Лето 1667 года.

Я не верю в то, что кто-либо, не познавший страха смерти, не глядящий в ее бесстрастное лицо, может обрести величие. Что есть величие, если не отвага сердца? Не важно, какой дорогой ты пойдешь, проращивая ростки или сжигая поля, лишь неукротимое сердце, отвергающее все устои, распахнет клетку, в которую мы заключены с рождения.

Я знаю это. Мне принадлежит этот дар и это проклятие. Порой я забываю, кто я есть. Собственное тело, имя, будущее кажутся мне незнакомыми, незначительными, суетными. Мне все время хочется большего. Словно там, впереди, меня ждет великая судьба, способная возвысить мое имя в веках, и эта мысль настолько сильна, что я, отбросив все, иду вперед.

Я часто осознаю, что родилась не в то время и не в том теле. Что теперь может слабая женщина? Как бы мне хотелось стоять у истоков великих империй, создавая их, проливая кровь, пот и слезы на ее камни. Лишь два пути есть для меня - королевы и рабыни. Той, что поднимает на бунт ради свободы, или той, кто забирает ее, подчиняя собственной воле. Я же застряла где-то посередине, имея все, и не имея ничего. Лишь угроза смерти способна все изменить. Закалить или сломать. Но может ли владыка приговорить самого себя?   

Танис Ройглао.

Воздух был раскален. Солнце палило так немилосердно, что моя кожа, с рождения  привыкшая к его горячим лучам, теперь была обожжена, и мне приходилось закусывать губы от боли, не позволяя крику вырваться наружу. Семнадцать дней продолжается мой путь через Великую пустыню. Путь к смерти и путь к жизни. Еще столько же предстоит пройти, если боги дадут шанс вернуться. Кутаясь в черный шелк, я заставляла себя не думать о воде. Ее осталось так мало. Если я к вечеру не выйду к Хамбели, то не утром, так днем Огненный червь Эйсонф заберет мою душу в Заповедные пустыни. 

Мое имя Танис. Танис Ройглао. Дочь Максимилиана Ройглао. Одна из шести. Я принадлежу королевскому роду, последнему из двух, оставшихся в четырех землях. Когда-то северная вазилики Вирана считала, что уничтожила нас всех, но в ту пору род Ройглао был столь обширен, что убийство одной вазилики Джоан не смогло бы его перечеркнуть. Не прерывая дыхания - так гласит родовой девиз. Не прерывая королевской крови. 

Южные земли остались в стороне от войны, продлившейся без малого двадцать пять лет. Мы сохранили свой народ, сохранили свой быт и уклад, и когда весь мир восставал из руин, мы продолжали жить как прежде, молясь богам и возводя города. 

Мой отец родился в первый год войны. Он был младшим из пяти сыновей вазилевса Элиаса Второго, но Бог пустыни привел именно отца к трону, который он занимает по сей день. Как и заведено в Южных землях, у него было много детей, каждый из которых имел свою собственную мать. Среди них я была четвертым ребенком и третьей девочкой, но я, единственная из всех,  кто родился в браке вазилевса. Всего у отца было восемь детей.

Моей матерью была Нэйтаса из рода Энтайн, богатейшего в Южных землях. Официальной жене было позволено жить во дворце вазилевса в столице Эсдрасе, но моя мать была своенравной, и, оставив меня на попечение слуг, она отправилась на Юг вместе с караваном таких же сумасшедших, как она сама, надеявшихся отыскать Южное море, колыбель богов и принести им свои дары. 

Путь их пролегал через Великую пустыню, бескрайние пески, выжить в которых могут только жрецы Огненного червя Эйсонфа, который забирает людские души в Заповедные пустыни, и решает, смогут ли они вновь вернуться в мир живых. От жрецов мы и узнали о том, что мать погибла, и останки ее погребены в их городе, Хамбели, слухи о котором волновали сердца как детей так и стариков. Мало кто из живых видел его воочию - даже мой отец не был удостоен подобной чести. Впрочем, поездка через Великую пустыню легко могла бы стоить ему жизни - солнце здесь не знало милосердия, песчаные бури возникали внезапно и длились сутками, а оазисов не было совсем. 

