Первый полет.
«Статья 1.13 (год 10 до исхода Берхоса; Эпоха III): Птенцы, рожденные от союза с врагом бога нашего, Берхоса, являются отродьем предательским, и должны быть убиты родителем собственным, в наказание ему за связь порочную.
Поправка первая (год 1294 от исхода Берхоса; Эпоха IV): В связи с вырождением рода берханского, разрешается держать в гнезде птенца от человека рожденного до его убийства Первого. В случаи если птенец вернется в гнездо не на своих руках пернатых, именуется он предателем, и подлежит казни позорной, лишь людей достойной.
Поправка вторая (год 1306 от исхода Берхоса; Эпоха IV): В случаи если птенец вернется в гнездо после убийства Первого не на своих руках пернатых, дается ему три года срока испытательного, дабы доказать, что предателем не является»
«Законы рода берханского»
Когда-то этот замок стоял на земле, как и множество других, принадлежавших берханам. Из всех гнезд, только Храм был создан в воздухе, и лишь когда пал Берхос, замки, крепости и наземные храмы поднялись в высь, чтобы сберечь себя от восставших людей. Многие из них все-таки упали, когда в них не осталось жителей, погибших в сражениях со Стражами. Этот Замок еще держался, хотя незаметно и он начал рушиться. Там камень выпадет, там стена осядет, правда всего чуть-чуть, на ноготок, но когда приходишь каждый вечер, чтобы посмотреть на закат, невольно заметишь, что западная стена под тобой стала ниже.
Она любила закаты. Здесь, над облаками, они были особенно прекрасны. Облака всегда напоминали ей море, которое она видела всего один раз. Так же тянулись в даль за горизонт, растянувшись легким молочно-жемчужным полотном. Иногда ей казалось, что уходящее солнце было художником, который своими лучами-кисточками раскрашивал этот туманный холст и небо вокруг, черпая краски из самого себя.
Когда же земля под ногами была затянута тяжелыми свинцовыми тучами, солнце становилось для нее кузнецом, которое медленно раскаливал предоставленную ему сталь, а когда он убеждался, что нагрел ее до красного свечения, бросал этот металл в холодную ночь, давая тучам остыть.
Но сегодня солнце было убийцей, который целый день стремился к горизонту, где облака были к нему ближе всего, чтобы вонзить в их невесомую плоть свои невидимые лучи-кинжалы, а после, перед тем как скрыться, оно дожидалось, когда цвет, заливавший его жертву, достигнет своего кровавого пика. Лишь увидев это, солнце исчезало, оставляя это море облаков умирать.
И кровь, залившая жертву и попавшая на небо, начинает стекать. Облака бледнеют, и вот приобретают серый трупный оттенок. Мир вокруг темнеет, погружаясь в траур. Небо натянуло на себя черный покров, не надев бриллианты из звезд. А луна и вовсе не появилась, от горя у нее не было сил взойти и пролить на тела погибших облаков свои серебряные слезы. Все молчит. Лишь холодный ветер что-то поет, ведя уже облаченных в черный похоронный саван облака в земли мертвых. И так всегда, когда она должна убивать.
- Ты готова?
Кела обернулась. Сзади стоял Фрил. Белоснежные с кровавой каймой крылья расправлены, сияют в темноте, готовые к полету.
«Готова к чему? – раздраженно подумала она. – К тому, что возможно ты три года зря свой хребет мучил, таская меня».
- Даже если и зря, я за свой хребет отомщу.
Кела поднялась на ноги, и повернулась к нему лицом.
- Как давно ты научился читать мысли?
Стоя на стене на фоне темного ночного неба, она возвышалась над Фрилом черным силуэтом, но, приглядевшись, можно было различить овал лица, а сквозь спадающие на него пряди прямых, коротких до плеч волос – огонь больших миндалевидных фиолетовых глаз, прямой нос, слегка пухлые губы небольшого рта. Она всегда носила черное, как будто другого цвета и не знала. И если другие берханы, отправляясь на задание, старались одеть как можно больше защиты, то Кела одевалась по минимуму, чтобы не греметь доспехами (даже если она прячется в тенях, ее можно услышать). Упругая грудь девушки была туго затянута тканью, оставляя открытыми белые плечи и рельеф неплохо развитых мышц рук. Такая же черная материя была повязана как платок вокруг бедер, обнажая правую ногу, к бедру которой кожаными ремешками были привязаны ножны с кинжалом, так, что, опустив руку, ее ладонь тут же касалась рукояти.
- Совсем недавно, и то мне больше удается, как и Армаде, угадывать эмоции. А читать я умею только твои мысли. – признался Фрил и добавил, - Наверное слишком часто с тобой общаюсь.
- Кто бы мог подумать, сын главной жрицы Замка, чистокровный до мозга костей, часто общается… - в глазах девушки сверкнул желтый огонек, – с кхейлкугом, человеческим ублюдком…
- Не называй себя так. – резко отрезал Фрил.
