После смерти короля Митридата некогда могущественная Королевская равнина переживает не лучшие времена. Ею правит женщина, престарелая наложница Нуадор Тактимар, марионетка в руках хитроумного советника Крыса. Враги Королевской равнины, годами ожидавшие ее ослабления, готовятся нанести удар. Морнийцы желают отомстить за годы угнетения, нерии жаждут славы и власти. Теперь судьбу Королевской равнины суждено решить Сангриде, возлюбленной непобедимого бастарда Гидеона Талтоса и фаворитке Крыса, невинной жертве в жестокой игре королевских  династий. 

1.  ТАЛТОС

Лестер Талтос проснулся на рассвете. Не открывая глаз, он протянул руку к кривобокому столу, где стоял кувшин с вином, и, с трудом удерживая ручку, жадно припал к нему губами. Вино было молодым и кислым, но Талтос пил большими глотками, проливая на темную бороду ничуть не меньше, чем попадало ему в рот. Голова страшно болела. Теплое вино не могло побороть жажду, которую он продолжал испытывать даже тогда, когда осушил его до дна. Талтос хотел поставить кувшин обратно, но не удержал, и тот с нестерпимо громким звоном разлетелся осколками по полу. 

Юноша застонал и, собрав остатки воли в кулак, рывком сел. Уж лучше бы он это не делал – вино снова поднялось к горлу и, с мерзким звуком вышло наружу, наполняя комнату кислым запахом. Спазмы долго не отпускали Талтоса, казалось, что его организм пытается разом избавиться от всего, что было выпито накануне. 

Хотя голова звенела так же сильно, как и прежде, рвота принесла неожиданное облегчение. Сделав глубокий вдох, Талтос вновь лег на кровать, и прикрыл глаза, жалея, что нечем смочить губы. Даже страшная духота, еще больше усиливающая отвратительный запах в крохотном помещении, более не терзала его. Воспоминания вчерашнего дня вернулись к нему, и Талтос улыбнулся.

Митридат мертв. Эти слова звучали песней в его голове. Сколько лет Талтос ждал этого дня, и вот теперь он наступил. Наверняка в Мраморном городе уже вовсю стучат молотки, сбивая эшафот для отребья короля. 

Закон первого города суров - наследник у короля лишь один. Каждый, кто рожден от семени правителя, и может претендовать на трон, должен быть умерщвлен. О, сколько же королевской крови за эти века впитал в себя камень Круглой площади! Владыки, жаждая вкусить все прелести жизни, плодились точно кролики, затем, чтобы годы спустя несчастные принцы и принцессы были обезглавлены на потеху городской черни.

Митридат превзошел любого из своей династии, оставив после себя четырнадцать детей. Некоторые из них были Талтосу хорошо знакомы. Его брат, да будет его покой нерушимым, приходился зятем Митридату, хотя едва ли их брак с Айаной можно было вообще назвать браком. Дован всегда любил юношей, и эта любовь, в конечном счете, и свела его в могилу. Едва ли он притронулся к молодой супруге, которой на день свадьбы едва миновало пятнадцать. 

Талтос не скорбел о брате - Дован был тем еще ублюдком, даром, что наследник Черного острова. О его безумном нраве ходили слухи далеко за границами островов, и Талтосу только и оставалось гадать, отчего Митридат отдал Довану свою дочь. 

Айана нравилась Талтосу - белокожая, высокая, с длинными волосами цвета спелой пшеницы, она была так не похожа на смуглых темноволосых женщин островов. Представить ее потрошащей рыбу или же стирающей одежду Талтос не мог при всем своем желании, впрочем, как и на супружеском ложе. Она была истинной дочерью Мраморного города, казавшейся одной из его изящных скульптур, ожившей по воли богов. 

Талтос хотел ее себе, но он был всего лишь вторым сыном, нечета Довану, наследнику Черного острова. Но Дована не стало, и теперь Талтос унаследовал его право. Жаль, что это не позволит ему уберечь Айану. Если Митридат не назвал ее своей наследницей, то девчонке уже сегодня снесут голову с плеч. 

