6. ЧЕРНЫЙ ПРИНЦ

- Давай, живее, Хемлан, ты же не хочешь спать в грязи?

- Ну и ночка! Куда только боги смотрят? - пробормотал старик, тяжело поднимаясь с земли. Дождь, едва моросящий еще несколько минут назад, внезапно превратился в ливень, и уже сейчас земля под ногами размякла, и лагерь стал одной большой лужей. Точно атакуемые неприятелем, мужчины в страшной спешке сновали взад и вперед, отчаянно пытаясь защитить от стихии свои палатки и нехитрый скарб. Иные натягивали плащи над угасающими кострами, отчего в ночное небо поднимались белоснежные клубы дыма. 

Лишь в алом шатре, возвышающемся над всеми палатками, царила абсолютная тишина. Склонившись над искусным макетом Равии, Гидеон Черный принц не сводил взгляда с крепостных стен. Лицо его осунулось точно после затяжной болезни, он выглядел совершенно изможденным.   

Вот уже неделю Гидеону не удавалось взять город. Его войско, не знавшее ни одного поражения, теперь оказалось бессильным. Стены Равии были столь же укреплены, как стены Нерелиссы, и, после двух неудачных попыток штурма, Гидеон был вынужден отступить. Все, что он мог - возвести лагерь в безопасной близости от города, отрезав жителям выход из его стен. Гидеон прекрасно знал, что равийцы ни за что не решатся на открытый бой и спустя некоторое время будут вынуждены сдаться, не в силах больше терпеть голод и жажду. 

Но чего  совсем не было у Гидеона, так это времени.  Аластер намеревался отправить посла к Крысу уже в конце месяца, что давало Гидеону всего лишь две недели на захват непокорного города и установление в нем правления Талтосов. Из отпущенного ему срока миновало уже восемь дней, и настроение Черного принца становилось мрачнее с каждым часом. Ему и прежде доводилось пережидать длительные осады, но никогда прежде на кон не было поставлено столь многое. 

Мысли о Сангриде преследовали его точно наваждение. Она являлась ему во снах, и, просыпаясь, он готов был рычать от разочарования, видя над собой все тот же алый полог шатра.

- А у тебя здесь тепло и сухо, - произнес насмешливый голос, и Гидеон оторвал взгляд от карты. У входа в шатер, лукаво усмехаясь, стоял худощавый молодой человек, насквозь промокший от дождя. С его волос и одежды на застеленный соломой пол ручьями текла вода.

- Себастиан! - радостно воскликнул Гидеон, и, улыбнувшись впервые за эти дни, крепко обнял вошедшего.

- Я выбрал не самую лучшую ночь для возвращения, - отряхиваясь, произнес гость. - Кто бы мог подумать, что будет такой ливень? В последний раз так лило у стен Сембии. Или это была Риния? - говоря все это, он стягивал с себя одежду. Гидеон, по-прежнему улыбаясь, протянул ему собственный плащ, и тот с благодарностью обернул его вокруг тела.

Себастиан был одним из немногих людей, оставшихся рядом с Гидеоном из его прошлой жизни. Они появились в храме практически в одно время. Мальчики были самыми юными послушниками, и все лишения, обиды и побои им пришлось переживать вместе. Как часто это бывает, общие невзгоды сплотили их, и Себастиан стал для Гидеона ближе, чем  брат. 

Неожиданное возвышение Гидеона ничуть не оттолкнуло их друг от друга. Себастиан так и продолжал жить при храме, но Гидеон находил время, чтобы навестить друга. Это он убедил Себастиана покинуть храм и оплатил его занятия у старого мечника. Воинское ремесло было не по душе Себастиану, однако тот упорно занимался с мечом, неизменный в желании покинуть Нерелиссу вместе с Гидеоном. 

Первый же бой едва не стоил ему жизни, и с тех пор, переживший немало волнительных минут Гидеон, все чаще использовал Себастиана как личного поверенного в делах. Неспособный держать меч, Себастиан, между тем, обладал проницательным умом стратега, и его идеи нередко приводили Гидеона к победе. Вот и теперь, сделав глоток предложенного вина, Себастиан подошел к макету Равии.