- Почему? Ты сам меня так называл.
- В последний раз это было три года назад. А за это время многое изменилось. Ты давно доказала, что ты… ты лучше всех чистокровных берханов этого Замка. – последние слова он сказал тише, смущено опустив голову. Девушке даже показалось, что он сейчас зашаркает ножкой.
Кела внимательно посмотрела на своего напарника. Он прав: многое изменилось. Особенно он сам. А она ведь только сейчас заметила, что он и правда давно не задирает ее, а в последнее время и вовсе стал вести себя очень странно в ее присутствии. Тихо, скромно, так не похоже на того белобрысого мальчишку, которого она когда-то пыталась убить лишь за то, что он упомянул о ее происхождении.
Хотя он уже давно перестал быть мальчишкой. Он возмужал. Стал выше, мощнее. Тугие мышцы откормленными змеями оплетали тело, защищая широкую грудь и торс лучше всяких доспехов и лат. Лишь в чертах лица оставалось что-то неуловимое детское, проскакивающее то в улыбке, то в блеске глубоких серых глаз, а еще когда его отросшие белые волосы, выбившись взъерошенными паклями из невысокого хвоста, падали ему на лицо, и он сдувал их, широко раздув щеки и перед выдохом зажмуриваясь.
И Кела завидовала тому, что если распустить этот нелепый белокурый хвостик, то космы Фрила падали ему на спину, в то время как концы ее волос лишь слегка щекотали ей плечи. После того взрыва ее голову опалило на лысо, и отрастить волосы, в основном с помощью магии, удалось только до такой длины. А еще после Белой крепости на Черной Скале ее тело покрывали тонкие белесые неглубокие шрамы, сплетающиеся в замысловатые узоры и вязи, как будто татуировки, только не нарисованные, а вырезанные на коже. Лишь на лице не было узоров, там только два шрама: один рассекал правую бровь, а другой лежал на левой щеке, вырисовывая высокие скулы. И особенность этих шрамов заключалось в том, что в присутствии магии Пророка, которую, помимо стихийной магии, использовали Стражи, все эти узоры приобретали серебристо-голубой цвет и начинали светиться, тем самым выдавая девушку, если та сливалась с тенью. Лишь один рубец оставался невидимым, глубокой бороздой располосовав сердце. Невидимый шрам потери…
Тело Волка так и не нашли, а может и не искали, ведь он не обрел крыльев, а, значит, и не заслужил похорон, достойных берхана. О том, что он выжил, нечего было и думать: взрыв, в эпицентре которого и находился Волк, был такой силы, что уничтожил два верхних яруса, снеся черную верхушку Скалы и открыв на месте комнаты с светильником-солнцем глубокую гладкую воронку. Келу и Руш, отброшенных взрывной волной, Фрил и Ливия нашли в сотни метрах от крепости под грудой камней. Они около месяца находились на грани жизни и смерти, каждую секунду рискуя отправиться в Хаос к Берхосу.
- Скучаешь по Аркхазу? – тихо спросил Фрил, убирая крылья и присаживаясь на стену.
«Прекрати лесть в мою голову – мысленно огрызнулась девушка, но с грустной улыбкой посмотрев на берхана, опускаясь рядом – Я не знаю, как тебе объяснить, чтобы ты понял, каково это – быть на половину человеком. Ты сын Жрицы Замка, тебе никогда не смотрели вслед взглядом полным презрения и отвращения. К тебе никогда не относились как к грязи. Тебя никогда никто не шпынял, тебя никогда на тренировках не забивали до полусмерти. А Аркхаз… Он сам прошел через все это. Он знал какого это. И хоть я его почти не знала, но он был мне братом по несчастью».
Кела глубоко вздохнула, опустила голову, понурив плечи.
- Я не скучаю, Фрийкх, - уже вслух сказала она, – я тоскую, как может тосковать сестра по брату. Он знал, какого быть на моем месте, можно сказать разделил со мной эту ношу родительского предательства. А теперь его нет, и я одна, и мне очень тяжело. А еще я боюсь, что разделю его судьбу, умру, не заслужив даже похорон.
- Эй, ты не одна, а как же я, меня, что зря к тебе в напарники поставили? – Фрил завел руку ей за спину в попытке ее ободряюще обнять, но видимо передумал, и чтобы как-то оправдать свои действия, потянулся. – А насчет похорон… Ну, если ты так и будешь тут до утра сидеть и ныть, то конечно умрешь бесславно и фанфары тебе в последний путь не прозвучат. А вот если ты сейчас поднимешься, и полетишь со мной, то ты обязательно окрылишься. И уж когда ты, в первый раз полетев, врежешься в дерево и свернешь себе шею, даю честное слово, что похороню тебя вот этими руками, так еще и каждый день цветочки на могилку носить буду. Ты, кстати, какие любишь?