А ведь Дован по праву брака действительно мог унаследовать престол Мраморного города, не рискуя при этом своей головой. Митридат любил его, точно родного. Вот бы посмеялся Диглан Белобородый, если бы кто-то сказал, что спустя века потомок его ублюдка от портовой шлюхи взойдет на трон Мраморного города.  

«Мог взойти» - поправил себя Талтос. Брат мертв, и добыть престол Мраморного города теперь возможно лишь мечом. Воевать Талтосу совсем не хотелось. Даже если все жители Черного острова вооружатся и отправятся к берегам материка, их перебьют еще на подступах к Клодасу, не говоря о уже том, чтобы дойти до Мраморного города. Владения  Митридата были столь обширны, что весь Черный остров мог бы с лихвой поместиться в одной из его провинций. 

Впрочем, едва ли это могло отрезвить отца Талтоса, владыку острова. В свои шестнадцать лет Аластер Талтос уже был первым мечом Черного острова. Последний из пяти сыновей правителя, он едва ли мог рассчитывать даже на жизнь при дворе, не говоря уже о том, чтобы унаследовать престол. Но одного у юноши было не занимать - духа Белобородого. Когда пришло время правителя покинуть этот мир, он мог назвать своим приемником лишь Аластера - других сыновей у него больше не было. 

В девятнадцать лет Аластер Талтос взошел на престол Черного острова и спустя годы превратил свою прозябающую вотчину в преуспевающий край, ведущий торговлю с материком. Плодородные земли, давшие название всему государству, были точно созданы для выращивания винограда, солнце делало его терпким и ароматным, и слава о черном вине, которое признавали даже владыки Мраморного города, очень скоро покинула западные моря. Из портовой стоянки, которой Черный остров был десятилетие назад, он превратился в богатейший базар, и тысячи кораблей подходили к его берегам. 

Аластер воздвиг себе дворец ничуть не уступающий богатством замку Митридата, его жены и дети носили одежду из лучших тканей, которые изготавливались в Нерелиссе, столице Черного острова. Аластеру только исполнилось тридцать пять, но уже сейчас нерии боготворили своего короля. Дед Лестера прожил до семидесяти лет, и лучшие дни короля были еще впереди. 

В отличие от своего отца, который подарил жизни пяти сыновьям, Аластер был отцом лишь двоих законных детей  – Дована и Лестера. Впрочем, у него были бастарды, к которым он был весьма привязан.

Дован, появился на свет, когда Аластеру было пятнадцать. В своем наследнике этот жестокий мужчина не чаял души. Казалось, лишь один Дован мог вызвать улыбку короля.

Лестер родился через два года. Он превосходил брата во всем -  освоил четыре языка, научился сражаться двумя мечами, а в день памяти Диглана Белобородого получил золотое копье за победу над гигантом Тетисом. Желая заслужить если не одобрение отца, то хотя бы его внимание, Лестер ставил перед собой отчаянные цели, и шел на отчаянный меры, снова и снова достигая их. Но ничем он не мог купить расположение венценосного родителя. Младшего сына для Аластера будто вовсе и не существовало. Даже дочери от портовой шлюхи и бастарду он уделял больше внимания. 

В памяти Лестера не было дня страшнее того, когда он узнал о смерти брата. Любитель мальчиков, Дован зашел слишком далеко в желании завладеть очередным любовником. Его расчленённые тело прибило водами Узкой к стенам отцовского дворца. 

Аластер был раздавлен. Его наследник, на которого он возлагал столь большие надежды, был мертв, и теперь Лестер, совершенно незнакомый ему сын, становился первым в очереди на престол Черного острова. Холодный, скупой на эмоции и чувства, Аластер сжег тело Дована и запретил устанавливать памятник усопшему. Прах первенца он со своего балкона высыпал в воды Узкой, чтобы те унесли его прочь, точно Дована вовсе и не было на свете. 

В ту же ночь Аластер впервые пришел в покои младшего сына. Он долго рассматривал его, удивляясь тому, что прежде не замечал, насколько Лестер похож на него самого в свои восемнадцать лет. Те же темные глаза под тяжелыми веками, те же полные губы с опущенными уголками. В ту ночь они практически не разговаривали. Аластер придирчиво рассматривал сына, точно пытаясь определить на глаз, выйдет ли из него наследник, и лишь уходя небрежно произнес -

- Забудь, то, что было раньше. Теперь ты Талтос.