Но для меня это не имело значения. Хотя в Южных землях нет единой религии, все мы верим в вечную жизнь. Верим, что рано или поздно, кость превратится в прах, а он, развеянный по ветру, позволит ушедшему вновь вступить в этот мир. А потому к умершему надо относиться не иначе, чем при жизни. 

Мы проводим ритуал Хесперос, прославления покойных. Отец никогда не найдет в себе мужества вновь встретиться с матерью, а значит, только я могу отдать ей последнюю дань. Нужно только миновать пустыню и найти город, которого нет на карте Южных земель. 

Видевшие его говорили, что тот, кому суждено достигнуть его высоких стен, непременно сделает это, даже не имея представления о том, в каком направлении двигаться. Бог пустыни проведет его за руку, сохранит от бед. 

Пустынный являл моему взору мир Заповедных пустынь. Я видела города, людей, моря, но они исчезали, таяли в раскаленном воздухе. Бог знал, куда я держу путь. И знал кто я - наследники Ройглао всю жизнь носят черные одежды. Никто не посмеет напасть на человека в черном - обидчик познает месть всего клана, всего Юга. Мы неприкосновенны. Пусть даже в пустыне черный цвет - цвет смерти. 

Я должна выжить. Да, я всего лишь одна из Ройглао, но у меня есть предназначение в этом мире. Я чувствую это. Бог всегда держал меня за руку, вел укромной тропой, когда другие сгорали в пламени его гнева. Нет, разумеется, я не Летеция Клейменная или Вирана Северная - во мне нет их силы и упрямого мужества. Править? Югом раньше правили женщины, но такого больше не повторится. В наших землях женщин едва ли не боготворят и стараются оградить от любой опасности, а вазилики Джоан была убита. Больше никто не позволит женщине приблизиться настолько близко к власти, огню, который неизменно сжигает всех.

Власть - это испытание. Это путь по лезвию, который, с трудом пройдет иной, не чувствующий на себе тяжести короны. Протянут ли тебе руку, те, над кем ты властвовала? Помогут ли сойти? Нет. Для правителей нет иного пути. Минуя его, с окровавленными ногами и в залитой кровью мантии, ты останавливаешься на острие. Упасть или взлететь? Куда вел этот путь? Что он изменил? Ты никогда не узнаешь ответы. Ты всевластна, и нет ничего в этом мире, чтобы было тебе подконтрольно. 

У меня кружилась голова. Тело налилось свинцовой тяжестью, а губы спеклись. Мне нужна вода, но ее почти не осталось. Южане с детства привыкают подолгу обходиться без нее, порой это умение спасает жизнь, но сейчас мои силы были на исходе. Мой верблюд был на последнем издыхании,  хотя я и поделилась с ним запасами воды несколько дней назад. Мне стоило оставить его, но я не решилась. Возможно, это спасло бы меня. Хоть ненадолго, если вообще Бог пустыни собирается вывести меня в Хамбели.

Пустыня пылала. За все дни пути это был самый жаркий день. Бог то и дело посылал мне видения Заповедных пустынь. Я видела стены Хамбели, но каждый раз они неизменно растворялись, стоило мне подойти ближе. Отец говорил, что пустыня показывает лишь то, что существует на самом деле, но скрыто от нас за горизонтом, но прямо сейчас, остановившись, я видела то, чего быть просто не могло.

Армии южан не было конца. Куда бы ни пал мой взгляд, я видела воинов, построенных для сражения. Пики, мечи. Отца не было видно. Во главе войска была женщина. Мне прежде не доводилось видеть ее. Волосы ее пылали огнем, как у западных южанок, но кожа была светлой. Громкий крик сорвался с ее губ, и войско выдвинулось вперед. А затем все исчезло. 