- Собираешься отравить источники? - спросил он, обращаясь к Гидеону.

- Нет. Отцу нужен покорный город, а не мертвый. К тому же у меня совсем мало времени. Я надеюсь на хорошие новости, - он вопросительно взглянул на Себастиана и тот утвердительно кивнул.

- Аластер собирает корабли. В городе только и разговоров, что Черный принц отправляется на континент. Нерии будут недовольны, если эти слухи не подтвердятся, а Аластер не станет рисковать их любовью. Конечно, если ты возьмешь Равию и не оставишь ему повода для отказа. Ты уже предлагал им сдаться в обмен на гарантии жизни?

- Предлагал, - раздраженно ответил Гидеон. - Но Портий знает, что у меня недостаточно людей и времени, чтобы снова штурмовать стены. Я попросту не успеваю стянуть остальные войска. Мне нужен хотя бы месяц. Не говоря уже об осадном оружии. 

- Неужели у великого Гидеона Талтоса нет своих людей в Равии? - лукаво усмехнулся Себастиан. Он слишком хорошо знал привычку друга оплетать города широкой сетью осведомителей. Свои люди были у Гидеона не только на острове, но и в самых крохотных городках континента. Ежедневно он получал сотни посланий изо всех уголков земли, и с годами потребность в осведомителях в нем только возрастала.

- Разумеется, в Равии полно шпионов, и благодаря ним мы знаем все необходимое для осады и штурма. Но, как я сказал, время упущено, так что придется прибегнуть к дипломатии. 

- И как ты будешь договариваться с людьми, которые мечтают увидеть тебя на плахе?

- У меня есть кое-какие рассуждения на этот счет, - усмехнулся Гидеон и стальной блеск в его взгляде не сулил Портию ничего хорошего. 

Наутро войска были подняты еще до рассвета. Прошедший ночью ливень превратил лагерь в грязное болото, а для задуманного Гидеоном спектакля были необходимы идеальные декорации. Расставшись с доспехами и мечами, мужчины приводили лагерь в порядок. Размокшую землю разравнивали и присыпали сырым песком, проходы между палатками расширяли, а вокруг шатра Гидеона палатки и вовсе убрали, образовав просторную площадь. Пока выровненные дороги сохли под палящими лучами солнца, воинам было велено находиться в своих палатках, приводя в порядок броню и оружие. 

Часть людей под предводительством Гидеона и Себастиана отправились на охоту в лес, где провели остаток дня, обеспечив лагерь таким запасом разнообразной дичи, какого хватило бы на целую неделю. Поварам, которых было изрядно среди воинов Черного принца, было велено готовиться к торжественному приему, а сопровождающим их святым отцам надлежало привести в порядок церемониальные одежды. Посвященный в планы Гидеона Себастиан, исчез из лагеря на целую ночь, вернувшись утром в сопровождении музыкантов. Его выходка немало развеселила Гидеона, и тот, придя в благодушное настроение, пригласил его последовать с ним в Равию. 

В полдень все было готово. Бока двух вороных лоснились от блеска. Впряженные в золотую колесницу, они представляли ослепительное зрелище. Облаченный в парадные доспехи, Гидеон придирчивым взглядом оглядывал лагерь. Все должно быть грандиозно, так как этот день навсегда останется в памяти потомков. 

Сам он выглядел блистательно. Золоченые доспехи украшала искусная гравировка, подобной которой не видели на Черном острове. Доспехи, как и коней, подарил Гидеону Аластер, чтобы племянник не забывал о своем владыке в мгновения триумфа. Впрочем, ни колесница, ни доспехи не значили бы ровным счетом ничего, владей им кто-либо иной. Гидеон был Черным принцем, живой легендой, богоподобным бастардом, и он знал цену своему величию. 

Стоящий рядом с ним Себастиан, невольно любовался видом своего повелителя. Смоляные волосы Гидеона были тщательно вымыты и умаслены, их венчал золотой обруч, какие носили владыки древности. Он ничуть не походил на корону Аластера, напоминая скорее венок, но Себастиан не обманывался на сей счет. Едва ли Гидеон надел его ради одного желания поразить Портия и равийцев блистательным внешним видном. Талтос пролил немало крови, создавая легенду о Черном принце, и теперь наслаждался плодами своих усилий. 