Талтос... Он улыбнулся. Вино всегда заставляло его окунуться в воспоминания, и это было, пожалуй, самым важным в его жизни. С тех пор он никогда больше никогда не называл себя по имени. Он - Талтос, наследник Черного острова. 

Однако напрасны были его ожидания. Будучи единственным, он по-прежнему оставался вторым для отца. Талтоса не допускали ни к делам государства, ни в покои короля. Напрасно он искал встречи с Аластером - тот стал еще более замкнутым и нелюдимым. Владыка находил покой лишь в окружении преданного слуги и единственного племянника.

Ему не было никакого дела до того, чем занят его наследник, и Талтос пользовался этим сполна, проводя в портовых борделях времени больше, чем в стенах дворца. Без Дована мир стал чище, воздух свежее, а солнце ярче. Больше не было тени, в которой он жил все эти годы. Талтос едва ли не молился об избавлении от старшего брата, превыше всего желая заслужить отцовскую любовь. Но смерть редко дарит желаемое. Талтос мог сражаться с Дованом, покуда тот был жив, но бой с памятью о мертвом был проигран еще до его начала. Будучи законным сыном, Талтос всегда имел положение бастарда. 

Он не сомневался в том, что отец рано или поздно обзаведется еще одним сыном, которого, как и Дована, вырастит наследником престола, а его спишут со счетов. Единственный раз, когда Талтос действительно ощутил себя принцем, было его восемнадцатилетие, день, когда Аластер посвятил его в защитники престола. С тех пор прошло четыре месяца, и Талтос больше не удостаивался внимания короля. Отец вновь заперся на своем этаже. И все же, закрывая глаза, Лестер по-прежнему видел многотысячную толпу, выкрикивавшую его имя. Он - наследник. Он – будущее Черного острова.

Усмехнувшись своим мыслям, Талтос поднялся с кровати и потянулся за одеждой. Алый придворный халат был пропитан вином и над ним роились мухи. Талтос отогнал их движением ладони и неспешно оделся. Он часто ночевал в этой комнате борделя. В отличие от остальных она была не в пример чище - ее держали специально для него. Едва не поскользнувшись на собственной рвоте, Талтос вышел в коридор, и спустя пару шагов оказался на улице. 

Портовый переулок был, пожалуй, самым шумным и многолюдным местом во всей Нерелиссе. Шум волн терялся в брани моряков и купцов, стуке молотков, скрипе весел и смехе портовых шлюх, возвращающихся с кораблей обратно в бордели. Несмотря на ранее утро, верфь жила своей жизнью. Подставив лицо холодному ветру, Талтос с упоением вдохнул соленый запах моря. В его кошельке все еще звенело несколько монет, которых должно было с лихвой хватить на кувшин вина, и Талтос собирался как можно быстрее расстаться с ними. Он уже повернул в сторону базара, когда его окликнули по имени. Повернувшись, мужчина от души выругался, увидев отцовского фаворита сира Каллата. 

По мнению Талтоса в мире не было более отвратного существа, чем сир Каллат. Он был невысоким, но крепко сбитым и коренастым. В отличие от остальных жителей Черного острова, сир Каллат чисто выбривал голову, выставляя напоказ порванное ухо. Черты его лица были ничем не примечательными, однако в крошечных глазках было столько злобы, что любому сир Каллат внушал отвращение. Талтос никогда не понимал, отчего отец держит при себе подобного человека, впрочем, нельзя было не признать, что преданность сира Каллата своему владыке была поистине рабской.