Слабость подкосила меня и, не удержавшись, я рухнула на раскаленный песок. Надо встать. Я обхватила рукой один из пустых бурдюков, висящих на боку верблюда, и с трудом поднялась на ноги. Солнце в зените, прохлада не скоро укроет меня в своей ночной тени.

 В отчаянии, я проявила слабость, допив последние глотки воды. Ее больше нет. До ночи я выдержу, а, поможет Пустынный, до рассвета выйду в Хамбели. Все путники, видевшие его, говорили, что бог привел их к стенам на восемнадцатое утро - священное число для династии Ройглао. 

Но чуда не случилось. Вновь настало утро, и впереди, как бы далеко я ни смотрела, не было видно ничего, кроме бескрайних песков. Ночь не принесла ожидаемого облегчения - она стала немногим холоднее дня, и я была в отчаянии. Неужели я чем-то заслужила немилость бога? В чем моя вина? Он посылал мне видения, и я шла к ним, как делали это путники до меня.

«Но как много других погибло» - прошептал внутренний голос. Но я Танис Ройглао. Мой род - тысячелетиями повелевал этой страной, исполняя волю богов. Мы не покорились ни одному из северных правителей, не покорюсь и я пустыне. Джерейм Великий, сказал, что южан можно убить, но не подчинить. Я не подчинюсь. У нее нет права на меня. Она принадлежит мне, но не иначе. 

Я слышала от других, как можно выжить в пустыне, но не думала, что подобный навык мог бы мне пригодиться, а потому пролила немало верблюжьей крови на песок, прежде чем смогла хоть немного наполнить бурдюки. Он бы не выжил, но я могу купить свою жизнь ценой его. Я слышала, что и жир можно использовать, но едва ли бы у меня теперь хватило сил нести на себе столько поклажи. 

Крови мне хватило еще на три дня. Нагретая на солнце, она сворачивалась комьями, и я с трудом удерживала ее в себе. Теперь я знала, что обречена, мой путь ведет в никуда, но не могла сдаться. 

Пить было нечего. Еда закончилась. Впереди были лишь пески. Безлунной ночью, теряясь в темноте, я взмолилась Пустынному, прося его забрать мою жизнь, но мои молитвы оказались не услышанными.

Солнце зашло снова. От его яркого света я с трудом видела куда иду. Мир вокруг то и дело гас, когда я вновь увидела видение. 

Это был океан. Прежде, я видела его лишь на рисунках с Востока, думая, как чудесен будет день, когда я наконец-то войду в его ледяные воды. Но теперь я чувствовала лишь отчаяние. Еще одна игра Пустынного. 

Но ветер подул и не обжег зноем. Он был прохладен! На четвереньках, то и дело падая в песок, я ползла к воде. Ее прикосновение обожгло. Забыв обо всем на свете, я пила соленую воду, но она не утоляла жажду. Все напрасно. Все было напрасно! Пустынный отвернулся от меня, лишил своей спасающей тени.

Покорившись судьбе, я опустилась в воду, ожидая, когда  Огненный червь Эйсонф заберет меня в свои владения. Волна с силой ударилась о берег, и вода с головой накрыла меня.

Мария.

Я встала вскорости после рассвета. Солнце едва поднялось над горизонтом, когда я вышла за стены крепости. Воздух все еще был по-ночному прохладен, а высокая молодая трава покрыта сверкающими каплями росы. Босая, я с наслаждением касалась влажной земли, понимая, что, возможно, я больше никогда не смогу этого сделать. Король был решителен. Никогда прежде я не видела брата в таком настроении. Тон его письма не оставлял мне ни малейшего шанса надеяться на лучшее и гнать прочь тревогу. 

