заметил ее.
- Дорогая моя, дорогая, - шептал он, гладя ее по спутанным волосам, - Милое мое дитя. Мне так жаль. Так жаль.
- Как больно, Эдвард, - сотрясаясь всем телом, прошептала она. Слезы больше не лились из ее глаз, Сангрида точно оцепенела, и ее голос прозвучал тихо и необычайно спокойно, - Как невыносимо больно.
- Я знаю, моя дорогая, я знаю. Мне жаль, что на твою долю выпало такое горе. Если бы я только мог облегчить муки твоей души, поверь, я бы сделал это, не колеблясь.
- Муки души? - Сангрида оторвала голову от его плеча и подняла на Крыса помутневшие от слез глаза. - У меня больше нет души, Эдвард. Она принадлежала Гидеону, и вот, он ушел. У меня осталось только тело, но как бы я хотела лишиться и его. Я любила его больше жизни, Эдвард, - она внезапно улыбнулась. - Он и был моей жизнью. 
С того самого дня, когда он вошел во дворец владыки, мой мир перестал существовать. Я больше не была собой, у меня больше не было желаний и надежд - я стала его тенью. Разве может тень продолжать жить? Как такое возможно, Эдвард? Нет, нет, нет, - выскользнув из его рук, она закружилась по комнате, то и дело натыкаясь на стоящие в ней предметы, и с трудом удерживаясь на ногах. - Я не могу. Не могу. Годы без него - это пытка. Я не хочу жить ни дня. Я не могу жить, Эдвард. Дай мне яд чёрной вереси. Умоляю, дай. Я не хочу жить! Не хочу жить!
- Сангрида, пожалуйста, остановись. 
Но она не слушалась. Крыс был испуган еще сильнее, чем прежде, когда Сангрида задыхалась от криков в своих покоях. Она не владела собой. Налетев на дубовый стол, Сангрида рухнула на мрамор пола, распластавшись точно тряпичная кукла.
- Послушай меня, пожалуйста, - обхватив ладонями ее лицо, Крыс заставил девушку поднять на него затуманенный взгляд. - Я знаю, как смерть родных ранит сердце. Это невыносимая боль, и хуже нее нет ничего на свете. Но ты не первая, кто ее испытал. Ты не первая, кого она обращала в прах.
Сейчас ты не веришь, да и не хочешь верить в то, что эта боль уйдет, но это так. Наступит утро, когда проснувшись, ты ни сразу вспомнишь о своей утрате. Ты снова будешь смеяться, ты будешь любить и мечтать. И это, Сангрида, будет лучшей данью памяти Гидеона. Но, а сейчас ты не останешься одна наедине со своей болью. Я клянусь, что буду рядом с тобой. Я не оставлю тебя, и никуда не уйду. 
- Мне никто не нужен. Никто не сравнится с ним. Могу ли я хоть что-нибудь различить в мире, погрузившемся во тьму, если все эти годы сверкала в его ослепительном свете? Нет, он не мог уйти, - спокойствие вновь покинуло Сангриду, она говорила сбивчиво, проглатывая окончания слов, точно одержимая, - Такие люди не приходят в мир просто так. Он не был человеком. Он был больше, чем кто-либо еще. Бог. Он мог быть только им. Он не знал поражений, не знал слабости и милосердия. Он был неуязвим. 
А его красота? Он самый красивый мужчина, которого я только видела. Может быть такое, что он вернулся на небеса? Нет, нет, - тотчас прервала она саму себя, - он еще не все закончил. Этих побед недостаточно, этого слишком мало для величия Гидеона. 
Я даже боюсь представить, Эдвард, как он умирал! Какую боль он испытывал, когда его выносили от стен Фолленда, израненного, истекающего кровью, сломленного. Боже, это просто невыносимо! Что должно было случиться, какая сверхъестественная сила могла сломить такого, как Гидеон? Не могу об этом думать! Не могу!
Нет, он не мог умереть. Он бы не умер, оставив меня одну. Нет. Он бы не умер в битве. Кровь придавала ему сил, она делала его еще сильнее, преображала. В пятнадцать лет, когда его привезли из храма, он был слаб и некрасив. Он был почти уродлив, и все же я знала... Все это время я знала. Я видела его суть уже тогда. Я видела в нем Черного принца, когда он был никем. Я не ошиблась. Я и сейчас не ошибаюсь. Гидеон жив. А если нет... Нет, нет, это попросту невозможно.  Боги не умирают. Не умирают. Если бы он вознёсся на небеса, весь мир уже горел бы в его пламени. Он жив, Эдвард, жив. Не надо вереси! Не надо!