Оставаясь верен себе, Гидеон облачился в черную сорочку с низким расшитым золотом воротником, поверх которой, несмотря на жаркий день, набросил плащ из волчьих шкур. 

Волчья охота была излюбленным развлечением принца - оставив спутников в лагере, он на долгие часы уходил в лес, вооружившись одним охотничьим ножом. На Черном острове волков было не так уж и много, и Гидеон не упускал случая поохотится, доведись ему узнать об их логове вблизи от осаждаемых городов.

 Один раз охота едва не стоила ему жизни. Себастиан и десяток воинов, находящихся в его распоряжении, больше суток прочесывали лес, отыскивая пропавшего Гидеона, и нашли его лишь на вторые сутки, лежащим без сознания в канаве. Гидеон почти не дышал, однако вопреки всем обещаниям лекарей, выжил, более того, едва встав на ноги, вернулся в лес, закончить охоту. Себастиан восторгался другом, и, стоя рядом с ним в колеснице, был счастлив от оказанной ему чести.

- Надеюсь, ты не против держать белый флаг? - произнес Гидеон, бросая на него насмешливый взгляд. 

- Черный принц боится осквернить руки? - в тон ему отозвался Себастиан. Кивнув мальчишке, с трудом удерживающий стяг в руках, он втянул его в колесницу, и бросил озабоченный взгляд на войска. - Ты уверен, что нам достаточно двух сопровождающих? Едва мы приблизимся к стенам, нас могут атаковать. Колесницу быстро не развернешь, а двое всадников не смогут обеспечить твою защиту.

- Портий побоится на меня напасть, - покачал головой Гидеон. Он ничуть не сомневался в правдивости своих слов, и Себастиану стало не по себе. 

Излишняя самоуверенность Гидеона, которую он демонстрировал решительно во всем, волновала его и приводила в раздражение. Гидеон был непоколебим в своих решениях, даже если они претили здравому смыслу, но, как это ни парадоксально, неизбежно оказывался прав, тем больше волнуя Себастиана. Тот был абсолютно уверен в том, что подобное поведение, в конечном счете, выйдет принцу боком, если и вовсе не будет стоить жизни, и, поднимая флаг над собой, Себастиан чувствовал, как над их головами сгущаются тучи. 

Гидеон сам правил колесницей, и ехали они достаточно медленно, позволяя стражам на крепостных стенах как следует разглядеть процессию. Остановившись на середине пути, ведущем от ворот в лесную чащу, где располагался лагерь, Гидеон выпустил вожжи из рук и принялся ждать. Должно быть, их появление вызвало изрядный переполох, потому что не прошло и пяти минут, как ворота города распахнулись и навстречу им выдвинулся всадник в окружении изрядной свиты.

- Портий, - пояснил Себастиану Гидеон. - Юноши за ним Денатер и Киларт, его сыновья. 

- Если ты приехал просить о сдаче города, племянник Аластера, то ты напрасно тратишь свое время, - громко произнес Портий, остановив коня в пяти шагах от колесницы. 

Он был крепким мужчиной с одутловатым красным лицом и темными мешками кожи под карими глазами. Волосы его были коротко подстрижены, и почти полностью седы, не считая редких темных прядей на макушке. Одетый во все красное, он выглядел довольно впечатляюще, и Себастиан, догадывающийся о плане Гидеона, невольно ощутил жалость к этому человеку. Портий оставлял приятное впечатление, а его уверенная манера поведения располагала к нему Себастиана. 

Сыновья Портия, наоборот, показались ему на редкость неприятными юношами. Старший, лет семнадцати, был худ и нескладен. Одежды его были яркого зеленого цвета, каких не надел бы на себя ни один уважающий себя мужчина в столице, каштановые волосы спускались ниже острого подбородка. Его мелкие глазки испуганно и враждебно перебегали с Гидеона на Себастиана, а полные губы были недовольно поджаты. Его брат, как и отец, был грузен. Он казался совсем мальчишкой, к тому же Себастиану показалось, что он слаб головой - тот, сгорбившись, неуклюже сидел на коне и увлеченно разглядывал свои пальцы, то скрещивая их, то сжимая в кулаки. Казалось, никакая сила не может оторвать его от этого дела, за все время он ни разу не оторвался от своего занятия.