- Лилии… белые, - улыбаясь, ответила девушка.
- Ну, вот и договорились. – Фрил встал на стену, расправил крылья. И не успела сама Кела подняться на ноги, как он подхватил ее на руки, и прижимая ее к себе, сиганул вниз навстречу облакам. Ночной воздух ударил ей в лицо, что-то внутри оборвалось и упало вместе с ней, но тут же резко взлетело вверх, когда крылья Фрила поймали воздушный поток.
- А куда мы летим? – спросила Кела. Она не любила особо часто мелькать перед жрецами, поэтому обычно посылала за своими заданиями Фрила, а тот уже рассказывал ей, в чем суть и цель их очередного вылета из Замка.
- На запад.
- Я и так это вижу. Кто цель? Очередной король, собирающий рыцарей на святую войну с нами?
- Не-а, не угадала. Всего лишь бедный лорд земель неподалеку. Но вполне может оказаться, что этот лорд важнее всех королей и прочих владык людей вместе взятых.
- Только не говори, что жрецы чокнулись и доверили мне убить потомка Пророка.
- Одного из потенциальных потомков Пророка. Жрецы сами не знают точно, в ком течет кровь этого проклятого провидца, поэтому просто ориентируются на его же предсказанья. Набралось столько претендентов, что просто рук не хватает всех сразу перебить. Тебе и вовсе достался самый маловероятный экземпляр: в использовании магии замечен не был, в контакты со Стражами вступает только при посещении церкви, не особо богат (все его владение – старый престарый замок, и всего одна деревенька), влияния на местную власть не имеет. В общем, малозаметная фигура.
- Тогда чем же он привлек внимание жрецов?
- Сейчас увидишь.
Фрил пошел на снижение. Полог плотных влажных облаков расступился, открывая землю. Под ними распростерся лес, вроде бы как обычный, если смотреть на него глазами грибника или охотника, бредущих через чащу, но с высоты птичьего полета было видно, что лес имел идеальную круглую форму, равно, как и небольшое озеро точно в его центре.
- Узнаешь?
Кела знала этот лес. Люди называли его Зачарованным, потому что только тут жили волшебные существа прошедших Эпох. В отличии от Ночного леса темных эльфов и Каменой Тропы, горной цепи, тянувшейся с севера на юг через весь Идиллион и где жили великаны и тролли, в этот лес берханам вход был запрещен. Его обитатели старались сохранять нейтралитет в войне берханов и людей, а потому Леший, считая крылатых убийц наиболее агрессивными, выкидывал их из леса, как только хоть одно перышко пересекало его границы.
- Зачарованный лес.
- Правильно. А вон там замок Тимахграя, на людском - Темноглаза.
Старый, потемневший от времени, замок, если так можно назвать три невысокие башни, соединенных главным зданием, окруженные стеной с подвесным мостом через пересохший ров. Всего в сотни метров от юга леса.
- Чуть западней находиться деревушка, там, наверное, домов и десяти нет. – сказал Фрил, когда они приземлились в зарослях кустов у дороги в Лес. - Несмотря на то, что лорд Темноглаз почти не собирает налоги, возле Леса не жаждут селиться.
- Почему?
- Пророчество, Кела, все из-за пророчеств предполагаемого предка-поэта лорда Темноглаза:
Там где останутся следы Эпох,
Потомки мои отыщут свой кров.
Согласись, в Зачарованном Лесу только стихиариев не встретишь, потому что те сразу вымерли в конце Второй Эпохи, как только Феникс разрушил Горы Четырех Стихий.
- По-моему, это пророчество единственный аргумент в пользу того, что Темноглаз прапраправнук Пророка. Ты посмотри, - девушка кивнула в сторону замка, свечой черневшей на темном небе, затянутом тучами. Огней в замке было немного. – Будь он провидцем, он бы знал, что мы придем, и выставил бы побольше охраны. Как в Белой Крепости. А он, похоже, спокойно спит, как и его часовые.
- Нет, не спит. – возразил Фрил, показывая на огненную точку на одной из башен. – Вон та, с балконом, его комната. Тебе туда… Ой.
На нос берхана прозрачной жемчужиной упала крупная капля воды. Потом еще одна, за ней другая. Запахло свежестью, молния белой саблей рассекла небесную плоть. Оглушительно загрохотал гром, и на плечи берханов обрушился хрустальный поток воды.
- Ну, я тут останусь, - Фрил стоял нахохлившись, весь мокрый, жутко похожий на злого воробья, у которого в непогоду, как назло не оказалось навеса над головой. - увидимся, когда закончишь. Гроза тебе не помешает?
- Даже наоборот, - бросила Кела, сливаясь с тенью.