Тело её пылало, точно в огне. Только теперь Крыс заметил блестящие дорожки пота на её коже, испарину, мелкими каплями покрывшие лоб. Вот отчего эта шуба. Сангрида нездорова, и причина её ужасного состояния кроется в болезни. Созвав слуг, он велел перенести несчастную в бывшие покои Нуадор Тактимар и послал за лекарем.
Назавтра вся Королевская равнина была наполнена слухом о скорой и неминуемой кончине принцессы Айаны. Слухи эти были недалеки от истины - состояние Сангриды ухудшалось с каждым днём. Нуадор Тактимар, взволнованная не меньше остальных, лично нанесла визит к смертному одру маленькой нерии. Какие бы чувства она не испытывала к ней прежде, вид умирающей сильно ранил её душу. Слугам было велено каждый час докладывать королеве о состоянии принцессы, но ни одна новость не приносила утешения. Лекари только разводили руками, не в силах объяснить причину тяжкого недуга. Сангрида умирала, не желая больше жить.
В пятницу, когда Крыс мирно дремал после очередной бессонной ночи, его разбудили голоса лекарей. Ощущая страшный гнев, он стремительным шагом направился к покоям Сангриды, откуда и доносились голоса, но, стоило ему увидеть пустую постель, гнев в его душе сменился леденящим ужасом. На краткий миг он решил, что Сангрида скончалась и её тело вынесли из дворца, но ни один слуга не решился на такое без согласия господина.
- Где она? - закричал он и лекари испуганно вжали головы в плечи. Не получив ответ на свой вопрос, Крыс выскочил в коридор и бросился на первый этаж. Он был так взволнован, что даже не подумал спросить о Сангриде у гвардейцев.
Выбежав на крыльцо, Крыс в оцепенении замер. Впереди, нетвердо держась на ногах, двигалась тёмная фигура. Крыс бросился к ней.
- Сангрида, - прошептал он, обхватывая её за плечи. Та вздрогнула и остановилась. - Что ты здесь делаешь?
- Эдвард? - она остановилась. - Я иду в храм. Сегодня день памяти Белобородого. Я хочу помолиться.
Она говорила совершенно разумно, точно не было этой затяжной страшной болезни. Крыс окончательно растерялся. Произошедшая в ней перемена испугала его не меньше, чем прежний жар. Он не сводил с неё настороженного взгляд и Сангрида тяжело вздохнула. 
- Я... - неуверенно начала она и тотчас осеклась. Слёзы вновь наполнили её глаза. - Эдвард, если я хоть немного вам дорога, отпустите меня домой. Я так хочу вернуться в Нерелиссу. Этот город убивает меня, прошу, позвольте мне уехать. Я хочу увидеть его могилу, хочу утешить боль моего владыки. Он спас меня, когда не стало моих родителей, взял в свой дворец,  воспитал как родную дочь. И вы ошибались, принимая меня за служанку Талтосов. Я была частью этой семьи. И когда Аластер забрал племянника из храма, мы узнали себя самих друг в друге. А теперь его нет. Мне остались одни воспоминания. Прошу. Принцесса Айана умрёт, Альдо женится на Милит, а я вернусь домой. Несколько месяцев назад я помогла вам, подделав завещание, помогите и мне.
Крыс молчал. Слова Сангриды разрывали его душу на части. Как бы ему хотелось уменьшить её боль, ответить согласием на просьбу, но лишиться её общества он уже не мог.
- Я поговорю об этом с Нуадор Тактимар. Если она разрешит, я подготовлю твой отъезд.
Её слова благодарности лишь ещё сильнее растревожили его совесть. Сколько лет Крыс клял своих палачей. Если бы хоть один из них поступил по чести, его жизнь могла бы стать совсем иной. Он ещё может поступить верно, судьба милостиво предоставляет ему этот шанс, но Крыс знал, что предпочтет малодушное бездействие. Что бы ни произошло, он никогда не потеряет Сангриду.
Все то время, пока она молилась, Крыс скромно держался тени статуй. В детстве мать часто водила их с Эдмундом в этот храм. Ему нравился запах душистого масла и жженных трав, он искренне верил в божье милосердие, но в ответ на молитвы бог лишил его брата и члена. Он ответил на любовь жестоким унижением и Крыс отвернулся от него навсегда. Священники имели слишком большую власть над народом, а потому советнику приходилось надевать личину верующего, в душе презирая всех этих молящихся дураков.