После затяжной войны мир все еще не мог встать с колен. Голод, болезни, пожары - казалось, что сами боги отвергли людей и теперь решили уничтожить их раз и навсегда. И вместе с миром вяла золотая роза Вилландертов. После войны власть четырех земель оказалась в руках Варросса-регента, правящего от имени принца Ричарда. Сам принц оказался слаб здоровьем, но удивительным образом смог дать миру трех наследников, которые вновь поделили владения после смерти венценосного отца. Северные земли стали частями западной и восточной империй, а так же Срединных земель, которые тяжелее всего восстанавливались после войны. Мой отец  Джеймс, старший сын короля Ричарда, был правителем этой земли. Он правил без малого шестьдесят лет, передав власть моему младшему брату Реймсу. 

Нашей с ним матерью была Сесиль, наследница западного рода Мелассов, что стало закономерным - истинных аристократических родов, тем более столь высоких, после войны практически не осталось, и моя мать была единственным приемлемым вариантом для  отца. Проблема была решена. Ровно до того дня, когда династический кризис не задел нас с братом. 

Есть лишь один выход - клан Ройглао. Варвары южных земель. Как бы я ни хотела, мне придется подчиниться. Иного выхода нет. Род не должен пресечься. Если Реймс умрет бездетным, то лишь я, а за мной и мой наследник должны получить трон. Мы не подарим его ни западу, ни востоку. Отец положил свою жизнь, снова и снова добиваясь независимости государства. И если придется, я сделаю то же.

- Мария, - голос брата я узнала бы из тысячи. Оглянувшись, я увидела приближающихся ко мне всадников, которых возглавлял король. 

Реймс был сильно похож на отца. Те же золотые чуть вьющиеся волосы, темные, косые брови, серые глаза, ямочки на щеках. Его красота была мужественной и мягкой одновременно. Я могла смотреть на брата бесконечно. Никого в своей жизни я не любила больше него. Улыбка Реймса озаряла все вокруг, но сегодня он был мрачнее тучи. Спешившись, он велел своим людям держаться на расстоянии и, взяв меня за руку, направился прочь от них, не отвечая ни на один из сотни вопросов, которыми я осыпала его. Наконец мы остановились у кромки леса.

- Реймс, умоляю, не пугай меня. Что происходит?

- Договор заключен, Мария. Ты выйдешь замуж. За Максимилиана.

- Я не знала, что у короля есть сын с таким именем, - я замолчала, пытаясь вспомнить имена всех детей южанина, но взгляд Реймса расставил все точки. - Нет... Ты же не хочешь сказать, что я обручена с королем?

- Нет, потому что ты сделала это за меня.

- Но он же совсем старый! - я содрогнулась от одной только мысли о  супружеском долге. Нет, этого не может быть. Это не могло случиться со мной.

- Вот именно - старый. А значит, он долго не протянет. Когда он умрет, а это произойдет гораздо быстрее, чем ты можешь себе представить, я поддержу тебя в намерении занять трон. Сестра, мы объединим наши земли с югом. Мы станем самой сильной державой в мире.

- Объединенные земли? - ужас и восторг боролись во мне так же как женщина и принцесса. 

- Да. Мы получим то, чего не смог добиться сам Джерейм Великий! - глаза брата блестели от охватившего его возбуждения. - Но на момент его смерти ты должна иметь наследника. В идеале двух. Иначе ничего не выйдет. 

- Король стар.

- Поэтому я женюсь на его законной дочери. Она немногим старше меня и подарит мне детей. Если на этот момент ты так и не забеременеешь от короля, то отцом твоего дитя станет другой. 

- Реймс, а что будет, если наши дети оба будут истинными наследниками юга и срединных земель? Как делить власть? 

- Тогда ты уступишь мне, Мария. Я король. И Ройглао ничего уже не смогут сделать. Все знают о мощи армии Срединных земель, но никто не скажет такого о южанах. Есть ли у них вообще воины? - улыбнулся он. 

- Я сделаю все, что ты попросишь, Реймс. 

- Знаю, - брат мягко коснулся губами моего лба. - Ты поедешь в Эсдрас немедленно. 