Весь замок спал. Даже немногочисленные стражники, явно в стельку пьяные. Первыми она убила тех, что спали у моста, когда спустилась со стены. Убила быстро, не задумываясь, никто из них не успел и проснуться. Но ничего не могли поделать и те, кто бодрствовал. Кела физически ощущала сковывающий их страх, когда в вспышках молнии перед ними появлялась девушка в черных одеждах со светящимися желтыми глазами и тут же исчезала, а через мгновение на горле стражника появлялась багровая полоса, размываемая дождем в алые подтеки.
Все было очень легко. Единственный опасный момент был тогда, когда она карабкалась вверх по выступам башни с внешней стороны и едва не поскользнулась на мокром камне. Кела, которая за тот миг, что весела на одной руке, успела вспомнить всех многочисленных богов Третей Эпохи, еще долго проклинала свое происхождение, из-за которого ей приходиться карабкаться по стене, как жалкому насекомому, вместо того, чтобы взлететь, пока, наконец, не оказалась на балконе. Девушка приоткрыла занавес, закрывающий вход, и заглянула внутрь.
Когда-то эта комната выглядела богаче, но теперь от былой роскоши остались только массивная кровать с изъеденным молью пологом и украшенный мрамором камин, тихо трещащий сжигаемыми дровами. И в свете его тусклого огня стоял седовласый мужчина, открыв Келе свою спину под багряной накидкой до пола, повисшей на сутулых плечах.
Рука девушки потянулась к кинжалу, и ее пальцы уже было сомкнули на нем, как в невидимую Келе дверь постучали. Мужчина повернулся на звук, и берханка увидела смуглый точеный профиль, восточный нос и небольшую бородку, в которой среди серебряных волос темнели черные пряди. Но Келу больше привлек огонек в глубоко посаженных черных глазах. Не оранжевый отблеск от камина, а еле заметное, туманное серебристо-голубое сеяние на фоне черной радужки.
- Майкган, это ты?
- Мне показалось, или в вашем голосе звучит удивление?
Кела услышала скрип двери и шаги, и перед ней появился молодой человек: высокий, с хорошо слаженной и развитой фигурой воина черные волосы слегка взъерошены, на лице слегка темнела щетина. Когда парень ступил на свет, лазурью блеснули синие глаза.
- Почему ты еще не уехал?
- Вы знаете почему.
- Майкган…
- Господин, я обязан вас защищать, и не только потому, что я ваш телохранитель, но и потому что вы мне как отец. Ведь вы заменили мне родителей когда их не стало. Я не смею оставлять вас, когда вы предвидели, что вам грозит опасность. Вы ведь видели смерть?
« Кто бы мог подумать… - Кела молча наблюдала за происходящим. – Вот тебе и самый маловероятный экземпляр. Хм, конечно, можно напасть и сейчас, но боюсь этот телохранитель только все испортит. Может он все-таки уйдет? Лучше подождать».
- Ты прав, Майкган, - Темноглаз виновато опустил голову.
- Когда все случиться?
- Скоро…
- Тогда я остаюсь с тобой.
- Нет! – резко отрезал Темноглаз. – Они убьют тебя, я не хочу больше терять близких мне людей. – Тимахграй плотней закутался в накидку, пряча под нее руки. – Я прошу тебя, уходи. Завра иди в деревню, ты знаешь, что тебе там надо будет сделать, если сегодня…. Запомни, ты должен найти Зеркала и уничтожить их, нельзя, чтобы пророчество исполнилось.
- Да, господин.
- Ну, тогда иди.
Майкган еще колебался пару секунд, но все же, резко развернувшись, ушел. Когда дверь со скрипом закрылась, Темноглаз вновь повернулся к огню камина. Его спина вновь была открыта для удара, и Кела в прыжке занесла кинжал…
Ощутимый молниеносный удар меча, который все время находился под накидкой, отбил ее на пару метров. Девушка распласталась на холодном каменном полу. Рана под ребрами кровоточила и медленнее, чем обычно, затягивалась. По шрамам на ее теле пробежала голубая волна.
- Даже если мне и суждено умереть, Вио, я не собираюсь ждать, чтобы меня зарезали как овцу. – сказал Темноглаз, стягивая с себя свой багряный плащ, открывая кожаный доспех натянутый на тело когда-то явно могучего воина.
Темноглаз, несмотря на свои неюношеские годы, с легкостью блокировал ее атаки, и вскоре Келе самой пришлось обороняться, пока ей не пришлось уйти в тень, когда клинок Тимахграй был готов уже ее разрубить.
- Теневик? Хм, поэтому я видел только твои тени, девчонка. Ну, давай, выходи! Покажи наконец чему тебя научили. Неужели только тому, чтобы трусливо прятаться в тенях? - Темноглаз кружил по комнате, пытаясь найти девушку. - Давай выходи, грязь обеих кровей.