- Я приехал отнюдь не за тем, чтобы ты сдал мне город, - с приятный улыбкой отвечал Гидеон Портию. - Уверен, что ты слышал обо мне и моих победах. Города сдавались моим войскам без боя, и я миловал их жителей. Были и те, в которых после ухода моих войск оставались лишь трупы и руины. 

Я не хочу такой участи для Равии. Я мог бы стянуть войска к ее стенам, и, возможно взял бы ее силой. Мог бы отравить ваши колодцы, и жечь под стенами покрытые смолой и серой бревна. Но я не стану этого делать. Прошли те времена, когда ради процветания Черного острова, мы возвышали Нерелиссу, убивая его жителей и разрушая непокорные города. Это лишь ослабило нас. Я пришел сюда, чтобы предложить тебе мир. 

- Мир? - недоверчиво переспросил Портий.

- Да, мир. Объединим мощь Нерелиссы и Равии, мы создадим союз двух великих городов. Наши предки были сыновьями Белобородого, так вспомним же о былых узах. Вместе мы сможем нанести смертоносный удар Королевской равнине, войти в Мраморный город, сокрушивший нашего блистательного предка, и завершить начатое им дело. 

Гидеон говорил так страстно и увлеченно, что все внимание собравшихся было приковано к нему одному. Сыновья Портия не сводили с него восторженных взглядов. Казалось, их воодушевила мысль о родстве с Черным принцем, и старший мальчишка позволил себе ободряющую улыбку. Себастиан с трудом сдержал усмешку. Гордость и самодовольство равийцев была притчей во языцех. Не на это ли рассчитывал Гидеон? Гидеон открыл ему лишь часть своего плана, но даже этого было достаточно для того, чтобы понять, чем обернется для Портия и его сыновей вера в собственную исключительность.

- Ты говоришь красивые слова, Черный принц, - наконец, после длительной паузы, произнес владыка Равии. - Однако слава о Черном принце разнеслась далеко за пределы Нерелиссы. Все знают, что он не останавливается, пока не достигнет желаемого. Почему Равия не станет еще одной твердыней, павшей к его ногам?

- Потому что я еще ни разу не нарушил данного слова, - не смутившись, ответил Гидеон. - Ты должен знать, что слово, данное мною, тверже стали. Я обещаю тебе, Портий, что, согласившись на мое предложение, ты сохранишь Равию и ее жителей от грабежа и убийств. Равийцы будут рядом со мной, плечом к плечу, когда я войду в Мраморный город, и вместе мы вкусим радость победы. Что касается тебя, владыка, я даю слово, что ни я, ни один из моих солдат не причинит тебе вреда. Один бог тебе судья. 

Подумай о том, что услышал. В моем лагере уже готовят славный пир, а музыканты рады усладить твой слух песнями о легендарном прошлом наших городов. Я даю тебе час на раздумья. Прими мое предложение, и приходи ко мне в лагерь. Ты будешь встречен, как мой брат. Я зову тебя к себе, ибо не один мой воин не переступит врата Равии, покуда ты не поверишь в мою искренность. Приходи, и вкусим вместе славные дары равийских лесов.

Чуть заметно склонив голову, Гидеон взял вожжи в руки, и, развернув колесницу, направился обратно в лагерь.

- Думаешь, он примет предложение? - спросил его Себастиан, когда деревья скрыли их от взоров Портия и его спутников.

- Он труслив. Все, на что способен Портий, это прятаться за крепостными стенами. Но он знает, что мне по силам разрушить эти стены, так же, как и навечно заточить горожан внутри них,  лишив воды, еды и каких бы то ни было шансов на выживание. Принять предложение Портию столь же страшно, как и отклонить его. И все же он его примет.

- Неужели он явится в лагерь? - с сомнением произнес Себастиан, не отрывая от Гидеона внимательного взгляда. - Ты же сам сказал, что он боится покидать стены города.