- Я не вернусь в Гарт? - я покинула столицу еще в начале весны после очередной ссоры с братом, касающейся вопроса замужества, и больше всего на свете хотела вновь вернуться в родные стены. Реймс не может не знать о моем желании. Почему же тогда он так жесток? 

- Нет. Незачем преодолевать половину страны, чтобы потом повернуть обратно. Ты проведешь месяц до свадьбы здесь - у Максимилиана возникли какие-то проблемы с дочерью, и возможно мне придется жениться на другой. Увидим. В конце концов, мне бы не хотелось, чтобы запад и восток судачили о моей жене как о бастарде, закрывая глаза на то, что на юге иные понятия о семье и кровных узах, - он замолчал, как всегда бывало после упоминания заклятых врагов-союзников.  - Ладно, хватит о южанах. Я устал с дороги. Вели накрывать на стол.

- Как велите, Ваше Величество, - улыбнулась я и, взяв его под руку, направилась к крепости, думая о том, как много неприятных минут ожидает меня в столь близком будущем.

Танис Ройглао.

- С божьей помощью, с божьим благословением, вернись к жизни, - слова, казалось, звучали откуда-то издалека. Сознание возвращалось толчками. Я понимала что жива, но следом за облегчением приходила слабость, и я вновь переставала чувствовать свое тело. - Ты не закончишь свой путь здесь. Это твой мир. Вступи в него, разгони тьму. Правь им, ибо только великих Песчаный вводит в Хамбели, - холодная вода коснулась моего тела, и я сделала глубокий вдох. Не в силах открыть глаза, я припала к прижавшейся к губам фляге. Жар уходил и уносил с собой слабость. Темнота перед глазами рассеивалась, и я чувствовала солнечный свет на своем лице. Собрав все силы, я открыла глаза. 

- Ты выбралась, дитя, - сидящий возле меня на песке мужчина нерешительно улыбнулся. Отчего я вижу этот плохо скрытый испуг на его лице? Чем его так взволновало мое присутствие?

- Кто ты? - я приподнялась на локтях и увидела океан. Значит, я действительно все еще в мире живых.

- Халит. Я жрец Песчаного, хранитель Хамбели. А как твое имя?

- Танис, - я оглянулась и увидела позади себя очертания города. Я могла бы поклясться, что прежде его здесь не было. Я бы непременно прошла мимо него. Ничего не понимаю, лишь одно - я выжила. Я нашла Хамбели.  

- Танис из дома Ройглао, - пробормотал мужчина. - Ройглао. Значит, Песчаный сохранил твою жизнь. 

- Видимо да. Я чем-то напугала или обидела вас? - выражение лица мужчины не позволяло мне ошибиться - мое присутствие беспокоило его. Конечно, я дочь вазилевса, но я пришла сюда как путница, не неся воли отца и бремени его решений.

- Этот город принадлежит богу. Вошедшим сюда, он дарит величие и навсегда меняет их судьбу. Даже твою. Ты уже не станешь той, что вышла из отцовского дома. Дороги твои будут трудны и удивительны, - он понизил голос. - Ты пришла в этот город с кровью на руках и омытая водами океана. Земли содрогнутся от твоей воли, пески обагрятся и небо заплачет о погибших. Ты принесешь много страданий. Очень много.

- Я пришла почтить память моей матери. И во мне нет зла, - я чувствовала невероятное раздражение, которое с трудом могла погасить. 

Я думала что погибну. Я дошла до того, что молила Пустынного о быстрой смерти, не веря, что смогу выжить. И вот теперь я здесь. Живая, нашедшая то, к чему так долго и так мучительно шла, но обвиненная в злом умысле. И этот человек действительно меня боится. Или той, кем, по его мнению, я должна стать. Но это невозможно. Всю свою жизнь я жила по законам бога, отвергая сомнительные удовольствия и недозволенные желания. Во мне нет ни зла, ни склонности к нему. 