Он привычно улыбнулся, когда Сангрида открыла ему тайну своих молитв. Разумеется, все они были полны просьб о ниспосланном чуде, будь то ошибочность смерти Гидеона или же возвращение на Чёрный остров. Крыс слушал её в пол-уха, думая о том, в какие бы слова облечь её просьбу о возвращении домой так, чтобы Нуадор Тактимар непременно им отказала. Они уже подошли к крыльцу малого дворца, когда навстречу им поспешно спустился лакей.
- Господин советник, к вам прибыл посланник с Чёрного острова. Он ожидает вас с принцессой Айаной в голубой гостиной.
С губ Сангриды сорвался тихий возглас удивления. Подхватив юбки, она быстрее Крыса взлетела вверх по лестнице и, громко стуча каблуками, направилась в зал. Крыс едва поспевал за ней. Новость о посланнике Аластера неприятно его удивила. Он надеялся, что теперь его ещё долго не станут беспокоить нерии. Неужели владыка вознамерился вернуть воспитанницу домой? Это было бы неслыханной дерзостью. Никогда прежде наложницы не возвращались домой после смерти своего господина. Впрочем, говоря откровенно, по большому счёту Сангрида никогда и не была наложницей Митридата.
Войдя в зал, Крыс увидел одного из ближайших слуг Аластера. Этого громилу он запомнил с самой первой встречи с владыкой, впрочем, его память начисто вычеркнула имя мужчины.
- Советник, - небрежным поклоном поприветствовал его тот. - Меня послал владыка Аластер. У него сообщение для госпожи Сангриды.
- Говори,  - велел Крыс, но мужчина покачал головой. 
- Оно носит личный характер. Мне запрещено сообщать его содержимое кому-либо кроме неё. В случае, если вы станете настаивать, мне велено обратиться к её величеству, объясняя ей, какие тяжелые последствия последуют за отказ подчиниться этой маленькой просьбе.
- Подчиниться? - холодно повторил Крыс. Слова посланника привели его в ярость, но, прежде чем он успел жёстко на них ответить, Сангрида успокаивающее коснулась его локтя.
- Советник, прошу вас...
Он не мог ей отказать. Как бы ни был силён его гнев, он заставил себя отступить. Если он хочет, чтобы она осталась в Равнине, ему следует усмирять свои чувства.
Не произнеся больше ни слова, он развернулся на каблуках и поспешно вышел, плотно закрывая за собой дверь. Нерии остались наедине.
- Сир Каллат, - со слезами в голосе прошептала Сангрида, - господи, как же я рада вас видеть! - позабыв о приличиях, она бросилась ему на грудь и крепко обвила руками. Сир Каллат замер. Нерешительно, точно боясь обжечься, он коснулся ее волос, и умиротворяюще провел по ним ладонью. Женщины боялись его или старались не замечать, ни одна из них прежде не приникала к нему с такой доверчивостью, в поисках поддержки и утешения. Чувства, которые он так давно прятал в глубине своей души, встрепенулись вновь, и сир Каллат с удивлением понял, что он и в самом деле жалеет это несчастное дитя. 
- Простите меня, - прошептала Сангрида, отстраняясь. - Я так давно не была дома, не видела знакомых лиц. Вы были его другом, частью его утраченной жизни, и я рада вам как никому другому.
- Благодарю вас, госпожа, - неловко пробормотал сир Каллат. Пользуясь возможностью, он отступил на шаг назад, опасаясь новой порции слез, но Сангрида уже справилась со своими чувствами. Утерев с глаз слезы, она налила себе вина, и, осушив кубок, опустилась на тахту, выжидательно глядя на сира Каллата. 
- Вы ведь пересекли море не для того, чтобы увидеть мой новый дворец? - произнесла она куда более собранным голосом. - Что привело вас сюда?
- Ваш кузен. Точнее его последняя воля.     
- Последняя воля? - прошептала Сангрида. Ее голос вновь дрогнул, но она удержалась от слез и только покачала головой, точно пытаясь отогнать от себя ненужные мысли. Быстрыми взволнованными движениями, она перебирала бусины браслета, громко стучавшие друг о друга.
- Мне продолжать, госпожа? - с плохо скрытым сомнением спросил сир Каллат. Душевное состояние Сангриды пугало его. Он знал ее с тех самых пор, как Аластер забрал девочку ко двору, и никогда прежде не видел ее в подобном виде. 