- Разумеется, не решится, - усмехнулся Гидеон. - Он пошлет других вместо себя. А так как побоится вызвать мое неудовольствие, то ими окажутся его сыновья. А это то, на что я рассчитываю.

Себастиан промолчал. Он не раз становился свидетелем проницательности друга, однако и теперь сомневался в том, что надежды Гидеона осуществятся в точности, как тот рассчитывал. Весь план строился на вере Гидеона в поступки человека, которого он никогда прежде не видел, и Себастиан не был уверен в успешный исход.

- Ты сомневаешься во мне, - усмехнулся Гидеон, бросив на друга проницательный взгляд. - Себастиан, разве я когда-нибудь ошибался? 

Себастиан промолчал, и, усмехнувшись, Гидеон продолжил путь. В лагере шумно приветствовали их возвращение, и, велев Себастиану позаботиться о конях и колеснице, Гидеон направился обратно в свой шатер. 

Себастиан был прав - слишком многое могло пойти не так, как он планировал. Гидеон не был готов к подобному исходу, но и думать над запасным планом он не желал. Позвав слугу, он снял доспехи, и склонился над заготовленным договором о мире. Еще раз внимательно его прочитав, он удовлетворенно кивнул и вышел из шатра, намереваясь проверить, все ли готово. Едва закончив разговор со святым отцом, он услышал звук рога.

- Равийцы, - закричал караульный. - Двое всадников в окружении пяти сопровождающих.

Гидеон удовлетворенно улыбнулся. Появившийся из толпы Себастиан бросил на него пораженный взгляд, и улыбка Гидеона стала еще шире. 

Принцы Равии были встречены им как родные братья. Гидеон от души потчевал их лучшим вином и дичью, лично выступая виночерпием юношей. Те смотрели на него с обожанием. Соглашение о мире было подписано, и один из сопровождавших принцев стражей, отвез его в Равию за подписью Портия. 

Сами принцы не желали покидать лагерь. По древнему обычаю островных королей, Гидеон велел подать им головы съеденной дичи, и юноши, ошеломленный подобным знаком внимания, прониклись еще большей любовью к новообретенному брату. 

Не желая забирать головы в качестве трофеев, они уговорили Черного принца на соревнования с луком, и с удовольствием продемонстрировали ему свое умение. Даже будучи нетрезвыми, они неплохо владели оружием, и Гидеон от души хвалил их мастерство. 

Ближе к ночи караульный вновь возвестил о прибытии гостей. На этот раз владыка сам пожаловал в лагерь. Его сопровождали, по крайней мере, тридцать стражей, но и им нашлось место за пиршественным столом.

- Я верю тебе, Гидеон Талтос, - торжественно произнес Портий, вручая ему подписанный договор. - Наша вера отличается от вашей. Вы отказались от истинных богов, в угоду континенту, но мы по-прежнему чтим их. Я спрашивал оракула, ждет ли Равию падение, и ответ его порадовал меня. Богам угоден наш союз. Оставив сомнения, я поспешил в твой лагерь, и, глядя, как здесь принимают моих сыновей, я еще больше радуюсь своему решению.

Гидеон не ответил. Улыбнувшись Портию, он проводил его во главу стола, уступая собственное место, и пир возобновился. Звуки музыки сливались с голосами воинов, смехом и нестройным пением. Искры огня взлетали высоко в ночное небо, растворяясь в ярком свете звезд.

 Был час до полуночи, когда песнь о победах Диглана Белобородого резко оборвалась. Звуки флейты заполонили лагерь и на поляну выбежали полсотни обнаженных дев. Из горла Портия вырвался иступленный стон. Под звуки флейты и вожделенные крики мужчин, они закружились в диком танце. Отблески костров бросали тени на их юные тела, длинные кудри расплескались по спинам, вплетенные в них цветы, падали к ногам, устилая голую землю.

- Вы знаете, как оказать гостю поистине царский прием, - восторженно улыбаясь, сказал Портий. Оставив танец, девы окружили мужчин. Принцы Денатер и Киларт оказались в компании трех очаровательных дев. Пьяно хихикая, они позволили девушкам увести себя вглубь лагеря, где в ночной тьме скрылись уже многие воины. Портий усмехнулся, и поманил к себе одну из прелестниц. Ее волосы были золотыми, как у пеллиек, мягкой волной они падали на маленькую грудь. Она была совсем юна, но смотрела на Портия без страха. Отбросив волосы с ее груди, владыка, коснулся их губами, и девушка захихикала.