«Грязь! – слова Темноглаза заставили зажечься костер ее ярости. Кела вся пылала, и, казалось, что только чудо не давало всему вокруг вспыхнуть от жара этого костра. – Грязь! Во мне только одна грязь – человеческая кровь, и я вымою ее из своих жил твоею кровью».
Темноглаз, да и она сама, так и не понял, как вдруг Кела появилась в один миг на месте его тени, и берханское лезвие пронзило его чуть ниже груди. Он лишь понял, что жизнь покидает его, хотя душа все еще старалась зацепиться за теряющее силу тело, которое уже поникло на девушке.
Кела осторожно опустила Темноглаза на пол и закрыла ему веки, оставляя кровавый след на его лице. Девушка еще пару минут сидела возле него на коленях, в ожидании чего-то. И лишь потом по замку пронеся полный боли, отчаянья и, самое главное, разочарования вопль. Все накипевшее за всю ее жизнь вырвалось наружу. Столько сил и времени затрачено, столько крови пролито, и все зря. НЕТ ЭТОЙ ПРОКЛЯТОЙ ВСПЫШКИ СВЕТА! НЕТ ЭТИХ ПРОКЛЯТЫХ КРЫЛЬЕВ!
На негнущихся ногах она вышла на балкон и, сев на балюстраду, подняла голову вверх, чтобы в последний раз взглянуть на небо, которое, видимо, для нее навсегда закрыто. Ей хотелось заплакать, но этому она так и не научилась. Хоть в этом она осталась берханом.
« Да не берхан я, - возразила она сама себе. – я – никто, ни человек, ни берхан. Всего лишь грязь, урод… ублюдок. Ненавижу…. Ненавижу себя за то, что такой родилась, ненавижу мать за то, что связалась с человеком. Ненавижу богов, за то что этому позволили».
- Ненавижу, слышите?! – прокричала она, чтобы боги, какие есть и каких никогда не было, ее услышали. – НЕНАВИЖУ!
Позади раздался шорох шагов, но Кела не обернулась, прекрасно зная, кто пытался к ней подкрасться. Майкган не успел еще уехать из замка, когда услышал ее крик. Может, примчался сюда, с надеждой, что его господин победил ту угрозу, что нависала над ним в его видениях, а теперь вот стоит в паре-тройке шагов от убийцы, разъярено дыша и со всей силы сжимая в руке меч Темноглаза.
В небе мелькнула крылатая тень. Фрил кружил над замком в поисках ее.
«Нет. Ни берхан, ни, уж тем более, человек не убьет меня».
Она закрыла глаза и, разведя руки в сторону, оттолкнувшись от балюстрады, полетела вниз, старясь насладиться последним мигом своей жизни. Лишь через пару секунд она заметила, что этот миг длиться слишком долго, ее падение заметно замедлилось.
Она открыла глаза. Исполинские иссиня-черные крылья с крупными перьями, как полог раскинулись над спиной. Она слышала, как они рассекают воздух, чувствовала, как они двигаются, но все равно не могла поверить, что они на самом деле существуют. Кела взмахнула сильнее, и воздушный поток, подхватив ее, поднял над балконом, где Майкган застыл как статуя, внимательно изучая мое лицо.
Раздался шелест – Фрил кружил над ее головой:
- Ну что встала? Полетели отсюда, нам здесь делать нечего.
Кела молча кивнула и полетела вслед за ним на встречу светлой полосе, появившейся на востоке. А Майкган все продолжал смотреть ей вслед.

Радости, которую испытывала Кела, не было предела. Она летит! Не на руках у Фрила, а на своих собственных крыльях. И пусть она летит пока еще неумело, плохо ловя воздушные потоки и то и дело попадая в воздушные ямы, но она ЛЕТИТ! И девушка наслаждалась каждой секундой этого полета, с удовольствием подставляя лицо струям холодного ветра.
«Мое сердце готово выпрыгнуть из груди. И так щекотно где-то около солнечного сплетения. Голова кружиться от счастья. Так вот ты какая..."
- СВОБОДА! – Кела не могла больше держать в себе те чувства, что распирали ее.
- Даже так? – спросил Фрил, когда девушка от радости смогла сделать мертвую петлю. – Я, конечно, подозревал, что ты будешь бурно радоваться, но не так же. Кела, да тебя подменили, а кто сегодня бурчал на меня?
Кела не ответила, ей сейчас было не до разговоров. Она хотела лететь, и как можно быстрее.
- Давай на перегонки? – предложила она, вырываясь в перед, но уже через пару минут она уже отстала, а когда на горизонте показался Замок, Фрил уже сильно вырвался в перед.