При виде того, как на праздновании его совершеннолетия тот пресмыкается перед отцом, Талтос едва мог верить тому, что еще несколькими часами ранее этот самый человек жестоко надругался над дочерью трактирщика. Останавливать его, значило обречь себя на смерть, а потому несчастному трактирщику только и оставалось, что смотреть, как фаворит короля снова и снова насильно берет девушку у всех на глазах. Покончив с ней, сир Каллат бросил отцу пару медяков, как за кружку эля, и, как ни в чем не бывало, покинул заведение. После посвящения Талтос было завел разговор о произошедшем, но был остановлен. Аластер и слышать не хотел о "глупых наговорах", оставаясь безответным к словам своего наследника.

- Ваше высочество, - сир Каллат и не думал спешиваться. Он надменно взирал сверху вниз на принца. - Владыка Аластер послал за вами. Он ждет вас у себя немедленно.

- Немедленно, - мрачно повторил Талтос. 

Встреча с отцом сейчас была наказанием, но Аластер не был щедр на подобные предложения, и выбирать не приходилось. Понурив голову Талтос поплелся следом за сиром Каллатом, надеясь, что разговор не будет слишком долгим, и ему удастся сдерживать рвотные позывы. 

В молчании они миновали бедные кварталы, пахнущие испражнениями, плесенью и потом, дома ремесленников, знати. На центральной площади, носившей имя его отца, Талтос остановился, чтобы утолить жажду водой из фонтана. 

Фонтан, на его взгляд был отвратительным -  Диглан Белобородый, разбойник и основатель их рода, высоко над головой держал золотую амфору, из которой текла вода. Выражение на жирном лице было глумливым и самодовольным, и раздражение, которое Талтос испытывал от компании сира Каллата, стало еще сильнее. Окунув голову в фонтан, он с громким фырканьем вынырнул, ловя на себе негодующий взгляд мужчины. Вода стекала с волос Талтоса на тонкую ткань халата, делая еще ощутимее исходящий от него запах кислого вина. Едва ли теперь в нем смогли бы признать наследного принца Черного острова.

Громада дворца была видна со всех сторон города. Высеченный в скале, дворец был облицован известняком, придавшим ему белый цвет. Он состоял из пяти ярусов, уходящих в небо, точно ступени. Самый верхний был едва различим с земли, и принадлежал Аластеру. До дня своего совершеннолетия Талтос никогда не поднимался туда. 

Дован, Лестер и бастарды обитали ярусом ниже. Здесь же располагались залы для приемов особо почетных гостей, столовая на триста персон и учебные классы принцев. Кроме того в левом крыле существовали комнаты для наложниц и находились покои почившей королевы.

Третий ярус предназначался для ежедневных встреч короля с близким кругом советников. Здесь были покои придворных, оружейная,  портретная галерея, столовые комнаты, зимний сад. 

Второй - служил местом обитания мелких дворян и слуг, а первый был занят подсобными помещениями. Правое крыло отцом Аластера было уничтожено, и вместо него он заложил сад, спускающийся с небес к подножию дворца, и переходящий в виноградники, окружающие Нерелиссу. Его вид производил неизгладимое впечатление на приезжих, и некоторым из них разрешалось подняться до уровня третьего яруса.

Талтос разделял восторг черни, однако он слишком хорошо знал, сколько усилий прилагают командиры стражи, чтобы исключить возможность проникновения во дворец непрошенных гостей.

Поднимаясь по крутой лестнице на верхний ярус, Талтос то и дело останавливался, чтобы отдышаться. Тело его покрылось потом, дыхание сбилось, а перед глазами кружились горящие искры. Сир Каллат взирал на все это с полным равнодушием. К младшему сыну своего господина он не питал никаких теплых чувств, как и Аластер ощущающая боль утраты Дована. 

 Сир Каллат имел право наведываться в покои владыки в любое время, однако сегодня решил остаться на четвертом ярусе, и последний лестничный пролет Талтос преодолел в одиночестве. Он никогда не понимал, отчего самым близким членам семьи отец не позволяет подниматься на пятый ярус, предпочитая услуги черни, передающей приказы, и охранников из числа наемников. Впрочем, едва ли на свете был человек, способный разобраться в мыслях и поступках Аластера.

Позволив себе отдышаться, Талтос медленно направился через анфиладу узких коридоров к отцовскому кабинету, но просчитался - Аластер ожидал его в своем пиршественном зале. Остановившись в дверном проходе, Талтос опустился на колени и коснулся пола ладонью правой руки, левую положа на сердце.