- Думаю, я задержусь сегодня в твоем лагере, Черный принц, - произнес он, не отрывая взгляда от прелестницы. - Но это после. А пока вино.

- Вино! - подхватил Гидеон, и, подняв кубок, залпом его осушил. 

- Я вот чему удивляюсь, - произнес Портий, машинально поглаживая сидящую у него на коленях девушку, - Я слышал о победах Черного принца и его непревзойденной славе воина, способного одолеть любого соперника. Слышал я и о том, что, овладев городом, он выбирает себе полсотни лучших его дочерей и запирается с ними в стенах дворцов. Но, несмотря на любовные победы. самой любви Черный принц не знает. А еще, - глотнув вина, быстрым шепотом произнес он, - твое имя связывают с неким Себастианом. Говорят, мол, вы любовники, и потому ты никогда не пускаешь его в бой.

- Себастиан мой названный брат. Он дорог моему сердцу, и я люблю его. Но он не мой любовник. Он воспитывался при храме, и потому не участвует в боях. Насилие чуждо его душе, и я не смею идти против его воли, - Гидеон замолчал. В его памяти воскрес знакомый образ. - Но мне не чужда любовь.

- Гидеон Черный принц влюблен? - изумился Портий. - И где же она? Отчего никто о ней не знает?

- Ее больше нет, - соврал он, чувствуя, что его ложь не так далека от истины. - Я не хочу говорить об этом. Если ты, мой друг, желаешь, я уступаю тебе свой шатер. Иди, насладись бедрами своей избранницы, а после возвращайся. Любовь отрезвляет разум и истощает плоть. Я велю подать вино из моих личных запасов, а мои повара приготовят тебе мясо, какого ты никогда еще не пробовал. 

- Да благословят тебя боги! - воскликнул Портий, и, дружески хлопнув Гидеона по плечу, удалился с прелестницей в шатер. 

Едва их скрыл полог, Гидеон решительно поднялся из-за стола. Он был абсолютно трезв, несмотря на то, что осушил немало вина с принцами и их отцом. Удалившись во тьму, он убедился, что все идет по его плану, и, отдав последние распоряжения, направился в шатер Себастиана. Тот был не один. Не желая отвлекать друга, Гидеон вернулся за стол, и, поймав на себе взгляд хорошенькой девушки, позволил ей утолить его желание. 

Вколачиваясь в нее, он видел перед собой Сангриду, и его решительность в собственной правоте становилась все крепче. Если он хочет быть с ней, то сейчас не может отступить. Нужно попасть в Мраморный город, а для этого есть лишь один способ.

 Когда спустя пару часов его нашел Себастиан, Гидеон вновь был собран и решителен. Убедившись, что все готово, он велел музыкантам играть снова, а Себастиану разбудить Портия. Тот не пришел в восторг оттого, что его сон прервали, но, вспомнив где он, Портий поспешил вернуться к столу.       

- Брат мой Гидеон, да возможно ли такое блаженство в мире? – пророкотал он, тяжело опускаясь на прежнее место. – Пир в военном лагере, изысканные яства, дорогие вина и плоть юных красавиц. Должно быть я умер.

- Ты еще жив, мой друг, - улыбнулся Гидеон. – Что касается яств, то позволь мне попотчевать тебя особым блюдом, - он кивнул, и из темноты появились трое мужчин, несущих гору рубленного мяса на круглом щите. Портий восторженно застонал.

- Боже мой, это кажется сном. Не на серебренном ли щите ринийцы преподнесли Диглану Белобородому мясо диких вепрей? 

- Истинно так. Наш славный предок ел так жадно и так много, что никому кроме него не удалось отведать мяса. И хотя в твоих лесах не водятся вепри, я уверен, потомки простят нам отступление от легенды, и этот пир станет еще одной. Прошу тебя.