Он первым приземлился на главной площади, где всегда была куча народа: то птенцы, те, кто еще не убивал, тренировались в боевых искусствах под присмотром наставников, то кто-то из жрецов читал проповеди. На появление сына Шуарх (Жрицы Замка берх) мало кто обратил внимание, но когда же Кела опустилась на мощенную камнем улицу, стало очень тихо: смолкли удары тренировочных деревянных мечей, затихла болтовня, некоторые так и застыли статуями, а потом площадь наполнил громкий шепот, как будто ветер заблудился в чаще. И девушка не могла сдержать довольной улыбки. Скорее всего, большинство из них не ожидали увидеть ее снова, но была и еще одна причина: до нее чисто-черные крылья принадлежали лишь одному берхану. Ее звали Дея, и она была дочерью Берхоса. Она была богиней, правой рукой своего отца, и собравшиеся на площади просто не понимали, почему у какой-то полукровки выросли крылья Великой Девы, в то время как у сына Жрицы, если бы не алая кайма, перья имели бы предательский белый цвет.
- Кто бы мог подумать, - сверкнул медный блеск волос, и рядом с Келой очутилась Ливия. – А мы уж было, собрались с Руш тебя поминать, а она вернулась не просто с пернатыми руками, а с крыльями Деи. Рхуа, да ты посмотри, как светится, она, небось, задаваться начнет похлеще Фрила.
- Я вижу, Лив.
Сквозь толпу, окружившую Келу, наконец, пробилась полуэльфийка. При виде Руш, чернокрылая берханка почему-то чувствовала вину за то, что три года назад она отделалась лишь еле заметным узором из шрамов, в то время как Руш…. Как будто кто-то делил полулотфию пополам, и при этом дележе ее неровно порвали. Огромный уродливый шрам пролегал на ее лице от виска через левый глаз на правую щеку, потом шел вниз по шее, прячась под доспехами. Правое ухо было порвано, а голову, вместо роскошных серебряных волос, украшала блестящая лысина с татуировками, которые хоть как-то пытались прикрыть рубцы. Голос Руш огрубел, перестав быть похожим на журчание горного потока. Теперь, глядя на Рхуа и не зная, не скажешь, что в ней кровь лотфиев.
- Что ж, Кхейла, поздравляю, по правде сказать, это большая неожиданность.
- Неожиданность даже для меня, - раздался леденисто-спокойный голос позади, и Кела невольно поежилась. Толпа мигом расступилась перед женщиной, шедшей девушке навстречу. Холодом вело не только от ее голоса, но и от всего ее облика. Казалось, что она было целиком высечена из ледяной скалы. Длинные белоснежные волосы морозной лавиной струились вниз, спадая на белые с серебром одежды. Походка величественная, гордо поднятая голова, ледяные глаза. У Фрила были такие же свинцово-серые глаза, но в них было тепло, задор, а морозный взгляд Армады, казалось, мог проткнуть лучше всякой стали. Кела склонила голову в знак приветствия Шуарх. Раньше она бы согнула спину в три погибели, как сейчас приклонялись перед Армадой птенцы, но теперь девушка была с ней почти на равных. Теперь она стала махтреем, мэтром
- С возращение. Кхейла, Фрил, прошу за мной.
Армада привела их в Зал Собраний – огромное помещение, по периметру которого вверх, к сводчатому потолку, окружая арену в центре, стремились ступени, на которых могли поместиться все жители Замка. На арене же возвышалась кафедра, за которой обычно восседали жрецы. В частности во время суда.
В этом месте Кела впервые побыла три года назад, когда уже была в состоянии хотя бы доковылять на своих двоих от лазарета до этого места. К ее огромному сожалению, в тот день она оказалась здесь не в роли зрителя. Девушка прекрасно помнила, как она стояла, поддерживаемая Фрилом, перед кафедрой, а жрецы выносили свой вердикт: три года на то, чтобы окрылиться, а иначе – смерть.
- Судя по тому, что ты вернулась в Замок, Тимахграй мертв. – Армада остановилась в центре арены и повернулась к берханам.
- Да, жрица. И именно он был Хранителем Зеркал.
- Что ж, значит, род Пророка прервался. – Армадей повернулась к Фрилу. – Думаю, для тебя будет великой честью, сообщить это Шайхре (Верховной Жрице). Раз уж ты все равно стал воином Храма.
«Интересно, у кого из нас двоих больше отвисла челюсть. Фрил – воин Храма? Нет, он конечно хорошо обученный воин, но он лентяй и шут. На его месте должна была оказаться я, я выносливей, способней, я убила потомка Пророка, я… дитя человека. Да, уж лучше Фрил, чем предатель рода».
Кела поставила зубы на место и посмотрела теперь уже на бывшего напарника. Лицо такое, как будто Вах сзади дубинкой ударил. Он этого тоже не ожидал.
- Думаю вам пора, надо приготовиться к Дейла Шей, – сказала Армада.
Берханы направились к выходу. Фрил вышел первым. Галантным он никогда не был.
- Кхейла, ты больше ничего не хочешь рассказать?