- Мне бы не следовало позволять тебе подниматься на ноги, - Аластер встал со своего места и, подойдя, грубо толкнул сына в бок. Ожидая подобного, Талтос удержался и Аластер смерил его еще одним уничижительным взглядом.

- Дрянная скотина! Ты позоришь великое имя Талтосов своей бесконечной пьянкой. Ты провонял мочой, шлюхами и вином. Тебе ли заменить Дована?

В гневе Аластер так сильно сжал пальцы, что аккуратно подстриженные ногти впились в его ладони. Он резко развернулся на каблуках, не в силах больше видеть сына, который, к его бесконечному ужасу, должен был унаследовать его престол. 

Эта мысль не давала Аластеру спать по ночам. Всем остальным в своей жизни он был доволен. Плоды его усилий были заметны, стоило выйти на балкон и окинуть столицу взглядом. Не зря он с остервенением дикого пса ввязался в борьбу за престол - братоубийство оказалось оправдано. Быть хорошим человеком и хорошим правителем - разные вещи, порой диаметрально противоположные друг другу. 

Еще мальчишкой Аластер находил в себе безудержное властолюбие, удовлетворить которое не смогла бы даже самая большая провинция, сатрапом которой мог бы назначить его отец. Впрочем, помимо властолюбия Аластер обладал не дюжим умом, проницательностью и бесконечной верой в свое предназначение. Нерии были ленивы и праздны, склонны к неповиновению и дерзости в адрес правителей. Он искоренил это в первые же годы своего правления. 

Бездельников он отправлял на галеры. Когда гребцов стало более чем достаточно, Аластер подписал указ, по которому каждый, кто не трудился во благо Нерелиссы, поступал на пожизненную службу к своему владыке. Нерии сами не поняли, как в их стране воскресло рабство. Аластер ссылал мужчин в каменоломни и на поля, женщин в услужение ремесленников. Молодые и здоровые отправлялись в портовые бордели, привлекать к берегам острова моряков и купцов. Лучших он оставлял себе, и те рожали ему детей. Сыновей он оставлял матерям, даруя тем свободу и ежемесячное содержание. 

Что касается дочерей, то их Аластер предпочитал держать при себе как живой товар - на материке было достаточно государств, торговые договоры с которыми было легко купить за невесту королевской крови. Одну из них Аластер выделял особо, находя в дочери сходство с самим собой. Даже удары судьбы, которые неизменно сопровождают любого из власть имущих, Аластер сносил стоически, в любой беде находя возможности. Но теперь перед ним возникла проблема, справиться с которой он не мог. 

Его сын, наследник престола, был смутьяном и пьяницей. И, к ужасу Аластера, был столь же упрям, как и он сам. Разумнее всего было уничтожить этого мальчишку теперь, когда его свободолюбивые помыслы не вылились в смуту, но, не имея других законных сыновей, Аластер, скрепя сердце был вынужден терпеть его присутствие в столице. 

Отдать Лестеру управление отдаленной сатрапией было бы верхом неосмотрительности – не прошло и года, как взволновалась Сембия.  Тогда три тысячи мятежников прошли по ночному городу с горящими факелами. Они хотели привлечь к себе внимания Аластера, и это им удалось. Узнав заблаговременно о готовящемся акте неповиновения, владыка Черного острова дал племяннику разрешение на то, что вошло в историю как "пламенная  ночь".

Еще утром перед выступлением на городской площади, куда направлялись мятежники, было щедро разлито масло, и стоило тем появиться под окнами сатрапа, как гвардейцы привели приказ в исполнение. Три тысячи человек, оттесненные подоспевшими на помощь войсками, сгорели как свечной жир. Их крики, взорвавшие тишину южной ночи,  и вонь паленой плоти еще долгое время напоминали нериям о том, что Аластер Талтос не допустит ни малейшей угрозы своему правлению. Даже со стороны единственного сына. 

- Завтра утром ты покидаешь столицу, - в своей категоричной манере сообщил он Талтосу, по-прежнему избегая его взглядом. 