Смеясь выдумке Черного принца, Портий взялся за еду. Гидеон оказался прав, ему прежде не доводилось есть такого мяса. Нерии были искуснейшими поварами, и многие горожане в своих маленьких садиках выращивали пряные травы. Портий ел жадно. Жир тек по его рукам, живот был полон, но он не решался остановиться, желая, во что бы оно ни стало, не посрамить память славного предка и съесть, по крайней мере, половину. Воины подбадривали его криками, Гидеон молча улыбался, следя как Портий берет со щита все новые и новые куски. Глотнув вина, он продолжил, и поляну огласил смех. 

- Не ожидал, что ты окажешься так силен, - качая головой, произнес Гидеон. 

- Чревоугодие великое наслаждение и великий мой грех, - признался Портий. – И все же я уже не могу. Сил во мне нет.

- Что же, - пожал плечами Гидеон, - раздели остатки среди своих воинов. Это союз не только двух Талтосов, но и нерий с равийцами. 

Воины с благодарностью принялись за мясо, а Портий припал губами к вину. Когда все было съедено, Гидеон кивнул кому-то во тьме. 

- Неужели еще один поднос? – с трудом дыша, спросил Портий. Слуги приблизились к нему. Блюдо, которое они несли, было накрыто полотнищем, и, поняв это, Портий с облегчением рассмеялся. – Друг мой, да ты вновь воскрешаешь прошлое, преподнося мне голову дичи, - по-прежнему посмеиваясь, он сорвал полотнище, и смех его оборвался. На поляне повисла мучительная тишина. 

Расширив от ужаса глаза, дрожа всем телом, Портий вглядывался в мертвые лица сыновей, лежащих перед ним на серебряном блюде.

- Владыка Равии Портий, - произнес чей-то голос. На поляну, одетые в дорогие церемониальные одежды, вышли святые отцы. При их появлении, Гидеон почтительно склонил голову. Себастиан, находящийся в том же оцепенении, в каком пребывали и все остальные, замешкался. Он не мог поверить в происходящее. Ум Гидеона оказался более жестоким и изощренным, чем он мог только представить, и хотя Себастиан не сомневался в том, что ни Портию, ни его сыновьям уже не удастся выйти живыми из лагеря, он и представить себе не мог, что все обернется таким образом.

- Ты нарушил святые законы, - продолжал святой отец. – Ты подверг опасности своих сыновей, отпустив их в стан врага, навлек на них смерть, а потому ответственен за нее. Я обвиняю тебя в детоубийстве. Ты добровольно прибыл в лагерь, ввергая себя в грех чревоугодия и прелюбодеяния. Ты повинен и в них. Ты ел мясо своих детей, разделяя его со своими войсками. Нет более страшного греха, и лишь одним этим ты заслужил смерть.

Портий вскочил на ноги. Задетый ими поднос выпал из рук слуги и головы принцев покатились по земле. Воины Равии бросились на помощь своему владыке, но нерии были к этому готовы. Безоружные равийцы были перебиты в мгновение ока, и лишь бледный как смерть Понтий продолжал мелко трястись от страха, не сводя взгляда со святых отцов. 

- Я не верю в вашего бога, - завизжал он. – Вы не смеете меня судить! А что насчет него?! Он нарушил законы! Он убил моих детей, он толкнул меня к греху!

- Гидеон Черный принц не нарушил ни божьих законов, ни данного тебе слова. Он не намерен карать равийцев, и не его рука убьет тебя. Здесь, у стен Равии, он воин, и святые законы над ним не властны. Когда человек воюет, бог отворачивается. Принц, могу ли я просить вас позаботиться о пленнике? 

- Разумеется, святой отец, - кивнул Гидеон. – Как новый властитель Равии, я беру на себя заботы о пленнике. Утром вы передадите его жрецам и станете моим уполномоченным представителем на его казни. 

Когда в полдень Гидеон и его войска входили в Равию, сын палача уже убирал окровавленное сено с городского эшафота. Приветствующие Черного принца горожане, не замечали ни мальчишку, ни тележку с телом владыки Понтия. Золотая колесница медленно скользила по мощеным улицам, а впереди Гидеона ожидала встреча с Сангридой.