«И как я могла забыть, что Армадей – эмпат. Она чувствует, что у меня мысли о чем-то другом. У меня голова забита этим именем: Вио. Почему оно для меня так знакомо?»
Девушка повернулась к Армаде.
- Шуарх, когда мы сражались, Темноглаз назвал меня другим именем. Обычно я бы не придала этому никакого значения, но мне кажется, что я его уже где-то слышала.
Впервые в жизни она видела, как исчезло хладнокровие Армады..
- И что это за имя? – в ее голосе слышались плохо скрытый интерес.
- Вио.
Лицо Жрицы посветлело.
- Думаю это из-за цвета твоих глаз. Видишь ли, раньше среди барханов фиолетовые глаза были не редкостью, особенно у девочек, и очень часто их называли Виолетами, Вио. Потом это и вовсе стало названием родословной ветви, где все девочки рождались с фиолетовым цветом радужки. Тимахграй, раз уж он был Хранителем, просто был обязан знать о клане Вио, поэтому, не зная твоего настоящего имени, он обратился к тебе, назвав имя твоей семьи, ведь твоя мать, а значит и ты из клана фиолетооких. Но не стоит забивать этим голову, Кела. Лучше иди готовиться к сегодняшней ночи.
- Да, Шуарх.
Кела вышла за дверь. Фрил не стал ее ждать. Наверное, понеся хвастаться, ведь еще не весь Замок знает, что он улетает в Храм.
«Что-то в словах Армады было ложью, но вот что? И почему я не рассказала ей что, не только имя Вио показалось мне знакомым, но и лицо Тимахграя, а особенно лицо Майкгана, я как будто видела их раньше. Но где и когда?!»
- Ой.
Погрузившись в свои мысли, она совсем перестала смотреть по сторонам, и на повороте коридора врезалась в стену.
- Извини, Кхейла. – прогрохотала стена.
Девушка подняла голову. Стена оказалась Вахом. Это был полутроль-полуберхан. Вах не был воином, он редко покидал Замок, потому что у этого двухметрового великана с сине-серой кожей были маленькие воробьиные крылышки, не способные поднять его. Вах был в Замке вместо кузнеца, а так же вместо палача, правда, убивал он очень редко. Он, не смотря на грозный вид, имел через чур мягкий характер для берхана, и не был способен обидеть даже котенка.
- Ничего, Вах. Я сама по сторонам не смотрю.
- Вах слышал, у Келы будет бессонная ночь.
- Да, спасибо Фрилу. Ты его не видел?
- Вах еще как видел. Фрил, как и Кела, в меня врезался, только на полном лету. Вах надеяться, что Храм выбьет из глупого Фрила дурь.
- Это вряд ли. Так куда он пошел?
- Вах не думает, что Кела сейчас найдет Фрила, лучше пусть Кела готовится к Дейла Шей, – в голосе Ваха прозвучала нотка неодобрения. Помимо того, что Вах был кузнецом, он был объектом для тренировок боевых приемов, которым обучались птенцы. Кела одна не захотела унижать нерасторопного громилу, и позволила ему победить. Правда после этого девушка не раз услышала кучу насмешек в свой адрес от чистокровных, но Вах за это был ей очень признателен, но не любил, когда она позволяла себе быть жестокой, даже если это приказ. А во время Дейла Шей надо быть больше, чем жестокой.
Дейла Шей, или Великая Жертва – это массовое приношение человеческой крови Берхосу в честь нового воина. Небольшой отряд лучших воинов Замка, Жрица и, конечно, новоиспеченный воин Храма Берхоса на закате нападали на какую-нибудь деревушку и уничтожали там все, что двигается.
Жребий пал на деревню неподалеку от Замка. Право первой крови принадлежала Фрилу, и он первый опустился в деревню. В лучах заходящего солнца, он мягко приземлился на центральную площадь деревни, где было большего всего народа.
Даже с высоты облаков Кела видела, как большая часть людей начертили в воздухе треугольник, приняв Фрила за ангела, потомка предателя-берхана. Надо признать, что ее напарник часто пользовался этим.
Первым, кто приблизился к нему, был маленький мальчик. Наивный маленький мальчик. Хотя, все дети наивны, верят лишь в лучшее в этом мире… Для них вокруг мир детства, а не мир, полный боли и насилия, где он может стать жертвой войны взрослых. Мальчонка смело подошел к Фрилу. В его голубеньких глазках не было ни капли страха. Малыш с обычным детским любопытством рассматривал крылья за широкой спиной.
Ветер донес до Келы его тихий детский голосок:
- Ты Анджел, да?
Фрил опустился перед малышом на колено. Кела знала эту ухмылку на губах Фрила, и почему-то в первые жизни ей захотелось не смотреть, как меч Фрила проткнет маленькое сердечко. За миг до этого она закрыла глаза, но не могла закрыть уши, что бы до нее не донесся предсмертный стон ребенка, похожий на мяуканье придушенного котенка.