- Мне жаль, что я потревожила вас, - искренне сказала я и попыталась сесть. Такой слабой я прежде ни разу себя не чувствовала, даже в пустыне. Мужчина поспешно поднялся и обхватил меня руками, оказавшимися неожиданно крепкими. 

- Скоро слабость уйдет, и вы обретете силу, о которой прежде не знали.

- Я надеюсь, что вы ошибаетесь, - искренне ответила я. Всю свою жизнь я восторгалась и одновременно ужасалась судьбами Летеции Клейменной, Анны Монтт и Вираны Северной. Величие - жена жестокости - они идут рука об руку. Нет никого в этом мире, кто бы избежал подобной участи. Величие добывается кровью и смертью, огнем и мечом. Многие шли другими дорогами, вот только никто не помнит их имен. Я не хочу быть великой. Я хочу быть достойной дочерью отцу и стране. Это все. Это желание и стало причиной, по которой я оказалась в Хамбели.

- Я искренне желал бы ошибиться, - улыбнулся мужчина. Улыбка его стала теплее. Нет, он знает, о чем говорит. Или верит в это.  

- Я сделаю все возможное, чтобы это было так.

- Уверен, что так оно и будет, дитя, но семя зла всегда прорастает. Как бы ни сильна была твоя воля, зло, словно яд, проникнет в твои сны, околдует сердце. Я стар, дитя. Я многое видел в этой жизни, а потому я знаю, о чем говорю. Зло и величие как две руки - либо ты можешь протянуть их обе, либо хранить величие у сердца, протягивая миру зло.

- Но можно отдать величие и остаться со злом, - завершила я за него, не понимая, куда клонит жрец.

- Нет, Танис, такого не бывает. Ибо тот, кто готов принять зло, отдавая величие, действительно велик, а значит, он не протянет миру рук. Их имена забудутся в веках, и никто не вспомнит, что когда-то они жили на свете.

- Пусть, - я не собиралась уступать, - мое имя забудется. В этом мире было слишком много Ройглао, и даже мне неизвестны их имена. Были такие же принцессы как я. Они любили, страдали, изводили соперниц и старели в стенах дворцов.

- Но никого из них Пустынный ни приводил в Хамбели. Прислушайся к своим чувствам - силы возвращаются к тебе так быстро, что ты сейчас едва ли ни сильнее, чем в тот день, когда вышла из Эсдраса.

Я действительно чувствовала себя более чем прекрасно. Мне казалось, что я, по крайней мере, сутки провела в кровати и теперь чувствовала себя превосходно. Дело даже было ни в приливе сил - океан затушил огонь, полыхающий в моей груди. Я чувствовала умиротворение. Мне хотелось раствориться в этом влажном прохладном воздухе, рассыпаться песком и навсегда стать частью этой бескрайней пустыни. Отпустив Халита, я самостоятельно сделала пару шагов и поняла, что не ошиблась. Ледяные волны воскресили дочь пустыни, дали новую жизнь, изменили. Мне не нужен был более отдых, я хотела лишь одного - найти свою мать, о чем я тут же сообщила жрецу.

- Это возможно. Мы хороним их за городом, так что прежде, чем войти в его стены, мы минуем захоронения. Ты сможешь почтить свою мать. 

- Ты покажешь мне, где она покоится?

- Нет, - ответ жреца меня шокировал. Не дав мне ответить, он продолжил. - Если ее дух готов вновь увидеть тебя, то ее кости призовут тебя, но если этого не случится, то ты почтишь память иного духа, который защитит тебя в земном пути, - он жестом заставил меня остановится. - Здесь начинаются захоронения. Прислушайся к себе, и ты найдешь то, что суждено найти. Слушай свое сердце, а я пока схожу за всем необходимым, - он ободряюще коснулся моего плеча и слишком быстрым для его возраста шагом направился прочь. 

Я неуверенно оглянулась, толком не представляя, что теперь должна делать. Как кости могут позвать меня? Я направилась вперед, прислушиваясь к своим ощущениям, но ничего кроме растерянности не чувствовала.  Отец часто бранил жрецов за их неспособность говорить и действовать прямо, но прежде я не разделяла его мнения. 