- Ты изгоняешь меня? – негромко осведомился тот, напрасно стараясь скрыть дрожь в голосе. Аластер чуть заметно усмехнулся. Ему нравилось, когда его боялись. 

- Не в этот раз. Митридат мертв, и это открывает нам путь к Мраморному городу. Ты соберешь для меня войско. 

- Ты говоришь о красных вдовах? 

- Вдовы? – правитель рассмеялся. – Никто и никогда не скажет, что Аластера Талтоса возвели на престол Мраморного города мечи каких-то баб. Только бесчестному  трусу могла бы придти в голову подобная идея. 

Талтос промолчал. В прошлом Аластер не раз заключал договоры с Вдовьим долом, и не считал это позором. Очевидно, прошлых побед для него теперь не существовало - мысль о захвате Мраморного города лишила его памяти. Интересно, подумал Талтос, слышит ли Аластер те песни, которые воспоют в его честь после победы над старой династией? Отец не был бы собой, окажись, что менестрели еще не пишут оды в его честь, и не перебирают струны, в поисках лучшего звучания гимна их владыке. 

- Куда же ты меня направишь? - стараясь придать голосу смирение, спросил он. 

- В Фолленд, Долину соколов.

Забыв о том, кто стоит перед ним, Талтос грязно выругался. Долина соколов находилась на севере Черного острова и тянулась на долгие мили вдоль берега. Впрочем, ее жители редко видели морские воды - те были скрыты широкой каменной грядой гор. На юге их уединение защищали Столпы короля – цепь еще более высоких гор, сквозь которую к Фолленду вела узкая тропа. Даже крепостные стены города были вытесаны в скале, и войти в город можно было, лишь уничтожив их.

 Было отчего смеяться - Аластер не только отсылал сына покорить неприступную твердыню, он рассчитывал, что порабощенный народ станет его орудием в войне с Мраморным городом.

Аластер остался равнодушен к реакции сына. Он терпеливо ожидал, пока тот перестанет смеяться и сыпать грязные ругательства.

- Забавная шутка, - утирая глаза грязным рукавом халата, сказал Талтос. - Фолленд не взять, может быть это возможно, если осаждать город год, или сколько ты мне дашь времени?

- Шесть месяцев достаточный срок, - пожал плечами Аластер. - Впрочем, в таких делах редко удается предугадать развитие событий. Мне нужны эти люди. Они сильные и выносливые, и, судя по тому, что из трех десятков моих шпионов, вернулся лишь один, у них достаточно ума и сноровки, чтобы противостоять смерти.

- Пошли сира Каллата, его не жаль, - Талтос еще не закончил фразу, когда очередная пощечина обожгла его щеку. 

- Ты никогда не будешь говорить, как мне следует поступить, - Аластер не выказывал ни толики гнева. Он снова владел своими эмоциями, и вел себя с сыном так же, как вел бы с плохо объезженным конем - приучал к послушанию болью.  - Ни один из моих людей не войдет в Долину соколов. Я не нарушу договора.

- А я не твой человек? - Талтос вновь поднялся. - Я твой сын!

- Ты пьяница и развратник. Найди себе людей под стать и выполни мой приказ. Выполнишь - отправишь в Мраморный город по правую руку от меня. Нет - долина станет  твоей могилой. 

- Тебе ведь не терпится назвать нового наследника, не правда ли, отец? Кого? Кто заменит меня? Может твой любимчик Гидеон? Откуда появился этот "племянник"? Кто он на самом деле?

Аластер замер. Лицо его на мгновение обрело странное мягкое выражение, которого никогда прежде Талтос у него не видел. Но это длилось лишь пару секунд, после чего черты владыки приобрели обычную суровость.

- Не думай о том, чего не в силах осознать, Лестер. Иди. Каждый день ожидания все дальше уводит нас от победы. 

- Не слишком рассчитывай на нее. Черному острову никогда не покорить Мраморный город.

- Мы это еще увидим, - усмехнулся Аластер, и, более не удосужив сына взглядом, вышел на балкон. 

 В оформлении использована обложка Leigh Bardugo 'Crooked Kingdom'