- В атаку! – раздался грозный голос Армады.
Кела открыла глаза. Группа берханов, среди которых были Руш и Ливия, уже начали свою кровавую работу.
- В чем дело, Кела? – спросила Армада. Ее миссия здесь начнется, когда умрет последний житель деревни. – Испугалась вида крови или тебе жалко людей?
Берханка быстрее спикировала в низ, что бы Жрица не успела прочитать ее мысли, но все в ее голове рассеялось, как только она почувствовала запах крови, быстро наполнявший воздух. Внутри нее зарычал, просыпаясь, берхан. Ей захотелось лишь убивать, но с каждой секундой, спасибо другим берханам, жителей становилось все меньше и меньше.
Она вошла в единственный не горящий дом, и на нее тут же накинулся его хозяин, здоровый мускулистый мужчина, пытаясь убить ударом гигантского молота, но Кела, почти не глядя, пырнула его кинжалом между ребер. Молот тут же выпал из ослабевших пальцев человека, с грохот упал вместе с телом на пол.
- Папа! – раздался высокий голосок.
В дальнем углу комнаты сидела девчонка лет двенадцати. Она так упиралась спиной в стену, как будто пыталась просочиться сквозь нее. Русые волосы растрепались, и почти скрывали лицо, но хорошо было видно зеркало ее глаз, наполненных страхом и слезами, в которых отражался черный крылатый монстр с горящими желтыми глазами.


- Почему мы убиваем детей?
- Что?
Она с Фрилом сидели на восточной стене Замка и ждали рассвета. Как только солнце взойдет, он улетит в Храм, и здесь больше не останется никого, кто мог ее понять.
- Почему мы убиваем детей? Они не виноваты в том, что взрослые предали старых богов, они ведь невинные.
Фрил посмотрел на нее удивлено.
- Ты себя хорошо чувствуешь?
- А что?
- Просто все эти три года, по-моему, тебе было все равно кого убивать, лишь бы убить. Да ты умывалась в крови, лишь бы получить крылья.
- Не уже ли я такой монстр?
Теперь Фрилсмотрел на нее как на сумасшедшую.
- Ты головой в замке Темноглаза не ударился? Как от туда вернулась, ведешь себя странно. Где та девчонка, что готова убить каждого, дай приказ или повод? Или это на тебя так крылья влияют? Может тебе их отрезать.
- Фрил, я серьезно. Ты когда-нибудь можешь обойтись без своих тупых шуточек?
- Я знаю, что ты серьезно… - Фрил отвел взгляд, нахмурившись. Передо ней сидел не вечно шутящий, слегка заносчивый, а тихий, застенчивый парень. – Я сам в последнее время задаю себе вопрос: «Зачем?», хоть нам с рождения говорят: «Надо и должны». По меркам берханов я не такой как все. Твои взгляды можно объяснить тем, что ты человек… Хорошо, хорошо, наполовину человек… Ладно, уже почти полноценный берхан… Но не в этом дело. Я… я – чистокровный, но мало того, что у меня белые крылья, так еще не всегда хочу воевать, не хочу убивать врагов.
- Сегодня это было очень заметно, особенно когда ты отбросил меч и пошел крушить все вручную.
Фрил опустил голову еще ниже.
- Это был не я, точнее я, но… как будто я засыпаю, а вместо меня пробуждается какое-то нечто. Понимаешь?
- Могу сказать, что это мне это знакомо. Когда я чувствую запах крови, во мне тоже просыпается такой же монстр.
- Это когда у тебя глаза желтеют? Тогда ты очень похожа на ворону.
- На кого?
- Да-а-а, видимо ты, и правда, головой ударилась. Ну, ворона, птица такая, черная вся и с желтыми глазами. Ты тоже носишь все черное, да и крылья у тебя тоже черные.
- Я знаю, как выглядит ворона.
Море облаков загорелось алым цветом, и Кела вспомнила деревню, полыхающую огнем, как огромный факел, и Армаду, которая парила над этим гигантским костром, выкрикивая слова ритуала, восхваляя Берхоса и прося его наделить нового воина Храма достаточной силой. И вид всего этого, что-то всколыхнуло в ее памяти, что-то из детства. Но что?
- Смотри, рассвет, - тихо сказал Фрил.
Фрил и Кела поднялись, и он распустил крылья, но он не спешил ступить в пропасть неба. Вместо этого он притянул ее к себе. Он, наверное, опасался, что она может его оттолкнуть, поэтому его поцелуй был настолько быстр, что Кела на него никак не могла ответить. А он тут сделал шаг в пропасть неба, после чего взмыл верх, в сторону солнца.
И она смотрела ему в след, надеясь и, в то же время, боясь, что ее мысли долетят до него…
"Прости, Фрил, для меня ты всегда будешь только другом".