Глаза ее блестели так сильно, точно она закапала в них белены, тяжелые каштановые волосы в беспорядке расплескались по серому меху шубы, некогда принадлежавшей Гидеону. Траурные одежды еще сильнее подчеркивали болезненную худобу ее фигуры и непривычную бледность. Оживленность в ее поведении сменялась апатией, и сир Каллат не был уверен в том, способна ли она на самом деле воспринимать его слова. Не дождавшись ответа, он вновь повторил свой вопрос, и лишь тогда Сангрида кивнула ему в ответ. Стоило ему открыть рот, как Сангрида внезапно прервала его.
- Отчего Гидеон оставил распоряжение на случай своей смерти? - понизив голос, спросила она. - Он никогда не начинал наступления, не будучи уверенным в своей победе.
- Как вы знаете, госпожа, Долину соколов прежде никому не удавалось взять. В последние дни перед смертью ваш кузен...
- Брат! - вновь перебила его Сангрида. - Вы знаете правду, сир Каллат, так что отбросьте эти ужимки. 
- Ваш брат, - послушно повторил сир Каллат, - предчувствовал собственную гибель. Скажу больше, он был уверен, что ему не удастся вернуться обратно в столицу, поэтому накануне выступления он призвал меня в свой шатер и отдал распоряжения. Он обязал меня лично передать вам его последнюю волю. 
Принц назначил вас своей единственной наследницей, что значит, что находящиеся в его подчинении войска теперь переходят под ваше управление. После взятия Фолленда им отдан приказ отойти в Сембию и оставаться там до начала зимы. Им уплачено довольствие, поэтому у вас есть все необходимое, чтобы решить их дальнейшую судьбу не отвлекаясь на ничтожные вопросы. 
Дворцы Черного принца, его золото и прочее имущество так же передаются в ваше пользование вместе с титулом принцессы. Есть еще кое-что, о чем я не могу не сказать. Принц так же завещал вам свое тело, чтобы вы сами решили, где ему покоиться. В последние дни, предчувствуя конец, он печалился лишь тем, что вы далеки от него. После смерти он хотел находиться как можно ближе к вам.
Сангрида не проронила ни слова. Ее лицо утратило остатки красок, перебирающие бусины пальцы задрожали так сильно, что не сумели удержать в руках браслет, и тот с негромким стуком упал на мраморный пол. 
- Вы хотите сказать, - дрожащим голосом прошептала она, - что вы привезли его тело сюда, в Мраморный город?
- Нет, нет, - поспешил успокоить ее сир Каллат, - прежде всего, нужно было позаботиться о его сохранности. Себастиан, слуга вашего брата, остался с ним в Фолленде и взял на себя все заботы. Его корабль прибудет в столицу через неделю. Возможно, я мог бы договориться от вашего имени, и Принца кремировали с тем, чтобы урна с его прахом всегда была с вами.
- Нет! - оборвала его Сангрида. В тишине комнаты её голос прозвучал оглушительно. Она с тихой яростью подняла взгляд на сира Каллата и тот испытал тот же леденящий душу страх, какой охватывал его каждый раз, когда его слова приводили Черного принца в ярость. 
- Сир Каллат, никто не посмеет сжечь тело Гидеона. Любого, кто попытается хоть как-то ему навредить, будет ожидать смерть. Вы вернетесь на Остров или задержитесь в Равнине?
- Как того пожелает госпожа.
- Я желаю, чтобы вы остались. Мы вместе дождемся корабля с телом Гидеона, а затем покинем Мраморный город. 
Сир Каллат пораженно молчал. Произошедшая в ней перемена напугала его не меньше, чем былая слабость. Он смотрел на хрупкую фигурку Сангриды, но видел в ней лишь прежнего хозяина. Этот мир не потерял светоч Талтосов, теперь он зажегся в их дочери.
- Госпожа моя, едва ли нам удастся незамеченными покинуть Равнину. Крыс не позволит нам уйти.
- Кажется вам доводилось убивать и более могущественных противников? Служите мне, сир Каллат, как служили Гидеону и ваша слава не померкнет с его уходом. Вместе мы встанем во главе его войска и завершим завоевание Чёрного острова. Я не мой брат, я не способна поднять меч и вести за собой в бой, но я крови Талтосов. Дайте мне шанс, возглавьте моё войско, и Гидеон обретет бессмертие.
Сир Каллат улыбнулся. Сжав ладонью ножны, он извлек из них свой меч и бросил его к ногам Сангриды.