Захоронения никак не отмечались, и я могла лишь догадываться, что под моими ногами покоится какой-то бедняга, решивший обрести заветное в городе жрецов.

Я бессмысленно ходила по песку, не зная, что делать. Халит все еще не возвращался, и я вновь подумала о том, насколько глупой оказалась моя затея. Более того, от мысли об обратном пути мне становилось не по себе. Пустынный ведет избранных в Хамбели, но пусть назад они преодолевают сами. И верблюд мой мертв. Интересно, дадут ли жрецы мне нового, или единственным шансом продолжить жизнь окажется решение остаться здесь навсегда? 

Я закрыла глаза и глубоко вдохнула, пытаясь успокоить поднявшуюся тревогу. Сегодня я едва ли ни умерла, так что теперь следует радоваться жизни. Открыв глаза, я бросила взгляд на океан, желая вновь насладиться его могущественной красотой, и замерла. 

Глаза верно шутили надо мной, потому что я отчетливо видела желтую розу, чуть поодаль лежащую на песке. Не отрывая от нее взгляда, я быстрым шагом направилась к ней, ведомая странным чувством предопределенности. Неужели это то, о чем говорил Халит? Присев возле нее на песок, я подняла голову вверх, произнося молитву. На это мне понадобилось несколько мгновений, но вновь опустив взгляд, я вздрогнула, обнаружив, что роза исчезла. Я оглянулась по сторонам, уже зная, что не найду ее. Эта пустыня принадлежит богу, и лишь он один знает о чудесах, что происходят здесь. Еще раз, пробормотав молитву, я принялась копать. 

Стоило мне убрать горсть песка, как он вновь осыпался, практически уничтожая плоды моего труда. Лоб мой покрылся капельками пота, которые текли в глаза, а волосы приклеились к спине, но я не могла теперь остановиться. Среди песков появился маленький кусочек ткани, и я замерла, увидев его цвет - черный, цвет Ройглао. Я не ошиблась. 

Это знание придало мне сил, и я ускорилась. Я слышала, как вернулся Халит и расстелил на песке белое полотно ткани. Замирая, я убирала песок с мумифицированной плоти, боясь и вместе с тем желая увидеть ее лицо. Прошло столько лет со дня ее смерти, и я практически не помнила мать. Сделав глубокий вдох, я убрала с лица песок и замерла.

Эта женщина не могла быть моей матерью. Ошибки быть не могло, хотя ее лицо плохо сохранилось. Она не была южанкой. Волосы ее были золотого цвета, словно мед, и были скреплены золотым гребнем в высокую прическу. Моя мать была брюнеткой с очень смуглой кожей. Все еще не в силах принять очевидный факт, я убирала последний песок с ее тела, надеюсь найти знакомые украшения, но вместо этого увидела нечто такое, отчего крик ужаса вырвался из моего горла. Голова женщины оказалась отделена от туловища, а платье на животе было распорото, впрочем, как и сама плоть. Никто бы на юге не смог такого сделать, какое бы преступление она ни совершила. Ее привезли с севера, и случилось это давно.

Дрожащими руками я подняла голову женщины с песка и перенесла ее на полотно. Тело умершей оказалось таким легким, что я искренне испугалась, что смогу его ненароком повредить, но все обошлось. Закончив, я бросила неуверенный взгляд на Халита, не зная, что делать. Эта женщина не была ни нашей веры, ни нашего происхождения. 

- Мы не должны проводить ритуал, - понял мои сомнения Халит. Ты вернешь ее домой.  Там, откуда она родом, ей молятся и почитают за святую. 

- Но кто она? - я бросила взгляд на искореженную плоть, не понимая, как она может принадлежать святой.

- Она была вазилики Западных земель, - глухо произнес Халит. - Ее имя Летеция Клейменная.